Текст книги "Время убивать"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

– Но соображаю я, к сожалению, медленно. Этот парень…

– Которого Трина называет «человеком с рекламы „Мальборо“»?

– Он самый. Надеюсь, ты еще не вымыл его бокал?

– Вымыл. Вот он, если я не ошибаюсь. – Билли поднял стакан, чтобы я мог видеть его на просвет. – Он отлично вымыт – ни пятнышка.

– Вот черт!

– Именно так выражается Джимми, когда я не мою посуду.

– Если этот недоносок сидел весь вечер без перчаток, я здорово оплошал.

– Без перчаток? А, понятно!.. Ты хотел снять отпечатки?

– Да.

– Я думал, их снимают только с пробирок.

– С чего придется. Сгодился бы и пивной бокал. Надо же, так прошляпил! Если он, паче чаяния, придет еще раз…

– Я возьму бокал полотенцем и поставлю его в какое-нибудь надежное местечко.

– Ты просто читаешь мои мысли.

– Если бы ты предупредил меня…

– Что делать – сообразил слишком поздно.

– У меня было единственное желание – никогда больше его не видеть. Не люблю встречаться с такими людьми, особенно в барах. За два часа он выпил всего пару бокалов пива, и это вполне меня устроило. Я не хотел наливать ему что-либо покрепче. Я был бы только рад, если бы он пил поменьше, а свалил как можно быстрее.

– Он что-нибудь сказал тебе?

– Только сделал заказ.

– Ты не заметил – он говорил с акцентом?

– Вроде бы не заметил. Дай-ка подумаю. – На несколько секунд он прикрыл глаза. – Нет. Совершенно стандартный говор. Обычно я обращаю внимание на акцент, но тут не заметил никакого. Я уверен, что он живет не в Нью-Йорке, но что это доказывает?

– Почти ничего. Трина сказала, тебе не понравились его глаза.

– Мягко сказано.

– Но почему?

– Они вызвали у меня какое-то странное, трудно объяснимое чувство. Я даже не сумел бы описать тебе, какого они цвета. Могу только сказать, что скорее светлые, чем темные. Но они… какие-то непроницаемые.

– Я не совсем тебя понимаю.

– В них не было глубины. Ну, точно они стеклянные. Ты смотрел сериал «Уотергейт»?

– Не полностью.

– Там был такой хмырь, с немецким именем.

– У всех героев были немецкие имена.

– Их там было двое. Не Хальдеман, а другой…

– Эрлихман.

– Он самый. Ты видел его? Помнишь его глаза? В них не было глубины.

– Значит, человек с рекламы «Мальборо» – с глазами, как у Эрлихмана?

– Надеюсь, он не замешан ни в чем подобном, Мэт?

– Может быть, они братья по духу.

Я вернулся к своему столику и допил кофе. Хотелось плеснуть туда бурбона, но это было бы неразумно. Вообще-то я не думал, что человек с рекламы «Мальборо» – про себя я называл его просто «Мальборо» – нападет на меня этим вечером. За ним мог скрываться кто угодно. Но пока это наверняка была разведка. Если он и задумал что-нибудь против меня, то осуществит свой замысел в другой раз.

Так, во всяком случае, я предполагал. Однако у меня не было полной уверенности, что я прав, а значит, не стоило возвращаться домой, налакавшись виски до одурения.

Я мысленно попытался нарисовать портрет этого парня, представив глаза Эрлихмана и добавив детали, соответствующие впечатлению Билли. Затем попробовал как-то вписать этот персонаж в картину жизни троицы моих «ангелов». Однако у меня ничего путного не получилось. Он вполне мог быть приблатненным рабочим со стройки, каким-то образом связанным с Прагером; мог оказаться одним из тех здоровенных жеребцов, которыми любила окружать себя Беверли Этридж, и, кроме того, мог зарабатывать на жизнь как профессиональный киллер, которого нанял Хьюзендаль. Отпечатки пальцев дали бы мне возможность кое-что разузнать о нем, но реакция в этом случае подвела меня. Если бы я выяснил, кто он, то мог бы неожиданно напасть сзади, а теперь мне не оставалось ничего другого, кроме как позволить ему продолжить игру и вскоре встретиться с ним лицом к лицу.

Было, вероятно, около половины первого, когда я заплатил по счету и направился к выходу. Может быть, с чрезмерной осторожностью я приоткрыл дверь и окинул взглядом Девятую авеню. Я не увидел ни Мальборо, ни кого-либо иного, кто мог бы представлять для меня угрозу.

Направляясь к углу Пятьдесят седьмой авеню, впервые, с тех пор как ввязался в эту историю, я почувствовал себя мишенью. Конечно, я сам подставил себя – идея как будто была неплохая. Но появился Мальборо, и все изменилось. Игра пошла всерьез: надо мной нависла вполне реальная угроза.

Из подъезда, мимо которого я проходил, донесся шорох. Я насторожился, но тут же увидел знакомую старуху. Подъезд лавки «Сартор Резартус» – ее излюбленное место. В хорошую погоду она ночует здесь. Всегда просит денег, и обычно я что-нибудь даю.

– Мистер, не могли бы выдать мне… – начала она, и я тут же, не дожидаясь продолжения фразы, нащупал в кармане несколько монеток и протянул ей. – Да благословит вас Господь! – сказала старуха.

Я пожелал ей доброго здоровья и пошел дальше. Хорошо, что в ту ночь не было дождя, – я услышал ее крик раньше шума двигателя приближавшейся машины. Молниеносно обернувшись, я увидел, что автомобиль въехал на тротуар и, ослепительно сверкая фарами, движется прямо на меня.

Глава десятая

У меня не было времени на размышление. Я думаю, реакция у меня хорошая. Во всяком случае, неплохая. Поворачиваясь, я потерял равновесие, но тут же бросился на тротуар; упав на бок, перекатился к самому зданию и прижался к стене.

Я был на волосок от смерти. В подобных случаях хорошо владеющий собой водитель может проехать, не оставляя свободного места, впритирку к стене. При этом, конечно, он рискует помять автомобиль, ободрать стену, но куда хуже придется тому, кто окажется между машиной и домом. Я думал, что именно так он и поступит, но в последний миг он рванул руль влево, видимо, рассчитывая раздавить меня, как муху, задней частью корпуса.

Ему это почти удалось. Меня обдало потоком горячего воздуха. Перекатившись на живот, я увидел, как автомобиль съехал с тротуара на мостовую, попутно сбив парковочный счетчик. Дав полный газ, он оказался на углу как раз в тот момент, когда зажегся красный сигнал светофора. Однако водитель не остановился и проехал перекресток. В этом-то не было ничего удивительного: так поступает добрая половина нью-йоркских шоферов. Не помню, когда я видел в последний раз, чтобы штрафовали за нарушение правил движения. У копов просто нет на это времени.

– Какой-то сумасшедший за рулем, какой-то сумасшедший! – верещала возле меня старуха. – Сначала лакают виски, курят сигареты с марихуаной, а затем отправляются покататься с ветерком! Он мог вас раздавить.

– Да.

– И он даже не остановился, чтобы посмотреть, все ли с вами в порядке.

– Да он плевать на меня хотел.

– Люди сейчас такие равнодушные…

Я встал и отряхнулся. Я все еще не мог унять дрожь от пережитого страха и волнения.

– Мистер, не могли бы вы дать мне… – Ее глаза вдруг слегка затуманились, и она нахмурилась, явно испытывая смущение. – Ах, нет, вы ведь только что дали мне денег! Извините, я уже забыла.

Я достал бумажник.

– Вот вам десять долларов, – сказал я, вкладывая банкноту ей в руку. – Не забывайте этого, хорошо? И следите, чтобы вам правильно давали сдачу, когда будете их тратить. Вы поняли?

– О Боже! – сказала она.

– А теперь идите домой и поспите, хорошо?

– О Боже! – повторила женщина. – Десять долларов! Одной бумажкой. Господь благословит вас, сэр!

– Он только что это сделал, – сказал я.

Когда я вернулся в гостиницу, за стойкой администратора был Исайя. Он – светлокожий, уроженец Вест-Индии, с ярко-голубыми глазами и курчавыми, цвета ржавчины, волосами. Его щеки и руки – все в темных веснушках. Он любит дежурить с полуночи до восьми утра. В это время обычно спокойно, и он может сидеть, кропая акростихи, и время от времени прикладываться к бутылочке со сладким сиропом от кашля, в составе которого есть кодеин.

Он пишет свои замысловатые вирши фломастером. Когда однажды я поинтересовался, не затрудняет ли это его работу, от ответил:

– Зато есть чем гордиться, мистер Скаддер.

Он сказал, что мне никто не звонил. Я поднялся наверх и прошел по коридору в свою комнату. Проверил, не видно ли света из-под двери. Света я не увидел, но было еще рано делать какие-то выводы. Затем я посмотрел, нет ли царапин вокруг замочной скважины. Царапин не было, но и это еще ничего не доказывало, потому что гостиничные замки можно открыть даже при помощи простой нити для очистки зубов. Войдя в номер, я убедился, что в нем никого нет. Потом включил свет, закрыл и запер дверь, после чего я вытянул вперед руки, чтобы посмотреть, как дрожат пальцы.

Я налил неразбавленного виски и заставил себя его выпить. Пальцы перестали дрожать, а виски все еще продолжало действовать. Я записал кое-какие буквы и цифры на клочке бумаги и убрал его в бумажник. Разделся и принял душ, чтобы смыть пот – тот отвратительный, липкий пот, который появляется не только от физического напряжения, но и от страха.

Я уже вытирался, когда зазвонил телефон. У меня не было никакого желания снимать трубку: я знал, что услышу.

– Это было предупреждение, Скаддер.

– Ты просто промахнулся, засранец. Не знаешь своего дела.

– Мы не из тех, кто допускает ошибки.

Я послал его подальше и повесил трубку. Через пару секунд я позвонил Исайе и попросил, чтобы до девяти утра он не соединял меня ни с кем, а разбудил точно в девять.

Однако я не был уверен, что сумею заснуть.

И все же я спал лучше, чем ожидал. За ночь проснулся всего дважды – и оба раза от одного и того же кошмара, который, вероятно, умилил бы аналитика-фрейдиста до слез. Это был простецкий сон, без каких бы то ни было символов: точное воспроизведение реальности с того момента, как я покинул бар Армстронга, и до той секунды, как машина настигла меня. Однако водитель из моего сна был достаточно смел и ловок, чтобы превратить меня в лепешку. Как раз перед тем, как это вот-вот должно было произойти, я просыпался, ощущая, как дрожат мои руки и колотится сердце.

Я полагаю, что в подобных снах проявляется действие некоего защитного механизма. Дремлющий мозг бессознательно возвращается к тому, с чем вы не можете справиться, и как бы подавляет ваше беспокойство, сглаживая острые углы. Не знаю, помогают ли справиться со стрессами подобные сны, но когда я проснулся в третий, и последний, раз, за полчаса до побудки, происшедшее представлялось мне уже не в таком мрачном свете. Ведь у меня были кое-какие основания если и не для радости, то, во всяком случае, для того, чтобы испытывать удовлетворение. Кто-то покушался на мою жизнь, а ведь подобную попытку я и хотел спровоцировать. Причем этот «кто-то» только обмарался, что тоже было поводом для торжества.

Я вспомнил о телефонном звонке. Абсолютно точно: звонил не Мальборо. Со мной разговаривал мужчина в годах, примерно моего возраста, и у него был типичный говор жителя Нью-Йорка.

Можно сделать вывод, что за мной охотятся по крайней мере двое. Само по себе это еще ни о чем не говорило, факт достоин был лишь того, чтобы его зарегистрировать и забыть. Любопытно все же, сколько человек находилось в машине: один или больше? Я попытался вспомнить, что успел увидеть при приближении автомобиля. Ослепленный мощными фарами, я почти ничего не заметил. А к тому времени, когда повернулся и посмотрел машине вслед, она была уже далеко. Честно говоря, я старался запомнить номер, а пассажиров не считал.

Я спустился вниз позавтракать, но не мог одолеть ничего, кроме чашки кофе и тоста. Я купил пачку сигарет и, пока пил кофе, выкурил три штуки. Прошло почти два месяца, как я бросил курить, и эти три сигареты произвели такой эффект, словно я ввел никотин прямо в жилы. У меня приятно закружилась голова. Оставив пачку на столе, я вышел на улицу.

По Сентер-стрит я прошел к отделению дорожной полиции. Розовощекий парень, судя по всему, недавний выпускник школы имени Джона Джея, [1]1
  Джон Джей (1745–1829 гг.) – первый Верховный судья США. – Прим. пер.


[Закрыть]спросил, чем может мне помочь. В комнате было пять-шесть копов, но среди них – ни одного знакомого лица. Я поинтересовался, не могу ли поговорить с Реем Лэндауэром.

– Несколько месяцев назад он вышел в отставку, – ответил парень. – Эй, Джерри, ты не помнишь, когда ушел Рей?

– Наверное, в октябре.

Он повернулся ко мне:

– Рей вышел в отставку в октябре, – повторил он. – Чем могу помочь?

– У меня к нему личное дело.

– Если вы подождете минуту, я дам вам его адрес.

Я попросил его не беспокоиться. Меня удивило, что Рей так рано ушел в отставку. С другой стороны, он был старше меня, а я уже оттрубил в полиции пятнадцать лет и вот уже пять лет как снял полицейский значок. Так что времени прошло порядочно.

Возможно, парень и дал бы мне взглянуть на список недавно угнанных машин. Но мне пришлось бы объяснять, кто я такой, и плести при этом всякий вздор, чего можно было бы избежать, имей я дело со знакомым копом. Поэтому я вышел и направился к станции подземки. Увидев свободное такси, я остановил его. Я сказал таксисту, что мне нужен Шестой полицейский участок. Однако где находится этот участок, он не знал. Несколько лет назад, чтобы получить право водить такси, надо было суметь безошибочно назвать ближайшую больницу, полицейский участок или пожарную часть, находясь в любой части города. Не знаю, когда полиция перестала предлагать кандидатам этот тест. Сейчас от таксистов требуется только одно – ухитряться оставаться в живых.

Я сказал адрес, и мы добрались до участка без особых затруднений. Эдди Келер был в своем офисе. Он читал какую-то заметку в «Ньюс», и, судя по его лицу, она ему не нравилась.

– Ну и засранец же этот прокурор по особым делам! – сказал он, кивнув мне. – Только народ раздражает своим трепом.

– Зато его имя не сходит со страниц газет.

– В губернаторы, наверное, метит.

Я вспомнил о Хьюзендале.

– А кто в наши дни не метит?

– Да все они такие, мать их так! Как ты думаешь, почему?

– Ты обратился не к тому, к кому следует, Эдди. Я совершенно не понимаю, почему кто-то стремится стать кем-то.

Он посмотрел на меня холодным, оценивающим взглядом.

– Кому ты очки втираешь? Ты же всегда хотел быть полицейским.

– Да, верно. С самого детства. И, насколько я помню, никогда не думал работать где-нибудь, кроме полиции.

– Вот и я так. Всегда мечтал носить полицейский значок. А почему – и сам не знаю. Я думаю, так мы были воспитаны. Коп на перекрестке был тогда уважаемой фигурой. Полицейские становились героями многих картин, которые мы обожали в детстве.

– Не знаю. Но мне не нравилось, что они всегда убивали Кэгни в последних кадрах.

– Но ведь так и должно было случиться. Мы жутко беспокоились за Кэгни, хотели, чтобы он остался в живых и купил себе ферму напоследок. Но обстоятельства складывались против него. Садись, Мэт. Что-то мы с тобой теперь редко видимся. Хочешь кофе?

Я покачал головой, но сел. Он взял из пепельницы погасшую сигару и зажег ее. Я достал из бумажника две двадцатки и пятерку и положил на стол.

– Я уже заработал себе на шляпу?

– Нет, но сейчас заработаешь.

– Надеюсь, прокурор по особым делам не узнает об этом?

– Но ведь тебе не о чем беспокоиться.

– Кто знает!.. Достаточно одного такого маньяка, чтобы у всех появилась причина для беспокойства. – Он сложил банкноты и положил в карман рубашки. – Что я должен сделать?

Я вынул клочок бумаги с записью, сделанной перед сном.

– У меня тут зафиксирована часть номерного знака.

– Неужели ты никого не знаешь на Двадцать шестой улице?

Там помещалось отделение дорожной полиции.

Я сказал:

– Кое-кого знаю, но это номер штата Джерси. Я полагаю, что машина украдена и значится в списке угнанных автомобилей. Три буквы – Эль, Кей, Джей или Эль, Джей, Кей. У меня записаны только три цифры, и в тех я не уверен. Девять и четыре. Возможно, девять и две четверки, но я даже не помню порядка цифр.

– Этого может оказаться достаточно, если номер внесен в список. Но теперь так часто отбуксировывают машины, что многие владельцы даже не сообщают об их исчезновении. Они думают, что их отбуксировала полиция, и если у них нет пятидесяти баксов, то не торопятся идти за машиной. Бывает, что в конце концов выясняется: она давно угнана. Случается, вор бросает машину, и ее позже перегоняют, тогда владельцу приходится оплачивать буксировку, хотя и не от того места, где автомобиль был оставлен. Сейчас я достану список.

Он положил сигару в пепельницу, но к тому времени, когда вернулся, она опять погасла.

– Список угнанных автомобилей, – сказал он. – Повтори буквы.

– Эль, Кей, Джей или Эль, Джей, Кей.

– Гм. А ты знаешь модель?

– Вроде бы «кайзер-фрейзер».

– Это все?

– Седан, темного цвета. Больше я ничего не знаю. Все они выглядят одинаково.

– В списке нет ничего похожего. Посмотрим дополнительный, что прислали вчера вечером. А, вот он, твой номер – Эль, Джей, Кей, девять, один, четыре.

– Да, похоже, тот самый.

– Двухдверная «импала» семьдесят второго года, темно-зеленого цвета.

– Я не считал двери, но это наверняка та самая машина.

– Принадлежит миссис Уильям Рейкен из Верхнего Монтклера. Она твоя приятельница?

– Не думаю. Когда она заявила о краже?

– Сейчас посмотрим… В два часа ночи.

Я вышел из бара Армстронга в половине первого, стало быть, миссис Рейкен хватилась своей машины не сразу. Если бы ее быстро вернули на место, она даже не узнала бы, что кто-то раскатывал на ее машине.

– Откуда ее угнали, Эдди?

– Вероятно, из Верхнего Монтклера.

– А если точнее?

– Так. – Он уже отложил список, а теперь снова открыл его на последней странице. – На углу Бродвея и Сто четырнадцатой. Это вызывает интерес.

Он был абсолютно прав, но каким образом он догадался? Я спросил, что именно его заинтересовало.

– Что делала миссис Рейкен на Верхнем Бродвее в два часа ночи? И знал ли об этом мистер Рейкен?

– У тебя на уме только грязные мысли.

– Мне следовало бы быть прокурором по особым делам. А какое отношение миссис Рейкен имеет к пропавшему мужу твоей клиентки?

Я посмотрел на него с недоумением, но тут же вспомнил об истории, которую выдумал для оправдания интереса к смерти Орла-Решки.

– Да никакого. Я посоветовал ей забыть о том, что случилось. Это была работа на пару дней.

– Гм… Кто же угнал автомобиль и что с ним делали вчера ночью?

– Громили общественную собственность.

– Да?

– Сшибли парковочный счетчик на Девятой авеню и умчались на бешеной скорости.

– А ты по чистейшей случайности оказался там, по чистейшей случайности засек номер и, естественно, решил, что машина краденая. А теперь, как любой честный гражданин, просто решил это проверить?

– Ты почти угадал.

– Не вешай мне лапшу на уши! Присядь-ка, Мэт. Я хотел бы знать, чем ты занимаешься?

– Ничем.

– Какая связь между угнанным автомобилем и Орлом-Решкой – Джаблоном?

– Кто это – Орел-Решка? А, тот самый парень, которого выудили из реки? Никакой связи.

– Значит, ты просто искал мужа этой женщины?

Только тут я заметил, что дал маху. Интересно, заметил ли он мою ошибку? Конечно, он заметил.

– В прошлый раз ты говорил, что его ищет подружка. Что ты мне тут вкручиваешь, Мэт?

Я не ответил. Он вытащил сигару из пепельницы, внимательно ее осмотрел, затем, нагнувшись, бросил в мусорную корзинку. Выпрямившись, поглядел на меня, потом в сторону и вновь на меня.

– Что ты от меня скрываешь?

– Не думаю, что тебе это было бы интересно.

– Что общего у тебя с Орлом-Решкой?

– Не важно.

– Почему ты интересуешься этой машиной?

– И это не важно. – Я выпрямился. – Орел-Решка был утоплен в Ист-Ривер, а автомобиль сбил парковочный счетчик на Девятой авеню, между Пятьдесят седьмой и Пятьдесят восьмой улицами. К тому же автомобиль был угнан в деловой части города, за пределами Шестого участка. В этой истории нет ничего, что тебе следовало бы знать, Эдди.

– Кто убил Орла-Решку?

– Не знаю.

– Честно?

– Конечно.

– Ты играешь с кем-то в опасную игру.

– Не совсем так.

– Господи Иисусе!

Мне хотелось уйти. Я не скрывал от него ничего, что он имел право знать, и я действительно не мог поделиться с ним, как и с кем-нибудь другим, своей информацией. Я обязан был действовать в одиночку и поэтому избегал прямо отвечать на его вопросы, а ему это, естественно, не нравилось.

– Так кто же твой клиент, Мэт?

Моим клиентом был Орел-Решка, но я не видел никакого смысла признаваться в этом.

– У меня нет клиента, – ответил я.

– Тогда в чем твой интерес?

– У меня нет никакого особого интереса.

– Я слышал, что незадолго до смерти Орел-Решка разбогател.

– Когда я в последний раз его видел, он был хорошо одет.

– В самом деле?

– Он даже упомянул, что костюм обошелся ему в триста двадцать долларов.

Он сверлил меня взглядом, пока я не отвернулся.

– Мэт, – тихо сказал Эдди, – ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь сшиб тебя автомобилем? Это может плохо повлиять на твое здоровье. Почему бы не поделиться со мной всем, что знаешь?

– Это преждевременно.

– Ты в этом уверен?

Ответил я не сразу, а после минутного размышления. Я вспомнил, как на меня надвигалась машина – сначала в действительности, а затем – как это предстало в моих кошмарных снах.

– Да, уверен, – сказал я.

Забежав в ресторанчик «Львиная голова», я заказал гамбургер, бурбон и кофе. Я был слегка озадачен тем, что машину угнали из столь удаленного района. Они могли бы увести машину пораньше и поставить ее рядом с моей гостиницей. Мальборо мог бы позвонить мне в гостиницу и еще кому-то, сообщив о передвижении из «Клетки попугая» в бар Армстронга. Этот сценарий годился для случая, если против меня ополчились по крайней мере двое. Именно к такому выводу я пришел после того, как услышал в трубке голос пожилого мужчины. Или же он мог…

Рассуждать и дальше в том же духе было бессмысленно. Слишком много различных вариантов я мог бы разобрать, но они, к сожалению, никуда не вели, а только еще больше запутывали дело.

Я показал жестом, чтобы мне принесли еще кофе и виски, смешал их и вновь углубился в свои мысли. Размышляя, я вспомнил, как завершился наш разговор с Эдди. Он явно сообщил мне что-то важное, хотя я пока и не отдавал себе в этом полного отчета. Что-то, сказанное им, будоражило мой ум, но я никак не мог определить, что именно.

Я набрал мелочи на целый доллар и пошел звонить. Джерсийская справочная сообщила мне номер телефона Уильяма Рейкена. Я представился миссис Рейкен сотрудником отдела розыска угнанных автомашин; она сказала, что приятно удивлена тому, что мы так скоро нашли ее автомобиль, и спросила, знаю ли я, в каком он состоянии.

– К сожалению, мы пока не напали на след вашей машины, миссис Рейкен.

– О?!.

– Я хотел бы выяснить некоторые подробности. Ваша машина была припаркована на углу Бродвея и Сто четырнадцатой улицы?

– Да, верно. Только не на Бродвее, а на Сто четырнадцатой.

– Понятно. По нашим сведениям, вы заявили об угоне примерно в два часа ночи. Вы сделали это сразу, как заметили, что машины нет на месте?

– Да. Почти сразу. Обнаружив, что ее нет, я первым делом подумала, что ее отбуксировали. Я вроде бы не нарушила никаких правил, когда припарковала ее, но иногда можно не заметить какого-нибудь знака, не учесть какого-нибудь правила. Но ведь полиция обычно не перегоняет машины, стоящие в жилых кварталах?

– Не далее Восемьдесят шестой улицы.

– Так я и думала, хотя всегда стараюсь не нарушать правила. Заметив, что машины нет, я решила, что, должно быть, перепутала номер улицы и на самом деле поставила машину на Сто тринадцатой, но и там ее не оказалось. Тогда я позвонила мужу и попросила, чтобы он заехал за мной. Он велел мне сообщить об этом в полицию, так я и сделала. Все это заняло, по-моему, минут пятнадцать-двадцать.

– Понятно. – Я тут же пожалел о том, что задал этот вопрос: – А когда вы припарковали машину, миссис Рейкен?

– Сейчас соображу. У меня было два занятия. Первое – семинар по рассказу как литературному жанру – начиналось в восемь. Второе – лекция по истории Возрождения – следовало за ним, в десять. Но приехала я чуточку раньше, сразу после семи. Это имеет значение?

– Боюсь, что это не поможет найти вашу машину, миссис Рейкен, но, устанавливая точное время, мы стараемся увязать между собой различные преступления.

– Интересно, – сказала она. – И что это дает?

Я не знал, как ответить, поэтому сказал, что чем больше мы соберем различных данных, тем легче воссоздать общую картину всех совершенных в городе преступлений, – именно так говорили и мне, когда я интересовался этой проблемой. В заключение я заверил ее, что автомобиль будет, вероятно, скоро найден. Она любезно поблагодарила меня, мы простились, и я вернулся в бар.

Проанализировав разговор, я пришел к выводу, что не узнал ничего полезного. Мысли мои путались, и тут неожиданный вопрос поставил меня в тупик: что могла делать миссис Рейкен в Верхнем Вест-Сайде поздней ночью? Она проводила там время одна, без мужа, а последняя лекция должна была закончиться около одиннадцати. Может быть, она зашла выпить пару кружек пива в один из баров рядом с Колумбийским университетом? Всего несколько кружек, однако именно потому, что была «под градусом», она чувствовала себя не очень уверенно и обошла целый квартал в поисках машины. Конечно, мне наплевать, сколько пива она вылакала – хоть целую бочку. В конце концов она не имела никакого отношения к Орлу-Решке, а ее взаимоотношения с мужем меня совершенно не касались, и все же…

Колумбийский университет.

Кое-какие его факультеты находятся на углу Сто шестнадцатой и Бродвея. Там-то, наверное, миссис Рейкен и проводила занятия. А в этом университете, вспомнил я, кое-кто учится в аспирантуре, специализируясь в области обучения умственно отсталых детей.

Я заглянул в телефонный справочник. Номера Стейси Прагер в нем не было, это меня не удивило: одинокие женщины предпочитают, чтобы их имена не вносили в подобные издания. Но я нашел фамилию Прагер с инициалом «С.». Она проживает, если верить справочнику, на Западной Сто двенадцатой, между Бродвеем и Риверсайд.

Я вернулся в ресторан и допил кофе. Положил на стойку деньги по счету. Прежде чем выйти из «Львиной головы», я снова подошел к телефону, открыл справочник, нашел Прагер С., записал адрес и номер. Чтобы проверить, не означает ли загадочное «С.» какое-либо имя вроде Сеймур, если уж не Стейси, я сунул в щель автомата десять центов и набрал номер. После семи длинных гудков повесил трубку. Вместе с моими десятью центами автомат выдал мне еще две монеты.

Бывают же такие удачные дни!