Текст книги "Время убивать"

Автор книги: Лоуренс Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Совершенно верно. – Еще один долгий вздох. – Я не хочу пройти через это еще раз. Итак, вот мое предложение. Если вы… возвратите мне материал, я выплачу вам обещанную сумму. Сто тысяч долларов могут быть переданы вам наличными или чеком в любом устраивающем вас месте. Если хотите, я переведу их на ваше имя в швейцарский банк. В обмен на это я требую возвращения всех документов и вашего молчания.

– Это вполне разумно.

– Я тоже так думаю.

– Но какие гарантии хотели бы вы иметь, что получите все, за что платите?

Прежде чем ответить, он пристально всмотрелся в мое лицо.

– Я льщу себя надеждой, что неплохо разбираюсь в людях.

– И вы решили, что я человек честный?

– Не совсем так. Не хотел бы вас обидеть, мистер Скаддер, но такое заключение было бы с моей стороны наивным.

– Вполне вероятно.

– Просто я пришел к выводу, – сказал он, – что вы человек сообразительный. Поэтому буду говорить прямо. Я заплачу обещанную сумму. Но если когда-нибудь под каким бы то ни было предлогом вы станете снова вымогать у меня деньги, я свяжусь с людьми… определенного сорта. И вас убьют.

– И это одним махом устранит все ваши затруднения?..

– Да, – согласился он. – Но в данном случае это будет единственным средством. Я уже сказал, что вы человек сообразительный. Я имел при этом в виду и то, что вы достаточно умны, чтобы не пытаться выяснять, блефую я или нет. Сто тысяч долларов – достаточное вознаграждение. Я надеюсь, у вас хватит благоразумия не испытывать судьбу?..

Я как следует обдумал его предложение и кивнул.

– Хочу задать вам еще только один вопрос.

– Спрашивайте.

– Почему вы не предложили ничего подобного Орлу-Решке?

– Я об этом подумывал.

– Но все-таки не предложили.

– Нет, мистер Скаддер.

– Почему же?

– Потому что ему не хватало сообразительности.

– В этом, пожалуй, вы были правы.

– Почему вы так решили?

– Его жизненный путь завершился на дне реки, – сказал я. – По-моему, это было не очень умно с его стороны.

Глава восьмая

Я покинул офис Хьюзендаля незадолго до полудня и еще раз продумал план дальнейших действий. Итак, уже четверг, я успел повидать всех троих. Теперь они были в курсе происшедшего, знали, кто я и где меня можно найти. Я, в свою очередь, кое-что разузнал о том, как действовал Орел-Решка: он, как я и предполагал, был не очень оригинален в своих методах выколачивания денег. Прагер и Этридж, если и знали до моего прихода, что Орел-Решка мертв, ничем этого не выдали. Хьюзендаль, казалось, был искренне потрясен и смущен, когда я сообщил о гибели Орла-Решки. Насколько я мог судить, все мои действия пока дали только один результат: я превратил себя в мишень для возможного нападения. При этом, впрочем, я не был уверен, что поступил правильно. Вероятно, для профессионального шантажиста я проявил слишком много рассудительности. Один из этих троих уже совершил убийство, однако не избавился от необходимости платить дань. Неудача может заставить его отказаться от новых попыток. Я же мог получить пятьдесят штук от Беверли Этридж, сто штук от Теда Хьюзендаля и еще какую-то сумму от Генри Прагера; это было бы замечательно, если бы не одно «но»: я отнюдь не стремился разбогатеть. Я искал убийцу.

Уикенд пролетел довольно быстро. Я вновь побывал в библиотеке. В отделе микрофильмов просмотрел старые номера «Таймс» и собрал не слишком важную информацию о троих подозреваемых, их друзьях и родственниках. В одной из газет рядом с заметкой о торговом центре, в деятельности которого принимал участие Генри Прагер, я наткнулся и на свое собственное имя. Репортер сообщал об одной особенно удачной операции, которую я провел за год до ухода из полиции. Тогда вместе со своим партнером я задержал оптового торговца наркотиками; зелья у него было достаточно, чтобы отравить полгорода. Спустя некоторое время я узнал, что этот делец нанял хорошего адвоката, который утопил процесс в юридических тонкостях. Поговаривали, будто судья получил двадцать пять штук и закрыл глаза на кое-какие факты.

К таким вещам приходится относиться философски. Конечно, мы не смогли упрятать это дерьмо в тюрягу, но зато нам удалось наколоть его на крупную сумму: двадцать пять тысяч судье, десять или пятнадцать адвокату. К тому же он потерял партию товара, а значит, и то, что за него уплатил, плюс приварок, который рассчитывал получить. Что до меня, то я предпочел бы видеть его в тюряге, но приходится довольствоваться хотя бы тем, что удается отщипнуть от пирога. Как в этом случае и сделал судья.

Как-то в воскресенье я позвонил по знакомому номеру. Ответила Анита, и я сказал, что отправил на ее имя денежный перевод.

– Я тут немного заработал, – сообщил я.

– Ну что ж, спасибо, – ответила она. – Деньги нам пригодятся. Ты не хочешь поговорить с мальчиками?

Я хотел и не хотел одновременно. Скоро они достигнут того возраста, когда мне легче будет разговаривать с ними, но по телефону беседа плохо ладится. И все же я поговорил с ними чуток о баскетболе.

Повесив трубку, я внезапно вздрогнул от странной мысли. Ведь может случиться так, что я никогда больше не смогу поговорить с ними! Орел-Решка был осторожен от природы, он инстинктивно старался не привлекать к себе внимания; только находясь в глубокой тени, он чувствовал себя достаточно уютно. И все же осторожность не спасла его. Я же привык действовать, не таясь, а одного этого могло оказаться достаточно, чтобы спровоцировать покушение. Если убийца Орла-Решки задумает пристрелить меня, ему не так трудно будет это сделать.

Я хотел было обзвонить всех троих «клиентов» Орла-Решки и поговорить с каждым еще раз. Меня угнетала мысль, что я так и не сказал им что-то важное. Мне показалось, что я взвалил на себя непосильную ношу, но я никак не мог сообразить, почему она так тяжела. Через несколько минут неожиданный страх прошел сам собой, и я не стал никому звонить.

В тот вечер я сильно набрался. Хорошо, что никто не предпринял попытку напасть на меня, иначе я оказался бы чересчур легкой добычей.

В понедельник утром я позвонил Прагеру. Мне казалось, что пришло время укоротить слишком длинный поводок. Секретарша сказала, что он говорит по другому телефону, и попросила подождать. Включившись через пару минут, она убедилась, что я все еще на проводе, и соединила меня с шефом.

Я сказал:

– Я придумал, как провернуть это дело, чтобы дать вам полную гарантию. Пару лет назад мне предъявили обвинение, но так и не смогли доказать мою вину. – Он ведь не знал, что я бывший коп. – Я напишу признание, приведу такие свидетельства, что в случае их обнаружения мне не вывернуться. Эту бумагу я передам вам, если такая сделка вас устроит.

В сущности, это было то же предложение, что я сделал Беверли Этридж. Так же, как и ей, оно показалось Прагеру вполне приемлемым. Никто из них не заметил в нем скрытый подвох. Ведь я мог сознаться в преступлении, которого никогда не совершал, и, хотя мое пространное признание, возможно, было бы интересно почитать, оно не повлекло бы за собой никакого наказания. Но Прагер этого не понял, и моя мысль ему понравилась.

Что ему не понравилось, так это сумма, которую я потребовал.

– Это невозможно, – сказал он, услышав цифру.

– Но ведь это лучше, чем всю жизнь платить понемногу. Джаблон получал от вас две тысячи ежемесячно. Если вы заплатите сразу шестьдесят тысяч, а это меньше, чем пришлось бы выложить за три года, то со всеми вашими неприятностями будет покончено навсегда.

– Я не смогу собрать такую сумму.

– Вы найдете какой-нибудь выход, Прагер.

– Нет, это исключено.

– Не будьте дураком, – усмехнулся я. – Вы видный, преуспевающий делец. Если у вас нет такой суммы наличными, то наверняка есть имущество, которое вы можете заложить.

– Я не могу этого сделать. – Его голос вдруг прервался. – Я испытываю сейчас… финансовые трудности. Некоторые вложения оказались неудачными. В экономике, в строительном деле наметился спад, кредитные ставки резко поднялись. В прошлом месяце кое-кто уже требовал десять процентов…

– Мне не нужна лекция по экономике, мистер Прагер. Мне нужны шестьдесят тысяч долларов.

– Но я использовал уже все кредитные возможности. – Он помолчал и добавил: – У меня больше нет никаких источников…

– Деньги понадобятся в ближайшее время, – перебил я, – в мои планы не входит задерживаться в Нью-Йорке.

– Но я…

– Подумайте как следует, – я не дал договорить ему. – Я свяжусь с вами сам.

Я повесил трубку и пару минут сидел в телефонной будке, раздумывая о том, что сказал Прагер. Кто-то нетерпеливо постучал в дверь.

Я встал. Человек, которому, видно, надо было срочно позвонить, собрался было выразить свое недовольство, но, посмотрев на меня, передумал.

Настроение у меня было паскудное. Я подверг Прагера жестокому испытанию, можно сказать, припер его к стене. Если это он убил Орла-Решку, то у меня было оправдание. Но если убийца кто-то другой, то, значит, я лишь напрасно выкручивал ему руки. Сознавать это было мучительно.

Из его слов я понял, что он отчаянно нуждался в деньгах. И если Орел-Решка столь же решительно требовал от него выплату большой суммы, прежде чем уехать из города, где ему угрожала смерть, это вполне могло переполнить чашу терпения Прагера.

Побывав у него в офисе, я хотел было исключить его из списка подозреваемых. Мне казалось, что у Прагера не было мотива для совершения убийства, но теперь я понял, что мотив был – и очень веский.

А сегодня у него появилась новая причина для совершения преступления.

К Хьюзендалю я зашел чуть позже. Его не оказалось на месте, поэтому я оставил номер своего телефона. Около двух он позвонил.

– Я знаю, что мне не следовало к вам заходить, – сказал я, – но у меня для вас хорошие новости.

– В самом деле?

– У меня есть основания претендовать на вознаграждение.

– Вы обнаружили материал?

– Верно.

– Быстро сработано!

– Просто провел обычное для таких случаев расследование плюс немного удачи.

– Ясно. Боюсь, мне понадобится некоторое время, чтобы… э… собрать всю сумму.

– Я не могу долго ждать, мистер Хьюзендаль.

– Вам следует проявить терпение. Сумма, о которой мы говорили, весьма велика.

– Как я понимаю, вы располагаете значительным состоянием.

– Но я не держу крупных сумм наличными! Не у всякого политика есть друг во Флориде, чей стенной сейф набит долларами. – Он захохотал и, по-видимому, был разочарован, что я не оценил его шутку. – Мне требуется время.

– И сколько же?

– Самое большее – месяц. Может быть, я уложусь и в более короткий срок.

Я продолжал разыгрывать свою уже хорошо отрепетированную роль.

– Я хотел бы получить деньги пораньше.

– В самом деле? Похоже, вы спешите?

– Да, очень. Я хочу как можно быстрее уехать из города. Здешний климат вреден для моего здоровья.

– Но, во всяком случае, последние несколько дней погода стоит неплохая.

– Для меня слишком жарко.

– Да?

– Я не перестаю думать о том, что случилось с нашим общим другом, и я бы не хотел, чтобы то же самое произошло со мной.

– Наверное, он кому-нибудь сильно досадил.

– Боюсь, я и сам успел досадить кое-кому, мистер Хьюзендаль. Поэтому единственное мое желание – убраться отсюда к чертовой матери в течение ближайшей недели.

– Не уверен, что это возможно. – Он сделал короткую паузу и добавил: – Вы можете уехать, а затем вернуться за вознаграждением. Тем временем, надеюсь, жара спадет; я говорю не только о погоде.

– Мне бы не хотелось так поступать.

– По-моему, это – необдуманное заявление. Дело, которое мы с вами обсуждали, требует взаимопонимания. Мы должны действовать на корпоративных началах.

– Месяц – слишком долго.

– Может быть, мне удалось бы уложиться в две недели.

– Вам придется уложиться.

– Это звучит как неприкрытая угроза.

– Дело в том, что вы не единственный, от кого мне причитается вознаграждение.

– Я не удивлен.

– Естественно. И если я покину город, так и не получив от вас ничего, кто знает, что может случиться.

– Не прикидывайтесь дураком, Скаддер.

– А я и не пытаюсь. По-моему, никому из нас не стоит прикидываться дураком. – Я перевел дух. – Послушайте, мистер Хьюзендаль, я уверен, что мы сможем договориться.

– Искренне надеюсь, что вы правы.

– Итак, что вы скажете о двух неделях?

– Трудно.

– Но все же возможно?

– Я постараюсь. Надеюсь успеть.

– Я тоже надеюсь. Вы знаете, где меня искать.

– Да, – подтвердил он. – Я это знаю.

Повесив трубку, я налил себе виски. Небольшую порцию. Отпил немного и подержал бокал в руке, согревая. Зазвонил телефон. Я допил виски и снял трубку. Я предполагал, что это Прагер. Оказалось, Беверли Этридж.

– Мэт, это Бев, – сказала она. – Надеюсь, я не разбудила вас?

– Нет, не разбудили.

– Вы один?

– Да. А что?

– Я чувствую себя одинокой.

Я промолчал. Я помнил, как сидел за столиком напротив нее и всем своим видом пытался показать, что ей не удастся соблазнить меня. Я надеялся, что сумел убедить ее в этом. Но мне это только казалось. Против подобных женщин бывает довольно трудно устоять.

– Я хотела бы встретиться с вами, Мэт. Мы должны кое-что обсудить.

– Хорошо.

– Если вы свободны, мы могли бы увидеться в семь вечера. До этого времени я занята.

– Семь меня устраивает.

– Там же?

Я вспомнил, как неуютно чувствовал себя в гостинице «Пьер». На этот раз мы встретимся на моем поле. Но не в баре Армстронга. Туда я ее не поведу.

– Есть одно заведеньице – «Клетка попугая», – сказал я. – На Пятьдесят седьмой улице, между Восьмой и Девятой авеню. Самая середина квартала, со стороны деловой части города.

– Звучит заманчиво.

– Сам бар еще лучше, чем его название.

– Стало быть, увидимся в семь. Пятьдесят седьмая улица, между Восьмой и Девятой авеню, – это ведь совсем рядом с вашей гостиницей?

– На противоположной стороне улицы.

– Очень удобно, – сказала она.

– Меня вполне устраивает.

– Надеюсь, это устроит нас обоих, Мэт.

Я вышел, взял в баре пару бокалов виски и кое-что перекусить. В гостиницу я вернулся около шести. Администратор Бенни сказал, что мне трижды звонили, но не просили ничего передать.

Я не пробыл в номере и десяти минут, как зазвонил телефон. Я снял трубку, раздался незнакомый голос:

– Скаддер?

– Кто это?

– Ты должен вести себя очень осторожно. Не приставай к людям со всякими глупостями.

– Кто ты такой?

– А тебе зачем знать? Тебе только следует усвоить, что скоро ты можешь оказаться на дне широкой-широкой реки. Там тебе будет очень просторно – вся река твоя.

– Кто составил тебе эту речь?

Ответом был щелчок в трубке.

Глава девятая

Я пришел в бар «Клетка попугая» за несколько минут до условленного срока. У стойки сидели четверо мужчин и две женщины. Бармен Чак улыбнулся, услышав шутку, отпущенную одной из дам. Музыкальный автомат заливался голосом Синатры.

Бар этот небольшой, стойка – справа от входа. Для того, чтобы попасть в окруженный перилами зал, надо подняться на несколько ступеней. Там стоит около дюжины столиков, все они оказались свободными. Я поднялся по лестнице и занял место за самым удаленным от двери столиком.

Наиболее оживленное время в «Клетке попугая» – около пяти, когда завсегдатаи бара оставляют свои офисы. Те, кого одолевает сильная жажда, сидят дольше остальных, но случайных прохожих здесь бывает мало, и бар почти всегда закрывается довольно рано. Чак разливает вино большими порциями, поэтому те, кто приходит в пять часов, долго не задерживаются. По пятницам посетителей бывает больше, чем в другие рабочие дни, но, как правило, к полуночи бар закрывается. По субботам и воскресеньям его не открывают совсем.

Я заказал себе двойную порцию бурбона и до прихода Этридж успел осушить половину. Она помедлила в дверях, потому что не сразу увидела меня, и сидевшие за стойкой на миг замолчали, повернувшись в ее сторону. Она, казалось, не замечала, что привлекает к себе внимание, а может быть, просто слишком привыкла к всеобщему вниманию, чтобы придавать этому значение. Она прошла ко мне и села напротив. Как только выяснилось, что женщина не одна и, стало быть, от приставаний лучше воздержаться, разговор за стойкой возобновился.

Она сбросила пальто с плеч и перекинула его через спинку кресла. На ней был ярко-розовый свитер. Этот цвет очень шел ей. Беверли вынула из сумки пачку сигарет и зажигалку. На этот раз она не стала ждать, чтобы я предложил ей огоньку. Выпустив тонкую струйку дыма, она с заинтересованным видом наблюдала, как он поднимается к потолку.

Когда подошла официантка, Этридж заказала джин с тоником.

– Я тороплю время, – сказала она. – Сейчас, пожалуй, слишком холодно для летних напитков. Но я сама полна огня, так что могу себе это позволить. Как ты думаешь?

– Воля ваша, миссис Этридж.

– Почему ты не обращаешься ко мне по имени? Шантажисты не должны держаться так официально со своими жертвами. Я же называю тебя – Мэт, и это дается мне легко. Почему же ты не можешь называть меня просто Беверли?

Я пожал плечами, потому что и впрямь не знал, что ответить. Я постарался войти в роль, но плохо понимал при этом, какие чувства к ней испытываю. Я не называл ее Беверли главным образом потому, что очень уж она этого добивалась, но такой ответ лишь вызывал новый вопрос, а не объяснял причину полностью.

Официантка принесла ее заказ. Она затушила сигарету и принялась за джин с тоником. Дышала она глубоко, ее грудь под розовым свитером трепетала.

– Мэт?

– Что?

– Я пыталась придумать какой-нибудь способ раздобыть деньги.

– Отлично.

– Но мне нужно время.

В своей игре я повторял этот ход трижды и неизменно получал один и тот же ответ. Все они были богаты, но никто якобы не мог наскрести нескольких тысяч долларов. Может, экономическое положение страны и в самом деле так ухудшилось, как пишут в газетах?

– Мэт?

– Мне нужны деньги как можно скорее.

– Неужели ты не понимаешь, сукин сын, что я и сама рада была бы отделаться от тебя побыстрее! Но я могу взять всю сумму только у Кермита, а он непременно поинтересуется, на кой черт они мне понадобились. – Она опустила глаза. – Во всяком случае, у него нет лишних денег.

– А я-то думал, что у него больше денег, чем у самого Господа Бога.

Она покачала головой.

– У него очень приличный доход, но основную часть капитала он получит только после того, как ему стукнет тридцать пять.

– И когда же произойдет это великое событие?

– В октябре. Капитал Этриджей может быть разделен лишь по достижении младшим из них тридцати пяти лет.

– А он младший?

– Да, верно. Через шесть месяцев, в октябре, он получит право распоряжаться деньгами. Я уже предупредила его, что хочу иметь свои средства, потому что не могу оставаться всю жизнь в полной зависимости от него. Подобного рода просьбу он может понять и, думаю, пойдет мне навстречу. Я не знаю, какую сумму он мне выделит, но, конечно, она будет больше пятидесяти тысяч долларов. Вот тогда я и смогу рассчитаться с тобой.

– В октябре?

– Да.

– Сомневаюсь, что вы сможете сразу распоряжаться деньгами. Такие дела без бумажной волокиты не обходятся. Понадобится еще по крайней мере шесть месяцев, прежде чем у вас в руках окажутся наличные.

– Ты думаешь, это так затянется?

– Вполне возможно. Если я уступлю вам, мне придется ждать не шесть месяцев, а целый год, а это слишком долго. Даже шесть месяцев – это чересчур. В моем положении, чтоб вы знали, миссис Этридж, и один месяц – слишком большой срок. Чертовски большой срок! Миссис Этридж, я уже говорил, что хочу уехать из города.

– Почему?

– Мне не нравится здешний климат.

– Но ведь уже весна. Впереди лучшие нью-йоркские месяцы, Мэт.

– Все равно здешний климат мне не подходит.

Она закрыла глаза, и я мог спокойно рассмотреть ее. Освещение небольшого зала – свет узких, как свечи, электрических лампочек на фоне крапчатых красных обоев – выгодно подчеркивало ее красоту. Один из мужчин встал с табурета у стойки, прихватил часть отсчитанной ему сдачи и направился к двери. На ходу он бросил какую-то фразу, и одна из женщин громко рассмеялась. Вошел новый посетитель. Кто-то сунул монету в музыкальный автомат, и Лесли Гор запела о том, что этот вечер принадлежит ей и она может плакать, если ей захочется.

– И все-таки ты должен дать мне отсрочку.

– У меня нет такой возможности.

– Почему ты торопишься уехать из Нью-Йорка? Чего-нибудь боишься?

– Того же, что и Орел-Решка.

Она задумчиво кивнула.

– Он сильно нервничал в последнее время. Это очень возбуждало меня.

– Охотно верю.

– Я была не единственной его жертвой. Он это ясно давал понять. Интересно, он передал тебе всех, кто был у него на веревочке, Мэт? Или только меня?

– Хороший вопрос, миссис Этридж.

– Да, мне самой нравится. И кто же его убил, Мэт? Кто-нибудь из этой связки?

– Вы хотите сказать, что он мертв?

– Я читаю газеты.

– Конечно. Ведь иногда там появляются и ваши фотографии.

– Да, и на этот раз мне крупно повезло. Это ты убил его, Мэт?

– Зачем бы мне это делать?

– Чтобы самому получать доход от нашей миленькой компании. Я подумала, это твоя работа. В газете сообщалось, что его выловили из реки. Признайся, ты убил его?

– Нет. Может, это сделали вы?

– Да, конечно. Просто взяла свой маленький лук со стрелами и укокошила его. Послушай, подожди год, и ты получишь двойную сумму. Сто тысяч долларов. Хорошие проценты.

– Я предпочел бы получить наличные, и поскорее, а уж потом куда-нибудь сам вложил бы их.

– Говорю тебе: у меня нет сейчас денег.

– А ваша семья?

– Мои родители? У них тоже нет денег.

– А я думал, что у вас богатая семья.

Она смутилась и, чтобы скрыть это, взяла еще одну сигарету. И мой, и ее бокалы были пусты. Я подозвал официантку, она принесла нам еще выпивки. Я поинтересовался, готовят ли у них кофе. Девушка ответила, что обычно нет, но если я хочу, то она может заварить пару чашечек для нас. Ее тон при этом отчетливо выражал надежду, что я не буду настаивать. Я сказал ей, чтобы она не затрудняла себя.

– У меня был богатый прадед, – неожиданно сказала Беверли Этридж.

– Да?..

– Но мой отец последовал по стопам своего отца. Он научился у него благородному искусству превращать миллионы долларов в жалкие гроши. Я росла, ни в чем не нуждаясь, и думала, так будет всегда. Вот в чем причина того, что случилось со мной в Калифорнии. У меня был богатый папочка, и я могла ни о чем не тревожиться. В случае чего он всегда был в состоянии внести за меня залог. Поэтому даже к серьезным вещам я относилась чересчур легкомысленно.

– Что же произошло потом?

– Он покончил с собой.

– Каким образом?

– Отравился выхлопными газами в закрытом гараже. Какая разница?

– Вообще-то никакой. Просто мне всегда любопытно, как это происходит. А вы знаете, что врачи обычно используют револьверы? Несмотря на то, что у них есть доступ к таким простейшим и безболезненным средствам, как морфий, они почему-то предпочитают вышибать себе мозги, устраивая кровавую сцену. Так почему же он покончил с собой?

– Потому что промотал все деньги. – Она подняла бокал, но ее рука внезапно замерла. – Поэтому я и переехала на восток. После смерти отца у нас не осталось никаких средств, только долги. Мать получила страховку, которая обеспечила ей сносную жизнь. Она продала дом, переехала на частную квартиру. Все это да еще помощь органов социального обеспечения и позволяет ей существовать. – Она сделала большой глоток. – Я не хочу говорить об этом!..

– И не надо.

– Если ты отнесешь эти фото Кермиту, то ни черта не получишь. Только себе напортишь. Он не даст за них ни цента, потому что ему глубоко наплевать на мое доброе имя. Но свое доброе имя он бережет и поэтому постарается избавиться от меня и жениться на такой же холодной рыбе, как он сам.

– Может быть.

– На этой неделе он играет в гольф. В смешанном состязании профессионалов и любителей, которое пройдет накануне официальных соревнований. Он будет выступать против профессионального игрока. Спортсмен получит свои доллары, а Кермит потешит свою гордость. Это самая сильная его страсть – гольф.

– Я думал, что самая сильная его страсть – вы.

– Я просто украшение его дома, ведь когда надо, могу вести себя как настоящая леди.

– Только когда надо?

– Да. Сейчас он за городом, готовится к соревнованиям. Поэтому я возвращаюсь домой в любое время. Могу делать все, что мне заблагорассудится.

– Хорошо устроились.

Она вздохнула.

– Боюсь, на этот раз я не смогу воспользоваться своей сексуальной привлекательностью?

– Думаю, нет.

– Очень жаль. Я привыкла ею пользоваться. Можешь поверить, я чертовски хороша в постели. И все же сто тысяч долларов – кругленькая сумма. Даже и через год.

– Но ведь это журавль в небе.

– Просто ума не приложу, какой подход к тебе применить. Секс тебя не интересует, а денег у меня нет. Есть только кое-какие личные сбережения.

– Сколько?

– Около восьми тысяч. Мне уже давно не подсчитывали проценты. С этого вклада можно снимать деньги всего раз в год. Сама не знаю, как они уцелели. Я могла бы отдать их как аванс.

– Хорошо.

– Через неделю.

– А почему не завтра?

– Нет-нет, – она выразительно покачала головой. – Все, что я могу купить за эти восемь тысяч, – время. Вот я и покупаю неделю. Деньги будут у тебя через неделю.

– Я даже не знаю, действительно ли они у вас есть.

– Тут ты прав.

Я подумал.

– Ладно, – наконец согласился я. – Восемь тысяч долларов через неделю. Но я не собираюсь ждать целый год, чтобы получить оставшуюся сумму.

– Я могла бы сыграть, – сказала она. – Поставить четыреста двадцать раз по сто долларов.

– Или четыре тысячи двести раз по десять долларов, – подсказал я.

– Ну и подлец же ты! – усмехнувшись, ответила она.

– Значит, восемь тысяч. Через семь дней.

– Черт с тобой – ты их получишь.

Я предложил посадить ее в такси. Она сказала, что обойдется без моих услуг, и выразила желание заплатить по моему счету. После ее ухода я посидел еще несколько минут, затем расплатился и вышел. Пересек улицу и спросил у Бенни, не интересовался ли мной кто-нибудь в мое отсутствие. Он сказал, что кто-то звонил, но назваться не пожелал. Вероятно, это был тот самый тип, который угрожал утопить меня в реке.

Я отправился в бар Армстронга и занял свое обычное место. Для понедельника было довольно много посетителей. Со всех сторон меня окружали знакомые лица.

Я заказал бурбон и кофе. Оглядев зал, обратил внимание на человека, который показался мне одновременно знакомым и незнакомым. Я поманил пальцем Трину. Она подошла, подняв брови, отчего ее лицо еще больше, чем обычно, стало похоже на кошачью мордочку.

– Не оборачивайся, – сказал я. – Впереди, между Горди и парнем в саржевой куртке, сидит один тип.

– Ну и что?

– Возможно, ничего. Но почему бы тебе через пару минут не пройти мимо и не взглянуть на него?

– И что потом, капитан?

– Представь устный рапорт.

– Слушаюсь, сэр!

Я делал вид, что гляжу на дверь, но в действительности краешком глаза пристально наблюдал за интересовавшим меня человеком. Он все время смотрел в мою сторону. Трудно было угадать, какого он роста, потому что он сидел. Но, вероятно, он был достаточно высок, чтобы неплохо играть в баскетбол. Лицо незнакомца казалось обветренным, словно он проводил много времени на свежем воздухе. Длинные, песочного цвета волосы были причесаны с претензией на моду. Он сидел довольно далеко от меня, поэтому я не мог хорошо разглядеть его, но чувствовалось, что это крутой, умеющий владеть собой парень.

Трина вернулась с бокалом бурбона, хотя я его не заказывал.

– Я не могла его долго рассматривать, – сказала она тихо, – но сразу видно, что он не тот, за кого старается себя выдать. А что он натворил?

– Этого я не знаю. Ты его встречала раньше?

– Не думаю. Даже уверена, что нет. Я непременно запомнила бы его.

– Почему?

– Он сразу бросается в глаза. Знаешь, на кого он похож? На парня с рекламы сигарет «Мальборо».

– Ты говоришь о рекламных клипах? Но ведь в них снимаются разные актеры.

– Да, конечно. Но он напоминает сразу их всех. Ведь как они обычно выглядят: высокие сапоги из сыромятной кожи, широкополая шляпа, татуировка на руке. Взглянешь на такого, и будто запах лошадиного навоза почувствуешь. Этот не носит ни сапог, ни шляпы, у него нет татуировки, но все-таки он один из них. Не спрашивай только, пахнет ли от него навозом, – я не подходила близко.

– Об этом я и не собирался спрашивать.

– Почему ты им интересуешься?

– Пока еще не знаю. Но недавно я видел его в «Клетке попугая».

– Может быть, он делает обход местных баров?

– Любопытно, что он заглядывает в те же бары, что и я.

– И что это может значить?

Я пожал плечами.

– Возможно, ничего. Спасибо за разведку.

– Могу я рассчитывать на медаль?

– Смело.

– Заметано, – улыбнулась она.

Я сидел, дожидаясь его ухода. Не приходилось сомневаться, что он наблюдает именно за мной. Не могу сказать, заметил ли он, что и я исподтишка слежу за ним. Я избегал смотреть на него в упор.

По всей видимости, этот хвост тянулся за мной из «Клетки попугая». У меня не было уверенности, что я видел его именно там, но я чувствовал, что где-то с ним встречался. Если он начал слежку за мной с «Клетки попугая», нетрудно было связать его с Беверли Этридж. Она могла назначить свидание, чтобы вывести его на меня. Но даже если он все-таки был в том баре, это ничего не доказывало: он мог приступить к слежке еще раньше. Я ни от кого не скрывался, скорее наоборот. Все знали, где я живу, а весь день я провел неподалеку от гостиницы.

Я впервые обратил на него внимание между девятью тридцатью и десятью. Расплатился он около одиннадцати. Поскольку я твердо решил дождаться его ухода, то в случае необходимости сидел бы до закрытия. Но я надеялся, что мне не придется так долго ждать. Человек с рекламы «Мальборо» был явно не из тех, кто любит убивать время на Девятой авеню, даже в такой уютной забегаловке, как бар Армстронга. Он был слишком подвижен, полон энергии – настоящий ковбой, вот почему к одиннадцати часам этот парень вскочил на своего коня и помчался по направлению к закату.

Через несколько минут после его исчезновения Трина подошла ко мне и уселась напротив. Ее смена еще не закончилась, и я не мог угостить ее.

– У меня новое донесение, – заявила она. – Билли никогда не видел этого типа. И надеется, что никогда больше не увидит, потому что не любит подносить алкогольные напитки людям с такими глазами.

– И какие же у него глаза?

– Этого он не уточнил. Можешь спросить его сам. Что еще? Ах, да! Он заказывал пиво. За все это время только два раза. Вюрцбургское темное, если это важно.

– Не особенно.

– Билли также сказал…

– Черт побери!..

– Билли редко так ругается. Чаще он поминает «мать». Но на этот раз он не ругался… В чем дело?

Не дослушав, я вскочил из-за стола и ринулся к стойке. Билли тут же подвинулся ко мне, продолжая вытирать стакан полотенцем.

– Для такого крупного человека ты бегаешь быстро, о незнакомец!