Текст книги "Голубая луна (ЛП)"

Автор книги: Лори Хэндленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 14

– Кадотта, – сказала она. – Уильяма Кадотта.

Только встречи нос к носу с мужчиной, который прошлой ночью засовывал язык мне в рот, сегодня не хватало!

– Я лучше возьму вызов на бытовой скандал, – предложила я, что только лишний раз доказало, в какое безнадежное положение я попала.

Домашние разборки относились к категории самых опасных вызовов. Когда любовь превращается в ненависть, неизвестно, на что нарвешься. Кроме того, я не шибко умела разрешать перебранки между родственниками, так как у меня не было личного опыта семейной жизни.

Но диспетчер покачала головой, разрушая мои надежды:

– Один-Адам-три уже там. Один-Адам-один и два выехали на место аварии. Так что тебе остался...

Я сдалась. Иногда судьба бывает зловредной стервой.

Окончательно распростившись с надеждой на скорый сон, я прихватила на заправке кофе на вынос и слопала пончик.

Дорога к университету – как и к комнатушке-кабинету Кадотта – уже становилась знакомой. Студенты, преподаватели и охрана бесцельно слонялись в холле. Самого профессора не было видно.

Толпа расступилась передо мной, как библейское Красное море.

Правда, Моисеем я себя не ощущала. Квартира, являвшаяся моей землей обетованной, казалось, находилась сейчас намного дальше Египта.

Мне больше подходило сравнение с войском фараона. Если я пройду мимо этих людей прямо в морские глубины, то точно утону, но идти надо. Приказы оставались приказами, так же как и служба службой: как сейчас, так и на протяжении бесчисленной череды веков.

Я на минуту остановилась на пороге кабинета. Кадотт сидел за столом, подперев лоб руками. Несколько его коллег вертелись вокруг, стараясь ничего не трогать.

Словно почувствовав мое присутствие, Кадотт поднял глаза. Наши взгляды встретились. Воздух между нами накалился – я была без ума от Уильяма Кадотта.

– Джесси, – вставая, прошептал он.

Если бы я не была здесь раньше, то подумала бы, что Уилл просто неряшливая свинья или умник не от мира сего, которому есть чем заняться помимо уборки. Но я уже сюда приходила, и хотя здесь хватало всякой всячины, раньше барахло было сложено в аккуратные стопки. Теперь же вещи валялись везде – во всех углах и по всему полу.

– Очистить помещение, – приказала я.

Я не могла отвести глаз от Кадотта. И хотя он казался таким же измученным как и я, на него все равно было приятно смотреть. Волосы Уилла растрепались, как будто он много раз нервно запускал в них пальцы. Очки Кадотта висели на кармане рубашки, поэтому я видела, как горели на непривычно бледном лице его темные глаза. Уилл был зол, и не могу сказать, что я его не понимала.

Меня тоже однажды ограбили. Я до сих пор помню, что чувствовала, зная, что кто-то чужой вломился в мой дом, прикасался к вещам, возможно, видел что-то личное. У меня украли деньги, плеер, но самое страшное – я еще очень, очень долго не чувствовала себя в безопасности.

Дверь закрылась, и мы с Уиллом остались одни.

– Что случилось? – спросила я.

– Я уже рассказал все службе безопасности.

– Я с ними поговорю. Хотелось бы услышать все от тебя.

Кадотт присел на край стола, напомнив, с какой легкостью он двигался – в гармонии с собой, уверенный в своем теле. Привлекала даже сама его манера держаться. Симпатичное лицо, накачанные мускулы и большой, просто огромный... мозг – все было вкусным.

– Сегодня я рано пришел на работу, – начал он.

Мне хотелось спросить почему, но я знала, как лучше. При допросе нужно просто позволить человеку рассказать все, не перебивая его. Если отвлечь свидетеля, он может забыть что-то важное – а этого никому не надо. Самое подходящее время для вопросов – повторный допрос.

– Дверь была приоткрыта. Я подумал, что это уборщицы припозднились, поэтому вошел прямо сюда. – Он раздраженно вздохнул. – Извини, я коснулся дверной ручки.

Я пожала плечами и нарисовала пальцем в воздухе круг, ожидая продолжения. Люди бы удивились, узнав, сколько раз, несмотря на бесчисленное количество показов «Нью-йоркского полицейского участка» по телевизору, улики бывали испорчены задолго до того, как полиция прибывала на место преступления.

– Комната выглядела вот так. – Профессор обвел рукой беспорядок. – Я позвонил в 911, потом в службу безопасности университета. Кто-то что-то искал.

Казалось, он закончил рассказ, поэтому я спросила:

– Что искал?

– Тотем по-прежнему у тебя?

Я вздрогнула, нахмурилась, заставив себя не лезть в карман для проверки. Я чувствовала, что талисман на месте, упирается острой стороной в бедро. Если Кадотт рассматривал меня, он наверняка тоже его заметил, хотя небольшой кусочек камня легко спутать с ключом или другой карманной дребеденью.

– Не с собой, – соврала я. – Думаешь, кто-то разнес твой кабинет в поисках тотема?

– Ничего не украли, я проверил.

– Наверное, ты наставил кому-то из студентов слишком много «колов».

– Я не ставлю «колов».

– Тогда двоек.

– И таких оценок я не ставлю.

– Ну тогда запишите меня в свой класс, профессор. Кажется, это то, что мне надо.

Губы Уилла дрогнули. Я была рада, что он выходит из своего замороженного, зомбиподобного состояния.

– Кому еще известно, что тотем у меня?

Мне, Кадотту, Клайду.

Я нахмурилась. Из нас троих только Клайд не знал, что тотем уже перешел ко мне. Но с чего бы ему громить кабинет Кадотта? Может, Клайду и не нравился молодой профессор, но шеф не стал бы рисковать должностью просто из вредности.

Потом я вспомнила, что Кадотт подписал расписку за тотем, а она пропала. Черт, это мог сделать кто угодно с доступом в комнату для хранения улик. Но зачем?

– Джесси?

Я подняла глаза:

– Может, тотем искал тот, кто его потерял?

– И поэтому они пришли ко мне вместо тебя? А смысл?

Хм, он прав.

– Кто кроме нас с тобой знает, что тотем был у меня? – повторил профессор.

– Клайд. – Я пожала плечами. – И любой с доступом в комнату улик.

Я быстро объяснила ситуацию с распиской, реестром вещдоков и пропавшими уликами.

– Бессмыслица какая-то. – Кадотт медленно моргнул.

Пришлось с ним согласиться.

– Скорее всего, эти события не связаны между собой, – сказала я.

– Почему именно мой кабинет? Почему все перерыли, но ничего не взяли?

Я оглядела комнату. Здесь была чертова гора бумаги: книги, записи.

– Ты над чем-то работаешь?

– А? – Кадотт хмуро уставился в пол, крутя в руках очки.

Он посмотрел на меня, и я замерла: на долю секунды его темные, злые глаза напомнили волка, которого я видела прошлой ночью на поляне.

Потерев веки, я снова глянула на профессора, но на этот раз не увидела ничего, кроме любопытства. И с какой стати взгляд Кадотта напомнил мне о бешеном волке? Потому что я слишком устала, чтобы работать, и слишком давно обделена мужским вниманием, чтобы находиться рядом с профессором. Я почти не могла думать ни о чем другом, кроме как о его вкусе и запахе, о его обнаженном теле, залитом лунным светом, и о том, как он, полностью одетый, стоял на моем балконе, засунув язык мне между грудей.

Но с тех пор, как я вошла сюда, он ни единым движением не показал, что мы больше чем просто знакомые. Возможно, в его голове так и было. Наверное, он все время доводил женщин до оргазма одним только поцелуем.

Сама мысль, что он прикасался к кому-то еще так же, как ко мне, разозлила меня (ну разве не смешно? Я даже по имени пока к нему не обращалась), и я заставила себя настроиться на деловой лад. Пусть я и кажусь сейчас глупой девчонкой, я все-таки полицейский, а не подросток с сорванной от гормонов крышей.

– Ты работаешь над диссертацией? Книгой? А может, над теорией? Над чем-то, что кто-то из твоих коллег хотел бы прочесть? Украсть? Испортить?

– Я только что закончил книгу, – покачал головой Кадотт.

– Ты написал книгу?

И хотя я первая его об этом спросила, сам факт, что он написал целую книгу, заставил меня открыть рот от изумления.

Кадотт рассмеялся:

– Вообще-то, я написал несколько книг. Это то, чем занимаются профессора колледжей, когда не читают лекции. «Издавайся, или умри» – слышала такое выражение?

Нет, не слышала. Никогда не была прилежной студенткой, хотя и любила читать. А что еще оставалось делать одинокой девушке пятничными вечерами?

– А зачем все эти заметки? – Я махнула рукой на пожароопасную макулатуру, заполонившую его кабинет.

– В основном для тебя.

– Для меня?

Может, я не была большой любительницей цветов и шоколада, но смятая бумага и пыльные книги меня вообще не привлекали.

– Тотем, Джесси.

Мои романтические мысли растаяли, как туман – все сводилось только к проклятому куску камня.

– Ты так и не рассказал, что разузнал о нем.

– Я собирался, но меня отвлекли, – приподнял он угольно-черную бровь.

Мое лицо запылало от воспоминаний о том «отвлечении». И вдруг он уставился на меня с выражением, которое можно было описать только словом «голодное».

Оттолкнувшись от стола, он преодолел разделявшее нас расстояние одним шагом. Следовало как-то его остановить, но едва я учуяла аромат его кожи, мое тело тут же откликнулось: определенные местечки сжались и намокли. Ему даже не понадобилось меня касаться.

Кадотт остановился меньше чем в паре сантиметров. Мне пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в глаза. Было непривычно оказаться настолько ниже мужчины – одна из причин, почему у меня было мало ухажеров. Им не нравилось, что я обладала мужскими ростом и силой – впрочем, как и мне.

Можете назвать меня сторонницей сексизма, но мне нравится, когда парень возвышается надо мной. А прямо сейчас я хотела, чтобы именно этот парень делал намного больше, чем просто возвышался: мне хотелось, чтобы он коснулся меня, научил, взял.

Глаза Уилла сузились, как будто он услышал меня, а ноздри затрепетали. Обхватив за бедра, он притянул меня к себе и впечатался своими губами в мои.

Кадотт был груб, и я не возражала. Мы столкнулись зубами; он поцарапал мне губу, но тут же лизнул маленькую ранку. Я вздрогнула. Мне хотелось взять его плоть в рот и сосать, хотелось ощущать его кожу своей.

Обхватив мой зад руками, он опустился на пол. От твердости профессора было так хорошо.

Я собиралась кончить прямо здесь, в его кабинете, при исполнении своих обязанностей. Вот черт!

Я пихнула его в грудь, но Уилл не отпустил меня. Мне было не страшно, потому что оружием из нас двоих владела только я, но как бы я объяснила, почему стреляла в него? Это было бы непросто.

Своим ртом Уилл выделывал невероятные вещи, и было трудно вспомнить, почему же я хотела остановить его. И пока я раздумывала, Уилл припер меня к двери, и наши тела задвигались в унисон.

Я по-прежнему упиралась ему в грудь руками, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, как следовало сделать, мои предательские пальцы пробрались под воротник его рубашки и поглаживали гладкую кожу горла. Большой палец скользнул в ямку под кадыком. Я легонько провела ногтями по его коже. Кадотт зарычал, и звуковые вибрации, пройдя через мой палец, отозвались в местах куда более интересных.

Моя кожа покрылась мурашками, еще больше повышая чувствительность. Мне уже казалось, что воздух накалился добела, и моя кожа горела.

Дверь позади меня приоткрылась на пару сантиметров, но тут же захлопнулась под тяжестью наших тел. Кто-то постучал, и звук раздался прямо у моего уха.

– Профессор?

Я подпрыгнула, а Кадотт вытащил язык из моего рта. Его глаза находились так близко, что я видела, как расширенные зрачки почти закрыли радужку глаз. Если бы я была чуть дальше, то не смогла бы увидеть, где заканчивается зрачок и начинается радужка.

Губы Кадотта были припухшими и влажными; его дыхание скользнуло по моему лицу и остудило разгоряченный рот.

– Да? – ответил профессор холодным, отстраненным, почти нормальным голосом.

И как он так мог, по-прежнему тесно прижимаясь ко мне?

Согнув ноги, он скользил эрегированным членом по молнии моих брюк. Я закатила глаза, а он ухмыльнулся и поцеловал меня в лоб.

– Вы будете на первой паре или мне отпустить класс?

– Буду через минуту.

Наверное, я сходила с ума, но то, что Кадотт обсуждал с секретарем факультета текущие дела, одновременно исполняя вертикальное танго со мной по другую сторону двери, было самым эротичным моментом моей жизни. Звучит патетично, но это правда.

Удаляющийся цокот каблуков звучал резко и немного раздраженно. И почему я не слышала звука приближающихся шагов? Глупый вопрос.

Кадотт провел костяшками пальцев под моей грудью. Стон сорвался с моих губ до того, как я успела его сдержать.

– Хотя мне очень хотелось бы остаться здесь и целовать тебя до тех пор, пока ты не начнешь умолять остановиться, мне надо идти.

Умолять? Я? Куда же делось мое острословие? Мне ничего не приходило в голову.

– Мне тоже пора.

Я пошевелилась, но Кадотт остался на месте. Я уставилась на дальнюю стену, отказываясь смотреть на профессора.

– Джесси, – пробормотал он.

Вот черт. Он не собирался отпускать меня, пока мы не поговорим. Ну почему все всегда хотят поговорить о сексе, даже тогда, когда его толком и не было?

Толком? Я собиралась заняться сексом с Уильямом Кадоттом?

Встретившись с ним взглядом, я увидела, что он улыбается, и вздохнула.

Да, собиралась.

Глава 15

– Когда ты кончишь? – спросил Кадотт.

– Сей же момент, если ты не пошевелишься, – пробормотала я.

Он засмеялся и отступил. Без жара его тела, прижатого к моему, комната показалась прохладной, хотя я знала, что это не так. Несмотря на то, что воздух еще не прогрелся до десяти градусов, в офисе Кадотта было жарко как в печке.

И как он это выдерживал?

– Я имел в виду, когда кончается твоя смена?

Я провела пальцами по волосам. Швах по всем фронтам. Не спала, ночь провела в лесу. Черт, да я зубы со вчерашнего дня не чистила. За каким дьяволом он продолжал меня целовать?

Кадотт подошел ближе и потер большим пальцем мой подбородок.

– Перестань так много думать.

– Ну и заявленьице от преподавателя.

– Просто ответьте на вопрос, детектив.

– Я уже закончила. Тебе достались мои сверхурочные.

– Не по обязанности, а по велению сердца. Я польщен.

– Так и было задумано.

– Полагаю, ты была в шаге от подкупа, чтобы самой не приезжать сюда.

Я моргнула. Почти попал. Как он мог так хорошо меня знать, когда не знал меня вообще?

Кадотт надел очки. Я снова задумалась, как бы он выглядел, если бы на нем кроме них больше ничего не было. Мне и правда очень, очень нравились его очки.

Взяв папку, он сердито посмотрел на ярлык на ней, затем отложил эту папку и выбрал другую.

– Ты встретишься сегодня со мной? Поужинаем, и я расскажу тебе, что выяснил о тотеме.

– Встретиться с тобой? – эхом отозвалась я.

– Или ты предпочитаешь, чтобы я за тобой заехал?

– Нет. Я имею в виду… – Я не была уверена, что имею в виду.

Мысль об ужине с Уильямом Кадоттом на публике вызвала у меня огромное беспокойство. Для начала, я не хожу на свидания. Ужин с мужчиной вызвал бы множество вопросов. Ужин с этим мужчиной – и того хуже.

Он индеец, а я нет. Он симпатичный, я – опять же нет. По словам моего босса, он для меня под запретом. От Кадотта могло быть больше неприятностей, чем он стоил.

Я позволила себе пройтись взглядом от кончиков его блестящих черных волос до носков его… больших пальцев ног.

На нем не было обуви. Ступни были гладкими и загорелыми, пальцы прямыми, ногти чистыми и подстриженными.

Проклятье. Меня возбуждали даже его ступни. Беда, беда, беда.

Я по-прежнему хотела видеть его. Хотела больше, чем чего-либо за довольно долгое время.

– Лучше приходи ко мне, – выпалила я.

Кадотт посмотрел на меня поверх очков:

– Почему?

Причин было немало, а самая важная заключалась в том, что мы, похоже, не можем держать руки подальше друг от друга, даже на людях. Если бы я верила в подобную чушь, то решила бы, что на меня наложили заклятье.

– Потому что, – ответила я и на том остановилась.

Кадотт нахмурился, и в его глазах промелькнула неуверенность. Я никогда раньше не видела его нерешительным.

– Что? – спросила я.

– Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной?

– Нет! Дело не в этом.

И это правда. Почти. Я бы не возражала, чтобы меня с ним увидели. Черт, да я бы с радостью ухватилась за такую возможность. А какая женщина бы нет? Но мне не хотелось сталкиваться с вопросами, взглядами и досужими домыслами.

Какого черта такому мужчине, как он, делать с такой женщиной, как я? Неизбежный ответ: я, должно быть, невероятно хороша в постели.

– А в чем же?

Кадотт снял очки, чтобы посмотреть на меня открытым, пристальным, испытующим взглядом. Я отвела глаза.

– Не хочу обсуждать дела на публике.

Он ничего не сказал. Я услышала шелест бумаг, глухой удар книги по столу.

– Прекрасно. – Его голос был холодным и резким. Я хотела вернуть сексуальную хрипотцу назад. – Я заеду к тебе в?..

– Семь.

– Хорошо. Прихвачу свои записи. А ты принеси тотем.

– Что? – Я бросила на него испуганный взгляд.

Стараясь не уронить две книги и три папки, он прошел мимо меня и сунул обнаженные ступни в сандалии, которые оставил у двери.

– Принеси тотем, чтобы мы смогли сравнить отметины на нем с теми рисунками, что я нашел.

Снова этот камень. Я провела большим пальцем по выпуклости в кармане. На мгновение я готова была поклясться, что штуковина на ощупь горячая. Но дело наверняка было всего лишь в моей коже, все еще разгоряченной и чувствительной после штурма Кадотта.

Профессор открыл дверь и остановился на пороге, давая мне возможность рассмотреть его. Я не нашла в его твердом взгляде никакого намека на обман. Если бы он хотел оставить тотем себе, то не стал бы его возвращать.

Я обвела взглядом разоренный кабинет. Черт, у него здесь идеальное алиби. Притвориться, что тотем украли, а затем припрятать его. Мне влетело бы первой за то, что я вообще оставила у него улику.

– Увидимся вечером. – Он махнул головой в сторону коридора. – У меня занятия.

– Конечно. Вечером. Я… м-м-м… закажу пиццу.

Он улыбнулся:

– Пепперони и маслины?

– Ни за что. Колбаса, грибы и лук.

Он повернул голову, и сережка в его ухе закачалась, сверкая золотом, как полная луна в ночном небе.

– Как насчет пятьдесят на пятьдесят?

У меня было такое ощущение, что я соглашаюсь на нечто большее, чем пицца, но какого черта?

– Договорились, – ответила я, и он ушел.

Я осталась в кабинете наедине с целой кучей вопросов.

Если не Кадотт разворотил это место, то кто тогда? Так как ничего не забрали и не сломали, криминального тут мало. Я могла бы вызвать специалиста по снятию отпечатков пальцев, но тогда нам пришлось бы проверить каждого, кто здесь бывал.

Я подумала обо всех студентах, преподавателях и обслуживающем персонале.

– Удачи, – пробормотала я.

Затрещала моя рация.

– Джесси? – Голос Клайда заставил меня вздрогнуть. Что он делает в диспетчерской?

– Да?

– Что там происходит?

– Да ничего особенного. – Я ввела его в курс произошедшего.

– Скажи мне, что ты забрала улику у Кадотта, и сейчас она надежно заперта в комнате с вещдоками.

Я вытащила тотем из кармана и стала вертеть камень в руке. Почему все так зациклились на чертовой штуковине? Это вырезанная фигурка волка, ни больше, ни меньше.

Интересная, но не судьбоносная, что бы там не думал Кадотт.

– Джесси! – окликнул Клайд. – Где тотем?

Мне не понравился его тон. От него волосы на затылке встали дыбом. За прошедшие годы я научилась прислушиваться к этому знаку. Он всегда предупреждал о неприятностях.

Конечно, они у меня постоянно вставали дыбом и шевелились с тех пор, как в мою жизнь вошел профессор Кадотт. Может быть, именно этим все и объяснялось, но я так не считала.

Я зажала крошечного волка в ладони.

– Я забрала тотем.

– Хорошо.

Был ли его вздох облегчения на самом деле слегка преувеличенным? Когда это я перестала доверять Клайду? Я не была точно уверена.

– Но он не в комнате с вещдоками.

– А какого черта его там нет?

Что ж, когда-нибудь ему придется узнать. Лучше сейчас, когда он находится на одном конце города, а я на другом.

– Потому что кто-то там побывал, и все, что имело отношение к аварии Карен Ларсон, пропало.

– Все?

Я глубоко вдохнула, а потом сделала то, чего никогда раньше не смела. Я солгала своему боссу.

– Все.

Наверное, позже я об этом пожалею, но в тот момент мне так не казалось. Я разжала кулак и посмотрела на странного маленького – не больше ногтя большого пальца – волка, лежащего у меня на ладони. Слишком много народа чрезмерно заинтересовалось этой штучкой.

Пока я не выясню причину, возможно, будет лучше, если они все поверят, что тотем исчез.

Слушая, как Клайд рвет и мечет, я покопалась на столе Кадотта, пока не нашла то, что искала: обрывок бечевки, вероятно используемый для перевязки стопки книг или бумаг, который прекрасно проходил сквозь маленькое отверстие на макушке волка.

Мне все еще с трудом верилось, что кто-то охотится за этим камешком. Но после того как исчезли другие улики, я собиралась удостовериться, что тотем не пропадет следом за ними. Я сохраню его в самом надежном месте, какое только могу придумать, – на себе самой. Завязав узелок, я накинула шнурок с кулоном на шею и спрятала под рубашкой. Тотем скользнул в ложбинку между грудей, и если бы я не знала что это не так, то могла бы поклясться, что он уютно устроился, прижавшись ближе к моей коже, и заснул.

Так же поступила и я, едва попала домой. Мне следовало явиться на работу и составить отчет о происшествии в кабинете Кадотта и пропавших уликах. Но так как в тот момент я не горела желанием встречаться с Клайдом лично, то выключила рацию, сотовый и домашний телефон и нырнула под прохладные приятные простыни своей постели.

Я заснула, и мне приснился сон. О волках с человеческими глазами. О знакомых мне людях с волчьими глазами: Кадотте, Клайде, Брэде, Манденауэре, даже Зи.

Кто-то гнался за мной по лесу. Я была голой, что объясняло, почему я так боялась: некуда было прикрепить пистолет.

И кто бы ни преследовал меня, он, судя по звуку, был большим, злобным, и против него требовалось ружье. Ветки трещали, сушняк хрустел, тяжелые шаги ухали за мной по пятам. Но ног было больше двух. Два человека? Или четыре лапы?

У меня кололо в боку. Я хватала ртом воздух, страх заставил меня забыть все уроки выживания. Я ненавидела бояться во сне так же сильно, как наяву.

Я оглянулась. Это всегда ошибка. За мной гналось что-то большое, черное и лохматое. И я знала, что это.

Я упала, споткнувшись о ветку, и больно ударилась о землю. Я не могла дышать. Казалось, я вот-вот умру. Затем воздух внезапно снова вернулся в легкие. Я жадно вдохнула.

Что-то прыгнуло на меня сверху. Я изогнулась, захватила полные горсти меха. Пальцы запутались в кожаном шнурке, и перед лицом закачался тотем, висевший на шее зверя как ошейник.

Здоровенный черный волк с человеческими глазами потянулся к моему горлу, но вместо того чтобы укусить меня, лизнул ключицу, затем сдвинулся ниже, еще ниже, и еще. Я задрожала, возбудилась и начала кончать.

Я проснулась, шумно дыша, и обнаружила, что лежу на полу: простыни запутались в ногах, шнурок на шее туго натянулся. Кожа лоснилась от пота, и я была на грани оргазма.

– Черт! Дерьмо! Сволочь! – Я ослабила шнурок, смахнула потные пряди волос со лба.

Слава богу, я была одна, так что никто не слышал, как я ругалась, словно портовый грузчик, и не видел, как тряслись мои руки, пока я шла в ванную. Там я включила душ, отрегулировав температуру где-то между ледяной и еле теплой.

Ступила в кабинку, сунула голову под струи, и у меня перехватило дыхание, когда холодная вода водопадом пролилась на мою разгоряченную кожу. Разум мгновенно прояснился, но я не перестала дрожать, даже когда переключила воду с холодной на горячую.

Этот сон взбудоражил меня намного больше любого другого в моей жизни.