Текст книги "Бремя Верности (ЛП)"

Автор книги: Лори Голдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Из складок мантии шипит Сапиенс, и Лэнд кивает, словно понимая, а затем настраивает обзорную дальность своих очков, со щелчком повернув боковую шестерню.

– Космодесантник, – говорит он, глядя на пустынную равнину позади. – Что-то приближается с южной гряды.

Охотник всё-таки последовал за ними от комплекса. Все запутанные уловки и ухищрения, все попытки сбить врага со следа и оторваться от него… всё оказалось пустой тратой времени.

«Сейчас это закончится, – думает Аркхан. – Так или иначе, сейчас всё закончится»

– Беги к кораблю, – говорит космодесантник. И, когда измученный Лэнд начинает медленно ковылять, а не бежать, терпению Никанора приходит конец. – Беги! – кричит он голосом, похожим на треск раскалывающегося арктического льда. – Беги, чтоб тебя!

4

Они идут по туннелям, а вокруг мерцает свет – энергетические системы, питающие комплекс, отказывают одна за другой из-за предательства или повреждений. Беглецы не слышат ничего, кроме собственных шагов. Неровные усталые шаги техноархеолога, слабеющая поступь Кулака.

Никанор больше не пытается скрыть хромоту. Жидкость течёт там, где шквальный огонь робота разорвал пластины брони. Сильнее всего в нескольких местах на нижнем боку и середине торса. Никанору не нужен ретинальный дисплей, чтобы оценить раны. Он чувствует скрежет изорванного металла, как по раненой плоти, так и внутри неё. Мерцающие на дисплее визора вспышки предупреждений излишни. Воин и сам ощущает раны, чует медный запах крови, которая не сворачивается так быстро, как должна. Нехорошо.

– Ты сказал, что нас ждёт корабль, – говорит Аркхан Лэнд, не оглядываясь на легионера.

– Суборбитальный челнок, – поправляет его Никанор.

– Это даже звучит словно насмешка, как последняя надежда для беженцев.

«Так оно и есть» – думает Кулак.

– Меры принимались с использованием всех доступных ресурсов.

– Принимались кем? – Техноархеолог, тяжело дышащий, путающийся в багровой мантии, излучает неодобрение. – Тобой?

– Первым капитаном Сигизмундом, – отвечает Никанор. – И фабрикатором-локумом Загреем Кейном.

– Загрей Кейн теперь фабрикатор-генерал, не так ли? – Лэнд не оборачивается, но в его голосе слышна усмешка. – Сохрани нас Омниссия от этого невероятно глупого создания и его ограниченного видения.

Пот щиплет глаза Никанора, когда тот оглядывается на мерцающие глубины коридора и не видит ничего. Ретинальный дисплей не показывает новых предупреждений, но продолжает беззвучно кричать о ранах. Сканер-ауспик молчит. Проходя коридор за коридором, они поднимаются всё ближе к поверхности. Кулак чувствует, как тяжелеют руки, пока организм перерабатывает адреналин и впрыснутые боевые наркотики. Сила, данная ему на ближайшие часы, понемногу уходит, уступая место усталости и боли от ран.

– Я никогда прежде не встречал таких автоматонов, – признаётся Никанор. Аркхан Лэнд поворачивает к спутнику острое лицо. В полузакрытых глазах мудреца плещется веселье.

– Ну и ну. Космодесантник хочет немного поболтать? Поистине, сегодня день сюрпризов.

– Я хочу услышать ответ, а не болтать, – с трудом сдерживает негодование Никанор.

Лэнд неприятно улыбается, а затем оборачивается к коридору. Сидящая на его плече обезьяна шумно грызёт стальную болванку.

– Это «Воракс», – с усмешкой говорит ему техноархеолог. – Несомненно, его сильно модифицировал какой-нибудь аристократ из кузниц для своих целей, но корпус определённо принадлежит «Вораксу». Теперь их нечасто увидишь в воинствах Великого крестового похода. Иногда мы выпускаем их в города-кузницы, когда решаем проблемы с перенаселением. А ещё, – добавляет он знающим голосом, – иногда их используют для совершения убийств. Но только самых значимых целей.

Никанор слышит гордость в голосе мудреца. Его высокомерие не знает границ.

– И кому выгодна твоя смерть, техноархеолог Лэнд? Кто хочет избавиться от тебя?

Механикум чешет лысую голову – и по неведомым Никанору причинам псибер-обезьяна повторяет за ним.

– Твой вопрос выдаёт поразительное неведение, космодесантник. Очень многие из моих коллег хотели бы, чтобы я испустил последний вздох. Не все, конечно же. Но многие. С обеих сторон новой войны.

Никанор вздыхает от боли в боку. Лэнд принимает это за вопрос.

– Похоже, ты гадаешь, в чем причина? – продолжает техноархеолог, хотя Никанору всё равно. – Потому, что я – сам Аркхан Лэнд. Ими движет зависть. Зависть, рождённая неуверенностью. Думаю, этим всё сказано.

Имперский Кулак молчит. Он уже видел, как неизменённые люди, даже самые самоуверенные из них, любят поболтать, оказавшись под гнётом обстоятельств.

Когда они наконец выходят навстречу мрачному рассвету, то видят уходящие вдаль солончаковые равнины Зетека. Никанор показывает на гряду.

– Туда. За ней нас ждёт корабль.

3

О, было сложно не почувствовать себя оскорблённым. Единственный космодесантник.

Месатанский комплекс открывается и расходится пред ними вместе с разъезжающимися дверями, похожими на аварийные гермозатворы космических кораблей – модель, выбранная Аркханом Лэндом для защиты от радиации и возможных катастроф, а не из соображений безопасности. В свете того, что происходит на Марсе, этого… безумия, которого не скрыть за ложным именем революции, Лэнд не удивлён, что началась аварийная блокировка базы.

– Нас преследуют, – в какой-то момент говорит легионер.

Лэнд ничего не слышит, но прибавляет шагу. Слишком быстро. У него нет усовершенствований. Горло уже саднит, ноги горят.

Техноархеолог и его спутники идут быстро, отголоски их шагов разносятся среди пустых колоннад. О, как это разочаровывает. Пусть он и выбрал заброшенный комплекс лишь как удобный путь отхода, Лэнд не может сдержать раздражение и меланхолию при виде разрухи. База напоминает ему подземные города-оболочки, которые он так охотно исследовал, где его единственными спутниками в Поиске Знания были защитные системы былых времён и безмятежность собственных мыслей. Узнает ли он вновь покой?

Как долго здесь, в Месатане, будет энергия? Без поддержки слуг, закреплённых за комплексом, установленные на стенах каждого зала горгульи рано или поздно перестанут выдыхать фильтруемый воздух. Любой, кто останется здесь к тому времени, умрёт от недостатка кислорода.

Какой же бессмысленной будет смерть в этом месте…

Причём в бегах от собственных коллег. Милосердный Омниссия, эта мысль раздражала его так сильно, что даже забавляла. Имперский Кулак вёл Лэнда по мосту, тянущемуся над хранилищем, где стояли тысячи ящиков и контейнеров – настоящий город-склад.

Единственный космодесантник…

Лэнд вдыхает, готовясь спросить, почему Имперский Кулак один, почему они сочли, что для защиты и сопровождения его хватит одного воина… но тут появляется преследователь.

«Воракс» решил атаковать, когда они были на середине моста, лишенные путей к бегству. Даже его мерзкий, почти дикий вычислительный аппарат понял, что добыча едва ли станет прыгать с такой высоты.

Первым признаком опасности стал содрогнувшийся на опорах мостик. И Лэнд, и Кулак побежали. Аркхан со всех ног бросился вперёд, ни на миг не усомнившись, что машина пришла за ним. Легионер побежал туда, откуда они пришли.

Имперский Кулак, грохоча доспехами, промчался мимо Лэнда – дрожащего, путающегося в дорогой мантии и воющего, словно обезьяна. Конечно, выл не сам Аркхан, а Сапиенс, но при этом Лэнд чувствовал уколы ужаса, вспоминая с досадой, как думал, что оторвался от преследователей.

– Спрячься за мной, – приказал Кулак.

Аркхан повиновался без раздумий. «Воракс» наклонился, переходя на одновременно неловкий и изящный бег, а его выпуклые сенсоры вспыхнули холодным свирепым огнём. Закружились роторные пушки, а руки-копья откинулись, словно у предвкушающего удар зверя. Имперский Кулак встал между Лэндом и автоматоном. Космодесантник выстрелил первым.

Лэнд никогда прежде не видел, как сражаются Легионес Астартес. В смысле, своими глазами, а не в записи. Его работа действительно помогла созданию оружейных легионов, возможно даже, привела к революционным прорывам, но самого Лэнда интересовал лишь вложенный в них гений Омниссии. Он изучил их физиологию, насколько мог, но большая часть информации была засекречена, а в открытом доступе, по большому счёту, была только явная пропаганда.

Пусть так. Честно говоря, его это не волновало.

Для Аркхана Лэнда война всегда была понятием, заключавшим в себя невыразимую скуку.

Возможно, страсть Лэнда к возвращению знаний и тайн сделала будущее лучше, но не изменила утомительных и жестоких реалий настоящего. Космодесантники были орудиями, исполнявшими свою задачу самоуверенно и предсказуемо. Однако этот оказался весьма примечательным образцом в плане боевого искусства. Он начал бой с громоподобных выстрелов болтера: каждый снаряд взорвался на бронированном корпусе «Воракса», ни один не прошёл мимо цели. Всё это время он пятился, прикрывая своим телом истинную цель машины, содрогаясь и прогибаясь под шквальным огнём роторных пушек, но не падая.

От брони Имперского Кулака летели искры. От нее отлетали раскалённые осколки керамита. Космодесантника бурили – ни одним другим словом невозможно было описать разрушение, обрушенное на гиганта. Его бурили насквозь огнём. С воем и визгом мимо прячущегося в тени воина Лэда проносились пули. Они били и рикошетили по ограждению прямо перед ним. Болтер продолжал грохотать.

– Никанор… – заговорил Лэнд. Это был первый и последний раз, когда он произнёс имя Имперского Кулака.

Никанор стрелял одной рукой, скривившись при виде брызг крови. Свободной он потянулся за спину к мельтабомбе.

– Беги, – приказал он, выхватив устройство.

– Но её не…

– Для моста – достаточно, – Никанор выставил наплечник навстречу наступающему и перезаряжающемуся врагу. Его шлем был наполовину скрыт другим. – Не для машины. Беги.

«Он собирается взорвать мо…»

Лэнд побежал.

2

– Ты – техноархеолог Аркхан Лэнд, – произнёс Никанор.

Это не было вопросом. Человек, к которому он обращался, был тонкого телосложения, с редкими волосами, с многообъективными очками-визуализаторами широкого спектра действия, поднятыми на лоб, в подобающей высокопоставленному адепту многослойной мантии на более практичном костюме и видавшей виды броне марсианского путешественника. Вместе с ним было искусственное творение – псибер-обезьяна, смотревшая на Никанора щёлкающими глазами-пиктерами. Вдобавок, черты лица человека полностью совпадали с изображением, сохранённым на ретинальном дисплее Никанора. Несомненно, Аркхан Лэнд.

Космодесантник понимал, что человек напуган, это выдавал учащённый пульс и капающий со лба пот. Но гордость не покинула его. Возможно, Аркхан Лэнд не был солдатом, пусть он и боялся за свою жизнь – за свой образ жизни – но стоял прямо и гордо, даже когда у него дрожали ноги.

«Хорошо, – с бесстрастным одобрением подумал Никанор. – Хорошо, когда тебе есть за что жить и умирать».

– Да, это я, – ответил остроглазый человек. – Могу я спросить, космодесантник, на чьей ты стороне?

Никанор посуровел, оскорблённый словами человека, но в свете обстоятельств вопрос был вполне ясен.

– Я – сержант Никанор Тулл из Седьмого Легиона.

– Это лишь твое имя и происхождение, космодесантник, – скривился Лэнд.

– Я верен Императору.

При этих словах техноархеолог издал что-то между вздохом облегчения и раздражённым смешком.

– Полагаю, тогда ты затем, чтобы «спасти» меня. Ну, я рад, что тебе удалось меня найти, но зря стараешься. Я не брошу родной мир. Действительно, Святой Марс охватило нечестивое пламя, но это мой дом.

Никанор ожидал этого. Он потратил драгоценные мгновения, чтобы оглядеть лабораторию, найти оружие, способное ранить его, но не нашёл ничего среди почти невероятного беспорядка. Конечно, Аркхан Лэнд – известный гений, но если его разум так же рассеян, как и дом, то скрытый за этим несчастливым лицом гений действительно непредсказуем.

– Моим братьям поручено оборонять и эвакуировать кузницу Мондус Оккулюм. Мне было приказано…

– О, благородные легионеры, – резко усмехнулся Лэнд, перебив Никанора. – Пришли спасти свои драгоценные литейные доспехов, награбить что подвернется, а затем бросить главный мир-кузницу гореть, а?

– Я не стану спорить с тобой, техноархеолог Лэнд. Нас ждёт скрытый в тундре Зетек корабль. Требуются осторожность и скрытность, потому мы не полетим на парящем судне туда. Мы пойдём по местанскому рабочему комплексу с ЗК до Зетека, где ты сядешь на транспорт, который доставит тебя на Железное Кольцо, а оттуда на Терру.

Лэнд оскалил зубы. В этот раз это не было улыбкой, даже не насмешкой.

– Я не могу бросить свои труды, космодесантник.

Псибер-обезьяна свисала с поручней на потолке лаборатории. Похоже, что их поставили специально для неё. Пока воин и мудрец говорили, обезьяна прыгала по комнате, а затем вскочила на плечо хозяина.

– Если ты останешься здесь, – сказал Никанор, – то, возможно, тебя казнят враги. Возможно, сюда уже идут убийцы.

– Омниссия защитит меня, – ответил Лэнд, искренне и пылко осенив себя знаком шестерни.

– Регент самого Императора отправил сюда мой легион, Аркхан Лэнд. Кто, если не мы – защита, о которой ты молился?

– Метадуховные философствования от громилы в керамитовой броне? Как будто бушующего вокруг мятежа не достаточно для сюрпризов на целую жизнь! Нет, терранский ублюдок, я не уйду.

– Есть также значительная вероятность, – бесстрастно продолжил Никанор, не обращая внимания на возмущение человека, – что если вероломные слуги фабрикатора-генерала не казнят тебя, то захватят в плен.

Нечто – чувство, которое Никанор не смог понять – промелькнуло в глазах мудреца.

– Да, такая возможность есть.

– И ты понимаешь, – с нечеловеческим спокойствием продолжил воин, – что мы не можем допустить этого.

– Ах, – с отвращением скривился Лэнд. – Я слишком много знаю, да? Нельзя допустить, чтобы я переметнулся. Так?

Никанор ничего не ответил. Он просто поднял болтер и прицелился Аркхану Лэнду в голову.

1

– Он должен выжить, – сказал Сигизмунд.

Никанор внял этим словам – словам, бывшим приказом. Его поднятое лицо – лица всех собравшихся воинов – омывал мерцающий свет тактического гололита. Над проекционным столом возникали изображения, свет застывал или медленно двигался. Через час они начнут высадку. Воины уже знали всё, что требовалось. И теперь им осталось лишь назначить зоны десантирования, распределить задания.

На одной из сторон экрана была информация по Аркхану Лэнду.

Самому Аркхану Лэнду. Исследователю и мудрецу, совершившему так много экспедиций в древние хранилища информации в коре и мантии Марса. Человеку, вернувшему в зарождающийся Империум основы антигравитационных технологий, выкопавшему и распространившему чертежи, позволившие наладить массовое производство рейдеров и спидеров, которых теперь насчитывались тысячи в арсеналах легионов.

Рейдеры Лэнда. Спидеры Лэнда. Боевые машины даже были названы в его честь.

Холодный суровый взор первого капитана пал на Никанора. Он ощутил его прежде, чем увидел, а встретив взгляд своего маршала, сержант смог лишь кивнуть.

– Он должен выжить, – повторил Сигизмунд.

– И он выживет, – вновь кивнул Никанор.

Ордо Синистер (Джон Френч)

– Есть чудовища, и для борьбы с ними мы создали других чудовищ.

Они по сути своей одинаковы. Разница лишь в простом выборе: к кому мы относим себя.

– Император, во время Резни в Ангорите, последние годы эры Объединения

Паутина – настоящий момент

«Бореалис Фоон» один. Тишина цепляется за его черно-бронзовую обшивку. Орудийные руки опущены, голова замерла между плечами. Если бы он находился в городе, то проспекты выглядели бы как аллеи, а высотные здания – как бараки. Но здесь – в лабиринтовом измерении паутины по ту сторону подземелий Императора – он похож на металлического гиганта, остановившегося перед тем, как отправиться дальше. Малосведущий наблюдатель, увидев «Бореалиса Фоона», мог назвать его титаном, и отчасти был бы прав. Но это не один из богов-машин Марса.

Он не создан по подобию машинного бога, и им не управляют жрецы.

Это пси-титан и он не похож на прочих.

Перед «Бореалисом Фооном» вдаль уходит спираль Дороги мертвецов. Через глаза безмолвного гиганта ландшафт напоминает раковину моллюска изнутри, чьи завитки выступают из полумрака. Гравитация здесь следует простому парадоксу: все стены находятся внизу. Любое другое направление – наверху. Люди, которые дают имена частям паутины, называют эту Дорогой мертвецов из-за колонн, которые тянутся по внутренней стороне спирали. Каждая колонна представляет собой острый зубец из гладкой серой керамики, пронизанной кристаллами. И мысли тех, кто бродит среди колонн, наполняет шепот голосов.

А еще есть призраки. Некоторым из техножрецов удалось сделать пикт-снимки тонких как лоза фигур, стоящих в тени сервиторов. Стоящих и наблюдающих.

Гидрагирум – повелитель «Бореалиса Фоона», четвертый посвященный четвертого дома – видел изображения призраков. Но, когда он проходит мимо колонны, то ничего не чувствует, и шепот не касается его мыслей. Для префекта Дорога мертвецов всего лишь местность. Ее колонны – безмолвны, призраки – не существующие. Со своего холодного железного трона Гидрагирум наблюдает и ждет, и так уже девять часов.

– Волна приближается, – раздается по воксу голос Туала. Слова кустодия разносятся внутри черепа «Бореалиса Фоона». – Покажется через шесть минут.

– Мы слышим и пробуждаемся, – отвечает Гидрагирум.

Девять часов. Он ждал этого момента девять часов. Время вахты в пределах полученного им значения.

Префект закрывает глаза и трижды глубоко вдыхает. Он делает это, потому что так предписано. Открывает глаза. Вдали сумерки Дороги мертвецов сгущаются до багрово-черного цвета.

– Аргентис, сатурнис, мартиас, – произносит Гидрагирум нараспев и начинает передвигать систему управления в первую последовательность настроек. Управление отличается от тех, что используют в обычных машинах легионов титанов. Трон Гидрагирума располагается в центре сферы из стальных стержней. С них свисают пирамиды, круги и пентаграммы из золота, серебра, свинца, нефрита и кости. Помимо кабелей, подключенных к разъемам в основании черепа Гидрагирума единственным средством управления «Бореалисом Фооном» является сфера.

Она называется горнило.

– Нумина, кадет, ки, – произносит префект, и переводит сферу управления в следующий порядок настроек.

Под его троном рывком пробуждаются три человека – регуляторы системы. Каждый из них – почти сервитор, им разрезали мозги ровно настолько, чтобы осталась только треть сознательности. Каждый из них носит имя своей функции. Первым просыпается Тьма. Он дрожит и с шипением выпускает воздух между хромированными зубами. Введенные в глазные впадины трубки дергаются. Перед троном появляются гололитические проекции с символами горнила. Поток рун и образов отбрасывают новые тени на лицо Гидрагирума.

– Волна окажется в зоне видимости через минуту, – сообщает Туал. – Надеюсь, вы готовы.

Гидрагирум не отвечает.

– Тау, мементес, аурумина. – Элементы вращаются вокруг префекта, повинуясь движениям его рук. В сердце машины открываются энергетические каналы. Пламя и охладитель наполняют крупные системы. «Бореалис Фоон» содрогается. О его броню гремят цепи. На спине титана поворачиваются две установки трехствольных турболазеров, по стволам которых бегут искры. Металлический кулак правой руки сжимается с мелодией лязгающих металлоконструкций.

Гидрагирум ощущает пробуждение органов восприятия своей машины и переключает вокс на Туала.

– Мы пробуждаемся, кустодий, – говорит он.

Дорога мертвецов за глазными проемами «Бореалис Фоон» залита светом. Вдали клубятся красные облака. Воздух пронзают синие и розовые молнии. Колонны чужих светятся холодной синевой. Над титаном изгибается дугой пропитанное тьмой и дышащее тенью облако.

Гидрагирум смотрит на него, зная, что на его месте человек почувствовал бы ужас или замешательство. Но только не префект. Он – пустой сосуд в теле живого существа, но так должно быть. Он – центр притяжения в древе смерти, пустота в сердце уничтожения, неопределенность для алефа-жизни.

В красном облаке появляются рваные размытые формы демонов, прыгающие по колоннам и жужжащие в воздухе. Во мраке приближаются различные обличия кошмара: освежеванные гончие, кружащиеся тела из конечностей и света, разлагающиеся насекомые размером с боевой танк.

Дорога мертвецов содрогается. Колонны рушатся.

Регулятор по имени Безмолвие хнычет со своего места под троном Гидрагирума. Ее рот зашит, а язык удален. Хныканье пульсирует по телу пси-титана, и «Бореалис Фоон» ревет перед надвигающейся бурей.

– Анимус, – выговаривает Гидрагирум и переводит горнило на первый из более высоких уровней настроек.

В глубине «Бореалиса Фоона» пробуждаются спящие. Они лежали без сновидений в кристаллических гробах, погруженные в амниотическую жидкость. Каждый из проснувшихся – псайкер, и при пробуждении они кричат. Психическая мощь наполняет тело титана. По обшивке бегут молнии и иней. По эфирным каналам устремляются неестественные энергии, встретив в сердце титана черноту. Гидрагирум на своем троне наблюдает за тем, как символы четырех кардинальных элементов выстраиваются в линию и начинают вращаться вокруг него. Варп-энергия кружит вокруг темной сущности префекта подобно циклону, ускоряясь и увеличиваясь в размерах.

– Этерика, – произносит он, и подталкивает вращающиеся символы в другом направлении.

Грохочущая над «Бореалисом Фооном» энергия исчезает. От титана расходится волна безмолвия. Поток демонов спотыкается. Поступь существ из размытой ярости и похищенной плоти замедляется. В воздухе раздаются крики.

У ног Гидрагирума бьется в конвульсиях последний из трех регуляторов. У него нет век, а рот представляет собой металлическую дыру. Там, где некогда были уши, в череп погружены кабели интерфейса. Человека зовут Боль, и как только он издает беззвучный вопль, «Бореалис Фоон» начинает идти.

Стена демонов изгибается назад, вспениваясь, словно схлынувшее море.

В жерле оружия, что свисает с левой руки титана, собирается чернота.

Гидрагирум на своем троне ждет, пока сфера управления не превращается в размытое пятно. Затем он откидывается на спинку трона. Прямо перед левой рукой останавливается обсидиановый шар.

Демоническая волна пульсирует, когда давление толкает запнувшуюся атаку вперед.

– Нуль, – произносит Гидрагирум и хлопает по сфере.

Императорский Дворец – ранее

Небо над Террой было голубым. Смог протянулся до границ видимости. Префект Гидрагирум шел в одиночестве по вершине Синопской стены к Анатолийским шпилям. Солнечный свет выхватывал тонкие узоры торнов, вплетенных в черную ткань его плаща. Шею окружал высокий ворот. В основании гладко выбритого черепа серебряные заглушки закрывали разъемы мысленного интерфейса. Левую часть лица покрывали черные татуировки, превратившие половину резких черт в кошмарную маску. Любой кто мог смотреть на префекта достаточно долго, чтобы заметить такие детали, не нашел бы ни знаков отличия, ни символа должности, за исключением кольца с львиной головой на левом указательном пальце.

И никто из проходящих не смотрел на него. Люди отворачивались и спешили прочь. Спроси любого, и никто из них не смог бы сказать, почему не хочет смотреть на этого худого человека в черном. А некоторые счастливчики сказали бы, что вообще его не могут вспомнить. Гидрагирума это ничуть не беспокоило.

Внешне он выглядел точно так же, как и те, что попадались ему по пути. Однако, он был человеком не больше, чем статуя. Он был нечеловеком. Парией. Гидрагирум знал это с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы самостоятельно мыслить. Он предполагал, что его семья разглядела в нем его особенность, и по этой причине бросила его умирать среди мусора. Странное дитя с глазами, которые вызывали у людей мурашки по коже, и который не плакал, когда его оставили на милость волкам и ветрам.

Но, как и у всего во вселенной, у него было свое место. Место и предназначение.

Он шел по вершине стен. По краям укреплений тянулись грузоподъемные башни. Огромные блоки камней поднимались в небеса в пастях кранов. Когда ветер менялся, Гидрагирум слышал ритмичные выкрики рабочих бригад, рубящих камень и стучащих по стали. Дворец изменился с тех пор, когда он в последний раз ходил под солнцем. Пока в туннелях за подземельем Императора кипела война, в верхний мир явился ее иной лик. Ни война за Золотым Троном, ни растущая крепость над ним никак не коснулись префекта в подземной твердыне палаты Бореалис далеко на севере. Гидрагирум и его машина долго ждали вызова.

Он остановился на вершине лестничного пролета и ровно две минуты наблюдал за потоком рабочих. Эта задержка не помешает ему прийти вовремя. Ходьба помогла привести в порядок тело, чтобы быть готовым к спору. Ветер коснулся голой кожи черепа и стегнул край его плаща, когда префект отвернулся.

Когда он продолжил спуск, его слух наполнил лязг брони и активированного оружия. Гигант в янтарно-желтом боевом доспехе преградил ему путь, наведя оружие.

– Назовите себя и объясните причину вашего присутствия здесь.

Гидрагирум наклонил голову. Гигант был одним из Имперских Кулаков, и, судя по знакам отличия и символике его подразделения, ветераном с двадцатилетней выслугой 675-й роты. Сила воли, которую воин демонстрировал, противостоя Гидрагируму, впечатляла. Космодесантник должен был испытывать реальную боль, глядя так долго на префекта.

– Позвольте мне пройти, – сказал Гидрагирум. Он знал, что произошло. Кольцо открывало каждую дверь, которая ему попадалась с тех пор, как он покинул свою комнату в Арктической крепости и направился на юг. Имперские Кулаки заметили его на стене и выяснили, что он получил доступ благодаря цифровому ключу. Не сумев установить его происхождение, они пришли, чтобы выяснить, кто ходит так свободно в их владениях. Тот факт, что коды доступа, хранившиеся в кольце Гидрагирума, были достоверными и необычными, было, видимо, единственной причиной, по которой воин Дорна сразу же не убил его.

– Ты ответишь или же умрешь на месте, – сказал легионер.

Гидрагирум обратил весь свой взор на воина. Чудовище из брони и генетически сотворенной плоти заметно вздрогнуло, но не опустило оружия. Гидрагирум повернул левую ладонь кверху и стукнул кончиком большого пальца по кольцу. Из него возник конус гололитического света. В проекции вращалось изображение львиной головы. Солнечный свет обесцвечивал образ, но ничуть не лишал его свирепости. Вокруг него вращались кольца данных.

Имперский Кулак секунду смотрел на него, а затем отступил назад, опустив оружие и коротко кивнув.

– Приношу свои извинения, – сказал он.

Гидрагирум опустил руку, подтверждение полномочий его Ордо исчезло. Он секунду смотрел на воина, а затем без слов отправился дальше.

Когда он пришел к башне Лунного Серпа, присутствовавшая кустодийская стража не стала преграждать ему путь. Они были лучше осведомлены. Префект одолел семьсот семьдесят семь ступеней по пути на вершину башни. Его ждали три фигуры: кустодий, представительница Безмолвного сестринства и техножрец. Гидрагирум окинул взглядом каждого из них, пока шел по залу. Его глаза отметили геометрию архитектуры, утонченный и явный символизм углов, расположение пламени для освещения, воды для отражения, и черный камень в качестве стола в центре помещения. На столе стояли четыре серебряных кубка. Он прошел к своему месту.

– Ваши имена? – спросил он.

Кустодий бросил взгляд на нуль-деву. Она сохраняла молчание, над серебристой маской немигающее смотрели ледяные глаза.

– Я – Туал, – представился кустодий.

– Это не полное и не настоящее твое имя, – заметил Гидрагирум.

– Нить моего настоящего имени принадлежит только мне. Довольствуйся Туалом, префект.

Гидрагирум кивком головы согласился с ним и посмотрел на Безмолвную сестру. Она встретилась с ним глазами. Префект задумался на секунду, есть ли в этом взгляде предполагаемое родство, видят ли отражение себя в глазах друг друга двое бездушных. Но он ничего не почувствовал, а если это случилось с нуль-девой, то она не подала виду.

– Я знаком с вашей системой символов-жестов, – сказал он ей. – Можешь воспользоваться ей для ответа.

Она подняла бровь и щелкнула пальцами.

– Варна, – произнес он вслух. – Благодарю.

– Агатес-Гамма, – в свою очередь представился техножрец.

– Туал, Варна, Агатес-Гамма. Меня зовут Гидрагирум. Я – четвертый префект Бореалиса и я отвечаю на ваш призыв.

– Ты опоздал, – сказал дребезжанием крошечных шестерней техножрец.

Гидрагирум проигнорировал эти слова.

– О чем вы просите Ордо Синистер? – спросил он.

– Мы просим тебя отправиться в бой, – ответил Туал.

Паутина – настоящий момент

Пространство между «Бореалисом Фооном» и волной демонов рассекает луч.

В центре луча – мрак. Свет рассыпается вокруг него. Звук стихает. Вопли, вой и гиканье теряют силу. Луч бьет. Первые демоны на его пути исчезают. В один момент они скачут вперед, в следующий – перестают существовать.

Луч начинает визжать. Вокруг него хлещет холодный свет, впитывая цвета.

Демоны бегут, цепляясь друг за друга, запрыгивая на изогнутые стены Дороги мертвецов, чтобы убраться от разрезающей их черноты. Они существа без страха, не способные испытывать подлинные эмоции. И все же они бегут от «Бореалиса Фоона».

Гидрагирум наблюдает за тем, как луч разрезает их. Вращающееся горнило принимает новое построение. «Бореалис Фоон» сможет поддерживать огонь еще несколько секунд. Префект толчком возвращает черную сферу обратно к вращающимся в горниле элементам.

Луч гаснет. Свет и звук снова ревут в полную силу. Демоны на миг замирают, а затем снова устремляются вниз со стен.

Третий и первый кардинальные элементы дымятся, проплывая мимо Гидрагирума. Кровь запачкает амниотические емкости двух псайкеров. Они протянут еще совсем немного, но у «Бореалиса Фоона» есть и другие зубы. Горнило замедляет вращение. Префект тянется к символам серы, огня, серебра. Турболазеры на спине титана накапливают заряд.

Демоны пересекают пространство в один миг. При приближении к титану их субстанция истончается. Плоть осыпается с них, как песок, сдуваемый с поверхности дюны.

Турболазеры стреляют. Вылетают солнечно-белые лучи, врезаясь в орду, разрезая раздутые чумой тела, обращая мерцающую кожу и мышцы в черную слизь. Внутри черепа «Бореалиса Фоона» регулятор по имени Безмолвие тяжело дышит, дрожа от соединения с оружием титана.

Волна демонов продолжает катиться по спирали Дороги мертвецов. Из растущего потока чудовищ выступают раскаленные вершины чужеродных колонн. Воздух сверкает призрачным светом.