Текст книги "Соблазнение (ЛП)"
Автор книги: Лорейн (Лорен) Хит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)
Одного воспоминания о ней было достаточно, чтобы заставить его тело напрячься от желания, как будто она сидела напротив него.
Все внутри него пришло в состояние повышенной готовности, когда он увидел мужчину, приближающегося к ней после того, как она вышла из таверны. В его намерения не входило шпионить за ней, но поскольку она, казалось, не принадлежала Уайтчепелу, он хотел убедиться, что она не настолько глупа, чтобы ходить по улицам одна поздно ночью. Но, похоже, у нее был защитник – муж или кавалер, – и как только Зверь признал, что ей ничего не угрожает, он проскользнул дальше в тень и направился домой.
Дом. Странное слово для обозначения места, где женщины зарабатывали себе на пропитание своими телами. За эти годы ему удалось найти другую работу для многих из них, пока их не осталось всего полдюжины. Но им нужно было научиться другим навыкам, чтобы у них была хоть какая-то надежда оставить эту жизнь позади.
Пока они не оставят ее позади, он тоже не сможет этого сделать
Потому что он не бросит женщин, которые были под его опекой, не оставит их на милость мужчин, которые не боялись причинить им вред. Он был в долгу перед Салли Грин. Она поверила в него, и в конце концов он подвел ее.
Допив свой напиток, он отставил стакан в сторону и уставился на языки пламени, извивающиеся в камине. Его подопечные должны быть такими же уравновешенными, как служанка из таверны, которая обслуживала его сегодня вечером, хотя она, без сомнения, была продуктом целой жизни совершенствования, начавшегося с того момента, как ее положили в колыбель. Каждый ее шаг указывал на то, что мельчайшая деталь ее заслуживала внимания; ни один аспект ее не был оставлен на волю случая. Если бы ему пришлось гадать, он бы сказал, что у нее были десятки учителей. Элегантное движение ее рук, спокойствие, с которым она поставила его бокал, ее волосы—
Ее волосы были в довольно беспорядочном состоянии, без сомнения, потому, что ее не учили, как их укладывать. У нее была горничная, которая делала это за нее, и эта горничная больше не собиралась следить за тем, чтобы каждая прядь оставалась там, где ей нужно. Он хотел бы вынуть шпильки и посмотреть, как тяжелые локоны рассыпаются по ее плечам.
Он вспомнил, как искривился ее рот, как она быстро втянула воздух, когда пыталась справиться с непослушными волосами, которые не желали вести себя прилично. Он сомневался, что она когда-либо делала это в Мейфэре. Это был чистый Уайтчепел, возможно, единственное, что в ней было от него.
Была ли она замешана в скандале? Был ли какой-то красивый парень, который украл ее сердце, а потом поступил с ней неправильно? Неужели она влюбилась в простолюдина, отвергла мир, к которому ее готовили? Был ли он тем мужчиной, который пришел за ней сегодня вечером, тем, чей приход так чертовски обрадовал ее, принес ей такое облегчение?
Почему она вообще занимает его мысли? Не то чтобы она играла какую-то роль в его жизни, кроме как принесла ему его любимое возлияние, когда он посещал таверну своей сестры.
Возможно, ему следует взять с собой одну из женщин, когда он отправится туда в следующий раз. Чтобы показать ей, как грациозно каждый аспект ее тела двигался в тандеме, как совершенна ее осанка, как спокоен и уравновешен ее вид—
Ему придется объяснить выражение лица и тандем. Им было недостаточно просто наблюдать. Им нужно было показать, как это делается, как обрести этот уровень врожденной уверенности. Им нужен был наставник. Где, черт возьми, он собирался найти такого наставника в одном из самых бедных районов Лондона? Не то чтобы эти улицы кишели приличными людьми.
Откинувшись на спинку стула, он взял свой бокал и стал изучать, как пламя создает танцующие блики на граненом хрустале. Уайтчепел не изобиловал приличными людьми. Но один все же был.
И он точно знал, где ее найти.
Глава 2
Было уже больше десяти, когда Алтея почувствовала, как он вошел в дверь. Она стояла к нему спиной, когда ставила на стол две кружки, и все же каждой клеточкой своего существа знала, что, когда она повернется, он будет там. Высокий, широкоплечий, смелый, с пристальным взглядом, устремленным на нее.
Тем не менее, она была удивлена, когда, наконец, обернулась и увидела, что он не прошел за пределы входа, как будто его остановил ее вид. Сказать, что ее взгляд врезался в его, было бы мягко сказано. Что в нем было такого, что заставляло ее чувствовать, как будто он касался ее, и вовсе не так, как Джимми касался ее прошлой ночью, а так, что ее соски напряглись? Проклятые мятежные негодники.
Она первой прервала зрительный контакт, направляясь к бару, чтобы забрать напитки для столика на четверых. Не садись за мой стол. Садись за мой стол. Не делай этого. Делай.
Он сел. Он занял тот же столик в конце зала, что и накануне вечером, и ей вдруг пришло в голову, что она никогда не видела, чтобы кто-то еще сидел там. Было ли это правилом заведения, что он всегда должен быть свободен для него?
– Скотч, – сказала она Маку, когда он принес ей последнюю кружку для стола на четверых. Она быстро отнесла пиво, вернулась к бару, схватила стакан и направилась к столику в глубине зала.
Это была не совсем улыбка, которую он ей подарил, когда она поставила перед ним стакан, но она заметила легкое движение его губ, как будто он испытывал искушение усмехнуться. Это вызвало у нее странное ощущение под ребрами, как будто тысячи бабочек взлетели.
– Ты запомнила мои предпочтения в выпивке.
– Это было не так уж сложно. Ты был здесь прошлой ночью. Неужели она оставила свои легкие рядом с Маком? Почему ей было трудно дышать?
– Джимми извинился.
Наклонившись к ней, он слегка склонил голову набок, как это делали многие посетители, так что ухо было обращено в ее сторону. Как обычно, таверна была переполнена, почти не было свободного места. Из-за какофонии всевозможных разговоров, смеха, скрипа стульев, ударов кулаков по столам было трудно уловить все слова, когда кто-то говорил. Она часто прибегала к одному и тому же маневру.
– Прошу прощения? сказал он.
Она повысила голос, чтобы ее услышали сквозь шум.
– Джимми извинился.
– Хорошо.
– Он настоял на том, чтобы я дала тебе об этом знать.
Он просто кивнул.
– Ты часто угрожаешь сломать людям пальцы?
– Я угрожаю сломать очень много вещей. Я не терплю, когда мужчины плохо обращаются с женщинами.
– Но ты даже не знаешь меня.
– Знакомство не является обязательным условием для того, чтобы защитить кого-то от домогательств.
– Я могла бы оказаться той еще мегерой.
Его рот не улыбался, но глаза да, и каким-то образом это делало его гораздо более опасным, более доступным, более очаровательным.
– Это не имеет значения.
Казалось, он поудобнее устроился на деревянном стуле с прямой спинкой, как будто это было самое мягкое кресло, какое только существовало в мире.
– У тебя говор не как у человека с улицы.
– У тебя тоже. – Он говорил так, как будто родился в аристократической семье. Она слышала, что семья бастардов, несмотря на их скромное воспитание и скандальное прошлое, получила образование во всех важных и правильных вещах, чтобы они могли вращаться в высших эшелонах общества. И казалось, что в последнее время большинство из них легко перемещаются в этом мире. Кроме него. Она не могла припомнить, чтобы видела его где-нибудь, кроме как в церкви на свадьбе.
– Я подозреваю, что у нас было очень разное образование. Я угадал прошлой ночью? Ты родом из Мейфэра?
– Почему тебе так важно это знать?
– Почему так важно, чтобы я этого не знал?
Она огляделась, убедилась, что никто из посетителей ее не ждет, желая, что кому-нибудь она понадобилась прямо сейчас, прежде чем снова обратить свое внимание на него. Если он собирался продолжать в том же духе, она может с таким же успехом устранить тайну, чтобы он оставил ее в покое.
– Да, когда-то я жила в Мейфэре.
Его глаза слегка сузились, как будто он пытался понять, что это значит.
– Тогда ты аристократка.
– Нет.
Был, но уже нет.
– Ты неправ.
Три месяца назад ты был бы прав, но сегодня уже нет. Но тогда, три месяца назад, я бы не принесла тебе виски, мы бы никогда не продолжили разговор, и я была бы рада этому. Хотя она была бы рада этому только потому, что не знала бы, как он смотрел на нее, как будто никого другого в мире не существовало.
– Это не часто случается со мной.
Это был его вежливый способ назвать ее лгуньей?
– Это высокомерное заявление, и все же ты не казался особенно высокомерным, когда говорил это. На самом деле, твой голос звучал довольно скромно.
Она флиртовала? Она так не думала. Она больше не флиртовала с мужчинами. Это приводит только к душевной боли.
– Истина приходит с уверенностью; она не требует высокомерия.
– Значит, ты философ.
Он пожал плечами.
– Держу пари, тебя готовили к тому, чтобы занять место в этом аристократическом мире, и не как слугу, а как того, кому прислуживают.
– Я не приму это пари. Да, я получила кое-какое образование.
Вопросы становились слишком острыми, слишком близкими к раскрытию правды о ней.
– Извини, но мне нужно идти, у меня есть другие клиенты.
– У меня есть к тебе предложение.
О, она действительно хотела, чтобы он не говорил этого как раз в тот момент, когда он начинал ей нравиться.
– Так же как у половины присутствующих здесь джентльменов. Я не заинтересована.
Когда она расправила свои стройные плечи и зашагала прочь, он чуть не крикнул:
– Кто сделал тебе предложение?
Казалось, нужно было переговорить с еще несколькими парнями.
Со вздохом, сделав медленный глоток виски, он признал, что мог бы справиться с этим лучше. Вероятно, следовало сформулировать свои мысли немного по-другому. И как часто здешних парней называли джентльменами? Большинство из них были чернорабочими, докерами, каменщиками – не то чтобы он находил что-то плохое в этих профессиях. Он сам когда-то был портовым рабочим.
Но в Мейфэре любой мужчина, встретившийся ей на пути, был лордом, дворянином, настоящим джентльменом. О которых отзывались как о таковых, к которым обращались подобающе. Какого черта она здесь делает?
Это было не для развлечения. Когда Джилли только открыла это заведение, он иногда помогал ей. Работа была напряженной. Он предпочитал доки. По крайней мере, там от него не требовали быть вежливым с людьми, на которых он хотел вылить эль. Что, возможно, и побудило его прошлой ночью угрожать Джимми. Обычно он просто сказал бы ему прекратить, и этого было бы достаточно. Но что-то в быстрой вспышке страха на ее лице, когда Джимми повалил ее к себе на колени, заставило Зверя напрячься. Он не верил, что она привыкла к частым грубостям этого района Лондона. Поэтому его слова сопровождались предупреждением.
Допив виски, он достал из жилетного кармана часы, проверил время и убрал их в карман. Еще час до закрытия. На улице было чертовски холодно, и он намеревался убедиться, что парень, который пришел за ней прошлой ночью, придет за ней и сегодня вечером.
Поскольку она, казалось, намеренно избегала смотреть в его сторону, ему потребовалось некоторое время, чтобы привлечь ее внимание и поднять свой пустой стакан. В то время как он не мог перестать смотреть на нее.
Черт возьми, она была прекрасна. Но ее привлекательность имела мало общего с ее лицом в форме сердечка, острым вырезом скул, изящной переносицей маленького носа или соблазнительными губами. Хотя, взятые вместе, они создавали потрясающее существо.
Его заинтриговала та власть, которую она имела над этими чертами лица. Они никогда не проявляли гнева, раздражения или нетерпения. Неважно, сколько времени потребовалось некоторым людям, чтобы точно сказать ей, чего они хотят, задавая вопросы о предложениях, как будто они никогда раньше не были в таверне – или любой другой таверне – и не знали, что можно попробовать. Неважно, сколько раз ей приходилось возвращаться к тому же столику с дополнительными напитками. Неважно, как часто ей приходилось заменять напиток, потому что человек решил, что то, что он заказал, ему все-таки не по вкусу.
Он подозревал, что в те ночи, когда его не было рядом, она получала шлепки по заднице. Он увидел, как один парень потянулся к ней ладонью. Его друг хлопнул его по запястью и мотнула головой в сторону Зверя. Глаза потенциального преступника расширились, прежде чем он слегка кивнул в знак согласия. Большинство людей в этом районе знали какого рода поведение по отношению к женщинам члены семьи Тревлав не терпели.
Она одаривала своих клиентов самой очаровательной улыбкой. Но для него не было ни изгиба ее губ, ни блеска в глазах. Служить ему было рутиной, обязанностью, и к тому же неприятной. Он хотел бы не жаждать ее улыбки, не был уверен, почему он это делал. Он не знал, почему она привлекла его внимание прошлой ночью и продолжала удерживать его. Почему она взывала к его одиночеству.
Когда она, наконец, подошла к нему и поставила полный стакан скотча, он сказал:
– Ты неправильно поняла мое предложение.
– Я очень в этом сомневаюсь.
Ее нос слегка вздернулся, и, несмотря на свой маленький рост, ей удалось создать впечатление, что она смотрит на него сверху вниз с горы Олимп.
Когда она сразу же ушла, он не пытался остановить ее. За последние пару лет на него слишком часто бросали такие надменные взгляды, когда он посещал одну из проклятых свадеб своих братьев и сестер. Каждый из них вступил в брак с аристократом, и это означало, что церкви были заполнены франтами. Пара дам даже подошла к нему, сигнализируя о своей заинтересованности в том, чтобы испытать немного грубости. Казалось, они верили, что трахаться – слово, которое они использовали, к его большому удивлению, поскольку он думал, что приличные леди даже не знают, не говоря уже о том, чтобы произносить этот термин – с простолюдином, особенно незаконнорожденным, будет сильно отличаться от траханья с дворянином.
Прижав одну к стене, а другую склонив над столом викария, он, вероятно, доказал их правоту, подтвердил, что он ничем не лучше того имени, которым они его называли.
После этого он чувствовал себя грязным, запятнанным и использованным, и у него не было никакого желания когда-либо снова быть близким с кем-то из аристократии.
Если раньше у него и были какие-то сомнения относительно новой барменши, то теперь их не было. Он не знал, почему она оказалась в Уайтчепеле, но знал, что ее кровь была такой голубой. И будь он проклят, если станет умолять ее помочь ему.
Уставившись на два соверена, Алтея осторожно взяла один.
– Они оба для тебя, – сказал Роб, бросив влажную тряпку на стол и начав протирать поверхность.
– Зачем ему оставлять мне два соверена?
Чтобы продемонстрировать щедрость, которой он одарит ее, если она примет его предложение
– Зачем ему вообще что-либо нам давать? – спросил Роб.
– Сколько он дал тебе сегодня вечером?
– Два.
Он не выделял ее, и это заставило ее почувствовать себя немного лучше. Сегодня вечером он остался за пару минут до закрытия. Она несколько раз ловила его на том, что он смотрит на часы, как будто ему не терпелось заняться своими делами. Почему же тогда он оставался здесь так долго?
Почему его пристальный взгляд оставался прикованным к ней? Он не ухмылялся и не пялился, но довольно тонко наблюдал за происходящим. Она сомневалась, что кто-нибудь, наблюдавший за ним, мог бы точно определить, к чему было приковано его внимание, но с момента его появления она чувствовала себя так, словно нежнейшие пальцы нежно ласкали ее щеки или высвобождали непослушные пряди волос из узла, заколотого на затылке.
Когда он подал знак принести третью порцию виски, она была уверена, что он собирается еще раз затронуть тему своего предложения, и на кончике ее языка вертелся язвительный ответ, который заставил бы два других ее отказа показаться чрезвычайно вежливыми. Но он не произнес ни единого слова ни пока она ставила его бокал на стол, ни после. Он просто изучал ее, как будто мог заглянуть в ее душу и обладал способностью копаться в ней, выискивая и раскрывая все ее секреты.
Она была совершенно уверена, что ее щеки покраснели под его взглядом, и она сожалела, что у нее не было возможности отказать ему еще раз. С большинством джентльменов, после того как они сделали зловещее предложение о том, что они хотели бы с ней сделать, они не сдавались, пока спиртное не заставляло их валиться под стол. Его предложение было первым, которое она получила еще до того, как джентльмен сделал глоток алкоголя, и это сделало все еще хуже, потому что она не могла отмахнуться от него, потому что он просто выпил слишком много и потерял способность рассуждать здраво. Он был в здравом рассудке. Было больно, что он считал ее кем-то, настолько недостойным его уважения.
Какое это имело значение? Гриффит предупредил ее, что, если она займет здесь должность, ей придется иметь дело с непристойными комментариями и непристойными предложениями. Она перепробовала две другие профессии, прежде чем обратиться к служанке в таверне. Как швея, ее уровень мастерства был таков, что ее швы редко соответствовали стандарту качества, на котором настаивали за небольшую плату, которую ей предлагали. Ее пребывание в бакалейной лавке было таким же разочаровывающим. Владелец часто случайно задевал ее или клал руку ей на талию. Когда он “случайно” задел ее грудь, она оказалась уволенной, потому что “случайно” ударила его по лицу.
Хотя ей было наплевать на нежелательное внимание здесь, по крайней мере, зарплата была лучше, чем в других местах. Другие профессии могли бы быть более приемлемыми, и она лучше подходила для них, но никто из аристократии не собирался нанимать ее в качестве гувернантки или компаньонки, особенно после того, как действия ее отца превратили членов ее семьи в изгоев.
Когда все было прибрано, а заведение плотно закрыто на ночь, она последовала своему обычному распорядку и вышла на улицу. Разочарование захлестнуло ее, потому что Гриффита нигде не было видно… снова. Что, черт возьми, он делал, что стало причиной его опоздания? Если это убьет ее, она выведает у него ответ, когда он появится.
Решив, что ожидание подвергает ее такой же опасности, как и прогулка, она вынула кинжал из ридикюля и быстрым шагом направилась домой. У нее снова возникло то теплое ощущение, как будто кто-то обхватил рукой ее затылок. Не останавливаясь, она развернулась и пошла назад, прищурившись вглядываясь в темные тени. Она никого не видела, но все равно чувствовала, что за ней наблюдают.
Развернувшись, она ускорила шаг и крепче сжала оружие. Конечно, она могла столкнуться с Гриффитом в любой момент. Даже извозчику она будет рада. Она могла бы использовать часть монет, которые получила сегодня вечером, чтобы добраться домой.
Оглянувшись через плечо, она ничего не увидела, ничего не услышала. Вероятно, это была просто паранойя с ее стороны после всех предупреждений Гриффита. Он не хотел, чтобы она работала по ночам, но это была единственная должность—
Внезапно чья-то рука схватила ее за запястье, впиваясь в нежную плоть, и чья-то рука с силой обвилась вокруг ее талии. Издав леденящий кровь крик, когда ее затащили в темный переулок, она вслепую ударила кинжалом, вздрогнув, когда он попал в цель.
– Ты, сука! Ты порезала меня!
Кирпичная стена врезалась ей в затылок, и боль рикошетом прошла сквозь нее. Вспышки яркого света плавали вокруг нее. Ее ноги потеряли упругость, и она медленно заскользила вниз, вниз, вниз…
С большого расстояния, где-то за пределами того места, где она существовала, она услышала рычание, за которым последовал гулкий хруст раздавливаемой кости. Ворчание. Шаги.
Большая рука нежно обхватила ее голову.
– Останься со мной, Красавица, останься со мной.
В его тоне отразилось отчаяние, и она очень хотела последовать его требованию, но забвение манило, отказываясь быть отвергнутым.
Глава 3
Первое, что заметила Алтея, было окружающее ее тепло, отсутствие холода, который так долго был ее неотъемлемой частью. Затем на нее обрушился сильный аромат розы, от которого у нее заслезились глаза. Кто-то попеременно похлопывал ее по тыльной стороне ладони и потирал ее.
– Вот и все, милая, давай. Проснись.
Женский голос был грубым и хриплым, напоминающим голос человека, который провел много времени в кашле.
Открыв глаза, она увидела лицо женщины, которая, по ее мнению, была на несколько лет старше ее собственных двадцати четырех лет, с огненно-рыжими волосами. Изумрудные глаза женщины сверкнули, и ее улыбка обнажила один передний зуб, перекрывающий другой. Ее доброе выражение лица предлагало отпущение грехов, как у пастушки, привыкшей принимать заблудших ягнят.
– Вот так, вот так, хорошая девочка. Ты заставила его поволноваться.
Она слегка откинула голову назад, и Алтея посмотрела мимо нее и увидела Зверя Тревлава, стоящего, прижавшись правым плечом к стене с темно-зеленым и бордовым рисунком возле окна, скрестив руки на массивной груди, которую, как ей почему-то показалось, она знала на ощупь. Раньше он всегда носил пальто, и она думала, что это отчасти объясняло его широту. Она ошибалась. Он был весь мускулистый.
– Что случилось? Как я здесь оказалась?
Она находилась в тускло освещенной гостиной, довольно броско украшенной подушками с красной бахромой, а также многочисленными статуэтками и картинами, демонстрирующими упругие ягодицы и дерзкие груди обнаженных пар в различных любовных позах. Здесь же был самый удобный диван, на котором она когда-либо отдыхала своим усталым телом.
– Кажется, ты упала в обморок, милая, – сказала женщина.
– Я не падаю в обморок.
Она никогда в жизни не падала в обморок.
– Называй это как хочешь, но ему пришлось нести тебя сюда.
В этих массивных руках, прижатых к широкой груди. От этой мысли у нее пересохло во рту.
– Кстати, меня зовут Джуэл. Давай-ка я помогу тебе подняться, налью тебе немного теплого чая. -
Обняв Алтею, пока она не прижалась к ее пухлой груди, она помогла ей слегка приподняться и отодвинуться в угол, украшенный плюшевыми подушками. Алтея поморщилась, когда на нее накатило головокружение, а череп пронзила боль. Она прижала руку ко лбу, но это не помогло.
– Я послал за хирургом, – тихо сказал он.
Она встретила его пристальный взгляд.
– Мне не нужен хирург.
– Узел у тебя на затылке и кровь говорят об обратном.
Внезапно воспоминания нахлынули на нее, и она вспомнила, как ее затащили в переулок, боль отдавалась эхом в ее голове. Рычание, хруст. Я могу много чего сломать. У нее было предчувствие, что сегодня вечером он, возможно, сломал человека, который напал на нее.
– Ты следил за мной.
– Не с каким-либо гнусным намерением. Я лишь хотел убедиться, что тебе не причинят вреда, раз твой муж не пришел за тобой.
– Мой муж?
Она покачала головой, чуть не вскрикнув от боли, прижала пальцы к вискам. Не двигаться, казалось, было ее лучшим решением.
– Не мой муж. Мой брат.
Затем ее осенило кое-что еще.
– Как ты вообще узнал о нем?
У него был вид виноватого человека.
– Ты следил за мной и прошлой ночью.
Он был тем теплым ощущением на ее затылке.
– Только до тех пор, пока не удостоверился, что ты не одна. Затем я продолжил свой путь.
Она разрывалась между признательностью за его внимание и возмущением им.
– Мой брат будет волноваться. Я должна идти.
– Нет, пока не приедет хирург.
– Хирург стоит денег.
– Я позабочусь об этом.
– Я не хочу быть обязанной.
– Думаю, ты уже ему обязанна, милая, – сказала Джуэл, протягивая ей чашку с блюдцем. Она подняла чашку—
– Я могу это сделать.
Взяв чашку, она была удивлена тем, как дрожат ее пальцы. Она обхватила обеими руками изящный фарфор, вдохнула насыщенный аромат, сделала глоток и чуть не застонала от восхитительного вкуса. Если бы она смогла прийти в себя, то смогла бы уйти до приезда хирурга. Но если бы она сейчас встала, то, вероятно, упала бы ничком, а она отказывалась демонстрировать эту слабость перед ним. Она еще раз огляделась вокруг.
– Это… бордель?
Гортанный смех Джуэл эхом разнесся вокруг нее.
– Это действительно непристойный дом.
Сузив глаза в подозрении, она вернула свое внимание к Зверю, задаваясь вопросом, включало ли его предыдущее предложение ее работу здесь, а не просто заботу о нем лично. Возможно, он нанес ей более серьезное оскорбление, чем она первоначально предполагала.
– Ты управляешь борделем?
– Джуэл управляет этим. Я просто живу здесь.
Она в замешательстве нахмурила брови.
– Ты – как бы это сказать? – мужчина-шлюха?
Он по-прежнему не улыбался ей, но уголки его рта приподнялись сильнее, чем она когда-либо видела.
– Нет.
– Не из-за недостатка дам, делающих предложения, – сказала Джуэл.
– Я говоорила ему, что он мог бы хорошо заработать, если бы был доступен.
– Джуэл, почему бы тебе не позаботиться о клиентах, которые ждут своей очереди?
Его тон подразумевал, что он отдает приказ, а не предлагает.
Когда женщина поднялась со своего места на диване, Алтея была удивлена тем, какой высокой и плотной она была. Ее красное шелковое платье плотно облегало ее, не оставляя сомнений в том, что у нее было достаточно достоинств, чтобы предложить их мужчине.
– Тебе лучше перенести ее наверх. Джентльменам не понравится долго стоять в фойе. Я думаю, ты напугал парочку из них, когда крикнул им всем убираться после того, как ворвался сюда как сумасшедший с ней на руках.
– Обслужите их бесплатно. Я покрою расходы.
Подмигнув и улыбнувшись, она успокаивающе похлопала Алтею по плечу.
– Допивай свой чай. Бренди пойдет тебе на пользу.
Бренди. Неудивительно, что он был восхитительным на вкус и так тщательно ее согрел.
Она сделала еще глоток, глядя поверх края чашки на Зверя, который еще не пошевелил даже мизинцем. Ей хотелось, чтобы у него зачесался нос, чтобы он занялся каким-нибудь движением вместо того, чтобы пристально следить за ней. Она никогда не знала никого, кто мог бы оставаться таким неподвижным так долго.
Наконец, он сказал:
– Нас так и не представили друг другу должным образом. Меня называют Зверем.
– Я знаю. Полли сказала мне.
– Тогда я в невыгодном положении, так как я не знаю твоего имени.
Она вспомнила, как он обратился к ней в переулке, отчаяние в его тоне, грубость в голосе. Красавица.
– Алтея Стэнвик.
– Что ты здесь делаешь, мисс Стэнвик?
– Ты привел меня сюда.
Он покачал головой.
– Я задаю тот же вопрос, что и прошлой ночью. Почему ты в Уайтчепеле, работаешь в таверне моей сестры, подвергаешь свою жизнь риску, бродя ночью по улицам в одиночестве?
– Я не должна была быть одна.
Она отставила чашку в сторону.
– Я должна идти. Как я уже говорила, мой брат будет волноваться.
Наверное, он уже обезумел от волнения. Судя по часам на каминной полке, было уже больше двух.
– Хирург…
– Я не обращусь к хирургу.
Она осторожно поднялась на ноги, радуясь, что не пошатнулась.
– Где мой плащ?
– Это неразумно с твоей стороны.
– Я не пойму, почему это должно тебя волновать. Мой плащ, пожалуйста, сэр. Сейчас же.
Скрестив руки, он подошел к плюшевому креслу, схватил ее плащ и то, что, по-видимому, было его пальто.
– Я провожу тебя домой.
– В этом нет необходимости.
Его свирепый взгляд мог бы остановить армию вторжения на своем пути.
– Этот вечер ничему тебя не научил?
Она была независимой, упрямой маленькой шалуньей, макушка которой едва доставала ему до середины груди. В таверне она излучала такую уверенность, что было легко считать ее выше ростом. Было сложнее это сделать, когда она шла рядом с ним. С капюшоном плаща, закрывающим голову, она казалась съежившейся внутри бархата, ее тонкие плечи слегка сгорбились, не то чтобы он винил ее. Было достаточно холодно, чтобы при дыхании образовывался туман, а в сырости образовывался лед. Он поднял воротник своего собственного шерстяного пальто.
Она отказалась держаться за его руку для поддержки, но ее шаги были меньше, медленнее, чем раньше, когда он следовал за ней.
Зная, что у нее есть защитник – отказываясь признавать облегчение, которое он испытал, обнаружив, что он брат, а не муж, – он не понимал, почему задержался возле "Русалки". Возможно, потому, что ее сопровождающий опоздал прошлой ночью. Или, возможно, потому, что у него было предчувствие, что сегодня ночью назревают неприятности.
Он научился доверять своим инстинктам и быть осторожным, когда ему было восемнадцать, и девушка заманила его в переулок, где Трехпалый Билл познакомил его с легкостью, с которой нож может вонзиться в плоть, и с болью, которую он причиняет при этом и после. Похоже, Билл не очень-то обрадовался потере своего дохода. На что он не рассчитывал, так это на то, что Зверь так легко не сдастся. Когда Зверь закончил бороться за свою жизнь, Билл потерял свою.
Несмотря на свою победу, в ту ночь он чуть не умер от раны, которую так мастерски нанес главарь банды и сутенер. К счастью, хирург, более искусный в обращении со скальпелем, избавил его от танца с дьяволом в таком нежном возрасте. Стук в дверь Смерти был не тем опытом, который он хотел бы повторить до того, как его черные волосы посеребрятся. Некоторые все еще были недовольны тем, что он бродит по улицам, чтобы никто не воспользовался нуждающимися и не охотился на слабых и обездоленных. Его кулаки послужили многим, у кого самих не хватило сил отогнать негодяев.
Сегодня они послужили ей. Он никогда не был так благодарен за то, что его рост давал ему преимущество в бою, что у него были навыки защиты, что он был рядом, когда она нуждалась в нем.
Он вздохнул с облегчением, когда заметил кеб и смог остановить его, потому что не хотел, чтобы она тащилась всю дорогу до своего дома, и решил, что если ее шаги замедлятся еще больше, он понесет ее. Хотя она, без сомнения, будет протестовать.
Она ничего не сказала, когда он помогал ей сесть в коляску, и он подумал, нужна ли ей вся ее энергия, чтобы просто двигаться. Ему следовало настоять, чтобы она дождалась хирурга. Вместо этого он приказал лакею сообщить мужчине, что его услуги не нужны, после того как послал одного, сказав, что они нужны. Утром он щедро заплатит хирургу за неудобства. Зная доктора Грейвса, он подозревал, что тот, вероятно, пожертвует их благотворительной больнице.
Он дал водителю ее адрес. Она поделилась этим с ним раньше, потому что была незнакома со своим окружением. Новичок в Уайтчепеле, она не знала, как ориентироваться во всех закоулках и переулках, которые составляли лежбища. В то время как он был знаком с каждым закоулком и трещиной, знал, что она живет в одном из менее респектабельных районов. Дом его мамы находился на окраине Уайтчепела, но когда они выросли, он и его братья и сестры проводили много времени на этих улицах, потому что они предлагали приключения. Часто приключения таят в себе опасность, но они волнуют.
