355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лорен Блэйкли » Огромный бриллиант (ЛП) » Текст книги (страница 10)
Огромный бриллиант (ЛП)
  • Текст добавлен: 6 ноября 2017, 23:30

Текст книги "Огромный бриллиант (ЛП)"


Автор книги: Лорен Блэйкли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

Глава 21

Я покрываю поцелуями все ее тело, начиная с шеи. Продвигаюсь вдоль позвоночника, облизывая сексуальную, красивую спину. Шарлотта вздыхает и извивается на кровати. Она поворачивает голову, чтобы смотреть на меня, а я опускаюсь к ее заднице и оставляю легкий поцелуй на ее ягодице.

– Не волнуйся. Никакие правила не нарушатся. И, чтобы ты знала, мне достаточно остальных частей твоего тела. Я всего лишь дразнил тебя.

Она улыбается мне, молчаливо выражая благодарность.

– Мне нравится нежная кожа твоей попки, так что я, пожалуй, задержусь тут, – говорю я, обводя контур ее правой ягодицы.

Она поднимает попу выше, будто приглашает меня поцеловать ее. Я провожу языком вокруг ее ягодиц – сначала одной, потом другой – и она извивается подо мной, слегка постанывая. Я приоткрываю рот и мягко прикусываю плоть. Ее стоны становятся громче.

Желание пульсирует в каждой вене. Я твердый и готов к подвигам, но не хочу торопиться, потому что наслаждаюсь каждой секундой происходящего. Сжимаю пальцами ягодицы, приподнимаю ее и застаю врасплох, медленно и протяжно облизывая ее влажную киску.

У нее перехватывает дыхание.

– Не ожидала этого.

– Я так и думал. Но, вижу, тебе это понравилось.

– Да, – судорожно выдыхает она.

Но сейчас мой рот ей больше ничего не подарит. Поэтому перехожу к ногам, желая зацеловать все ее тело, довести до кондиции и сделать горячей и влажной. Пробегаю языком по внутренней стороне ее бедра.

– Каждый миллиметр, – мягко шепчу я, касаясь ее кожи, – я хочу пометить и поцеловать, потрогать каждый миллиметр твоей нежной кожи.

– Я тоже хочу этого, – говорит она с придыханием, ее голос становится хриплым, а это значит, что она заведена. Я уже умею читать ее мимику, различать сигналы ее тела, понимать, как она реагирует на меня – и все это за какие-то несколько дней. Мне нравится узнавать ее тело и его желания.

Например, место под коленом – это ее эрогенная зона. Я оставляю там поцелуй, и она издает легкие сексуальные стоны.

Продолжаю путешествие по ее телу и целую вторую ногу, приближаясь к попке. А затем сжимаю ее ягодицы, наклоняю бедра и зарываюсь лицом между ее ног. На вкус она шелковистая и сладкая. Так прекрасно ощущать на языке влагу ее возбуждения и запах, заполняющий мои ноздри. Она прижимается ко мне, и желание трахнуть ее распирает мне грудь, пробирая до самых костей. Все, что я хочу – это она. Я целую ее сладкую киску, пока она не кончает мне в рот.

Отодвигаюсь, чтобы раздеться, и она переворачивается. Губы открыты, глаза блестят, кожа пылает.

– Ничего себе, – говорит она.

В ответ я приподнимаю бровь и сбрасываю рубашку.

– Кажется, я становлюсь зависимой от твоего рта, – говорит она нежно.

– Это хорошо. Потому что мой рот впал в зависимость от тебя.

Когда я собираюсь снять штаны, она садится и берет инициативу в свои руки, расстегивая мои джинсы.

– Я хочу сделать это сама.

Она стягивает с меня трусы, и мой член салютует ей.

У нее вырывается звук, похожий на мурлыкание.

– Я тоже рада тебя видеть, – говорит она и высовывает кончик языка. Облизывает головку, и прежде чем затеряться в волшебном мире ее прекрасные греховных губ, я быстро отодвигаюсь. Хватаю Шарлотту за бедра и переворачиваю ее. – Встань на четвереньки, как послушная плохая девчонка, – говорю я ей.

– Разве я плохая девчонка?

– Когда ты со мной, – говорю я и встаю, чтобы взять презерватив.

Но останавливаюсь, чтобы полюбоваться потрясающим видом, открывающимся передо мной – Шарлотта стоит на четвереньках, ее великолепная попка приподнята. Я слегка шлепаю ее по ягодице. Она вздрагивает, но сексуально постанывает.

– О, Боже.

Этот звук. Ее слова. Ее стон. Эта женщина – мечта. Она дает понять, как сильно ей нравится все, что я делаю, и сам понимаю, насколько сильно мне нравится ее трахать. Я опускаю голову и целую ее попку там, где ударил. Затем возбужденно хватаю ее за запястья и толкаю на кровать.

– Я передумал. Опустись на локти. Задницу выше.

Она выгибается, как танцовщица, следуя моим указаниям. Я провожу головкой члена по ее влажности. Она стонет и придвигается ближе, желая меня, приглашая меня, нуждаясь во мне. Я еще раз шлепаю ее, и она вскрикивает от удовольствия.

Натягиваю презерватив и погружаюсь в нее. Белые горячие искры стреляют по моим венам. Плотность, жар – это удивительно. Из меня рвется низкий, гортанный, животный рык.

– Ты, – говорю я со стоном, – такая сексуальная. Кажется, я готов разбить в тебе лагерь на всю ночь.

Она то ли смеется, то ли стонет.

– Ты псих.

– Нет, просто никогда в жизни не был так возбужден, – говорю я низким голосом и начинаю двигаться.

Шарлотта внезапно замолкает. Больше ни стонов, ни всхлипов, ни диких вздохов. Затем негромким, но чистым голосом спрашивает:

– Правда?

Она поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Боже мой, какая беззащитность в ее доверчивых глазах, в ее изогнутом передо мной теле.

– Да, – отвечаю я, толкаясь в нее на всю длину. – Я клянусь, Шарлотта. Черт возьми, ты что-то сделала со мной, – я выхожу из нее, оставляя только кончик. Она извивается, пытаясь вернуть меня обратно. – Ты сводишь меня с ума. Ты делаешь меня сумасшедшим, – я вхожу глубоко, и ее дыхание выливается в великолепный стон, – я не могу насытиться тобой.

– О, Боже, я чувствую то же самое, – говорит она и наклоняется ниже, приподнимаясь попкой выше, предлагая больше.

Она все, что я хочу. Всю. И я трахаю ее до тех пор, пока она не кончает, захлебываясь безумным криком. Мышцы натягиваются, в глазах туман, и мой собственный оргазм берет в плен тело, заливая ярким горячим удовольствием.

Я падаю на кровать, Шарлотта падает рядом. Она кладет голову на сгиб моей руки, а сама она такая горячая, потная и обнаженная. Рассеянно я глажу пальцами ее по волосам, а она проводит рукой по моему животу.

– Это было потрясающе, – бормочет она, – думаю, это был наш лучший раз. Я бы наградила тебя золотой звездой за выдающиеся достижения в области оргазма. Или даже поставила памятник.

– Я хотел бы поблагодарить Академию… – начинаю я передразнивать ее.

Она шлепает меня по груди.

– Так ты притворялся? Хорошо, потому что я тоже, – говорит она раздраженно.

В одно мгновение я уже на коленях и прижимаю ее к кровати.

– Нет, ты не притворялась.

В ее глазах насмешка.

– Да. Да, именно это я и делала.

– Нет. Но благодаря этому заявлению ты еще раз покажешь мне, какое удовольствие получаешь, когда я трахаю тебя, – и в ту же секунду поднимаю ее запястья над головой, другой рукой нащупывая на полу ее платье. Выдергиваю ленту из петель пояса и связываю ей запястья, а затем обматываю вокруг стойки кровати. Ее глаза неотрывно следят за моими руками, пока я затягиваю розовую ткань. – Красотка в розовом, – бормочу я, пробегая пальцем по ее губам.

Я нахожу другой презерватив и раскатываю по члену. Да, снова чертовски твердому. А как иначе? Она привязана к моей кровати, все еще влажная от двух предыдущих оргазмов. Естественно, у меня каменный стояк. Я развожу ее бедра, наслаждаясь открывающимся зрелищем – ее раскинутые ноги, связанные руки и широко открытые глаза.

Вклинившись между ее бедер, я говорю:

– Теперь ты будешь молить о нем.

– Я?

– Да, – грубо говорю я, – потому что по-другому ты его не получишь.

Я скольжу в нее, но всего на пару сантиметров. Опустившись на локти, ложусь на нее и в течение нескольких минут медленно трахаю, постоянно подразнивая и не входя полностью. Она извивается и стонет подо мной, и с каждым толчком с ее губ срывается сексуальное бормотание.

– Скажи это. Скажи, как сильно ты меня хочешь.

– Я не притворялась. Я сказала это в шутку, – говорит она, тяжело дыша.

– Скажи мне, как сильно ты хочешь этого. Скажи, как ты хочешь мой член.

Шарлотта приподнимает бедра.

– Я хочу тебя. Я так сильно хочу тебя. Трахни меня глубже. Умоляю тебя, – она плачет, реально умоляя, и наблюдать за ней, доведенной желанием до отчаяния – истинное удовольствие.

Я трахаю ее жестко и глубоко, пока она не начинает сходить с ума от удовольствия. До тех пор, пока ее крики не становятся хриплыми. До тех пор, пока ее глаза не зажмуриваются. Пока она снова не кончает, выкрикивая мое имя.

Очередной ее оргазм звучит для меня чертовски прекрасной музыкой, и я кончаю следом за ней, опять содрогаясь всем телом.

Когда я развязываю ее, она запускает руку мне в волосы, притягивает к себе и целует.

– Я соврала. Этот раз был лучшим.

– С каждым разом будет все лучше, – говорю я мягко.

Вскоре Шарлотта встает и начинает собирать одежду. Она ходит по кругу, выискивая что-то на полу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я с любопытством.

– Одеваюсь.

– Почему?

– Чтобы уйти. Разве это не правило сделки?

Я ползу к краю кровати и, к ее изумлению, удерживаю, крепко обняв за талию.

– Что ты делаешь? – вскрикивает она.

Я бросаю ее на матрас и начинаю щекотать.

Она вырывается.

– Прекрати.

Я не отступаю. Кончиками пальцев пробегаю по ее бокам, заставляя извиваться.

– Я остановлюсь, если ты останешься на ночь.

– Сжалься, сжалься, – выкрикивает она, и ее широкая улыбка подобна звездам, освещающим ночное небо.

Я подтягиваю ее к себе, убираю волосы за ухо и шепчу:

– Ты останешься?

Ее дыхание замирает.

– Да. Тебя не заботит, что мы нарушим еще одно правило?

– У нас все еще впереди. Я имею в виду, меня это не волнует до тех пор, пока ты, проснувшись, не попытаешься поцеловать меня.

– Из-за утреннего дыхания?

Я киваю.

– Не твоего. Просто в целом.

Она морщит нос.

– Утреннее дыхание – отличное новое правило. Ненавижу утренний запах изо рта.

– Я тоже.

– Но у меня нет зубной щетки.

– У меня есть запасная. Совершенно новая, – говорю я ей.

Она прижимает указательный палец к губам, словно взвешивает все варианты.

– А какой пастой ты пользуешься?

По моим щекам расплывается румянец.

Она замечает это.

– Не говори мне, что ты пользуешься пастой со вкусом жвачки.

Я качаю головой.

– Нет. Я купил твою любимую. Мятную.

Ее глаза сверкают, и она прижимает руку к груди. Это так мило.

– Ты купил мне зубную пасту.

Ее голос счастливее, чем тогда, когда я купил ей кольцо. Мое сердце бьется быстрее, и с языка рвутся слова. Слова, объясняющие эти странные чувства внутри меня. Я приоткрываю губы, чтобы что-то сказать. Сказать о том, что я начинаю чувствовать к ней. Насколько реальным все это становится.

Но останавливаюсь, когда она приближается к моим губам и шепчет:

– Ты на самом деле мой лучший друг.

Друзья.

Да. Она хочет быть друзьями.

Глава 22

Харпер облизывает рожок с лимонным мороженым.

– Это не возмещает утрату веры в Санту, – говорит она, указывая на угощение, когда мы отходим от ее любимого мороженщика. – Но начало неплохое, и ты купил мое молчание на несколько дней.

– Хорошо, это все, что мне нужно.

– Видела ваши с Шарлоттой фото сегодня утром, – она толкает меня, пока мы идем по Центральному Парку на короткую тренировку по софтболу со звездой нашей команды Ником. Мы зарезервировали на троих полчаса на поле в пятницу перед завтрашней игрой. У меня с собой перчатки и бита, а Харпер держит свои перчатки в свободной руке.

– Ты действительно не можешь сдержаться и не выискивать обо мне информацию в сети, не так ли? – дразню я ее.

– Знаю. У меня ужасная зависимость от сплетен.

– Так их выставили? Фото в «Сарди»? – спрашиваю я, убеждаясь, что подозрения относительно Эйба были небезосновательными.

– Ага.

– Это репортер из Metropolis тот еще гад.

Наморщив лоб, она облизывает ледяное лакомство.

– Это было не в Metropolis.

Мы входим в парк, и я спрашиваю:

– Тогда где?

Она смущенно качает головой.

– Мне действительно не верится, что ты не смотришь материалы о себе.

– Поверь мне. Никогда этого не делал. А теперь рассказывай.

– Это было на «Шестой Странице».

Я выпучиваю глаза. «Шестая Страница» – крупнейший нью-йоркский рассадник сплетен. Я всегда старался избегать «Шестую Страницу».

– Как так получилось? Я думал, он работает в Metropolis Life and Times.

– Это их стажер, – говорит Харпер, – Эйб Кауфман. Я посмотрела информацию о нем. Он учится в школе журналистики в Колумбии, поэтому работает фрилансером в Metropolis Life and Times, а до кучи в «Шестой Странице». Похоже, он продал ваши совместные фото крупнейшему центру сплетен.

Какой настырный засранец.

Я просчитываю преимущества. Если «Шестая Страница» публикует мое фото с любимой невестой, это может стать ключиком к успеху в решении проблем с отцовской сделкой. Офферман описается от счастья, увидев на фотографии приличного и солидного, практически женатого сына уважаемого бизнесмена, у которого он покупает магазин.

– Что пишут? – спрашиваю я с надеждой.

Она останавливается на полпути, кидает мне свои перчатки, достает телефон и откашливается:

– Гм…

«Спенсер Холидей, сын основателя известной ювелирной сети «Катарин» и создатель сайта знакомств, ставшего популярным благодаря запрету на публикацию фото определенного предмета мужской анатомии, помолвлен со своим деловым партнером и совладелицей популярной сети баров «Лаки Спот». Шарлотта Родес – выпускница Йельского университета, и размер огромного бриллианта на ее пальце под стать послужному списку Холидея. Похоже, в ближайшее время он собирается поставить в нем точку, хотя всего несколько недель назад добавлял в него новую запись. Конец холостяцкому разгулу. Время завязывать, Холидей! Ожидайте новых пикантных фото и полного рассказа о помолвке в воскресном выпуске.»

Перед глазами пелена. Я хочу найти и задушить этого сопляка-репортера с лошадиной рожей. Подождите-ка, я противник насилия. Вместо этого сыграю грязно и налеплю на его страницу в «Фейсбуке» такое количество снимков яиц, что он вынужден будет удалить ее.

Не моих яиц.

Просто яиц. Желательно в сочетании со стояком.

Я провожу рукой по волосам.

– Это как раз то, чего отец не хотел бы увидеть в газетах, – я указываю на телефон. – И что, черт возьми, он собирается добавить к этому в воскресенье? Он выяснил, насколько недавно мы помолвлены и давно ли начали встречаться. Что тут интересного? Но эта статья – просто полное дерьмо. Почему журналюга написал этот материал? Зачем им это?

– Это продается – вот почему. Но я показала тебе этот отрывок по другой причине.

Я передаю ей телефон, и мы идем дальше.

– Зачем ты показала это мне?

– Ты на самом деле не понимаешь, почему я читаю эту фигню?

– Потому что любишь сплетни?

– Ну какой же идиот. Я делаю это для тебя. Чтобы подстраховать тебя.

Я тут же смягчаюсь.

– В самом деле? Ты делаешь это для меня?

– Ну а для кого еще? Ты этого не делаешь. Я выискиваю о тебе материал в интернете, чтобы убедится, что нам ни с чем не нужно разобраться, а это как раз то, с чем нужно разобраться.

Я киваю.

– Правильно. Мы должны разобраться с этим ради отца.

– Опять ошибаешься, – она качает головой и останавливается под деревом магнолии, раскинувшего над нами пышную зеленую крону. – Взгляни еще раз, – она разблокирует экран, – посмотри на это фото.

Я смотрю на изображение. Эйб поймал момент, когда я вдыхал аромат у шеи Шарлотты. Мое лицо видно только наполовину, во весь экран Шарлотта – сияющая и радостная. Ее глаза сверкают, и клянусь, что вижу в них какое-то мерцание, а мыслями возвращаюсь к ее шее и тому запаху прошлой ночи. Он всплывает в моей памяти – персики. Она пахла персиками и непристойными фантазиями.

Как счастье и желание – все сразу.

– Понимаешь, о чем я?

Я смотрю на свою сестру и понимаю, что пока витал в воспоминаниях, она что-то говорила мне.

– О чем?

Она тычет в мою грудь указательным пальцем.

– Не разбивай ей сердце.

Я смотрю на нее, как на сумасшедшую, но это тот редкий момент, когда ее голубые глаза серьезные. В них нет ни шутки, ни издевки.

– Мне нравится Шарлотта, – добавляет она, пока мы идем к полю, – и, хотя изначально это было фиктивным, теперь становится реальным. По крайней мере для нее.

Я хочу сказать, что и для меня тоже, но ее слова заставляют умолкнуть – не уверен, что смогу сформулировать это. Я был настолько уверен, что все правила Шарлотты настоящие и что она пошла на эту сделку только из-за секса. Что после нескольких перепихов в конечном итоге мы должны остаться друзьями. Но у женщин сильная интуиция, и моя сестра не исключение. Они видят все не так, как мужчины.

– В самом деле?

Харпер закатывает глаза. Ах, моя заноза-в-заднице-сестра снова здесь.

– Понимаю, это шокирует, потому что твои познания в любви и отношениях удручающе ограничены. У тебя никогда не было серьезных отношений.

– Это не так, – говорю я, пока мы продолжаем идти по парку. – У меня была Аманда в колледже.

– Ох, ну ладно. Четыре месяца. Вау. Позволь мне позвонить в Книгу Рекордов, потому что это тааааак серьезно.

– Тогда это казалось серьезным.

– Спенсер, это может удивить, учитывая разбитые сердца, оставшиеся после тебя, но иногда, Бог знает почему, у женщины могут возникать какие-то чувства, пока ты ей вставляешь. Просто будь осторожен, особенно, если этот человек тебе дорог как друг, – говорит она, когда мы добираемся до поля.

Ник уже там и практикует свои броски.

В моей голове мечется миллион вопросов.

Я хочу усадить Харпер и устроить ей допрос, чтобы узнать больше о Шарлотте, но сестра толкает меня локтем. Облизнув губы, она украдкой смотрит на Ника.

– Он так чертовски горяч.

Бита вываливается из моих рук, и прежде, чем я успеваю отскочить, падает на пальцы ноги.

– Твой мозг похитили пришельцы?

– Посмотри. На. Него, – она таращится на моего приятеля, одетого в шорты и футболку. – Его руки. О, мой Бог. С такими руками надо сниматься в порно. Я сделаю несколько фото, чтобы рассмотреть их позже, – она начинает делать снимки на свой телефон.

– Я звоню в психушку. Тебя надо обследовать, – говорю я, морщась от боли в ушибленном пальце на ноге.

Ник ловит ее взгляд и ставит биту на землю, небрежно опираясь на нее, словно какой-то звездный игрок.

– Эй, Харпер. Смотришься сексапильно.

Сексапильно? Какого черта? Части света поменялись местами, и Нью-Йорк оказался в океане вместо Калифорнии, потому что, черт возьми, мой лучший друг заигрывает с моей сестрой?

Харпер кокетливо выпячивает бедро. Она машет Нику пальчиками и хлопает ресницами.

– Как и ты, горячая штучка, – говорит она, а затем, подмигнув, указывает на его футболку. – Может, снимешь ее? Так, чтобы у меня случился еще один удар.

– О, да, – говорит он и стягивает футболку на манер стриптизера.

– Мммм, – она облизывает губы и изображает кошачьи когти.

Она наклоняется ко мне и шепчет:

– Сегодня ночью мы с моей рукой будем мечтать о нем.

Мои глаза выскакивают из орбит, и я сжимаю ее плечи.

– Ты должна остановиться. Тебя еще не поздно спасти. Есть лечебные центры для временно помешанных.

– Тебе не остановить этот поезд, – говорит она, бросая перчатки на землю. Сунув свое мороженое мне в руку, она бежит к полуобнаженному Нику, демонстрирующему голую грудь и накачанный пресс. Харпер пробегает ногтями вниз по его груди, а затем обнимает его за шею.

Мои кулаки сжимаются, но не потому, что я хочу врезать Нику, а потому, что меня охватывает какой-то первобытный братский защитный инстинкт.

– Чувак! Руки прочь! Это моя сестра!

Харпер поворачивается ко мне.

– Попался! Это за то, что разрушил мою веру в Санту.

Глава 23

Требуется некоторое время, чтобы стереть образ обнимающихся моей сестры и Ника, даже если это и был просто розыгрыш, но я справляюсь.

Благодаря новой навязчивой идее.

Эта фотография. Я не могу перестать думать о том, что Харпер сказала о Шарлотте, и не могу перестать смотреть на фотографию в «Шестой Странице», будто в ней разгадка всех тайн мира.

Я смотрю на нее, пока иду к остановке Columbus Circle, оставив перчатки и биту в квартире Ника недалеко от парка. Уткнувшись носом в телефон, я спускаюсь по лестнице и запрыгиваю в поезд. Хватаюсь рукой за поручень, и в это время девушка-хипстер в зеленых обтягивающих брюках проталкивается к поезду, втискиваясь между закрывающимися дверями. В обеих руках у нее сумки.

– Уф, – успев, говорит она с облегчением. Но край одной из сумок зажимает между дверей, и она выдергивает его на свободу, превратив во вращающийся вокруг своей оси клубок.

Что-то ударяется о мой локоть, и я вздрагиваю.

– Оу.

Она прижимает ко рту ладонь.

– Ты в порядке? Это мой майонез?

– Майонез? – спрашиваю я, потирая локоть, в то время как поезд несется по туннелю. Что такого в локтевых костях, что они болят так сильно?

– В этой сумке у меня банки с майонезным песто. Я делаю его сама. И угощаю друзей. Все в порядке? – с полными ужаса глазами она роется в своей соломенной сумке на плече.

Боль распространяется по всему предплечью, пока она проверяет, в порядке ли ее соусы. – Не волнуйся обо мне. Твой Майонез только что напал на меня, но я не буду выдвигать обвинения, – бормочу я себе под нос и вздрагиваю.

Она смотрит на меня, медленно приходя в себя.

– Ты в порядке?

Я киваю.

– Да. Сейчас мой локоть и палец на ноге сравнялись по состоянию.

– Майонез упал тебе на ногу?

– Нет. Чуть раньше мою ногу атаковала бейсбольная бита. По-видимому, неодушевленные предметы сегодня охотятся на меня, – говорю я, и боль стихает. – Твой майонез с ними заодно?

Она кивает и держится за поручень, пока мы пыхтим до следующей остановки.

– Он выживет. Извини, что ударила тебя.

– Все нормально. Издержки опасной городской жизни.

Она всматривается в экран зажатого в моей руке телефона. На нем фотография.

– Милая пара.

– А, да, – говорю я, переводя взгляд на телефон.

– Они выглядят очень счастливыми вместе, – добавляет Майо-Девушка.

– Да?

Она кивает.

– Определенно.

– Как ты думаешь, что он должен ей сказать?

Она наклоняет голову.

– Что ты имеешь в виду?

– Чтобы она узнала о его чувствах к ней?

Она пожимает плечами и широко улыбается.

– Он должен просто рассказать ей то, что чувствует. Если им вместе хорошо так же, как майонезу и песто, то он должен дать ей знать об этом.

– Так ему и передам, – говорю я, когда поезд останавливается.

Когда поднимаюсь вверх по лестнице и выхожу на улицу, понимаю, что в ситуации с Шарлоттой не так все просто, как с майонезом, и не только потому, что майонез – моя самая нелюбимая пища.


***

«Лаки Спот» – это зоопарк. Там нет времени поразмыслить. Нет времени для планирования. И, конечно, нет времени разобраться со странными новыми идеями, которые сами собой зародились у меня в голове.

Мне нужно выработать стратегию, но я понятия не имею, в чем.

Быть больше, чем друзьями?

Испытывать настоящие чувства?

Выяснить, чувствует ли она то же самое?

Какими словами описать это чувство? Словно в груди находится батут, на котором мое сердце постоянно делает сальто назад. Только я никогда не практиковался в этом, и, если сделаю так снова, то есть шанс приземлиться на голову.

Или на задницу.

Возможно, даже на лицо.

Так что вот. Пятничным вечером в переполненном баре я вряд ли пойму, что делать с песто-майонезными чувствами.

В вечерний час пик я разрываюсь между оформлением заказов на ноутбуке, рассказом Шарлотте о приключении в поезде и помощью за барной стойкой, пока сама Шарлотта в подсобке работает над идеей новой маркетинговой кампании.

– Закончился «Бельведер», – замечает Дженни из-за стойки и трясет пустой бутылкой.

– Я принесу одну, – говорю я и направляюсь в подсобку, где откинувшись на спинку стула сидит Шарлотта, одетая в джинсы и белый топ на бретелях. Едва увидев ее, я замираю, и в голове проносятся образы: наше фото, тот момент на углу Сорок Третьей, майонезный песто, зубная паста, ее слова, сказанные Эйбу прошлым вечером. Сердце вырывается из груди, и мне интересно – неужели это то самое, о чем повествуют фильмы, пишут в книгах и стихах о влюбленных.

– Эй, привет, – произносит она, и сладкий звук ее голоса обволакивает меня. Эта сладость приводит в ступор, потому что ощущается очень личной и только для меня.

Да.

Именно это описывают в книгах, фильмах, песнях и стихах о влюбленных. Я чувствую это, когда смотрю на нее. И хотя мы еще не пометили своей близостью ни офис, ни бар – а я очень этого хочу – мои мысли вовсе не о сексе. Они о ней и о той каше из слов, роящихся в моей голове.

– И тебе привет, – говорю я мягко и указываю на шкаф позади нее. – Мне нужен «Бельведер».

– Сейчас достану, – она кладет свой IPad на стул, встает и тянется к ручке шкафа. От этого движения ее топ слегка задирается, обнажая небольшую полоску спины.

– Ты великолепно выглядишь, – говорю я.

Она смотрит на меня и улыбается.

– Ты тоже. Вечером у тебя? Или у меня?

Возможно, для нее это просто секс. Возможно, это все, чего она хочет. Но даже если так, мне нужно знать.

– Эм. Да где угодно, – говорю я, и пока она открывает шкаф, подхожу ближе, собираясь поцеловать ее в шею.

А затем резкая боль – словно удар топором по башке – и дверца шкафа встречается с моим черепом. Боль распространяется по всей голове, проникая в каждую клеточку тела.

Я выкрикиваю проклятья, потому что это адски больно.

– Господи, Боже мой. Ты в порядке? – говорит она в панике, обнимая меня рукой за плечи.

Правой ладонью я прикрываю глаза, в голове гул от удара, эхом отдающийся в висках.

– Кажется, ты ударила меня по голове, – говорю я. Похоже, сильный удар превратил меня в Капитана Очевидность.

– О, Боже, – произносит она – на этот раз шепотом – и смотрит на меня так, будто я потерял глаз.

– Что? – спрашиваю я, абсолютно уверенный, что не одноглазый, потому что все еще могу ясно видеть, но подозреваю, что мое лицо выглядит не очень.

– Это самая огромная шишка из всех, что я видела.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю