Текст книги "Нехилый камешек (ЛП)"
Автор книги: Лорен Блэйкли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 26
Голова кружится, а в груди словно огромная дыра.
Но Харпер это не смущает. Она продолжает резать правду-матку.
– Послушай! – Она сжимает мое плечо, пока мы идем по парку. Моя сестра с одной стороны, а Ник с другой. – Тебе подкатило. Теперь у тебя сегодня дел немерено.
Хорошо, что она тащит меня, а то я не соображаю, куда мне идти и что делать. Отец ушел пятнадцать минут назад разгребать завалы разрушенной по моей вине сделки. Самой крупной и важной в его карьере. Все из-за меня и истории с Шарлоттой. Я пытался ее найти, но она словно растворилась в дымке тумана. Я мог бы позвонить ей с телефона Харпер, но разбитое сердце тяготит грудь мертвым грузом, поэтому я не уверен, что сейчас смогу выдержать новую пытку.
Салют, Шарлотта. Конечно полный облом, что ты меня не любишь, но у меня есть парочка интересных идей по маркетингу. О, здорово! Рад, что тебе нравится моя идея по увеличению продаж шотов. С тебя начос.
– Ясно. И что там по списку? – безразлично спрашиваю я. – Есть шанс, что каким-то чудом это просто окажется страшным сном?
Харпер с усмешкой тащит меня в сторону от скейтбордиста.
– Не мечтай. Добро пожаловать в реальность, Спенсер Холидэй. Из-за своего длинного языка ты вляпался в неприятности, и теперь тебе нужно выбираться из этой выгребной ямы.
– Как по мне, это черная дыра, – замечает Ник. – У тебя есть специальная лопата для столь глубинных работ?
Я хочу рассмеяться. Правда. А вместо этого хмурюсь.
– Пока мы будем искать лопату, может, подскажете, что мне делать с Шарлоттой? Учитывая то, что у меня совместный бизнес с женщиной, которая дала мне отворот-поворот прямо на основной базе.
Сестрица косится на меня взглядом, который мог бы воспламенить асфальт.
– Она сейчас не твоя главная забота, Спенс.
– Нет?
Харпер качает головой, а тем временем мы выходим с парка и огибаем Пятую авеню. Сестра подымает руку и машет вдаль. Куда-то в средину проспекта.
– Там. В кварталах десяти отсюда ты найдешь ювелирный магазин. На шестом этаже кабинет отца. Тебе нужно отправиться к нему, и ползать в его ногах.
У меня поникают плечи, и я обреченно вздыхаю.
– Я напортачил и капитально все испоганил.
Ник посмеивается с сочувствием.
– Да, дружище, ты отличился. А теперь нужно все исправить.
Я развожу руками. Вдоль Пятого авеню следом за нами колесит конный экипаж.
– И каким образом? Напортачить я смог, а вот исправить… это звучит, как из области фантастики.
Ник качает головой.
– Не совсем. Просто новый феномен. По типу реверсивного осмоса, но вместо воды он отфильтровывает твои косяки.
Харпер закатывает глаза.
– Парни. Сосредоточьтесь. Сейчас не время соревноваться в остроумии.
Запускаю пятерню в волосы.
– Ладно. Давай покончим с этим. С чего начнем?
С глубоким вздохом Харпер поворачивается к Нику.
– Скажем ему или до него самого дойдет?
Ник потирает уголок губ, а потом приподымает выше очки.
– Не уверен, что он сегодня нормально соображает.
– О чем мне сказать? Вы что, это уже обсуждали?
– Да. Тупица. Пока ты метался в поисках Шарлотты, – отвечает Харпер, и я вздрагиваю, вспомнив, как после песни Рианны сорвался с места, пытаясь догнать Шарлотту. Но златоглавой красавицы и след простыл. Она ушла, оставив меня с разбитым сердцем. Вдобавок прихватив с собой мой сотовый, кошелек и ключи. Я сейчас слепой, как котенок.
К тому же без гроша в кармане.
– И что же, по-вашему, мне сейчас нужно сделать?
– Дружище, для начала тебе стоит извиниться перед отцом за ложь. Нужно объяснить, почему ты так поступил. Рассказать о своих благих, но, к сожалению, ошибочных намерениях. И попросить прощения, – прямолинейно говорит Ник.
Я киваю.
– Понял. Я с этим справлюсь.
– Потом тебе нужно попытаться исправить весь бардак, – добавляет Харпер.
– Как?
– Тебе нужно попытаться поговорить с мистером Офферманом. Глянуть, сможешь ли ты уладить возникший конфликт.
Меня передергивает от мысли, что придется унижаться перед этим долбодятлом.
– Он больше не хочет иметь никаких дел с отцом.
– Сейчас это так, – говорит Ник. – Погорячился в запале. Возможно, он передумает, остыв. Тебе стоит попробовать.
Я киваю, они совершенно правы.
– А если это не сработает?
Сестра с моим другом смотрят на меня и закатывают глаза.
– Ты исправишь свой косяк, – говорит Харпер.
– Вот блин, – тоскливо выдыхаю я, полностью осознав, каким образом мне предстоит разгрести весь бардак, причиненный отцу.
***
Харпер дает мне десять баксов. Чувствую себя первоклашкой с карманными деньгами.
– Используй денежку только на автобусный билет, дорогой, – говорит она, как мамочка своему чаду, а потом подталкивает к входу в «Катрин». – Иди.
Собравшись с духом, я захожу внутрь в спортивных шортах и бейсболке. Дойдя до лифта, нажимаю кнопку шестого этажа. Когда дверь со свистом закрывается, я делаю глубокий вдох и выдох, пытаясь думать лишь об отце, а не Шарлотте. Или о худших словах в моей жизни.
«Наши отношения никогда не были настоящими».
Без понятия, как я мог столь сильно ошибаться насчет нас. Я был чертовски уверен, что между нами не только сумасшедшая химия, но что-то намного больше. Я самоуверенный ублюдок, решивший, будто женщина меня хочет.
Но Шарлотта не лгунья.
Она твердила об этом с самого начала.
Предупредила, что обманщица из нее никудышная, а значит на бейсбольном поле она сказала правду.
Как, черт возьми, я смогу с ней работать? Заниматься совместным бизнесом?
Лифт поднимается на этаж отца, и двери распахиваются. Я вхожу и вижу знакомое лицо. Нина идет ко мне в строгом костюме, несмотря на сегодня выходной. С другой стороны, в субботу в магазине ажиотаж.
– Привет. Ты ищешь отца?
Я киваю.
– Да. Он в кабинете?
– Он там. Работает над каким-то контрактом.
Во мне вспыхивает надежда. Возможно, соглашение не расторгнуто. Сыр-бор оказался мимолетным. Сделка отца в силе, а на Юпитере есть гипермаркеты.
В любом случае мне нужно спросить.
– А мистер Офферман там?
– Нет, – говорит она, слегка улыбаясь, а потом нежно сжимает мою руку. – Но ты все равно зайди к нему.
Нина уходит, а я делаю глубокий вздох, расправляю плечи и иду в кабинет отца. Чтобы меня там не ждало – разочарование или гнев – я встречу это с достоинством.
Я стучу и слышу, как отец говорит:
– Войдите.
Он сидит за столом в командной футболке. Пальцы замирают над клавиатурой. Взгляд непроницаемый. Не теряя времени даром, я изливаю поток слов, будто прорвавшаяся плотина.
– Пап, я сразу хочу извиниться. Я лгал и обманывал тебя. И очень об этом сожалею. Ты меня не так воспитывал. Мне не следовало притворяться обрученным. В свое оправдание могу лишь сказать, что думал – не спорю, глупо – будто это необходимо для твоей сделки. Понимаешь, при первой встрече с мистером Офферманом, стало ясно, что он не в восторге от моего прошлого и «репутации». – Я выделил последнее слово воздушными кавычками. – Поэтому я посчитал, что будет проще на недельку прикинуться помолвленным, пока проходит купля-продажа «Катрин». Шарлотта тут ни при чем. Это была полностью моя идея. Мне казалось, я поступаю правильно и тем самым не позволю своей подмоченной репутации испоганить тебе сделку. Но в итоге именно из-за меня все пошло наперекосяк.
– Спенсер, – говорит отец, и его губы слегка подрагивают.
Я подымаю руку и качаю головой.
– Я не должен был тогда за завтраком врать Офферману и тем более тебе. И все же я не был честен. Тогда перед мюзиклом ты сказал столько хорошего о Шарлотте, а я из-за своей лжи чувствовал себя отъявленным мерзавцем. Ты другому учил меня. – С тяжелым вздохом я перехожу с самой трудной части. – Знаешь, в какой-то момент это перестало быть ложью. Да, все началось как фальшивка, только для меня это стало реальностью. Я влюбился в нее.
Легкая улыбка играет на губах отца.
– Спенсер, – он снова пытается что-то сказать, но я подхожу ближе к столу, не в силах сдержать поток слов.
– Но это не имеет значения, ты же слышал о чем она говорила. – В моем голосе слышна грусть от воспоминаний тех ужасных слов. – Мои чувства не взаимны. Вот такие вот дела. Мне жаль, что я втянул тебя в этот фарс. Знаю, что не могу все исправить, но хочу попробовать.
Я понял, как правильно поступить, поэтому без колебаний шагаю в неизвестность.
– Знаю, твое самое большое желание – отойти от дел и больше времени проводить с мамой. Именно поэтому ты хочешь продать «Катрин». Я не прошу передавать мне твою компанию или бизнес. Я предлагаю лишь свою добровольную помощь. Ради тебя я буду управлять компанией. Конечно же, бесплатно, – говорю я со смешком, даже в такие моменты нельзя падать духом. Отец слушает, а в его глазах пляшут чертики. – Я хороший бизнесмен. Пускай с отношениями у меня полный кошмар, и я явно не знаю, чего хотят женщины. Но я очень крут в управлении любого рода предприятиями. Мне очень хочется сделать это для тебя. Временно стать у руля, пока ты не торопясь подыщешь другого покупателя.
Я делаю глубокий вздох. Пускай в мои намерения никогда не входило желание работать в магазине, да и отец не собирался отдавать мне свой бизнес и все же... чувствую себя порядочным человеком, предложив отцу выход из сложившейся ситуации.
Папа встает, обходит стол и скрещивает руки на груди. Он уверенно стоит на пушистом ковре и взирает на меня темными глазами.
Очень странно, но почему-то он не злится.
ГЛАВА 27
– Ты прав, сын. Я не в восторге от твоей лжи и целого спектакля об обручении. Тем более меня не радует тот факт, что из-за меня ты почувствовал необходимость притворяться тем, кем не являешься. – Он замолкает на минуту и сжимает мое плечо. – Но я правда хорошо воспитал тебя, поскольку сейчас ты сделал именно то, что требовалось.
– Пап, я с радостью это сделаю, – сказав это, я осознаю насколько мое решение верное. Я вложу в это душу. Только богу известно, сколько сил мне понадобится, чтобы забыть Шарлотту. Возможно, я даже позволю ей выкупить мою долю в «Лаки Спот», и мне не придется с ней больше видеться. Только извращенец захочет каждый день находиться рядом с женщиной, разбившей ему сердце. Это будет жалить посильней бешеной осы.
Отец хлопает меня по спине, а потом обнимает.
– Ты хороший парень. Я горжусь тем, что ты признал свои ошибки и пытаешься их исправить. – Он отступает со счастливым вздохом и сжимает ладонями мои плечи. – Но я не позволю тебе этого сделать.
Я хмурюсь в замешательстве.
– Почему?
Он смеется, и глаза искрятся от веселья.
– Потому, что ты меня спас. Когда подошла моя очередь отбивать мяч, я ломал себе голову, пытаясь придумать, как поизящней разорвать соглашение. Я долго думал о продаже «Катрин» этому напыщенному шовинистическому козлу, ты мне дал отличный повод сорваться с крючка. – Он махнул на бумагоизмельчающую машинку, а потом хлопнул в ладони. – Хорошо, что бумаги еще не были поданы.
Я расплываюсь в улыбке, впервые после того, как Шарлотта вырвала мое сердце, измельчила в мясорубке и съела на закуску.
Ладно, возможно это слишком драматично сказано. Но мое сердце разбито. Однако улыбка отца не причиняет мне боли.
– Он и правда был козлом, – говорю я, выпятив губы.
– Он по-свински обращался с женщинами, женой и дочерьми. Никакого уважения. Я не могу доверить «Катрин» такому человеку.
– Конечно, не можешь. Доверься нам, и мы найдем достойного мужчину или женщину, – говорю я охваченный гордостью за выбор своего отца.
Он цокает языком.
– Дело в том, что я уже нашел такого человека.
У меня глаза лезут на лоб.
– Правда?
– Да. Но не покупателя. – Отец окидывает взглядом кабинет, а потом задумчиво смотрит на дверь. – А человека, который будет заниматься делами, пока я путешествую. Оказывается, я не готов отпустить «Катрин», даже если не хочу все время пропадать на работе.
– Хорошо. И кто это? – робко спрашиваю я.
Но как только слова слетают с губ, я уже знаю ответ. В голове словно шестеренка встает на место. Я щелкаю пальцами.
– Нина! Ты передаешь ей в руки управление предприятием?
Он кивает с радостным лицом.
– Да. И она согласилась. – Он показывает пальцем на бумаги на столе. – Именно над этим контрактом я работал, когда ты зашел. Нина будет генеральным директором «Катрин», а я останусь основателем и владельцем, пока буду под звездами бороздить моря с твоей мамой.
– Ты такой романтик, – говорю я, с восхищением качая головой. – Нина идеальный кандидат. Она была рядом со дня основания, и никто лучше нее не знает этот бизнес.
– Это точно! – соглашается он и идет к дивану у окна с видом на Манхэттен. – Но раз я безнадежный романтик, который уже тридцать пять лет счастлив в браке, поэтому кое-что понимаю в желаниях женщин, давай обсудим, как ты собираешься вернуть Шарлотту. Я видел, как вы друг на друга смотрите.
Отец хлопает рядом с собой по дивану. Руки и ноги как свинцовые. Я сажусь.
– Я без ума от таких мыслей. Но она ясно дала понять, что я ей безразличен.
– Хм...
– Что?
– Разве это так? – насмешливо спрашивает он.
– Кажется, она выразилась довольно ясно. Цитирую: «Наши отношения никогда не были настоящими».
– Да, она так сказала. Если откровенно, я считаю мужчинам не всегда нужно обращать внимание на слова женщины. Порой поступки говорят громче слов. И что же ты тогда видел по Шарлотте?
Перед моими глазами встает картина того, как она сорвала с пальца кольцо.
– Что мои чувства не взаимны, – прямо говорю я. Нет смысла ходить вокруг да около, он видел тоже самое.
А может, и нет. Папа наклоняет голову и приподымает бровь, а потом качает головой.
– А я видел женщину, которая рискнула всем и поставила под удар свое сердце.
Я смотрю на него в недоумении.
– Я видел женщину, которая взяла на себя твою вину, – продолжает он, показывая то на себя, то на меня. – Мы оба знаем, что Шарлотта не просила тебя прикидываться ее женихом. Это ты попросил ее. И она согласилась. Шарлотта хотела тебе помочь. И сегодня она к этому стремилась. Да, ее уловка не сработала, но ради тебя она пыталась спасти сделку с Офферманом. Пытаясь уберечь тебя от неприятностей, Шарлотта очертя голову бросилась под поезд.
Что-то внутри возрождается как феникс из пепла.
Не чуждое или странное, просто стук сердца и бешеный пульс из-за столь захватывающей перспективы.
– Боже правый! – шепчу я, вспоминая сегодняшнее утро, день и вчерашнюю ночь. Бутерброды, лапша, виски. Нарушенные правила, ревность, безупречные сокровенные моменты чистого блаженства и единения. Прошлая ночь и что она говорила во время оргазма. Насколько она была красива, восседая на мне.
Схватив воротник футболки, я слегка тяну его.
Ничего себе! Здесь жарковато. Сейчас не лучший момент думать о сексе.
Я отбрасываю подальше шаловливые мысли.
Перед глазами всплывают моменты того, как она постоянно спасала меня. С начала и до конца она всегда была рядом, когда я больше всего в ней нуждался.
– Я должен ее найти, – говорю я, хлопая себя по карманам. Пусто. – Вот, блин! У нее мой сотовый, кошелек и ключи.
– Хорошо. Только тебе стоит притормозить.
– Почему? Мне нужно поехать к ней и признаться в своих чувствах, разве нет?
– Разве нет? – передразнивая он меня, приподняв бровь. – Возможно, ты знаешь парочку приемов, как подцепить даму на вечерок. Но я знаю, как завоевать женщину на всю оставшуюся жизнь, – говорит он, постукивая себя по сердцу. – Твой отец – безнадежный романтик. Дай мастеру преподать тебе парочку уроков, как вернуть женщину.
Поднявшись с дивана, я отдаю отцу бразды правления.
– Я всем в школе мог задать жару. Научи меня своим секретам.
Он окидывает меня критическим взглядом.
– Во-первых, тебе нужно переодеться во что-то приличное.
– Я без кошелька.
Отец закатывает глаза.
– Я покупал тебе первые ползунки. Думаю, теперь я смогу раскошелится на приличные брюки.
– Пап, это, конечно, здорово, но поклянись, что больше никогда не будешь вспоминать обо мне и этой вещи. Договорились? – говорю я, когда мы выходим из кабинета.
– Это ты про ползунки?
Я киваю.
Он пожимает плечами.
– Я постараюсь никогда не обсуждать, каким очаровательным ты был в голубеньких ползунках.
– Папа.
– Точно. Ты не был очаровательным. Сама мужественность и брутальность.
Я же говорил, что у меня самый крутой отец во Вселенной?
ГЛАВА 28
Я офигенно выгляжу. На мне темно-серые штаны, темно-синяя рубашка на пуговицах и новые туфли. И... погодите-ка... я выкупанный. Папа повел меня по магазинам, отвез к себе и позволил принять душ. И проклятие, я сейчас как новенький.
А еще, папочка не позволил мне звонить Шарлотте.
И да, я знаю наизусть ее номер. Он один из двух. Ее и китайского ресторана с доставкой еды на дом. Вместо этого, отец сам позвонил ей и вежливо спросил, сможет ли она увидеться со мной сегодня. Очевидно, Шарлотта согласилась, и папа сказал, что я буду у нее к шести.
Чувствую себя подростком, который едет на выпускной бал, когда нанятый мной лимузин подъезжает к ее дому. Разве что, у меня нет бутоньерки и юношеского запала. Слава богу, я это дело перерос.
Но нервозность такая же. Одним словом – зашкаливает. Я выхожу из машины и иду к швейцару. Он сообщает Шарлотте о моем прибытии, и я начинаю метаться в ожидании. Поглядываю на часы, а потом подсчитываю количество плиток на полу. Спустя три бесконечные минуты Шарлотта идет через холл.
На ней черная шелковистая приталенная блузка и юбка цвета клюквенного сока. В этом наряде мы ходили выбирать ей кольцо. И от этого факта у меня перехватывает дыхание. Надеюсь, это знак.
Пока Шарлотта приближается ко мне, я пытаюсь запомнить все до мелочей. Распущенные волосы лежат на плечах золотым шелком. На красных губах нанесен блеск. Оголенные ножки в черных туфельках на высоких каблуках. Не уверен, что говорил ей об этом, но эти туфли мои любимые. Меня дико заводит, когда она их надевает, но еще больше возбуждает мысль о том, что Шарлотта бессознательно выбирает обувь, которая мне больше всего нравится.
Не могу поверить, что мы не виделись с ней всего лишь восемь часов.
Она останавливается передо мной.
Прищурившись, Шарлотта окидывает меня взглядом. Весьма строгим.
– Не знаю, поцеловать тебя или ударить. Я весь день шлю тебе сообщения, а их получает моя сумочка.
Она открывает клатч и роется в нем. Вытаскивает мой телефон и показывает мне экран. Я ухмыляюсь, прочитав первую эсэмэску.
Эта была самая большая ложь в моей жизни. Позвони мне!
Она сжимает челюсть и смотрит на меня.
– Ой, и я тебе еще несколько раз звонила, пока не вспомнила, что твой телефон у меня. А так я весь день закидывала тебя сообщениями. Кстати, кретин, у тебя телефон был на беззвучном режиме.
– «Кретин» сегодня тема дня, когда дело доходит до меня, – говорю я с улыбкой из-за еще одной причины моей безумной любви к ней. Шарлотта стремилась ко мне и звонила.
Она стоит, уперев руки в боки.
– Хочешь глянуть, что я тебе написала?
– Да, – отвечаю я и беру ее за руку, переплетая наши пальцы. Господи, как же здорово прикасаться к ней. Просто нереально восхитительно, что она в ответ сжимает мою ладонь. – Но сейчас я хочу тебя кое-куда отвести.
– В ресторан? – спрашивает она, когда мы подходим к черному лимузину.
– Да, но позже. Сначала, я хочу устроить тебе тематическую экскурсию по Нью-Йорку. – Я киваю на ее дом. – Это первый пункт из списка уроков, извлеченных мной в турне на прошлой неделе.
Шарлотта приподымает бровь, поощряя продолжить рассказ.
– Именно здесь я капитально сглупил.
– И как же?
– В тот день, когда я попросил тебя прикинуться моей невестой, я на самом деле верил, что легко с этим справлюсь, и это ровным счетом ничего не изменит, – говорю я, распахивая и придерживая для Шарлотты дверку. С салона веет прохладой, пока я наблюдаю, как она усаживается на сиденье.
Ммм... Шарлотта выглядит так аппетитно.
– А это что-то изменило? – спрашивает она, голос звенит от напряжения.
Я киваю, сажусь с ней рядом и захлопываю дверь лимузина.
– Еще как.
Она сглатывает.
– А сейчас куда мы едим?
Я машу на север.
– Фешенебельный ресторан стейк-хаус. Слышала о таком? – спрашиваю я, пока водитель, преодолевая субботние заторы, везет нас к центру города.
– Думаю, мне знакомо это место. Интересно, что же ты там узнал?
Когда мы подъезжаем к ресторану, где в первый раз ужинали с Офферманами, я беру ее за руку и вывожу из лимузина. Хотя мы не заходим внутрь. Просто стоим под зеленым навесом, а я касаюсь ее волос. Поглаживаю шелковистые пряди, спадающие ей на плечо. У Шарлотты перехватывает дыхание, когда мои пальцы задевают ее кожу.
– Если помнишь, мы здесь были неделю назад. И уже успели попрактиковаться в поцелуях на улице и в твоей квартире, – говорю я, скользя губами по ее щеке. Шарлотта вся трепещет. – Но ничто не подготовило меня к уроку, который я извлек здесь, когда ты поцеловала меня за столом.
– И какому же?
– Насколько мне нравятся наши поддельные поцелуи.
На ее губах играет улыбка.
– А настоящие?
– Еще сильней. На самом деле давай освежим память, насколько нам обоим это нравится. – Я обхватываю ладонями ее щеки и вкушаю восхитительную сладость губ.
Крепко целую ее, напоминая обо всем, что нас ждет в будущем. Она обнимает меня, прижимаясь грудью к моей груди, и тает от поцелуя, а потом я слышу мои любимые сногшибательные вздохи и тихие стоны.
С такими темпами, если мы не остановимся, скоро подымится и кое-что другое. И хотя я этого хочу, наше турне еще не закончилось.
Спустя двадцать минут мы подъезжаем к «Гин Джойнт», и я веду ее в знойный восхитительный бар, где она сводила меня с ума.
– А здесь я конкретно тупанул.
Она берет меня за руку, и по моему телу проносится дрожь.
– Как?
– Лучше спроси почему.
– Почему?
– Потому что твои прикосновения до одури заводят меня. Я в жизни не испытывал ничего подобного, – сипло говорю я, притягивая к себе Шарлотту. – И все же сдуру я считал, что смогу устоять против твоих чар.
Она зарывается пальцами в моих волосах и шепчет:
– Как глупо.
Шарлотта укоризненно качает головой, полностью подыгрывая мне.
– По-твоему это глупо? Подожди, пока не услышишь продолжение. Если бы я тебя отвез туда, где закончился мой вечер в прошлую субботу, ты бы поняла верх моего идиотизма.
– Неужели? – спрашивает она, когда мы садимся в прохладный салон лимузина.
– Да. Потому что в тот вечер отвезя тебя домой, я решил взять дело в свои руки. В моих фантазиях ты меня конкретно поимела.
В ее глазах вспыхивает искра понимания, а потом Шарлотта начинает отстукивать пальцами по моей ноге.
– Это дико сексуально. Хочу когда-нибудь понаблюдать за тобой.
– Да, я тоже хочу тобой полюбоваться. – Я обнимаю ее за шею и прижимаюсь губами к уху, а потом шепчу: – Трижды в ту ночь. И я отчего-то думал, что таким способом смогу выкинуть из головы мысли о тебе.
– О, Спенсер, – выдыхает она. – Я думала точно так же.
Наши губы соприкасаются, когда водитель трогается с места. Мы пылко целуемся, стирая из памяти ложь, притворство и те восемь часов, что нас разделяли. Поцелуй длится, пока мы не подъезжаем к следующему месту. Угол на Сорок третьей улице. Сейчас без пятнадцати семь, и люди спешат в театр на представление, поэтому мы не останавливаемся.
Я киваю на тонированное стекло.
– Здесь я сглупил еще больше.
– Каким образом? – счастливо спрашивает она. Видно, она, как и я, хочет услышать ответ.
– Той ночью я не был полным кретином. Я постарался открыться, рассказал о своей ревности к твоим бывшим. Но на самом деле, таким образом, я пытался сказать, что не хочу, чтобы ты была с кем-то другим, – признаюсь я, скользя губами по ее шее. – Когда бы то ни было.
– Я чувствую тоже самое, – говорит она, улыбаясь ярче солнца. Она берет телефон и показывает мне следующие сообщение, отправленное этим утром. – Глянь и просто прочти.
Насчет этой ужасной лжи.
Было мучительно больно говорить все это.
Я так не думала.
Наоборот, наши отношения стали для меня такими реальными.
Ты чувствуешь тоже самое?
Я отрываю взгляд от экрана и прижимаю ладонь к ее сердцу. Оно отчаянно бьется.
– Да, Мамонтенок. Тоже самое.
Она хихикает, услышав наше ласкательное прозвище.
– Как и я. Но, прежде чем ты закончишь наше турне, я хочу, чтобы ты прочитал все остальные эсэмэски, – говорит она и убирает мою руку со своей груди, кладя в мою ладонь телефон.
Зашибись! Я только что поняла, что отправляю сообщения самой себе. Поскольку твой телефон вибрирует в моей сумочке!
Ладненько. Согласна. Это полный отстой.
Ты должен знать, все, что я наговорила на поле сплошная ложь. Я пыталась тебе помочь. Старалась придерживаться плана. Обставить все правдоподобно. Но я не в курсе, сработало ли это.
Блин! Мне так паршиво. Неужели я окончательно все испортила?
Я болтаю сама с собой. Но глянь, что я нашла...
Кажется, у меня твои ключи и бумажник. Хм... У тебя дофига карточек.
А закуплюсь-ка я у «Кейт Спейд».
И новенькими лобутенами.
Ты где? Неужели забыл, где я живу?
Знай, если это не взаимно, ты не получишь обратно свой телефон. Клянусь, если я тебя увижу и пойму, что мои чувства безответные, телефона тебе не ведать, как своих ушей. Он умрет быстро и безболезненно под прессом моего смущения.
Но если ты читаешь эти сообщения, значит, мои чувства взаимны.
И ты от меня тоже без ума.
– Да, я без ума от тебя, – говорю я и снова целую ее.
Мы подъезжаем к Центральному парку, прежде чем достигаем точки невозврата, и Шарлотта не успевает забраться ко мне на колени. Лимузин останавливается, и мы идем по траве к бейсбольному полю.
Идет игра. Сеть пиццерий против обувных бутиков. Я притягиваю Шарлотту к груди.
– Но здесь, – я киваю на поле, – я был полным дебилом.
Она усмехается.
– Почему?
– Потому что этим утром... – Я делаю глубокий вздох, наконец готовый обнажить перед ней душу. – Моя любимая заступилась за меня. – У Шарлотты перехватывает дыхание, когда я говорю слово на букву «Л». – Я должен был признаться, что люблю тебя. Рассказать о своих чувствах. – Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу. – Мне следовало сказать, что я безумно в тебя влюблен и хочу, чтобы ты была моей. Когда ты сказала, что наши отношения никогда не были настоящими, это меня едва не убило...
– Спенсер, я так не думала. Я же сказал, что просто хотела спасти положение.
– Сейчас я это понимаю, но тогда был дураком. С другой стороны, нет худа без добра. Потому что теперь я знаю, каково потерять тебя, и я сделаю все, чтобы этого никогда не произошло. Ты для меня единственная на свете. Ты была рядом столько времени, и хотя с одной стороны может показаться, что я влюбился скоропалительно, всего за неделю, но мои чувства к тебе расцветали в душе много лет. Просто до меня доходило как до жирафа, что ты единственная, кого я когда-либо любил. – Я провожу костяшками пальцев по ее щеке. Глаза Шарлотты искрятся радостью, и я чувствую тоже самое. – Я это знаю, поскольку ради тебя готов есть зеленых мармеладных мишек. Проходить пытку, высиживая на мюзикле «Скрипача на крыше». По вечерам пить безалкогольную Маргариту или элитное пиво. При головных болях ухаживать за тобой. А еще укладывать тебя в кровать и всю ночь напролет заниматься любовью.
Слегка приоткрыв губы, Шарлотта вздыхает с довольным видом. Она хватает меня за воротник и притягивает еще ближе к себе.
– У меня сегодня не болит голова. И я тоже хочу всю ночь быть с тобой. Потому что и я нарушила главное правило. Я тебя так люблю, что готова наплевать на утреннее дыхание и целоваться с тобой в любое время суток. И всегда соскребать майонезный песто с бутербродов, если тебе его дадут по ошибке, – говорит она, глядя мне в глаза.
– Надеюсь, этого никогда не случится, – отвечаю я с серьезным видом. – Не хочу, чтобы ты сталкивалась с майонезом или неприятным запахом изо рта. Но если такое приключится, я буду рядом, и мы вместе пройдем через эти ужасы.
– Так и будет, – соглашается она, пылко и жадно целуя меня, тем самым скрепляя сделку.
Отстранившись, Шарлотта многозначительно приподымает брови.
– Может вместо ужина в ресторане, доедим холодную кунжутную лапшу у тебя дома?
– Идет, – отвечаю я, прекрасно поняв ее желания, и они полностью совпадают с моими.
– Ой, подожди. Хочу, чтобы ты знал еще кое-что, – говорит она, скользя пальчиками между пуговиц рубашки. Маленькая прелюдия того, чем мы скоро будем заниматься.
– Что?
– Помнишь, я сомневалась, что смогу сыграть твою невесту?
– Да.
– Я смогла, потому что с тобой это очень редко казалось фальшью. Было так легко притворяться.
– Почему? – спрашиваю я, обхватывая ладонями ее бедра.
– Не было притворства, это всегда казалось реальным.
– Это на самом деле так, – говорю я, заглядывая ей в глаза. Хочу запомнить это мгновение в мелочах – новый виток в наших с Шарлоттой отношениях. Хочу видеть, чувствовать и испробовать все это. А еще насладится вкусом Шарлотты. Сию секунду! – Знаешь, что еще настоящее?
– Что? – игриво спрашивает она. Судя по интонации, Шарлотта разгадала все мои шаловливые мысли.
– Насколько сильно я тебя сейчас хочу. Это реальней некуда. Можно сказать, двадцать пять сантиметров реальности, – говорю я и прижимаюсь к ней, чтобы Шарлотта наглядно почувствовала, как она мне необходима.
Она вопросительно приподымает бровь.
– Двадцать пять? А я думала тридцать.
– Начинается с двадцати пяти, а заканчивается тридцатью, – шучу я, а потом обнимаю ее рукой и иду к лимузину. Оказавшись внутри, я прошу водителя поднять перегородку. После того как тонированное окно со щелчком закрывается, мы наконец остаемся одни.
– Пожалуй, сейчас я соглашусь на двадцать пять.
– Ай-яй-яй, значит тебе нужна закуска перед китайской едой, – говорю я и слегка поддразнивая ее скольжу пальцами по спине, а потом сжимаю ладонями ягодицы.
– Нет, Спенсер. Мне сразу подавай десерт.
Я подымаю ее и усаживаю к себе на колени.
– Закуска. Десерт. Основное блюдо. Давай приступим, – шепчу я, приподнимая ее юбку, а Шарлотта тем временем расстегивает мою молнию.
Через несколько секунд я оттягиваю в сторону ее трусики, натягиваю презерватив и погружаюсь в восхитительное тепло. С наших губ одновременно срывается стон, а потом несколько кварталов мы целуемся и трахаемся. С каждой минутой поцелуи становятся все ненасытней, а секс жестче. Мы подъезжаем к центру. Я тяну ее за волосы, а Шарлотта впивается ногтями в мои плечи. Губы сливаются в крепком жадном поцелуе.
Мы трахаемся так, словно не виделись недели, хотя на самом деле всего лишь часы. Но я с радостью принимаю это... всепоглощающую потребность в другом человеке, тем более секс, как всегда, заоблачный. Хотя в этот раз еще лучше, ведь о конце нет и речи. Нет финальной даты, правил и притворства.
Эта ночь превращается в настоящий секс-марафон с кунжутной лапшой, едой, оргазмами, смехом и словами на букву «Л». Никогда в жизни не думал, что буду говорить их так часто и много.
