Текст книги "Призрак Мельпомены"

Автор книги: Лора Перселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 9

По правде говоря, в тот вечер Энтони показал себя еще лучше. Первые четыре сцены он сыграл с такой отдачей, что у меня перехватило дыхание. Каждый миг его игра отражала внутреннюю борьбу Макбета: желание исполнить пророчество о его величии и нежелание совершать убийство.

Мы с Сайласом улыбнулись друг другу за кулисами. Лилит не сомневалась, что ее посетит Мельпомена, но, возможно, муза зашла в соседнюю гримерную.

Занавес поднялся, и за ним показался замок Макбета в Инвернессе: фоном для первого появления Лилит служили канделябры, гобелены и зубчатые стены. Оркестр заиграл лейтмотив леди Макбет. И героиня вышла с противоположного конца сцены. Часы Юджина Гривза раскачивались в такт ее шагов. Никаких ощутимых изменений не произошло. Она, как всегда, произнесла первые строки своей роли, зачитав вслух письмо Макбета с пророчеством.

Вбежал посланник и сообщил леди Макбет, что приехал ее муж с королем. Коварная женщина увидела свой шанс изменить порядок престолонаследования здесь и сейчас.

Лампы прикрыли красной материей. Это случилось впервые. Лилит, видимо, попросила шефа усилить эффект своей первой важной речи. Она вышла в центр сцены, и тут задрожали голоса скрипок. Музыка проникала под самую кожу. Я чувствовала приближение чего‑то: напряжение, ожидание, словно затишье перед надвигающейся бурей.

Лилит пользовалась моментом. Ждала, чтобы глаза всех зрителей обратились на нее.

Внезапно она рухнула на колени. Сцена содрогнулась. Разведя руки в стороны, она закинула свою темноволосую голову назад.

– Придите, духи смертоносных мыслей, бесполой сделайте меня и от короны до ступней безжалостной жестокостью налейте! – Слова отдавались эхом в стропилах театра.

– В суфлерском экземпляре пьесы этого нет, – пожаловался Сайлас. – Она должна была стоять.

В оркестровой яме загремели барабаны, низко и зловеще.

– Она и музыку изменила! – раздраженно фыркнул Сайлас. – С какой стати ей это позволяют?

Я не могла ему ответить. Мое сердце билось в такт барабанному бою, а Лилит тем временем закрыла глаза и начала раскачиваться, будто в трансе.

Эта речь всегда была жуткой. Теперь же она звучала просто омерзительно, ритуально. По первым рядам партера пробежало волнение. Какая‑то дама спрятала лицо за веером.

– Припав к моим сосцам, не молоко, а желчь из них высасывайте жадно [8]8
  Перевод Ю. Корнеева.


[Закрыть].

Лилит с силой прижала письмо к груди. Кто‑то ахнул. Я поняла, что на этот раз она не просто произносила роль. Лилит говорила всерьез: демоны, убийство, все ради успеха.

Глядя на то, как она купается в красном свете, я почти поверила в то, что к ней в самом деле пришла Мельпомена. Каждый удар барабана звучал как ее очередной шаг.

Лилит сотрясала дрожь. Глаза ее широко раскрылись и не мигая смотрели на балкон. Публика начала оборачиваться. Может, она увидела то, чего не видят они?

– Спустись, глухая ночь, закутайся ты темною завесой ада, чтоб острый нож мой не увидел раны и небеса не заглянули бы за темный твой покров, воскликнув: «Стой! Остановись!»

Ее голос стал хриплым. Музыка зазвучала неистово, безумно. Лилит подняла письмо Макбета к багровому свету. Затем она порвала его на куски и съела.

– Какого дьявола?! – воскликнул Сайлас.

По зрительному залу пробежала волна брезгливых возгласов. Я смотрела на происходящее, зачарованная и потрясенная. Лилит выжила из ума, но это произвело эффект: каждый зритель в огромном зале потрясенно и неотрывно смотрел на то, как она запихивает себе в рот куски разорванного письма.

Красный, как кровавая луна, фильтр убрали от ламп; кошмар закончился.

– Ну, – задыхаясь от изумления, пробормотала я, – это было… нечто.

На сцену выбежал Энтони в роли только что прибывшего Макбета. Но на него уже почти не обращали внимания. Только не после всего увиденного.

Лилит поднялась на ноги уже совсем другой. Она владела собой, в ней чувствовалось присутствие духа, какое мне довелось увидеть лишь однажды. Часы на ее талии маятником раскачивались из стороны в сторону.

Энтони на мгновенье растерял уверенность. Рядом с ней он казался хрупким смертным существом.

– Моя дражайшая любовь, – запнувшись проговорил он. – К нам едет Дункан.

Я уже поняла, что будет дальше. Она не оставит от него мокрого места.

* * *

Зал взорвался аплодисментами. Из партера летели крики «браво!», парни на балконе свистели, засунув пальцы в рот.

Благодаря Лилит это перестало быть пьесой. Это было насилие над чувствами, какой‑то лихорадочный недуг.

Под бурные овации актерский состав выходил на сцену снова и снова, но на бис вызывали леди Макбет и только ее одну.

Она стояла на авансцене с таким ошеломленным видом, будто не могла понять, что же она такого сделала. Свет прожектора был направлен на ее лицо. Она сощурилась и поднесла руку к глазам, прикрывая их от яркого света, как очнувшийся ото сна лунатик.

На ней по-прежнему была ночная сорочка из сцены «Прочь, проклятое пятно!». Лилит за что‑то зацепилась рукавом. На этом месте образовалась прореха, которую мне предстояло зашить к завтрашнему дню… Но я не могла думать о завтра. Все мои мысли были только о том, чему я стала свидетелем только что.

Мальчик вручил Лилит букет лилий. Ее мертвенно-бледная кожа блестела от пота. На моих глазах из ее правой ноздри к губам стекла капелька крови, оставляя за собой красную полосу. Я не могла отделаться от воспоминаний о том, что произошло с носившим эти часы покойным актером.

– Ей плохо, – сказала я Сайласу. – Мне кажется, она сейчас потеряет сознание.

Занавес наконец опустился. Лилит, шатаясь, ушла со сцены и всем весом повисла на мне. Меня передернуло. От нее пахло потом и какой‑то гнилью.

– Сайлас, у тебя с собой эти нюхательные соли? – спросила я, но Сайлас с обеспокоенным взглядом пятился назад, предоставив мне одной подпирать труп леди Макбет.

Кровь уже текла ручьем и капала на белую ночную сорочку. Я вытащила носовой платок и прижала к ее носу. Лилит обхватила меня за плечи. Взгляд у нее был остекленевший. Мне пришлось практически волочить ее в гримерную на себе.

Остальные актеры собрались вокруг Энтони и поздравляли его со вчерашним триумфом, но никто не подошел к Лилит. Когда я потащила ее прочь, люди испуганно зашептались, и это совсем не вязалось с бушующими по ту сторону занавеса овациями.

Что с ней произошло там, на сцене? У меня из головы никак не выходила эта картина: леди Макбет призывает демонов вселиться в нее. Было ли это своеобразным обращением к ее обожаемой Мельпомене? Что бы она ни сотворила, это подействовало. И привело меня в ужас.

При нашем появлении в гримерной Эвридика заскулила. Вместо того чтобы подбежать к хозяйке и убедиться, что все в порядке, она забилась в угол, поджав хвост.

Я опустила Лилит на стул у туалетного столика.

– Что это было, черт возьми?! – вскричала я.

Она не смогла поднять на меня взгляда; казалось, ей тяжело даже держать глаза открытыми.

Лампы замерцали.

Я могла бы уйти прочь. Сбежать от… что бы это ни было. Я уже сделала шаг по направлению к двери. Но тут оказалось, что я, как Макбет, «полна чрезмерно млека доброты».

Мне хотелось, чтобы Лилит исчезла из этого театра, но я не желала ей смерти как у Юджина Гривза.

Она покачнулась на стуле, едва не упав. Я подбежала и подхватила ее. Надо было хотя бы переодеть ее в обычную одежду.

Огоньки в лампах потрескивали. Стараясь не обращать на них внимания, я сосредоточилась на своей задаче. За вынутыми из волос Лилит шпильками потянулись выпавшие темные пряди. Помимо этого, на ее голове обнаружилась седая прядь, которую я никогда раньше не замечала… или, может быть, мне показалось из-за мерцающего света.

Я с трудом стянула ночную сорочку с ее лоснящегося от пота тела. Как же мне вывести кровавые пятна к завтрашнему вечеру? Все, что накапало из носа, и прореха на рукаве… но что это, там тоже кровь?

– Ты поранила руку! Как же это получилось?

Свет безумно замигал. Наши отражения в зеркале то появлялись, то исчезали во мраке, и от этого казалось, что мы попали под воздействие какого‑то сценического эффекта.

Лилит просто сидела и тряслась. И только после того, как я сняла с ее талии часы Юджина Гривза, она пришла в себя.

– Осторожнее с ними!

– Хорошо. Они остановились.

– Я сама их заведу, – предостерегла Лилит, вытаскивая из маленькой коробочки ключ. Но пальцы у нее слишком сильно дрожали. Я взяла у нее и ключ, и часы.

Теперь у меня было уже два жутких воспоминания, связанных с этими часами. Я провела большим пальцем по рельефной фигурке Мельпомены, и мне вспомнились ее нарисованные глаза, безразлично взирающие на меня с потолка в театре «Геликон», где испустил дух Юджин Гривз и никто не пожалел его.

Перевернув часы, я вставила ключик в отверстие. Он повернулся со скрежетом, будто ногтями царапали по грифельной доске. Сзади на корпусе оказались какие‑то слова. То была не гравировка ювелира; кто‑то неровно нацарапал их ногтем или булавкой.

Homo fuge.

Что это значит? Чье‑то имя? Латынь? Слова показались мне знакомыми. Я определенно их где‑то слышала…

– Ты видишь, Лилит? Как ты думаешь, что это означает?

Она не ответила. У нее снова пошла носом кровь.

Глава 10

Воздух стал обжигающе холодным, предвещая сезон густого печного дыма и туманов. По мере того как уходили последние осенние дни, в Лондоне ощущалась одновременно приятная и печальная атмосфера. Но для меня эта зима должна была стать лучше. В доме имелось достаточно угля, чтобы разжечь огонь пожарче. У всех нас были новые ботинки и шерстяные шарфы. Через несколько дней Берти ждала операция, которая должна была стать началом новой главы в его жизни. Моя работа нас спасла.

Когда я думала об этом, мои страхи улетучивались, как пар от дыхания на холодном воздухе. Я убеждала себя в том, что окружавшая Лилит странная аура – лишь очередная театральная иллюзия. А от меня требовалось только одевать эту женщину. Небольшая цена за благополучие семьи.

Однако после того вечера мне не очень‑то хотелось видеть Лилит снова. Я плелась на работу, оттягивая время. На углу улицы приютилась лавчонка, а в ней мужчина в потрепанном цилиндре продавал газеты, рисунки и книги. Я остановилась посмотреть. Среди прочего там нашлось несколько экземпляров газеты «Эра». Можно было бы купить один и прочитать, что пишут о зверской леди Макбет в исполнении Лилит… Но нет. Я была слишком сердита на нее за то, как она поступила с миссис Дайер. Любое хвалебное слово вызвало бы раздражение.

Ближе к «Меркурию» улицы показались мне оживленнее обычного. Мимо куда‑то спешила прислуга, чинно шагали конторские служащие в своих черных пальто и шляпах-котелках. Это было необычно. Их конторы находились в другой стороне.

Поначалу я решила, что это, видимо, из-за дорожного происшествия: перевернутая телега перегородила дорогу, и люди пошли в обход. Но чем ближе я подходила к театру, тем больше народу толпилось на тротуаре. А когда «Меркурий» со своим фронтоном наконец появился в поле моего зрения, движение на улице полностью остановилось.

От ворот билетной кассы очередь заворачивала направо и тянулась прямо вдоль улицы. Я никогда не видела ничего подобного. Толпа жаждущих напирала вперед, не особенно волнуясь из-за того, что кого‑то раздавят. Что же там было такого, в этом отзыве в «Эре»?

Работая локтями, я пробилась через толпу. Мне вслед летели угрозы, проклятия и крики «подожди своей очереди!». Появился один из билетеров в парадной форме и повесил на ворота табличку «билеты распроданы».

Раздался всеобщий возглас отчаяния. Я не хотела медлить снаружи. Эта толпа могла пойти вразнос в любой момент.

– Дайте пройти! – командовала я. – Отойдите, я здесь работаю.

Кто‑то схватил меня за рукав. Я отдернула руку, но захват оказался крепок, и меня потащило в сторону.

– Мисс. Мисс!

Я повернула голову и увидела молодого, чисто выбритого джентльмена с зеленой гвоздикой в петлице. В этой свалке он смотрелся совершенно неуместно, и его начищенные туфли быстро теряли свой блеск, потому что ему то и дело наступали на ноги.

– Что? – огрызнулась я.

– Вы правда работаете в театре?

– Да. Я опаздываю. – Я пыталась пройти дальше, но он ухватил меня за локоть второй рукой.

– Пожалуйста! Пожалуйста, скажите мне, что вы работаете с мисс Эриксон.

– Возможно, и так. А вам‑то что?

Он отпустил меня и достал розовый надушенный конверт.

– Будьте столь любезны передать ей это письмо. И… – Он облизнул губы. – Если вы могли бы раздобыть что‑нибудь из ее… хм… личных вещей. Например, чулок. Я с радостью заплачу вам двадцать фунтов.

Мои глаза полезли на лоб.

– Один чулок?

– Пятьдесят фунтов, – торопливо поправился он, одновременно делая мне знак говорить тише.

Пятьдесят фунтов! Молодой франт тронулся умом. Денег больше, чем мозгов. Я запросто могла достать чулок, и Лилит бы его даже не хватилась.

– Ждите меня возле служебного входа через полчаса, – велела ему я.

Его лицо озарилось радостью. Он снова вцепился в меня.

– Спасибо. Тысячу раз спасибо. – Он подошел слишком близко.

– Мисс Уилкокс, этот человек вам досаждает? – Возле нас возник Оскар, уперев в бока сжатые в кулаки руки. Джентльмен тут же отступил, густо покраснев.

– Я справлюсь. Он как раз уходил.

– Да. Да, я ухожу. Доброго дня. – Приподняв шляпу, он втиснулся обратно в толпу и почти тут же исчез.

Оскар проводил его взглядом. Потом он оглядел толпу людей всех возрастов, мастей и классов.

– Чтоб мне провалиться, – проговорил он. – Вы когда‑нибудь видели подобную давку?

– Это просто Бедлам [9]9
  Название лондонской психиатрической больницы, ставшее нарицательным.


[Закрыть].

– Хватайтесь за руку. Пройдем вместе. – Идти рядом с Оскаром было легче. Он был выше и шире меня, и у него хорошо получалось раздвигать локтями толпившийся народ.

– Надеюсь, такое будет не каждый день, – крикнула я сквозь гвалт голосов.

– Может, и будет. Мисс Эриксон‑то не подкачала.

Мы на секунду умолкли, обходя женщину с коляской.

– Мне ее игра не понравилась, – призналась я. – От нее мне прямо‑таки дурно сделалось.

– Да, но так ведь и было задумано, разве нет? По сюжету пьесы. Леди Макбет и должна быть отвратительной. А потом ее раскаяние в сцене «Прочь, проклятое пятно!»… Она была великолепна. Это была лучшая сыгранная сцена со времен… я даже не знаю. Может, даже лучшее из того, что я вообще видел.

Я прикусила язык. Мне было ясно, что сказала бы миссис Дайер про Оскара, этого молодого парня. Она бы сказала, что такие, как он, очарованы Лилит.

Мы протиснулись во двор. Ворота закрыли, чтобы не допустить туда шпану, но у Оскара имелся ключ.

Я вытащила руку из-под его локтя.

– Спасибо, – застенчиво сказала я. – Теперь уже дойду сама.

Он кивнул.

– Будьте осторожнее.

Мне хотелось, чтобы ему тоже нужно было в театр, но он направился к мастерской. Я встряхнулась. «Меркурий» выглядел так же, как и всегда. С прошлого вечера в облике здания ничего не изменилось… Но мне почему‑то не очень хотелось заходить. У меня было такое ощущение, будто у нас поменялось начальство и руководила нами теперь Мельпомена.

Тем утром по коридору не прошмыгнуло ни одной кошки. Казалось, что они вместе с мышами выпрыгнули с корабля. В гримерной Энтони разговор перешел на повышенные тона, а затем снова стих; похоже, он о чем‑то спорил с Сайласом. Его дверь была слегка потерта, золотая краска кое-где облезла.

При моем приближении дверь Лилит распахнулась, и из ее гримерной появился шеф, раскрасневшийся и улыбающийся. Коротко мне кивнув, он закрыл за собой дверь и зашагал в противоположном направлении.

Это привело меня в раздражение. Они теперь совершенно обнаглели. Неужели ему все равно, что его видят? Но, может быть, в гримерной были другие люди, поскольку до меня через стену доносился смех Лилит. Кто бы там с ней ни находился, он явно весьма ее забавлял.

Зато присутствие другого человека поможет мне незаметно стащить у нее чулок для того джентльмена. Пятьдесят фунтов! Больше, чем мое годовое жалованье, и без того довольно щедрое. При всей моей неприязни к Лилит, следовало отдать ей должное: она исправно платила по моим счетам. Я постучалась. В гримерной Лилит оказалась одна. Она просто сидела напротив зеркала и хохотала. Часы она повесила на зеркало, рядом со своим отражением. Минутная стрелка ползла вперед.

Лилий стало больше, чем обычно, а вдобавок к ним появились конфеты, корзины с фруктами и кипы писем. Эвридика сунула нос в баночку с турецким рахат-лукумом.

– Над чем смеемся? – поинтересовалась я.

В ответ Лилит лишь откинула голову назад и зашлась смехом пуще прежнего. Я содрогнулась. Если улица за окном была Бедламом, то Лилит – его пациенткой.

– Стало быть, тебе лучше? – Переместившись к гардеробу, я проверила костюмы. Накануне вечером я их чистила, но, должно быть, меня отвлекло кровотечение из носа Лилит. Подол фиолетовой юбки был перепачкан сажей. На платье королевы тоже что‑то виднелось – мелкий белый порошок, напоминающий пепел. Поцокав языком от досады, я принялась стряхивать грязь. Черные отметины размазались.

– Ты можешь хоть что‑нибудь оставить чистым? – ворчала я. – Чем это здесь все заляпано? Я не успею отнести все в прачечную или сшить тебе новую ночную сорочку до вечера.

– Ой, да и ладно! Ты посмотри на все это, Китти! Получилось. В самом деле получилось! – Она схватила с туалетного столика газету и помахала перед моим носом. – Ты это читала? Видела, что там пишут?

– Нет. Я видела пьесу своими глазами. Какое мне дело до того, что думают критики?

Она снова захохотала.

– Я их страшно удивила! Устроила этим старомодным журналистикам апоплектический удар. Они назвали меня неженственной, сказали, что я зубами порвала поэзию великого барда. Им следовало бы знать, что этим публику не отпугнешь.

Я повернулась к ней спиной и принялась приводить в порядок платья. Первый попавшийся мне чулок оказался шерстяным и слегка порванным. Он был не совсем чистым, но что‑то мне подсказывало, что тому чудаку так понравится даже больше. Сверху моими аккуратными стежками были вышиты инициалы «Л. Э.»; я вышила их на всех вещах Лилит, чтобы не потерялись в прачечной. И сейчас они были первейшим доказательством того, что вещь принадлежит ей.

Поморщившись, я сунула чулок в карман. Поручение не из приятных, но и Лилит была не из скромных. Я бы чувствовала себя гораздо хуже, если бы пришлось взять вещи Клементины.

– Только посмотри, что мне прислали! Духи «Риммель». Серебряные серьги, розовая кислота… Можно открывать собственный магазин.

Я закрыла гардероб и подошла посмотреть, о чем она говорит. Лилит была права: целые горы подарков. Угрызения совести отступили. Одним чулком Лилит могла со мной поделиться.

– На улице мне дали любовное письмо для тебя, – сообщила я, бросив на стол розовый конверт. – Теперь у тебя довольно поклонников. Так что можешь вернуть шефа жене.

Она отмахнулась от моих слов, вскинув голову.

– Они меня любят! Я почти жалею, что стала использовать псевдоним. Мне хочется, чтобы все увидели, каждый деревенщина, который кривился и говорил, что я не смогу. Мой дядька! Ой, мой дядька будет брызгать слюной! – Она с ликованием захлопала в ладоши. – А здесь что? Ой, маленькая записка. Как мило. – Лилит открыла конверт и захихикала. – Экая чушь. Они по уши влюбились в леди М, да? Что ни говори, а джентльменам нужна женщина с порочной душой.

– Что ж, тогда им повезло найти тебя, – хмыкнула я. Помимо аромата духов и лилий в комнате чувствовался какой‑то неприятный запах. Тухлые яйца. Сера. – Чем это воняет?

– Это газ. Вредные пары. Знаешь ли, запах может исчезнуть, если починить лампы. Ой, черт. – Ее рука опять закровоточила, и кровь стала проступать сквозь тонкую ткань дневного платья. – Я ведь и здесь так крепко забинтовала.

Похоже, под платьем у нее были сплошные бинты. Бандажи на талии, на груди, а теперь еще и на руке. Лилит, которую видела публика, не разваливалась на части только благодаря бинтам. Откровенная фальшивка.

– Как ты вообще умудрилась порезаться? – устало спросила я.

Она отвернулась.

– Насколько я знаю, во время переодевания ты меня поцарапала.

– Постарайся, чтобы к вечеру не кровоточило, хорошо? – вздохнула я. – И не заработай себе кровотечения из носа, как уж там это у тебя получается. Я не буду снова перешивать эту ночную сорочку.

Говоря о шитье, мне стоило поторопиться: я должна была изрядно поднапрячься, чтобы успеть отнести чулок тому джентльмену и на скорую руку доделать новый костюм к сроку, пусть даже в моем распоряжении имелась швейная машина.

– Дженни, подожди.

Я как вкопанная остановилась возле двери. Она еще ни разу не называла меня настоящим именем.

– Что такое?

Лилит взяла одну из обвязанных лентой коробок и протянула мне.

– Возьми. Ты была добра ко мне вчера вечером, когда мне стало нехорошо.

– Нет. Я просто выполняла свою работу.

– Ты так говоришь. Но все‑таки мне кажется, что у тебя доброе сердце.

Я смущенно затрясла головой и вышла из комнаты, так и оставив Лилит с протянутой коробкой. Возможно, она в самом деле сделала это от чистого сердца. Но это напомнило мне о выкрутасах соседки, укравшей нашего па. К тому же я слишком долго слушала миссис Дайер. Брать конфеты у ведьмы я была не намерена.

Я с большим облегчением вырвалась из приторных миазмов гримерной и зашагала к служебному входу. Мне нечасто доводилось им пользоваться, поскольку он выходил в переулок, где работники театра курили сигары и расслаблялись. В то утро мороз ослабил стоящую там вонь. Старьевщик тыкал своей палкой в гору мусора. На булыжной мостовой сверкало разбитое стекло. Здесь алчущий чулка джентльмен будет смотреться еще более неуместно.

Как раз в тот момент, когда я принялась искать его взглядом, меня коснулась чья‑то рука.

– Дженни.

Я обернулась, и улица словно понеслась навстречу мне.

Это был мой брат. Грегори.

* * *

Сначала я ощутила прилив любви. Неудержимый порыв, сформировавшийся за долгие годы. Я ненавидела себя за это; ненавидела его за то, что пробуждал во мне это чувство.

– Ты как будто привидение увидела.

Я была не в состоянии что‑нибудь сказать, но сумела поднять руку и отвесить ему пощечину.

Грег, вылупив глаза, отскочил назад.

– Ой! Ну, наверное, я это заслужил.

– Еще как заслужил! – с трудом выговорила я. – Какого черта ты сейчас здесь делаешь? Как тебе только хватило бесстыдства заявиться именно сюда?

Он пригладил рукой волосы. Грег всегда был самым красивым из нас: кудри с медным оттенком, карие глаза с золотистыми вкраплениями. Но сейчас он выглядел плохо. Ворот сальный. На подбородке темнела щетина.

– Прости, Джен. Все произошло так быстро. Не было времени попрощаться. У Джорджианы появилась возможность устроиться в Нью-Йорке, и нам пришлось сорваться.

Сила охватившей меня ярости была такова, что мне показалось, ее хватит на то, чтобы оторвать мои ноги от земли.

– Так ты думаешь, меня раздосадовало то, что ты не зашел сказать «до свидания»? Да плевать мне на твои прощания. А вот где деньги Берти? И как насчет колец мисс Филдинг?

Он зашаркал ногой по булыжникам.

– Я знаю. Прости… Я собирался обязательно все тебе вернуть.

– Это тебе не какой‑то чертов заём! Ты даже не спросил. Ты украл. В том числе у моей хозяйки! Ты хоть представляешь себе, через что мне пришлось пройти? Мне еще повезло, что я лишилась только работы. А могла ведь и в тюрьме оказаться!

– Я же сказал, извини! Я наделал ошибок. Господи, Дженни, а мне‑то каково было! Вся эта ответственность. Стать единственным мужчиной в доме в тринадцать лет! Я увидел возможность повидать хоть что‑то хорошее и воспользовался ею. Я сделал то, чего хотелось мне, в первый раз в жизни.

Мне снова захотелось его ударить.

– Ты считаешь, я должна тебя пожалеть? Все, что пережил ты, я тоже испытала сполна. Ад и проклятье, Грег! Ты предал свою семью и украл невесту у лучшего друга, а теперь ждешь, что мы примем тебя с распростертыми объятиями?

Старьевщик с интересом наблюдал за нами. Я сердито глянула на него.

Грегори ковырял ногти.

– Но, как бы то ни было, – продолжил он, – все ведь получилось только к лучшему, верно? Только посмотри на себя! Я своим ушам не поверил, когда услышал, что ты работаешь в «Меркурии». А теперь и мисс Эриксон добилась такого успеха…

Можно подумать, это его заслуга! Внутри у меня в очередной раз все упало. Грег был мне дорогим братом, мы вместе выросли, и я никогда не могла бы помыслить о том, что он способен причинить нам зло. Но я не собиралась оставаться слепой, как миссис Дайер. Я заставила себя не закрывать глаза на его предательство.

– Именно поэтому ты здесь, не так ли? Ты явился в день нашего триумфа потому, что тебе чего‑нибудь нужно. А где же Джорджиана? Зализывает раны, поскольку Лилит оказалась лучшей актрисой? Или она отправила тебя обратно в Англию, как ненужный багаж?

Грег покусывал губу.

– Не надо так. Она теперь моя жена.

Это меня удивило. Она, несомненно, опорочила свое доброе имя тем, что уехала одна с Грегом, но я не сомневалась, что актрису такое не смутит.

– Тогда ты продвинулся дальше Оскара, – с горечью ответила я.

Он оставил мои слова без внимания.

– Как остальные? Я собирался повидать их всех дома сегодня. Мне хотелось сначала поговорить с тобой наедине, но, вероятно, это было ошибкой.

Я не хотела, чтобы он ходил к детям и начал снова втираться к ним в доверие. Берти боготворил своего старшего брата, и Грег только снова обманет его доверие.

– Не получится. Мы переехали. Теперь у нас свой дом. – Это была лишь невинная ложь: мы только собирались в скором времени подыскать себе новое место. К тому же мне хотелось швырнуть это ему в лицо, показать, что мы хорошо справились без него.

– Где?

– Теперь это тебя совсем не касается.

Он сделал шаг навстречу мне.

– Проклятье, Дженни, у меня есть право видеть своих родных…

Позади нас хлопнула дверь служебного входа. Оскар.

Грег заметно побледнел. Отпечаток моей пятерни на щеке багровел живым обвинением.

– А вот и ты, Торн. Я надеялся тебя повидать.

Оскар сжал кулаки.

– У тебя еще хватает наглости.

Если от меня Грег ожидал прощения, то в отношении Оскара его оптимизм, очевидно, распространялся не так далеко. Он слегка попятился.

– Торн… Торн, ты же не настолько впечатлителен, – запинаясь проговорил он. – Ты ведь должен был это предвидеть! Ты не поддержал Джорджи, когда примой сделали Лилит… Ей было обидно, когда ты твердил, что выбор был правильный.

– То есть я тебя об этом просил, не так ли? – огрызнулся Оскар. – То, что я советовал своей невесте перейти в комический театр, дало тебе право увести ее у меня?

– Нет… Я такого не говорил.

Я скрестила руки на груди.

– Выходит, Оскару все же было виднее. Лилит стала всеобщей любимицей, а Джорджиана явно упустила свой шанс в Нью-Йорке, каким бы он ни был, раз уж ты снова здесь.

– Я не потерплю, чтобы ты оскорбляла мою жену, – произнес Грег, сдерживая дрожь в голосе.

Оскар занес руку и ударил его.

Завязалась драка. Я отскочила, теперь уже в испуге. Кто‑то из них мог получить серьезные ранения. Оскар был силен, но Грег обладал проворством. Он взял голову бывшего друга в захват.

– Прекратите! – голос Лилит прозвучал не менее властно, чем на сцене. Даже в переулке она держалась королевой. Подле нее, вздыбив шерсть на загривке, стояла Эвридика. – Вы так разгалделись, что мертвого поднимите. А люди пытаются репетировать.

Мужчин тут же как подменили; они отпрянули друг от друга и уставились на собаку.

Вот уж не думала, что когда‑нибудь обрадуюсь при виде Лилит, но сейчас это было именно так.

– Дженни, я же предупреждала тебя не ходить к служебному входу. Сюда вечно тянет таких вот неприятных типов. – Она окинула Грега презрительным взглядом. – Людей, которым здесь делать нечего. – От прикосновения хозяйки Эвридика оскалила зубы и зарычала. Зубы ее были острыми и страшными, с розовеющими на них следами рахат-лукума. – Тебе лучше убраться отсюда, – предостерегла Грега Лилит, – пока моя собака тебя не выпроводила.

Грегу не пришлось повторять дважды. Он развернулся и бросился бежать, как трус, каким он и был в действительности.