Текст книги "Призрак Мельпомены"

Автор книги: Лора Перселл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 7

Лилит не радовали ни аплодисменты, ни рекой текущие на сцену розы. Она с такой злостью сорвала с себя ночную сорочку леди Макбет, что едва не порвала ее.

– Осторожно! Я столько над ней трудилась!

– Тогда ты, наверно, понимаешь мое разочарование? – бросила она. – Я работала, бесконечно жертвовала собой, а в итоге пшик.

Я подняла ночную сорочку и разгладила ее. Хоть у меня и не было особого желания утешать Лилит, справедливости ради я сказала:

– Ты хорошо играла. Зрителям вроде бы понравилось.

– Понравился Энтони! – Она ударила кулаком по туалетному столику так, что звякнули стоявшие на нем пузырьки. – Я не настолько хорошо играла. Могла бы лучше. Я способна на большее. – Ее глаза сузились. – Может, это ты виновата? Взбесила меня перед выходом на сцену.

Мне на ум пришла одна из присказок Грега.

– У плохого художника всегда кисти виноваты.

Она одарила меня своим самым свирепым макбетовским взглядом.

Какого черта ей еще нужно? Она хорошо сыграла, заслужила выход на бис. Ей не удалось поразить зрителя, как Энтони Фросту, но ведь у него и роль значительнее.

– Ладно, – сказала я. – Ты разделась. Пойду развешу вещи, а потом в зеленый зал на честно заработанное шампанское.

Лилит опустилась на колени рядом с Эвридикой и запустила пальцы в ее тугие черные кудряшки. Я чувствовала метавшееся по комнате, как попавшая в ловушку бабочка, раздражение Лилит.

Есть люди, которые никогда не бывают счастливы.

* * *

Зеленый зал напоминал своим видом модный изумрудный салон с оттоманками, роялем и круглыми плафонами на лампах.

Мы с Полли стояли в углу, сжимая в руках липкие бокалы с шампанским. По залу плавал сигарный дым и разносились нестройный гомон голосов, смех и звон бокалов.

Сайлас расчувствовался и беседовал с любым, кто был готов слушать. Он уже опустошил свой бокал.

– Вы видели, как Энтони впечатлил их? У них аж волосы дыбом встали. Он бесподобен, поистине бесподобен. Я никогда в жизни еще не был так горд. Этот человек не знает себе равных. Настоящий артист. Это была игра всей его карьеры. Он превзошел и Ирвина, и Гривза. Не удивлюсь, если в игре его направляла сама рыцарская добродетель.

Это, конечно, было слишком громко сказано, но мы не стали прерывать излияний Сайласа. Забавно было наблюдать за тем, как Энтони делал вид, что ничего не слышит. А Лилит, вне всяких сомнений, ловила каждое слово.

Она в своем модном черном платье была бы обворожительна, если бы не кислая мина, будто она держала во рту лимон. Ее раздражение веселило меня пуще шампанского.

Один из музыкантов оркестра сел за рояль и заиграл польку. Миссис Дайер немного потанцевала с малышкой Рейчел. Если повезет, ей будет не до меня и я смогу улизнуть прежде, чем она заставит меня обо всем рассказать.

Помощник режиссера Хорас подошел к Полли и пригласил ее на танец. Она отдала мне свой бокал, и мне пришлось стоять с двумя, будто пьянчужке. Все больше пар образовывалось и вливалось в веселый танец. Я же была не в том настроении. Но потом я заметила одиноко стоявшего Оскара. Все остальные художники уже танцевали, а на него девушки особо не смотрели. Почему?

Поставив бокалы на рояль, я направилась через зал к нему.

– Потанцуйте со мной. – Вырвавшаяся у меня фраза прозвучала скорее как приказ, чем предложение.

Оскар настороженно посмотрел на меня.

– Зачем?

– Потому что я прошу вас. – Он все еще колебался, не желая принимать мою жалость. Я нервно сглотнула. Мне и в голову не пришло, как глупо я буду выглядеть, если он откажется танцевать. – Видимо, у вас есть занятие получше?

Нехотя улыбнувшись, он качнул головой и взял меня за руку. Я повела его туда, где танцевали все остальные. Он легонько придерживал меня за талию. Оказавшись с Оскаром так близко, я разглядела краску у него под ногтями. А пахло от него льняной олифой и коленкором.

Полька была ритмичным быстрым танцем. Благодаря ей, мы с Оскаром не долго оставались в смущении. Когда я отбегала назад, Оскар наступил мне на юбку. Я прижалась к нему и расхохоталась.

– Простите, – усмехнулся он, корча гримасу. – У меня не хватает практики.

– Это из-за меня, я слишком медленно все делаю и вечно путаю повороты. Считайте, что вы предупреждены.

Глядя через его плечо, я увидела, как Энтони приглашает танцевать Лилит. Она ощетинилась, подобно тому как сделал Оскар, когда я к нему подошла. Но я начала понимать, как работает ее тщеславный ум. Лилит ответит ему согласием вопреки, или даже по причине своей зависти. Пока она будет танцевать со звездой вечера, все взгляды будут прикованы к ней.

Я была права. Она покорилась.

Я крепче сжала плечо Оскара, спрятавшись за него, как за щит.

– Я сожалею, – снова сказал он уже тише. – О том, что было. Что подозревал вас и все прочее. Вы сможете меня простить? Я в последнее время был сам не свой. Все это очень неприятно меня поразило.

Мимо нас прошмыгнул один из плотников, виденных мною в первый день, с ящиком в руках.

– Что же это, Торн? – усмехнулся он. – Уилкокс никак подослал тебе свою сестрицу взамен?

Ладонями я почувствовала, как напряглись мышцы Оскара.

– Кто это? О чем он говорит?

Оскар был взбешен и не сразу нашел в себе силы ответить. А потом произнес сдавленным голосом:

– Видимо, я… слишком занесся. Поубавил прыти у некоторых людей. Все они теперь рады видеть, как я сел в лужу.

– Не понимаю.

– Мне не следовало терять голову. Но вы сами видите, как работа здесь влияет на человека. Когда день за днем имеешь дело с фантазией… все кажется возможным. Видите ли, мы, бывало, обсуждали открытие собственного театра. Она была бы звездой, а я – шефом… Я внушил себе, что это возможно. И я рассказал товарищам, в общих чертах, о том, что это будет. – Он покачал головой. – Мой отец говорит, что она делала из меня дурака. Может, так оно и было, но и сам я тоже во многом себя дурачил. Задирал нос, напридумав себе всякой всячины о том, что будет, когда мы поженимся.

Я изо всех сил пыталась уловить суть.

– Поженитесь? – повторила я. – На ком же вы собирались…

И тут до меня дошло. Миссис Неттлз говорила, что Джорджиана бросила художника перед тем, как сбежать с Грегом. Я бы ни за что не подумала, что это мог быть Оскар; они были очень хорошими друзьями. Я чуть не задохнулась от возмущения; это чувство было мне уже знакомо. Как только я думала, что ниже Грег пасть уже не мог… Еще бы Оскар не отшатнулся при виде меня!

– Оскар, я не знала. Слышала, что Джорджиана разорвала помолвку, но не понимала…

Его лицо сморщилось от боли.

– Будь они прокляты, – прошептала я. – Лучше не будем больше о них.

Вилка застучала по бокалу. Оскар шарахнулся от меня, как от горящей головешки, и в зале воцарилась тишина. Все взгляды устремились на взбирающегося на оттоманку и постукивающего по бокалу шефа.

– Леди и джентльмены театра «Меркурий»! Для меня большая честь приветствовать вас на вечере по случаю этого счастливого события! От лица своей жены и от себя лично я хотел бы выразить вам свою глубочайшую признательность. – Он поднял бокал с шампанским в сторону миссис Дайер, и она чокнулась с ним. – За двадцать лет совместной жизни, двадцать лет совместного труда нельзя было придумать лучшей награды, чем сегодня. Мы восхищаемся всеми вами. Я надеюсь, вы присоединитесь к моему тосту в честь вашей самой снисходительной патронессы. За здоровье миссис Дайер!

– Миссис Дайер! – раздался дружный хор голосов.

Миссис Дайер приосанилась. От внимания мужа она помолодела и похорошела, как тянущийся к солнцу цветок.

Он ее не заслуживал. Уж кто бы говорил о снисходительности!

– Что же касается нашего коллектива… Мы все знали, что среди нас есть великий артист, но сегодня вечером об этом узнал весь мир. В завтрашних газетах появятся оды тому, как Энтони Фрост мастерски изобразил шотландского узурпатора, превзойдя даже самого себя в роли Отелло, сыгранной в прошлом году. Дамы и господа, поднимем бокалы за Энтони Фроста!

– Энтони Фрост! – голос Сайласа выделялся среди остальных.

Лилит дернула щекой, будто на нее села муха.

Шеф поднял свой бокал.

– Печально, но факт, что в то время, когда восходит одно солнце, другое идет на закат. Для меня стало большим утешением в это время потрясений наблюдать за новым восходящим талантом. Пустоту, оставшуюся в нашем профессиональном мире после смерти Юджина Гривза, будет не так легко заполнить.

Улыбка миссис Дайер померкла. Все опустили головы и согласно зашептали. Мое сознание услужливо подкинуло мне образ дергающегося в луже крови доктора Фауста. Когда же меня покинет это ужасное воспоминание?

Шеф сунул руку в карман жилета. Он достал оттуда не собственные золотые часы, а какие‑то другие, в ониксовом корпусе, украшенные жемчугом. Я стояла довольно близко, и мне удалось разглядеть гравировку: образ, знакомый по броши миссис Дайер, – муза Мельпомена и ее искаженный горем безгубый рот.

Часы Юджина Гривза. Он их купил, как и надеялась миссис Дайер, и теперь та едва сдерживалась, чтобы не выхватить их у мужа.

– Однако мы заполним эту жуткую пустоту. Независимо от смены поколений муза трагедии продолжает жить. Это, друзья мои, легендарные часы Юджина Гривза. – Шеф поднял их выше, к свету. – Я полагаю, эта бесценная реликвия должна перейти в руки его последователя.

Я глянула на Лилит; ее глаза сделались огромными, как у театральных кошек, выслеживающих в темноте мышей. Мне было не понять всеобщего восхищения. Это зрелище казалось мне до странности жутким, как если бы мы открыли гроб Юджина Гривза и рассматривали его труп.

– С огромным удовольствием я дарю эти часы женщине, для которой они станут высшей ценностью. Женщине, которая будет следовать зову Мельпомены, куда бы он ее ни завел.

Миссис Дайер оправила юбки и приготовилась встать. Я должна была бы радоваться. Хоть один счастливый момент прежде, чем мне придется открыть ей глаза на правду.

– Дамы и господа, предлагаю вам вместе поздравить нашу новую актрису первых ролей мисс Лилит Эриксон.

Нет.

Раздались аплодисменты, и мне казалось, что ладони всех присутствующих бьют по мне. Видит Бог, я уже была невысокого мнения о шефе… но такое? Как он мог проявить такую поразительную жестокость?

С тем же успехом он мог бы ударить миссис Дайер между глаз. Она уже наполовину встала, но теперь безжизненно упала обратно на диван.

Лилит ринулась вперед, воздев руки кверху, как жаждущая святого причастия грешница. Покачав часы на цепочке, шеф отпустил их, и они упали в раскрытые ладони актрисы. Она тут же сомкнула пальцы.

Я не могла и не хотела оставаться там и слушать благодарственную речь Лилит. Даже не попрощавшись с Оскаром, я бросилась прямо к выходу.

У двери я все же обернулась. Собравшиеся в зале показались мне серией картин, сценами из какой‑то пьесы. Лилит олицетворяла торжествующее зло: леди Макбет, возлагающую корону на свою голову предательницы. А что до бедной миссис Дайер… сегодня мне уже пришлось видеть подобное выражение лица.

Она сидела несчастная, как призрак убиенного Банко.

Глава 8

Предательство Грегори стало для нас тяжелым потрясением, но мы, как сложенная из отдельных кирпичиков стена, держались вместе, чтобы выдержать удар. А миссис Дайер было не к кому обратиться за поддержкой. Свою душевную рану она могла лишь спрятать глубоко в себе.

Я нашла ее одиноко сидящей в роскоши ложи номер шесть – королева покинутого двора. Беззвучно проскользнув по ковру, я присела на бархатное кресло рядом с ней. У меня почему‑то возникло ощущение, что если я издам хоть звук или сделаю резкое движение, то она разобьется.

– Ах, – вздохнула она и продолжила глухим от тоски голосом: – Дженнифер. Хорошо, что ты пришла.

По собственному опыту я знала, что от банальностей становится только больнее.

– Я за вас беспокоилась, мадам.

Миссис Дайер медленно выпрямилась. Глаза у нее были опухшие и красные.

– Я всегда жила в обществе с пониманием того, как устроен мир. Джентльмены всегда будут искать глазами. Но я в самом деле верила… в нашу любовь… в то, что мы вместе пережили… – Она всхлипнула. – Ты читала пьесу «Отелло» в той книге, что я тебе дала?

– Да, но…

– Я как Дездемона! – зарыдала она. – Я все бросила ради мистера Дайера, а он меня задушил.

В моей душе зашевелилась щемящая жалость. На сей раз я могла простить ей показное проявление эмоций.

– Неужели у вас нет сестры или кого‑то еще, к кому можно обратиться?

Она жадно втянула в себя воздух.

– Мои родственники, мои так называемые подруги… они не приняли моего брака. Для них театр – это ремесло. Грязное и низкое. Они отреклись от меня. – Слезы потекли по ее щекам. – Я считала их поведение жестоким… Но, возможно, они понимали лучше меня. Ему нужно было только мое состояние.

Она и раньше говорила о своем богатстве, но я не вполне понимала. Шеф жил на средства жены. Покупал Лилит бесценные часы, платил за фотографии своего незаконнорожденного ребенка деньгами миссис Дайер. Чего же удивляться, что Грег испортился, когда такой господин сам подавал ему пример. Знать гордилась тем, что совершенствует нравственные качества своих холопов, но в действительности происходило то, что происходило.

Где‑то внизу актеры репетировали на сцене бой на мечах. Их рапиры издавали громкий металлический лязг.

– Вы нашли в себе силы, чтобы выяснить с ним отношения, мадам?

– Да! Я уже не могла изображать хладнокровие… Он обозвал меня истеричкой. Сказал, что я испортила наш юбилей и довела до слез Рейчел. – Она потерла лоб. – Я засомневалась в себе. Может, он прав, Дженнифер? Возможно, надо радоваться, что часы Юджина будут вдохновлять другого актера?

– Нет, – с грустью произнесла я. Настало время рассказать правду. От этого ее бремя станет еще тяжелее, но мне ужасно хотелось, чтобы шеф понес наказание; в каком‑то безумном смысле для меня это стало бы ответом па и Грегори. – Ваше недовольство Лилит оправдано, мадам. У меня есть, что сказать вам. Но… я и впрямь не знаю, как это сделать.

Зеленые глаза миссис Дайер заблестели от новых слез.

– Говори напрямик. Ничто уже не приведет меня в большее отчаяние.

В этом я сомневалась.

– Я нашла… фотографию. И… телесные признаки. – Мое лицо сморщилось от воспоминания об этом. – Признаки, доказывающие, что этим летом Лилит все‑таки была не на гастролях.

– О чем это ты? Она села на поезд вместе с остальными. Я сама провожала их на вокзале.

Я поерзала в своем кресле.

– Может быть, шеф в самом деле отвез актеров в Саутенд. Но Лилит отправилась к морю с несколько иной целью. – Возможно, существовало какое‑то более деликатное выражение, которое дамы должны использовать в таких случаях, но в моем словарном запасе оно отсутствовало. Ей придется услышать это на простом языке. – Чтобы… чтобы родить.

Миссис Дайер открыла рот от изумления. Она так долго не произносила ни звука, что я засомневалась в том, что она меня услышала.

– Мне очень жаль, мадам.

Молчание. Это напомнило мне отсутствующее выражение, появившееся на лице ма, когда ушел па. Мое сердце сжалось. Что теперь? Станет ли она винить меня за эту находку? Будет ли у меня вообще работа завтра?

В конце концов миссис Дайер вздохнула.

– Но… Дженнифер, это же… прекрасно.

– Что, простите?

– Чего же ты мне раньше не сказала? – Заметив мое замешательство, она продолжила: – Это ведь и есть оружие, которое поможет мне в борьбе с этой маленькой ведьмой! Хью больше не будет сходить по ней с ума, когда узнает, кто она такая на самом деле. Падшая женщина! Незаконнорожденный ребенок! Теперь Лилит вызовет у него отвращение.

И тут я поняла, что хуже ситуации и быть не могло: миссис Дайер предположила, что у Лилит есть другой любовник.

– Фотография у тебя? Ты должна принести мне ее в качестве доказательства. Наконец‑то у меня есть нечто весомое против нее… Но почему у тебя такой жалостливый вид? Уж не хочешь ли ты сказать мне, что питаешь сочувствие к Лилит?

Я медленно покачала головой. Битва на мечах закончилась; один из актеров испустил предсмертный вопль, а в глазах миссис Дайер отразилось постепенное понимание истинного положения вещей. Ее сознание пропитывалось им, как ткань кровью поверженного героя.

– Боже милостивый. Ты ведь не имеешь в виду…

– Боюсь, что именно так, мадам. Я нашла фотографию в кабинете шефа. – Я чувствовала себя чудовищем, и оттого прелюбодеи вызывали у меня еще большее возмущение: с какой стати я должна расхлебывать последствия их греха? Шеф должен был сам признаться жене, посмотреть ей в глаза в тот момент, когда ее сердце разбилось вдребезги. – Мне очень жаль.

– Ой. – Она ухватилась за перегородку ложи так, что побелели костяшки пальцев. – Ой. – Она вымученно заливисто засмеялась. – Какой же я была дурой. Ты, должно быть, считаешь меня настоящей простофилей.

– Нет, совсем нет.

И тут рыдания прорвались. Я забыла о своем положении и прижала ее к себе. Нужно было быть совсем бесчувственной, чтобы этого не сделать.

Я не имела никакого представления о том, как ей быть. Для шефа она слишком хороша, но куда ей деваться? Что обычно происходит с богатыми людьми, решившими разойтись? Разводы были делом затратным и скандальным – это мне было хорошо известно. Миссис Дайер придется побороться за свои деньги и опеку над Рейчел. Это в том случае, если она вообще решит от него уйти. Она только что сказала мне, что у нее больше никого нет. Куда ей идти?

– Она просто остановила мое сердце, – плакала миссис Дайер. – Эта злобная женщина… Но что, если она отберет любовь Хью у Рейчел! Если направит ее всю на свое незаконнорожденное отродье!

Об этом я не подумала. Я представляла себе только страдания Рейчел, но никак не узурпацию ее прав.

– Что же вы собираетесь делать, мадам?

– А что я могу поделать? Полагаю, сейчас ничего. Прямых доказательств нет. Мне нужно раздобыть что‑нибудь значительное, чтобы предъявить Хью и чтобы он не смог опять отмахнуться от меня, как от истерички.

Я вытащила фотографию и сунула ей в руки. Увидев, что это такое, она содрогнулась всем телом.

– Вот оно. И Лилит сообщила шефу о том, что я обнаружила ее недавнее… положение. Он дал мне денег, чтобы я молчала.

У миссис Дайер отвисла челюсть.

– Правда?

– Да. Я ничего не потратила и принесла их сейчас вам. – Я торопливо подала ей кошелек, будто он мог что‑то исправить.

Миссис Дайер взвесила его на ладони.

– Значит, такова, по его разумению, цена нашего брака. – Она тяжело вздохнула. – Возьми их, Дженнифер. Я должна тебе больше, помимо операции для юного Альберта.

Я уставилась на нее в изумлении.

– Нет, мадам, это последнее, о чем вы должны думать…

– Тише, тише. Вы должны продолжать лечение. Позволь мне сделать это. Если уж Хью тратит мое состояние на шлюх и их отродья, позволь мне хотя бы направить равнозначную сумму на хорошие дела.

Эти слова заставили меня подчиниться. Несмотря на всю свою боль, она продолжала думать о других.

– Спасибо. Даже не знаю, что сказать. Я принесла вам такие ужасные вести, а вы по-прежнему добры ко мне.

– Ты доказала свою преданность. Куда большую, чем у тех, кому у меня не было причин не доверять. Я этого не забуду.

Куда катится этот мир, если наемный работник относится к хозяйке лучше, чем ее собственный муж? Когда чужой человек, располагающий большими средствами, проявляет больше сострадания, чем старший брат? В тот день, когда родилась Доркас, ма сказала мне, что девочки должны держаться вместе. В какой‑то мере это было разумно. Но опять же, ведь были и такие девочки, как Джорджиана Милдмей. Как Лилит Эриксон.

Мне нужно было пойти к Лилит и, хотя у меня почти не было на это сил, встретиться с ней лицом к лицу.

– Боюсь, я должна вас оставить, мадам. Надо работать… Хотя, видит Бог, у меня нет никакого желания.

Миссис Дайер погладила меня по руке.

– Мужайся, Дженнифер. Как‑нибудь мы с тобой одолеем Лилит. Что там видения говорят Макбету? «Будь кровожаден, дерзок, смел».

Я выдавила из себя улыбку и кивнула. В расстроенных чувствах миссис Дайер случайно вызвала проклятье. Но с моей стороны было бы бестактностью напоминать ей об этом – какое это имело значение сейчас?

После того, что уже произошло, казалось, что хуже быть не может.

* * *

В тот день с «Меркурием» что‑то случилось: едва заметно изменилась атмосфера, отражавшая мир снаружи. Равно как осень сменилась зимой, потемнело небо и опали листья, так и всегда пропитанный магией театр превратился в место, таящее в себе угрозу.

Я убеждала себя, что это просто чувство пресыщения и усталости, последовавшее за воодушевлением, царившим здесь в день открытия сезона. Но, спустившись в гримерные, я заметила, что газовые светильники шипят громче обычного. Кошки не гонялись за грызунами, а прятались в полумраке, сверкая на меня глазами. Даже стены казались более обшарпанными: оборванные кое-где малиновые обои и царапины на плинтусах. В непроветренных помещениях стоял запах несвежих носков.

Сайлас, Энтони и Клементина, шушукаясь, сгрудились возле гримерной Лилит.

– Что такое? – поинтересовалась я.

Клементина обратила ко мне свои большущие голубые глаза.

– Ничего определенного…

– Мисс Эриксон была отстраненной и озабоченной на протяжении всей репетиции, – пояснил Энтони. – Мы предположили, что она нездорова.

– Сразу после окончания репетиции она заперлась у себя в гримерной. На стук не отвечает.

Сайлас усмехнулся.

– Даю слово, моя дорогая, все это притворство. Я наблюдал такое за актрисами тысячу раз. Луч внимания всегда должен быть направлен только на них.

– Но что, если это не так? – взволновалась Клементина. – Вдруг она лишилась чувств?

– В таком случае мисс Уилкокс оденет тебя, и ты сможешь занять ее место. Что бы ни говорил шеф, потеря будет невелика. – Сайлас обратился ко мне: – Вы можете в это поверить, мисс Уилкокс? После ошеломительного успеха Энтони вчера вечером подарить часы великого Юджина Гривза этой… кривляке! Это же оскорбление. Унижение.

– Не стоит опять начинать все заново, дружище. Что сделано, то сделано. – При этом от напряжения над мужественной нижней челюстью Энтони появились желваки. Ему было обидно, что про него забыли, хоть он и не хотел этого показывать.

Я же за Лилит не беспокоилась. Если бы она свалилась на пол, Эвридика начала бы царапать дверь и скулить, призывая на помощь.

Отодвинув всех в сторону, я постучала в дверь, а затем прижалась к ней ухом. Шепот. Лилит, как змея, что‑то шипела про себя.

– Мисс Эриксон! – Из-под двери тянуло холодом, и я ощущала это щиколотками. – Я слышу, как она повторяет роль.

Губы Сайласа скривились.

– Я так и думал. Строит из себя примадонну. Теперь, когда она завладела этими часами, с ней никакого житья не будет. Вы думаете, она соблаговолит впустить вас, чтобы вы ее одели?

– У нее не будет выбора. – Я достала запасной ключ, которым снабдила меня миссис Дайер. – Я за ней пригляжу. Вы все можете заняться своим делом.

– Господи. – Клементина позеленела. – Уже пора?

– Я принесу тебе нюхательную соль и имбирь, моя девочка, – сказал Сайлас, похлопывая ее по плечу.

Я вспомнила, как она вертелась и повторяла роль вчера за кулисами.

– Ты справишься, – подбодрила я ее. – Вчера ты была молодцом. Не запиналась и не забыла слова.

Она накрутила на палец светлый локон.

– Нет, я никогда не забываю. Просто беспокоюсь, что могу забыть. Не могу объяснить, почему так.

– Это очень странное, но при этом забавное чувство, – доброжелательно ответил Энтони. – С того момента, как приходит мальчик, чтобы вызвать тебя на сцену, пока ты проходишь за кулисами… происходит перевоплощение из тебя самого в персонажа пьесы. Этот процесс может быть ужасно болезненным.

– Как у оборотня, – вставила я.

Энтони поднял брови и засмеялся.

– Оборотня! Мне нравится, честное слово.

Я вставила ключ в замочную скважину и отперла дверь гримерной Лилит. В щель просунулся нос Эвридики. Собака издала какой‑то беспокойный звук, настолько походивший на человеческий, что я опешила.

– Что там?

Лилит сидела перед зеркалом, и в руке у нее болтались часы Юджина Гривза. Она произносила слова роли, плавно перетекавшие одно в другое и, как волны, разбивавшиеся о берег.

– Что, слава мешает ответить на стук, да?

Ответа не последовало. Взгляд у нее был пустым и стеклянным. Я закрыла за собой дверь. Эвридика прижалась ко мне, когда я прошла дальше в гримерную.

– Лилит!

– Что? – огрызнулась она, встревоженно дернувшись. – Неужели не видишь, я репетирую?

– Твои товарищи по сцене решили, что ты упала здесь замертво. Они стучались, а ты не отвечала.

Лилит нахмурилась.

– Я не слышала. Чего им от меня нужно?

– Уж точно не удовольствия от общения с тобой.

Лилит фыркнула.

– Бесполезно, Китти. Сегодня тебе не удастся вывести меня из себя. Теперь все иначе. У меня появился второй шанс. – Она с любовью погладила часы. – Иди взгляни. Вчера ты ведь не видела их вблизи? Тебе приходилось когда‑нибудь обладать чем‑то столь же удивительным?

Исполнение было мастерским, но этот черный корпус с жемчужинами напоминал траурное облачение. Мельпомена со своей дубинкой выглядела так, будто пришла по твою душу. Механизм работал громко. Тиканье этих часов пробирало до самых костей.

– Моя мама всегда говорила, что жемчуг приносит слезы.

– Не думаю, что он у нее вообще когда‑нибудь был, – парировала Лилит. – К тому же это только кстати. Трагическая актриса должна уметь плакать по команде.

Я подумала о слезах миссис Дайер.

– Все говорят, что шефу следовало подарить эти часы Энтони. Или своей жене. Это было бы уместнее.

Лилит скривилась.

– Это я ученица Юджина. Часы должны быть моими, и ничьими больше.

Я повернулась к ней спиной и подошла к гардеробу. Уж кому бы рассуждать о праве собственности, когда сама она украла мужа другой женщины.

– Это только безделушка. Почему все придают ей такое значение?

– Почему придают значение? – изумленно переспросила она. – Эти часы благословила сама Мельпомена.

Я прыснула со смеху.

– Ты ведь это не всерьез? Она всего лишь миф. Мельпомена не реальнее Джека-прыгуна [7]7
  Персонаж лондонской городской легенды, популярный в Англии во второй половине XIX в. Имел необычайные способности передвигаться огромными прыжками и выдувать изо рта огонь.


[Закрыть].

– Она существует, – настаивала Лилит. – Юджин видел ее. Она приходила к нему и обучала мастерству. Чем еще ты объяснишь такой талант?

– Упорным трудом, – ответила я, доставая костюмы. – Самоотдачей. Преданностью своему делу.

– Сегодня вечером я надену часы, – заявила Лилит. – Мы подвесим их мне на пояс.

Я расправила красно-синее платье.

– Это анахронизм. Миссис Неттлз это не понравится.

– Плевать мне, что нравится миссис Неттлз.

– Тебе на всех плевать, кроме себя, – пробормотала я.

– Я буду носить их все время. Как Юджин.

Клянусь, мне было не понять, почему Лилит так хочется таскать на себе столь жуткий предмет. Обладать им еще куда ни шло, но постоянное его ношение при себе попахивало каким‑то извращением. Я тоже буду вынуждена на них смотреть. И вспоминать человека, который умирал в ужасных муках, пока эти часы висели у него на поясе.

Лилит встала, приготовившись одеваться. Сегодня она согласилась одеться без колебаний. Она даже не жаловалась на тусклый свет и мерцание газовых светильников.

– Мое время наконец пришло, – произнесла она, задыхаясь. – Ты себе не представляешь, как долго я этого ждала.

Не так уж и долго. Она была еще молода. Я стянула с нее сорочку.

– Твой дебют был вчера. Первое впечатление можно произвести всего один раз.

Лилит улыбнулась и тряхнула своими темными волосами.

– Вижу, ты мне не веришь, Китти. Но это неважно. Важны только часы. Мельпомена придет.