Текст книги "У Серебряного озера (На берегу Тенистого ручья)"

Автор книги: Лора Инглз Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

На третий день

Всю ночь дом содрогался от ветра. На следующий день ураган был еще сильнее, чем прежде. Еще страшнее стали завывания ветра, снег бил в окна так, что стоял непрерывный треск.

Мама собралась идти в хлев.

– Завтракайте, девочки, – сказала она. – И будьте поосторожней с огнем. – И она исчезла в бушующем урагане.

Прошло очень много времени, прежде чем она вернулась. И начался новый день.

Он был долгим и мрачным. Они сгрудились возле печки, но спинами чувствовали холод. Кэрри капризничала, улыбка у мамы была усталая. Лора и Мэри, как ни старались, не могли хорошо выучить урок. Стрелки часов двигались так медленно, что казалось, они стоят на месте.

Наконец серый дневной свет сменился темнотой. Лампа освещала дощатые стены и окна, все в белом инее. Если бы папа был тут, он сыграл бы на скрипке, и им сразу стало бы весело и уютно.

– Ну вот что! – сказала мама. – Нечего нам так сидеть. Хотите, сыграем во что-нибудь?

Джек не притронулся к ужину. Он тоскливо вздохнул в своем углу. Мэри с Лорой переглянулись, и Лора сказала:

– Нет, мама, спасибо. Мы лучше пойдем спать.

Забравшись в ледяную постель, она тесно прижалась спиной к спине Мэри. Ураган сотрясал дом: весь он скрипел и содрогался. Лора с головой накрылась одеялом, но рев урагана был хуже волчьего воя. Холодные слезы побежали у нее по щекам.

На четвертый день

Утром ветер больше не издавал таких жутких звуков, как раньше. Он беспрерывно выл, и стены дома не тряслись, но ревущий в печке огонь почти не согревал комнату.

– Холод усилился, – сказала мама. – Закутывайтесь в шали и держитесь вместе с Кэрри поближе к печке.

Вскоре после того, как мама вернулась из хлева, иней в восточном окне засветился желтоватым светом. Лора подбежала к окну, стала дышать на стекло и скрести его, пока не сделала в нем глазок. На улице сияло солнце!

Мама тоже подошла и посмотрела. Потом Мэри и Лора по очереди стали глядеть, как ветер гонит над землей одну за другой волны снега. Небо казалось ледяным, и солнечный свет, проникавший в глазок, был не теплее тени.

Глядя в глазок, Лора увидела сбоку что-то темное. Большого мохнатого зверя, бредущего по колено в снежном потоке. Медведь, подумала она. Зверь неуклюже завернул за угол дома и заслонил окошко рядом с дверью.

– Мама! – крикнула Лора. Дверь распахнулась, и мохнатый зверь, весь в снегу, шагнул в комнату. На них глянули папины глаза, и папин голос произнес:

– Хорошо ли вы себя вели, пока меня не было?

Мама кинулась к нему. Лора, Мэри и Кэрри тоже подбежали, крича и смеясь. Мама помогла ему снять пальто, и снег посыпался на пол. Пальто папа тоже уронил на пол.

– Чарльз! Ты жив, ты не замерз! – сказала мама.

– Едва не замерз, – ответил папа. – И голоден как волк. Дай-ка я сяду поближе к огню, а ты накорми меня, Каролина.

Лицо у него осунулось, глаза стали больше. Сидя рядом с открытой духовкой, он все еще дрожал от холода. Он сказал, что сильно замерз, но ничего себе не отморозил. Мама быстро согрела немного бобового отвара и дала ему.

– Вот хорошо, – сказал он. – Теперь-то я согреюсь.

Мама стянула с него сапоги, и он поднял ноги повыше к жаркой духовке.

– Чарльз,– спросила мама,– как же ты... неужели ты... – Она улыбалась, и губы у нее дрожали.

– Послушай, Каролина, никогда за меня не волнуйся, – сказал папа. – Я ведь должен вернуться домой, а иначе кто позаботится о вас с девочками. – Он посадил Кэрри к себе на колени, обнял одной рукой Мэри, а другой Лору и спросил:

– Ты что думала, Мэри?

– Я думала, что ты придешь, – ответила Мэри.

– Молодец! А ты, Лора?

– Я думала, что ты не сидишь с мистером Фичем и не рассказываешь всякие истории, – сказала Лора. – Я... я очень сильно хотела, чтобы ты пришел.

– Вот видишь, Каролина! Ну как можно после этого не добраться домой? – спросил папа. – Дай-ка мне еще этого отвара, а потом я вам все расскажу.

Они ждали, пока он отдохнет, поест бобового отвара с хлебом, выпьет горячего чая. Волосы и борода у него были мокрые от растаявшего снега. Мама высушила их полотенцем. Он взял ее за руку и усадил рядом с собой, потом спросил:

– Знаешь ли ты, Каролина, что означает эта погода? Что на будущий год мы соберем небывалый урожай пшеницы!

– Правда? – сказала мама.

– Этим летом саранчи не будет. В городе говорят, что саранча прилетает только тогда, когда лето жаркое и засушливое, а зима мягкая. И снега нынче столько, что у нас должен быть отличный урожай.

– Это хорошо, Чарльз, – спокойно сказала мама.

– Ну вот, об этом и шел разговор в лавке, когда я спохватился, что мне пора возвращаться. Когда я уже собирался уходить, Фич предложил мне бизонью шубу. Она досталась ему по дешевке от одного человека, который уезжал на Восток с последним поездом, и ему нужны были деньги на билет. Фич сказал, что уступит мне ее за десять долларов. Десять долларов – деньги не малые, но...

– Я рада, Чарльз, что ты согласился, – сказала мама.

– Как оказалось – на свое счастье, хотя тогда я еще этого не знал. Но пока я шел до города, меня продуло насквозь. И я подумал, что, пожалуй, в такой ветер мое пальто не годится. Поэтому, когда Фич сказал, что я могу с ним расплатиться весной, продав шкурки, я надел шубу поверх старого пальто.

Не успел я выйти в открытую прерию, как увидел на северо-западе тучу, но она была совсем маленькая и к тому же еще далеко, и я решил, что смогу ее обогнать. Скоро я пустился бегом, и все-таки ураган застиг меня на полпути к дому.

Все бы ничего, если б эти буранные ветры не дули разом со всех сторон. Не знаю, как им это удается. Если буря приходит с северо-запада, ты по крайней мере можешь быть уверен, что, подставляя ветру левую щеку, идешь на север. Но в буран ничего из этого не получается.

Все же мне казалось, что я могу идти прямо, даже если не знаю, где восток, а где запад. Поэтому я продолжал идти вперед – или так мне казалось, – пока не понял, что заблудился. Я прошел уже добрых две мили, а ручья все не было, и я не знал, в какой он стороне. Единственное, что мне оставалось, – это идти и идти, пока не кончится буран. Если бы я остановился, я бы замерз.

Итак, я решил переупрямить ураган. Я шел и шел, ничего не видя перед собой. С таким же успехом я мог быть слепым. Я не слышал ничего, кроме ветра. Вы, верно, заметили, что в буран как будто слышны чьи-то голоса – то вой, то отчаянные крики?

– Да, папа, я их слышала, – сказала Лора.

– И я, – сказала Мэри. А мама кивнула.

– А еще были огненные шары, – сказала Лора.

– Огненные шары? – спросил папа.

– Потом расскажешь, Лора, – сказала мама. – Продолжай, Чарльз. Что ты дальше сделал?

– Я все шел, – ответил папа. – И пока я шел, белизна перед глазами стала серой, а потом черной. Тогда я понял, что наступила ночь. Я прикинул, что иду, должно быть, около четырех часов, а эти бураны продолжаются три дня и три ночи. И все равно я шел.

Тут папа остановился, и мама сказала:

– Я держала для тебя в окне лампу.

– Я ее не видел, – сказал папа. – Я изо всех сил напрягал глаза, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, но не видел ничего, кроме темноты. Вдруг я куда-то провалился и полетел вниз. Должно быть, я пролетел футов десять, а может, и больше. Я понятия не имел, что со мной случилось и где я. Однако ветра тут не было. Где-то высоко надо мной завывал ураган, а здесь было тихо.

Я стал обшаривать все кругом. С трех сторон в высоту моего роста был только снег, а с одной стороны я нащупал земляную стену. Тут я догадался, что угодил в какой-то овраг посреди прерии. Я забрался в углубление внизу стены. Теперь за спиной и над головой у меня была твердая земля. Я устроился не хуже, чем медведь в берлоге. Я знал, что не должен тут замерзнуть, ведь я был укрыт от ветра, а бизонья шуба сохранит тепло моего тела. Поэтому я свернулся в ней и уснул, потому что очень устал. И до чего же я был рад, что на мне эта шуба, и теплая ушанка, и лишняя пара носков, Каролина!

Когда я проснулся, я услышал приглушенный звук бурана. Передо мною была снежная стена, обледеневшая в том месте, где я растопил ее своим дыханием. Дыру, которую я проделал, падая, замело. Надо мной было футов шесть снега, однако воздуха мне хватало. Я пошевелил пальцами на руках и ногах, потрогал уши и нос и убедился, что не отморозил их, и под вой бурана опять заснул. Скажи, Каролина, сколько времени он продолжался?

– Три дня и три ночи, – сказала мама. – Сегодня четвертый день.

Тогда папа спросил Мэри и Лору:

– Вы знаете, что за день сегодня?

– Может быть, воскресенье? – попробовала угадать Мэри.

– Сегодня сочельник, – сказала мама.

Лора и Мэри совсем позабыли про Рождество. Лора спросила:

– И ты проспал все это время, папа?

– Нет, – сказал папа. – Я то спал, то просыпался от голода, и снова засыпал. В конце концов голод стал невыносимым. Я нес домой к Рождеству немного устричного печенья. Оно было в кармане шубы. Я достал горсточку этого печенья из бумажного кулька и съел. Потом я набрал в пригоршню снега и стал есть его вместо воды. Потом мне осталось только лежать и ждать, когда кончится буран. Так прошло еще много времени. Я снова почувствовал нестерпимый голод и доел остатки печенья. Потом я просто сидел и ждал, а иногда засыпал. Мне показалось, что опять наступила ночь. Просыпаясь, я каждый раз прислушивался и слышал приглушенный звук бурана. По этому звуку я догадывался, что слой снега надо мной становится все толще, однако воздуха в моей пещере по-прежнему хватало. Я старался как можно больше спать, но все время просыпался от голода. Девочки, я давал себе слово, что не сделаю этого, и все-таки я это сделал. Я вынул из внутреннего кармана моего старого пальто бумажный кулек и съел все ваши рождественские леденцы до последнего. Простите меня.

Лора прижалась к нему с одной стороны, а Мэри с другой. Они крепко обняли его, и Лора сказала:

– Ах, папа, как я рада, что ты это сделал!

– И я, папа, и я! – сказала Мэри. Они и вправду были очень рады.

– Ладно, – сказал папа, – на будущий год у нас будет хороший урожай, и тогда вам не придется ждать Рождества, чтобы полакомиться леденцами.

– Леденцы помогли тебе, папа? – спросила Лора. – Когда ты их съел, тебе стало полегче?

– Да, очень помогли, и мне стало гораздо легче, – сказал папа. – Я тут же заснул и, должно быть, проспал большую часть вчерашнего дня и всю ночь. Вдруг я проснулся и сел. Сверху не доносилось ни звука. Я не знал – то ли я оказался так глубоко под снегом, что не слышу бурана, то ли он уже прекратился. Я стал вслушиваться. Было так тихо, что я слышал тишину. Можете мне поверить, девочки, – я принялся рыть снег не хуже барсука. Скоро я выбрался наверх из своей пещеры, и где бы, вы думали, оказался? На берегу Тенистого Ручья, как раз над тем местом, где мы с тобой, Лора, поставили ловушку для рыбы.

– Но ведь я его вижу из окна, – сказала Лора.

– Да. А я увидел дом, – сказал папа.

– Все эти долгие ужасные дни он был совсем рядом. Лампу в окне не было видно сквозь буран, не то папа заметил бы ее.

Ноги у меня онемели, их свело судорогой. Но я увидел наш дом и двинулся к нему так быстро, как только мог. И вот я здесь! – закончил он, крепко обняв Лору и Мэри.

Потом он подошел к бизоньей шубе, вынул из одного кармана плоскую жестяную коробочку и спросил:

– Угадайте, что я вам принес на Рождество к обеду?

Они не смогли угадать.

– Устрицы! – сказал папа. – Чудные свежие устрицы. Они были заморожены, когда я их купил, да так и остались замороженными. Ты лучше держи их до завтра в пристройке, Каролина, тогда они не оттают.

Лора потрогала коробочку. Она была холодная как лед.

– Я съел устричное печенье, я съел ваши леденцы, но – разрази меня гром! – я принес домой устрицы! – сказал папа.

Сочельник

В этот вечер папа пораньше отправился к скотине, и вместе с ним Джек. Джек повсюду следовал за ним по пятам: больше он не собирался выпускать папу из виду.

Вернулись они замерзшие и все в снегу. Папа отряхнул снег и повесил свое старое пальто на гвоздь в пристройке.

– Ветер усиливается, – сказал он. – Не позже завтрашнего утра будет новый буран.

– Пока ты здесь, Чарльз, никакой ураган нам не страшен, – сказала мама.

Джек улегся с довольным видом, а папа сел к печке, согревая руки.

– Лора, – сказал он, – если ты принесешь мне футляр со скрипкой, я вам что-нибудь сыграю.

Лора принесла футляр. Папа настроил скрипку и натер смычок канифолью. И пока мама готовила ужин, дом наполнился музыкой.

 
О, Чарли – парень хоть куда,
К нему спешишь невольно,
Он может так поцеловать —
Останетесь довольны!
 

Папин голос озорничал под озорную мелодию скрипки, Кэрри смеялась и хлопала в ладоши, а у Лоры ноги сами пустились в пляс.

Потом скрипка заиграла другую мелодию, и папа запел:

 
В тишине ночной
Освещен луной
Этот край – холмы и поля...
 

Папа поглядел на маму, хлопотавшую у плиты, на Мэри с Лорой, которые сидели и слушали, и скрипка принялась напевать:

 
Мэри, накрывай на стол,
Все, что есть, ставь на стол,
Миски с кружками – на стол,
Будем пить чай!
 

– А мне что делать, папа? – воскликнула Лора, когда Мэри бросилась доставать посуду из буфета. А скрипка и папа продолжали:

 
После Лора уберет,
Уберет, уберет.
Миски-кружки уберет,
Все пойдем спать.
 

И Лора поняла, что Мэри должна накрыть на стол, а она вымоет посуду после ужина.

Вопли ветра за стеной становились все яростней и громче. Снежный вихрь хлестал по оконным стеклам. Но в теплом и светлом доме пела папина скрипка. Позвякивали тарелки – это Мэри накрывала на стол. Кэрри раскачивалась в качалке, а мама бесшумно двигалась от стола к печке и обратно. Она поставила на середину стола горшочек с чудесными запеченными бобами, потом вынула из духовки противень, на котором лежал золотистый хлеб из кукурузной муки. Густой, коричневый запах бобов смешивался с золотистым, сладким запахом каравая.

Папина скрипка смеялась и пела:

 
Давай-ка посидим с тобой
за честным разговором:
я в кавалерии морской
был генерал-майором.
Скакал я на морском коньке,
как истинный герой,
и был за это награжден
большой морской звездой!
 

Лора погладила Джека по бархатному морщинистому лбу и почесала ему за ушами, потом обеими руками обхватила его голову и прижала ее к себе. Теперь все будет хорошо! Саранча улетела, и в будущем году папа соберет урожай пшеницы. Завтра Рождество, на обед у них будут тушеные устрицы. Правда, они не получат леденцов и подарков, но Лора не знала, чего еще она могла бы пожелать, и была так рада, что леденцы помогли папе благополучно добраться домой.

– Ужин готов, – сказала мама ласковым голосом.

Папа убрал скрипку в футляр. Он поднялся и обвел их всех взглядом. Голубые глаза его сияли.

– Взгляни, Каролина, – сказал он маме, – как сияют глаза у Лоры.

У Серебряного озера

BY THE SHORES OF SILVER LAKE

[1] * День Благодарения отмечается в США в последний четверг ноября. (Здесь и далее – примеч. перев.)

[2] **«Отцами-пилигримами» американцы называют своих исторических предков – переселенцев из Европы, которые приплыли к берегам Северной Америки на корабле «Мэйфлауэр» в 1620 году и основали здесь колонию Новый Плимут. Обычай праздновать День Благодарения действительно восходит к Отцам-пилигримам, однако на самом деле поводом для такого праздника стал первый урожай, собранный переселенцами на новом месте – на американской земле.

[3] *** Бушель – английская и американская мера объема. В одном американском бушеле около 35 литров. Акр – в английской системе мер единица площади. В одном акре около 4000 квадратных метров, или 0,4 га.

[4] ****Дюйм – в английской системе мер единица длины. В одном дюйме около двух с половиной