Текст книги "Татуировка наложницы"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

– И что же было потом?

– Ситисабуро быстро прошел через женскую половину. Я едва поспевал за ним. Он проскользнул в спальню в конце коридора.

«Комната госпожи Харумэ», – подумала Рэйко. От ужаса и ликования кружилась голова, когда она размышляла, какие политические страсти кипят вокруг убийства – наследование, ревность и борьба за власть, слухи о госпоже Кэйсо-ин. Тайный визит Ситисабуро соединял все это в единую мозаику, грозившую катастрофой.

– Я приложил ухо к стене, – продолжал старик. – И услышал, что Ситисабуро роется в шкафах. Когда он вышел, руки у него были пусты. Я хотел было призвать его к ответу, но снова почувствовал себя плохо. Ситисабуро исчез. Болезненное состояние не позволило мне немедленно доложить об увиденном, а потом я был занят завершением уроков и прощанием с дамами, да так и позабыл обо всем.

Последний фрагмент мозаики встал на место. Рэйко вскочила.

– Что-нибудь случилось, детка? – испугался старый учитель музыки. – Вы куда?

– Простите, сэнсэй Фукузава, но я должна немедленно ехать. Это очень важно!

Поклонившись, Рэйко торопливо распрощалась со стариком, сбежала с холма и запрыгнула в ожидавший ее паланкин.

– Везите меня назад в замок Эдо, – приказала она носильщикам. – И побыстрее!

Она не сомневалась, что Сано начнет расследовать слухи о госпоже Кэйсо-ин и обязательно найдет подтверждающие их улики. Честь и долг заставят его выдвинуть против нее обвинение в убийстве независимо от последствий. Рэйко знала, что Сано находится в страшной опасности. Только она может спасти его – и себя – от бесчестья и смерти. Нужно срочно предупредить его, пока он не ступил в расставленную западню. Но пока Рэйко ехала в паланкине, подгоняя носильщиков, в ее душе шевельнулись сомнения.

Если у нее все получится, будет ли Сано благодарен ей за содеянное? Или ее непослушание разрушит все шансы на любовь между ними?

30

– Показания госпожи Ишитэру, письмо, дневник и заявление отца Харумэ дают слишком много улик против госпожи Кэйсо-ин, чтобы не обращать на них внимания, – сказал Сано Хирате. – Мы не можем больше тянуть с ее допросом. К тому же монах Рюко вполне подходит под описание человека, зарезавшего Шойэя.

Сано уже рассказал, как нашел торговца лекарствами и упустил его убийцу. Он также поведал Хирате, что отнес снадобья, найденные в комнате Шойэя, доктору Ито, который обнаружил среди них яд. Они шли по сумеречным улицам Чиновничьего квартала замка Эдо, направляясь во дворец. Крыши черными силуэтами упирались в небо, терявшее свой синий цвет. Над западными горами еще виднелись оранжево-красные отблески заката. Перистые подкрашенные облака пятнали небосвод, словно брызги крови. От каменных стен шел холод, пронизывающий до костей. Сано нес дневник Харумэ и вложенное внутрь письмо госпожи Кэйсо-ин.

– Мы просто послушаем, что расскажут обо всем этом Кэйсо-ин и Рюко. Пока это не официальное предъявление обвинения, – успокаивающе сказал он.

Но оба понимали, что Кэйсо-ин и Рюко вполне могут расценить их вопросы как обвинение в убийстве, и заподозрить Сано и Хирату в государственной измене. Слово этой парочки будет противопоставлено их слову – а судить, в конечном счете, станет сёгун. Каковы шансы, что Цунаёси Токугава примет их сторону, а не сторону любимой мамочки?

Сано представил, что на него падает холодная тень палача, длинный клинок на фоне огороженной площадки, где умирают изменники. И Рэйко увидит то же, что и он... К горлу подступил комок. Похоже, Хирата чувствовал себя не лучше. Он побледнел и непрерывно смаргивал слезы. Странно, он уже спал в постели, когда Сано вернулся домой. Хоть Хирата нетвердо стоял на ногах и с трудом пришел в себя, когда его разбудили, он настаивал на том, что в порядке. Передав информацию, полученную от госпожи Ишитэру, он не проронил больше ни слова и старался не встречаться глазами с Сано. Сано пожалел Хирату – новости наложницы были серьезным ударом, и он, вероятно, винит себя за то, что принес улики, вынуждающие их действовать.

– Все будет хорошо, – сказал Сано, обращаясь не столько к Хирате, сколько к себе.

Войдя в апартаменты матери сёгуна, Сано и Хирата нашли госпожу Кэйсо-ин и ее монаха сидящими на подушках в освещенной фонарями гостиной. На них были одинаковые халаты из пурпурного атласа с золотыми хризантемами. И цвет, и цветок являлись отличительными знаками императорской семьи. «Императрица и император Японии», – подумал Сано, вспомнив, что сказала госпожа Ишитэру об амбициях этой парочки. Их ноги у квадратной рамы угольной жаровни были прикрыты одеялом. Вокруг стояли блюда с супом, овощами, перепелиными яйцами, жареными креветками, сушеными фруктами, рыбой, приготовленной на пару, бутылка саке и чайник с чаем. Госпожа Кэйсо-ин жевала креветку. Рюко только закончил сдавать карты. Когда Сано и Хирата опустились на колени и поклонились, он отложил карты в сторону, и в его глазах мелькнула настороженность. Госпожа Кэйсо-ин облизала сальные пальцы.

– Как приятно снова видеть вас, сёсакан Сано. И вашего помощника тоже. – Она взглянула на Хирату, который сидел, уставившись в пол. – Могу я предложить вам закусить?

– Спасибо, но мы уже поели, – вежливо отказался Сано. От запаха рыбы и чеснока его мутило, он не смог бы проглотить ни кусочка.

– Тогда, может, выпьете?

– Не думаю, что сёсакан-сама пришел со светским визитом, госпожа, – сказал Рюко и повернулся к Сано: – Чем можем быть вам полезны?

Хотя Сано встречал Рюко во время религиозных церемоний, они лишь обменивались приветствиями, однако репутация монаха была ему известна. Царящая в комнате атмосфера подтверждала слухи о его близости с Кэйсо-ин. Встретившись с проницательными глазами Рюко, Сано понял, что тот является мозговым центром в тени ее власти. Открытие не порадовало Сано. Его главным аргументом в пользу невиновности Кэйсо-ин была ее добродушная глупость, однако, имея в союзниках Рюко, ей не обязательно быть злой или коварной, чтобы совершить убийство.

– Пожалуйста, простите нас за вторжение, досточтимая госпожа, но я должен поговорить с вами о Харумэ.

– Разве мы этого не делали? – Госпожа Кэйсо-ин нахмурилась в смятении. – Не знаю, что еще вам сказать.

Ища поддержки, она повернулась к Рюко, но тот неотрывно смотрел на дневник в руках Сано. Застывшее лицо скрывало все его мысли и чувства.

– В последнее время возникло несколько новых обстоятельств, – сказал Сано. У него было такое чувство, словно он пересекает линию, отделяющую безопасную территорию от поля боя. – Каковы были ваши отношения с Харумэ? – спросил он.

Пожав плечами, Кэйсо-ин засунула в рот маринованную редьку.

– Мне она очень нравилась.

– Значит, вы были друзьями? – продолжал Сано.

– Естественно.

– Или больше, чем просто друзьями?

– Что вы имеете в виду? – встрял монах Рюко.

Сано не обратив на него внимания.

– Это дневник Харумэ. – Он развязал шнурок и прочел тайные строки о любви, выделив голосом финальную часть: – «Но увы! Твое положение и известность опасны для нас. Мм никогда не сможем пройти вместе при свете дня. И все же любовь вечна; ты со мной навсегда, как и я с тобой, в душе, хоть и не в браке». Харумэ это написала о вас, госпожа Кэйсо-ин? – спросил Сано.

У Кэйсо-ин отвалилась челюсть, открыв отвратительную мешанину пережеванной пищи.

– Невероятно!

– Ссылка на положение и известность указывает на вас, – сказал Сано.

– Но отсутствует упоминание имени госпожи Кэйсо-ин, – вмешался в разговор Рюко. – Харумэ упоминает в дневнике, что они были любовницами?

– Нет, – признал Сано.

– Значит, она, должно быть, писала о ком-то другом. – Голос Рюко оставался вежливо-тихим, но он вытащил ноги из-под одеяла, как будто ему стало жарко.

– Незадолго до смерти, – сказал Сано, – она умоляла отца забрать ее из замка Эдо. Говорила, что кого-то боится. Не вас ли, госпожа Кэйсо-ин?

– Абсурд! – Кэйсо-ин злобно сжевала рисовый шарик. Ее реакция естественна, или она играет? – Я относилась к Харумэ с добротой и любовью.

– Госпоже не нравятся ваши намеки, сёсакан-сама. – В голосе Рюко послышались предостерегающие ноты. – Если вы не лишились разума, то уйдете немедленно, пока она не решила выразить свое неудовольствие по официальным каналам.

Угроза, хоть и ожидаемая, не стала от этого менее страшной. Если бы Сано беседовал с госпожой Кэйсо-ин с глазу на глаз, он сумел бы убедиться в ее невиновности или добиться признания, не вступая в открытое противоборство. Но Рюко ни за что не позволит своей покровительнице признаться в убийстве, поскольку в этом случае ему придется разделить с ней наказание. Он станет спасать свою шкуру, нападая на Сано... особенно если является соучастником убийства нерожденного наследника сёгуна. Сано проклинал в душе свое правдоискательство, но требования чести и долга были выше собственной безопасности. Собравшись с духом, он достал письмо.

– Вы узнаете это, госпожа Кэйсо-ин? – спросил Сано и прочел: – «Ты не любишь меня. Как бы мне ни хотелось в это верить, я не могу больше отрицать очевидное».

Озвучивая горькие обвинения, ревнивую страсть и мольбы о любви Харумэ, Сано время от времени смотрел на реакцию слушателей. Глаза Кэйсо-ин раскрывались все шире и шире, она осунулась от потрясения. Скептицизм на лице Рюко сменился испугом. Они походили на схваченных за руку преступников. Сано не ощущал особого удовлетворения. Добиться обвинения госпожи Кэйсо-ин будет непросто при судебной системе, которую контролирует ее сын, – ценой попытки может стать собственная жизнь.

– "Я хочу увидеть, что ты тоже страдаешь. Я могла бы ударить тебя ножом и смотреть, как по капле вытекает кровь.

Могла бы отравить тебя и наблюдать за твоими муками. Когда ты будешь молить о пощаде, я лишь засмеюсь и скажу: «Вот каково это – чувствовать! Если ты не будешь любить меня, я тебя убью!»"

В комнате воцарилось молчание. Госпожа Кэйсо-ин и Рюко сидели как парализованные. Из-за дыма, запахов еды и удушающего жара Сано подташнивало.

Кэйсо-ин зашлась в кашле, хватаясь за горло.

– Помогите! – выдохнула она.

Рюко похлопал ее по спине.

– Воды! – приказал он. – Она подавилась едой!

Хирата вскочил и налил монаху воды из глиняного кувшина, тот поднес ее к губам Кэйсо-ин.

– Попейте, госпожа, – требовательно проговорил Рюко.

Ее лицо покраснело; после того как ее вырвало, Кэйсо-ин захрипела, глаза наполнились слезами. Она стала жадно пить воду, проливая на кимоно.

Рюко гневно взглянул на Сано:

– Посмотрите, что вы натворили!

Сано помнил, как Кэйсо-ин упала в обморок, услышав, что Харумэ убили. Что это было? Спектакль, разыгранный с целью скрыть, что ей это уже известно? Умный ход или действительно горе?

Кэйсо-ин откинулась на подушки, Рюко обмахивал ее веером.

– Вы написали Харумэ это письмо. Вы угрожали убить ее, – сказал Сано.

– Нет, нет... – Госпожа Кэйсо-ин, протестуя, слабо махнула руками.

– Где вы это взяли? – спросил Рюко. – Дайте мне взглянуть.

Сано поднял письмо, держа его на безопасном расстоянии от монаха, – он не хотел, чтобы улика сгорела в угольной жаровне.

– В комнате Харумэ, – сказал он.

– Этого не может быть! – в один голос вскричала парочка. Лицо Рюко стало пепельно-серым, в глазах заплескался ужас. Резко выпрямившись, госпожа Кэйсо-ин сказала:

– Я действительно написала это письмо. Но не Харумэ. Оно предназначалось самому любимому человеку, который как раз здесь присутствует! – Она немощной рукой вцепилась Рюко в рукав.

Умелый ход, обдумать который она успела благодаря застрявшей в горле пище? Рюко тоже быстро пришел в себя.

– Госпожа говорит правду, – подтвердил он. – Каждый раз, чувствуя, что я недостаточно внимателен, она гневается и изливает свои обиды в письмах. Иногда она угрожает меня убить, хотя на самом деле и не помышляет об этом. Это письмо я получил несколько месяцев назад. Как обычно, мы помирились, и я вернул его ей.

– Да, да, все именно так, – закивала Кэйсо-ин.

Монах уже полностью контролировал себя, однако под его спокойствием Сано чувствовал затаенный страх.

– В этом письме нет доказательств, что оно написано Харумэ, – сказал Рюко. – Вы ошиблись, сёсакан-сама.

– Но в нем также нет ничего, что указывало бы на вас, – возразил Сано. – И я нашел его спрятанным в рукаве кимоно Харумэ. Как вы объясните это?

– Она... она, видимо, украла его из моих апартаментов, – выпалила Кэйсо-ин. Она не умела так прятать эмоции, как Рюко, ее громкое учащенное дыхание выдавало испуг. – Да, видимо, так и есть.

– А зачем ей было это делать? – спросил Сано, которого не убедили слова Кэйсо-ин. Парочка смотрела на него в молчаливом смятении. Явственный запах страха наполнял комнату. Сано понимал, что он исходит не только от Кэйсо-ин и Рюко, но и от них с Хиратой. Он выдал последнюю, решающую улику: – У нас есть свидетель, который слышал, как вы замышляли убийство Харумэ и ее неродившегося ребенка, чтобы его превосходительство оставался сёгуном до конца дней, а вы сохранили свое влияние на него.

– Это ложь! – воскликнула Кэйсо-ин. – Я никогда бы не совершила столь ужасной вещи, и мой любимый тоже!

– Какой свидетель? – спросил Рюко. Потом замешательство на его лице сменила догадка. От злости у него обострились скулы. – Это Ишитэру, коварная шлюха, которая спит и видит, чтобы заменить мою госпожу в роли матери правителя Японии. Это она оболгала нас, поскольку сама убила Харумэ! – Он пристально смотрел на Сано. – А вы хотите обвинить нас в убийстве, чтобы самому контролировать сёгуна. Вы сфабриковали дневник, подбросили письмо и заплатили отцу Харумэ, чтобы бросить подозрение на мою госпожу.

Сано охватило отчаяние. Значит, вот такой будет линия зашиты Кэйсо-ин и Рюко против его обвинений. Несомненно, это покажется достаточно убедительным не слишком проницательному Цунаёси Токугаве.

– Предположим, что Харумэ имела доступ в ваши апартаменты, – сказал Сано, – но ведь и вы могли побывать у нее. Это вы подмешали яд в тушь, госпожа Кэйсо-ин?

– Нет. Нет! – Ее голос сорвался, лицо Кэйсо-ин побледнело, и она схватилась за грудь.

– Госпожа, что с вами?! – всполошился Рюко.

– Где вы находились сегодня между часом змеи и полуднем? – обратился к нему Сано.

– Я медитировал у себя дома.

– Вы были один?

Кэйсо-ин страдальчески охала.

– Да, я был один. К чему вы клоните на этот раз? – В голосе монаха сквозило нетерпение.

– Торговец, который продал яд убийце Харумэ, сегодня был убит, – сказал Сано.

– И у вас хватает дерзости предполагать, что это сделал я? – Злость на лице Рюко не скрывала испуга. На его халате проступали темные пятна пота, руки дрожали, когда он укладывал стонущую Кэйсо-ин на подушки.

– Кто-нибудь может подтвердить, что этим утром вы не были на пристани в Дайконе?

– Это нелепость! Я не знаю никаких торговцев лекарствами. – Рюко погладил лоб своей покровительницы. – Что с вами, госпожа?

– Это приступ, – прошептала госпожа Кэйсо-ин. – Помогите... у меня приступ!

– Стража! – крикнул монах Рюко. – Приведите доктора Китано. – Потом он повернул к Сано искаженное яростью и страхом лицо: – Если она умрет, то виноваты в этом будете вы!

Сано не верил, что старухе действительно плохо, и не собирался дать ей своими трюками отвлечь его от установления факта, что у Рюко нет алиби на время убийства Шойэя. Неопровержимость улик заставила его перейти черту, которую он так надеялся никогда не пересекать.

– Я вынужден обвинить вас обоих в убийстве Харумэ и ее нерожденного ребенка, – сказал он, ощущая невыносимую тяжесть в душе. – И в заговоре против режима Токугавы.

Теперь сёгуну решать, где правда, а где ложь. Обменявшись смиренными взглядами, Сано и Хирата поднялись, чтобы уйти.

– Вы преступники! – крикнул им монах Рюко, когда госпожа Кэйсо-ин с рыданиями попыталась подняться. – Вы затеяли заговор против моей госпожи ради продвижения по службе да еще поставили под угрозу ее здоровье. Но вам это не сойдет с рук. Когда его превосходительство обо всем узнает, мы посмотрим, кто сохранит его расположение... а кто умрет изменником!

Дверь открылась, и монах облегченно воскликнул:

– Ну наконец-то, доктор!

Однако это оказался один из детективов Сано, которого сопровождали дворцовые стражники. Он протянул свернутый лист бумаги.

– Простите, что прерываю вас, сёсакан-сама, но у меня срочное послание от вашей жены. Она настаивала, чтобы вы прочли его до того, как покинете это место.

Сано с удивлением смотрел на письмо, недоумевая, что могла сообщить Рэйко, не дожидаясь его возвращения домой. Пока Рюко хлопотал возле Кэйсо-ин, Сано прочел:

"Досточтимый муж!

Хоть вы и приказали мне держаться подальше от расследования убийства, я снова не послушала вас. Но, прошу вас, не гневайтесь на меня и внимательно отнеситесь к моим словам.

Я узнала из достоверного источника, что актер Ситисабуро, переодевшись женщиной, тайно проник в Большие Внутренние Покои в день смерти госпожи Харумэ. Он взял что-то в спальне госпожи Кэйсо-ин и переложил в комнату госпожи Харумэ. Я уверена, что это было письмо, призванное навлечь на госпожу Кэйсо-ин подозрения в убийстве. Еще я уверена, что Ситисабуро украл письмо по приказу канцлера Янагисавы и подбросил его на место преступления для того, чтобы вы его нашли. Видимо, канцлер пытается подставить госпожу Кэйсо-ин и вынудить вас обвинить ее в убийстве.

Ради вас и меня, умоляю, не попадитесь в эту ловушку!

Рэйко".

Потрясенный Сано онемел. Потом он молча передал письмо Хирате. Несмотря на свои прежние сомнения в детективных способностях Рэйко, он вполне оценил ее версию. Сано понял, что госпожа Кэйсо-ин для Янагисавы еще больший соперник, чем он сам. И план был явно в его духе. Это объясняло и его доброжелательность, которую он демонстрировал в последнее время: канцлер надеялся в скором времени избавиться и от Сано, и от госпожи Кэйсо-ин – основного препятствия на пути к власти. Его шпионы, видимо, узнали о существовании письма во время очередного обыска Больших Внутренних Покоев. Он помогал Сано и противодействовал попыткам Кэйсо-ин прекратить расследование, поскольку хотел, чтобы письмо стало достоянием гласности. Известие о беременности Харумэ играло ему на руку, переводя заурядное убийство в разряд государственной измены – преступления, которое уничтожит его соперников.

Теперь Сано понял, что тайный текст в дневнике и послание Харумэ отцу должны указывать на кого-то другого, а не на госпожу Кэйсо-ин. Госпожа же Ишитэру, видимо, солгала. Выдвинутая им версия без этого письма разваливалась на части. Сано по-новому взглянул на Кэйсо-ин и Рюко. В страданиях Кэйсо-ин он увидел муки ложно обвиненной женщины, а у Рюко отчаяние невинного человека, борющегося за собственную жизнь. Послание Рэйко пришло вовремя, чтобы не дать ему выдвинуть против них официальные обвинения, но сможет ли он поправить уже сделанное?

– Сёсакан-сама, что будем делать? – На лице Хираты Сано читал собственный испуг.

Кэйсо-ин рвало в ночную вазу, Рюко поддерживал ее голову. Опустившись рядом с ними на колени, Сано поклонился.

– Досточтимые госпожа Кэйсо-ин и господин Рюко. Я должен принести вам свои извинения. Я совершил ужасную ошибку. – Он быстро изложил содержание письма Рэйко и добавил собственные наблюдения, подтверждающие ее правоту. – Я нижайше прошу меня извинить.

Ошеломленная Кэйсо-ин открыла рот. Рюко уставился на Сано и, качая головой, обдумывал возникшую ситуацию.

– Ай-я, симпатичный и приятный человек, канцлер Янагисава, – скрипуче протянула она. – Просто не могу поверить, что он способен сделать с нами такое.

– Поверьте, госпожа, – мрачно произнес Рюко. В отличие от своей покровительницы он прекрасно разбирался в реалиях политики бакуфу и был готов принять объяснения Сано.

– Ужасно! Конечно, я прощаю вас, сёсакан Сано.

Хоть Рюко и оставался холодным – он не мог так легко простить Сано, – но тоже кивнул.

– Похоже, нам следует забыть нашу ссору и объединиться против большего зла.

Сано облегченно вздохнул и поклонился.

– Согласен.

Вместе с Хиратой, госпожой Кэйсо-ин и монахом Рюко они разработали план устранения канцлера Янагисавы.

31

Сидя в своей комнате, Рэйко ожидала известий, которые должны определить ее судьбу. Служанки зажгли лампы у постели, расстелили матрас и выложили на нем ее ночные халаты. Однако пока на Рэйко была одежда, в которой она ездила в храм Дзодзё. Меряя шагами спальню, она каждый раз напряженно замирала, слыша на улице голоса. Особняк был погружен в тишину, слуги и детективы спали. Только Рэйко бодрствовала.

Если ее послание не дошло до Сано вовремя, то скоро здесь появятся солдаты, чтобы отобрать имение и арестовать ее, жену изменника, который посмел оскорбить мать сёгуна. Если же Сано получил ее письмо и прислушался к предостережению, они спасены от позорной смерти, но вряд ли он простит ей непослушание. Многие гордые самураи скорее умрут, чем позволят себе потерять лицо. Возможно, сегодня же ночью Сано отправит ее обратно к отцу. Как бы там ни было, ее брак разрушен.

Оглядываясь назад, Рэйко видела свои ошибки. Почему она не уступила мужской гордости Сано и не пошла на компромисс, а вместо этого с самого начала оттолкнула его? Она всегда старалась получить невозможное. Ее страстная натура стоила ей мужчины, который не желал уступать, злил и одновременно привлекал, мужчины, которого она ненавидела и о котором мечтала.

Мужчины, которого она любила.

Прозрение отозвалось в душе сладостной болью. Ей мучительно хотелось узнать, что произошло в апартаментах госпожи Кэйсо-ин, чтобы кончилась наконец ужасная неопределенность.

Пламя в лампе колебалось, как слабый лучик надежды в кромешной тьме. Горячие угли в жаровне с легким шорохом превращались в золу. Тень Рэйко скользила по мебели, бумажным перегородкам и расписным стенам. От мрачных предчувствий она была как натянутая струна.

Около полуночи послышались тихие шаги. Настал момент, которого Рэйко ждала и боялась. Возможно, сёгун намерен потихоньку вывезти изменников из замка Эдо и втайне казнить, чтобы сохранить видимость неуязвимости режима Токугавы. Или, может быть, Сано прислал человека, чтобы без шума удалить ее из дома и избежать таким образом скандала? Но Рэйко не из тех, кто пасует перед опасностью. Она поспешила к двери и распахнула ее.

В коридоре стоял один Сано. Рэйко в смятении отступила. Она не ожидала его увидеть, да и выглядел он как-то странно. Красивое лицо осунулось от усталости. На поясе не было мечей. Взгляд печален – высокомерия как не бывало. Впервые Рэйко увидела его истинное лицо, а не продукт тысячелетней самурайской тренировки и дисциплины. От смущения она не могла произнести ни слова.

Тишину нарушил Сано.

– Можно войти?

Рэйко воспротивилась бы приказу, но уступила прозвучавшей в его голосе мольбе. Она пропустила Сано в комнату и закрыла дверь. Все в доме спали, и они были словно одни в целом мире. Непривычная беззащитность Сано странным образом усиливала ощущение его присутствия, барьер, стоявший между ними, рухнул. Теперь Рэйко остро ощущала, что они мужчина и женщина, а не противоборствующие стороны. В душе зародилось предчувствие перемен. Но что должно произойти, она не знала.

Скрывая смущение, Рэйко выпалила:

– Я вас не ждала.

В тот же самый момент Сано сказал:

– Прости, что побеспокоил тебя так поздно. – И после неловкой паузы продолжил: – Я получил твое письмо и хотел поблагодарить. Ты спасла меня от большой ошибки.

Он рассказал, что случилось с госпожой Кэйсо-ин. Представив, как близко они подошли к краю пропасти, Рэйко задрожала от ужаса. Хорошо, что все уже позади. Но вопрос их взаимоотношений оставался открытым. И если оставить все как есть, непрекращающаяся война самолюбий погубит их обоих. Влечение к Сано становилось все сильнее, но Рэйко не могла отказаться от своей мечты, особенно после того, как доказала, на что способна. Когда он закончил свой рассказ, она отвернулась, чтобы не выдать своих истинных чувств.

– Рэйко-сан. – К ее изумлению, Сано опустился перед ней на колени. – Я недооценил ваших способностей и прошу принять мои извинения. Если бы я был хоть наполовину таким проницательным детективом, как вы, то смог бы разгадать планы канцлера Янагисавы и избежать многих неприятностей. – Он горько усмехнулся. – Но я был глуп. И слеп. И упрям. – Слова давались ему с трудом и, казалось, причиняли боль. – Я не должен был отказываться от вашей помощи.

Рэйко удивленно смотрела на него. Самурай, склонившийся перед женщиной и признающий свои ошибки? Рэйко всегда восхищалась его храбростью и принципиальностью, а теперь ее потрясла его покорность. Она-то знала, что признать свою неправоту гораздо труднее, чем биться на мечах. Лед ее упрямства начал таять.

– Мне не просто доверять людям, – продолжал тем временем Сано. – Я всегда стараюсь все делать сам – не хочу, чтобы кто-то пострадал... но еще и потому, что думаю, будто сам могу сделать лучше. – Краска залила его щеки, и он заговорил быстрее, словно стараясь закончить мысль, пока его не покинула смелость: – Вы показали мне, каким я был самовлюбленным глупцом. Вы были правы, отказавшись на полпути бросить расследование убийства и доверить мне свою судьбу. Я не стану упрекать вас, если вы решите вернуться к отцу. Если вы не хотите жить со мной, я готов вас отпустить.

Но если вы дадите мне время, чтобы изменить свой характер и научиться быть тем мужем, которого вы заслуживаете... – Он втянул воздух и резко выдохнул. – Я пытаюсь сказать, что очень хочу, чтобы ты не покидала меня. Потому что я люблю тебя, Рэйко. – Он отвернулся. – И... я хочу тебя.

Его слова потрясли Рэйко. Сано снова посмотрел ей в глаза, он больше не колебался, голос зазвучал уверенно и искренне.

– Ты нужна мне не только как жена и мать моих детей, не только для удовольствия, но как напарник в работе. Как верный друг.

Рэйко не верила своим ушам. Сано не просто ответил на ее любовь, но предложил ей брак на ее условиях! Она может обладать им, не теряя при этом себя. Ее охватила радость. Наслаждаясь триумфом, она замерла, не в силах даже вздохнуть. Но Сано ждет ее решения, взволнованно вглядываясь в лицо. От нахлынувших чувств у Рэйко перехватило горло, говорить она не могла, поэтому ответила единственно возможным способом – протянула Сано руку.

Он порывисто сжал ее ладонь своими теплыми сильными пальцами. Поднявшись на ноги, Сано посмотрел в ее глаза. Теперь они говорили без слов. Взгляд Рэйко светился любовью. Теперь они оба поверили – у их семьи есть будущее.

– Будет непросто, – вздохнул Сано. – Нам обоим придется меняться. Это потребует времени – и терпения. Но я готов попробовать, если ты меня поддержишь.

– Я тоже, – в смятении прошептала Рэйко.

Она была счастлива, но робела перед мужской сущностью Сано. Она ощущала его желание по тому, как он сжимал ее руку, по учащенному дыханию. Собственная незащищенность пугала ее.

Но Сано уже привлек ее к себе, и Рэйко поняла, что для нее это первое испытание их брака. Они не могут, как два солдата, маршировать по жизни плечом к плечу. Баланс власти между ними всегда будет смещаться то в одну, то в другую сторону. В любви он обладает преимуществом возраста, силы и опыта. Ее долг первой поддаться ему. Ее влечение к Сано было таким сильным, что ослабило инстинктивное сопротивление. Страсть казалась ненасытной, и Рэйко пылко прижалась к нему.

Она увидела, как потемнели его глаза, ощутила тяжелые удары сердца и пугающую твердость внизу живота. Рэйко испугалась. Но Сано, сдерживая себя, гладил ее волосы, шею, плечи. Осмелев, Рэйко прикоснулась к его груди, видневшейся в вырезе кимоно. Он сжал ее талию. Глядя в глаза друг другу, они пошли к матрасу, и Рэйко не знала, кто кого вел: Сано ее или она Сано.

Они легли, и волосы Рэйко рассыпались из-под упавших гребней. Она позволила развязать свой пояс, но когда он попытался снять с нее надетые одно на другое кимоно, отпрянула. Еще ни один мужчина не видел ее обнаженной, и она боялась его взгляда, особенно если будет нагая, а он останется одет.

Сано тут же отодвинулся.

– Прости... – Словно прочитав ее мысли, он развязал свой пояс, быстро скинул коричневое кимоно и белый нижний халат. Рэйко изумленно смотрела на него.

Его руки, грудь и плоский живот покрывали шрамы. Кожа на икрах после ожогов была розовой и морщинистой. Оставшийся в набедренной повязке Сано походил на человека, которому повезло пережить войну или пожар. Сладкая боль пронзила Рэйко. Она дотронулась до большого темного шрама чуть ниже правой ключицы.

– Откуда это у тебя? – спросила она.

Он печально улыбнулся.

– Стрела. Я был ранен в Нагасаки.

– А ожоги?

– Человек, застреливший голландского торговца, пытался замести следы, устроив пожар в моем доме.

Рэйко коснулась уродливого шрама на его левом предплечье.

– А это откуда?

– Подарок от убийцы – охотника за бундори.

– А это? – Рэйко провела по отметинам на плече мужа.

– От меча предателя, который напал на сёгуна, и наемного убийцы.

Рэйко поняла, что Сано одолел обоих. Его победы восхитили ее не меньше, чем храбрость, проявленная при выполнении долга.

Но Сано истолковал ее взгляд иначе.

– Мне жаль, что вид моего тела вызывает у тебя отвращение.

– Нет! Вовсе нет! – поспешно заверила его Рэйко. Страшные шрамы символизировали все то, что она ценила в Сано, но разве слова убедят его? Забыв о стеснительности, она сняла одежду и открыла ему свою стройную фигурку и маленькие крепкие груди. Взяв руку Сано, она положила ее себе на талию.

Облегчение, благодарность и страсть смешались в его глубоком вздохе, в его улыбке.

– Ты прекрасна, – сказал он.

Его похвала придала Рэйко смелости. Она потянула за набедренную повязку Сано. Белая хлопчатобумажная полоска устояла под ее неопытными руками, и он помог ей. Когда последний слой материи был снят, ее глазам впервые в жизни предстал готовый к любви мужчина. Размеры увиденного одновременно встревожили и взволновали ее. Она коснулась его члена, и тот запульсировал в ее ладони – стальной стержень, обтянутый нежной горячей кожей. Сано обнял ее и вновь уложил на матрас.

Рэйко испуганно задрожала: они были такими разными – сильное мощное тело против ее крошечной фигурки. Он ласкал ее грудь, целовал соски, гладил бедра. Потрясенная новыми для нее ощущениями, Рэйко отвечала робкими прикосновениями. Их отчужденность исчезла, дыхание смешалось, наслаждение разрушило все преграды. Сано стал целовать шею девушки, прижимая член к ее животу. Рэйко застонала.

Пальцы Сано скользнули между ее ног. Она почувствовала, что исходит влагой, и с готовностью повиновалась, когда он лег на нее сверху.

Сано оперся на локоть, чтобы не раздавить ее своей тяжестью, и нежно надавил членом между ног Рэйко. Но несмотря на все предосторожности, девушку пронзила острая боль. Она напряглась и вскрикнула.