Текст книги "Невероятные приключения Шарлотты Бронте"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Не так уж долго, – королеве явно казалось, что муж слишком уж суетится вокруг меня.

– Мы послали за вами, как только узнали о том, что с вами произошло, – продолжал принц Альберт.

То, что они пришли мне на помощь, казалось чудом.

– Могу ли я поинтересоваться, как вы об этом узнали?

– У нас везде есть уши, – ответил человек, выходивший в тот момент на террасу.

Сюрприз следовал за сюрпризом.

– Лорд Пальмерстон, – проблеяла я.

– И никто иной. – Генри Темпл, или лорд Пальмерстон, министр иностранных дел, церемонно поклонился мне. – Добрый вечер, мисс Бронте. – Приподняв мою руку, он поцеловал ее, глядя мне прямо в глаза, улыбнулся и сказал: – Вы выглядите очаровательно, как всегда.

Мы оба знали, что это не так, но он по-прежнему был щеголеватым красавцем и дамским угодником, чем снискал кличку Купидон. И глаза его по-прежнему светились умом, благодаря которому он сумел подвигнуть королеву к участию в осуществлении нашего со Слейдом плана захвата злодея, пытавшегося вызвать крах Британской империи. Но теперь он был худее, и его кудрявые волосы поседели еще больше – шестьдесят семь лет как-никак.

Эти три высшие государственные персоны живо интересовали меня с тех пор, как в 1848 году наши пути ненадолго пересеклись. Я читала о них все, что могла найти в газетах, и поэтому знала, что карьере лорда Пальмерстона недавно было нанесено несколько чувствительных ударов. Один из них был связан с делом Дона Пасифико. В 1850 году повстанцы в Афинах сожгли дом купца по фамилии Пасифико. Он являлся британским подданным и обратился к Лондону за помощью. Лорд Пальмерстон послал флот захватить греческие корабли, стоимость которых была достаточной, чтобы возместить убытки Дону Пасифико. Это вызвало международный скандал, приведший Англию на грань войны с Францией и Россией, осудившими действия лорда Пальмерстона, а правительство Британии – на грань роспуска. Тогда лорд Пальмерстон выступил в парламенте с речью, в которой заявил, что подданные Британии, в каком бы уголке мира они ни находились, подлежат защите со стороны британского правительства. Он спас правительство и собственную карьеру, но вызвал большое недовольство в самых разных кругах общества.

Королева не могла простить Пальмерстону того, что он проделал все без ее благословения, и пригрозила уволить его. Он пообещал больше никогда не действовать столь своевольно и получил отсрочку, но я ощутила напряженность между ними. Усевшись рядом со мной, он объяснил:

– Целая сеть осведомителей осуществляет наблюдение за лицами, представляющими для нас интерес. Это позволяет поддерживать мощь Британской империи. А вы, мисс Бронте, представляете для нас интерес после событий 1848 года. Вы также заслуживаете внимания как выдающаяся фигура в литературном мире, – галантно добавил он. – Кстати, я прочел «Джейн Эйр» и нашел роман весьма занимательным.

– Я тоже, – призналась королева. – Не могла оторваться.

От нее это было высшей похвалой.

– Большое спасибо, Ваше Величество.

– Известие о вашем аресте дошло до меня из полицейского департамента, – продолжил лорд Пальмерстон. – Будь я в городе, я бы послал за вами скорее. Но, к сожалению, я был здесь, на острове Уайт, мы с Ее Величеством обсуждали кое-какие дела. А к тому времени, когда новость нашла меня, вас уже перевезли в Бедлам. Приношу вам свои искренние извинения за задержку.

– А я искренне благодарю вас за спасение, – ответила я.

Лорд Пальмерстон улыбнулся.

– Это самое малое, что я мог сделать. После той службы, какую вы сослужили нашему государству, мы были у вас в долгу.

– Будем считать, что долг выплачен, – раздраженно заметила королева. – Однако не считайте себя свободной женщиной, мисс Бронте. Над вами все еще нависает обвинение в убийстве. Это вы убили ту актрису?

– Разумеется, нет, – опередил меня лорд Пальмерстон.

– Мисс Бронте не способна на такое деяние, – подхватил принц Альберт.

– Не вмешивайтесь, – одернула их королева. – Пусть отвечает сама мисс Бронте, а уж делать выводы буду я.

– Конечно, дорогая, – сказал принц Альберт.

– Прошу прощения, Ваше Величество, – сказал лорд Пальмерстон.

Круглые, навыкате глаза королевы подозрительно вперились в меня:

– Я желаю знать, что, черт возьми, происходит. Вы убили ту женщину или нет?

– Я не убивала Катерину, – ответила я со всей доступной мне силой убеждения.

Ее взгляд сделался еще более недоверчивым:

– Насколько я знаю, вас застали над мертвым телом с орудием убийства в руке. Как вы это объясните?

– Катерину пытали и резали еще до моего прихода, – сказала я. – Обнаружив ее, я вскоре услышала, что кто-то идет, подумала, что возвращается убийца, и подняла валявшийся на полу нож, чтобы защитить себя.

Мужчин, судя по всему, мое объяснение удовлетворило, однако королева фыркнула:

– Если вы ее не убивали, то кто же это сделал?

– Вильгельм Штайбер, – ответила я.

– Это царский шпион, – пояснил лорд Пальмерстон.

– Я знаю, кто он, – раздраженно перебила королева. Именно лорд Пальмерстон натаскивал ее в международной политике, и она нервно относилась к собственной роли его ученицы.

Обхватив рукой подбородок, лорд Пальмерстон склонился ко мне:

– Мне докладывали, что Штайбера видели в Лондоне. Это чрезвычайно интересное развитие событий.

– Откуда вы знаете, что Катерину убил Вильгельм Штайбер? – продолжила допрашивать меня королева.

– Она сама сказала мне это перед смертью.

Ее Величество окинула меня скептическим взглядом:

– Какое везение! Но зачем, скажите на милость, царскому шпиону пытать и убивать дешевую заштатную актрису? Как он вообще мог с ней познакомиться?

– Она была его осведомительницей. – Я объяснила, что Катерина, судя по всему, выбирала среди русских иммигрантов мужчин, с которыми сходилась, чтобы выведывать у них секреты относительно готовящихся против царя заговоров, а также она сходилась с англичанами, которые могли дать ключ к местонахождению Найала Кавана и изобретенного им оружия. Упомянула я и о том, что это оружие могло решить исход войны между Россией и Англией и что Вильгельм Штайбер намеревался добыть его для царя. – Но Катерина начала работать на английского агента, что стало известно Штайберу. Он пытал ее, чтобы узнать, где находится этот агент, а убил за предательство.

Королева насмешливо хмыкнула:

– Бьюсь об заклад, что женщина на смертном одре не могла столь связно и полно изложить такую фантастическую историю.

– Она и не излагала, – признала я. – Мне удалось восстановить ход событий, соединив последние слова Катерины с тем, что рассказал мне ранее тот самый британский агент. Этот агент – Джон Слейд.

– Слейд! – Впервые за весь вечер королева улыбнулась с искренним добросердечием. Хотя Слейд был не менее моего причастен к делу о похищении ее детей, на него она не сердилась. – Тот удивительно привлекательный шпион, который предотвратил удар, направленный против моего королевства!

При упоминании имени Слейда лорд Пальмерстон помрачнел.

– Этого «удивительно привлекательного» шпиона более не существует, Ваше Величество. Джон Слейд был направлен в Россию осенью 1848 года и там совершил предательство, выдав русской тайной полиции имена своих коллег-агентов, за что был казнен.

– Боже милостивый! – Королева несколько мгновений смотрела на лорда Пальмерстона с открытым ртом. – Когда это случилось?

– Четыре месяца тому назад.

– И я только сейчас впервые слышу об этом?! Почему вы до сих пор ничего мне не сказали?

– Я не хотел расстраивать Ваше Величество, – ровным голосом ответил лорд Пальмерстон.

От гнева щеки королевы еще больше зарделись; она уперлась кулаками в бедра.

– Я не раз говорила вам, что хочу знать все, что происходит, а вы постоянно держите меня в неведении! Так же ясно я дала вам понять, что все важные решения буду принимать сама, но вы продолжаете действовать без моего ведома. И вот теперь вы позволили себе за моей спиной казнить человека, которого я считаю своим другом! Вы несносны!

– Против Слейда были неопровержимые улики, – возразил лорд Пальмерстон. – Пришлось признать доказанным, что он совершил предательство. А в таких случаях казнь является стандартной процедурой.

Меня привело в ужас то, что лорд Пальмерстон оказался причастным к бедам Слейда, пусть он сам и не отдавал приказа о его устранении. Мне хотелось вклиниться в их разговор, сказать, что Слейд невиновен, но я сама не знала этого наверняка.

– Успокойтесь, дорогая, – вмешался принц Альберт. – Чрезмерное волнение повредит вашему здоровью.

Королева посмотрела на него, прищурившись:

– Значит, и вы знали про Слейда, не так ли? – Виноватый вид мужа был ей ответом. – Так-так! – воскликнула она, вскинув руки. – Вы не лучше лорда Пальмерстона! – Она погрузилась в мрачные, зловещие размышления.

– Вы имели контакты со Слейдом, когда он был в России? – спросил у меня тем временем лорд Пальмерстон.

– Нет, – ответила я.

– Тогда как он мог рассказать вам о Вильгельме Штайбере и Найале Кавана?

Я пыталась по выражению лица лорда Пальмерстона понять, слышал ли он о Кавана прежде, но его гладкое лицо было непроницаемым. Я не знала, можно ли ему доверять, но другого выхода у меня не было.

– Я видела Слейда в Лондоне. Он жив. По крайней мере, был жив в воскресенье.

Лорд Пальмерстон молчал, явно встревоженный. Королева смотрела на меня взглядом, исполненным недоверия. Принц Альберт взволнованно наблюдал за женой. Тишину террасы нарушали лишь стрекот сверчков, шуршание листвы под свежим вечерним бризом и отдаленный шум океанского прибоя. Наконец, склонившись ко мне, лорд Пальмерстон обхватил мои ладони.

– Моя дорогая мисс Бронте… – умиротворяюще начал он.

– Только не говорите мне, что это невозможно, – я выдернула ладони из его теплых, обволакивавших рук. – Лорд Истбурн уже пытался убедить меня, что Слейд мертв. Не убедил. И вы не убедите. Выходит, то, что я видела собственными глазами и слышала собственными ушами, неправда? Я отказываюсь в это верить.

Лорд Пальмерстон и королева откинулись на спинки стульев, удивленные моей неожиданной пылкостью.

– Боюсь, ваше воображение подвело вас, – сочувственно сказал лорд Пальмерстон.

– А я считаю мисс Бронте человеком в высшей степени уравновешенным и рассудительным, – возразил принц Альберт, – и не верю, что она могла придумать такую историю.

– В своей книге она много чего напридумывала, – съязвила королева.

– Полагаю, мисс Бронте прекрасно знает разницу между фантазией и реальностью, – не сдавался принц Альберт. – Если она говорит, что мистер Слейд жив, мы должны как минимум усомниться в его смерти.

Как бы ни хотелось королеве возразить мужу, она понимала, что тем самым она присоединится к стану лорда Пальмерстона. А кроме того, похоже, ей слишком нравился Слейд, и она предпочитала считать, что он жив.

– Вы правы, дорогой. Будем исходить из предположения, что мистер Слейд жив, пока не получим доказательств обратного. – Она победно взглянула на своего министра.

Грудь лорда Пальмерстона поднялась и опустилась в неслышном вздохе смирения. Встретившись взглядом с принцем Альбертом, я молча поблагодарила его за поддержку. Он ответил мне мрачным кивком.

– Предположим, что Джон Слейд жив, мисс Бронте, – сказал лорд Пальмерстон. – В таком случае – что он делает в Англии?

Я ответила, что он вернулся, чтобы найти Найала Кавана с его изобретением раньше, чем это сделает Штайбер.

– А как вам удалось встретиться со Слейдом?

Увы, мой ответ представлял Слейда в дурном свете, но выхода не было: я изложила историю своего первого посещения Бедлама, рассказала о том, как увидела там Слейда, о втором своем визите и об убийстве санитаров. Открыла я и то, что Слейд является беглецом, известным полиции под именем Джозефа Типинского, польского беженца. К тому времени, когда я дошла до инцидента в зоопарке, королевская чета смотрела на меня с недоверием, а лорд Пальмерстон мрачно.

– Слейду придется многое объяснить, – сказал он. – Хотел бы я знать, как ему удалось избежать смерти. Он что-нибудь рассказывал вам об этом?

– Нет. Но он поклялся, что не является предателем и никогда не переставал работать на Британию. – Мне хотелось верить в это самой и убедить в этом лорда Пальмерстона. – Сейчас он в опасности, потому что Штайбер знает, что он – вражеский агент, действующий против царя, и что он охотится за Найалом Кавана и его изобретением.

Лорд Пальмерстон задумчиво постучал пальцем по щеке.

– А откуда это известно Штайберу?

Стыд и чувство вины накатили на меня с новой силой.

– Я сказала ему об этом. – Мне пришлось описать, как врач в Бедламе одурманил меня каким-то лекарством и подверг месмерическому воздействию магнитов, как Штайбер допрашивал меня и как я выдала ему всю информацию.

– Какая шокирующая и прискорбная история! – Королева была готова поверить мне хотя бы назло лорду Пальмерстону.

– Умоляю вас помочь мистеру Слейду, – сказала я со всей горячностью, на какую была способна. – Пожалуйста, скажите своим коллегам в правительстве, что он не убийца и не предатель. Прошу вас, спасите его от Вильгельма Штайбера! Вы должны спасти Англию от царя и оружия, изобретенного Найалом Кавана, – решила я воззвать к собственным интересам лорда Пальмерстона.

Он, казалось, сочувствовал, но все еще сомневался.

– Давайте уточним, правильно ли я вас понял. Об ученом, его изобретении и планах царя вы узнали от Слейда. Вы считаете, что человек, допрашивавший вас в Бедламе, это Вильгельм Штайбер, который использует сумасшедший дом в качестве приватной тюрьмы со своей камерой пыток, потому что это тоже поведал вам Слейд. Он же сказал вам, что не виновен во всех тех преступлениях, в которых его обвиняют, и что они были сфабрикованы. Правильно?

Тревога начала закрадываться мне в душу, потому что я видела, куда он клонит.

– Да…

– В сущности, вся ваша информация получена от Слейда, – заключил лорд Пальмерстон.

– И от Катерины, – напомнила ему королева.

– То есть из бессвязной речи умирающей женщины, как вы сами изволили заметить ранее, Ваше Величество, – изящно осадил ее лорд Пальмерстон. Королева смутилась, он загнал ее в угол ее же собственными словами. – Таким образом, в качестве подтверждения истории мисс Бронте мы имеем только заявления Слейда, а он официально дискредитирован. – И обращаясь ко мне, он добавил с сожалением: – Правительство не может начинать масштабные поиски секретного оружия, которого, быть может, вовсе и не существует. Равным образом оно не может предпринимать никаких действий в защиту Слейда.

Меня обуяло отчаяние. Отвергнутая высшими лицами государства, почти исчерпавшая все свои силы и возможности, я хотела лишь опустить голову на стол и заплакать.

– Правительство может предпринять такие действия, если я скажу, – заявила вдруг королева. – А я говорю, что это будет отвечать не только просьбе мисс Бронте о помощи и спасению Джона Слейда, но и предотвращению нападения России на Англию!

Я удивилась, но надежда снова затеплилась во мне. Даже при том что королева действовала из чувства противоречия, я не ожидала, что она станет моей союзницей, – слишком уж, как я полагала, она меня ненавидела.

– Это было бы в высшей степени неразумно, Ваше Величество, – заметил лорд Пальмерстон.

– Почему же? – вспыхнула королева, исполненная готовности к новой стычке с ним. Ее муж положил руку ей на плечо, стараясь успокоить, но она стряхнула ее. – Что уж такого неразумного в желании помочь другу, который некогда сослужил мне героическую службу?

– Если вы встанете на защиту предателя, в глазах общественности пострадает ваша репутация, – объяснил лорд Пальмерстон.

– Это существенное соображение, – согласился принц Альберт.

Встретив противодействие со стороны теперь уже двух оппонентов, королева преисполнилась еще большей решимости.

– Тогда от моего имени будете действовать вы, – она сделала драматический жест в сторону лорда Пальмерстона.

– Я?! – Он отшатнулся. – И каких действий вы от меня ждете?

– Вы же так умны, придумайте что-нибудь сами.

– Но в парламенте я получу единогласный отпор.

– Так окажите на них силовое воздействие, как оказываете на меня, – беспечно сказала королева.

Пальмерстону не удалось скрыть своего испуга:

– Я уже не пользуюсь тем влиянием на парламент, каким пользовался прежде. – В результате своих политических эскапад он нажил себе немало врагов.

– Так вы отказываетесь мне повиноваться? – Ее Величество злобно сверкнула на него очами.

– Нет, но…

– Что ж, похоже, отказываетесь. Знаете, я начинаю сомневаться в вашей лояльности.

– Я всегда был вашим преданным слугой, – заверил ее Пальмерстон, но его заверения не достигли цели.

– Неужели? – Королева вперила в него обвиняющий взгляд. – Когда речь идет о международной политике, вы всегда действуете наперекор моим желаниям. Вы поставляли оружие в Италию Гарибальди и его повстанцам, чтобы они обратили его против короля Фердинанда. Вы поддерживали венгерских революционеров против австрийского императора. Мне начинает казаться, что это было намеренной провокацией, имевшей цель подорвать позиции моих родственников. – Королева состояла в кровном родстве практически со всеми европейскими монархами. – Уж не замахиваетесь ли вы на мировое господство?

Пальмерстон рассмеялся:

– Но это же абсурд!

Хотя, вероятно, подобные амбиции были ему и не совсем чужды. Я бы не поручилась, что это не так. Вечерний воздух вдруг стал перенасыщен не только цветочными ароматами, но и опасностью. Со стороны королевы подозрение в предательстве было не шуткой. Я почти физически ощутила страх лорда Пальмерстона.

– Дорогая, прошу вас, не говорите того, о чем потом пожалеете, – поспешил вставить принц Альберт, явно стараясь предотвратить скандал, который неминуемо разразился бы, отправь королева на виселицу своего министра иностранных дел.

Королева встала во всем своем августейшем гневе:

– Не диктуйте мне, что говорить и как вести себя! Вы понятия не имеете, что мне приходится претерпевать, правя страной и стараясь сохранить династию. Мужчины! – Она произнесла это слово с тем горьким презрением, какое я не раз слышала от женщин повсюду, и, наставив указующий перст на мужа, добавила: – Вы живете в свое удовольствие, между тем как я страдаю!

Лорд Пальмерстон поморщился: спор между королевской четой приобретал слишком интимный оборот. Похоже, и министр, и принц-консорт начинали понимать, что разговор перетекает на опасную территорию.

– Мне очень жаль, дорогая, – кающимся тоном сказал принц. – Прошу простить меня.

– Ваше желание – для меня закон, – подхватил лорд Пальмерстон. Королева наградила обоих победным взглядом. – Тем не менее должен предупредить: когда дело Слейда получит огласку, неприятные последствия неизбежны.

– Так сделайте так, чтобы оно не получило огласки. Вам это не составит труда: вы же мастер тайных интриг. Детали обсудите с мисс Бронте и мне о них не сообщайте. Вы согласны, что меня лучше держать в неведении? – Намекнув на то, что его действия не должны быть заметны для нее, королева мило улыбнулась.

– Да, Ваше Величество, – сказал лорд Пальмерстон.

– Дорогой, пора пожелать детям спокойной ночи, – обратилась королева к мужу и, когда они с ним, рука в руке, уже следовали в дом, бросила через плечо: – Прощайте, мисс Бронте. Надеюсь, нам не будет нужды снова встречаться в близком будущем.

Мы с лордом Пальмерстоном переглянулись в изумленном молчании. Казалось, свет лампы стал более тусклым – словно королева унесла часть его с собой. На террасе сгустились тени. Вечерний ветерок сделался холодным. Спустя какое-то время лорд Пальмерстон пожал плечами и улыбнулся:

– Что ж, так тому и быть, раз Ее Величество в этом убеждена. Тем не менее одна проблема остается. Кем бы ни был тот, кто вывез вас из Ньюгейтской тюрьмы – Вильгельмом Штайбером или кем-то другим, – сделал он это, воспользовавшись неофициальными каналами. Таким образом, вы покинули тюрьму незаконно, что делает вас беглянкой.

– Но я невиновна, – сказала я, злясь на него за то, что он, судя по всему, не намеревался решать мои проблемы с законом. – Я не должна сидеть в тюрьме.

– Знаю, – ответил он, как я изо всех сил надеялась, уверенно, – но у меня мало возможностей влиять на полицию. А также, несмотря на то что я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь Джону Слейду, этого может оказаться недостаточно. – Его улыбка была печальной. – Мы со Слейдом оба можем потерпеть поражение.

У меня опустились плечи, словно меня поражение уже настигло. Если даже он не в состоянии помочь Слейду, то кто в состоянии?

– Тем не менее одна возможность, вероятно, существует, – добавил лорд Пальмерстон.

– Какая? – мне не нравилась двусмысленность его тона.

– Есть некий судья, который мне кое-чем обязан. Я постараюсь уговорить его внести путаницу в документацию, связанную с вашим арестом. И пока полиция будет разбираться с вашим исчезновением из Ньюгейта, вы окажетесь на свободе, вольны помогать Слейду и, если повезет, найти факты, свидетельствующие о том, что ваша история правдива, то есть что вы оба невиновны. И если упомянутое оружие действительно существует, вам, разумеется, очень помогло бы, коли бы вы нашли его и передали правительству Британии.

Устрашающий груз ответственности вмиг придавил меня.

– А если я не успею к нужному сроку?

– Тогда, полагаю, вам придется вернуться в тюрьму, предстать перед судом по обвинению в убийстве Катерины и уповать на его милосердие.

Я кивнула, ибо, хоть и знала, что милосердием суд не слишком обременен и что, признай он меня виновной, я буду осуждена на тюремное заключение, принудительное лечение в Бедламе или вовсе на повешение, другого выхода у меня не было.

– Сегодня уже поздно что-либо предпринимать, – сказал лорд Пальмерстон. – Переночуйте здесь и наберитесь сил. А завтра вам дадут новую одежду, деньги и все, что потребуется. Мои люди отвезут вас куда вы пожелаете.

Пока служанка вела меня в мою комнату, я обдумывала услышанное на террасе. Я была слишком слаба, чтобы восстановить разговор полностью или разгадать все его подспудные мотивы, но у меня сложилось отчетливое ощущение, что лорд Пальмерстон манипулировал ситуацией, чтобы добиться именно того результата, который был нужен ему.

Глава двадцатая

Тайные приключения Джона Слейда

1850 год, июль. Над Москвой зависло лихорадочно раскаленное оранжевое солнце. Дымное марево окутывает красную готическую башню, возвышающуюся над Спасскими воротами Кремля. Джон Слейд и князь Орлов поднимаются по винтовой лестнице башни к смотровой площадке наверху – маленькому восьмиугольному пространству с арками, через которые открывается вид на город во всех направлениях. Император Николай стоит, глядя на район Пресни, где радикалы спровоцировали беспорядки, подстрекая к насилию рабочих, обозленных отвратительными условиями труда на фабриках, и крестьян, удушаемых высокими ценами на продовольствие. Бунт разгорался, а бунты неизбежно ведут к пожарам. Царь отвернулся от созерцания отдаленных оранжевых всполохов огня и оказался лицом к лицу со Слейдом и князем Орловым. Те почтительно поклонились ему.

– Ваше Величество, – сказал Орлов, – это Иван Зубов, человек, о котором я вам говорил.

– А! Осведомитель, предупредивший нас о беспорядках, – сказал царь.

Пока они внимательно разглядывали друг друга, Слейд убедился, что перед ним умный человек, обремененный тяжелой ответственностью, но решительно настроенный вести свою империю к мировому господству. Он понимал, что царь видит в нем предателя, однако предателя, полезного для его режима. И это было именно то, что хотел внушить ему Слейд. Для Слейда это был момент профессионального торжества: наконец ему удалось пробить брешь в плотной системе безопасности, выстроенной вокруг царя.

– Господин Зубов следил за радикалами, планировавшими бунт, – льстиво сказал князь Орлов, жаждая снискать одобрение государя. – Благодаря ему моим людям удалось сдержать беспорядки, не дав им распространиться на весь город.

– Очень хорошо, – похвалил царь.

– Возможно, мистер Зубов действительно слишком хорош. А возможно – хорош недостаточно. – Хриплый голос принадлежал мужчине, прятавшемуся в тени.

Слейда встревожило то, что он не заметил его сразу. Как мог он, опытный шпион, не увидеть человека, находившегося всего в шести футах от него? От этого мужчины не исходило никаких флюидов, которые обычно позволяют обнаружить присутствие живого существа. Его дыхание было беззвучным, а тело не имело запаха, даже в такой жаркий день. Пока не изменил позы, он оставался совершенно неподвижен. Теперь, в отблеске городских огней, обозначился контур его лица с изрытой рябинками кожей и холодно, словно ртуть, мерцающими глазами.

– Господин Вильгельм Штайбер? – удивился Орлов. – Не знал, что вы здесь. Что означает ваше высказывание по поводу мистера Зубова? – Замечание в адрес Слейда – его «подарка» царю – разозлило князя.

Слейд припомнил информацию, которую извлек из досье Штайбера: родился в Прусской Саксонии, изучал право в Берлине, в Университете Фридриха Вильгельма, работал в берлинской полиции, где дослужился до инспектора департамента уголовного розыска. После революции 1848 года был назначен шефом полиции. Совершал вылазки за границу, появляясь то при одном, то при другом королевском дворе Европы. Согласно досье, ему было тридцать три года, однако седые волосы, уверенная манера держаться и умудренный взгляд делали его лет на двадцать старше, не лишая, впрочем, юношеской энергии. Сведения, которые удалось собрать Министерству иностранных дел, были весьма скудны: Штайбер оставался фигурой загадочной.

Сейчас он обращался к князю Орлову, глядя при этом на Слейда:

– Господин Зубов предупредил нас о многих проблемах: например, о бунте, назревающем на Пресне, об антиправительственной пропаганде, расползающейся по городу, о тайных обществах, рекрутирующих в свои ряды рабочих и крестьян.

– Это говорит только в его пользу, – заметил князь Орлов.

– Но свои наблюдения он никогда не доводил до нас вовремя, чтобы мы имели возможность предотвратить беспорядки, – возразил Штайбер. – Они все равно случались.

Слушая его, царь становился все угрюмей. Он не принадлежал к числу опрометчивых владык, с ходу пресекающих дискуссию и навязывающих свое мнение, он предпочитал сначала выслушать все стороны. Слейд ничем не выдал своего испуга: похоже, Штайбер подозревал, что он намеренно запаздывал со своими докладами. Интуиция подсказала ему промолчать: он слышал, что Штайбер – большой мастер по части разоблачения, малейшая ошибка в русском произношении могла дорого стоить Слейду. Если существовал человек, способный распознать, что он – не тот, кем представляется, так это был Штайбер.

– Даже лучшие осведомители не всегда могут добыть нужную информацию на такой ранней стадии, на какой нам хотелось бы ее получить, – возразил князь Орлов. – А если вы подразумеваете, что виновато третье отделение, то должен вам сказать: мои люди, даже слишком поздно получив предупреждение, действовали наилучшим образом. – Его лысина и мясистое лицо лоснились от пота.

– Прекрасное оправдание, – сказал Штайбер. – Будь оправдания лошадьми, все люди умели бы ездить верхом.

– С тех пор как господин Зубов работает на нас, мы арестовали много наших политических противников. – Князь украдкой взглянул на царя и увидел, что тот еще больше помрачнел.

– А вы не обратили внимания, что большей частью эти «политические противники» в конечном итоге оказались ворами, уличными хулиганами, мошенниками, убийцами и прочей уголовной шушерой? Едва ли их можно отнести к кругу инакомыслящей интеллигенции, которую мы должны сокрушить в первую очередь, – отмел его замечание Штайбер.

– Тех троих, которые покушались на мою жизнь, можно, – уел его князь.

– Ну, это пожалуй. А не заметили ли вы, что с тех пор, как господин Зубов начал на вас работать, возросла активность тайных обществ и усилились гражданские беспорядки?

– Что вы хотите этим сказать? – взвился князь Орлов.

«Интересно, Штайбер имеет какие-то конкретные подозрения на мой счет или автоматически не доверяет никаким новичкам, попадающим в ближний круг царя? – подумал Слейд. – А может, в нем говорит ревность, поскольку он видит во мне соперника, способного ослабить его влияние на государя?»

Слейд ждал, внешне спокойный, внутренне напряженный до предела.

– Только то, что за господином Зубовым следует еще понаблюдать, – ровным голосом ответил Штайбер.

Их со Слейдом взгляды скрестились, и в обоих мужчинах вспыхнула враждебность, горячая и ослепляющая, как те пожары, что полыхали в городе. Фигуры князя Орлова и царя поплыли назад, колышась, словно бесплотные призраки. На какое-то мгновение и Штайбер, и Слейд почувствовали, будто остались одни во всем мире. Слейд понял, что встретил равного противника. Из троих присутствовавших могущественных людей именно Штайбер был тем, кого Слейду – да и миру в целом – следовало бояться больше всего.

Глава двадцать первая

Что касается еды, одежды, приюта и обслуживания, в Осборн-хаусе я ни в чем не испытывала недостатка, однако мне не хотелось обременять королеву своим присутствием после того ужасного случая в 1848 году, когда я вынужденно провела некоторое время под ее кровом. Ночью я почти не спала и на следующее же утро отправилась в Лондон, куда прибыла к вечеру. С трудом преодолев ступеньки крыльца дома семьдесят шесть на Глостер-террас, я застала семейство Смитов за ужином. Встретили меня с удивлением.

– Шарлотта, – сказал Джордж, вставая из-за стола. – Я не ожидал, что вы вернетесь так скоро.

Так скоро? Меня не было целых три дня! Поразительно, но он вовсе не казался встревоженным.

– Простите, что ушла, ничего вам не сказав.

– Не страшно, – успокоил меня Джордж. – Вам здесь всегда рады.

– Конечно, – подтвердила миссис Смит, хотя улыбка ее была фальшивой. – Прошу, присоединяйтесь к нам.

Джордж отодвинул для меня стул и велел служанке принести еще один прибор.

– Какое милое платье, – заметила его сестра Элиза. – Новое?

– Да. – Его купили для меня королевские слуги. Это было летнее платье в сине-белую полосу, гораздо более модное, чем те вещи, которые я носила обычно. Они же снабдили меня новым бельем, туфлями, чулками, пальто и зонтиком. Во всем этом я чувствовала себя немного не в своей тарелке.

– Мне жаль, что вам пришлось прервать свой лондонский визит, поскольку вас вызвали домой, – сказал Джордж. – Надеюсь, у вас в семье все в порядке?

Я посмотрела на него с недоумением:

– Меня не вызывали домой. Кто вам это сказал?

Он взглянул на мать. Избегая встречаться со мной глазами, та ответила:

– Я просто предположила, что это так. – И добавила: – Поэтому велела упаковать ваши вещи и отправить их в Гаворт.