Текст книги "Невероятные приключения Шарлотты Бронте"

Автор книги: Лора Джо Роулэнд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Это болезнетворный материал, которым вы заразили тех женщин в Уайтчепеле? – догадался Слейд. Мы с отвращением смотрели на склянку.

Кавана расхохотался:

– Нет-нет! Те опыты представляли собой лишь начальную стадию моей работы. – Он встряхнул склянку; порошок внутри завихрился. – Это культура куда более грозной болезни. Вы когда-нибудь слыхали о «болезни сортировщиков шерсти»?[11]

Я кивнула. «Болезнь сортировщиков шерсти» была бичом коров, овец и коз, а также фермеров, производящих различную продукцию животноводства, – отсюда и название. Городские жители называли ее «болезнью тряпичников», имея в виду людей, которые изготовляли пуговицы из рогов животных, щетки из щетины, обрабатывали кожу или имели дело с одеждой, касавшейся тел людей, страдавших этой болезнью. Симптомами ее служили кашель, боль в горле, слабость и острая затрудненность дыхания. Обычно болезнь сводила человека в могилу за несколько дней. Ни лекарств, ни профилактических средств против нее не существовало – разве что следовало кипятить вещи и постельные принадлежности жертв, мыть со щелоком помещения, в которых они находились, и кремировать тела умерших. Это была одна из самых древних и грозных болезней в истории человечества; многие полагали, что она и есть тот шестой мор, который упомянут в Библии. Ее вспышки в прошлом часто обрушивались на Европу. Ужас поразил нас со Слейдом, когда мы поняли, в чем суть изобретения Кавана.

– В этой склянке достаточно микроорганизмов, чтобы заразить целый город. – Кавана подкинул склянку в воздух и едва не уронил, когда ловил ее. Увидев панику, отразившуюся на наших лицах, он захихикал. – Хотите знать, как я их вырастил?

– Прежде всего мы хотим, чтобы вы поставили эту склянку на место, – ответил Слейд. – А потом мы хотим выйти из этой клетки.

– Какая разница, чего хотите вы? – сказал Кавана, хотя банку все же в ящик вернул. – Важно, что я хочу, чтобы вы узнали подробности моего исследования, поэтому я буду рассказывать, а вы – слушать.

С педантичностью читающего лекцию профессора он начал:

– Я ездил по деревням, разговаривал с фермерами и таким образом узнал, в каких хозяйствах недавно случался падеж скота и где находятся захоронения. Потом выкопал трупы животных.

Я слышала, что этой болезнью можно заразиться даже спустя десятилетия, если потревожить такие могильники. Считалось, что болезнь возникает от проклятия, насланного на пастбище. Найал Кавана доказал, что это ложная теория.

– При этом я надевал защитный костюм, вот такой. – Кавана порылся в другом ящике и извлек оттуда прорезиненный комбинезон с наглухо приделанными к нему капюшоном, сапогами и перчатками, а также матерчатую маску. – Вот как мне удалось избежать контакта с возбудителями болезни. Затем я взял образцы тканей из останков животных, привез их к себе в лабораторию и подложил в хлев с живыми овцами. Когда овцы заболели, я взял у них кровь, рассмотрел ее под микроскопом и обнаружил в ней микроорганизмы – крохотные червеобразные существа. Такие же микроорганизмы я нашел в плевральной жидкости овец после их смерти. После этого я приступил к культивированию этих микроорганизмов. Сначала я выращивал их в плоских склянках со смесью крови, мясного бульона и желатина. Потом обнаружил, что лучшей средой для них является слезная влага из коровьих глаз, которую я добывал на бойне. Выращивал я их при температуре человеческого тела. Когда же мне удалось получить максимально чистый продукт, я внедрил его через ноздри в организмы здоровых овец. Все они заразились. – Голос Кавана звенел от возбуждения, которое он, должно быть, испытывал теперь так же, как тогда. – Таким образом я открыл истинную причину болезни!

Теперь стало понятно, чему служили овцы, склянки и оборудование, которое мы нашли в лаборатории. Стеклянный ящик с перчатками Кавана использовал, чтобы не заразиться во время работы с возбудителями болезней.

– Я обнаружил, что микроорганизмы можно нагревать, сушить и толочь в порошок – они все равно сохраняют свое болезнетворное качество. Я совершил величайший прорыв в истории научных открытий!

Кавана пылал величием. Я с грустью вспомнила Бренуэлла в моменты триумфа, когда ему удавалось опубликовать стихотворение.

– Поначалу я намеревался сделать доклад о своем открытии в Королевском обществе, – продолжал между тем Кавана. – Я надеялся, что это вернет мне почет, которого меня лишили дураки, смеющие называть себя учеными, когда изгнали из него. Но они были так настроены против меня, что ни за что не поверили бы, будто я достиг таких головокружительных результатов. К тому же мое открытие противоречило всем общепринятым теориям происхождения болезней. Нет, сказал я себе, глупо представлять мое достижение обществу, которое отвергнет, да еще и высмеет его. И зачем? Я больше не нуждаюсь в их признании.

Раскинув руки и истерически смеясь, он забегал по подвалу.

– Я превзошел их. Теперь я возвышался над ними, словно Бог над смертными. Мне больше не нужно было искать покровительства ничтожных, не достойных меня людишек. – Кавана остановился и начал раскачиваться из стороны в сторону. – Но я не мог пережить, что мое открытие останется известным только мне, что я один буду сознавать его грандиозность. Что же мне было делать с моим открытием? Как воспользоваться им, чтобы получить признание, которого я жаждал всю жизнь? – То, что его планы представляли собой угрозу всему человечеству, похоже, даже не приходило ему в голову. – Однажды я сидел у себя в лаборатории, думая, что делать дальше, как вдруг мысль моя совершила умопомрачительный скачок на совершенно новый уровень интуиции. Я понял, что мое открытие еще более велико, чем я думал сначала. Тот, кто владеет этим, – он махнул рукой в сторону склянок со смертоносной биологической культурой, – держит в руках власть над жизнью и смертью!

В какой бы ужас ни приводила меня мысль о том, что такая власть находится в безответственных руках Кавана, я была заворожена услышанным. Слейд тоже онемел.

– Я представлял себе мор, распространяющийся по Земле, как в библейские времена, – вещал Кавана, – но ниспосланный не Богом, а человеком. Мор столь смертельный и неотвратимый, что никакие объединенные усилия всех народов мира не смогут остановить его. Вот тогда-то меня и осенила идея создать оружие, основанное на моем открытии.

Использовать свое знание на благо человечества ему, видимо, и в голову не приходило. Благополучие других людей для него никогда ничего не значило, как справедливо заметила его собственная мать.

– От склянки с порошком – к власти над миром. Действительно, большой скачок, – усмехнулся Слейд.

Похоже, Кавана даже не заметил сарказма в его интонации.

– Слишком большой для ничтожных умов, – самодовольно сказал он. – Я понял это, когда попытался заинтересовать своим изобретением британское правительство. Я истратил все свои средства на его создание и полагал, что правительство будет радо субсидировать меня. – От злобы его лицо потемнело. – Но ни одно официальное лицо, к которому я обращался, не заинтересовалось. Все считали меня чокнутым.

– Не все, – тихо шепнул мне Слейд. – Думаю, у Вильгельма Штайбера есть свои шпионы в правительстве, которые прослышали об оружии. Вероятно, именно от них он узнал о Кавана.

– Все, кроме лорда Истбурна, – продолжал Кавана. – Он выделил мне средства и хотел использовать меня как собственный шанс. Но он оказался лживым, бесчестным негодяем.

– А как вы собираетесь распространять свои биокультуры для заражения широких масс населения? – спросил Слейд. – Разъезжая на велосипеде с кузнечными мехами, как цирковой клоун? Так вы далеко не уедете, вас остановят.

Кавана махнул рукой, словно говоря, что приспособления, которые мы видели в его лаборатории, – ерунда.

– То была лишь первая, примитивная идея. Я разработал куда более эффективную систему. Вот я вам покажу.

Он присел на корточки возле своей тележки, вставил воронку в металлическую канистру цилиндрической формы, с узким горлышком, имевшую около десяти дюймов в высоту и около шести в диаметре, затем вытащил затычку из маленького деревянного бочонка. Запах, которым потянуло из него, был едко-сернистым.

– Порох, – сообразил Слейд, пока Кавана сыпал через воронку черный порошок, разлетавшийся в воздухе. – Ради бога, держите это подальше от лампы!

– Не беспокойтесь, – ответил Кавана, – я знаю, что делаю.

Страшная догадка огорошила меня:

– Он делает бомбу!

Кавана черным от пороха пальцем указал на меня и ухмыльнулся; зубы у него были в пятнах от вина и гнили.

– Дама абсолютно права. – Он вынул воронку и вытер руки о штаны. – Все, что теперь нужно, это взрыватель и запал.

Он взял короткую медную трубку, сжал клещами один конец и насыпал в нее какое-то вещество, похожее на соль, из стеклянной банки. Немного вещества просыпалось на пол.

– Будьте осторожны, – предупредил его Слейд, – эти химикаты очень опасны.

– Они не взорвутся, пока я не сделаю все, что нужно. – Кавана добавил в трубку щепотку пороха и плотно забил ее в отверстие канистры. Потом смешал порох с водой и этой смесью пропитал длинный хлопчатобумажный жгут. Засунув его в свободный конец трубки, он достал четыре склянки, содержавшие болезнетворную культуру, расположил их вокруг получившегося контейнера и привязал к нему кожаным ремешком, после чего с гордостью оглядел плод рук своих. – Ну вот, готово!

Мы смотрели на все это с ужасом.

– Когда бомба сдетонирует, склянки разобьются, – объяснил он, – и взрывной волной их содержимое разнесет очень далеко. А ветер завершит дело, развеяв порошок повсюду, даже за границей.

– Это не сработает, – сказал Слейд, который, тем не менее, выглядел не менее потрясенным, чем я.

– Сработает! – ответил Кавана, излучая непоколебимую уверенность. – И мир это скоро увидит.

– О чем вы говорите? – голос Слейда окрашивался все большим страхом. – Как он это увидит?

– Во время демонстрации, которую я устрою, – объяснил Кавана.

– Вы собираетесь взорвать бомбу? – Я была в шоке.

– Да, в каком-нибудь публичном месте, где собирается много людей и где сразу многие собственными глазами смогут увидеть эффект. – Кавана потер руки и улыбнулся в радостном предвкушении. – Это будет величайший эксперимент, когда-либо проводившийся в истории науки!

– Но бомба убьет сотни невинных людей, – сказала я, хоть и понимала, что Кавана это совершенно безразлично. – И еще многие сотни будут заражены и умрут впоследствии.

– Скорее, тысячи, – беспечно поправил меня Кавана. – Таковы неизбежные последствия научных исследований – приходится жертвовать опытным материалом.

Снова это леденящее сердце слово – жертвовать, – которое я прочла в его тетради.

– Но вы ведь тоже умрете, – напомнил ему Слейд. – Если бомба не разорвет вас на куски, то убьет болезнь. У вас ведь нет против нее иммунитета, хоть вы и считаете себя богом.

– Это ничего. Я охотно принесу себя в жертву. – И вдруг все высокомерие слетело с Кавана, он стал печальным и смиренным. – Мне в любом случае недолго осталось. Сегодня я проснулся в гораздо худшем состоянии, чем обычно. – Он сделал глубокий свистящий вдох и закашлялся так сильно, что лицо его стало красным и он схватился за ребра. – Должно быть, я вдохнул все же немного этого болезнетворного порошка. – Он пожал плечами. – Я – на грани жизни и смерти.

Мы со Слейдом переглянулись с еще большим, если это было возможно, ужасом. Ведь Кавана мог и нас заразить!

– Не беспокойтесь. – Кавана словно прочел наши мысли. – Непосредственного контакта с порошком вы не имели, а от человека к человеку болезнь не передается. Вы будете жить, чтобы, когда меня не будет, поведать всему миру то, что я вам рассказал.

Так вот, значит, какую роль он уготовил нам со Слейдом: ему нужно, чтобы его гений не канул в безвестность, чтобы его историю узнали все, и мы должны стать ее летописцами.

Кавана осторожно поставил бомбу на тележку.

– Ну, теперь я с вами распрощаюсь. – Его горящий взгляд напоминал прозорливый взгляд солдата, отправляющегося на поле смертельной битвы. Он взялся за ручки тележки.

– Постойте, – закричал Слейд. – Вы не можете оставить нас в этой клетке. Как мы сможем что-то кому-то рассказать, если мы здесь заперты? Вам придется выпустить нас!

– О, чуть не забыл. Вот. – Кавана бросил к нашим ногам длинный узкий предмет. Это был металлический напильник. – Воспользуйтесь этим, чтобы перепилить прутья. К тому времени, когда вам это удастся, моя демонстрация уже завершится.

– Когда? – отчаянно крикнул Слейд. – Где?

– Не позже чем в ближайшие два-три дня, – ответил Кавана. – Столько у меня осталось, прежде чем болезнь окончательно лишит меня сил. А что касается места… – Его прощальный взгляд был зловещим, леденящим душу. – Скоро узнаете.

Засим он зашаркал прочь, толкая перед собой тележку, груженную смертью.

Глава тридцать седьмая

– Доктор Кавана! – закричала я. – Пожалуйста, вернитесь!

– Вернитесь, черт бы вас побрал! – подхватил Слейд, колотя по прутьям решетки.

Кавана оставил эти мольбы без внимания. Когда эхо наших собственных голосов стихло, единственным, что мы услышали, было дуновение сквозняка, пронизывавшего подземелье.

Мы посмотрели друг на друга, и, несмотря на смятение, душа моя воспарила. Пусть мы со Слейдом находились в чудовищном положении, в ловушке, из которой не видели выхода, но мы были вместе! Наш брак умножил силы каждого из нас. Если кто-нибудь и мог освободиться из этой тюрьмы, так это мы.

Слейд улыбнулся: он угадал мои мысли.

– Для Найала Кавана, может, все и кончено, но для нас – нет.

– Во всяком случае, пока нет, – я дала Слейду свою шпильку.

Он принялся колдовать над замком, но механизм не отвечал на его усилия. В конце концов шпилька сломалась. Сломались и все остальные, которые я ему давала. Слейд взялся за напильник, оставленный Найалом Кавана, несколько раз провел им по пруту, потом по дужке замка.

– Похоже, замок сделан из более мягкого сплава. К тому же если пилить замок, то достаточно сделать только один разрез.

Он процарапал дужку замка с двух противоположных сторон, чтобы видеть, где должен проходить разрез, и мы начали пилить по очереди. Работа была утомительной и шла медленно. За три часа нам удалось сделать лишь едва заметный надрез. На пальцах появились болезненные ссадины. Масло в лампе выгорело, и она погасла. Мы продолжали трудиться в полной темноте, на ощупь, передавая напильник друг другу. У меня от скрежета металла о металл звенело в ушах, а дужка замка, казалось, становится лишь толще. Мы пилили весь день или всю ночь – представление о времени суток у нас смешалось, – проголодались, хотели пить и ужасно устали. Спустя вечность мы решили наконец передохнуть.

– Если у тебя есть свежие идеи насчет того, как отсюда выбраться, поделись, – сказал Слейд.

Я хотела уже было признаться, что идей нет, как вдруг меня остановил какой-то слабый шум.

– Ты слышал?

Затаив дыхание, мы прислушались: где-то наверху, скрипнув, открылась дверь, потом раздались тихие крадущиеся шаги на лестнице.

– Доктор Кавана возвращается! – прошептала я.

– Это не он, – возразил Слейд. – Не его поступь. К тому же там несколько человек.

Я так устала и была так дезориентирована темнотой, что мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, кто это может быть.

– Лорд Истбурн со своими людьми?

Но тут я услышала низкие мужские голоса, говорившие с иностранным акцентом. Мы со Слейдом прижались друг к другу, волна ужаса окатила нас обоих.

– Я бы предпочел, чтобы это был лорд Истбурн, – признался Слейд.

Поднявшись на ноги, мы застыли в беспомощном ожидании. Желтый фонарь вспыхнул, как солнце в темноте. Ничего, кроме этого яркого, излучающего свет пятна, мы видеть не могли и инстинктивно заслонили глаза руками. Свет приближался. Скосившись, я различила три фигуры. Один мужчина держал фонарь, второй шел рядом. У обоих в руках было по пистолету, направленному на нас со Слейдом. Третий человек шел следом. Когда двое, выступавшие впереди, остановились возле клетки, мои глаза уже немного привыкли к темноте и я узнала светлые волосы, военную выправку, холодную классическую красоту одного и болезненную одутловатость лица другого. Они расступились, и третий пришелец встал между ними. Весь в черном, он, казалось, состоял из той же тьмы, какая заполняла подземелье. Его серебристые волосы, белесые, с набрякшими веками глаза и золотая оправа очков словно бы светились особым, исходившим изнутри светом.

Это был Вильгельм Штайбер со своей неизменной парой прусских воинов.

Мое сердце пронзил ужас, в ушах оглушительно застучала кровь, легкие стиснуло, не давая дышать, а кишки в животе словно бы связало узлом; от ледяного, тошнотворного отчаяния я почувствовала парализующую слабость. Все наши усилия, предпринятые для того, чтобы на шаг опережать Штайбера в погоне за Кавана, пошли прахом. Он догнал нас, причем в самый неподходящий момент. Довольная улыбка кривила его жестокий чувственный рот.

– Иван Зубов, – сказал он, обращаясь к Слейду. – Но, разумеется, это не ваше настоящее имя. Время притворства давно миновало, Джон Слейд. Очень рад видеть вас снова.

Я почти физически ощущала враждебность, которая исходила от Штайбера, и висевшую в атмосфере злобу, отравлявшую воздух и пугавшую не меньше, чем направленные на нас пистолеты. Слейд стоял, расправив плечи и высоко подняв голову. Его собственная ненависть горячей мощной волной устремлялась на врага. Воздух вокруг двух мужчин трещал от скопившейся энергии, как от множественных разрядов молнии.

– Вильгельм Штайбер, – ответил Слейд. – Я мог бы сказать, что тоже рад видеть вас, но это было бы ложью.

Штайбер пристально посмотрел на меня.

– А, и мисс Шарлотта Бронте! Как удобно, что вы оказались вместе с мистером Слейдом. Это избавляет меня от необходимости выслеживать вас отдельно. – Когда он заметил напильник, валявшийся на полу клетки, и замок с двумя малюсенькими надрезами на дужке, которые нам только и удалось пропилить за долгое время, его гладкая кожа сморщилась в зловеще-радостной гримасе: – Это доктор Кавана посадил вас в клетку?

– Да, – ответил Слейд.

Штайбер хмыкнул.

– Он оказал мне услугу.

– Это точно. Как вы нашли это место? Вы не могли разыскать никаких зацепок в лаборатории доктора Кавана: когда вы туда прибыли, она уже сгорела дотла.

Поначалу я не поняла, зачем Слейд столь терпимо разговаривает со Штайбером, когда на самом деле ему явно хочется вцепиться ему в глотку. Потом сообразила: он заставляет его говорить, чтобы оттянуть момент, когда тот начнет осуществлять свое безусловное намерение покончить с нами, и таким образом пытается выиграть время, чтобы придумать какой-нибудь способ избегнуть смерти.

– Я проконсультировался с некоторыми членами Королевского научного общества в Лондоне. – Штайбер улыбнулся самодовольно и снисходительно: он разгадал уловку Слейда, но не мог отказать себе в удовольствии похвастать своей находчивостью. – У доктора Кавана среди них немало врагов. Когда я назвался представителем австрийской полиции, которая разыскивает Кавана в связи с убийством, совершенным им в Вене, они охотно предоставили мне информацию о его семье. Я поехал в Ирландию. Представьте себе мое огорчение, когда его родители сообщили мне, что вы – и ваша жена – уже были у них. – Штайбера распирало от сарказма. – Поздравляю с законным браком.

– Благодарю, – ровным голосом ответил Слейд.

– У сэра Уильяма и леди Кавана создалось впечатление, будто вы работаете на английское правительство, – продолжил Штайбер. – Я вывел их из заблуждения, сообщив, что вы – убийца, нанятый русскими, чтобы расправиться с их сыном, и пообещав спасти его, если они сообщат мне место его пребывания. Они более чем охотно сделали это.

Я ужаснулась тому, как бессовестно он обвел вокруг пальца родителей Кавана, и метнула злой взгляд на Слейда, но тот лишь сказал:

– Вы опоздали. Кавана уехал.

– Знаю. – Штайбер враждебно прищурился, словно в отъезде Кавана винил нас со Слейдом. – Где его изобретение?

– Он взял его с собой, – ответил Слейд.

Я уже знала, что Штайбер – человек незаурядных ума и проницательности; теперь я видела, как он сопоставляет последнюю информацию о докторе Кавана с тем, что ему уже было известно, и молниеносно оценивает ситуацию.

– Кавана намерен пустить в ход свое изобретение?

– Прямо в яблочко, – похвалил Слейд, указывая пальцем на Штайбера.

Впервые я видела, как Штайбер смешался. Стараясь скрыть, что получил сокрушительный удар, он отвернулся от нас, и на миг в нем появилось что-то человеческое.

Слейд поспешил воспользоваться моментом его слабости.

– Кавана собирается публично продемонстрировать свое оружие. Эффект увидят сотни людей, и его изобретение перестанет быть тайной. А его самого, несомненно, поймают. Неприятный поворот событий для России.

До того я не догадывалась, как действия Кавана могут сказаться на Штайбере, теперь поняла: Кавана окажется вне досягаемости для него и царя. Но это было слабым утешением.

Штайбер повернулся к нам. Выражение лица было у него снова самым что ни на есть твердым и непроницаемым, но сквозь бледность щек просвечивал лихорадочный румянец. Было видно, как на виске пульсирует вена, жилы на шее напряглись, словно стальные тросы. Гнев его был страшен, а козлами отпущения оставались только мы со Слейдом.

– Куда отправился доктор Кавана? – требовательно спросил Штайбер.

– Он отказался нам это сообщить, – ответил Слейд, – но отбыл он недавно. Вероятно, вы еще сможете его догнать, если не будете терять время.

Я молила Бога, чтобы его попытка отослать Штайбера подальше отсюда сработала, но гнев Штайбера лишь возрос.

– Вы считаете меня настолько глупым, что я мирно оставлю вас в покое после того, как гонялся за вами так долго? После того как вы и эта женщина доставили мне столько неприятностей? – От смеха ноздри у него затрепетали. – Доктор Кавана наверняка оставил вас в живых, чтобы вы рассказали миру его историю, если сам он не сможет этого сделать. – Я снова поразилась его догадливости. – Но я не повторю его ошибки.

Он сделал знак своим солдатам. Уродец подошел ближе к клетке и прицелился в грудь Слейда. Другой направил пистолет на меня.

– Говорите: куда отправился Кавана, – потребовал Штайбер.

– Я уже сказал вам, что мы не знаем, – голос Слейда звучал спокойно, но я не сомневалась: мысли неслись у него в голове с той же бешеной скоростью, что и в моей. Уставившись на пистолет, нацеленный в меня, я думала: неужели все мои труды, все мое стремление опубликоваться, стать знаменитой и любимой – все это сейчас оборвет один-единственный выстрел? Неужели никто никогда не найдет моих останков? Неужели никто никогда не узнает, что со мной случилось?

– Я вам не верю! – закричал Штайбер. – Говорите немедленно!

– Ладно, я действительно знаю это, – сказал Слейд, внезапно совершив разворот на сто восемьдесят градусов. – Но вам придется вырвать у меня эту информацию под пыткой. Желаете закончить то, что начали в Бедламе?

Он хочет, чтобы Штайбер открыл клетку, сообразила я, и оказался в пределах его досягаемости.

– Я бы с удовольствием, – сказал Штайбер. – У вас есть шестьдесят секунд, чтобы сказать мне, куда поехал Кавана. Не скажете – мои люди начнут стрелять в вашу жену, а вы будете наблюдать, как она медленно умирает в страшных мучениях. Потом мы проделаем то же самое с вами.

Он начал размеренно-зловеще считать. Я онемела от страха. То, что мы со Слейдом умрем вместе, сейчас утешало слабо.

– Ну, давайте, убейте нас, если хотите. – Наглость тона не могла скрыть отчаяния Слейда. – Но вы сделаете фатальную ошибку. Мы нужны вам, чтобы найти Кавана.

Штайбер прекратил считать и посмотрел на Слейда с неожиданно огорченным пониманием:

– На самом деле вы не знаете, где Кавана, и попусту тратите мое время. Вы с вашей женой давно уже не представляете для меня интереса.

– Ошибаетесь, – поспешил разуверить его Слейд. – Разве вы не заметили, что мы все время на шаг опережали вас и оказывались чуточку ближе к Кавана, чем вы? Выпустите нас, и мы поможем вам поймать его прежде, чем он устроит демонстрацию своего изобретения.

Штайбер коротко рассмеялся – словно выплеснул наружу гнев и ненависть.

– Как вы это сделаете, если знаете о его местопребывании не больше моего? – И приказал: – Стреляйте в женщину.

Солдат взвел курок. Слейд, одним прыжком оказавшись между мной и ним, закричал:

– Нет!

Я оглянулась и увидела, что другой приспешник Штайбера целится мне в спину. Слейд обхватил меня руками и, прижав к себе, закружил по клетке; мы напоминали в тот момент танцоров, исполняющих смертельный танец на стрельбище. Теперь, когда все уловки моего мужа потерпели крах, я сама лихорадочно пыталась найти лазейку к спасению.

Нынешняя ситуация напоминала ту, с которой я сталкивалась во время сочинения романов. Бывало, я загоняла себя в ловушку, закрутив сюжет в такой клубок, что сама не могла его распутать, и тогда единственным спасением было отказаться от всякой логики и разумных размышлений и отпустить воображение на волю. Научилась я достигать подобного состояния и в реальных обстоятельствах, не поддающихся рациональному осмыслению. «Джейн Эйр» я начала писать на съемной квартире, когда мой отец лежал, выздоравливая после сложной и болезненной операции на глазах, а у меня самой чудовищно болел зуб. Заканчивала я роман в отцовском доме под бессвязный пьяный бред Бренуэлла. Но эти отвлекающие обстоятельства почти не мешали мне. Вот и теперь я закрыла глаза. Угрозы Штайбера и протесты Слейда стихли в моей голове, и мысли потекли вспять, минуя дом в Уайтчепеле и лабораторию в Тонбридже. Они вертелись вокруг образа Найала Кавана. Время словно бы остановилось, хотя судьба моя висела на волоске.

Иногда решение настигает меня мгновенно, как гарпун – кита. Так случилось и на этот раз, причем с такой скоростью, что я не могла бы даже восстановить цепочку своих размышлений; глаза мои мгновенно открылись, я вернулась к действительности и выпалила:

– Мистер Штайбер! Как выглядит Найал Кавана?

Штайбер посмотрел на меня удивленно. Я почувствовала, как Слейд, судорожно вдохнув, затаил дыхание. Во взгляде Штайбера мелькнуло смущение. Слейд облегченно выдохнул и рассмеялся, он уже понял, что я нашла монету, которая выкупит нам жизнь.

– Опишите внешность доктора Кавана, – подхватил он.

Штайбер молча глазел на нас.

– Не можете, не так ли? – продолжил Слейд. – Потому что не знаете, как он выглядит. Вы никогда его в глаза не видели. Ни его самого, ни его изобретения.

Это было правдой: я поняла это по бессильной ярости в глазах Штайбера и его плотно сжатым губам. Напуганному, подозрительному, неуравновешенному Кавана всегда удавалось избегать встреч со Штайбером.

– Вы не опознаете его в толпе, – издевался над Штайбером Слейд.

– Не важно, – сказал Штайбер. – Вы видели Кавана и опишете мне его и его изобретение, прежде чем умрете.

– Ну разумеется. Найалу Кавана около сорока лет, он не очень высок ростом, в очках. А его изобретение – бомба, – сказал Слейд. – Под это описание внешности подойдет очень много мужчин. А бомба достаточно мала, чтобы спрятать ее в обычную коробку.

Штайбер молчал. Он вновь превратился в бесстрастную счетную машину. Его люди стояли, не двигаясь и не снимая пальцев со спусковых крючков, пока сам он размышлял, что перевесит: необходимость найти Кавана или описание, подкинутое ему нами. Я знала, что ему очень хочется немедленно убить нас в наказание за обман и предательство царя со стороны Слейда. Казалось, из подземелья выкачали весь воздух, оставив нас в вакууме, искрящем от нервного напряжения. Наши со Слейдом сердца словно бы бились друг о друга, мучительное ожидание достигло апогея – судьба наша теперь полностью зависела от решения Штайбера.

Наконец он сделал знак своим людям опустить оружие и сказал:

– Чтобы опознать Кавана, мне нужен лишь один из вас. Мистер Слейд, вы пойдете со мной, а ваша жена останется здесь. Если вы будете вести себя хорошо, она не умрет.

Я в ужасе начала что-то блеять, протестуя, но Слейд перебил меня:

– Две пары глаз лучше, чем одна. Если что-то случится с одним из нас, у вас останется второй. Либо мы идем оба, либо убивайте нас прямо сейчас.

То ли Штайбер не хотел тратить время на споры, то ли увидел резон в словах Слейда, но он сказал:

– Ладно. Пойдете со мной оба.

Я стала судорожно, как едва не утонувший человек, хватать ртом воздух. Слейд прижал меня к себе, но чувствовалось, что и у него от облегчения подкашиваются колени.

– Только имейте в виду, – продолжил Штайбер, – если вы позволите себе какие-нибудь фокусы, я убью вас. Если мы не найдем Найала Кавана, я убью вас.

Он не сказал, что убьет нас, даже если мы найдем Кавана, и так было ясно: после того как мы выполним свою задачу, он не оставит нас в живых – зачем ему новый виток азартного противостояния со Слейдом? Но ни я, ни Слейд не возражали. Нам выпал шанс спастись, поймать Найала Кавана и изъять у него бомбу прежде, чем он нашлет на мир чуму, которая убьет миллионы невинных людей.

– Что ж, это честно, – сказал Слейд. Я согласно кивнула.

Наше приключение сделало крутой вираж, коего я не могла предвидеть: теперь мы действовали в одной связке с дьяволом.

Глава тридцать восьмая

– Ключ – там, – сказал Слейд, махнув рукой туда, куда тот упал.

Штайбер повернулся к солдату-красавцу:

– Принеси его, Фридрих.

Фридрих поднял с пола ключ. Штайбер приказал нам со Слейдом отойти от двери.

– Вагнер, держи их на мушке, – велел он уродцу.

Пока Фридрих отпирал замок, Вагнер целился в нас.

– Миссис Слейд, выходите первой, – скомандовал Штайбер. – Встаньте вон там. – Он указал место футах в десяти от клетки. Я повиновалась. – Вагнер, присматривай за миссис Слейд. Фридрих, контролируй мистера Слейда.

Вагнер, шаркая, подошел ко мне и встал вплотную, его пистолет почти упирался мне в грудь.

– Ведите себя благоразумно, иначе ваша жена умрет, – сказал Слейду Штайбер. – Поднимите руки и выходите из клетки. Медленно.

Подняв руки, Слейд двинулся к дверце. Когда он перешагнул порог, Штайбер приказал:

– Стоять! – Слейд опасливо повиновался. – Фридрих, обыщи его.

Фридрих обшарил Слейда и нашел напильник, который тот умудрился засунуть в рукав.

– Нужно обыскать и миссис Слейд на предмет спрятанного оружия. Вагнер, эта честь предоставляется тебе.

Вагнер принялся ощупывать мое тело, включая самые интимные его части. Я съежилась. Непристойная улыбочка искривила его губы. Слейд вспыхнул, но сделать ничего не мог. Когда Вагнер закончил, я чувствовала себя так, словно меня обмазали экскрементами.

– Теперь мы готовы. – Штайбер поднял фонарь. – Фридрих, ты сопровождаешь мистера Слейда. Не опускайте руки, мистер Слейд. Вагнер, ты с миссис Слейд идешь за мной. – Он глянул на меня и добавил: – Делаю вам то же предупреждение, какое сделал вашему мужу: ведите себя смирно, иначе я убью его.