Текст книги "Ярче, чем солнце"

Автор книги: Лора Бекитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

В глазах Хлои вспыхнуло любопытство.

– Ты хочешь сказать, он не от мужа?

– Конечно, нет. Достаточно немного посчитать и кое-что сопоставить. Как раз в прошлом ноябре Нелл призналась мне, что беременна от своего приятеля, и просила подсказать, кто бы мог освободить ее от этого. Тогда я решила, что она избавилась от ребенка, но теперь понимаю, что нет.

– Нелл встречалась с Кермитом Далтоном. И я предупреждала ее, чем это может закончиться!

– Я знаю, что это был Далтон.

– А мистер Макдафф в курсе?

Сиена пожала плечами.

– Как бы то ни было, он принял мальчика и дал ему свою фамилию.

Хлоя решила, что у нее тоже есть чем удивить собеседницу.

– А ты слышала, что Далтон женился на Миранде Фишер?

– Да ну? Миранда же бросила мистера Макдаффа из-за его лица! Кстати, сейчас он выглядит намного лучше. Он съездил во Францию, и там с ним что-то сделали. И, кажется, он собирается туда снова.

– Понятное дело, ведь у него есть деньги! А как у них с Нелл? Я до сих пор не могу поверить в то, что на ней женился хозяин фабрики!

– Похоже, она и сама в это не верит. Что ни говори, такому дому нужна другая хозяйка. Меня не покидает чувство, что настоящая госпожа куда-то уехала, а Нелл – одна из нас. Мне кажется, этот брак был вызван… стечением обстоятельств.

– То есть это была не любовь?

– Трудно сказать. Они… благодарны друг другу. Для Нелл внешность мужа далеко не на первом месте, а он относится к ее сыну, как к своему. В постели, надо полагать, у них тоже все хорошо. В общем, каждый из них дал другому нечто такое, чего тот был лишен.

Сиена и Хлоя понимающе переглянулись.

– А как поживает Миранда? Она не кусает локти? – спросила Сиена.

– Думаю, ей всегда нравился именно Далтон, просто прежде он был слишком беден. Но потом он пошел в армию, его повысили, а после взрыва все так изменилось, что Миранда мигом сообразила, как лучше устроиться в жизни. Кстати, это ее девочка, – сказала Хлоя, кивнув на коляску.

– Почему тогда с ней гуляешь ты?

Хлоя задумалась, потом медленно произнесла:

– Во всем этом есть что-то странное. Как-то раз Миранда прибежала ко мне прямо с поезда и совершенно не в себе. Заявила, что родила ребенка в Торонто. При этом держалась так, будто младенца просто всучили ей по дороге. Она до сих пор использует любой предлог, чтобы не возиться с ребенком.

– Возможно, он не от Далтона?

– Нет, она сразу написала ему, что беременна, и вообще кричала об этом на всех углах. А еще постоянно ездила к родственникам в Торонто.

– А ты видела ее с животом?

– Да сто раз.

– Может, она просто кукушка? Мало ли таких женщин!

– Что правда, то правда: Миранда Фишер всегда думала лишь о себе. А тебе нравится работать у Макдаффов, Сьюзи?

– Конечно, нравится. Хотя, признаться, я вовсе не собиралась становиться прислугой. Я всегда мечтала стать актрисой, как Мэри Пикфорд. Я видела все ее фильмы! Мне бы тоже удавались роли несчастных брошенных девушек!

– Мало кто из нас получает в жизни то, что хочет получить, – рассудительно произнесла Хлоя.

Когда Дилан в очередной раз вернулся из Франции, он был поражен, увидев Галифакс совершенно белым. Сойдя с ночного поезда, он стоял на перроне, вдыхая бодрящий воздух, глядя то в темное, с редкими звездами небо, то на длинные, легкие, светлые тени, протянувшиеся по девственно чистому снегу.

К гавани спускались запорошенные снегом ступени крыш, озаренная луной вода в заливе сияла, будто черное зеркало.

Дилан вспомнил, как после взрыва пошел снегопад, сквозь который ничего нельзя было разглядеть. Он затушил пожар, охвативший город, и, будто саван, скрыл следы смерти.

Едва он подумал об этом, как услышал далекий, но звучный голос южного ветра. Погода переменится. Возможно, завтра все растает, но сейчас кругом было так красиво! Мир замер в покое. Казалось, больше ему ничего не угрожает.

Дилан добрался до дому около двух часов ночи. Особняк спал. Нелл, должно быть, устала: вопреки советам, она брала на себя большую часть забот о ребенке.

Дилан тихо вошел в дом, стараясь никого не разбудить.

Аннели рано вставала в школу. Чаще ее отвозил шофер, иногда – сам Дилан. Он вспомнил, как впервые прокатил Нелл и Аннели на «роллс-ройсе». Тогда в Галифаксе еще было мало автомобилей. Мелкие камушки шумно летели из-под колес, на переднем стекле весело плясали блики и тени. Аннели визжала от восторга, а лицо Нелл было полно почти детского изумления. Дилана всегда умиляла эта черта: ее было легко удивить и обрадовать, ей была свойственна непосредственность наивной и чистой души.

Пройдя по блестящим от луны половицам, он остановился возле большого зеркала.

Еще неделю назад новая кожа выглядела красной и блестящей, но сейчас краснота сошла, и Дилан мог сполна оценить результаты.

Доктор Саваль сказал, что едва ли удастся добиться большего. Осталось несколько самых глубоких, въевшихся в кожу следов и шрамов, но они были видны лишь вблизи, и, как говорится, шрамы не портят мужчину. Пожалуй, они даже придавали его облику некую мужественность.

Сняв верхнюю одежду, Дилан бесшумно поднялся на второй этаж. Его чемодан был набит подарками, которые он собирался отдать домочадцам завтра.

Толкнув дверь спальни, он бесшумно вошел. Нелл спала, свернувшись клубком на своей половине кровати. На стене горел красноватый ночник.

Он разделся и тихо лег, стараясь не потревожить жену. Но едва его тело коснулось прохладных простыней, как Нелл порывисто обернулась и обняла его.

Они ничего не сказали друг другу, да и было ли место словам, когда мощная обжигающая волна подхватила их и понесла туда, где они могли оказаться только вдвоем!

Дилан подумал о том, что Нелл еще не знает, как он теперь выглядит.

Изнывая от желания, он слился с ней и сразу почувствовал ее нетерпение и страсть. С каждым разом они становились более раскованными, все лучше узнавали друг друга.

Дилан всегда поражался тому, сколь самозабвенно она ему отдавалась. Его сводила с ума ее готовность делиться всем, что у нее было, с ним: Аннели, Редом, слугами. Он знал, что ей хорошо здесь, хорошо с ним. И если б Дилан даже ни капельки не любил Нелл, он был бы счастлив даже тем, что ему удалось сделать счастливым другого человека.

Конечно, он уделял Реду недостаточно внимания и времени, но с другой стороны, в последнее время он был слишком занят: дела фабрики, поездки во Францию… Наверное, это огорчало Нелл. Вопреки советам врачей, она была готова родить ему ребенка буквально на следующий год, но Дилан твердо сказал «нет». Ее здоровье – на первом месте. Пусть Ред подрастет.

Нелл и Дилан проснулись поздно. Небо раскинулось над Галифаксом светло-желтым пологом. Шел густой мокрый снег. В трубах гудел ветер. Почему-то оба подумали, как хорошо будет провести этот день дома. Еще лучше – в постели. Тем более было воскресенье. Нелл решила, что покормит Реда, а потом оставит его на попечение няни.

Взглянув на Дилана, она ахнула, и ее глаза загорелись.

– Ты великолепно выглядишь! – выдохнула она, дотрагиваясь до его лица так, будто оно было стеклянным.

– Да, доктор Саваль постарался. Теперь я могу спокойно пройти по улицам, не тревожась о том, что на меня станут глазеть, – ответил Дилан и, подумав, сказал: – Мы почти нигде не бываем. Полагаю, нам пора выйти в свет. Например, в следующее воскресенье посетить церковную службу. А еще в Галифаксе есть благотворительные общества и разные клубы.

– Прошу тебя, Дилан! – взмолилась Нелл. – Ты же знаешь, я не смогу!

Вопреки обыкновению, он был непреклонен.

– У тебя все получится. Если мы не станем никуда ходить, нас сочтут отщепенцами. О нас наверняка судачат, потому мы должны появиться в обществе, полные гордости и достоинства. Надо дать им понять, что мы – настоящая пара. Так будет лучше для будущего, даже не нашего, а прежде всего – Аннели и Реда.

Нелл сникла.

– Мне кажется, наш брак всегда будут рассматривать как мезальянс.

– Нет. А если да, я заставлю их замолчать.

– Потому что у тебя есть деньги?

– Потому что мы любим друг друга. Потому что мы слишком многое пережили вместе.

Глава восемнадцатая

Небо над гаванью раскинулось сияющим голубым шелком, по нему разметались легкие перистые облака. Солнце беспокойно поблескивало на покрытой серебристой рябью поверхности моря. Вода капала и бежала с крыш, словно покрытых блестящей фольгой, порывы теплого ветра разметали ветви деревьев.

В руках многих горожан, столпившихся на набережной, были флажки с изображением земляничного дерева – эмблемы Новой Шотландии. Сегодня Галифакс встречал своих героев – солдат и офицеров Первой канадской дивизии, вернувшихся домой с войны.

Канадцы отличались не раз: вместе с англичанами и австралийцами с блеском прорвали германский фронт в известном Амьенском сражении, ознаменовавшем перелом в сухопутной войне. Они были сильны и в танковом корпусе, и в авиации.

Оркестр играл марш. Народ заходился от восторга, сопровождая появление каждого человека в форме аплодисментами и громкими криками.

Дилан и Нелл стояли в стороне. Они радовались этому празднику и вместе с тем ощущали себя здесь посторонними.

Дилан втайне сожалел о том, что ему не дано появиться в толпе победителей. Бог весть сколько раз его охватывала волна противоречивых чувств: неловкости, раскаяния, стыда или же радости от того, что он находится в безопасности! Сейчас он пытался стряхнуть с себя эти ощущения, говоря, что война бессмысленна, что она порождает только звериную жестокость и животный страх. И все же Дилан многое отдал бы за то, чтобы сойти на берег вот так, под звуки оркестра, восторженных криков и оваций.

– Кермит Далтон, – вполголоса произнес он, – как всегда герой!

Нелл вздрогнула. Кермит. Мужественное лицо, военная выправка, независимость и гордость в каждом движении. Минуты, когда она смотрела на него, казались бесконечными. Хотя она больше его не любила, нанесенная им обида все еще была слишком сильна.

– Да, герой, – словно эхо, повторила она, не отдавая себе отчета в том, что говорит.

Дилан внимательно посмотрел на жену.

– Ты с ним знакома?

– Когда-то я ходила на танцы, и девушки говорили, что он слывет сердцеедом, – ответила Нелл, надеясь, что покраснела не очень сильно.

– Это неудивительно.

– А откуда его знаешь ты? – Нелл старалась, чтобы ее голос звучал естественно и спокойно.

– Именно Далтон вывел меня с поля боя, когда немцы пустили газ. Правда, тогда он наговорил мне кучу неприятных вещей, но я на него не в обиде, ведь он спас мне жизнь. После он навестил меня в госпитале, а больше мы не общались. А еще было время, когда он буквально преследовал меня, изводя своей ненавистью.

– Почему?

Дилан не успел ответить. На шею Кермиту бросилась женщина, вероятно, его жена. Стройная, с тонкой талией, белым лицом, блестящими темными волосами, алыми губами и красивым разрезом темных глаз. Обнимая ее, Кермит сверкнул довольной улыбкой, а Дилан, увидев это, напрягся, и на мгновение его лицо словно раскололось от боли.

«Он все еще любит Миранду Фишер, – сказала себе Нелл. – И даже если не любит, то не может забыть».

Она знала, что завтра в здании муниципального правительства состоится большой праздник, на котором должны присутствовать столпы общества и герои, вернувшиеся с войны. Они с Диланом уже получили приглашение, и Кермит с Мирандой тоже наверняка будут там.

Нелл вонзила ногти в ладони. Если она встретит Кермита, ей надо во что бы то ни стало сохранить спокойствие и достоинство.

Кермит с Мирандой и Гордон с Хлоей поспешили домой, где их ждал праздничный ужин. Дети были оставлены на попечение одной из приятельниц Хлои.

Мужчины были поражены тем, как изменился Галифакс: строились новые дома, а от руин не осталось и следа. Хотя до полного восстановления города было еще очень и очень далеко.

– До чего же я отвык от мирной жизни! – сказал Кермит, когда они шли по набережной. Он не сводил глаз с Миранды. И он, и Гордон обнимали своих жен за талию, а те так и льнули к мужьям. – Мне кажется, будто я сплю.

– Да, – подхватил Гордон, – чудится, будто откроешь глаза, и снова увидишь окопы!

– Что ж, за эти годы война стала частью нашей жизни, можно сказать, самой жизнью.

Они вспоминали самые жаркие сражения, убитых товарищей. Хотя их женам было совершенно неинтересно об этом слушать, они согласно кивали, а иногда испуганно ахали.

После совместного ужина в квартире Хлои и Гордона, во время которого продолжались все те же разговоры, Кермит и Миранда отправились к себе. Хлоя недвусмысленно дала понять, что желает побыть наедине с мужем, потому подруге придется самой позаботиться о своем ребенке.

Миранда внесла Мойру в комнату. Солнце просвечивало в ее светлых волосиках, она таращила круглые голубые глазенки. Кермит смотрел на дочь с любопытством, но все же опасался брать на руки.

– Она такая крохотная! Я боюсь уронить ее или раздавить.

– Видел бы ты ее, когда она родилась!

– Она такая беленькая – в отличие от нас с тобой.

– Просто она еще маленькая. Потом волосы должны потемнеть. И глаза вполне могут стать зелеными, как твои.

– Все-таки жаль, что это не мальчишка! Ну, ничего, думаю, во второй раз получится парень.

– Врачи предупредили, что мне не стоит больше рожать, – осторожно произнесла Миранда. – Первые роды были очень тяжелыми, им даже пришлось сделать мне кесарево сечение.

– Не надо слушать того, что говорят эскулапы! Зачем ты позволила себя резать?

– Я не могла родить сама.

Кермит покачал головой, но его тут же отвлекли другие желания и мысли.

– Полтора года без женских объятий! Вместо постели – окопы, вместо жены – винтовка! – прошептал он, увлекая Миранду в постель.

На самом деле Кермит покривил душой. Он посещал бордели в завоеванных городах, а во время ноябрьского перемирия, которое канадский корпус встретил в только что освобожденном от немцев бельгийском городе Монсе, они с сослуживцами устроили настоящую оргию с «девочками».

И все же Миранда была для него желаннее всех.

Кермит с удовольствием вдыхал запах ее кожи, наслаждался вкусом губ, все еще не до конца осознавая, что война закончилась и ему больше не надо никуда уезжать. Разгоряченный любовью, он целовал ее тело, а она довольно улыбалась, полузакрыв глаза. Кровать прогибалась и скрипела под тяжестью их тел. Но вот в самый разгар страсти раздалось хныканье, а после – пронзительный плач.

Кермит был не из тех, кто останавливается на полпути. Добравшись до высшей точки наслаждения, он тяжело перекатился на спину и произнес, едва переведя дыхание:

– Уйми ее!

Миранда встала, прошлепала к кроватке и взяла девочку на руки. Но взяла с раздражением, без любви, не так, как это обычно делала Хлоя, потому Мойра не успокаивалась.

– Может, она голодная? – спросил Кермит.

Опустив малышку в кроватку, Миранда занялась приготовлением смеси.

– Ты что, не кормишь ее грудью? – удивился Кермит, которому плач ребенка резал уши.

– У меня нет молока.

Поев, Мойра наконец успокоилась. Миранда легла в постель, и они с Кермитом вернулись к своим приятным занятиям, а потом заснули.

Тонкий голосок вырвал их из сна в середине ночи, и Кермит сердито произнес:

– Теперь так будет всегда?

«А ты как думал!» – со злостью подумала Миранда и бросила:

– Надеюсь, что нет!

– Наверное, с ней что-то не в порядке? – не отступал он.

– Откуда мне знать! Я спрошу у Хлои.

– Сейчас ночь, Хлоя спит. И при чем тут она? Это же твой ребенок!

– И твой тоже! Знаешь, как тяжело с младенцем? Хуже, чем на твоей войне! Если ты хочешь дать мне немного отдыха, тебе тоже придется вставать по ночам!

Кермит был ошеломлен.

– Ты целыми днями дома, а моя служба отнюдь не окончена. Я надеюсь получить должность в гарнизоне. А в отпуске я желаю отоспаться.

– Но это ты хотел ребенка! И я выполнила твою просьбу!

– А ты – не хотела? Ты всего лишь следовала моему желанию?

Поняв, что сболтнула лишнее, Миранда промолчала. Будучи не в силах успокоить орущую девочку, она с размаху отвесила ей шлепка. Звонкий звук прорезал воздух, и Кермит опешил.

– Послушай, – с угрозой произнес он, – не надо бить мою дочь!

Грубо схватив Миранду за плечи, он толкнул ее на постель с намерением высказать все, что думает по этому поводу. Но ее безупречное обнаженное тело и промелькнувшее в глазах выражение покорности и испуга породили в нем другое желание. Кермит взял жену так, как брал проституток, с сумасшедшей, необузданной, безжалостной силой, безразличный к тому, что они испытывают.

Несколько минут в комнате раздавался только голос покинутого ребенка и хриплое дыхание взрослых. Потом, уставшая плакать, Мойра заснула, зато разрыдалась Миранда. И хотя Кермит тут же попросил у нее прощения, она поняла, насколько он огрубел на войне, как и почувствовала, что он относится к ней без прежнего благоговения. Отныне Миранда принадлежала ему, и он хотел, чтобы она радостно и покорно предоставляла себя его желанию, невзирая на то, какие проблемы лежат на ее плечах.

Утром молодая женщина разрывалась между заботами о Мойре, муже и… о себе. Думая о вечернем приеме, куда были приглашены военные с женами и весь цвет галифакского общества, она надеялась затмить других дам если не нарядом, то своей красотой.

– Хорошо бы нанять няню, – сказала она. – Я так долго просидела дома с младенцем, что теперь мне хочется немного пожить для себя.

Кермит промолчал. Он уже понял, что Миранда не намерена посвящать себя домашним заботам. Она была нерадивой хозяйкой: тосты подгорели, как и каша для ребенка, чай был безвкусным и жидким.

Кермит вздохнул. На войне он представлял себе семейное счастье совершенно иначе.

После завтрака он все-таки взял Мойру на колени. Девочка с улыбкой тянулась к блестящим пуговицам на его форме, однако при этом у нее был какой-то неприкаянный, заброшенный вид. Кермит совершенно не ощущал себя отцом ребенка, которого держал на руках. Возможно, потому, что это была девочка? Все в ней казалось чужим: белокурые волосы, голубые глаза.

Вечером Миранда с облегчением отнесла Мойру к приятельнице Хлои, которая иногда соглашалась посидеть с детьми.

Они вышли из дому на закате. Небо было чистым; на западе таяли легкие розоватые облака и багровело солнце, отчего вода в гавани отливала красным, словно ее смешали с кровью.

Миранда шла рядом с Кермитом, предаваясь тщеславным мечтам о жизни, какую ей бы хотелось вести, и сожалея о том, что имеет. Да, ее муж офицер, но они небогаты, если не сказать – бедны. Кермит даже не знает, какую должность ему удастся занять и сколько он будет получать. Он отличился на войне, но в мирной жизни у него нет ни высокого положения, ни нужных связей. У них крошечная квартирка, и едва ли им по средствам нанять прислугу.

Между тем у здания Сити-Холл, где заседало муниципальное правительство, выстроились роскошные быстроходные машины, а по ступенькам поднимались дамы хотя и в подчеркнуто строгих и скромных, но дорогих туалетах.

Зал был залит ярким светом, по углам стояли большие кадки с цветами, а по двум противоположным стенам расположены киоски, где собирались продавать всякую всячину – в основном в благотворительных целях.

На одной из стен висели картины, показавшиеся Миранде странно знакомыми. Вглядевшись с них, она с изумлением узнала рисунки Дилана Макдаффа. Каким образом могли сохраниться эти трогательные пейзажи? Рисунки напомнили ей о временах, безвозвратно канувших в прошлое, о днях беззаботной юности.

Рядом Миранда увидела другие картины, нарисованные уже после взрыва. Изображенное на них навеки запечатлелось не просто в памяти – в сердцах тех, кому удалось уцелеть в огненном вихре.

Только человек, переживший галифакскую трагедию, мог представить, понять, что такое жизнь, расколотая на две половины!

Среди пейзажей был всего один портрет – женщина на фоне разрухи. Миранда узнала рыжеволосую девушку. За ее спиной был ад, но, возможно, она стояла на пороге рая. Хотя она не могла видеть ни того, ни другого: ее глаза прикрывала окровавленная повязка. Девушка не протягивала руки, не звала на помощь, просто стояла и чего-то ждала. Миранду поразила линия ее рта, выражавшая и скорбь, и надежду, и мужество, и волосы, развевавшиеся по ветру, словно языки пламени. Картина называлась «Ярче, чем солнце».

На последних рисунках Дилан изобразил возрождавшийся Галифакс, но эти пейзажи показались Миранде менее выразительными и интересными.

Едва она успела досмотреть работы, как вечер объявили открытым. Мэр произнес торжественную речь. К всеобщему облегчению, война закончилась. На фронте погибло шестнадцать жителей Галифакса (их имена были перечислены в трагической тишине), а также жертвами войны можно было считать всех, кто пострадал в результате взрыва. Канадский корпус проявил себя в боях с исключительно положительной стороны – мужество, храбрость, дисциплина, великолепная физическая и моральная подготовка. Мэр назвал всех галифакцев, имевших честь в нем служить и вернувшихся домой живыми (в том числе Кермита Далтона и Гордона Уэйна), и лично пожал каждому руку.

Хлоя сияла от гордости и счастья, а Миранда исподволь выглядывала в толпе тех, кого желала увидеть, и наконец нашла их.

Волосы жены Дилана, безусловно, были самыми яркими в этом собрании. Она зачесала их наверх, скрепив черепаховым гребнем. У Нелл был высокий белый лоб, красиво изогнутые медные брови и такого же цвета ресницы. В ее карих глазах отражался золотистый свет ламп. По обеим сторонам лица покачивались гранатовые серьги, шею обхватывала узкая красная бархотка. Миранда пожирала взглядом наряд супруги Дилана Макдаффа: облегавший тело черный жакет с красновато-коричневым воротником и обшлагами и элегантную узкую юбку. Чулки были тонкими, дорогими, а туфли – из мягкой кожи, с большими медными пряжками.

И это – бывшая фабричная работница, деревенская девчонка! Миранда скрипнула зубами. Ее собственное лучшее платье было далеко не новым, и ей пришлось выпросить жемчужную нить у одной из приятельниц Хлои. Духи и мыло, которые Кермит привез из Европы, были дешевыми, и ему не пришло в голову купить ей ни одного украшения!

Когда Миранда перевела взгляд на Дилана, ей почудилось, будто у нее что-то со зрением. Левая половина его лица слегка отличалась от правой меньшей подвижностью и гладкостью, но… в целом он выглядел почти как прежде!

Что это? Результат пластической операции? Мистика? Миранда решила непременно подойти к нему поближе, чтобы как следует разглядеть.

«Сливки общества» приветствовали друг друга, но Миранда находилась за их чертой. Пока ее муж воевал за чужую страну, эти люди получали государственную помощь и беспроцентные кредиты на восстановление своих предприятий. Им было не о чем беспокоиться.

Между тем Кермит и Гордон, выпив по рюмке бесплатного виски, направились к киоску с сосисками и сэндвичами. Они шумно переговаривались, явно довольные собой. У них не было повода огорчаться. Их чествовали как героев: сегодня был их день.

Ожидая, когда начнутся танцы, Миранда беседовала с Хлоей.

– Ты видела свою подругу, ту, что вышла за хозяина фабрики?

– Нелл? Да. Она очень изменилась. Великолепно одета и держится совсем по-другому! Хотя мне кажется, в душе она осталась прежней.

– Не думаю, – процедила Миранда.

Доедая сэндвич, Кермит глазел по сторонам. Внезапно он вздрогнул. На него смотрели золотистые глаза Нелл, и в них были недоумение, обида и мука. Его бывшая возлюбленная очень изменилась, и все-таки он не мог ее не узнать. Значит, она, как и Миранда, выжила в этом кошмаре!

Кермит вспомнил дни, когда Нелл трогательно заботилась о нем, и ночи, когда она отдавалась ему с неизменной покорностью и безудержным желанием. Они уносились на крыльях страсти, а потом возвращались туда, где перед ними простиралась гавань Галифакса, еще не тронутая ужасной трагедией. Сказочный, волшебный пейзаж, каким ему, Кермиту Далтону, уже не дано восторгаться; и не только потому, что все в этом мире стало другим, а еще оттого, что изменился он сам.

К слову, Миранда наотрез отказалась поселиться близ гавани, и теперь, просыпаясь, он был вынужден упираться взглядом в стену соседнего дома!

Зная о том, что пришлось пережить Нелл по его вине, Кермит не терзался угрызениями совести. Многие женщины делают подобные вещи: такова их доля. Возможно, Нелл уже родила другого ребенка, тем более что она наверняка замужем: с какой стати она появилась бы здесь одна!

Грянула музыка. Видя, что Миранда разговаривает с Хлоей, Кермит решительно шагнул к бывшей подруге.

– Разрешите?

Она отшатнулась.

– Нет.

– Почему? Не узнаешь?

– Узнаю. Просто я танцую только с мужем.

Кермит усмехнулся.

– Ты замужем, и он ревнив? Тогда извини.

Он почувствовал себя уязвленным. За кого могла выйти Нелл, что она так хорошо одета? Что за причуды судьбы?

Кермит отошел, не упуская ее из виду. Вскоре к Нелл подошел Дилан Макдафф!

Вопреки рассказам Миранды, тот выглядел просто отлично. Он что-то говорил Нелл, и его голубые глаза мягко сияли. Словно извиняясь, он легонько сжал ее руку, а потом отошел.

Оставив в покое Нелл, Кермит последовал за Диланом. Пока тот разговаривал с мэром, Кермит разглядывал картины на стенах. На одной из них была Нелл, причем с окровавленной повязкой на глазах. Но ведь сейчас она видит!

Кермит чувствовал, что хочет узнать подробности, хотя и не понимал, зачем ему это. Подождав, пока Дилан освободится, он подошел к нему и протянул руку.

– Привет!

Дилан ответил на пожатие.

– Здравствуй, Кермит. Поздравляю с началом мирной жизни!

– С которой мне еще предстоит освоиться, – с усмешкой заметил тот и добавил: – Значит, ты выжил во время взрыва?

– Буквально чудом, как и все, кому довелось уцелеть.

– Ты рисовал все это прямо тогда и там? – Кермит кивнул на пейзажи.

Дилан смутился.

– Нет, после, по памяти. Я подумал… сейчас подходящий случай выставить эти картины.

– Я давно говорил, что ты отлично рисуешь! Тебе надо было стать художником.

– Может и так, только сейчас моя главная забота – это фабрика. Я хочу восстановить ее в память об отце.

– Я тебя понимаю. Кстати, рыжеволосая девушка на одной из картин… она в самом деле ослепла?

– Ей сделали операцию, и теперь она видит. Это моя жена.

По тому, как спокойно собеседник отвечал на вопросы, Кермит понял: Дилан ничего не знает о его отношениях с Нелл.

– Поздравляю! Давно? Просто я был немного знаком с ней… по танцам.

– Да, Нелл говорила. Мы поженились почти сразу после трагедии. И у нас родился сын.

– Вот как? Тебе повезло. А у нас, к сожалению, – дочь.

– Я бы радовался ребенку любого пола, – сказал Дилан, и Кермит дружелюбно усмехнулся.

– Ты же у нас чувствительный человек!

– Тяжело было… на войне? – немного смущенно произнес Дилан.

– Полагаю, гораздо легче, чем вам, оставшимся в Галифаксе. Мы – привычные люди, а вас все это застало врасплох! – ответил Кермит, и Дилан вновь увидел четко проведенную черту.

Ничего не изменилось: Кермит относился к нему точно так же, как прежде. Он перестал злиться, потому что получил свое: женился на Миранде Фишер. Что ж, все встало на свои места, и это к лучшему.

А вот Миранда так не считала. Ее так и подмывало подойти к Дилану, заговорить с ним, ощутить его зависимость, почувствовать уязвимость.

Многие мужчины приглашали ее танцевать, но это были в основном офицеры, сослуживцы Кермита, тогда как столпы местного общества, вроде Дилана Макдаффа, даже не смотрели в ее сторону. Для них она была никем.

Улучив минуту, Миранда очутилась прямо перед ним.

– Здравствуй, Дилан.

Она протянула ему руку, и на мгновение эта рука повисла в воздухе. Дилан смотрел на Миранду, что-то просчитывая и о чем-то размышляя. В его глазах, сейчас видевших больше, чем глаза всех остальных собравшихся здесь людей, промелькнуло нечто незнакомое. Будто обнажилось некое темное дно, и Миранду обдало холодом. Вспомнив подаренную Диланом фотографию (она уничтожила ее еще до взрыва), на которой он улыбался застенчиво и мило, Миранда поняла, что больше никогда не увидит на его лице похожей улыбки.

Вероятно, думая о том, что если он оттолкнет женщину на виду у всех, это может вызвать ненужные слухи, Дилан все же пожал ее руку. Его ладонь всегда была узкой и легкой, но сейчас Миранда ощутила ее твердость и тяжесть.

– Я приветствую всех знакомых, выживших в этой трагедии, – сказала молодая женщина. – Ведь их осталось так мало!

Дилан кивнул. Хотя у него невольно сжалось горло, он ничем не выдал чувств, что бушевали у него в душе. А Миранда сказала себе: зря он думает, будто стена, которую он воздвиг вокруг некоторой части своей жизни, не способна обрушиться!

– Я слышала, ты женился на работнице со своей фабрики? – небрежно произнесла она.

– Времена Апокалипсиса уравнивают всех. Тогда нет ни богатых, ни бедных. Кому нужны деньги, когда рушится мир! – резко произнес Дилан.

«Тем не менее твой дом, машина и банковские счета уцелели», – подумала Миранда и с любопытством спросила:

– Почему ты нарисовал ее с повязкой на глазах?

– Потому что так и было. Она ослепла.

– А потом к ней вернулось зрение?

– Нелл сделали операцию в Торонто.

– Это ты отвез ее туда?

– Да, – сказал Дилан, – и я остался бы с ней, даже если б она не прозрела.

«А она не покинула бы тебя, даже если б тебе не удалось исправить свою внешность», – мысленно закончила Миранда и заметила:

– Ты хорошо выглядишь. Пластическая операция?

– Да. Во Франции.

– Дилан, – Миранда оглянулась, – мне нужно кое-что сказать тебе, но не здесь. Иди вон за тот зеленый киоск, я буду ждать тебя там. Поверь, это очень важно.

Она рисковала. Он мог ответить: «Нам совершенно не о чем разговаривать» или даже произнести что-нибудь оскорбительное. Но он ничего не сказал, и Миранда поняла, что выиграла эту маленькую дуэль.

Дилан чувствовал, как в душе разгорается боль, которую, как ему казалось, он никогда не почувствует снова. Как, оказывается, просто извлечь на свет давние обиды! Возможно, в том было что-то извращенное, но ему хотелось знать, до какого предела дойдет лицемерие этой женщины.

Миранда ждала за киоском. Смущенно-виноватый взгляд из-под опущенных ресниц, нервно сжатые пальцы – как раз на уровне груди, чуть опущенные уголки губ.

– Дилан! Мне очень стыдно за свое поведение тогда… когда ты вернулся с войны. Я была эгоистична и не знала жизни. Я знаю, что заставила тебя страдать. Я прошу у тебя прощения.

– Все осталось в прошлом, – натянуто произнес он и добавил: – Твои извинения приняты. Теперь я могу идти?

Он спрашивал у ее позволения! Миранда улыбнулась про себя. Ничего не изменилось, он по-прежнему в ее власти. К тому же Дилан наверняка понимает, какой жалкой заменой ей является эта фабричная девчонка, пусть и родившая ему сына. Кстати, а его ли это ребенок? Что-то слишком быстро у них все получилось!