Текст книги "Запретный рай"

Автор книги: Лора Бекитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– В моей стране тоже красиво и интересно. Смотри, что у нас есть! Благодаря этому жемчугу ты будешь иметь все, что пожелаешь.

В темных глазах Моаны отразился испуг.

– Это жемчужины со свадебного ожерелья, которое я должна была получить от Атеа! Как они у тебя оказались?!

– Я нашел их в крепости на Хива-Оа, в одной из хижин. Они закатились под циновку.

– Атеа подарил их Эмалаи, – догадалась Моана. – Они не принадлежат ни тебе, ни мне. – И повелительно произнесла: – Выброси их в океан!

– Ну нет, – Морис быстро убрал жемчуг, – без него мне не стоит возвращаться во Францию.

– Зачем они это сделали? – вдруг с надрывом произнесла она. – Если женщина не хочет, мужчина уходит и ищет другую. Почему они уничтожили моего ребенка?!

Капитан постарался сохранить спокойствие.

– Моана! Забудь о них! Отныне я твой муж, и я буду оберегать, защищать и любить тебя!

– Я не знаю, что такое любовь, – сухо произнесла Моана и, завернувшись в плед, отвернулась к стене.

Глава семнадцатая

Эмили Марен стояла в толпе женщин, ожидая посадки на баркасы, которые должны были доставить узниц на большой корабль, отплывавший к берегам острова Тасмания. Через три месяца, проведенных в тюрьме, она получила ответ на свое прошение: срок каторжных работ был убавлен с пятнадцати до десяти лет, и при этом ее отправляли в ссылку в далекую колонию Хобарт-таун.

У самого берега из воды проступали камни, напоминавшие черные сердца; вокруг них вилась бахрома из темно-зеленых водорослей. Эмили чувствовала, что ее сердце стало таким же траурно черным. Она много слышала о том, что страдания дают человеку особое понимание жизни и открывают возможности для новых сил, но сейчас она могла лишь горько посмеяться над этим.

В толпе не было женщин, с которыми она провела несколько месяцев в Ньюгейтской тюрьме, и все же столкнувшись взглядом с одной из узниц, Эмили ее узнала.

Накануне отправки в порт каторжницам остригли волосы. Многие женщины сопротивлялись, другие громко оплакивали остатки своей красоты.

Эмили спокойно ждала своей очереди. Ей было все равно, пусть бы ее даже обрили наголо.

Стоявшая перед ней молодая рыжеволосая женщина сказала:

– Прошу, не стригите слишком коротко. Клянусь, у меня нет вшей! – А потом оглянулась назад, показала на Эмили и добавила: – И у нее тоже.

Сейчас, заметив ее в толпе, Эмили подошла к ней и поздоровалась.

В отличие от других каторжниц эта девушка была одета опрятно, даже щегольски: в добротную коричневую юбку, зеленую кофту, высокие, почти новые ботинки. Вероятно, она умела защищать свое имущество и могла постоять за себя.

– Как тебя зовут? – спросила она Эмили и, получив ответ, назвала себя: – Я Келли Джонс. Я тоже из Ньюгейта, просто мы с тобой были в разных камерах. Я слышала о тебе. Ты француженка?

– Наполовину.

– И судья Грэхем ни за что ни про что затолкал тебя за решетку!

Эмили долго молчала. Потом спросила:

– А ты?

– Я торговала крадеными вещами. Сперва меня приговорили к смерти, а потом заменили повешенье ссылкой.

– Почему же тогда суд назначил мне такое мягкое наказание? Ведь я хотела украсть жемчуг у знатной дамы! – с едкой горечью произнесла Эмили.

– Потому что ты иностранка. Это могло бы вызвать скандал.

Не выдержав, Эмили тяжело вздохнула, и в ответ на это Келли бодро произнесла:

– Выше нос! Многие думаю, что Хобарт-таун – край света, однако я слышала, что там всегда тепло. И потом в колонии не будет решеток. А где нет решеток… – опасливо оглянувшись, она не закончила.

Началась суетливая посадка, после чего переполненный баркас пополз по серой Темзе навстречу напоминавшему черную глыбу кораблю.

– Знаешь, как называется наше судно? – спросила Келли у Эмили, молча слушавшей скрип весел в уключинах и ленивый плеск воды.

– Нет.

– «Провидение»! Хорошее название, не правда ли?

Эмили ничего не ответила.

– Давай держаться вместе? – предложила Келли. – Я слышала, ты умеешь читать и писать. А карту ты представляешь? Где находится эта чертова Тасмания?

– Да, – сказала Эмили, – я хорошо представляю карту. Этот остров расположен близ южных берегов Австралии.

Она вспомнила, как в детстве лежала на огромной карте, гордости Рене, двигая по ней игрушечный кораблик. Уже тогда она назубок выучила расположение всех обозначенных на ней материков, островов, океанов, морей и стран.

– Если вы думаете о побеге, то бежать там некуда, разве что в гости к людоедам! – вмешалась какая-то женщина.

– Заткнись! – беззлобно бросила Келли.

Палуба «Провидения» пахла свежей сосной. Загорелые мускулистые моряки с живым интересом разглядывали каторжниц, выискивая среди них тех, кто был помоложе и покрасивей, и протягивали к ним жадные руки.

А на берегу толпились другие мужчины, возлюбленные или мужья арестанток. Многие женщины, глядя на них, рыдали и махали руками. Кроме провожающих на пристани теснились предприимчивые торговцы. Женщины спускали вниз на веревках узелки с деньгами, а взамен получали продукты, кое-какие вещи, а также бутылки с джином и ромом.

– Тебя никто не провожает? – спросила Келли, заглянув в сухие глаза Эмили.

– Нет.

– Сдается, моряки захотят выбрать себе подруг на время нашего долгого плавания. Они всегда так делают. Женщины будут чинить им одежду, готовить еду и, конечно, спать с ними. Хорошо бы подцепить кого-то рангом повыше!

– Зачем тебе это?

Келли сверкнула карими глазами.

– Чтобы не питаться одной тюремной похлебкой и не ночевать на голых досках!

– Лучше я стану спать на голых досках.

Келли усмехнулась.

– Ты обещала хранить кому-то верность?

– Только самой себе.

Каторжницам велели занять крохотные каюты, в потолке каждой из которых был небольшой люк. Эмили с опаской поставила ногу на ступеньку, однако дабы избежать прикосновения рук двух помогавших узницам матросов, поспешила спуститься вниз. Там, как и в тюремной камере, были нары – в целых три этажа. После небольшой, хотя и бурной перебранки Келли удалось отвоевать нижнюю полку для себя и для Эмили.

В течение нескольких дней они задыхались в тесных каютах. Через иллюминатор виднелась только полоска воды и дальний берег, люки были закрыты, и узницы могли выходить лишь в узкий внутренний коридор, отделявший каюты правого борта от кают левого. Кормили, как и предсказывала Келли, жидкой, едва теплой похлебкой, обнаружить в которой листок капусты или ломтик картофеля считалось большим везением и даже роскошью. И умываться, и пить приходилось из общей бочки, на поверхности которой плавала грязная пена.

Между тем каторжницы все прибывали и прибывали: кто-то из окружных тюрем, другие – из дальних районов Англии. Наконец после недельного стояния на рейде судно отправилось в путь.

Стремясь в последний раз увидеть родной берег, обитательницы каюты отталкивали друг друга от иллюминатора. Только Эмили сидела на месте. Ее лицо было спокойным, глаза – сухими, хотя именно в эти минуты навсегда обрывались последние нити, связывающие ее с прежней жизнью. Она не позволяла себе ни вспоминать, ни страдать, ни думать. Думать о прошлом. И тем более – о будущем.

Когда «Провидение» вышло в открытое море, поднялся ветер и началась качка. Слышался яростный плеск волн, ударявшихся о деревянную обшивку бортов, резкий скрип шпангоутов; по полу каюты перекатывались железные кружки и миски. Корабль кренился то в одну, то в другую сторону, и узницы с трудом удерживались на своих полках. Многих тошнило. Масляная лампа, болтавшаяся под потолком в узком проходе между каютами, беспомощно мигала, пока совсем не погасла. В тесных помещениях нарастало зловоние.

Эмили говорила себе, что все, упоминавшие об условиях, в каких содержались каторжанки, были правы: маленькие дети ни за что бы не вынесли такого путешествия.

К утру ветер стих, и арестанток выпустили на палубу. Обессилевшие, бледные, они жалко щурились от яркого солнца. Когда было объявлено о том, что откроют люки, к бакам с водой образовалась очередь. Каждая женщина хотела привести себя в порядок, дабы более-менее сносно выглядеть перед мужчинами.

Те сыпали непристойными шутками, подходили к понравившимся женщинам и делали им конкретные предложения. Келли Джонс раскраснелась от удовольствия: ей повезло больше других – ее выбрал корабельный стюард. Теперь она могла быть спокойна за свое пропитание.

Эмили стояла в стороне, глядя на величественные громады парусов и жадно вдыхая свежий морской воздух. Вокруг судна разбегались синие волны, одетые в белое кружево гребней; высокие мачты, казалось, вонзались в чистое голубое небо.

Молодая женщина не заметила, как к ней приблизился высокий мужчина в форме. Оглядев ее с головы до ног, он слегка прикоснулся рукой к фуражке и неловко произнес:

– Добрый день, мисс. Неплохая погода?

– Да, – сдержанно ответила Эмили.

– Помощник капитана Артур Уэст, – представился мужчина и спросил: – А как ваше имя?

– Эмили Марен.

– Мисс Марен, я приглашаю вас осмотреть мою каюту.

– У меня есть своя.

– Но там другие условия.

– Благодарю вас, сэр, но сейчас мне хорошо здесь.

– Соглашайтесь, я угощу вас кофе с печеньем и булочками.

– Я не голодна.

– Послушай, – сказал помощник капитана, отбрасывая притворную вежливость, – я обратился к тебе, потому что мне показалось, что ты иная, чем весь этот сброд!

Эмили заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Ошибаетесь, мистер Уэст, я точно такая же.

Поняв, что ему дают окончательную отставку, помощник капитана побагровел.

– Подожди, еще пожалеешь, госпожа гордячка! – процедил он. – Клянусь, рано или поздно тебе придется довольствоваться чем-то худшим!

То же самое сказала и Келли Джонс, когда они вернулись в каюту. Келли раздала подругам по несчастью полученные от стюарда галеты и разлила по кружкам ром, полбутылки которого ей удалось стянуть в каюте новоиспеченного любовника.

– Ты зря отказалась! Сам помощник капитана! От тебя бы не убыло. И ты здорово облегчила бы себе путешествие. Помяни мое слово, рано или поздно тебе придется уступить. И не факт, что это будет кто-то достойный.

Эмили молчала, отвернувшись к стене. Не ей было спорить о том, сколь милосердна или жестока судьба. К счастью, женщин на корабле было в три раза больше, чем мужчин, потому у последних не возникало мыслей овладеть кем-то силой.

Одна из соседок по каюте, Ребекка, всегда носившая с собой колоду карт, сказала:

– Оставь ее, Келли. Она думает о другом мужчине.

– Неправда, – не выдержав, резко произнесла Эмили, – я о нем больше не думаю.

Ребекка раскинула карты.

– Однако он в твоем сердце. Только его ты и будешь любить до конца своей жизни. И это не простой мужчина!

– Какой-нибудь благородный француз, дворянин? – улыбнулась Келли.

– Вы удивились бы, если б узнали.

– Не хочешь, не говори, – заметила Ребекка, – я и так все вижу. Сейчас он в изгнании. Прежде возле него было много людей, но теперь он один. Он попал в беду, но он выкарабкается.

– Даже если и так, мы никогда не увидимся.

– Почему? Он гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь. Твоя судьба совершает медленный поворот: придет время, когда она вернет тебе все, что отняла. Кроме разве что тех людей, которые умерли. Все будет хорошо. Надо только подождать.

Эмили повернулась лицом к женщине, потом села. Ее бледное лицо порозовело.

– А дети? – взволнованно спросила она.

– И детей тоже. У тебя их двое. Они будут с тобой. Не знаю, как и где ты их найдешь, но это обязательно случится. – Ребекка внимательно разглядывала карты. – Совсем недавно рядом с твоим мужчиной была женщина, но не любовница, скорее, родственница. Она ему помогла. И тебе она тоже поможет.

Когда «Провидение» вошло в бурные воды южной Атлантики, пассажирки все реже и реже появлялись на палубе. Внизу тоже было холодно и сыро, и они согревались только ромом, которым Келли исправно делилась со своими товарками. Там стало просторнее, особенно по ночам, ибо большинство женщин предпочитало спать в каютах своих временных любовников.

Только Эмили дрожала в своей жалкой постели, кутаясь в тонкое одеяло и слушая хлопанье крышки люка, гудение корпуса судна, стон его креплений и обшивки. Она мечтала как можно скорее добраться до берегов Тасмании. Хотя, в отличие от Келли, не ждала от конца путешествия ничего, кроме избавления от участи быть запертой, словно в гробу, между пенистым морем и темным небом.

Когда спустя четыре месяца плавания корабль сменил курс с восточного на северный, погода стала стремительно улучшаться. Однажды поднявшись на палубу, Эмили вдохнула знакомый воздух запретного рая. Роковая жемчужина все-таки оказалась пропуском в тот мир, куда она так стремилась вернуться. Только теперь это возвращение обернулось кошмаром.

И вот настал миг, когда якорь с шумом упал в воду и послышался лязг цепи. «Провидение» прибыло в Хобарт-таун.

Столпившиеся на палубе женщины пытались разглядеть остров, но видели только зеленые холмы и белую церковь с высоким шпилем. Келли утверждала, что на острове не будет решеток и что все они смогут чувствовать себя «почти свободными».

Примерно половине женщин приказали сойти на берег, а других, неизвестно зачем, оставили на корме. Эмили встревожилась, однако Ребекка сказала:

– Похоже, нам повезло. Сейчас сюда явятся важные лица острова, чтобы выбрать себе служанок.

– И любовниц? – уточнила Келли.

Услышав ее слова, Эмили содрогнулась.

Ребекка оказалась права: один за другим на палубу начали подниматься мужчины. Некоторые сдвинули шляпы на затылок, другие мяли их в руках. Почти все были одеты в клетчатые рубашки, расстегнутые у шеи, бриджи для верховой езды и высокие сапоги.

Вперед выступил уполномоченный по распределению ссыльных. Подойдя к капитану, чиновник пожал ему руку и небрежно произнес:

– Эти уважаемые господа хотели бы взять к себе женщин для работы в доме. Разумеется, послушных и аккуратных.

– А также молодых и красивых, – прошептала Келли.

Капитан с важным видом кивнул на регистрационный журнал.

– Такие найдутся. Пусть господа подходят по очереди.

Первым к столу, за которым сидел капитан, приблизился невысокий седой человечек.

– Мне нужна девушка для работы в трактире. Смышленая, бойкая, но честная. И не уродливая, конечно. Такая, чтоб привлекала посетителей, но при этом не давала им спуску.

Эмили заметила, как у Келли раздулись ноздри и заблестели глаза. Сделав шаг вперед, она тряхнула своими рыжими волосами так, что они заиграли отблесками меди. Взгляд трактирщика упал на нее.

– Возможно, эта подойдет. Кто она?

– Келли Джонс, торговка краденым, – ответил капитан.

Трактирщик нахмурился, а стоявший рядом мужчина, рассмеявшись, сказал:

– Послушай, Торранс, ты ж выбираешь служанку из каторжниц, а не из благородных леди! Бери ее! Я обязательно загляну в твое заведение, если там будет работать такая птичка!

Таким образом, судьба Келли была решена, и, судя по всему, девушка была рада тому, как все обернулось. Ловко подхватив свои пожитки, она улыбнулась подругам.

– Забегайте на огонек, угощу, чем смогу!

Осужденная за гадание на картах Ребекка попала в семью, где были маленькие дети, которым требовалась нянька. Еще несколько женщин забрали мужчины, чьи жены хотели завести прислугу.

Эмили пряталась в толпе до тех пор, пока та совсем не поредела. Ухаживать за чужими детьми было бы выше ее сил, и ей не очень хотелось становиться чьей-то служанкой.

Мужчин тоже осталось мало. Один из них, лет сорока, хорошо одетый, крепкого сложения, с красным от солнца лицом, заявил:

– Мне нужна грамотная женщина. Чтобы не только могла работать по дому, но и читала вслух моей жене. Насколько я понимаю, таких здесь нет?

Стоявшая рядом женщина толкнула Эмили локтем.

– Чего ты молчишь? Ты же умеешь читать и писать. Если тебя назначат на такую работу, это будет большим везением!

И словно вторя ей, капитан ответил:

– Есть одна. Мне кажется, она вам подойдет. Эй, Марен, выйди сюда!

Эмили неохотно послушалась. Она ощущала себя странно беспомощной в одежде, обтрепавшейся за долгие месяцы пути, с кое-как причесанными, еще не успевшими отрасти волосами.

Мужчина мазнул по ее лицу быстрым взглядом.

– Слишком молода и красива. Боюсь, это не устроит миссис Даунинг.

– Зато, надеюсь, понравится вам! – усмехнулся капитан и посоветовал: – Забирайте ее. Лучше вам здесь не найти. К тому же она из порядочных. По-моему, эта женщина – единственная, кто не завел себе любовника среди наших матросов.

– Это хорошо, – подтвердил мистер Даунинг. – По крайней мере, я могу быть уверен в том, что она не беременна. Ладно, беру.

– Распишитесь в журнале. И не забудьте зайти на склад получить одежду для девушки, – сказал уполномоченный по распределению ссыльных и обратился к Эмили: – Комплект выдается на год, так что будь аккуратна.

Молодая женщина покорно спустилась в лодку, которая покачивалась на воде возле облепленного водорослями и ракушками борта корабля.

На берегу Эмили пришлось подождать, пока мистер Даунинг вернется со склада, после чего она села в двуколку позади нового господина, который устроился на козлах. Она не имела понятия, кто такой мистер Даунинг, чем он занимается, но держался он уверенно, по-хозяйски, небрежно здоровался со встречными мужчинами. И – ни разу не оглянулся на Эмили. Как ни странно, она была только рада остаться для него просто вещью.

Вскоре дорога свернула в лес, и молодая женщина смотрела на стройные прямые деревья, напоминавшие греческие колонны. Переплетавшиеся ветви образовывали почти непрерывный зеленый навес, иногда такой плотный, что сквозь него не просвечивало небо. Здесь царствовали таинственный сумрак и тишина, лишь изредка нарушаемая криками и перепархиваниями ярких попугаев.

Потом двуколка поехала мимо участков, застроенных глинобитными или дощатыми домами. Почти на каждой ферме работали люди в серой одежде – каторжники.

Прогрохотав по центральной улице поселка, повозка остановилась перед двухэтажным каменным домом с обитыми железом воротами. Судя по всему, здесь обитали зажиточные люди.

– Слезай, – неловко произнес мистер Даунинг, по-прежнему не глядя на Эмили. – Предыдущую девушку мы были вынуждены отправить в местную тюрьму за плохое поведение. Надеюсь, ты не доставишь нам таких неприятностей.

Пробыв в заключении почти год, Эмили привыкла, что ей говорят «ты», но сейчас подобное обращение было ей неприятно.

Привязав лошадь, мистер Даунинг первым вошел в дом. Молодая женщина последовала за ним.

Их встретила особа лет тридцати с длинным лицом и мышиного цвета волосами: на вид – законченная старая дева. Однако то была мисс Даунинг, которая тут же оглядела Эмили с головы до ног, после чего холодно промолвила:

– Кто она такая?

– Ссыльная. Новая служанка, о которой ты просила, – ответил муж.

– Она не внушает мне доверия! – отрезала миссис Даунинг.

– Ее рекомендовали как порядочную. Кроме того, она знает грамоту.

– За что ее сослали в Хобарт-таун?

– Не знаю. Можешь ее расспросить. Однако тебе прекрасно известно, что в Англии человека могут осудить за любой пустяк. Впрочем, если хочешь, я отправлю ее обратно.

Миссис Даунинг поджала губы.

– Мне надоели невежды и грубиянки. Однако эта чересчур молода. И красива.

– Других не было. К тому же стоит ей надеть эту одежду, как она утратит всякую привлекательность, – сказал мистер Даунинг, швыряя Эмили полученные на складе вещи.

– Идите за мной, – натянуто произнесла миссис Даунинг, весь вид которой выражал смесь недоверия и негодования. – Вот ваша комната. Здесь вы можете переодеться, а потом я расскажу вам о ваших обязанностях.

– Хорошо, мэм.

По крайней мере, миссис Даунинг обращалась к ней на «вы».

Облачившись в уродливую одежду, которую, согласно предписанию правительства, должны были носить каторжницы, Эмили вытащила из своих вещей осколок зеркала и заставила себя посмотреться в него.

Ее тонкая шея напоминала стебель цветка, а лицо было бледным, точно далекая луна. Взгляд казался пронзительным и вместе с тем странно неподвижным.

Бумажное платье, фланелевый фартук, коленкоровый чепец, грубые чулки и поношенные башмаки были просто ужасны; впрочем Эмили не волновало, как она выглядит.

Оторвавшись от зеркала, молодая женщина оглядела каморку. В отличие от хозяйских комнат здесь был земляной пол и тростниковые стены. Кровать заменял соломенный матрас, а стол – два поставленных друг на друга ящика. Окно было таким низким и маленьким, что в него едва удавалось выглянуть.

Когда-то собственная комната казалась ей тихой, безопасной гаванью, самым уютным местом на свете, где она всегда могла собраться с мыслями и заглянуть в собственную душу. Вот уже несколько месяцев Эмили не хотела, даже больше – боялась это делать, и сейчас смотрела на себя, как на незнакомку, изменившуюся внешне, и – самое главное – внутренне.

Прежде она была дочерью путешественника, скромной, мечтательной, незаметной девушкой, потом перевоплотилась в пылкую возлюбленную молодого вождя полинезийского племени, затем стала одинокой, но счастливой матерью двоих прелестных детей, а в конце концов – узницей, каторжницей, ссыльной.

Когда-то Эмили призналась отцу, что не жалеет о том, что случилось в ее жизни, но сейчас она не смогла бы этого сделать.