Текст книги "Без жалости"

Автор книги: Лоис Гилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Я взяла прядку волос дочери, намотала ее на палец и сказала:

– Это не жизнь, это Винсент странный. Странный и опасный.

– Сегодня утром я видела, как он снял в холле трубку, приложил ее к уху и долго так стоял. Он подслушивал разговор Райана, который говорил с кем-то по параллельному телефону. Винсент знал, что я за ним наблюдаю, но ему было на это наплевать. По-видимому, он считает меня полным дерьмом.

– Не волнуйся, дорогая. Скоро все это кончится и мы отсюда уедем.

– И куда же мы уедем? – спросила Эми.

Я погладила ее по голове. Когда она сказала «мы», у меня в душе запели птицы. «Неужели это случилось, – подумала я, – и мы снова стали семьей: дочерью и матерью?»

– Куда только ты захочешь, – произнесла я.

Эми присела на постели.

– Где ты спрятала завещание?

– В безопасном месте, – сказала я. – Если полицейские найдут его раньше, чем убийцу, то повесят это дело на Райана. Я рада, что ты никому не сказала, что оно у меня.

На лице у Эми появилось виноватое выражение, и у меня на душе сразу стало тревожно.

– Ну, что еще случилось? – спросила я.

– Райан спрашивал у меня, не видела ли я завещание. И я сказала, что оно у тебя.

– И когда же это произошло?

– Часа два назад.

Очень мило, подумала я. Хорошо еще, что у Райана хватило ума не сказать об этом бабушке, которая готова искать документ хоть до второго пришествия. Слава Богу, брат не дурак и понимает, что произойдет в том случае, если бумага всплывет раньше времени. Я очень надеялась на то, что он и впредь будет держать язык за зубами.

Потом меня неожиданно охватили сомнения. Совсем еще недавно Райан, помешивая на кухне яблочный соус, искренне меня уверял, что деньги Эдварда ему не нужны и что завещание он больше искать не будет.

И все это время он знал, что оно находится у меня.

«Ах, Райан, Райан! Какую же игру ты ведешь?» – задала я себе вопрос. Мысль о том, что брат что-то скрывает или замышляет, как змея, заползла в мое сердце и улеглась там, свернувшись кольцом. Я попыталась ее отогнать, но у меня так ничего и не получилось.

Глава 8

На черном небе, как крохотные кусочки льда, игольчато засверкали звезды. Это был хороший знак, означавший, что буран подходит к концу. Когда же на небе появился желтый диск луны, ветер, словно испугавшись лунного света, заунывно взвыл, после чего в скором времени изменил направление и погнал снеговые тучи на восток.

Распахнулась дверь, и в кухню вошел Ноа. Я так обрадовалась ему, что решила на время забыть о тех подозрениях, которые у меня имелись на его счет. Между тем внутренний голос вещал мне, что я совсем не знаю Ноа и еще меньше знаю о том, каким ветром его занесло в нашу глушь. Разве что с его слов…

«Потом разберемся, – думала я. – Главное, он сдержал слово. Обещал прийти, чтобы меня проведать, – и пришел».

Когда Ноа увидел меня, его лицо расплылось в улыбке. Он подошел и стиснул меня в объятиях. Его щека была холодна и чуть кололась. За те пять часов, что мы не виделись, у него уже выросла щетина.

От Ноа привычно пахло седельной кожей и лошадьми, и этот запах, как и его объятия, успокаивал меня и вселял в душу покой и уверенность. Я была как дерево, отдыхавшее после бури, которая клонила его к земле и пыталась сломать.

– Неужели все спят? – шепотом спросил меня Ноа, ткнув пальцем в сторону опустевшей гостиной.

Этого я не знала. Знала только, что все разошлись по своим комнатам. С тех пор как у нас поселился Винсент, мои домочадцы уже не засиживались внизу и общих разговоров не вели.

– Надеюсь, – прошептала я ему на ухо. – Где ты был?

– На конюшне. Пока у вас гостит этот тип, я предпочитаю водить компанию с лошадьми. Кстати, Винсент поднялся к себе в комнату?

– Все уже разошлись и легли. Довольно рано по нашим меркам.

– Ну и хорошо, – сказал Ноа. – Главное, ты не заснула. Как ты себя чувствуешь? Как твоя скула?

Вместо ответа я его поцеловала. Губы у него были холодные, но я отогрела их поцелуями. Потом я отодвинулась и спросила:

– Ты можешь немного побыть со мной?

– Ничего лучшего я и желать не могу.

– Позволь мне в таком случае взять твое пальто.

Я стянула с его плеч дубленку и повесила на крюк рядом с дверью. Когда я снова повернулась к нему, то неожиданно рассмеялась. Просто так, без какой-либо особой причины – как говорится, от полноты чувств: уж очень я была рада видеть его на нашей кухне.

Ноа обхватил меня за плечи, и мы сомкнутым строем проследовали в гостиную, где плюхнулись на стоящий перед камином диванчик.

– Винсент сегодня во второй половине дня был на конюшне, – сказал Ноа, прижавшись щекой к моей.

– Я знаю. Он странный, да?

– По-моему, он просто псих.

– Бабушка уверена, что убийца – он.

– Между прочим, она тоже была на конюшне. Винсент несколько раз пытался с ней заговорить, но она все больше отделывалась молчанием. Потом она ушла, а Винсент подошел ко мне и попытался ущипнуть за задницу.

Я расхохоталась.

– Он в своем репертуаре!

– Когда же я ему сказал, чтобы он не смел меня хватать, и показал ему кулак, он оставил меня в покое и стал расхаживать по конюшне, взволнованно повествуя о жизни твоего семейства.

– Я видела его на кухне – еще до того, как он отправился на конюшню. Так вот, должна тебе сказать, что он тогда находился под кайфом.

– И на чем же он сидит?

– На кокаине.

– Откуда ты знаешь?

– Я же все-таки врач. У него зрачки были с булавочную головку.

– Извини. Как-то упустил из виду, что ты разбираешься в таких вещах.

– Я основываюсь не только на своих наблюдениях: у него в комнате кокаин.

– Господи, Бретт. Вам всем надо быть осторожнее – это же настоящий маньяк.

– С чего ты взял? Чего такого он тебе наговорил?

Ноа покачал головой.

– Тебе это не понравится. Когда я ему сообщил, что не желаю слушать его брехню, он заткнулся и стал дюйм за дюймом обыскивать конюшню. Все с ног на голову поставил: разыскивал завещание твоего отца, рылся в кормушке и сено ворошил. Я даже не пытался его остановить: уж больно странный у него был вид – как у самого настоящего шизика.

– Винсент уверен, что завещание спрятано где-то на ферме. В нем же сказано, что отец оставляет все свое состояние Райану. А состояние это, если, конечно, верить Винсенту, исчисляется суммой в несколько миллионов.

– Он мне об этом рассказал. Обыскав конюшню и ничего не обнаружив, он присел передохнуть на скамейку и сказал, что документ скорее всего находится у тебя.

– У меня? Он указал на меня?

– Да.

У меня от страха вспотели ладони.

– Он говорил тебе, что Райан заложил ферму? – спросила я, стараясь не выказывать свой испуг.

Ноа кивнул и с сочувствием посмотрел на меня.

– Мне искренне жаль, что твой брат так поступил, Бретт.

Мне, признаться, не очень хотелось развивать эту тему.

– Моя бабушка не желает об этом и слышать. Она уверена, что найдет завещание Эдварда. Она думает, что Райан унаследует деньги отца и выкупит закладную на ферму. Винсент же будет признан убийцей и арестован.

– Бретт, у Винсента есть пистолет.

– С чего ты взял?

– Я сам его видел. Он лежал в его пальто. Похоже, это «кольт» калибра девять миллиметров.

– Он угрожал тебе оружием? – спросила я.

– Вынимал при мне свою пушку и проверял обойму. Пистолет заряжен, Бретт. Винсент, конечно, стволом в меня не тыкал, но определенно хотел дать понять, что он вооружен.

Я почувствовала, что еще немного – и мне станет дурно. Овладев собой, я мрачным голосом произнесла:

– Не нравится мне все это. Ох как не нравится.

Я не знала, что делать. На минуту мне пришла в голову безумная мысль схватить свое ружье, ворваться к Винсенту и потребовать, чтобы он убирался из дома и шел ночевать на конюшню. Там было сравнительно тепло, и он бы не замерз. Этот план, однако, не учитывал главного: реакции Винсента. Вдруг он начал бы стрелять? Я одумалась и решила пока Винсента не трогать. Попытка вооруженного вмешательства с моей стороны могла принести куда больше вреда, чем пользы.

Ноа крепко обнял меня и прижал.

– Могу я остаться у тебя на ночь?

Я сразу же вспомнила об Эми. Она ни за что не простит меня, если застанет с Ноа в постели. Я покачала головой и прижалась щекой к его груди.

– У меня сегодня был трудный день…

– Нам необязательно заниматься чем-то таким… Просто я буду гораздо лучше себя чувствовать, если мы будем лежать в одной постели.

Про себя я усмехнулась: не могла себе представить, что мы с Ноа будем лежать бок о бок и ничем «таким» не заниматься. «Нет, это невозможно, – подумала я. – Уж слишком велико искушение».

– Сегодня я разговаривала с Эми…

– Ну и как все прошло?

– Не так уж плохо. Правда, сначала бабушка обвинила ее в воровстве, а она послала ее. Но потом нам с дочерью удалось серьезно поговорить. Разговор, в общем, получился.

Ноа нежно сжал мне плечи.

– Я хочу у тебя остаться. Со мной ты будешь в полной безопасности.

Я очень хотела, чтобы он остался. Впервые в жизни я испытывала страх при мысли, что мне предстоит провести ночь в доме, где я родилась. Сказала я, однако, другое:

– Все у меня будет хорошо, не волнуйся.

Ноа промолчал и лишь крепче обнял меня. Мне было с ним очень хорошо. Почему, интересно знать, мы начинаем вдруг доверять людям? Где истоки такого доверия? Трудно было понять, отчего это происходит, но Ноа был прав: в его объятиях я и вправду чувствовала себя в полной безопасности.

– Ноа, ты слишком хорош для простого смертного. Таких, как ты, не бывает, – промурлыкала я, тычась носом ему в шею.

– Тебе только кажется, – рассмеялся Ноа.

– Правда? Тогда скажи: какой твой худший недостаток? – спросила я.

Он усмехнулся, а потом коснулся моей щеки поцелуем.

– Если ты думаешь, что я тебе об этом скажу, то сильно ошибаешься.

Я шутливо оттолкнула его.

– Вот как? Но почему? Что ты скрываешь?

– Ничего, – негромко произнес он и снова попытался меня обнять.

– Нет, ты мне скажи…

Он вздохнул.

– Хорошо, скажу: я упрям как мул.

– Упрям? И это все?

– Тебе этого мало? Поверь, я могу быть просто несносным. Иногда для того, чтобы я изменил свое мнение, требуется взорвать у меня перед носом динамитную шашку. Да будет тебе известно, мое упрямство доводило до белого каления множество людей.

– А какое твое лучшее качество?

– Очень может быть, все то же упрямство. Уж если я подружусь с человеком, то буду стараться сохранить его дружбу любой ценой и вопреки всему. Какие бы ни были у него недостатки. В этом смысле я непоколебим, как скала.

– Ты был когда-нибудь женат?

– Нет, – ответил он, и в его глазах проступили печаль и горечь утраты.

– Кто она была? – тихо спросила я.

Он молчал очень долго. Но я все ждала, и при мысли о том, что его ответ может мне не понравиться или даже причинит боль, у меня сжималось сердце.

– Ее звали Софья, – произнес наконец Ноа.

– Красивое имя, – сказала я, ожидая продолжения.

– Она была испанка. Красивая. Длинные волосы, длинные ноги, глаза как два озера. Мы встречались три года, после того как я вернулся домой из колледжа. Софья была девушка упертая: вбила себе в голову, что станет писательницей, – и баста. Работала она не разгибаясь и к восемнадцати годам опубликовала в национальной антологии четыре стихотворения. Короче, она была умная и талантливая.

– Почему же ты на ней не женился? – спросила я.

Ноа откинулся на спинку дивана и начал свой рассказ:

– Я родился на ранчо, в полмили от ее. При всем том члены ее семьи всегда считали меня чужаком, гринго – так принято называть в тех краях пришлых американцев со светлой кожей и глазами. Ничего удивительного. Ее семейство проживало в нашей долине по меньшей мере четыреста лет. Все члены ее семьи, разумеется, были католиками. А я – нет. Ее братья не желали, чтобы она гуляла с гринго. Когда Софья сказала, что мы хотим пожениться, они решили подкараулить нас в городе на автомобильной стоянке. Думаю, им хотелось меня попугать, чтобы отвадить от сестры. Младшенький, однако, вошел в такой раж, что выхватил револьвер. Софья бросилась вперед и закрыла меня собой. Пуля угодила ей прямо в лоб, и она умерла на месте, даже не вскрикнула.

Мы повезли ее тело в госпиталь. Когда меня спросили, что случилось, я сказал о несчастном случае. И в полиции сказал то же самое, когда началось расследование. Мне не хотелось, чтобы парнишку засадили в тюрьму до конца его дней. Какой смысл был его подставлять? Эта семья и так пережила страшную трагедию.

– Что же случилось с этим парнем дальше? – спросила я, втайне надеясь, что этот не в меру горячий испанец получил воздаяние за свой ужасный поступок и попал-таки в тюрьму – не за это, так за другое.

– Он стал священником, – сказал Ноа. – Теперь у него приход в двадцати милях от ранчо. В городишке под названием Квеста.

– Интересно, была ли его семья благодарна тебе за то, что ты спас его от тюрьмы?

– Нет. В смерти Софьи члены семьи обвинили не его, а меня. Хотя я был на похоронах, на поминки меня не пригласили. Я продолжал оставаться для них чужаком.

Я наклонилась к Ноа и поцеловала его. Прикосновения его губ разожгли во мне страсть. Пламя страсти и вожделения, подобно жидкому огню, стало растекаться по моему телу. Миг – и я почувствовала, что у меня ослабли колени, а ноги сделались ватными. «А ведь я могла бы его полюбить», – неожиданно подумала я.

– Потом я встречался с другими женщинами, – сказал Ноа. – Но никогда не испытывал того, что чувствую сейчас, находясь рядом с тобой.

– И что же ты чувствуешь? – Мне хотелось, чтобы он попытался облечь свои чувства в слова.

– Сама знаешь что…

Я-то знала, но хотела, чтобы он сказал об этом сам. Если он испытывает то же, что и я, стало быть, я в своем чувстве не одинока.

– Думаю, я мог бы тебя полюбить, – сказал он.

Когда он привлек меня к себе, меня, как огнем, опалило снова.

– Я тоже, – произнесла я.

Поцелуй затянулся, и мы отпрянули друг от друга только для того, чтобы перевести дух. У меня кружилась голова, тряслись руки и ноги – как у девицы подросткового возраста, впервые поцеловавшейся с парнем на заднем сиденье машины. При этом я улыбалась – широко, что называется, до ушей.

– Почему вы с шерифом расстались? – спросил Ноа.

Этот вопрос мигом вернул меня к реальности.

– Кое-кто прислал мне довольно откровенное письмо.

– Это была женщина?

– Да, официантка местного ресторанчика.

– И что же она тебе написала?

Я никогда не забуду содержания этого письма, написанного размашистым почерком на дешевенькой голубоватой бумаге. Помнится, когда официантка упоминала о себе, то обводила местоимение «я» кружочком.

Я посмотрела в алый зев камина и стала вспоминать то утро, когда получила проклятое письмо.

– Эта женщина сообщила мне, где бывал мой муж по четвергам в течение последнего года. Послание заканчивалось следующими словами: «Покорно прошу вас отказаться от своего мужа. Позвольте нам без помех любить друг друга, к чему нас побуждает душевная склонность и Божий промысел. Заранее благодарю вас, и да благословит вас Господь. Я буду вечно за вас молиться. Искренне ваша Саманта К.».

Ноа сочувственно пожал мне руку.

– Я показала письмо Дэну, и он на глазах у меня порвал его…

Я помнила, как дрожали у него руки, когда он разрывал письмо на мелкие кусочки.

– Дэн все отрицал. Это было ошибкой. Когда я поняла, что больше верю этой женщине, чем Дэну, в тот же самый миг мысленно с ним распрощалась. Для меня наш брак перестал существовать.

– Ты подозревала мужа в неверности до того, как получила это письмо?

– Скажем так: меня мучили дурные предчувствия, – проговорила я. – Но я старалась не обращать на них внимания.

Рука Ноа скользнула под мой свитер и коснулась груди. Мой порыв навстречу его ласке был таким неудержимым и страстным, что можно было подумать, будто я скинула с плеч лет двенадцать и вновь стала ученицей школы высшей ступени, где приобрела свой первый сексуальный опыт.

Меня не оставляло ощущение, что ко мне вернулись те самые чувства, которые я испытывала по отношению к Дэну много лет назад, когда отдавалась ему со всем пылом семнадцатилетней девушки, подсознательно желая забеременеть и выйти за него замуж.

Теперь я была значительно старше и знала, куда может завести столь страстный порыв, но губы Ноа и его руки перевели мое сознание в другое измерение – в мир чувственного, где время и рациональное мышление не имели уже никакого значения. То, что я испытывала, было во сто крат лучше и слаще музыки, лучше книг, к которым я в последнее время пристрастилась, даже лучше, чем охота. Мне хотелось пребывать в объятиях Ноа вечно. Когда он потянул меня вниз, я залилась беззаботным счастливым смехом и приникла к нему. Теперь мне казалось, что более безопасного места, чем наш старый дом, на свете не существует.

Когда Ноа от меня ушел, часы показывали начало двенадцатого. Я взяла свое ружье, отнесла в комнату и спрятала под кровать – хотела, чтобы оно находилось от меня на расстоянии вытянутой руки. Простыни на постели были ледяными, и лезть под одеяло показалось мне сущим наказанием. Через некоторое время я согрелась и уснула, но спала плохо, поскольку меня мучили кошмары.

Где-то среди ночи мне приснилась змея, которая, свернувшись кольцом на стуле рядом с моей кроватью, пыталась со мной заговорить и громко шипела прямо в ухо:

– Ш-ш!

Я вздрогнула и проснулась. В следующую секунду чья-то сильная рука запечатала мне рот, а потом я услышала шепот:

– Поднимайтесь. Только не шумите.

Я мигом стряхнула с себя остатки сна и устремила взгляд на склонившегося надо мной человека. Тусклый свет луны, проникавший в комнату через окно, позволил мне рассмотреть лицо незваного гостя. Это был Винсент.

Потом я почувствовала, как мне в голову за ухом уперся какой-то металлический предмет. Я похолодела от ужаса – пистолет! Ноа говорил мне, что у Винсента есть «кольт», и вот теперь он тыкал меня им в затылок.

– Вставайте!

Хотя у меня под кроватью лежало ружье, взять его я не осмелилась. Поднимаясь с постели, я видела черный силуэт Винсента, проступавший на фоне окна. На нем было пальто, а пистолет в его руке был направлен в мою сторону.

– Одевайтесь, – скомандовал Винсент шепотом.

Я послушно направилась к шкафу.

– Зачем вы все это делаете? – спросила я, стараясь не повышать голоса.

Винсент размахнулся и ударил меня пистолетом по лицу. Удар был хлестким и сильным – куда сильнее того, что нанесла мне Эми. У меня все помутилось перед глазами и я, наверное, упала бы, если бы он меня не поддержал. Запечатав ладонью мне рот, он, как змея, прошипел:

– Молчите и не поднимайте шума. В противном случае получите снова. И не тяните время. Мы с вами отправляемся на прогулку по окрестностям.

Я в изумлении посмотрела на него. О какой прогулке может идти речь, когда на дворе сейчас снежный покров толщиной в три фута?

– Одевайтесь потеплее, – прошептал Винсент ухмыляясь.

Он не в себе, подумала я. Как говорится, дошел до крайности.

Превозмогая головокружение, я попыталась мыслить рационально. Мне нужно было достать ружье, но вынуть его из-под кровати в присутствии Винсента не было никакой возможности. Конечно, я могла закричать, но тогда он вновь треснул бы меня – или, того хуже, пристрелил. Честно говоря, с меня было довольно и одного удара – после него лицо у меня горело как в огне, губа распухла, а два нижних зуба шатались. Я с шумом втягивала в себя воздух, а руки от страха и нервного возбуждения дрожали, как осенние листья на ветру.

Я стала неторопливо одеваться: натянула на себя шерстяные брюки, заправила за пояс ночную рубашку и надела толстый вязаный свитер. Потом надела шерстяные носки, сапоги, куртку и шапку. Собиралась я тщательно. «Если Винсент надумает связать меня и бросить в лесу, чтобы я замерзла, я смогу без особого риска пролежать несколько часов и дождаться помощи», – думала я.

Винсент кивком указал мне на дверь.

– Выходите. Только тихо, – сказал он и ткнул пистолетом в спину.

Мы вышли в коридор и стали спускаться по лестнице. Я с силой опускала ноги на ступени в надежде, что они заскрипят, но в доме в последнее время царил жуткий холод, дерево остыло, трещины в досках стянуло, и ступени не скрипели.

«Где же эти проклятые собаки? – думала я. – Почему они не лают? Впали после бурана в спячку – так, что ли? Или Винсент опоил их какой-нибудь дрянью?»

Винсент открыл входную дверь, вытолкал меня, а потом беззвучно прикрыл ее.

Мороз сразу же стал пощипывать за нос и щеки.

– Куда мы идем? – спросила я высоким, срывающимся на фальцет голосом. Как я ни старалась, скрыть охватившую меня панику не могла.

– Заткнитесь, – коротко сказал Винсент, подталкивая меня вперед.

Проваливаясь по колено в снег, я двинулась по снежной целине. Когда я сбивалась с шага и начинала судорожно молотить руками по воздуху, пытаясь сохранить равновесие, Винсент грубо хватал меня за воротник куртки, встряхивал и удерживал от падения.

Пейзаж в голубоватом свете поражал воображение. Поля превратились в снежную пустыню, по которой ветер гнал снежную пыль. Точно так же ветер гонит песок по поверхности песчаных барханов где-нибудь в Сахаре.

Все вокруг казалось зыбким, призрачным и нереальным.

Должно быть, подумала я, так будет выглядеть земля после тотальной войны, когда начнется так называемая ядерная зима.

С большим трудом мы преодолели открытое заснеженное пространство и ступили в лес. Тропы, которая вела к водопаду Депатрон-Холлоу, видно не было, но определить, где она пролегала, было нетрудно – здесь когда-то вырубили деревья, и мы шли по лесной просеке, как по тоннелю. Слева и справа вставали могучие деревья, сплошь покрытые снегом.

Я забыла надеть перчатки, и теперь у меня отчаянно мерзли не только нос и щеки, но и руки. Когда я говорила, губы почти меня не слушались и казались мне кусочками льда, примерзшими к лицу.

– Почему вы привели меня сюда? – спросила я Винсента и сразу же съежилась, опасаясь, что он меня ударит. Ничего подобного, однако, не произошло. Более того, Винсент со мной заговорил каким-то странным, высоким голосом и при этом шепелявил, как маленький мальчик.

– Я вас насквозь вижу.

– Я не понимаю, о чем вы? – проговорила я, хотя отлично все понимала.

– Что ж тут непонятного? Ведь это вы нашли завещание в комнате Эми, не так ли? Нашли, нашли, не отпирайтесь. Но оставить его в доме или на конюшне вы побоялись. Я проверял, я знаю, Это навело меня на мысль, что вы спрятали его где-то в лесу. Скорее всего в каком-нибудь укромном месте – там, где обрывается тропа.

Винсент запыхался, кроме того, его подстегивал кокаин, поэтому он говорил очень быстро и временами неразборчиво.

Я попыталась представить себе, что будет дальше. В принципе, пещерка, где я спрятала завещание, представляла собой довольно надежное укрытие. Тропинка, которая вела к выбоине, была скользкой и обрывистой. Вряд ли находившийся под сильным воздействием кокаина Винсент был в состоянии спуститься по ней к выбоине. Я могла убежать от него, спрятаться в пещерке и сидеть там до тех пор, пока он не уйдет.

– Так это вы убили моего отца? – спросила я.

Винсент хихикнул.

– Мог бы убить – но не убил.

Я, чтобы успокоиться, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.

– А вот я думаю, что это вы его убили. Я так полиции и скажу.

Винсент успел перевести дух, и теперь его голос стал обретать прежнее звучание.

– Вы ужасно наивны, хотя и считаетесь образованной женщиной.

– Что вы имеете в виду? – спросила я, донельзя взволнованная переменой в голосе Винсента. Чем больше он приходил в норму, тем опаснее становился.

– Я имею в виду, что вы слишком доверяете своему брату, а он этого не заслуживает, Бретт. Он всех вас разорил. И разумеется, разорился сам. Поэтому деньги Эдварда ему весьма кстати. Это он убил вашего отца – из-за денег.

Я ускорила шаг, чтобы избежать толчков, которыми меня время от времени взбадривал Винсент.

– Это не так, – проговорила я. – Райану не нужны деньги Эдварда, да и наша ферма тоже. Он сам об этом сказал.

Винсент фыркнул.

– Он вам солгал. Ведь он делал это всю жизнь, верно?

– Послушайте, – сказала я, – откуда вам знать, что на самом деле нужно и не нужно Райану?

– Я снял трубку в холле, когда ваш брат разговаривал по параллельному телефону из своей комнаты, и услышал кое-что интересное. Он звонил президенту банка и, в частности, сообщил ему, что наследует состояние своего покойного отца. Он сказал, что в понедельник заедет и привезет ему копию завещания. Встреча назначена на девять часов утра.

– Но Райан не знает, где находится завещание, – быстро проговорила я.

– Проснитесь, Бретт! Все знают, что завещание украла ваша дочь. Даже ваша бабушка об этом знает. Честно говоря, Бретт, сыщик из вас неважный. Вы учинили в комнате Эми такой погром, что только глупый бы не догадался, что именно вы там искали. Но Райан не глуп. Я слышал, как он завел с Эми разговор, и она выболтала ему, что завещание находится у вас. Райан доверяет вам, Бретт. Он уверен, что вы отдадите ему документ, причем в самое ближайшее время.

– Но если моего отца убил Райан, почему, спрашивается, он оставил завещание у него в кармане? Почему он его не взял?

– Он отводил от себя подозрения. Если бы полицейские обнаружили документ на трупе, они задались бы точно таким же вопросом. Когда Райан отволок труп в лес и бросил его на тропе, он все очень хорошо рассчитал. Он знал, что вы охотитесь в тех местах и рано или поздно наткнетесь на тело. Он не учел только одного – того, что Эми стащит завещание прежде, чем полиция успеет осмотреть труп.

Винсент вещал уверенно, как древний оракул.

– Ваш Райан, Бретт, очень неглупый и ушлый парень. Я слышал, как он обзванивал своих друзей и просил их об одолжении. Другими словами, пытался обеспечить себе алиби. И он, уверяю вас, его себе обеспечил. У него есть алиби на вторник прошлой недели, хотя он в этот день убил вашего отца.

От того, что сообщил мне Винсент, у меня голова пошла кругом. Тем не менее я решила защищать Райана до конца.

– Но Райан нашел в той комнате, где вы поселились, ружье. Это вы его туда подложили. Вы хотели его подставить.

– Наоборот, это Райан положил его туда, чтобы подставить меня. Просто я своевременно его обнаружил – до того, как его нашла полиция. Он же не знал, что буран задержит полицию на такой долгий срок. Не знал и того, что я устрою обыск в отведенной мне комнате и найду оружие под кучей какого-то хлама.

– Вы сумасшедший.

– Нет, Бретт, я не псих. Я просто жадный. Мне нужны деньги Эдварда, его автомобили, его яхта, его самолет. Его дом в Истгемптоне. Его мансарда на Манхэттене. Как только я уничтожу завещание, все это достанется мне.

– Вам, стало быть, наплевать на то, что отец умер? – пробормотала я.

– Нет, не наплевать. Когда я узнал о его смерти, то пришел в ужас. Вы же сами видели, в каком состоянии я тогда был. Это не было игрой, как вы, может быть, думаете. Это было проявлением подлинных чувств. Правда, я довольно быстро осознал, что после смерти Эдварда ко мне переходят его деньги и я становлюсь богатым человеком. Это, не скрою, меня обрадовало. Тем более что в последнее время он очень плохо ко мне относился. А еще он все время болел и от него постоянно воняло какой-то мерзостью. Так что я должен быть благодарен вашему брату за то, что он его убил.

На смену панике пришел гнев, и в душе поселилась ярость. Сердце бухало у меня в груди, как колокол, разнося по моим венам все новые порции адреналина. Благодаря такого рода допингу у меня прибавилось резвости и я с легкостью преодолевала сугробы и перепрыгивала через завалы, встречавшиеся нам на пути. Я лелеяла свою ярость, бережно ее растила, чему в значительной степени способствовал и сам Винсент, продолжавший тыкать меня в спину своей пушкой.

После долгого, изматывающего путешествия мы вышли к водопаду. Здесь было непривычно тихо, и я поняла, что он замерз полностью. В следующую минуту я увидела, что вместо водяных струй с вершины скалы тянутся огромные, толстые сосульки.

– Завещание Эдварда спрятано внизу, – сказала я Винсенту, когда мы взошли на скалу.

– Где это?

– Позвольте мне спуститься вот по этой тропинке, и я принесу его.

– Этого я вам не позволю. Я сам его достану. Скажите только, где оно находится.

– Оно спрятано в дальнем углу пещерки, что скрывается за ледяными наростами под водопадом.

Винсент неожиданно размахнулся и огрел меня пистолетом. Я упала на колени в снег и, опершись на руки, помотала головой, чтобы избавиться от головокружения и черных точек, заплясавших у меня перед глазами. Изо рта у меня потекла кровь и стала капля за каплей падать на снег, окрашивая его в алый цвет.

– Если вы мне солгали, я вас пристрелю, – сказал Винсент.

Я с трудом поднялась на ноги. Чувствовала я себя так, будто меня только что переехал автомобиль. У меня болело лицо и ломило все тело.

Если он и дальше будет меня избивать, я долго не продержусь.

Винсент указал пистолетом на скользкий, обрывистый край замерзшего водопада.

– Станьте вон там, – скомандовал он.

– Зачем? Что вы собираетесь со мной сделать?

– Идите туда, куда я вам сказал, и не задавайте глупых вопросов! – гаркнул Винсент.

Я понимала, что эта прогулка к краю скалы ничего хорошего мне не сулит. «Но что же мне делать? – задала я себе вопрос. – Послушно выполнять его распоряжения или оказать сопротивление? Судя по всему, он уверен, что ситуация у него под контролем, и не ждет от меня никаких активных действий. Может, рискнуть?»

Опустив голову, я прошла мимо Винсента и медленным шагом двинулась в указанном направлении. Когда он в очередной раз ткнул меня между лопаток, я повернулась и, выставив вперед руки, изо всех сил пихнула его в грудь. Винсент, у которого и в мыслях не было, что я могу на него напасть, от неожиданности попятился, поскользнулся и рухнул на присыпанный снегом лед, увлекая меня за собой. Так случилось, что я упала прямо на него. В следующий момент, не давая ему опомниться, я ухватилась за пистолет, который он прижимал к своей груди, и сделала попытку отобрать у него оружие. Грохнул выстрел: Винсент тащил пистолет на себя и в суматохе неожиданно нажал на спуск.

– Сучка! – завизжал Винсент. – Ты могла меня убить!

– Жаль, что не вышло, – пробормотала я, напрягая все силы в борьбе. Увы, у меня ничего не получилось. Винсент врезал мне по лицу локтем, высвободил пистолет и направил его на меня. Я вцепилась зубами ему в запястье.

– Чтоб тебя черти взяли! – взвыл Винсент и, пытаясь меня оттолкнуть, выронил оружие. Пистолет заскользил по гладкой поверхности льда и свалился в замерзшие воды протоки.

После этого мы не меньше минуты катались по снегу, тяжело дыша и стискивая друг друга в объятиях. Сторонний наблюдатель, глядя на нас, наверняка бы решил, что мы любовники. Наконец Винсенту удалось отбросить меня, и он, встав на четвереньки и заворчав как пес, пополз за пистолетом. Я попыталась ударить его в лицо, но промахнулась. Впрочем, если бы я даже его и ударила, толку от этого было бы мало: в руках у меня не осталось никакой силы, я едва могла передвигаться.