Текст книги "Лиза и силовики (СИ)"
Автор книги: Лизанька Сонце
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Встреча третья. Странники и путешественники
Матвей никогда не думал о программировании. Про эту профессию он только читал в фантастических книжках или слышал, когда в новостях рассказывали о страшных хакерах. Хакеры почему-то были обязательно русские.
С детства Матвей хотел быть альпинистом. Штурмовать гималайские восьмитысячники, висеть над бездной на отвесной стене, оглядывать мир с острого пика. Такие вот картинки крутились в его мечтах. Кто мечтает и ищет, тот всегда находит. Нашлись и у него сподвижники. Так Матвей вступил в клуб «Вертикаль».
Два года пролетели как один день. Тренировки на заброшенной электростанции, посиделки у костра с гитарой, песни и споры обо всём на свете. Знакомство с Танечкой… Клуб «Вертикаль» собирался по выходным и праздникам, а в будни Матвей пропадал на двух работах и трёх халтурах. Альпинизм и скалолазание и сами по себе увлечения не дешёвые, а ещё Матвей откладывал деньги на поездку в Сибирь, на Красноярские Столбы.
В поезде удалось купить три смежных купе. Среднее стало их временным лагерем. Там они пели песни и травили байки, и пьянели без вина. Расползались сильно за полночь. Тогда Матвей впервые поцеловал Танечку и был шальным от счастья.
Из Красноярска его привезли на носилках и в корсете. Эйфория первого пика сыграла с ним дурную шутку.
– Какие горы, о чём ты, молодой человек? – сказала звезда областной неврологии, на приём к которому его привезли родители. – Скажи спасибо, что жив остался. Нигде тебя не поправят, хоть в Америке, хоть в Германии. Всякое бывает, конечно, но учись жить на коляске.
И Матвей учился. Наука эта, – если забыть о бытовых неудобствах, – нехитрая. Но к любым неудобствам привыкаешь, особенно если тебе двадцать лет и ты не хочешь превратиться в обузу для родных.
Матвей этого не хотел. Конечно, проскочила сладкая, но малодушная мыслишка встать в позу обиженного ребёнка. Не присмотрели вовремя, не уберегли бедного мальчика, вот теперь и страдайте! Матвей сумел задавить эту мысль, изгнать на периферию сознания. Родителям и так не сладко, зачем добавлять им горя?
Надо было жить. Но как? Друзья и знакомые по «Вертикали» покинули его, и первой оказалась Танечка. Матвей скрипнул зубами, но простил. Зачем ей, молодой и красивой, инвалид?
Он попробовал пить, и ему не понравилось. Горькое пьянство требует привычки, а он не успел её приобрести. Водка была слишком противной на вкус, а коньяк – слишком дорогим. Кроме того, за опьянением всегда следовало унизительное и бессмысленное похмелье.
Матвей заново открыл для себя сеть. Раньше работа и тренировки сжирали всё его время, теперь же оно затопило его с головой. Бороздя электронные моря, Матвей наткнулся на программистский форум. Открыл от скуки одну из веток… и остановился в ошеломлении!
Перед ним открылся огромный мир, настолько же далёкий от школьной информатики, насколько далёк изуродовавший его каменный останец от Эвереста. Этот мир дразнил мириадами тайн, и он же взирал на Матвея с добродушным презрением.
Иди мимо, мальчик, здесь умные и занятые.
Матвей обиделся. Он перечёл учебник и записался в одну из тематических групп. Сначала над ним смеялись, потом стали снисходить до помощи и разговора. От новых знаний пухла голова, но через год Матвей написал свою первую утилиту, а через полтора – сломал первый сайт.
Это был сайт какого-то сетевого неофита, это был детский, простодушный хак, но Матвея заметили. С ним связались мудрые люди и посоветовали не глупить. Ему не место в океане, где водятся мако скриптов и кархародоны машинных кодов. Зачем рисковать, если хороший программист в силах заработать честно?
Матвей внял и уяснил. Он впрягся в работу, он брался за всё, пахал дни и ночи, и скоро забыл про пенсию по инвалидности. Теперь у него появились совсем другие деньги, и он стал потихоньку помогать родителям. Вскоре Матвей переехал в съёмную квартиру, нанял домработницу, которая согласилась заодно и на работу сиделки.
Вера Ивановна никогда не унывала, никакое занятие не считала зазорным, знала множество песен и не стеснялась их петь. Кроме того, она была набожна и простодушна, одновременно верила в приметы и в сглаз, и регулярно ставила за Матвея свечки вцеркви.
Каждую неделю Вера Ивановна купала его в ванне. Матвей стеснялся своих бледных ног, бёдер, которые стали тоньше коленей, беспомощной промежности. Это всё не его, уговаривал он себя, это чужое, он – только то, что выше пояса… Вера Ивановна относилась к этому проще.
– Бедненький, – приговаривала она, намыливая ему спину. – Эка тебя угораздило! Разных я мыла, – улыбаясь, рассказывала она между делом. – Коматозников мыла, тяжёлых, расплывшихся, с пролежнями! Не думай о мелочах, Матвей. Помни, тебе надо тело в чистоте держать, я и тебе в этом помощница. А человек там, где бог, – она распрямлялась, вытирала клочок пены со лба. – Человек здесь и здесь, – прикладывала тыльную сторону ладони сначала ко лбу, потом к груди, – всё, что ниже, это дьявол, зачем его звать? Сам явится.
– Почему тело? – спрашивал Матвей. – Почему не дух?
– В здоровом теле здоровый дух. А не мыться, будет дух – только ух! – отвечала Вера Ивановна неожиданным каламбуром.
Именно от Веры Ивановны узнал он про врачевательницу Лизу.
Вера Ивановна перенесла его, чистого и благоуханного, завёрнутого в простынню, на кровать, а сама приводила ванную комнату в порядок. Гремела ведром, шуршала пластиковой занавеской и говорила, говорила… Потом замолчала, пришла и встала с виноватым видом рядом с кроватью.
– Что случилось, Вера Ивановна? – забеспокоился Матвей.
– Главное забыла, вот я дура, – покаянно ответила домработница. – К Лизавете тебе надо.
– Какой Лизавете?
– Святая чудотворица в городе появилась, – сказала Вера Ивановна, перекрестившись. – Лечит всё, мёртвых на ноги поднимает.
– Вы же православная, а в шарлатанов верите, – удивился Матвей.
– Нам её бог послал, – сказала Вера Ивановна. – Сначала-то чуть не даром лечила, но злые люди положили на неё глаз. Дорого это теперь, очень дорого. Но ты ведь мальчик не бедный?
– Как же бог такое позволил?
– Не говори о том, что не понимаешь, – строго посмотрела на него Вера Ивановна. – Бог сам решает, нам его путями не ходить.
Целых пять минут она убиралась молча, недовольно поджав губы. Потом снова оттаяла и, уже уходя, напомнила:
– Лизавета её зовут, понял? Если не она, то больше никто.
Вера Ивановна ушла, а Матвей, пожав плечами, полез в сеть. Почему бы и нет? Что он теряет?
У врачевательницы Лизаветы нашёлся специальный сайт в домене Вануату. Страничка содержала расценки и форму обратной связи. Больше ничего; ни адресов, ни телефонов. От чисел в прейскуранте Матвей схватился за голову, но форму заполнил.
Через неделю, когда он и думать забыл о святой чудотворице, ему позвонили и проинструктировали, что он должен сделать. Наверное, на той стороне сидел гипнотизёр… Дрожащими пальцами Матвей завершил звонок и запустил банковское приложение.
…Хотя «Вертикаль» и ушла из жизни Матвея, он про неё не забыл.
Денис Вакулин, председатель «Вертикали», арендовал подвальчик на окраине города. Там ребята и девчата из клуба хранили снаряжения и собирались перед выездами. Там же стояли кое-какие тренажёры, и любой член клуба мог бесплатно заниматься на них два раза в неделю. Остальные дни подвал оккупировали местные качки. С их денег и жила «Вертикаль».
При виде Матвея Денис Вакулин расплылся в улыбке, но было видно, что он раздосадован. Мало кому приятно вновь увидеть человека, которого выбросил из памяти.
– Эээ… Привет, Матюха! Как эээ… жизнь, короче?
– Лучше всех, – Матвей откинулся на спинку коляски.
– Да-а? –протянул Денис. – Слушай, а как ты ко мне съехал? У нас эээ… пандуса, короче, нету.
– Добрые люди помогли.
– Хорошие у нас ребята, да, – покивал Денис. – Ты чего, эээ… приехал-то?
– Если скажу, что повидаться, не поверишь?
– Ну-у… в общем, короче…
– Правильно не поверишь, – сказал Матвей. – Помощь нужна.
– А что такое? – испугался Денис. – У нас денег… эээ… маловато.
– Деньги у меня есть, – не удержался Матвей от маленькой мести, – вам такие деньги и не снились.
– И эээ… я рад за тебя… – протянул Денис. – Ты чего… эээ… короче… хочешь-то?
– В поход хочу, – мечтательно сказал Матвей. – Чтобы спать в палатке, чтобы костёр и гитара, ну, ты сам понимаешь…
– Кхм… – поперхнулся Денис. – А зачем?
– Ностальгия, – объяснил Матвей. – Как ты не понимаешь? Воздух этот вдохнуть, запах дыма. Думаешь, приятно целыми днями дома сидеть?
– Ну… нет… эээ… да… – пробормотал Денис. – Извини, короче. А мы… эээ… тут при чём?
– А вы мне это организуете, – сказал Матвей, – самому мне трудно.
– Эээ…
– Не даром же, – улыбнулся Матвей. – Деньги-то у меня есть, помнишь?
***
Выехали через неделю. Зной июля отпылал, а до осени было ещё далеко, и стояла совершенно невероятная, прозрачная погода, какая бывает, наверное, только в средней полосе России в августе. На съездах и обочинах толпились машины, в деревнях у дороги сидели бабки с корзинами и банками. Вдоль обочин тянулись грибники.
– Эх, сейчас бы за грибами... – сидевший за рулём клубной «Газели» Денис завистливо проводил взглядом мужика, который тащил две наполненных с горкой корзины.
– Кто тебе мешает? – удивился сзади Матвей. – Приедем, разложимся – и собирай на здоровье. Я тебе не помешаю.
– Ты не понимаешь, – ответил Денис. – Грибы нельзя делить ни с чем другим. Их нельзя оставить на потом, на завтра, их надо переработать сразу, как из лесу вернёшься. Черви съедят.
– А если завтра? – предложил Матвей. – Едем-то на сутки, с утречка и сходишь.
– Посмотрим, – буркнул Вакулин.
– Можно сразу пожарить, – подал голос Юрка, вакулинский племянник. Денис взял его с собой, не хотелось ему делиться с посторонними людьми.
– Вы их только принесите, – сказала Вера Ивановна. – И пожарю, и сварю. Была бы вода и костёр.
– Всё будет, – заверил её Денис. – Там ручей протекает, даже небольшая речка, а не подойдёт, мы воду с собой взяли.
Сиделка не отпустила Матвея одного, хотя он и предлагал ей отдохнуть.
– В лесу отдохну, – отрезала она в ответ на его уговоры. – Надоел город, и за тобой присмотреть надо.
– Что вы, Вера Ивановна, – без особой надежды сделал ещё попытку Матвей. – Там люди будут, и едем мы всего на сутки. Справлюсь.
– Не пущу одного, – сказала домработница. – Сердце изболится.
Так Матвею и не удалось её отговорить. С другой стороны, это и к лучшему. С Верой Ивановной ему будет легче, да и ей привычно с ним возиться. Уход за инвалидом-паралитиком вещь не очень приятная, требующая небрезгливости, крепких нервов и навыка. Ишь, сердце изболится. Значит, не только родителям он нужен, и не просто за деньги Вера Ивановна служит у него сиделкой. Эта мысль грела. Да, Вера Ивановна могла переживать за будущий заработок, мало ли что с Матвеем случится в лесу, с чужими людьми? Загремит в больницу, и надолго, а у неё деньги считаны.
Думать так – паранойя. Зачем ожидать обязательно худшего? Вера Ивановна такого не заслужила.
Наконец они прибыли. Матвей помнил этот тренировочный лагерь клуба «Вертикаль». Укромная поляна в глубине леса, Обложенный кирпичами круг с кострищем внутри, места для палаток, турник, сделанные из сосновых колод стулья. Поодаль, метрах в ста, среди обычных сосен выделялись две древние исполинские ели. На них будущие альпинисты отрабатывали некоторые приёмы скалолазания. Конечно, это не бетонные трубы электростанции, зато здесь не было пыли, а воздух пах не угольной пылью и соляркой, а смолой.
Матвей сглотнул горький ком... Именно здесь он познакомился с Танечкой. Хорошо, что её с ними нет, он бы совсем не знал, как себя вести.
К счастью, обошлось без соседей. Сюда приезжали немногие. Тому были простые причины: долгая дорога, а именно почти сотня километров от города, не самое популярное направление, скрытое расположение. Не каждый сунется вглубь чащи, отдыхающие обычно выбирают опушки на берегу реки. Наконец, про этот лагерь надо было знать, а альпинисты из «Вертикали» не трубили о нём на всех перекрёстках.
Палатки поставили быстро. Одну для Матвея, рядом палатку для Веры Ивановны, напротив через очаг расположились Денис с племянником. Матвей порывался помочь, но Вакулин запретил:
– Не надо. Извини, но ты со своей коляской будешь мешать!
Матвей извинил, тем более, Денис был прав. Зато колку дров Матвей взял на себя.
– Это ноги у меня никакие, – заявил он Денису. – А руки сильные. Сам бы попробовал колёса покрутить...
День прошёл отлично!
Юрка сбегал в лес, притащил пакет подосиновиков, молодых, крепких, без единого червячка. Вера Ивановна, как и обещала, наварила супа, да и на жаркое хватило. Потом не торопясь гуляли по округе. Денис вспоминал восхождения, рассказывал о разных странах, где удалось побывать. Вера Ивановна пела песни. Денис восхищённо крутил головой, даже Матвей удивлялся: оказалось, он слышал их не все.
Под вечер небо разродилось коротким дождём. Матвей сказался усталым и попросил перенести его в палатку. Юрка носился по окрестностям, выслеживал налима в ручье. Кто-то ему наплёл, что в таких ручьях могут водиться налимы. Денис возился возле палатки, готовился встать пораньше. Вера Ивановна завалилась спать, Матвей слышал за спиной её переливчатый храп.
Скоро все успокоились.
Матвей лежал, не смыкая глаз. Он страшно боялся неудачи, что всё будет напрасно. Не жалко денег, деньги он заработает, что ему ещё делать? Обидно терять надежду.
Телефон звякнул точно по инструкции, в два ночи. СМС-ка. Матвей осторожно расстегнул молнию и выбрался наружу. В лагере царила тишина. Сопела и причмокивала Вера Ивановна, похрапывал во сне Денис. Стараясь не звякнуть лишний раз, Матвей забрался на коляску. Получилось не сразу, и несколько минут Матвей сидел, отдыхая. Сердце стучало как сумасшедшее... Потом выехал с пятачка перед палаткой.
Удержал внутри нервный смешок. Вера Ивановна ухаживала за ним, а он как за девушкой ухаживал за коляской! Чистил, смазывал, перебирал втулки. Поэтому коляска катилась тихо, без единого скрипа. Никто не услышит и не проснётся. Всё, как договаривались.
...Вера Ивановна пробудилась на рассвете. Болела спина. Ей положили под спальный мешок два коврика, но это, всё же, не мягкая кровать. Свистела какая-то пичуга, луч света пробивался через застёжку полога. Надо вставать. Бедный мальчик скоро проснётся, нужно помочь ему умыться и сделать туалет.
Вера Ивановна расстегнула молнию и, пятясь задом как рак, выползла наружу. Обернулась... и от неожиданности села прямо в мокрую от росы траву. Рука метнулась творить крестное знамение.
Матвей стоял, держась за спинку коляски. Стоял сам, без посторонней помощи! Солнце светило ему в лицо, Матвей жмурился и глупо улыбался...
***
И было, кажется, совсем недавно, на деле же двадцать лет прошло…
Мужики в роддоме о младенцах не думают, мысли только о жене. Роды – штука такая, особенно если муж увидел их своими глазами. Поэтому свёрток с ребёнком обычно не вызывает эмоций, да и родительских чувств тоже. Красное, маленькое, зажмуренное, ротик как у лягушонка. Смотреть не на что, в отличие от супруги, которую уж изучил от и до.
Увидев дочку, Коля только крякнул с досады. Неправильный был младенчик, совсем уж некрасивый. Большие оттопыренные уши – и это у ребенка двух часов от роду! Близко посаженные глаза, ещё что-то, сейчас уже и не вспомнишь.
Если бы только это. Беременность протекала тяжело. Ксюху мучили страхи, на пятом месяце она подхватила грипп, лечилась долго и трудно, пришлось даже колоть антибиотики. Надеялись на лучшее…
Умственная отсталость второй степени. Все внешние признаки налицо. В роддоме сразу предложили подписать отказ. Ксюха взвилась, накричала на заведующую: «Никогда! Мало ли что, она выправится. С нами ей будет лучше! Вдруг вы ошибаетесь?». Николай молчал. Так же молча довёл до машины, молча сел за руль.
Конечно, на работу Ксения не вернулась, уход за Настенькой отнимал все силы. Тут и с обычным ребёнком к вечеру ноги отнимаются, а с больным – тем более. И с течением лет – всё только хуже.
Говорить Настенька научилась к четырём годам. Произносить слова: спать, есть, горшок. Хоть и мелочь, а всё хорошо: не надо гадать, что она хочет. Раньше сделаешь что не так – девочка сразу в крик, а уж кричать она умела, не каждому взрослому под силу.
Светлое тоже было. Настя росла очень ласковой и послушной, а что случались вспышки гнева, такие, что хоть из дома беги, так у кого их не бывает?
Золотой Коля мужик. Другой бы давно свалил или заставил дочку в интернат сдать. Сказал бы: «Я – или она, выбирай!». И кого тут выберешь, если всех денег, кроме мужних, – настенькина пенсия?
Николай впрягся. Вкалывал на двух работах, да ещё и домой брал. Так и жили, трудно, но честно. Из всех радостей – в храм божий зайти, поставить свечку Николаю Угоднику, что не бросает, укрепляет в вере, поддерживает своей незримой рукой.
Каждый день Ксения выводила дочку гулять. Пока Настя маленькая была, играли в песочнице возле дома, потом пришлось уходить подальше, в парк. Настя девочка хорошая, только не умеет силу соразмерять. Куда ей к детишкам, да и окрестные мамы глядели косо.
Однажды Ксения пришла с прогулки сама не своя. Пока переодевала дочку, всё ёжилась и головой мотала. Потом кормить стала, и всё бубнит под нос!
– Что такое? – не выдержал Коля.
Ксения только рукой махнула, но лицо у неё было – давно Николай не видел у жены такого лица. Светилась вся!
Ладно. Захочет – расскажет. Николай погрузился в работу, потом чертежи придётся убирать. Настя если доберётся, порвёт и попортит, она вообще любит с бумагой возиться. В первый раз он так рассердился, до сих пор стыдно.
Из кухни доносились женины уговоры: «ещё ложечку, доченька, ещё ложечку. Кушай кашу, мама старалась». Настя невнятно мычала что-то в ответ, чавкала, довольно гудела. После обеда полагался тихий час, Настя явилась выразить папе свою любовь. «Люблю – люблю», – обслюнявила ему всю лысину, нескладная, несоразмерная деваха двадцати лет со светлым ёжиком на голове. Жена стригла её коротко, чтобы не наглоталась волос.
Угомонилась.
Ксения пришла, села напротив. Точно, не в себе. Губы прыгают, лицо красное.
– Да что случилось-то? – испугался Николай. – Кто-то Настю обидел?
– Надо ту квартиру продавать, – сходу начала Ксения.
– Зачем? – опешил Николай.
От родителей, а оба умерли рано, не дожив и до семидесяти, ему осталась двушка в хорошем районе. Завод, на котором они трудились, поощрял передовиков такими квартирами. Иван Петрович и Софья Николаевна были из первого послевоенного призыва, работали на совесть. Буквально горели на работе, вот и сгорели… Давно нет их в живых, нет страны, которую они поднимали, нет химзавода, платившего за вредность метрами, а жилплощадь осталась. Коля её сдавал. Не слишком большие, а деньги.
– Машину продадим, – продолжила Ксения. – Телевизор, мы его всё равно не смотрим. Разменяемся с доплатой, куда нам три комнаты? Заодно и мебель лишнюю…
– Ты чего, Ксюха? – Коля отложил кохинор, который крутил в руках. – Какую мебель?
– А если со мной случится что? – подалась вперёд Ксения. – Не молодая уже. Кто будет за Настенькой ходить?
– О чём ты вообще?! – повысил голос Николай.
– Тише, ребёнка разбудишь!.. – шикнула Ксения.
– Ребёнка… – скривился Николай. – В чём дело, ты можешь сказать?
– Да! – звенящим шёпотом ответила жена. – Ребёнка!
И внезапно сникла, опустила плечи, тихо заплакала:
– Ребёночка… Извини, Коля, всю жизнь я тебе испортила… А Настька не виновата ни в чём, я одна виновата!..
Николай достал из холодильника банку с огурцами, отошёл к шкафу, звякнул ключом. Там хранилась початая бутылка. Сам он почти не пил, только если в гостях рюмочку, но водку дома держал. Для хозяйственных нужд.
– Пей, – протянул жене мерный стаканчик.
Ксения выпила, передёрнула плечами.
– Какая гадость…
Приняла вилку с наколотым солёным огурцом, кивнула благодарно.
– Я же и говорю, Коленька, сил мне не хватает с дочкой справляться. Она, ты же знаешь, какая бывает, если разозлится. Ребёнок же.
– Человека нанять хочешь? – догадался муж. – А квартиру зачем продавать? Ещё работу возьму, найдём деньги.
– Ты что? – возмутилась Ксения. – Разве можно её чужому человеку доверить?! Тут другое. Люди рассказывают…
Она перегнулась через стол и зашептала что-то Николаю в ухо. Словно боялась, что их подслушают…
***
Лиза сидела на широком подоконнике и глядела в окно. Наступила осень. Ветер срывал с деревьев жёлтые листья, бросал на дорожки. Водитель Лёша нарядился в спецовку, вооружился метлой и сгребал листья в кучу. «Шарк-шарк», – пение метлы проникало даже сквозь стеклопакет.
Уже осень, а она не сдвинулась с места. Она не только не нашла Виктора, но не знает даже, в каком направлении его искать. А ещё эти...
Иван Иваныч и Аркадий Владленович спорили.
– Ты нам очень помог с организаций и всё такое, – сказал Иван Иваныч, играя желваками, – но сейчас… Не понимаю, почему мы должны терять деньги? Эти твои новые правила, странные скидки… Зачем предлагать клиенту цену в двадцать тысяч, когда он готов отдать стольник?
– Репутация, Вано, – ответил генерал. – Понимаю, для тебя это слово…
– Я знаю, что такое репутация, – дёрнул головой Иван Иваныч.
– Тем более, – улыбнулся Аркадий Владленович. – Зачем тебе репутация мироеда и живодёра? И потом… двадцать тысяч долларов это не сто рублей, это, Вано, деньги.
– Но в два раза меньше!
– Зато охват больше, – сказал Аркадий Владленович. – Странно, Вано, я, генерал, должен объяснять тебе основы бизнеса.
– Я не торговец, – буркнул Иван Иваныч.
– Ой, что ты говоришь? – удивился генерал. – Торговец ты, Вано, торговец. Продаёшь услуги. Только услуги твои… ммм… несколько специфические.
– Ну, ладно, торговец. Уговорил, – сказал Иван Иваныч. – Только я тут при чём? Целитель у нас Лиза, про меня не знает никто.
– Так-таки и не знает? – ехидно сощурился Аркадий Владленович. – Лиза с твоим охранником везде катается. Думаешь, этого никто не заметил?
– Серёжа шифруется вроде… – протянул Иван Иваныч.
– Значит, скоро заметят, – ответил генерал. – Не бывает, чтобы не заметили. А где Серёжа, там и твои усы торчат.
– Нет у меня усов.
Так и перебрасывались словами. Иван Иваныч понимал, что генерал прав, но не хотел соглашаться, а Аркадий Владленович не напирал. Всё равно, как он предложил, будет.
Наконец Лизе надоело. И так настроение не ахти, устала, а вы попробуйте пропускать через себя столько чужих болей, и не просто пропускать, а ещё стараться вытянуть, выправить…
Она спрыгнула с подоконника, подошла к столу, за которым сидели мужчины и упала в свободное кресло. Ноги взгромоздила на край стола. Эту манеру она подсмотрела в местных фильмах. Очень приятно, кстати, ноги отдыхают замечательно, только спина устаёт, если сиденье неудобное попалось. Серёжа недавно свозил её в один из местных одёжных магазинов, и она закупила тряпок на все случаи жизни, в том числе разного фасона штанов. В штанах Лиза задирала ноги спокойно, не то, что раньше. Опытные, пожилые мужики, что Иван Иваныч, что генерал, смущались как первокурсники магической Академии. Вспомнив один из таких случаев, Лиза даже хрюкнула. У них были такие смешные лица! Что они у неё под юбкой не видали, чтобы так смущаться?
Спорщики прервались.
– Хотела что-то добавить, Лизавета? – поинтересовался Аркадий Владленович. – Вот, съешь персик лучше.
Лиза взяла фрукт, вгрызлась в сочный бок. Сок потёк по подбородку. Вкусный!
– Будет правильно, – сказала она, покончив с персиком и облизав пальцы, – если решать, кого лечить и за сколько, стану я. Моя работа, мне и решать.
– А вдруг решишь вообще даром? – спросил Иван Иваныч.
– Значит, даром, – сказала Лиза.
– Лучше бы ты съела ещё персик, – пробормотал Иван Иваныч. – Прогорим.
– Мы уж столько заработали, уж столько! – заговорила Лиза. – Мне мужа надо искать!
– Лизанька, – ласково сказал Аркадий Владленович, – нам для этого деньги и нужны. Справки надо наводить, детективов нанимать, и всё денег требует. А ещё кое-кому на лапу дать надо, чтобы дело быстрее пошло.
Он не врал. Вернее, генерал верил в то, что говорит. Конечно, были в ауре линии жадности и стяжательства, так ведь это нормально. Среди людей святых нет, каждый о себе думает.
– Даёте, – склонила Лиза голову на бок, – на лапу?
– Даю, – вздохнул генерал, – даю и боюсь.
– Кого же вы боитесь?
– Опасно сейчас деньги давать, – посетовал Аркадий Владленович, – особенно мне, генералу. Столько любителей занять моё место! Или просто сделать моей организации бяку. Знаешь, Лиза, давай об этом не будем? Скользкое это дело.
– Хорошо, – согласилась Лиза. – А давайте потом, как Виктора отыщем, я стану всех бесплатно лечить?
– Ох, – испугался генерал, и испуг его был не наигранным, это Лиза видела точно. – Сметут нас, Лиза. Пророком хочешь стать? Не любят сейчас пророков, не их это время.
– Почему сметут? Всем хорошо.
– Ты бы знала, Лиза, – сказал генерал, – какие деньги здесь крутятся! Миллиарды, сотни миллиардов. Все болеют, все лечатся. На лечении, на лекарствах сколотили огромные состояния и ещё заработать хотят. И всю жизнь зарабатывать, и чтобы детям осталось. Ты хочешь отобрать у них то, что они считают своим по праву? Боюсь, мы с Вано после этого недолго проживём. Ты, может, и выживешь, про тебя здесь почти никто не знает. А нам… нам точно каюк.
– Слушай Аркадия, девочка, – подал голос Иван Иваныч. – Он умный, хоть и генерал.
***
Размениваться не пришлось. Представителям таинственной Лизаветы хватило денег от продажи квартиры.
– Можно в рассрочку, – сказали они даже. – Ненадолго, конечно, в пределах разумного. Это в ваших интересах.
– Всё сразу перечислю, до единой копейки, – плакала Ксения в трубку. – А сейчас что делать, благодетели?
– Живите, – ответил ей. – Двадцать лет ждали и ещё немного подождёте.
Ксения молилась и через день ходила в храм божий. Господь дал ей надежду, Господь послал ей Лизу! Только бы поскорее…
Жизнь продолжилась обычным порядком. Коля вкалывал, Ксения возилась с Настей. Стронулась с места продажа квартиры, об этом сообщил риэлтор. Осталось уладить кое-какие формальности.
Октябрь начался холодными, но хрустально-прозрачными днями. Однажды, когда Ксения с Настей гуляли в парке, к ним подошла молодая женщина в скромном платье. Голову и лицо женщины закрывал белый платок, наружу глядели только глаза. Огромные, как показалось Ксении, бездонные глаза.
Настенька возилась с мокрой листвой, пыталась петь. Женщина возложила узкую ладонь на её лоб, и Настя успокоилась, замерла, послушно села на скамейку. Ксения впала в ступор, смотрела и не могла сказать и слова.
– Ты хорошо подумала? – спросила её женщина. – Жизнь твоя изменится.
– Да, – прошептала Ксения непослушными губами.
– У тебя тяжёлая жизнь, – сказала женщина, – но это привычная тяжесть. Твоя дочка много пропустила, её придётся заново учить жить. Кроме тебя, это делать некому.
– Да, я готова, – твёрдо ответила Ксения.
Женщина оглядела Ксению с головы до ног, улыбнулась и произнесла:
– Ты говоришь правду. Ты справишься.
***
Когда годовалому Лёнчику поставили страшный диагноз, их семья чуть не рухнула. Марина и Саша полночи ругались, выясняли, кто из них подарил сыну проклятую пятую хромосому. Перетряхивали родичей.
– У тебя дядя пьёт! – обвиняла Марина. – Всё от вашего пьянства.
– При чём тут дядя Олег, – хватался за голову Саша. – Это наследственное. Пей не пей, никакой разницы!
– Всегда есть разница. Говорила мне мама, семейка ваша выморочная, зря только мы с вами связались!
Очень хотелось взорваться в ответ, сообщить, что и сама она дура, и мамаша её дура, если такие вещи говорят. Саша чудом сдержался. После два дня ходили молча, не глядя друг на друга.
Потом успокоились и стали просто жить. Жизнь дана один раз, и надо прожить её так, чтобы умирать было не противно.
Иногда Марина думала, что неизвестно ещё, кому хуже, им с Сашей, или Лёнчику. Сын маленький, не понимает. Ему просто плохо. А им… Они знают, что это не плохо, а ужасно, что никогда не будет у Лёни ни нормального детства, ни вообще жизни, а будет одно мучение. И неизвестно, что лучше для сына: поддерживать эту иллюзию жизни – или умереть, пока неразумный. Тихо, во сне. Так, может быть, помочь?.. Марина ужаснулась, но мысль осталась. Она засела в её сознании как заноза. Марина ругала себя последними словами, но не могла выкинуть эту гнусь из головы. Призналась во всём Саше, – и была благодарна, когда тот отхлестал её по щекам:
– Ты что, с ума сошла?! Ты не ему помочь хочешь, ты себе хочешь проще сделать! Не смей даже думать об этом, не смей!
– Ты мой хороший! – залившись слезами, Марина прижалась к мужней груди. – Ты самый лучший, что бы я без тебя делала…
Этой ночью они любили друг друга особенно отчаянно, словно прощаясь с важной частью жизни. С беззаботностью? Нет, какая беззаботность с маленьким ребёнком. С молодостью? Возможно, беда сделала их более взрослыми, но, всё же, не до конца. С иллюзиями они прощались. Но и клялись друг другу в верности. В настоящей верности, не только в радости, но и в горе.
На сайт целительницы Лизы Марина набрела случайно. На форумах соратников по несчастью обсуждались разные вещи, зашла там речь и о колдунах. Люди сомневались, люди подобрались в основном образованные и продвинутые. Неверующие.
Марина кликнула на ссылку, удивилась убогому интерфейсу, ужаснулась ценам. Обругала бессовестную шарлатанку, которая зарабатывает на людской беде. Она собиралась уже закрыть вкладку, но передумала. Не такое у них положение, чтобы пренебрегать самыми мизерными шансами. Открыла форму обратной связи, вписала в нужную графу диагноз – спинальная амиотрофия промежуточного типа, возраст Лёнечки и телефон для связи. Место для суммы оставила пустым. Нет у них таких денег, нет!
…Пропивали начальника отдела. Обычно Саша не участвовал в подобных мероприятиях. Народ был в курсе его дел и не настаивал, но сегодня Саша сам решил посидеть вместе со всеми. Ненадолго, но задержаться. Оттянуть неизбежное объяснение. Очень не хотелось видеть слёзы жены. На душе было гадко, но он уже всё для себя решил. Ну, будет Маринка всю жизнь считать его подлецом, а Лёнька ничего не узнает и не поймёт. Да и не живут долго с таким диагнозом. Потом Марина найдёт себе другого, куда она денется, она баба видная. Сама виновата, надо было мальчишку в роддоме оставлять.
Полустольник – серьёзная дата. Духу снять кафе или ресторан Фёдору Ильичу не хватило, какие по нашим временам рестораны, но поляну в конторе он накрыл от души. Мужикам – водку, для эстетов – коньяк, а дамам хорошее сухое вино. Из дам, правда, только делопроизводитель Людочка, зато каждый рад за ней поухаживать.
