Текст книги "Лиза и силовики (СИ)"

Автор книги: Лизанька Сонце

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Встреча десятая. Всем сестрам

После памятного звонка Коту и того, что за ним последовало, Иван Иваныч жил в неопределённой тревоге. Она поутихла поначалу, о Лизе не было ни слуху, ни духу; Иван Иваныч подумал, что генерал смог найти на целительницу управу, но потом завопило на все голоса «мировое сообщество», и Лизу отдали!

Узнав об этом, Иван Иваныч опешил. Как это возможно – вручить врагам оружие такой силы?! Чем думал генерал Кот, о чём думало его начальство? Решение, и это понял бы любой привокзальный гопник, принималось на самом верху.

После Варшавской катастрофы Иван Иваныч немного успокоился, подумал, что Лизавета доигралась. Прошло несколько месяцев, он вовсе успокоился, но тут случилась небольшая война в Тихом океане. Кадры разгрома американского флота заполнили СМИ, американцы, отвыкшие получать по носу, ответили истерично и страшно. Мог бы кто-то выжить в термоядерном огне? Конечно, нет! – так бы Иван Иваныч подумал два года назад. Сейчас он ни в чём не мог быть уверен до конца.

Поэтому он даже не удивился, когда в дверь его кабинета вошла Лиза собственной персоной, а с нею – незнакомый мужчина лет тридцати с хвостиком. Из-за спины мужчины выглядывала испуганная Зульфия.

В животе у Ивана Иваныча похолодело, а во рту появился противный привкус меди. Он следил за гостями, как кролик за удавом. Вкусный толстый кролик в глубокой уютной норе – мировой закусон для фигуристого удава с голубыми глазами и копной золотых волос на голове.

Лиза неспешно прошествовала к столу и села в кресло – прямо напротив хозяина.

Надо было что-то делать. Нельзя сидеть просто так и ждать, пока удав тебя сожрёт! Но что придумать, чтобы он подавился? В голове, как назло, было пусто и, кажется, даже свистел ветер…

Иван Иваныч сунул руку под стол – в глазах мужчины появилась усмешка – вынул оттуда бутылку коньяка, заторможенно поставил на стол. Тем же путём рядом с бутылкой образовался пузатый стакан. Иван Иваныч наполнил стакан с мениском, медленно поднял и медленно же выпил, стараясь не пролить ни капли.

Хорошее пойло не бьёт по голове и желудку, как примитивная палёнка. Хорошая выпивка прочищает мозги и успокаивает нервы, если, конечно, ещё есть, что прочищать и успокаивать.

– Это твой муж? – спросил Иван Иваныч, дождавшись, когда жидкий огонь пробежит по пищеводу и мягко успокоится в желудке.

– Да, – равнодушно ответила Лиза.

– Рад, что ты его нашла, – отважно сказал мафиозо.

Лиза промолчала. Она смотрела мимо Ивана Иваныча, не в глаза, а куда-то сквозь него, словно там, на деревянной стене было что-то интересное – или вообще было хоть что-то.

Заломило в затылке. Стар он уже для таких экспериментов – полный стакан сорокоградусного, залпом и без закуски. Голова стала тяжёлой, звуки отдалились, словно между ним и окружающим миром образовался толстый слой ваты. Пусть. Наверное, так будет легче… Сейчас Лиза убьёт его, никаких сомнений. Будь он на её месте, убил бы непременно!..

– Где мои вещи? – внезапно спросила гостья.

– Что?.. – от неуместности вопроса Иван Иваныч даже немного протрезвел.

– Одежда, обувь, – терпеливо объяснила Лиза. – Всё, что было на мне и со мной.

Иван Иваныч пожал плечами и беспомощно посмотрел на Зульфию:

– Где её вещи?

– Всё забрали те люди, – торопливо ответила Зульфия. – Всё-всё, не оставили вообще ничего!

– Всё забрали… те люди, – повторил Иван Иваныч.

– Я говорил, – непонятно сказал мужчина.

– Значит, повидаемся, – холодно улыбнулась Лиза, и Иван Иваныч увидел, что глупо завидовать тому, с кем она хочет повидаться.

– Не надо нас провожать, – тем же тоном продолжила Лиза и встала.

– Не буду, – пробормотал Иван Иваныч. Язык заплетался, крутило и мутило, но, главное, он был жив! Через секунду в кабинете остались только он и Зульфия.

– Вам плохо, хозяин?

В глазах у экономки плескался испуг.

– Иди, – хрипло приказал Иван Иваныч. – Мне хорошо.

Зульфию, несмотря на всю её дородность, словно сдуло. Иван Иваныч встал, покачиваясь – и тут низ живота скрутило болью. Позыв был таким внезапным – и при этом таким знакомым! Он успел забыть, что такое приступ простатита, и теперь, похоже, придётся привыкать вновь. Иван Иваныч стиснул зубы и, держась за стенку, поплёлся в сортир. Лиза не убила и не изувечила его, она просто забрала назад свой подарок.

***

– По вашему приказанию, Сергей Иванович.

Хозяин кабинета махнул рукой в сторону кресла. Викентий Казимирович подошёл, с удобством расположился. Рядом с креслом для посетителей стоял графин с апельсиновым соком. Кот наполнил стакан и сразу выпил треть стакана. Пекло стояло страшное, и не скажешь, что глобальное потепление, особенно если вспомнить недавние дожди и холод. В такую погоду генерал-полковник чаю не пил и для гостей его не держал. Викентий Казимирович мог бы и поспорить, что в жару хороший чай – самое то, но спорить с начальством неконструктивно, а на безрыбье и сок за гербовую сойдёт.

Генерал-полковник отложил очередную газету, снял очки, принялся протирать мягкой тряпочкой.

– Читали прессу, Викентий Казимирович?

– Кое-что изучил, господин генерал-полковник, – ответил Кот.

– Вот знаете, Кот, – сказал Сергей Иванович, – не лежит у меня душа ко всем этим господам. Ну, согласитесь, глупо звучит: господин майор, господин сержант, господин генерал-полковник… Мы с вами когда начинали служить, ещё все товарищами были. Нет, я понимаю, – он поднял руку, предупреждая слова Кота, – есть Уставы и распоряжения вышестоящего руководства. С другой стороны, товарищем называть… Ну, какой я товарищ своему подчинённому? Я его начальник, я хозяин его времени и жизни часто, а товарищ – это слово практически интимное. Коммуняки только его загадили.

– И как быть, Сергей Иванович? – поинтересовался Кот.

– Давайте, Викентий Казимирович, так и будем, по имени-отчеству. Люди мы немолодые и заслуженные. Отчества заслужили уж точно. Да?

– Согласен, Сергей Иванович, – ответил Кот.

– Ну, раз согласны, докладывайте, что вычитали в прессе, – подбодрил Кота генерал-полковник.

– Оценки разные, – осторожно сказал Кот. – Потери от четырёх до пяти тысяч человек, три корабля поддержки, но, главное, CVN-73 выведен из строя. Таким образом, Седьмой флот обезглавлен и недееспособен.

– Да, – кивнул генерал-полковник.

– Аналитики утверждают, – продолжил Кот, – это приведёт к изменению политики США на всём тихоокеанском ТВД. Уж точно, они эту акваторию без авианосца не оставят, значит, переведут сюда другой.

– И снова да, – согласился Сергей Иванович.

– Это всё затраты, это напряжение сил, это… Большие изменения и они не в пользу США. Что они в нашу пользу, – Викентий Казимирович на секунду задумался, – не скажу, но Китай обязательно получает некоторое тактическое преимущество. Как это аукнется в дальнейшем – непонятно. Что же касается ядерной атаки… сейчас на них весь регион зубы точит. Как будут оправдываться – не знаю. Одних экологических исков – на сотню миллиардов. Рыболовство, туризм, они же всё порушили в момент!

– Да, – сказал задумчиво Сергей Иванович. Он закончил протирать очки и снова водрузил их на нос. – Всё правильно. Боеготовность Соединённых Штатов снизилась, один из десяти авианосцев выведен из строя. Это только прямой урон, а сколько сопутствующего… Авторитет подорван, уважение после взрыва мегатонника – чисто номинальное, за силу. Теперь к вам такой вопрос: что делать с человеком, который практически в одиночку организовал такой урон – материальный и моральный – нашему самому вероятному противнику?

– Надеяться, что она про нас не вспомнит, – решительно сказал Викентий Казимирович.

– Что? – не понял его генерал-полковник. – А, нет… Лизавета тут, скорее, объект. Оружие. Я вас имею в виду, Викентий Казимирович.

Кот, не найдя что сказать, снова налил себе сока.

– Не знаете? – ехидно поинтересовался Сергей Иванович. – Не знаете… Эх, Викентий Казимирович! Это она случайно такое устроила. А если бы договориться? Сразу договориться?

– Кхм… – в горле у Кота пересохло.

– Вы пейте сок, пейте, – усмехнулся генерал-полковник. – Да, что-то мы с вами не доработали. Не предусмотрели, да?

– Сергей Иванович! Я… – начал Кот, но хозяин кабинета его остановил.

– Все ваши доводы я знаю, – сказал он. – Все слышал и даже согласился. Так что пока готовьтесь к повышению. К переводу в Главное управление. Но думайте, хорошо думайте, что делать, если она про нас всё-таки вспомнит. Задача ясна?

– Так точно, Сергей Иванович, – Кот поднялся. – Задача – думать.

– Да, – подтвердил генерал-полковник. – И я подумаю. Лизавета для нас, Викентий Казимирович, главный фактор неизвестности. Можно и так повернуть – и эдак.

После ремонта шоссе расширили и заново заасфальтировали. Машина ровно и тихо. Молчал сержант-водитель, свистел ветер в приоткрытом окне, смешно пыжился в радиоприёмнике очередной хрипун-патриот. Викентий Казимирович думал…

Штатная структура Главного управления – не секрет для человека, который уже несколько лет руководил управлением областным. Никто не будет создавать под него новый департамент. Штаты, особенно в нынешние времена, не резиновые. Только бездельники из оппозиции, крикуны площадные, блогеры и жежешники, считают, что денег у ФСБ – хоть лопатой греби. Денег, на самом деле, какпровианта у солдатушек из древней байки: «Хватает провианта, вашбродь, даже остаётся! Остатки-то? Съедаем, вошбродь, даже не хватает!»

Нос вытащишь – хвост увязнет.

По всему получалось, Сергей Иванович прочил его на должность Сигматуллина, своего зама по оперативной работе. Риму Шагалиевичу как раз предложили место в Академии, тем более, ему до пенсии всего полгода.

Заместитель начальника Главного Управления. Это звучало. Это звучало хорошо, значительно. Одна загвоздка – как к переезду отнесётся Наталья? Ехать без неё – разрушить всё, что сложилось между ними за год, тащить с собой… а захочет ли? У неё своя жизнь, сложившийся круг знакомых, дача в пригородах, которая осталась от родителей. Лучше бы согласилась, да и ему без Наташи никакая Москва не нужна.

Въехали в город. Генерал бросил взгляд на часы: до конца рабочего дня всего четверть часа.

– Давай-ка сразу ко мне, – бросил он водителю.

– Да.

Они свернули на Фрунзе, двинулись в плотном потоке новеньких иномарок. Народ спешил из душных офисов в пригороды, туда, где прятались за заборами уютные посёлки. Плохо живём, да. Кот усмехнулся: если посмотреть, вряд ли найдёшь на дороге машину старше трёх лет! Так нет же, ругаются, интригуют, пишут. Что людям надо, чего им неймётся?

Слова бы правильные найти… Наталья женщина умная, но, как всякая женщина, требует подхода. Чувства раньше их родились.

Вот и их поворот. Стоянка при доме пустовала: люди здесь жили серьёзные, не офисный планктон, заполонивший сейчас улицы. Рано со службы не приезжал никто.

– Ждать, господин генерал? – спросил сержант, положив пальцы на ключ зажигания.

– Пожалуй, – согласился Кот. – Я отзвоню.

Курлыкнул замок, парадная встретила приятной прохладой. Нет, не станет он хитрить, недостойно это. Скажет: так, мол, и так, предлагают работу в столице. Думай быстрее, любимая!

Так и не решив до конца, как именно построить разговор, Викентий Казимирович вошёл в квартиру.

Сначала Кот подумал, что Наталья принимает гостей. Двое, мужчина и женщина, сидели за столом спиной к дверям, сидели покойно, расслабленно. Потом он увидел глаза Натальи и понял – неправильные это гости, незваные.

– Что здесь происходит… – начал он. Женщина обернулась, и Викентий Казимирович осёкся: он помнил эти глаза. Тогда в них были усталость, обида и страх, а сейчас их хозяйка посмотрела на него холодно и равнодушно. Мелькнуло на миг узнавание, но не прибавилось ни злости, ни, тем более, приязни. Спутник Лизы в сторону генерала даже не повернул головы.

Вот и всё. Осталось лишь умереть с честью. Только бы визитёры не тронули жену!

– Наташа! – преувеличенно бодро сказал он. – Почему не угощаешь гостей? Чайник ставь. Или нет, лучше я сам, они такого чай не пробовали, наверное.

– Прекратите, генерал, – сказала Лиза. – Не паясничайте. Вы должны понимать, я ваш чай пить не стану.

– Что… вам тогда надо? – решился Кот.

– Экономка известного вам бандита, её имя Зульфия, – скучным голосом заговорил мужчина, – рассказала, что вы забрали все её, – он кивнул на Лизу, – вещи. Верните – и мы уйдём.

– Викеша! – горячо заговорила Наталья. – Это очень важно, они объяснили. Сделай, как они просят.

– Это вещественные доказательства, – попытался воспротивиться генерал. – Я не имею права!..

– Я тебе говорил, – сказал мужчина Лизе, – это бесполезно. Все вояки одинаковые. Я отправляюсь, сделаю всё сам.

Викентий Казимирович как наяву увидел Варшаву, увидел горящий, искорёженный авианосец «Джоржд Вашингтон», флагман Седьмого флота США. Так они делают дела, когда сами. Какое этим людям дело, что Управление в самом центре города? Это их право и их сила.

– Подождите!.. – выдохнул он и достал телефон.

Подполковник Григорьянц, начальник спецхранилища, ответил сразу.

– Воскан Борисович, – сказал Викентий Казимирович. – Сейчас приедет мой водитель, ты его знаешь. Отдай ему всё по объекту «Лизавета». Да, всё. Да, абсолютно всё! Под мою личную ответственность! Не знаю, как ты это оформишь, я подпишу все бумаги… Да. Я тебя когда-нибудь обманывал? Хорошо, отбой.

После звонка водителю Кот сел радом с Натальей, так, чтобы быть между нею и спутником Лизы, обнял жену за плечи и сказал:

– Часа не пройдёт, и всё будет здесь. Быстрее не могу, я не волшебник.

Потянулись минуты. Викентий Казимирович настороженно наблюдал за магами. Мужчина уткнулся взглядом в одну точку, на стене позади Натальи, и, кажется, даже не мигал. Как аллигатор. Он крепко сжимал зубы, играл желваками. Лиза, напротив, посматривала на всех попеременно.

И как же менялось при этом её лицо!

При взгляде на мужа его освещали любовь и нежность, разбавленные смущением и почему-то ехидством. На Наталью Лиза смотрела с доброжелательным интересом, как на мимолётную, эпизодическую, но приятную знакомую.

Когда Лиза обращалась к генералу, вид её напоминал об антарктическом холоде. Глаза выцветали, становились льдистыми, уголки рта загибались вниз, а взгляд резал словно нож.

Однажды, будучи ещё молодым оперативником, Кот участвовал в захвате бомбиста. В те наивные времена террористы местного разлива боялись смерти, поэтому исполнителя скрутили быстро. Взрывное устройство обезвредили тоже скоро, но не сразу. Соседство с тикающей, ожидающей своего часа – неизвестного окружающим часа! – смертью врезалось в память Кота на всю жизнь.

Сейчас Викентий Казимирович почувствовал себя тем младшим лейтенантом, только поблизости тикала не одна, а две бомбы. Рядом с ним находилась любимая женщина. За неё он боялся больше, чем за себя. Он солдат, ему положено, а за что ей такие испытания?

От напряжения заболело в висках, холодный пот потёк между лопаток. Когда же вернётся сержант с тряпьём? А если Григорьянц откажет? Он офицер гордый, и, если честно, в своём праве. Нет у Кота полномочий изымать вещдоки.

– Не тряситесь, генерал, – сказала вдруг Лиза. – Я не причиню вам вреда, и уж тем более, не трону вашу супругу.

– Почему? – с опаской спросил генерал.

– Вы убивали, генерал? – вскинула подбородок целительница.

– Я военный.

– А тысячи зараз?

Кот растерялся. Как он мог забыть…

– Я обещала, – сказала Лиза. – Больше – никаких убийств! Кроме того… у вас хорошая жена, скажите ей спасибо.

– Я не обещал и не давал обетов, – заговорил мужчина. – Поэтому, сиди тихо, генерал, и молись, если есть кому.

– Не я это начал, – глухо сказал Викентий Казимирович. – И я не хотел...

– Он не хотел!.. – передразнил мужчина. – Молчи.

Наконец, на улице прогудел клаксон генеральской машины, потом на лестнице раздались шаги, за ними – звонок в дверь.

Викентий Казимирович вопросительно посмотрел на мужчину. Тот кивнул. Тогда Кот вышел в прихожую и впустил в квартиру водителя.

– Всё, свободен, – сказал сержанту, принимая из его рук небольшой свёрток. Водитель козырнул и вышел за дверь, не попытавшись заглянуть генералу за спину, хотя Викентий Казимирович мог поклясться на Уставе караульной службы, ему очень хотелось это сделать.

– Вот то, что вы хотели.

Кот положил свёрток на стол, вернулся к Наталье.

Маг протянул руки к свёртку и замер, не касаясь его пальцами. Сначала ничего не происходило, маг сопел и хмурился. На его лбу высыпали мелкие капельки пота, потом повеяло холодом, и Викентий Казимирович увидел, как они затуманились, отвердели и осыпались ледяной крошкой.

– Там есть? – спросила Лиза.

– Да! – радостно ответил маг.

Улыбка преобразила его. Не угрюмец, который едва не кипит от гнева и сдерживается с трудом: добавь бороду – типичный фанатик-боевик, идейный ненавистник кяфиров, каких генерал насмотрелся в разных видах. Нет. Симпатичный молодой человек, с живым, подвижным лицом и отражением большого опыта в глазах. Наверное, с ним было бы интересно поговорить о разном – если бы не обстоятельства...

– Что это?

– Я должен был догадаться, – усмехнулся маг. – У нас просто не было времени подумать. Твой приятель посмеялся над нами. Он с тобой?

– Я даже не знала, что он был со мной там, – ответила Лиза.

Викентий Казимирович и Наталья сидели и слушали – и ничего не могли понять. Визитёры обменивались странными репликами, где все слова знакомы, а смысл ускользает. Они забыли про хозяев, видели только себя и свёрток с вещами на столе. «Самое время», – мелькнула в голове шальная мысль. Генерал не позволил ей продолжиться. Глупости простительны лейтенанту, но не генералу.

– Правильное решение, генерал, – внезапно сказал маг.

– Вы что, мысли читаете? – не удержался от вопроса Кот.

– Вы не поймёте, – ответила за своего спутника Лиза. – Вот он!

На её ладони лежала брошь – золотая змейка обвилась вокруг зернистого зелёного камня. Викентий Казимирович сравнил строчку в описи изъятого имущества с настоящим изделием. Ирония: описи не в силах передать не только сути, но и вида вещей, хотя и обязаны, для этого и создаются. «Змейка красного металла» – суконные слова, которые ничего не значат. Не видно за ними, как нежно золотой полоз обнимает камень, как блестят его чешуйки, как сверкают рубиновые глаза! Кажется, протяни руку – и он сожмётся пружиной, зашипит и пропадёт, сверкнёт стремительным солнечным росчерком.

– Можно посмотреть? – прошептала Наталья.

– Вик, ты прочитал? – непонятно спросила у спутника Лиза.

– Да, – ответил мужчина, которого, оказывается, звали Вик. – Мне больше ничего не надо, я всё знаю.

– Пожалуйста.

Лиза протянула Наталье брошь,

– Какая красота!.. – Наталья ахнула, принимая украшение. – Это изумруды, да?

– И золото, – ответила Лиза. – Золото, малахит, изумруды. Нравится?

– Очень! – ответила Наталья.

– Оставь себе, – сказала Лиза.

– Ты уверена? – Вик внимательно посмотрел на Лизу

– Я не могу, это очень дорого! – одновременно с ним запротестовала Наталья.

– Я уверена, – печально ответила Лиза Вику. – Это неизбежно.

– Что происходит? – не выдержал Кот. – Что неизбежно? Я обязан вернуть это в хранилище...

Вик посмотрел на Лизу, покачал головой, поджал скептически губы.

– Зачем тебе это? – спросил он.

– Там, на острове, – сказала Лиза, – потом на корабле. Они все умерли.

– Они сами виноваты, – жёстко сказал Вик.

– Я решила, – ответила Лиза. Она повернулась к Наталье и сказала: – Ценность этой вещи не в золоте или камнях, поверь. Просто, когда будет совсем плохо… В общем, разберёшься сама. Теперь вы, генерал...

Она посмотрела на Кота.

– У вас собачья служба, генерал. Спасибо, что не стали псом.

– Я...

– Вернёте вещи в своё хранилище, – сказала Лиза. – А вашей жене, вместо броши... вот.

Она поставила на стол маленькую красную коробочку.

– Всё? – нетерпеливо спросил Вик. – Можем возвращаться? Я готов.

– Нет, – сказала Лиза. – Не все долги закрыты.

Они встали и вышли из комнаты. Щёлкнул замок, Викентий Казимирович и Наталья остались одни.

– Что это было, Наташа? – спросил Кот. – Что они имели в виду?

– Не знаю пока, дорогой, – ответила Наталья. – Посмотри, какая прелесть!

На бархатной подушечке покоились серёжки – миниатюрные копии броши. Два маленьких золотых полоза обнимали кусочки малахита, поблескивали красными глазами.

***

Сегодня Марат опять ночевал в лаборатории. Идти домой не хотелось совершенно. Отец смотрел бы укоризненно и печально, а мать завела свою вечную песню о невестке и внуках. Сначала Марат внимал и отнекивался, потом пытался спорить, потом просто запирался в своей комнате. Но разве отдохнёшь нормально, когда знаешь, что за стенкой говорят о тебе и только о тебе? Марат недоумевал: как родители не могут понять, что он слишком молод? Двадцать семь лет – не тот возраст, чтобы окунуться в семейные заботы. И работа... Он пока не готов делить своё время на работу и не работу, трудиться от звонка и до звонка, а потом забывать, выкидывать всё из головы. В конце концов, его исследования слишком важны! Важны настолько, что сам генерал-лейтенант Кот продлил ему ночной пропуск.

Документ Марату оформили, когда место на плите занял объект «Лизавета». Кому же ещё? Он – автор конструкции, и он не мог доверить эту работу кому-то другому.

Лизавета… За месяцы, проведённые рядом, Марат сроднился с ней как муж, как брат, как мать и отец одновременно. Он изучил её всю, каждый кусочек кожи, каждый закоулочек, он угадывал её чувства и желания, наверное, почти научился читать её мысли. Когда Лизу внезапно забрали, Марат двое суток был сам не свой и даже тихонько плакал – когда был уверен, что его никто не видел.

Зачем они сделали это? Разве им было плохо вдвоём? Ведь он её уже почти приручил…

Позвонил дежурный:

– Ты ещё там, лейтенант? Уходить не собираешься?

– Так точно, господин майор, – ответил Марат. – Никак нет, работы много.

– Ну, добро, – сказал дежурный и отключился. В голосе его не было ни интереса, ни заботы.

С мыслями о Лизе Марат уснул, и во сне встретился с ней.

Он был посреди болота, укутанного туманом, но огромного, это Марат почему-то понял сразу. Ещё он неизвестно откуда, но точно знал, что выйти на безопасное место может только одним путём. Он начинался у чахлой берёзы в двух шагах впереди. Марат сделал эти шаги и остановился в недоумении. Все стороны были хороши, и везде его ждала бездонная топь, и только одно направление могло стать спасением.

Марат стоял, держась за кривой, тонкий стволик и не мог решиться. Порывался сделать шаг, даже приподнимал ногу, но в животе холодело, потому что выбранное место наверняка не имело дна, и Марат возвращал ногу на место. Трясина радостно чавкала и принимала ступню в свои объятья. Шло время, и Марат постепенно погружался. Если сначала зловонная вода покрывала щиколотки, а потом икры, то скоро она дошла до колен и поднималась выше. Ещё несколько минут – и он больше не сможет шагнуть, и так и умрёт, не в силах двинуться с места!

– Не бойся, иди ко мне.

Марат никогда не слышал Лизы, обстоятельства не позволяли, но он сразу узнал её.

– Смелее, Марат, – позвала Лиза. Марат сделал шаг на голос, и с радостью обнаружил под ногой надёжное песчаное дно.

– Иди ко мне, – повторила Лиза, и Марат пошёл, беззаботно загребая ногами грязь. Дно поднималось, и скоро под ногами хлюпали одиночные лужи. Впереди и чуть слева он увидел зелёный бугорок, решил срезать дорогу, ведь осталось всего с десяток шагов – и тут же ухнул в жижу по грудь!

– Не торопись, – сказала из тумана Лиза, – дай мне руку.

Совсем близко Марат увидел её тонкие пальчики, осторожно схватился за них, но пальцы оказались сильны, Марата вмиг вынесло на сухое!

– Не торопись, здесь нельзя торопиться, – снова сказала Лиза, – иди на голос.

Марат повиновался. Вездесущий лизин голос повёл его сквозь трясину. Марат перестал думать, он полностью уверился и доверился Лизе. Замирал, где приказано, поворачивал и бежал, где она говорила.

Потом задул ветер, разметал в клочья полотнища тумана, и Марат увиделнастоящий остров. Каменная скала вырастала из кочек и обманчивых лужаек, из луж и протоков, из чёрных бездонных окон и целых озёр воды. Скалу окружала берёзовая роща, через рощу вела тропинка.

– Иди наверх, – сказала Лиза. – Я жду тебя.

Марат взбежал по тропинке на вершину скалы и увидел то, что почему-то не заметил снизу: деревянный крест, а на нём – распятую Лизу! Обнажённую, как когда-то на его плите в лаборатории, разбросавшую в стороны руки и ноги, вот только держали их не колодки и не зажимы. Запястья и стопы Лизы пронзали страшные ржавые гвозди.

Марат сглотнул. Кто посмел? За что её так мучают?

– Подойди ко мне, – сказала Лиза.

Марат сделал шаг и ещё один, и скоро оказался совсем близко. Протяни руку – и коснёшься беззащитной женской груди. С запястий Лизы срывались кровавые капли, медленные красные ручейки текли по её лицу, по шее, по животу, струились по бархатной коже ног…

– Освободи меня, – попросила Лиза.

– Но как? – дрожащим голосом спросил Марат.

Такие большие гвозди, такие толстые доски, разве он может сделать хоть что-то? Без пилы, без топора, без ничего?

– Тогда просто поцелуй меня, – сказала Лиза.

Марат задрожал. Как давно он ждал этой минуты – чтобы она сама попросила его поцелуя!

– Я обязательно что-нибудь придумаю, – прошептал Марат, потянулся к Лизе и коснулся губами её губ.

Небо и земля, воздух и вода, свет и тьма поменялись местами. Марата подбросило, вывернуло наизнанку, руки и ноги прострелила жгучая боль. Сколько это длилось, непонятно, но когда Марат пришёл в себя, он висел, распятый на кресте, кровь из пробитых запястий текла по лбу и переносице, и в глазах было красно.

Лиза в белом и чёрном стояла напротив и глядела ему в глаза.

– Не везёт мне на Маратов, – сказала она. – Что ни Марат, то мразь.

– Нет… – застонал Марат.

– Да, – ответила Лиза и вогнала ему в рот твёрдый шершавый кляп. Посмотрела на дело рук своих, улыбнулась: – Да, так хорошо, – и пропала.

Жарко пекло солнце с безоблачного неба. Ныли издалека искалеченные руки и ноги, горело лицо. Марат застонал от боли и отчаянья, потом завыл в голос – и проснулся…

Сон, только сон! Бешено стучало сердце, но ничего не болело, только от нервов внезапно и сильно захотелось в уборную. Марат дёрнулся, попытался встать – и у него ничего не получилось. Тело не слушалось, словно он всё ещё был распят. Словно толстые доски всё так же холодили поясницу, словно…

Вспыхнул свет, и Марат увидел своё отражение в зеркальном потолке лаборатории.

Голое существо, без рук, без ног, с раздутыми гениталиями, а на лице вместо носа и рта – толстый лаково-чёрный клюв.

– Ааа!.. – закричал Марат. Красный змеиный язычок мелькнул во рту. – Помоите!.. Ыто-ыбудь…

Жестокая шутка. Отняв почти всё, Лиза оставила ему речь.

Извиваясь как червяк, дёргая плечами и сгибая-разгибая позвоночник, Марат пополз. Куда? Неизвестно. Лишь бы двигаться, не быть на одном месте, лишь бы не видеть в отражении того, во что превратила его колдунья.

Холодная плита под спиной и ягодицами внезапно исчезла, он свалился на пол, ударился головой и потерял от боли сознание. Таким его нашёл потом дежурный. Жалкий и страшный обрубок человека, лежащий в луже собственных испражнений.

Да человека ли?

***

Общинники, почитатели Святой Елизаветы Фёдоровны, отделались, можно сказать, испугом. Штрафы, общественные работы, короткие аресты «за хулиганство», ничего страшного. А вот сестре Вере, Вере Ивановне Колтуковой, не повезло.

Два года – за нападение на должностное лицо при исполнении.

Вера Ивановна не унывала. Следствие и пересылку она, кажется, даже не заметила. Сама Вера Ивановна думала, что её хранил свет Святой Лизы. Она помнила взгляд своего божества, помнила и проговаривала в уме каждое её слово, каждый жест, и выглядела оттого не от мира сего. Или помогли людские предубеждения: блаженных не боятся, часто не уважают, но обычно и не трогают.

На самом деле, и это почти наверняка, работали деньги Хольца. Он исправно грел и СИЗО, и пересылку, а потом и лагерь, куда определили сестру Веру.

И, конечно, помог её цельный, пусть и безотказный характер. Она избежала нечаянных встреч с курицами и ковырялками, не ссучилась, со всеми держала себя ровно, старших уважала, но и не заискивала перед ними. На мужской зоне сказали бы – «по закону живёт» мужичка, только какой среди женщин закон?

Её не тяготил режим. Она и на свободе привыкла вставать и ложиться рано и много работать и блюсти себя в строгости. От работы не отлынивала, норму делала, но и жилы не рвала.

Бабье лето некстати плавило воздух последней жарой. Швейные машинки жужжали и стрекотали как стая железных кузнечиков, и в цехе было не продохнуть от распаренных женских тел. Вера Ивановна глотнула воды и вернулась на своё рабочее место. Взяла из стопки выкроек два фигурных лоскута, привычно сделала нужные строчки, вывернула готовые рукавицы с изнанки на лицо и кинула их в пластиковую корзину. Капля стекла по груди к животу. Зачем она пила? Вся вода в пот уйдёт, а до бани ещё три дня.

Вера Ивановна вытерла лоб, перевязала косынку и занялась следующей парой. Ещё десяток, – и дневная норма выполнена, можно отдыхать, вот только нужен ли ей этот отдых? Работа хоть как-то занимала голову. Всё лучше, чем скучать и думать одни и те же мысли.

Будь на месте её соседка по цеху и бараку, Машка-отравительница, они бы поговорили, но машкина швейная машина молчала, а стул был пуст. К Машке приехал муж, у неё – свидание, целых четыре дня, да не в зоне, а снаружи, в общаге. На воле Машка работала буфетчицей, делала деньги как могла и погорела на просроченной колбасе. Неизвестно, о чём они говорят с мужем в перерывах, но точно не о бутербродах.

Вера Ивановна передёрнула плечами под халатом: о чём бы она говорила на свидании? О Лизе? О воле? Например, приехал бы к ней Матвей…

– Колтукова!

Вера Ивановна встрепенулась, торопливо, опрокинув стул, встала. Охранница Маринка, девица вредная, хотя и не злобная, смотрела на неё с таким удивлённым видом, словно не минуту ждала ответа, а все полчаса.

– Заключённая Колтукова… – начала Вера Ивановна, но Маринка махнула рукой.

– Пошли, Колтукова, – сказала она, – гости к тебе приехали.

Гости? Вера Ивановна не ждала гостей, да и кто мог к ней приехать?Близких родственников у Веры Ивановны не случилось, ни мужа, ни детей, а «прочих лиц», как написано на плакате с распорядком, к ней не пустят. Чекисты не разрешат, мелкие мстительные человечишки.

Шагая вслед за деловой Маринкой, по команде останавливаясь и поворачиваясь, Вера пыталась и не могла придумать, кто же это может быть? Неужели двоюродный племянник? Только жил он на другом конце страны, видел тётку последний раз лет пятнадцать назад и, наверное, даже не помнил её. Кто?