Текст книги "Влюбленная Пион"
Автор книги: Лиза Си
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)
Он никогда не говорил ничего подобного, но мы с И ни капли не испугались.
– Мне все равно, что будут говорить люди, потому что я не ищу славы, – спокойно возразила она. – Я делаю это для твоих жен. Разве они не заслужили признания?
– Но они никогда не мечтали о славе! Пион не оставила ничего, что заставило бы нас предположить, что она мечтает о том, чтобы чужие люди читали ее слова. А Цзе вообще не хотела, чтобы кто-нибудь знал, что она пишет, – продолжил он, стараясь взять себя в руки. – Она знала, в чем состоит долг жены...
– И как, должно быть, они сейчас об этом жалеют!
Они продолжали спорить. И терпеливо слушала мужа, но не сдавалась. Она была так настойчива, что он наконец признался, что беспокоило его больше всего:
– Работа над комментарием погубила Пион и Цзе. Если с тобой что-нибудь случится...
– Ты беспокоишься обо мне. Но ты же знаешь, я намного сильнее, чем можно сказать по моему виду.
– Да, и все-таки я беспокоюсь.
Я его понимала. Я тоже беспокоилась об И, но мне был нужен комментарий. Ей он тоже был нужен. Я знала ее много лет, и она никогда не просила ни о чем для себя.
– Пожалуйста, разреши мне!
Жэнь взял И за руки и внимательно посмотрел ей в глаза. Наконец он сказал:
– Я согласен, но у меня два условия: ты будешь хорошо есть и много спать. Если ты почувствуешь недомогание, то в ту же минуту оставишь сочинительство.
И согласилась и немедленно принялась за работу: она стала переписывать заметки, оставленные мной и Цзе в томе, купленном в Шаоси, в новое издание «Пионовой беседки». Потом она передаст его мастерам, которые вырежут наши слова на деревянных плитах*. Я забралась в тушечницу и стала водить пальцами вместе с волосками ее кисти, скользящими по бумаге.
В один прекрасный зимний день работа была закончена. И пригласила Жэня в Зал Облаков, чтобы вместе отпраздновать это. В жаровне горел огонь, но в комнату прокрадывался холод. В саду на морозе трещал бамбук, а с неба падал снег с дождем. И зажгла свечу и согрела вино. Затем они вместе с мужем стали сравнивать новые страницы с оригиналом. Эта работа требовала скрупулезности, и я, затаив дыхание, благоговейно наблюдала за тем, как Жэнь переворачивал страницы, останавливаясь в разных местах, чтобы прочитать мои слова. Несколько раз он улыбнулся. Может, он вспоминал о наших встречах в павильоне Любования Луной? Иногда его глаза словно затягивала туманная дымка. Наверное, он думал о том, как я лежала одна в постели и мучилась от тоски.
Он вдохнул, поднял подбородок и расправил плечи. Его пальцы лежали на последних словах, которые я написала при жизни: «Когда люди живы, они любят. Когда они умирают, они продолжают любить», и он сказал И.
– Я горжусь тем, что ты закончила эту работу.
Его пальцы гладили страницу, исписанную моими заметками, и я знала, что он все-таки услышал меня.
Наконец я была вознаграждена. Меня переполняли ликование, восторг, бурная радость.
Глядя на Жэня и И, я понимала, что они чувствуют такой же восторг и блаженство, как и я.
Несколько часов спустя И сказала:
– Кажется, пошел снег.
Она подошла к окну. Жэнь взял новую копию с нашими записями и присоединился к ней. Они вместе открыли окно. Тяжелый снег покрыл ветки блестящей пудрой, которая выглядела как чистейший белый нефрит. Жэнь издал восхищенный возглас, схватил жену в объятия, и они выбежали на улицу, где шел снегопад. Они танцевали, смеялись, падали в сугробы. Я тоже смеялась вместе с ними и радовалась их беззаботности.
Неожиданно что-то заставило меня повернуться, и я увидела, как из свечи вылетают искры и падают на книгу, купленную в Шаоси.
Нет! Я пролетела через комнату, но было слишком поздно. Страницы загорелись, и из комнаты повалил дым. Вскоре прибежали И и Жэнь. Он схватил кувшин с вином и выплеснул его содержимое на огонь, из-за чего он вспыхнул еще ярче. Я была в ужасе и отчаянии. Я не знала, что делать. И стянула с кровати одеяло и потушила огонь.
В комнате стало темно. И и Жэнь, задыхаясь от спешки, упали на пол, вне себя от страха. Жэнь обнял всхлипывающую жену. Я опустилась на пол рядом с ними и свернулась калачиком под боком у Жэня, потому что мне тоже хотелось, чтобы он утешил и успокоил меня. Мы лежали так несколько минут. Затем Жэнь стал медленно и осторожно пробираться по комнате. Он нашел свечу и зажег ее. Лаковый столик был покрыт черными подпалинами. На полу растеклось вино. В комнате было душно от алкогольных паров и воняло горелым гусиным пухом и дымом.
– Неужели это значит, что твои жены не хотят, чтобы их работа оставалась в мире людей? – дрожащим голосом спросила И. – Может, это все устроили духи. Что, если в этой комнате притаился злобный призрак, который хочет уничтожить комментарий?
Они испуганно смотрели друг на друга. Впервые со дня их свадьбы я вернулась на стропила и повисла на балке, дрожа от страха и отчаяния. У меня была надежда, но меня лишили ее.
Жэнь помог И подняться с пола и подвел ее к стулу.
– Подожди меня здесь, – сказал он и вышел из комнаты.
Через минуту он вернулся. Он держал в руках какой-то предмет. Я соскользнула вниз с балки, чтобы посмотреть, что это такое. Оказалось, Жэнь принес новую копию комментария, которую И подготовила для печатников.
– Я уронил ее, когда мы увидели, что начался пожар, – пояснил он, показав ее И. Она подошла к нему, и мы вместе стали с беспокойством наблюдать за тем, как он отряхнул снег с обложки и открыл ее, чтобы убедиться в том, что она не была повреждена. Мы с И облегченно вздохнули. С ней все было в порядке.
– Возможно, огонь был благословением, а не плохим предзнаменованием, – заметил он. – Когда-то записи моей первой жены сгорели в огне. А теперь уничтожен тот том, который я купил для Цзе. Ты понимаешь, И. Отныне вы втроем будете вместе в одной книге. Он сделал вдох и добавил: – Вы так много работали. Теперь ничто не мешает нам опубликовать ваше сочинение. Я обещаю тебе это.
Слезы благодарности голодного духа смешались со слезами третьей жены моего мужа.
На следующее утро И приказала слуге выкопать под сливовым деревом яму. Она собрала пепел и обгоревшие отрывки издания из Шаоси, завернула их в ярко-красное полотно и сожгла под деревом, после чего эти записи стали частью меня. Они служили напоминанием о том, что случилось, чтобы я – мы – соблюдали осторожность.
Я подумала, что будет неплохо, если несколько человек прочитают мой комментарий, прежде чем он отправится в большой мир. Особенно важным для меня было мнение читателей из поэтического общества Бананового Сада. Я вышла из дома, опустилась к озеру и впервые за шестнадцать лет вновь присоединилась к ним. Теперь они стали еще более знаменитыми, чем тогда, когда я неотступно следовала за ними во время моего добровольного затворничества. К ним пришел успех, и они стали больше интересоваться сочинениями других женщин. Поэтому я просто прошептала им на ухо, что на горе Ушань живет женщина, которая надеется опубликовать удивительное сочинение, и они тут же загорелись энтузиазмом и любопытством. Через несколько дней И получила приглашение присоединиться к поэтессам общества Бананового Сада во время их прогулки по озеру.
И никогда не бывала на таких прогулках и не встречалась с известными женщинами, занимающими столь высокое положение. Она была напугана, Жэнь доволен, а я сильно волновалась. Я сделала все, что могла, чтобы
И оказали теплый прием. Я помогла ей выбрать простой и скромный наряд и, когда она вышла из дома, села ей на плечи.
Когда мы остановились у паланкина, который должен был отвезти нас к озеру, Жэнь обратился к ней с напутствием:
– Не нужно переживать. Они все согласятся в том, что ты очаровательна.
Так оно и было.
И рассказала женщинам из поэтического общества Бананового Сада о своей самоотверженной и неустанной работе, а затем прочитала написанные мной стихотворения и показала копию «Пионовой беседки» с нашими заметками на полях.
– Мне кажется, будто мы уже давным-давно знаем Чэнь Тун, – заметила Гу Южэ.
– Как будто мы слышали ее голос раньше, поддержала Линь Инин.
Женщины в лодке даже заплакали при мысли обо мне – томимой любовью девушке, которая не знала, что ее смерть уже близка.
– Не хотели бы вы написать какие-либо замечания, чтобы я могла поместить их на последних страницах нашего комментария? – спросила И.
Гу Южэ улыбнулась и сказала:
– Я буду рада написать концовку для вашей книги.
– И я тоже, – поддержала ее Линь Инин.
Я была очень обрадована.
Мы с И приходили к ним несколько раз, и благодаря этому женщины имели возможность прочитать и обсудить все то, что я писала вместе с другими женами моего мужа. Я не вмешивалась, потому что мне хотелось, чтобы они поведали миру свои собственные мысли. Наконец настал день, когда женщины достали кисти, тушь и бумагу.
Гу Южэ посмотрела на гладь озера, покрытую цветущими лотосами, и написала: «Многие женщины, которые, как Сяоцин, читали “Пионовую беседку ” в женских покоях, весьма верно понимали значение этой пьесы. Мне очень жаль, что их комментарии так и не увидели свет. Но теперь у нас есть комментарий, написанный тремя дамами из семьи У. Их понимание пьесы отличается такой полнотой, что им удалось выявить даже скрытые значения, спрятанные между строк. Разве это не великая удача? Так много женщин стремятся найти общество верных подруг, во всем похожих на них самих. Эти три дамы были счастливы, потому что совместное сочинительство помогло этому желанию сбыться».
Я подлетела к Линь Инин, чтобы прочитать то, что написала она: «Сам Тан Сяньцзу не смог бы написать к своей пьесе такой замечательный комментарий». Отвечая на нападки тех, кто считал, что Линян вела себя неподобающим образом и подавала молодым девушкам дурной пример, она добавила: «Благодаря работе трех дам, Линян вернула себе доброе имя. Она соблюдала все правила приличия и никогда не изменяла своему высокому происхождению». Обращаясь к несогласным, она насмешливо замечала: «Не стоит тратить время на то, чтобы убеждать неотесанных мужланов». Ее раздражали те, кто желал сослать женщин во внутренние покои, чтобы никто их не услышал. «Мы познакомились с тремя талантливыми женщинами, по очереди создававшими этот комментарий, столь полный, что с этих пор любой, кто хочет познакомиться с мудростью учений о литературе, должен начинать учебу с этой книги. Этот великолепный труд будет жить целую вечность».
Трудно передать, что я чувствовала, когда читала эти строки!
В течение следующих недель мы с И приносили копию «Пионовой беседки» с заметками на полях многим другим женщинам, например Ли Шу и Хун Чжицзе. Они тоже решили доверить свои мысли кисти и бумаге. Ли Шу написала, что роняла слезы, читая комментарии. Хун Чжицзе вспоминала, что однажды, когда она еще была маленькой девочкой, она слышала, сидя на коленях отца, как Жэнь признался в том, что это не он написал первый вариант комментария. Но он пытался защитить своих жен от нападок. «Мне жаль, что я родилась слишком поздно и не успела познакомиться с его первой и второй женой», – написала она.
Теперь, когда мы с И отправлялись на прогулки, я видела, как смело и отважно эти писательницы прославляли и защищали нашу работу. Мир изменился. Большинство мужчин считали, что сочинительство опасно и потому женщинам не подобает им заниматься. В эти дни немногие семьи гордились тем, что опубликовали сочинения своих родственниц. Но мы с И не только настаивали на этом, мы полагались на других женщин, которые поддерживали нас.
Я нашла художника, и мы заказали ему вырезать на деревянных плитах рисунки. Потом И попросила Жэня написать предисловие и раздел из вопросов и ответов, чтобы рассказать правду и поведать миру о том, что он думает о комментарии. В каждом написанном им слове я видела свидетельство того, что он до сих пор любит меня. На полях его сочинения И поместила мои стихи: «Эти строки так тронули меня, что я решила включить их в книгу. Надеюсь, будущие собиратели сочинений женщин получат удовольствие от их успокаивающей душевные раны нетленной красоты и аромата». Таким образом, И навсегда связала меня с моим мужем. Это был великолепный подарок, и я не знала, как ее благодарить.
Жэнь полностью разделял нашу страсть. Он сопровождал нас, когда мы отправлялись на встречи с продавцами. Нам было радостно находиться вместе, хотя на самом деле мы вовсе не нуждались в его помощи.
– Мне нужны превосходно обработанные деревянные плиты, – сказала И, когда мы пришли к пятому по счету торговцу.
Он показал нам свой товар, но меня смутила цена. Я прошептала кое-что на ухо И, она кивнула, а затем спросила:
– А нет ли у вас плит, уже бывших в употреблении, чтобы использовать их еще раз?
Торговец одобрительно взглянул на И, а затем отвел нас в комнату в задней части дома.
– Эти почти новые плиты, – заверил он.
– Хорошо, – сказала И, осмотрев их. – Мы сэкономим деньги, но не потеряем в качестве. – Это я подсказала ей эти слова. Но затем она добавила еще кое-что: – Но меня волнует их прочность. Я хочу сделать несколько тысяч копий.
– Госпожа, – ответил торговец, даже не пытаясь скрыть свой снисходительный тон, – вряд ли вы продадите хотя бы одну книгу.
– А я надеюсь, что книга выдержит несколько изданий и у нее будет множество читателей, – возразила она.
Тогда торговец решил обратиться к ее мужу:
– Но, господин, эти плиты можно использовать для других, более важных сочинений. Не хотели бы вы приобрести их для своих собственных работ?
Но Жэнь совершенно не думал о своей новой книге стихов и отзывах, которые могли на нее последовать.
– Если вы будете хорошо работать, мы вернемся, чтобы сделать еще один заказ, – ответил он. – А если не хотите, нам поможет другой торговец. На этой улице полно мастерских.
Они начали бурно торговаться, но наконец торговец назначил хорошую цену, и мы отправились искать печатника, выбирать хорошие краски и обдумывать расположение страниц. Все, что было написано на полях или между строк, было перенесено в верхнюю часть страницы, а текст оперы располагался внизу. Когда мастера закончили вырезать текст на плитах, все – включая маленького сына Жэня – приняли участие в поиске ошибок. Наконец все отослали в мастерскую, и мне оставалось только ждать.
Просто мечта
«Восточный ветер нагоняет тоску», – пела Линян, и это настроение охватило обитателей дома семьи У. И всегда была болезненной девушкой, а в последние месяцы она так много работала! Я присматривала за ней, а Жэнь следил за тем, чтобы она ела как следует, но ее настигла болезнь. Она заперлась в комнате и не принимала никого, кто приходил ее проведать. У нее не было аппетита, и из-за этого она худела и слабела на глазах. Очень скоро – слишком скоро – она так ослабела, что не могла сидеть на стуле и все время лежала в постели. Она выглядела истощенной, изможденной и усталой. Лето было в разгаре, и на улице было очень жарко.
– Это любовное томление? – спросил Жэнь доктора Чжао, который осматривал свою новую пациентку.
– У нее кашель и лихорадка, – мрачно произнес доктор. – Видимо, у нее вода в легких. Или кровь.
Он приготовил отвар из сушеных тутовых ягод и заставил И выпить его. Это не помогло прочистить ее легкие, и тогда он всыпал ей в горло порошок из рыбы-воробья, чтобы распугать рожденные стихией инь яды, которые копились в ее теле. Но она продолжала угасать.
Я молила ее призвать на помощь внутреннюю силу, поддерживающую ее все эти годы, но лицо доктора станоыилось все мрачнее и мрачнее.
– Ваша жена страдает от закупорки каналов ци, – заявил он. – Тяжесть в ее груди постепенно приведет к тому, что она начнет задыхаться и потеряет аппетит. Мы должны немедленно исправить это положение. Если она разозлится, ее ци поднимется вверх и рывком откупорит затор.
Доктор Чжао уже использовал этот способ много лет назад, когда пытался вылечить меня, и я с тревогой смотрела на то, как он вытащил И из постели и стал орать ей в ухо, что она плохая жена, нерадивая мать и жестокая в обращении со слугами хозяйка. Ее ноги бессильно волочились за телом. Они толкали и тянули ее, и ступни И скользили по полу. Они старались вывести ее из себя, чтобы она прикрикнула на них. Но она не стала этого делать. Просто не могла. И была слишком доброй. Ее стало рвать кровью, и тогда они положили ее на кровать.
– Я не могу ее потерять, – сказал Жэнь. – Нам суждено состариться вместе, прожить рядом сто лет и лежать в одной могиле.
– Все это очень романтично, но маловероятно, – рассудил доктор. – Вы должны помнить, господин У, что в этом мире ничто не вечно. Постоянно только непостоянство.
– Но ей всего двадцать три года, – в отчаянии застонал Жэнь. – Я надеялся, что нас ждет много счастливых лет и мы будем, словно птицы, парящие в небе.
– Я слышал, ваша жена очень увлечена оперой «Пионовая беседка». Это правда? – спросил доктор Чжао. Услышав утвердительный ответ, он вздохнул: – Много лет я борюсь с вредными последствиями, вызываемыми этой оперой. Много лет мои пациентки умирают от болезни, которой пропитаны страницы этой книги.
Вся семья придерживалась диеты, выписанной доктором для И. Приходил предсказатель. Он написал заклинания и магические формулы и сжег их, затем собрал пепел и отдал его Иве, а она отнесла его повару. Они вместе сварили отвар из репы и смешали его с половиной пепла. Это средство должно было исцелить И от кашля. Для второго отвара использовали кукурузу, наполовину съеденную долгоносиком. Его смешали с оставшимся пеплом и заставили И выпить его, чтобы избавить ее от лихорадочного жара. Госпожа У зажигала благовония, приносила жертвенные дары и молилась. Если бы сейчас была зима, Жэнь ложился бы на холодный снег, чтобы остыть, а затем приходил к супружеской постели и прижимался замерзшим телом к телу жены в надежде, что она перестанет пылать. Но на дворе стояло лето, и он придумал нечто другое. Он отправился на улицу, нашел там собаку и положил ее в кровать, чтобы та забрала болезнь И. Но это не помогло.
Странно, но в течение последующих нескольких дней в комнате становилось все холоднее и холоднее. На стенах и под окнами клубился легкий туман. Жэнь, госпожа У и слуги накидывали на плечи одеяла, чтобы согреться. В жаровне громко трещал огонь, но дыхание изо рта Жэня вылетало большими белыми клубами, в то время как из губ И бежала тоненькая струйка пара. Она была неподвижна, редко открывала глаза и даже перестала кашлять. Она долго дремала, но сильно металась во сне. Ее кожа горела.
Но ведь сейчас лето. Почему же здесь так холодно. Находясь у постели умирающего, люди часто подозревают призраков, но я знала, что я здесь ни при чем. Я жила рядом с И с тех пор, как ей исполнилось шесть лет, и ни разу не причинила ей боли, печали или неудобства, если не считать бинтования ног. Наоборот, я защищала ее и дарила ей силы. Мне было очень грустно, и я совсем пала духом.
– Я был бы рад сообщить, что вашу жену защищают духи лисиц, – печально заметил доктор Чжао. – Она нуждается в их смехе, тепле и мудрости. Но призраки уже собрались, чтобы забрать ее. Эти духи приносят болезни и меланхолию и являются причиной избытка цин. Их воздействие проявляется в неустойчивом пульсе вашей жены. Размеренности в нем не больше, чем в спутанном клубке ниток. Я чувствую присутствие призраков в ее лихорадочном жаре. Они заставляют пылать ее кровь, словно она уже находится в одном из кругов ада. Биение ее сердца и пылающая ци являются признаками нападения духов. – Он почтительно наклонил голову и добавил: – Нам остается только ждать.
В комнате висели зеркала и решето. Они ограничивали мои передвижения. Ива и госпожа У по очереди подметали пол, а Жэнь подвесил меч таким образом, чтобы отпугнуть злобных духов, если они затаились в темноте, ожидая, когда можно будет забрать жизнь его жены. Все это заставило меня взмыть к стропилам, но, оглядев комнату, я не заметила никаких духов. Я опустилась прямо на кровать, стараясь не наткнуться на раскачивающийся меч, подметающих пол женщин и зеркальные отражения. Я положила ей руку на лоб. Он горел сильнее, чем угли. Я легла рядом с ней, сняла все защитные слои, которыми окутала себя за эти годы, и позволила холоду, спрятанному внутри меня, подняться на поверхность, чтобы он передался И и охладил ее жар.
Я крепко прижала ее к себе. Из моих глаз потекли слезы. Они охладили ее лицо. Я воспитала ее, перебинтовала ее ноги, ухаживала за ней, когда она болела, выдала замуж, помогла ее сыну появиться на свет, и она неустанно благодарила меня за все, что я сделала. Я так гордилась ею, ведь она была преданной женой, заботливой матерью...
– Я люблю тебя, И, – прошептала я ей на ухо. – Ты была чудесной женой для моего мужа, а главное, ты спасла меня, и благодаря тебе меня услышали. – Я замолчала, потому что мое сердце переполнилось и чуть не разорвалось от боли материнской любви, но я продолжила говорить: – Ты – радость моей жизни. Я люблю тебя так, словно ты моя дочь.
– Ха!
Это был жестокий победный возглас, и издал его явно не человек.
Я резко обернулась, стараясь не наткнуться на раскачивающийся меч, и увидела, что это была Тан Цзе. Годы, проведенные у Кровавого озера, страшно изменили ее. Она захохотала, увидев мое изумление, и в этот момент Ива, Жэнь и его мать замерли и задрожали от страха. И выгнулась всем телом и стала трястись от жестокого приступа кашля.
Я была так поражена, что не могла говорить. Я очень боялась за тех, кого любила, и потому на время потеряла способность соображать.
– Как ты здесь оказалась? – Это был глупый вопрос, но мои мысли путались, и я старалась понять, что мне делать дальше.
Она не ответила, да это было и ни к чему. Ее отец знал обычаи, он был богат и могущественен. Должно быть, он нанял монахов, чтобы они молились за нее, и дал им длинные связки серебра, которые они затем предложили надсмотрщикам у Кровавого озера. Когда Цзе выпустили оттуда, она могла стать предком, но, очевидно, она избрала другую дорогу.
Повернувшись, меч Жэня отрезал кусок моего платья. И застонала.
Во мне поднялся гнев.
– Ты вставала на моем пути, когда я была жива, сказала я. – Ты продолжала вредить мне даже после моей смерти. Зачем ты это делаешь? Зачем?
– Я вредила тебе? – Голос Цзе скрипел, словно ржавые дверные петли.
– Прости, что пугала тебя, – созналась я. – Мне жаль, что я была причиной твоей смерти. Я сама не понимала, что делала, но я не думаю, что вся вина лежит на мне. Ты вышла замуж за Жэня. Чего ты еще хотела?
– Он принадлежал мне! Я увидела его в тот вечер, когда показывали оперу, и сказала тебе, что выбрала его. Когда она, – Цзе указала на И, – умрет, он опять будет моим.
После этих слов многие события, происходившие последние несколько месяцев, обрели для меня смысл. Когда И нашла мои стихи, Цзе сделала так, что книга, в которой лежали страницы, вырванные ей из комментария, упала с полки. Благодаря этому Жэнь стал чаще вспоминать о ней. Ей удалось лишить меня надежды на его внимание. Наверное, она заставляла И комментировать ее заметки на полях оперы. Очевидно, мороз, нагрянувший в тот день, когда сгорело издание из Шаоси, – тоже дело рук Цзе, но я не понимала этого, потому что не сводила глаз с танцующих в снегу Жэня и И. Постоянный холод в спальне И... Ее болезнь... И даже то, что происходило во время родов. Неужели Цзе находилась в теле И, стараясь задушить мальчика пуповиной, затягивая ее все сильнее и сильнее, в то время как я пыталась ослабить давление?
Я отвернулась от Цзе, пытаясь понять, где она пряталась все это время. В вазе, под кроватью, в легких И, в ее лоне? В кармане доктора, в туфлях Ивы, отваре из испорченной долгоносиком кукурузы или пепле, который должен был избавить И от лихорадки? Цзе могла находиться где угодно, а я не знала об этом, потому что и не думала ее искать.
Воспользовавшись моей растерянностью, Цзе камнем бросилась вниз и уселась на груди И.
– Помнишь, как ты делала это со мной? – визгливо заскрипела она.
– Нет! – закричала я и полетела вниз. Я схватила Цзе и взмыла вместе с ней в воздух.
Ива уронила метлу и закрыла уши. Жэнь резко повернулся и задел ногу Цзе острием меча. Кровь призрака разлилась по комнате.
– Жэнь любил тебя, – упрекнула меня Цзе. – Вы никогда не встречались, и тем не менее он любил тебя...
Может, рассказать ей правду? Какое это теперь имеет значение?
– Он всегда думал только о тебе, – безжалостно продолжала она. – Он мечтал о том, чему не суждено было сбыться. И потому я захотела стать такой же, как ты. Я помнила, как мне рассказывали о твоем любовном томлении, о том, как ты отказывалась от еды...
– Мне не следовало этого делать! Это была ужасная ошибка!
Но вдруг, пока я говорила это, меня посетило другое воспоминание. Я всегда пренебрежительно называла доктора Чжао глупцом, однако он оказался прав. Цзе ревновала. Ему следовало заставить ее съесть суп, излечивающий от ревности. Потом мне на память пришла строка из оперы: «Только злые женщины ревнивы, и только ревнивые женщины по-настоящему злы».
– Я помню, – продолжала Цзе, – я все помню. Твой пример научил меня тому, каковы последствия отказа от еды. Я умерла, чтобы быть похожей на тебя.
– Но зачем?
– Потому что он принадлежит мне! – Она вырвалась от меня, вцепилась своими черными ногтями в балку и повисла на ней, словно некое отвратительное чудовище. Впрочем, она и была отвратительным чудовищем. – Я его первая увидела!
Жэнь встал на колени рядом с кроватью И. Он взял ее за руку и заплакал. Вскоре она полетит по небу. Наконец я поняла, какое чувство толкнуло мою мать на то, чтобы принести жертву ради отца. Я бы сделала все, что угодно, чтобы спасти любимую дочь.
– Не стоит наказывать третью жену, она здесь ни при чем, – сказала я. – Во всем виновата я.
Я стала приближаться к Цзе, надеясь, что она забудет об И и накинется на меня. Она отпустила балку, за которую цеплялась, и обдала меня облаком зловонного дыхания.
– А какое наказание будет для тебя самым жестоким? – Звуки ее голоса напомнили мне о том, какой она была в детстве – избалованной маленькой девочкой. Нет, вдруг поняла я, хотя, к сожалению, было уже слишком поздно, – просто она была так не уверена в себе, что не могла позволить говорить кому-либо из страха, что из-за этого на нее совсем не будут обращать внимания.
– Мне жаль, что я не заставляла тебя есть, – попробовала я еще раз – беспомощно и безнадежно.
– Ты не слушаешь, что я тебе говорю. Ты меня не убивала, – злорадно сказала она. – Ты не причинила мне вреда. Ты не душила меня. Я перестала есть, потому что хотела сама распоряжаться своей жизнью. Я рассчитывала, что этот комочек, который ты вложила в мое тело, умрет от голода.
Я содрогнулась, услышав эти страшные слова.
– Ты убила своего ребенка? – На ее лице появилась довольная ухмылка. – Но он ничего тебе не сделал!
– За этот поступок мне пришлось отправиться на Кровавое озеро, – сокрушенно вздохнула она, – но оно того стоило. Я ненавидела тебя и сказала об этом, чтобы ранить тебя как можно сильнее. Ты мне поверила и посмотри, во что ты превратилась! Ты такая слабая! Ты стала человеком!
– Значит, это не я тебя убила?
Она хотела опять посмеяться над моей растерянностью, но вместо этого грустно произнесла:
– Ты меня не убивала. Ты просто не знала, как это сделать.
Годы, наполненные горем, угрызениями совести и раскаянием, скатились по мне, упали вниз и растворились в окутывающем нас холодном воздухе.
– Я никогда тебя не боялась, – продолжала она, очевидно, не замечая, что избавила меня от тяжелого груза и не зная, какое облегчение я испытала. – Меня пугала память о тебе. Твой призрак всегда оставался в сердце моего мужа.
Впервые я почувствовала к Цзе жалость. У нее было все и ничего. Ее пустота не позволяла ей чувствовать добро, исходящее от других людей – от ее мужа, отца, матери, от меня.
– Но твой образ также оставался в его сердце. – Я сделала еще один шаг вперед. Она так сильно меня ненавидела и наконец настигла.
– Он не может забыть ни одну из нас, потому что любил обеих. Его любовь к И – продолжение этого чувства. Посмотри – он не сводит с нее глаз. Он представляет, как я умирала от любви, лежа в одиночестве в своей комнате, и вспоминает тебя.
Но Цзе мои доводы не интересовали. Ее совершенно не волновало, что она могла бы увидеть своими собственными глазами, если бы дала себе труд посмотреть. Мы обе были обречены, потому что родились девочками. Мы обе боролись на краю пропасти за право иметь более высокую цену, а не прослыть дешевкой, словно мы были не люди, а вещи. Мы обе были достойны жалости. Я не убивала Цзе – какое облегчение! – и не верила, что она на самом деле хочет убить И.
– Посмотри на него, Цзе. Неужели ты хочешь опять причинить ему боль?
Ее плечи тут же упали.
– Я сделала так, что все хвалили нашего мужа за комментарий к «Пионовой беседке», – призналась она, – потому что я хотела, чтобы он любил меня.
– Он и так любил тебя. Если бы ты видела, как он горевал...
Но она меня не слушала.
– Я думала, что хотя бы после смерти мне удастся победить тебя. Мой муж и его новая жена приносили мне жертвенные дары, но ты знаешь, эта семья никогда не занимала высокого положения... – Я ждала, зная, какое слово за этим последует. – Самая заурядная семья. К счастью, отец отдал за меня выкуп, и я покинула Кровавое озеро. Но что я увидела, получив свободу? – Она стала рвать на себе волосы. – Новую жену!
– Посмотри, что она для тебя сделала – для нас обеих. Она услышала наши слова. Ты продолжаешь жить на полях «Пионовой беседки», так же как и я. Ты помогла И написать вторую часть. Не отрицай этого. – Я приблизилась к Цзе. – Младшая жена показала нашему мужу, что он может любить всех нас – по-разному, но всем сердцем. Скоро наш труд опубликуют. Разве это не чудо? Нас всех будут помнить и восхищаться нами.
Из глаз Цзе полились слезы, и вместе с ними исчезли уродство, вызванное долгими годами пребывания на Кровавом озере, ее гнев, горечь, злоба и себялюбие. Эти чувства – такие сильные и постоянные – терзали ее даже после смерти. Они скрывали ее несчастье, печаль и несбыточные мечты. Обида, грусть и чувство одиночества показались из нее, словно черви, выползающие на землю после весеннего дождя, и я увидела истинную Цзе – хорошенькую девушку, которая любила мечтать и ждала, что кто-нибудь ее полюбит. Она не была демоном или привидением. Она была предком с разбитым сердцем и умершей от любви девушкой.
Я вспомнила о том, какую внутреннюю силу выказывали моя мать и бабушка, и решилась: я приблизилась к Цзе и обняла ее. Я не слушала ее возражений, а увлекла ее за собой, уворачиваясь от метлы Ивы, избегая зеркал и проскальзывая под решетом. Мы с Цзе вылетели на улицу, и тогда я отпустила ее. Она парила несколько секунд в воздухе, затем подняла лицо к небу и медленно растворилась в воздухе.
