Текст книги "Подари мне эту ночь"
Автор книги: Лиза Клейпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Бен посмотрел на Рассела, его зеленые глаза ничего не выражали.
– Ты хочешь что-то сказать? – пылко настаивал Рассел. – Она моя дочь, чтоб тебя черти взяли. Ты что считаешь, что я был с ней несправедлив?
– Ты зам знаешь ответ, – сказал Бен, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Держись от нее подальше. Дай ей в одиночестве зализать свои раны. Я не хочу, чтобы вы сочувствовали друг другу за моей спиной. И у меня может возникнуть непреодолимое желание уволить тебя, если ты примешь ее сторону против меня!
Бен приподнял брови, медленно повернул голову и посмотрел прямо на Рассела. Они оба знали, что Бен совершенно равнодушен к вспышкам его характера.
– Я уеду, стоит тебе только сказать, Расс.
Рассел приглушенно выругался, пока Бен выходил, чтобы последовать за Адди.
Она забилась под навес сарая, прижавшись спиной к грубым деревянным доскам, и горько плакала. Никогда ранее она не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой. Если бы только она могла где-нибудь укрыться, найти хотя бы временное убежище. Если бы только она могла уснуть и услышать Лиа, когда она проснется… ее Лиа, а не ту маленькую девочку!
Ей была невыносима сама мысль о том, что она приговорена остаться в этом месте навсегда. Но не менее ужасно было представить свое возвращение туда, где ее никто не ждал. Что же делать? Она соображала, как поступить, прижимаясь своей щекой к стенке сарая и плача все безутешнее. Она услышала, как кто-то сказал ей прямо в ухо, голос был полон сочувствия:
– Ну не так все плохо, милая.
Повернувшись, она устремила свой взгляд на Бена, а лунный свет посеребрил дорожки от слез на ее щеках. Ты не знаешь, насколько все это ужасно – хотелось ей сказать, но она промолчала. Он был совсем рядом с ней, они почти соприкасались, его мощное тело отбрасывало внушительную тень. Казалось, земля пошатнулась под ее ногами, когда она слепо потянулась к нему, а он притянул ее еще ближе, как будто взял ее под свою защиту. Ее голова упала ему на плечо, и она с облегчением разрыдалась. Она не осознавала свою реакцию на тепло и надежность его рук, однако нежность его прикосновения теплым вином разлилась внутри нее. Было ли это на самом деле, или только фантазия, каждый момент их близости был бесценен: жар его тела, его запах, трение его небритого подбородка об ее висок. Через некоторое время, она попыталась объясниться, чувствуя, что он сможет ее понять:
– Я не могу в…в…выносить, ког…гда мне ука…а…азывают, ч…что делать… я хочу бежа…а…ать… но ведь не…е…екуда!!!
– Я знаю, я знаю, – он гладил ее по волосам, пропуская их теплый щелк между пальцами.
Дрожь, с которой она отозвалась на прикосновение, поведал ему о некоторых секретах, которые болью отзывались в ее сердце. Если бы только она могла. Ей так хотелось быть ближе к нему, но это не могло стереть из ее памяти все, что она о нем знала. Ей следовала бояться его. Почему желание пересилило ее страх? Как она устала от вопросов, на которые не находила ответа. Устало выбросила из головы все ненужные мысли и позволила себе побыть еще немного в его объятиях.
– Несколько мгновений я чувствовала, что ненавижу его, – сказала она через минуту, ее голос дрожал.
– Ты и все остальные жители нашего округа, – тихо отозвался Бен. – Он не очень-то заботится о своей популярности в последнее время.
– Он хочет, чтобы я стала похожа на маму и Каро.
– Нет. Он не хочет, чтобы ты изменилась, не имеет значения, что он там тебе наговорил. Он чертовки гордится тобой, Адди. Ты ведь единственная здесь, кто не позволяет ему собой вертеть.
– Кроме тебя.
– Это потому, что мне не нравится другой вариант развития событий.
Она коротко вздохнула.
– Я чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, когда стояла в этой кухне. Особенно когда…
– Он просто пришел в бешенство. Ты знаешь не хуже меня, что произойдет, если ему показать красную тряпку, когда он в настроении противоречить всему миру.
– Мне не следовало плакать перед ним, – прошептала Адди и почувствовала покалывание в глазах. – За это я ненавижу себя даже больше чем отца.
– Не стоит.
– Своим поведением я доказала, что он прав.
– Адди…
Он приподнял ее лицо, прижатое к его шее, и всмотрелся в ее покрасневшие глаза.
– Прекрати сейчас же. Это ничего не доказывает. Никому не понравится, если его гордость будут втаптывать в грязь таким образом, особенно при посторонних. Некоторые мужчины тоже бы расплакались. – Он остановился на мгновение, нежно водя пальцем по ее щеке до виска. – Я, например, во время нашей последней встречи с отцом.
– Ты??? – в замешательстве спросила она. – Почему? Вы поспорили? Или…
– Как обычно. Нам никогда не удавалось нормально поговорить. Спорить стало привычкой. Таким образом мы показывали, что нам чихать друг на друга. За последний год учебы в университете я ни разу с ним не встретился. Мне было сказано держаться от него подальше. Я был вреден для его здоровья. После выпускного я нанес ему визит, чтобы разрешить наши противоречия и сказать, что собираюсь уехать в Техас. И понял, после того, как посвятил его в свои планы, что они его ни мало не заботят. Без—раз—ли—чи—е… Да, это ранит сильнее чем ненависть. Поэтому я и разрыдался. Прямо перед ним. Я возненавидел себя за это.
– До сих пор ненавидишь?
– Нет. Но Господь свидетель, никогда не смогу себе это простить.
Бен послал Адди широкую улыбку, его белые зубы блеснули в темноте. Он выглядел таким неуязвимым, что было сложно представить, будто Бена заботит, что другие о нем думают. И она просто не могла поверить, что он плачет перед кем-то. Зачем он поделился этим с Адди? Просто, чтобы поддержать ее? Помочь справиться ей со своим стыдом?
– Бен, – проговорила она осторожно, ее сердце забилось быстрее, – Иногда ты просто душка.
– Никогда без причины, сладкая. – Он резко изменился, нежность растаяла, обнажив насмешливую ухмылку. Казалось, он раздевал ее глазами.
– Я так не думаю, – выдавила Адди, неожиданно почувствовав нервное возбуждение.
Они собирались продолжить то, чем занимались до вторжения Рассела на кухню. Сладость предвкушения растеклась по ее губам.
– И по какой причине ты такой милый сегодня?
– Возможно, мне что-то нужно от тебя.
– Какой ты гадкий, ничего ты не получишь.
– Рано или поздно получу.
– Не получишь, если я тебе не позволю, – парировала она, удивляясь, почему он до сих пор не воспользовался ситуацией. Он улыбнулся, когда заметил, что ее губы уже не так плотно сжаты.
– Лгунишка. Да ты до смерти хочешь, чтобы я тебя поцеловал.
Она вырвалась из его объятий и оттолкнула его от себя.
– Если ты когда-нибудь попытаешься меня поцеловать, ты можешь не сомневаться, что я тебя тут же ударю ногой, ты, самодовольный осел.
– Вот это темперамент, – сказал он, рассмеявшись, нежно обхватив ее своими руками. – Не уходи от меня пока, Адди. Я все еще надеюсь продолжить то, на чем мы остановились.
– Оставь меня! – Она уперлась в него своими руками, мешая прижаться к ней еще теснее. – Если тебе невмоготу, отправляйся к своей женщине в Блю Ридж.
Улыбка Бена не оставляла сомнений, что его это забавляет.
Адди откусила бы себе язык, если бы поняла, что ее слова не скрывают ее ревности.
– Что заставляет тебя думать, будто у меня есть женщина в Блю Ридж?
– Каролина сказала, что есть.
– Откуда она узнала?
– До нее дошли слухи.
– Да, это у вас семейное.
– Ты поедешь к ней в Блю Ридж?
Его голос был нежен, как щелк.
– Зачем же мне туда ехать, если у меня есть ты? Здесь…
С яростным воплем Адди выскользнула из его объятий. Он рассмеялся и послал ей вслед воздушный поцелуй, пока Адди бежала по направлению к дому. Он проводил ее глазами, пока Адди окончательно не исчезла из виду.
Глава 5
– Аделина, ты не знаешь, как тяжело папа переживает это. Ты едва сказала ему хоть слово вчера или позавчера. Почему ты не разговариваешь с ним? Ты не знаешь, как сильно ранишь его.
Адди мятежно смотрела на Кейда, в то время как они оба прогуливались около коптильни и пинали древесные стружки.
– Ты не знаешь, как сильно он ранил меня, Кейд. Что бы ты сделал, если бы он запретил тебе видеться с одним из твоих друзей? Например, с той маленькой темноволосой девочкой, которую ты любишь навещать, Джинни или как ее там …
–Джейни.
– Да, с ней. Что если бы он запретил тебе видеться с ней?
Кейд всегда был дипломатом.
– Полагаю, я бы согласился, если бы понял, что у него есть на то причины.
– Ха! Ты бы не согласился. Ты бы хотел видеться с ней, и был бы сердит на отца за то, что он повел себя так деспотично.
Он усмехнулся.
– Да, но я бы не смог сердиться так долго, как ты. Ты и папа из тех людей, что копят недовольство. Что насчет меня? Я не вижу смысла в том, чтобы сердиться из—за того, что не можешь изменить.
– В этом нет никакого смысла, – мрачно согласилась Адди. – Но я не могу притвориться такой хорошей как ты, Кейд, и не могу не сердиться.
Со времени ее ссоры с Расселом, Адди держалась от него подальше, обнаруживая в себе небывалую твердость всякий раз, как подумывала простить его. До сих пор он позволял ей говорить и делать почти все, что заблагорассудится. И с его стороны измениться и ограничить ее свободу, обращаясь с ней как с вещью, которую можно положить на место, было слишком неожиданно. Нельзя давать человеку свободу действий, а потом урезать ее настолько внезапно, настолько жестко.
Как любая дочь, находящаяся в плохих отношениях с одним из родителей, она нуждалась в любви и поддержки другого. Мэй мудро воздерживалась от критики в адрес либо Адди, либо Рассела, или от того, чтобы вставать на сторону одного против другого. Вместо этого она оказывала поддержку им обоим наедине, зная, что оба были слишком упрямы, чтобы понять точки зрения друг друга. Адди и Рассел едва разговаривали.
Хотя ее сильно тревожили проблемы с Расселом, Адди ни с кем не разговаривала об этом, особенно с Беном. Она сильно смущалась всякий раз, когда смотрела на него и вспоминала, как рыдала у него на руках. Что он теперь думает о ней? Бен не упоминал о том случае. Его нежность той ночью исчезла, и он вернулся к своей привычной насмешливой манере общения по отношению к ней. Но иногда он смотрел на нее так, словно про себя смеялся над ее внезапно открывшейся застенчивостью, и достаточно было одного его взгляда, и у нее мурашки начинали бегать по коже. И она ждала очередной колкости, которую он все не отпускал...ах, как же он был невыносим!
Она искала утешение для своего оскорбленного эго в обществе Мэй. Мэй всегда была спокойна и нежна. Было мягкое изящество во всем, что она делала, изящество, которому нельзя было научиться – оно было в крови. аролина тоже была такой. Они принадлежали к тому типу женщин, которые никогда не позволят миру изменить их. Адди знала, что была полной их противоположностью. Она постоянно боролась и менялась, постоянно хотела чего-то и возмущалась, когда не могла этого получить. Она поняла, что Рассел пытался сказать ей прежде.
Никто из семьи не смог бы пережить убийство Рассела, – мрачно подумала она – Неудивительно, что все полетело к черту после того, как он умер. Они все достаточно хорошо справлялись, если все было под контролем и удобно для них. Но когда случалось несчастье, им нужен был кто-нибудь еще, чтобы справиться со всем. Хорошо быть добрым и мягким, но временами это непозволительная роскошь, иначе о тебя просто начнут вытирать ноги.
Спустя неделю после того, как Адди запретили видеться с Джефом, семья готовилась проехать пятьдесят миль, чтобы побывать на свадьбе Харлана, младшего брата Джефа, с Руфь Фанинс, дочерью богатого владельца ранчо. «Санрайз» и «Дабл Бар» по молчаливому согласию решили отложить их разногласия на несколько дней. Они все любили свадьбы. Это давало им возможность увидеть старых знакомых, послушать рассказы путешественников, пить сколько душе угодно и танцевать, пока не сотрутся подошвы на туфлях. Ковбои с разных ранчо ели вместе, разговаривали о зарплате и о работе, наслаждались бесплатными спиртными напитками и настолько пользовались гостеприимством хозяина, насколько это было возможно. И каждый владелец ранчо в Техасе любил похваляться тем, что они называли их легендарным гостеприимством.
Мужчин на таких мероприятиях всегда было больше, чем женщин, поэтому за расположение и внимание каждой свободной непрерывно сражались. Адди опасалась предстоящего посещения свадьбы. Что она будет делать, когда люди, которых она не знала, ожидали, что она узнает их? Но в то же время, Адди была взволнована. Она не танцевала долгое время. Она хотела послушать музыку и побыть среди толпы веселящихся людей.
Накануне отъезда, Мэй поднялась наверх, чтобы помочь Адди уложить вещи, и нашла ее посреди груды платьев. Адди целый час примеряла платья, но ни одно из них ей не захотелось надеть, и она уже намеревалась сжечь весь свой гардероб.
– Я заплачу, – сказала она в отчаянии, – если это хоть как-то поможет.
Лицо Мэй выражало беспокойство.
– Милая, у тебя все лицо красное. Что тебя так расстроило?
– Это. – Взмахнув рукой, Адди показала на кучу одежды вокруг нее. – Я пытаюсь найти что-нибудь, чтобы одеть на танцы после свадьбы, но у меня нет ничего, что не было бы розовым. Я ненавижу это. Это почти все, что я ношу с утра до вечера, и я сыта этим по горло.
– Я пыталась уговорить тебя использовать другие цвета, когда их шили. Но ты настаивала на этом. Помнишь, какой упрямой ты была?
– Я, наверное, была глупа как пробка, – с чувством сказала Адди. – Не могла бы ты сказать мне, почему я решила сшить все розовое?
– Я полагаю, Джеф сказал, что этот цвет больше всего идет тебе, – спокойно ответила Мэй.
– Это просто замечательно. Теперь, когда я даже не могу больше видеться с ним, у меня целый шкаф розовых платьев.
Несмотря на все старания, Мэй не смогла сдержать улыбку.
– Аделина, этот цвет прелестно смотрится на тебе …
– Нет, даже не пытайся, – сказала Адди, неохотно начиная улыбаться, несмотря на свое раздражение. – Я безутешна.
Мэй сочувственно прищелкнула языком и заняла себя тем, что стала собирать платья, разбросанные по комнате, и складывать их на кровати.
– Мы все уладим, милая. Только дай мне подумать минутку.
Адди почувствовала, что ее раздражение спало, пока они с Мэй приводили все в порядок. Было кое-что почти волшебное в том, какое влияние на нее оказывала Мэй, что-то успокаивающее и чудесное в аромате ванили, в блеске ее чистых светлых волос, в мягких движениях ее тонких белоснежных рук. Это было самопровозглашенной ролью Мэй: утешать и успокаивать, давать распоряжения и организовывать, содержать дом в идеальном порядке и следить, чтобы все его обитатели жили в мире и гармонии. Адди знала, что не была так же терпелива, как Мэй, но не испытывала уверенности, что хочет быть. Но она все равно ценила это качество в Мэй.
– Давай посмотрим, сможем ли мы найти что-нибудь подходящее для тебя в моем гардеробе.
– Ты уверена? – Адди удивленно посмотрела на нее.
– Что ж, мы почти одного размера. Но у тебя талия тоньше. Я заметила, что ты не затягиваешь корсет так туго, как привыкла. Я собиралась поговорить с тобой об этом, Аделина.
Адди нахмурилась. У нее всегда была хорошая фигура. Но это было в то время, когда девушки не носили корсеты. В 1930 году женщина в годах носила корсет из китового уса, женщина средних лет – более легкий вариант, называемый корселетте, а девушки возраста Адди носили бюстгальтер и корсет, который совсем мало весил. Теперь же ее оценивали по другим стандартам, и в 1880 двадцатичетырехдюймовая талия была считалась огромной. Любая женщина, старая и молодая, носила жесткие корсеты из китового уса, укрепленные плоскими свинцовыми пластинами и затянутые настолько туго, насколько она могла выдержать.
– Я не могу дышать, когда он затянут туже, чем сейчас.
– Конечно, можешь, – сказала Мэй. – Раньше ты могла.
– Я изменилась, мама. Правда, изменилась.
– Я знаю, что порой это может быть неудобно, но просто не культурно позволять своей талии быть настолько большой, милая. И, кроме того, ходить без опоры вредно для твоей спины.
– Я постараюсь затягивать туже, – пробормотала Адди, зная, что упадет в обморок, если сделает это.
Мэй лучезарно улыбнулась ей.
– Вот это моя хорошая девочка. Я просто хочу, чтобы ты была самой красивой девушкой на танцах. И ты будешь. Я собираюсь дать тебе то сине-зеленое платье, которое даже не носила.
– О, я не могу взять то, что ты никогда …
– Я решила, что слишком стара для этого платья. Но оно прекрасно подойдет тебе. Пойдем, примерим его.
Адди последовала за ней вниз по коридору к ее спальне. Мэй и Рассел спали в отдельных комнатах, чтобы предотвратить появление новых детей. После того, как узнала об этом, Адди спросила Каролину, не в силах поверить, что такой крепкий мужчина, как Рассел, сможет обходиться без женщины всю оставшуюся жизнь. Каролина слегка покраснела.
– Я думаю, что он навещает кого-то время от времени, – сказала она.
Адди была обеспокоена этой мыслью.
– Но как странно. Кажется, что он и мама все еще любят друг друга.
– Конечно, любят. Даже, несмотря на то, что папа, возможно, проводит время в постели другой женщины, он любит маму так же сильно, как всегда любил.
– Но они не спят вместе …
– На самом деле это ничего не значит. Он может любить маму сердцем, даже, несмотря на то, что, возможно, любит другую женщину в физическом плане.
– Нет, он не может, – сказала Адди, сдвинув брови. Верность не была тем, что можно подвергнуть риску.
– Почему нет?
– Потому что он просто не может!
Вспоминая этот разговор сейчас, Адди всматривалась в аккуратную, в бело-желтых тонах спальню Мэй, а потом ее взгляд переместился на ряд платьев, висевших в шкафу.
– Мама, – осторожно спросила она, – как ты думаешь, если два человека собираются пожениться, для них важно испытывать страсть друг к другу?
Мэй обернулась, выглядя удивленной, но затем улыбнулась.
– Боже мой, иногда ты даже более прямолинейна, чем твой отец. Почему ты спросила об этом?
– Я просто думала о браке и о любви.
– Эти двое должны будут идти рука об руку. Поэтому важно любить мужчину, за которого ты выходишь замуж. Но еще важнее иметь интересы, которые совместимы с его интересами. Что касается страсти, она не так необходима, как ты, возможно, думаешь. Страсть померкнет. Любовь навсегда останется, так же как и совместимость. Я ответила на твой вопрос?
– Отчасти, – задумчиво проговорила Адди. – Ты думаешь, что страсть это плохо, да?
– В некотором роде, да. Она ослепляет людей, и они не видят того, что на самом деле у них на сердце. Они гораздо больше прислушиваются к страсти, чем к разуму, а это плохо. Это пустая эмоция.
Адди была совсем не согласна, но держала язык за зубами и не спорила. Молча, Мэй снова повернулась к шкафу и достала платье, которое искала.
– Вот оно, Аделина. – Она положила его на кровать, и Адди подошла посмотреть.
– Это самое красивое платье, которое я когда-либо видела, – сказала она, благоговейно касаясь ткани. Бирюзовое платье переливалось и сияло в свете дня. Оно имело сердцеобразный вырез, рукава по локоть, отделанные кружевом, и искусно задрапированную юбку, украшенную вставками из газа и искусственными розами. Она не могла дождаться, когда примерит его.
– Если тебе нравится, то оно твое.
– Я влюбилась в него, – оживленно воскликнула Адди, и они обе хихикнули, когда она подняла его и пошла к зеркалу, приложив платье к себе.
– Ты будешь прекрасна в нем, с твоими медовыми волосами и этими чудесными карими глазами, – заметила Мэй, ее лицо сияло от удовольствия.
– Почему ты выглядишь такой счастливой? – со смехом спросила Адди. – Ведь это я надену платье.
Мэй подошла к ней и быстро обняла ее сзади.
– Я твоя мама. Я всегда счастлива, когда счастлива ты, милая. Разве я не говорила тебе этого раньше?
Странное чувство испытала Адди, когда увидела отражение их лиц в зеркале. На долю секунды она увидела маленького ребенка, позирующего перед тем же самым зеркалом в пышном платье, взятом из шкафа Мэй, но потом видение исчезло, оставляя ее дрожащей и потрясенной.
– Да, говорила, – прошептала она.
– Аделина, что случилось?
Адди медленно повернулась к ней, и что-то внутри нее встало на свое место, как недостающий кусочек мозаики. Внезапно Мэй стала ей такой знакомой, в отличие от того, что было раньше. Адди была ошеломлена близостью этого лица, приливом любви, который в один момент охватил ее сердце. Вид обеспокоенного лица Мэй вызвал другое видение, более ясное, чем первое. Адди увидела себя маленькой девочкой, рыдающей и страдающей от сознания своей вины, умоляющей Мэй простить ее.
Мама, мне жаль. Мне так жаль…
– Я просто вспомнила кое-что, – хрипло проговорила Адди, ее взгляд стал отсутствующим. – Давным-давно я взяла у тебя кое-что без разрешения. Золотой браслет, да? И…я потеряла его, да?
– Это все в прошлом.
– Но это было, – настаивала Адди.
– Да, но теперь это не имеет значения.
Но это было.
Воспоминания об этом было достаточно, чтобы заставить Адди поверить. Мэй – моя мать. Я знаю это она. У Адди защипали глаза, и она яростно вытерла их. Ее горло болело, когда она попыталась заговорить. Я столько лет хотела … никогда даже не надеялась…не смела надеяться.
Мэй протянула руки и раскрыла свои объятия, ее лицо омрачилось от беспокойства.
– Что? Что случилось?
Адди положила голову на ее мягкое плечо, дрожа от переполнявших ее эмоций.
– Ничего. Совсем ничего, мама.
* * * * *
Все пространство вокруг дома Фанинсов роилось людьми, животными, повозками. Дом больше походил на гостиницу, чем дом, пусть даже и достаточно большой, чтобы разместить бесчисленных гостей и посетителей. Свадьба должна была состояться завтра утром, после барбекю сегодня днем и вечеринки вечером, дальше гостей ждали танцы и еще два дня празднеств.
– Я не ожидала, что будет так много людей, – прошептала Адди Каролине, которая сухо рассмеялась.
– Похоже, миссис Фанин пригласила несколько сотен из своих самых близких друзей. Я полагаю, она решила, что эта толпа меньшее зло, чем обвинение в скаредности. Прием там, на веранде. Это необходимый компонент всех гуляний. Ты хотела бы мило ворковать с пятью сотнями человек одновременно? Это то, что я называю гостеприимство.
Питер и Рассел помогли женщинам выбраться из повозки, тогда, как Кейд, заметив друга, убежал, чтобы присоединиться к нему. Адди отвела глаза от Рассела, когда приняла его руку, чтобы ступить на землю. Прежде чем она смогла отвернуться, он остановил ее с тихим предупреждением:
– Я все время буду следить за тобой. Не дай мне поймать тебя где-нибудь около того парня Джонсона. И я подразумеваю именно это, Аделин.
– Я думала, что сейчас перемирие…
– Верно. Но это не означает, что война закончилась. И я не хочу, чтобы ты общалась с этими разрушителями заборов больше, чем того требует простая вежливость, приветствия будет вполне достаточно. Поняла?
– Это не моя война.
– Твоя. Ты – Уорнер.
Она коротко кивнула и отвернулась от него, присоединившись к Мэй и Кэролайн, которые пошли поприветствовать миссис Фанин.
– Боже мой, Мэй! Как давно мы не виделись! – воскликнула миссис Фанинс слащавым протяжным голосом, смотря на них своими темными глазами так, словно одаривала бриллиантами и искривила губы в улыбке.
– О, Аделина, ты такая красавица! Я уверена, что скоро мы все соберемся на твоей свадьбе, не так ли?
Аделин неловко улыбнулась:
– Я не думаю, это..
– И Каролина…ты, на этой жаре…мы должны усадить вас с прохладным напитком сейчас же. Мэй, ах твои девочки просто конфетки и произведут настоящий фурор. Вы непременно должны мне позволить похвастаться некоторыми из подарков, которые получила Рути.
– Что мы подарили ей? – шепнула Адди Каролине, пока они следовали за миссис Фанин в дом.
– Хрустальное блюдо для артишоков.
Адди не смогла скрыть усмешку.
– Приятно сознавать, что мы подарили ей кое-что действительно полезное.
Каролина, которая собственно и выбрала это блюдо, высокомерно задрала нос:
– У Рут уже есть все, что ей нужно. И самое главное – младший брат Джефа в качестве мужа.
Улыбка Адди немедленно померкла.
– Каро, если ты увидишь Джефа, скажи мне. Я должна объяснить ему некоторые вещи.
– Ты просто напрашиваешься на неприятности, сестренка. Ты не должна ничего ему объяснять. Он уже знает, почему ты не отвечаешь на его записки и не приходишь на свидания.
– Просто скажи мне, если увидишь его, – сказала Адди нетерпеливо.
После восхищенных восклицаний у столов, перегруженных свадебными подарками Рут, Адди и Каролине удалось сбежать в отведенные им комнаты, чтобы ненадолго вздремнуть и освежиться перед барбекю. Мэй осталась с миссис Фанинс, чтобы помочь ей встретить остальных гостей.
Прохладный бриз сквозил по комнате, ослабляя дневную жару, но Адди не могла спать. Она подошла к окну, наблюдая за суетой снаружи. Сотни названий теснились в голове, поскольку старые друзья возобновили свое знакомство. Она деловито повторяла про себя имена, надеясь, что вспомнит достаточно из них, чтобы не оскорбить кого-нибудь ненароком и не затрудниться в разговоре.
Наконец все вокруг стихло, когда люди удалились в свои комнаты, чтобы подготовиться к вечеру. В животе у Адди заурчало от раздававшихся в воздухе запахов. Не трудно было представить свинину, которая в этот момент жарилась и потрескивала на огне. Тут была и копченая колбаса, грудинка и картофель, не говоря уж о разнообразнейших пирогах и десертах. Адди тайком ослабила свой корсет, выпустив талию на добрую половину дюйма, и вздохнула от облегчения. Никто и не заметит. Черт с ней с элегантностью. Она хотела есть.
– Я думаю, что все выглядит просто замечательно, – сказала Каролина, цепляясь за руку Питера, когда Уорнеры маленькой группкой спускались вниз по лестнице. Они все двигались очень медленно из уважения к неуклюжей походке Каролины. Мэй и Адди шли по обе стороны от Рассела, касаясь ступенек подолами платьев.
Адди была очарована людьми, выходящими из дома. Каро была права. Все действительно выглядело замечательно. Это было похоже на сцену из кинофильма. Она поразилась тому, что это было реальностью. На женщинах были красивые пышные платья, обильно украшенные цветами и тесьмой. Тонюсенькие талии были подчеркнуты поясками с бахромой или множеством бантиков, волосы были завиты в массы локонов и собраны на затылке. Мужчины были одеты еще более вычурно, чем дамы. После долгого созерцания мужчин, одетых только в грубые джинсы и хлопковые робы, было удовольствием видеть их одетыми во все лучшее. Многие носили светлые рубашки, яркие шелковые шарфы и изящные, сделанные на заказ ботинки. Более состоятельные были одеты в фешенебельную городскую одежду, полосатые брюки, легкие летние костюмы и атласные жилеты. Адди хотелось захихикать, когда она увидела, у скольких из них волосы выглядели так, словно лакированная кожа, гладко зачесанные и блестящие как макассаровое масло, приглаженные на макушке и уложенные завитком.
– Аделина, ты сегодня вечером как картинка, – грубо сказал Рассел, мельком взглянув на нее.
Насыщенный розовый оттенок платья делал ее кожу похожей на персик, а карие глаза более темными. Умеренное декольте платья и короткие рукавчики оставляли ее шею и плечи открытыми. Две плоеные юбки платья были отделаны плиссированными лентами и шелестели, когда она двигалась.
Адди нехотя улыбнулась:
– Спасибо, папа.
– Еще одно. Не дай Бог, я поймаю тебя в укромном местечке с тем парнем Джонсоном.
– Не поймаешь, – казала она сладко. Она собиралась найти Джефа, но кончено перед этим удостовериться, что Рассел не увидит этого.
Снаружи играла музыка, было несколько скрипок, гитара, банджо, всюду были венки и ленты из цветных тканей. Люди расставляли длинные столы, заполняя их блюдами со щедрыми порциями разнообразной еды: от свинины до пирогов с малиной. Едва Адди приблизилась к столам, ее осадили предложениями о помощи – «мисс Аделин, позвольте мне положить вам кусочек этого»… «мисс Аделин, могу я подержать вашу тарелку, пока вы решаете, что выбрать?»
Не много времени потребовалось, чтобы понять, что большинство мужчин вокруг были из ранчо «Санрайз». Как объяснила позже Каролина, каждый ковбой из «Санрайз» считал это своей обязанностью и привилегией – присматривать за женщинами Уорнер. Адди оказалась в небольшой толпе мужчин, каждый из которых назначил себя ее опекуном и защитником, и она была удивлена и тронута их поведением, когда они соперничали за ее внимание. В большинстве своем они были просты и грубоваты, но их нельзя было обвинить в отсутствии галантности. Она опрометчиво пообещала станцевать завтра с каждым из них и смеялась, когда они шутливо ссорились за очередность.
– На твоем месте, я бы оставила танец для кое-кого особенного, – тихонько пробормотала Каролина, и Адди беспечно усмехнулась, суя в рот нежный кусочек цыпленка.
– Кто же это?
– Смотри, вон там. Говорит с миссис Фанинс.
Адди последовала за пристальным взглядом Каролины и прекратила жевать, увидев худощавого, привлекательного мужчину, который отвечал миссис Фанинс, держа в одной руке бокал с напитком и жестикулирующего другой. На нем были бежевые брюки, белая рубашка и вышитый жилет, подчеркивающий его широкие плечи. Она не могла увидеть его лицо, но видела коротко стриженные темные волосы, загорелая кожа резко контрастировала со снежной белизной воротничка. Вся его уверенная осанка, казалось, объявляла, что он был опасным человеком, с которым не шутят. Адди не спускала с него взгляда, продолжив жевать свою курицу.
– Интересно, – пробормотала она, – кто это?
– Это Бен, глупенькая!
Она чуть не подавилась едой.
– Нет!
– Ты ослепла? Посмотри еще раз.
– Это не он, – сказала Адди упрямо, с трудом проглотив кусок, – Бен не такой высокий как он и…
Ее голос увял, поскольку он повернул голову в ответ на чье-то приветствие и она узнала его профиль.
– Это Бен, – ошеломленно произнесла она.
– Я же говорила тебе.
Она никогда не видела Бена в чем-то, кроме джинсов, рабочей одежды и пыльной шляпы. Как ему удалось превратиться в этого элегантного незнакомца? Он был такой же, и все-таки настолько другой, что она боялась довериться глазам.
– Посмотри на него, прямо денди, – сказала она задохнувшись и пытаясь проигнорировать стук сердца в груди.
– Очень красивый мужчина, не так ли?
– Любой человек выглядит лучше, когда вымоется и оденет чистую одежду.
Каролина фыркнула:
– О, признайся, Аделина.
Но Адди не могла ответить. Ощутив ее потрясенный взгляд, Бен повернулся и посмотрел на нее, его глаза скользнули по ней с наглой оценкой, заставив ее пульс участиться. Он лениво улыбнулся и переключил свое внимание на миссис Фанинс, как будто Адди не представляла для него никакого интереса.
