Текст книги "Темное пространство (ЛП)"

Автор книги: Лиза Генри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава десять

Док знал все мои тайны. Даже о случае с Уэйдом в душевой, потому что я в тот день опоздал на занятия, чем вывел его из себя.

– Я ждал от тебя большего, Гаррет, – прорычал он. – Я из шкуры вон лез, чтобы тебя перевели в медики и тебе не пришлось нарезать круги по спортзалу всю твою оставшуюся жизнь, а ты платишь мне опозданиями? Да кем ты себя возомнил?

– Простите, сэр.

– Двадцать отжиманий, Гаррет.

Я не сделал и трех.

– Гаррет, у тебя что-то болит?

Я соврал, сказав, что нет, но Док приказал мне раздеться. Хотелось бы сказать, что я не знаю, что было хуже, боль или унижение, но я не настолько горд: конечно, боль. Пока Док меня осматривал, все тело точно горело. Живот резануло, словно я стекла наелся, и меня вырвало прямо на пол, когда пальцы Дока в латексных перчатках начали ощупывать меня изнутри.

– Кто это сделал, Брэйди? – спросил он.

– Не знаю, – снова солгал я.

Хотя он, должно быть, выяснил, потому что, сращивая поломанные кости, Док ни с кем еще не лажал так, как с Уэйдом, когда я наконец отомстил тому на стенке. Видимо, месть Доку была не чужда.

В общем, он знал все мои тайны. Но я все равно краснел и запинался, когда на следующий день он пришел на осмотр и спросил, что я такого сделал, чтобы Камерону Раштону стало настолько лучше.

– Не знаю, Док, – наконец родил я. – Может, оно само, ну, вы понимаете…

Док искоса глянул на меня, слушая стетоскопом сердцебиение Кэма. Он понял, что я вру.

– Хорошо, – сказал он. – Можете одеться, лейтенант.

– Сэр, – кивнул Кэм, поднимая футболку.

Я полюбовался игрой мышц, пока он натягивал ее через голову. Да, зрелище красивое.

Док внимательно посмотрел на меня, готов поспорить, я снова покраснел.

– Ну что ж, – наконец произнес Док, – раз уж вы так хорошо себя чувствуете, как насчет того, чтобы дать Гаррету передых?

«Чего?»

– Думаю, это хорошая идея, майор, – поддержал Кэм. – Уверен, Гаррет не откажется от отдыха.

И вдруг выяснилось, что мне иметь мнение на этот счет не полагается, они ведь офицеры. Козлы.

Док сказал, что у меня есть час. Мы знали, что Кэм продержался бы и два с половиной без необходимости в моих прикосновениях, но это когда я сижу с ним в одной комнате. Он божился, что стал сильнее, чем вчера, но с каких это пор пациентам в этом можно верить? Так что Док дал мне час. И хлопнул по спине, словно оказал услугу. Впрочем, пожалуй, так и есть. Если бы я четыре дня подряд проторчал взаперти с любым другим парнем, то с пеной у рта рвался бы наружу. Поначалу так ведь и было. Но похоже, я могу быть олицетворением терпения, когда кто-то постоянно вторгается в мое личное пространство, если при этом получаю минет каждый раз, когда мы оказываемся в душе.

Утром Кэм отсосал мне еще раз. А я так и не решился ответить ему тем же.

– За хорошее поведение ты заслужил отдых, Брэйди. – Док проводил меня к двери.

Идти не хотелось, но признаваться в этом тоже.

– Не знаю. Что если что-нибудь пойдет не так?

– На этот случай здесь остаюсь я, – ответил Док. – А у тебя будет рация. Погуляй, Брэйди. Побездельничай, поиграй в пейнтбол. Я слышал, что парни из техотсека сегодня играют в покер, да и спортзал всегда к твоим услугам.

Я вскинул брови. Спортзал? Вот доказательство того, как мало занятий на этой гребаной станции. Я ненавидел бегать на тренировках. И никогда не ходил в спортзал в свободное время, наверное, поэтому и оказался в дерьмосписке капитана Лопеза. Я всегда прибегал одним из последних. Никогда самым последним – мне хватало мозгов этого избегать, – но едва ли меня можно было назвать звездой отряда. Ни в спорте, ни в учебе, ни в чем, я не поднимал головы и не раскрывал рта. Старался не выделяться из общей массы, по крайней мере пока не превратился в ходячий кардиостимулятор для Кэма. Теперь мне становилось не по себе от одной только мысли, сколько офицеров знают мое имя.

– Не торопись. – Док сунул мне в руки рацию. – Отдохни.

Я оглянулся на Кэма, который так и сидел на краю кровати, дергая нитку на колене штанов. Лицо закрывали волосы. А потом он вдруг поднял голову и улыбнулся, отчего мое сердце застучало быстрее. Его тоже, наверное. Он прижал руку к груди.

«Ты у меня здесь. Я буду в порядке».

– Иди. – Док мягко выпихнул меня за дверь.

Первым я заметил, что вооруженная охрана никуда не делась. У коммандера Леонски были причины тревожиться за безопасность станции. Видимо, я особой ценности не представлял, раз уж меня спокойно заперли с кем-то, кто может быть опасен, впрочем, с каких пор с солдатами вообще считаются? Да ни с каких.

Охрана вытаращилась так, словно у меня выросла вторая голова. Придурки.

Я пошатался немного по коридору, почти ожидая, что моя рация оживет, срочно вызывая меня к Кэму. Но ничего не произошло. Я проверил, включена ли она, и подождал еще немного.

А потом до меня вдруг дошло, что впервые за четыре дня я абсолютно свободен и глупо трачу время, торча в коридоре. Я взглянул на часы. Пусть будет полчаса. Отлучиться на дольше я не рискнул бы.

Чуть больше 20.00. В столовой наверняка уже пусто, зато в казармах нет. Сейчас самое любимое всеми время. На нижних уровнях наверняка полно парней. Они будут играть в карты, как сказал Док, пить и, может быть, смотреть какой-нибудь фильм в одной из комнат отдыха. Четыре дня назад я бы присоединился. Но сейчас не хотелось. Не хотелось отвечать на вопросы, которыми меня наверняка закидают: Где ты был, Гаррет? Что с Раштоном? Откуда столько говнолетов? Что ты знаешь о Безликих? Слишком легко всему этому превратиться в: Какого хрена происходит? Почему ты молчишь, Гаррет? Да кем ты себя возомнил?

Не то чтобы на Защитнике-3 совсем не было нормальных парней. Я обзавелся несколькими друзьями и вряд ли успел кому-то насолить. Но слухи в закрытом пространстве, как на станции, очень быстро обрастали жуткими подробностями. С тех пор как появился Кэм, все наверняка нервничали. Все понимали, что происходит что-то серьезное, и им захотелось бы знать, что именно. Если бы они решили, что я что-то скрываю, то ополчились бы на меня. Даже среди рядовых таких, как я, ни во что не ставили. Боже, да в моей казарме было всего пятеро парней ниже меня по иерархии – их призвали позже. Три года – слишком мало, чтобы заработать уважение парней, которые почти отслужили свое. Ты для них ничто, сопливый юнец, и не имеет значения, оказался ты тут спустя девять с половиной лет или спустя неделю после них. Так уж устроен здешний мир.

Поэтому я еще погулял по узким коридорам офицерского отсека, держась подальше от лифта к родным пенатам. За углом обнаружился торговый автомат, и я подошел посмотреть. Здесь продавались журналы, шоколадки, сигареты – то же, что и на нашем уровне. Я бы купил шоколадку – какой смысл экономить, если идут Безликие? – но забыл бумажник в комнате.

Я заглянул за автомат. Он не был закручен, как у нас, но чтобы его открыть, все равно нужен был код. А для нашего – отвертка и отвлекающий маневр.

Я снова поглядел на шоколадку, в животе забурчало. Пожалуй, я мог бы придумать, что делать с автоматом, но попасться на воровстве в офицерском отсеке – явно плохая идея. Кэм не обрадуется, если нас обоих отправят на гауптвахту из-за моей любви к сладкому.

Жизнь в Копе вроде как превратила меня в побирушку. Таких, как я, было легко отличить от других. Мы всегда первыми оказывались в очереди в столовой, словно боялись, что еда закончится. Мы никогда не отказывались от добавки к пайкам, собирая даже те крохотные пакетики с кислым майонезом. Некоторые из нас вызывались добровольно работать на кухне. Некоторые, как я, поступали умнее – и торчали в медотсеке. И неважно, что самое хорошее в армии то, что никого никогда не оставляют голодным. Если в детстве такое происходит достаточно часто, то уже не забывается.

Зуб даю, Кэм никогда не был первым в очереди в столовой.

Я оставил автомат в покое и еще немного побродил по коридорам, каждые пять минут поглядывая на часы.

Клуб командного состава я нашел случайно. Обогнул угол, а там он: широко распахнутая дверь, ведущая в огромную комнату, полную кресел, столов и диванов перед широкоэкранным телевизором. Здесь был бар, пахло пивом. А у двери стоял парень, который подозрительно уставился на меня.

Отсутствие нашивок выдавало в нем рядового вроде меня. Я видел его пару раз, но не знал. Он был невысоким, но крепким. И еще страшным, казалось, кто-то съездил ему по лицу, и нос расплющился. Интересно, как ему перепала такая непыльная работенка.

– Что ты здесь забыл, солдат? – нахмурился он.

– Меня определили в одну из комнат ниже по коридору, – ответил я.

На его лице отразилось недоверие.

– Вали отсюда. Тебе сюда нельзя.

– Да пофиг, – отмахнулся я. Мне туда и не хотелось, если уж на то пошло.

Я развернулся и налетел прямо на одного из группы офицеров, направлявшихся в клуб.

– Осторожно! – прикрикнул тот, увернувшись.

– Простите, сэр! – Я резко выпрямился, развел плечи и старательно отдал честь. Три года в армии – можно было бы подумать, что я хоть чему-то научился, но моя привычка по возможности избегать офицеров привела к тому, что практики у меня было маловато.

Моя неловкость привлекла их внимание, как и отсутствие звания.

Их было трое, и я не знал ни одного. Высокие, немолодые и явно из одного и того же теста – я почти не различал их: один был чуть худее всех, второй – выше, а третий – лысее.

– Что ты тут забыл, солдат? – спросил худой, прищурив темные глаза. – У тебя есть причина здесь находиться?

«Ага, свиданка».

– Коммандер Леонски временно определил меня в одну из здешних комнат, сэр, – ответил я, удивляясь, почему это так похоже на тупое вранье. – Я не пытался пройти в клуб.

Они, конечно, мне не поверили. Они смотрели на меня так, словно я поднялся в их отсек специально, чтобы взламывать их торговые автоматы, бродить по их коридорам и дышать парами их пива. Как будто среди рядовых есть только лжецы и воры. Впрочем, меня исключением из этого правила вряд ли назовешь. Иисусе, да я просто живой пример вора и побирушки. На Третьем я не поднимал головы, потому что не хотел постоянно торчать на гауптвахте и потому что воровать здесь было особо нечего, но в Копе я нередко брал то, что плохо лежит, даже хотя отец прибил бы меня, если бы узнал.

Худой вскинул брови, длинный и лысый расхохотались.

Я попытался взять себя в руки. Что может случиться? Они вызовут коменданта, тот свяжется с коммандером Леонски или с Доком, и все рассосется. Но сколько на это уйдет времени? Я посмотрел на часы: я оставил Кэма двадцать пять минут назад.

Взгляд на часы оказался ошибкой.

– Куда-то торопишься, солдат? – спросил длинный, выпятив челюсть.

– Да, сэр, – отозвался я, и ему мой ответ не понравился.

Сперва они сочли меня вруном, теперь – нахалом. Здесь такое называется «нарушением субординации». Это длинное выражение красивее смотрится в отчетах.

– И куда же? – продолжил высокий.

Я пытался не смотреть на шрамы от прыщей, как кратеры, усыпавшие его щеки.

– Меня ждет майор Лэйтон, сэр.

Длинный сощурился.

– Ты медик, – вдруг осенило лысого. Я их не знал, но, видимо, они меня знали. – Медик Камерона Раштона.

– Да, сэр.

Все трое посмотрели на меня с таким же выражением, как недавно охрана: «педик». Лысый очнулся первым.

– Раштон в офицерском отсеке, – протянул он с ехидством, как бы намекавшим, что, по его мнению, Кэму здесь не место.

– Да, сэр, – подтвердил я. – Лейтенант Раштон здесь, сэр.

Мой тон им не понравился, ну и к черту. Я этого и добивался. В конце концов Кэм остается офицером, пока командование не скажет иначе, и у этих нет права говорить о нем так, словно он не заслуживает места в офицерском отсеке. Он ведь не незваный гость вроде меня.

– Он не может быть медиком, – вдруг встрял худой, смерив меня пристальным взглядом. – Он же новобранец.

Я открыл рот, чтобы объяснить, что заканчиваю курс через три месяца – что я не какой-то новичок недавно с Земли, – но лысый перебил.

– Раштону от него нужна не квалификация, – заявил он.

Худой и длинный хмыкнули, а у меня загорелись щеки.

– Поспеши, солдат, – бросил мне лысый, и его улыбка превратилась в ухмылку. – Уверен, лейтенант соскучился.

Теперь была его очередь сделать ударение на слове, превратив его в оскорбление.

– Сэр, – пробормотал я, разворачиваясь.

– Я знал Раштона еще рядовым, – сказал лысый другим у дверей клуба, повысив голос, чтобы я слышал. – Он и тогда был пидорасом.

Я попытался не показать, что все слышал, но их смех подсказал, что они видели, как я вздрогнул на слове «пидорас». Меня передернуло, живот скрутило, к горлу подступила тошнота.

– Интересно, как скоро Безликим удалось его оприходовать?

«Ублюдки. Вы ничего не знаете. Гребаные уроды».

Я пошел обратно к нашей комнате, жалея, что вообще выходил. Наверное, я все еще зло поджимал губы, когда вошел внутрь, потому что Кэм с Доком оба уставились на меня.

– Брэйди? – спросили они в один голос.

– Что случилось, сынок?

Иногда, когда Док так меня называл, это немного унимало мою тоску по дому. А иногда становилось только хуже.

Покачав головой, я подошел к кровати.

– Ничего. Неважно.

Я сел и начал развязывать шнурки. К черту. Те офицеры – просто уроды. Какая разница, что они думают? Если у меня осталась всего неделя, то мне точно нет дела до их мнения. Увидимся в аду.

Я стянул ботинки, а потом вспомнил, что я медик, а не гребаная принцесса, и обеспокоенно посмотрел на Кэма.

– Прости. Ты в порядке?

– Немного устал, – отозвался он, садясь рядом.

Док внимательно следил, как мы беремся за руки – с некоторых пор это был не самый излюбленный наш способ контакта, но главное ведь результат.

Сердце Кэма стучало чуть быстрее обычного, не так уж и плохо. Ритм вскоре выровнялся. Бывало и лучше, но и хуже тоже. Все равно не стоило его оставлять. И больше уходить один я не собирался. Так будет лучше для нас обоих.

Уроды.

– Тебя это так волнует? – тихо спросил Кэм.

Он знал. Интересно, наша связь достаточно сильна, чтобы он слышал все слово в слово, когда это только случилось, или он увидел все в моих мыслях?

Я распахнул глаза.

– Мне плевать, что говорят обо мне. Но они обязаны выказывать уважение тебе, ЭлТи.

Он слабо улыбнулся и пожал плечами.

– Мне все равно, что они думают, Брэйди.

Он говорил правду. Он был спокоен, и поэтому я постепенно тоже остыл. Его спокойствие обволокло меня, и вся моя злость и унижение исчезли, оставив после себя лишь слабое сожаление.

– Брэйди? – тихо позвал Док. Я и забыл, что он здесь. – Что случилось, Брэйди?

Я вздохнул:

– Ничего. Док, правда. Я просто наткнулся на каких-то уродов-офицеров, которые обозвали ЭлТи пидорасом. И меня заодно, видимо.

Док нахмурился, сведя густые брови, подошел и остановился рядом со мной. Он знал все мои тайны. Ну, до сегодняшнего дня. И мне вдруг подумалось, что он заслуживает знать и эту тоже.

«Ты не обязан это делать, Брэйди», – прозвучал голос Кэма у меня голове.

Нет, думаю, обязан. Для меня это было важно. Потому что я никогда не врал Доку, кроме того раза.

– Кто это сделал?

– Не знаю.

И та моя ложь еще долго мучила меня, как загноившаяся рана, потому что Док думал, что я ему не доверяю, когда на самом деле я верил ему больше, чем кому-либо на этой станции. Я не сказал ему, что это был Уэйд, только потому что не мог заставить себя выговорить имя этого урода.

Я выпустил ладонь Кэма.

– Док, возможно… эмм… возможно, они правы. – «Отлично, просто отлично сказано!» – И думаю, именно поэтому ЭлТи стал сильнее, – пробормотал я, уставившись в свои колени.

Он положил руку мне на плечо:

– Посмотри на меня, Брэйди.

Черт. Я с колотящимся сердцем встретил его взгляд. Не знаю, что я ожидал увидеть, но точно не беспокойство.

– Хочешь поговорить об этом наедине? – тихо спросил он.

– Незачем, Док, – пробурчал я, кивнув в сторону Кэма. – Он живет в моей голове.

Док встревоженно нахмурился, и я понял, что он думает о Уэйде и о том разе, когда я плакал во время осмотра.

– Ты действительно этого хочешь, сынок? На самом деле?

Я хотел одного – чтобы пол разверзся и поглотил меня.

– С ЭлТи все совсем не так.

Док был обеспокоен, а не удивлен. Сотни парней, запертых в консервной банке, и ни одной женщины: такое случалось. Иногда, правда, из-за уродов вроде Уэйда, но иногда и по обоюдному согласию. Хотя я никогда не занимался ничем подобным до Кэма. Черт, да я всего-то пару раз дрочил с еще одним парнем. Одновременно, в смысле – мы друг к другу не прикасались. Потому что я не гей, как я всегда думал, и до чего я докатился?

Я посмотрел на дырку в своем носке и пошевелил пальцами.

– Хорошо, Брэйди, – кивнул Док. – Только не забывайте о безопасности.

Наверное, я весь залился краской.

Док вздохнул.

– Мать твою, Брэйди, ты серьезно? Ты ведь знаешь, что такое венерические болезни!

– Мы просто… баловались, – пробормотал я, чувствуя себя тупым школьником. – И мы оба здоровы, разве нет?

– Он да. А вот тебя не проверяли уже полгода.

– Ну, за эти полгода я мог заработать разве что мозоли, – хмыкнул я.

Док убрал руку с моего плеча и хлопнул меня по затылку.

– Не огрызайся, Гаррет.

Я поморщился.

– В личное дело я это заносить не буду, – пообещал Док. – Тебе, Брэйди, не нужно взыскание, а вам, лейтенант, – обвинения.

О да. «Злоупотребление служебным положением» – еще одно так любимое офицерами в отчетах выражение. Военной верхушке было плевать, что происходит между двумя совершеннолетними по обоюдному согласию, но им чертовски не нравилось, когда отношения переходили установленные званиями границы. Гомосексуализм – не нарушение, а вот злоупотребление служебным положением могло подвести тебя под трибунал. Я бы оказался на гауптвахте, а Кэма лишили бы звания. Со службы тебя бы не погнали – армии слишком нужны были люди, – но сверху обязательно сделали бы так, чтобы все обо всем узнали. Пусть гомосексуализм и не нарушение, но парни, которых ты считал друзьями, наверняка нашли бы время, чтобы отбить тебе почки. И тут уж звание роли не играло – судя по моей недавней встрече с офицерами, их тоже нельзя назвать ярким примером толерантности.

Уроды.

Не то чтобы это имело значение. Боже, у нас с Кэмом нет будущего, в каком смысле этого слова ни посмотри. Даже если Безликие нас не уничтожат, долго мы вместе не протянем. Потому что он лейтенант, а я рядовой. Потому что его пошлют обратно на Восьмой или домой.

И даже если Безликие не убьют всех нас, Кай-Рен все равно разорвет нашу связь. Поможет Кэму и наверняка положит этим конец тому, что было между нами. Кэм, возможно, вернется к Крису, а я снова начну разглядывать в журналах девчонок с большими сиськами, и мы оба станем притворяться, что это ничего не значило.

У нас было ровно столько времени, сколько даст нам Кай-Рен. А все остальное неважно. Когда судьба столь неизбежна, с ней нет смысла бороться. Это даже рождало какое-то ощущение свободы.

Кэм потянулся и снова взял меня за руку, наши пальцы переплелись.

Док молча посмотрел на нас.

– Расскажи-ка, как это, когда он у тебя в голове, Брэйди?

Я на мгновение закрыл глаза, потом открыл и уставился в окно. Странно, но чернота больше меня не пугала. Может, оттого что Кэм так любил ее? Или оттого что теперь мне не было так одиноко?

– Часто я просто ловлю его ощущения, – пояснил я. – Как флюиды. Или подсознание. Но иногда я слышу голос, сознательный отклик, просто он думает, а не говорит вслух.

«Как сейчас?» – улыбнулся мне Кэм.

– Умник, – пробурчал я. – Простите, Док.

Тот лишь пожал плечами.

– Так что да, – кивнул я, пытаясь сформулировать для Дока то, что сам до конца не понимал. – Я чувствую его физические и эмоциональные реакции, и еще мы видим общие сны. В его снах я это он. Нет никакого переключения, никакого эхо, просто я это он.

– И работает это в обе стороны, – вставил Кэм. – Мне снилась твоя семья.

Мы оба подумали о Люси – нам обоим ее не хватало.

– И чем вы ближе, тем сильнее связь? – подытожил Док.

Я покраснел.

– Я разговаривал с коммандером Леонски, – сказал Док, повернувшись к Кэму. – Это так Безликие с вами общались?

– Да, – ответил Кэм.

Ему все еще было стыдно за это. У меня тоже свело живот. Но теперь я знал, что он стыдится не того, что случилось. Он стыдится только того, как теперь смотрят на него другие. Он не хотел их жалости или презрения. Ему это было не нужно.

Док был не из таких.

– Ну хорошо, – наконец произнес он. – Хорошо, если все действительно так. Но больше ничего от меня не скрывать, ясно?

– Да, сэр, – сказал Кэм.

Я кивнул:

– Хорошо, Док.

Тот хмуро поглядел на меня, а потом погладил меня по голове большой ладонью.

– Будь осторожен, сынок.

Интересно, Кэм ощутил, как переполнилось от чувств мое сердце, когда Док это сделал? Хотя само собой ощутил. Моя жалкая жизнь была для него как открытая книга.

Док собрал инструменты.

– Пойдемте, мальчики. Я отведу вас на ужин.

Я выпрямился.

– Ужин?

* * *

Офицерская столовая выглядела точь-в-точь как наша: ряды стальных столов и стульев и длинная очередь за едой. Я даже как-то расстроился, пока не добрался до окошка выдачи. Потому что еда была хороша. Сегодня подавали котлеты по-киевски. По крайней мере так было написано мелом на доске. Я знаю только, что смотрелось здорово, а пахло еще лучше. Док расхохотался, когда я поднял поднос к лицу, чтобы вдохнуть запах.

«Побирушка». – Кэм улыбнулся. Улыбка была нервная. Мы привлекали немало косых взглядов. Я – потому что был рядовым, а Кэм – потому что никто не знал, что он такое и чего от него ждать.

На Кэме была форма, которую прислали из штаба этим утром. С нашивками пилота Ястреба, значком «Щит-8» на плече, лейтенантскими шевронами и его фамилией на переднем кармане. Я уловил его настороженную гордость, когда он одевался, он словно радовался тому, что наконец надевает на себя правильную форму, и боялся, что ее снова отнимут.

К нему относились почти как к офицеру, а не к предателю. Единственное, что выделяло его теперь, это слабый загар и волосы. Никто так и не сказал ему подстричься, а сам он инициативу не проявил. Может, ждал приказа, чтобы убедиться, что его на самом деле считают своим.

Что было далеко от правды. Любой это видел. Когда мы проходили мимо, все разговоры умолкали, а за спиной слышался встревоженный шепот.

Мы сели за стол с Доком, капитаном Локом и каким-то незнакомым парнем в очках. Значок на форме свидетельствовал, что он из отдела материально-технического снабжения. Вполне возможно, что это его мне нужно было благодарить за котлеты. Он читал какой-то затертый роман и, казалось, находился за миллион миль отсюда, что вызвало у меня острый приступ зависти.

В столовой офицеров все было куда более чинно. Никто не ставил локти на стол, не горбился над подносом, словно пес, боясь, что тарелку отберут прежде, чем он успеет доесть. Никто не пытался перекричать сотню других разговоров и не тушил сигареты в тарелке новеньких, чтобы поржать.

– Гаррет. – Капитан Лок кивнул мне, когда я сел.

– Сэр.

Лок с любопытством посмотрел на меня, и я задумался, не рассказал ли Док ему, чем занимались мы с Кэмом. Он обещал не вносить это в личное дело, но что если он достаточно доверял Локу? Ну, это ведь должно быть интересно с медицинской точки зрения? А может, я просто параноик. Может, Лок, как и все в этом зале, просто думал, предатель Кэм или нет и не подхватил ли я это от него, словно инфекцию.

– Другое дело, а, Брэйди? – спросил Док, зарываясь вилкой в пюре. – Приятно сменить обстановку?

– Да, Док, – кивнул я, втыкая вилку в котлету.

Оказалось, Док привел меня сюда не просто так, а для задушевной беседы по вопросам продвижения по службе.

– Ты заканчиваешь через три месяца, – заметил он за десертом.

Десерт! Это был всего лишь рисовый пудинг, но сладкий и с молоком – я собирался стащить у Кэма его порцию, если он не поторопится.

Кэм взглянул на меня, улыбнулся и подвинул ко мне свою чашку.

Док фыркнул под нос и откашлялся.

– Ты заканчиваешь через три месяца, – повторил он.

Я вытер рот рукавом.

– Да, сэр.

Либо я закончу, либо буду уже мертв.

– Я хочу направить тебя на подготовку фельдшеров, – сказал Док.

У меня екнуло сердце.

– Это же для интернов, Док.

Я учился на простого медика, а не на фельдшера. Медики останавливали кровотечения, накладывали повязки и отсылали парней к настоящим врачам. Парамедики работали на совсем другом уровне: катетеризация, медикаментозная терапия, анестезия, интубация, наложение швов и уход за ранами. И Док знал, что я не хочу быть офицером. Даже ради всего рисового пудинга во Вселенной.

Док вскинул кустистые брови.

– На станции не хватает врачей, Брэйди, и меня попросили кого-нибудь порекомендовать.

Я положил ложку на стол. Значит, он для этого притащил меня в офицерскую столовую. Док знал, что, чтобы заставить меня что-нибудь сделать, обычно достаточно всего лишь подкупить приличной едой. Но не в этот раз.

– Нет. Я не хочу быть врачом.

На самом деле это было не совсем правдой. Я просто не хотел становиться офицером. Я не собирался отдавать еще пять лет армии. К тем семи, что мне оставались. У меня была жизнь, которую я хотел вернуть. Мне нужно было вернуть ее. У отца нет двенадцати лет. Черт, да у него и семи нет.

Док знал мою ситуацию.

– Через четыре года ты мог бы стать офицером, Брэйди. Это хорошие деньги.

– Знаю, – сказал я.

Я никогда не умел толком обращаться с цифрами. Никогда. Так что же лучше? Надеяться, что я вернусь домой через семь лет, и Люси будет в порядке? Или подписаться на еще тринадцать лет в черном ничто и начать через четыре посылать домой приличные деньги? Что бы я ни выбрал, я не мог залатать дыру, которую оставит после себя отец. От этого принять решение становилось намного проще.

– Нет, – отрезал я. – Спасибо, но нет.

– Хорошо, сынок, – кивнул Док, вид у него был почти разочарованный. И меня это задело, потому что мнение Дока всегда значило для меня больше, чем должно.

Ладонь Кэма под столом нащупала мою.

Да, я открытая книга.

К черту! Ну и что если я его разочаровал? Как-нибудь переживет.

Все равно через неделю мы все будет мертвы.

Я доел рисовый пудинг Кэма, не поднимая глаз, чтобы не встречаться взглядом с Доком.