Текст книги "Темное пространство (ЛП)"
Автор книги: Лиза Генри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)
Глава пятнадцать
Нельзя спрятать тайну от парня, который читает твои мысли.
Но можно попытаться.
«Ты в порядке, Брэйди?» – Кэм вывел невидимый узор на поцарапанной столешнице.
Я проследил за его рукой – мне показалось, он хотел протянуть руку и дотронуться до меня, а потом вспомнил, что мы не одни.
– Ты меня напугал, ЭлТи, – сказал я, запихиваясь пюре.
Мы сидели в офицерской столовой вместе с Доком. Больше никто с нами сесть не рискнул. Словно Кэм – зараза, которую все боялись подхватить. А может, и я тоже: Брэйди Гаррет и Воскресшие из Мертвых. Почти все офицеры за соседними столами на нас косились. Неподалеку сидел Крис вместе с Луткасом и Дьюреком, но я старательно не смотрел на них.
Кэм был все еще слаб и бледнее обычного. Если каждый раз когда у него останавливается сердце, отмирают ткани, возможно, каждый приступ разрушает сердце, подводя его все ближе к смерти, после которой он уже не очнется?
Док читал журнал по медицине – на развороте была диаграмма сердца, что вряд ли было случайностью. Хотя думаю, нужные ответы он бы в этом журнале все равно не нашел. Мы с Кэмом бросали вызов медицинским знаниям Дока и кого бы то ни было на Земле. Да что такое было в той капсуле, чтобы сделать Кэма таким? И сможет ли Кай-Рен действительно все исправить?
– Прости, – слабо улыбнулся он. – В следующий раз постараюсь не падать в обморок.
– Ты не падал в обморок, – сказал я. – Ты умер.
Мне не нравилось, как звучит это слово. Не нравилось, что приходится заставлять себя его выговаривать и не нравилось, куда могут привести меня ассоциации. Я потрогал письмо в кармане и почувствовал укол боли.
«Нет, не надо».
Кэм нахмурился:
– Брэйди?
Я не хотел рассказывать об этом ни Кэму, ни кому-то еще. Толку не будет; я больше не сопливый мальчишка. Я могу не думать об этом. Я могу думать совсем о другом. Мои страх и тоску можно истолковать так же, как и до встречи с Кэмом, главное – за них не цепляться. Тогда они не будут иметь значения.
– Ты умер, – повторил я, направляя свою печаль и злость на это.
Кэм хмуро посмотрел на меня, пытаясь распутать клубок моих мыслей.
– Сейчас я здесь, – возразил он.
Я сердито уставился на него:
«И надолго?»
Он улыбнулся и опустил глаза.
«Да, понимаю».
Странно, да? Кэм, может, и выживет, но мы не будем вместе. Может, когда Кай-Рен все исправит – или убьет нас всех (я всегда был пессимистом), – я перестану испытывать необходимость в том, чтобы он был рядом. Может, это все биохимическая связь между нами, точно симбиоз. Ему нужно было выжить, и поэтому мне нужно было постоянно к нему прикасаться. Может, это желание искусственное, просто изобретение какого-нибудь ученого Безликих. Может, оно исчезнет, как только наша связь благополучно порвется. Может, она отпадет, словно хвост ящерицы, послужив своей биологической цели. А может, я просто идиот, раз сижу здесь и пытаюсь думать об этом, когда должен с толком использовать оставшееся у нас время.
Кэму было так хорошо, когда Крис его трахал. Хочу ли я этого? Наверное, хочу. И я знал, что Кэм будет терпелив со мной. Я ему доверял. Если я и сделал бы это, то с ним.
Вот только какого хрена я думаю о сексе в такое время?
«Что-то не так, Брэйди? – Кэм внимательно посмотрел на меня. – Что случилось?»
«Оставь меня в покое».
Так он и послушал.
– Брэйди? – тихо позвал Кэм.
Я не хотел думать о папе или Люси, но почему вместо этого я думал о сексе? О том, чтобы меня трахнули, о том, чтобы кончить, когда отец мертв, а небеса Люси рухнули. Да что со мной такое?
– Иди на хрен. Я не шучу, ЭлТи, пошел ты.
Нарушение субординации налицо, да еще прямо посреди офицерской столовой. Прямо перед толпой ублюдков, медных звезд на плечах которых хватило бы на всю Вселенную. Прямо перед коммандером Леонски.
Он, сощурившись, наблюдал за нами через несколько столиков.
«Ну давай, засунь меня в карцер, козел. Посмотришь, есть ли мне дело».
Мне хватило ума не произносить этого вслух, но Кэм услышал и широко распахнул глаза.
– Гаррет, – сказал Док, нахмурившись. – Что случилось?
«С чего бы начать? Отвяжись».
– Брэйди, – тихо позвал Кэм. – Брэйди?
Я так резко отодвинул стул, что тот повалился на пол.
– Убирайся из моего головы, мать твою!
Похоже, офицеры не любят, когда новобранцы приходят в их столовую, едят их еду, а потом устраивают сцены. Не знаю, кто из них меня схватил, но точно не Док. И не Кэм, потому что они все еще в шоке смотрели на меня.
Какой-то урод, пахнущий лосьоном для бритья и кремом для обуви. Он за пару секунд скрутил меня, уложив на пол, хотя для него это вряд ли было достижением, потому что комплекцией он напоминал говнолет. Впрочем, моей проблемой всегда было неумение вовремя прикусить язык.
– Убери руки, грязная скотина!
Глупо кричать такое парню в два раза тебя больше. Особенно если он офицер. Он ткнул меня лицом в пол, и это было здорово. Внезапная волна боли и унижения прорвалась сквозь давящую тяжесть в груди, разодрав ее на части. Она разбилась вдребезги словно стекло – острое, твердое, прозрачное, – оставив после себя только холодную ярость. Это было так здорово.
«Сделай мне больно. Сделай мне больно еще».
Я попытался вырваться, и он повторил.
Где-то на периферии моего проигранного сражения я слышал поднимающийся гул голосов. Док и Кэм, наверное, единственные пытались меня защитить. Остальным не было дела до того, каким способом какому-то наглому рядовому вправляют мозги. Даже самому рядовому. Потому что так я не думал об отце, не думал о Люси, не думал о чертовом письме, лежавшем в кармане куском свинца.
Вот только на самом деле думал, и, конечно, Кэм эту мысль услышал. И должно быть, сказал Доку, потому что, не успел я ничего сообразить, как тот уже нашарил в моем нагрудном кармане письмо.
Я затих, и офицер отпустил меня. Кэм сел рядом на корточки и помог мне встать на колени – я сидел, сгорбившись и уставившись в пол, потому что, казалось, каждый урод в зале пялился на меня.
– Ну же, – наконец сказал Кэм, поднимая меня на ноги. – Пойдем, Гаррет.
Мое лицо горело, когда они с Доком выводили меня из столовой.
Потому что все обо всем узнают. Все спросят коммандера Леонски, почему меня не уволокли прямиком в карцер, и он им расскажет. Все будут знать, что бедняжка малыш Брэйди, как ребенок, закатил истерику, потому что его папочка умер.
«Да пошли вы. Не смейте жалеть меня, сволочи. Катитесь на хрен, вместе со всей станцией. Надеюсь, она сгорит к чертям. Надеюсь, все мы сгорим».
– Идем, – бросил Кэм, ведя меня по узким серым коридорам станции.
Гудение ламп. Спертый воздух. Ничто, мать его, в космосе не меняется.
Когда мы добрались до комнаты, я тяжело опустился на пол.
– Брэйди, – позвал Кэм, вставая на колени передо мной. – Мне очень жаль, Брэйди.
Нельзя устроить бойкот парню, который читает твои мысли.
– Все нормально, – монотонно пробормотал я – не доверяя себе, я боялся встретиться с ним взглядом. – Дерьмо случается.
Гребаный девиз всей моей жизни. И жизни отца.
– Эй. – Кэм потянул меня на себя, пока моя голова не прижалась к его плечу. Его ладонь тепло легла мне на затылок. – Я с тобой, Брэйди.
«А кто с моей сестрой?»
Я не заслуживал сочувствия. Она заслуживала.
– Брэйди. – Док наклонился ко мне и положил ладонь на мое плечо. – Мне очень жаль, сынок.
Боже правый, мне девятнадцать лет. Мне не нужно их сочувствие. Оно было таким приторно сладким, таким липким, казалось, оно меня задушит.
Я отпрянул и прислонился к стене, выставив вперед локти, чтобы Кэму не пришло в голову меня обнять.
– Я в порядке, – сказал я, перекрывая шум в ушах.
Я подумал о Люси. Да какая разница? Меня не было с ней пять недель назад, когда ее мир рухнул, и меня не было с ней сейчас. Никогда в жизни я не чувствовал себя так одиноко.
Вот, теперь я жалею себя. Мой отец мертв, моя сестра осталась одна, а я жалею себя. Гребаный эгоистичный ублюдок.
– Если тебе что-нибудь понадобится, сынок, зови, – услышал я краем уха голос Дока.
Я кивнул. Я не хотел раскрывать рот, потому что боялся заплакать, а слезы всегда бессмысленны, как и проливать их над тем, что случилось пять недель назад за миллион миль отсюда. От слез никому не становится лучше. Они только заставляют парня, за которого ты чувствуешь себя в ответе, жалеть тебя, хотя он тоже не виноват, что твоя жизнь – дерьмо.
Кэм наклонился вперед, словно не заметив, что мой локоть упирается ему в ребра.
– Что мне сделать, Брэйди? – спросил он, касаясь губами ежика моих волос. – Что мне сделать?
От его близости в голову внезапно полезли грязные мысли.
Я вцепился ему в рубашку.
«Сделай мне хорошо, ЭлТи. Трахни меня. Сейчас».
– Что? – Зеленые глаза Кэма широко распахнулись.
Я застал его врасплох и воспользовался этим. Поднявшись, я вздернул его на ноги, толкнул на кровать, пока он не пришел в себя, и забрался верхом. Оседлав его бедра, я уставился на него сверху вниз.
– Трахни меня, ЭлТи.
Я не узнал свой голос. Он звучал все так же монотонно. Словно вот-вот сорвется.
– Это плохая идея, Брэйди, – сказал Кэм, положив ладони мне на бедра, будто собираясь спихнуть.
– Не двигайся. – Я прищурился и впился пальцами в его плечи. – Напомни мне, что я еще жив.
Я когда-то читал об этом в учебниках Дока по психологии. Он не был психологом, но у него имелось до хрена книг по ней. В то время прочитанное показалось мне странным, но сейчас я так не думал: горе действительно может заставить тебя хотеть секса. В книгах Дока говорилось, что желание потрахаться – закономерная реакция на боль. Впрочем, иногда это просто способ убежать от реальности.
Кэм покачал головой.
– У меня дерьмовый день, – сказал я, – посреди дерьмовой недели моей в целом дерьмовой жизни. Сделай мне хорошо.
– Нет, – дрожащим голосом ответил он. – Ты не хочешь этого, Брэйди. Не сейчас.
Мне не нужно было читать его мысли. Все его эмоции читались по лицу. Желание, грусть, сострадание, беспокойство и даже отвращение к себе, потому что ему тоже этого хотелось.
Ухватившись за вожделение, я потянулся вперед и уткнулся носом Кэмму в шею. Потому что ему это нравилось, и мне тоже. Мои губы потрогали его кожу, нащупали неровный пульс и задержались на нем.
– Трахни меня, ЭлТи, пожалуйста. – Я просунул между нами руку, скользнул ею по его брюкам. Мои пальцы нащупали его член – он был уже твердым. И сочился смазкой. Значит, его сопротивление – аргумент спорный. Попался с поличным.
Я потерся о него.
– Нет! – Кэм перехватил мои запястья, внезапно вскинул бедра, и я вдруг оказался лежащим на спине, а он – сверху. Что меня вполне устраивало. Его волосы свесились по бокам от покрасневшего лица. – Нет, Брэйди, понятно?
Я выгнулся.
– Будешь со мной бороться, ЭлТи? Потому что сейчас я не против грубости. Ну же, трахни меня!
Он беспомощно нахмурился.
– Нет, Брэйди. Я не хочу, чтобы твой первый раз был таким.
– Ты ведь знаешь, что это не первый, – поморщился я. Обязательно надо было напоминать мне о Уэйде, да?
– Этого урода я не считаю, – возразил Кэм. Когда я попытался подвинуться, он еще сильнее сдавил мои запястья. – И тебе не стоит.
– Козел, – пробурчал я. – Так трудно хоть на секунду забыть, в какую херню превратилась моя жизнь, и просто меня трахнуть?
Он покачал головой и медленно наклонил голову. Его поцелуй был почти целомудренным.
– Нет, Брэйди. Для этого ты слишком сильно мне нравишься.
Я растерял весь запал. Как и всегда с Кэмом, интересно почему. Если бы меня так зажал кто-нибудь другой, я бы кричал от ярости. Как несколько минут назад. Я бы лягался, и кусался, и вырывался, пока меня не отпустили бы, или пока не избили бы до смерти. Но не с Кэмом. Только не с ним. Я спокойно лежал – он не отпускал мои запястья, пока моя эрекция не сошла на нет – и чувствовал себя полным кретином. Глупым, несчастным ребенком, который выставил себя идиотом.
Может, он думал, что я должен плакать. Может, он не понимал, что за парень плачет, когда капитан Луткас впивается пальцами в болевые точки, но не делает этого, узнав о смерти отца. Но я никогда не был таким уж сложным человеком. Физическая боль вызывала физическую реакцию. Все остальное – не ваше гребаное дело.
– Можешь отпустить меня, – сказал я, не в силах встретиться с ним взглядом.
– Может, я не хочу.
– Как хочешь. – Я не стал вырываться.
Интересно, он время засекал? Неловкие секунды растягивались в мучительные минуты. И все это время Кэм заглядывал мне в лицо, а я пялился ему в шею. Я не собирался смотреть ему в глаза. Не то чтобы ему это было так уж нужно. Он знал, что я сгораю от унижения.
Ты вешаешься на парня, а он тебе отказывает. Но не пускает. Какого хрена происходит?
Я закрыл глаза. У нас почти не оставалось времени, и вот так он собирался его провести? Отлично. Как хочет. Какая на хрен разница? Нам всем все равно конец: мне, Кэму, папе и Люси. Всей человеческой расе, хотя не то чтобы мне было дело до большинства из них.
Я мог бы избавить себя от многих страданий, просто вскрыв себе вены после Уэйда. Жаль, я этого не сделал.
– Это ведь неправда.
Я открыл глаза:
– Нет, я бы не стал убивать себя. Но я завидую ублюдкам, которые это делают.
Кэм чуть разжал пальцы.
– Брэйди, ты ведь последние три года держался на одной злости, да?
Что-то в его словах чуть не заставило меня улыбнуться.
– На самом деле гораздо дольше. Гораздо-гораздо дольше.
– И как тебя на столько хватает? – Его голос звучал очень мягко.
– Во вселенной достаточно уродов, ЭлТи.
– Боже, Брэйди, – прошептал он. Сполз с меня, улегшись рядом и притянув меня к себе – у меня не было сил сопротивляться. – Все не обязательно должно быть так. Цепляться за ненависть сложнее, чем ты думаешь. И ты ведь не становишься от этого сильнее.
«Как скажешь».
– Я серьезно. И может, я и попивающий латте педик, но ничто из того, что отталкивает людей, не делает тебя сильнее.
Я вздохнул. От Кэма так приятно пахло. Просто потом и мылом, но это был только его неповторимый запах. Мне будет не хватать его, когда наступит конец.
– Мне все равно, что ты «попивающий латте педик».
– А мне все равно, что ты «безграмотный нищеброд», – сказал он, скользнув губами по моим губам, отчего по спине у меня пробежала дрожь. – Но я не шучу. Тебе нужно дать себе передышку. Нужно подпустить людей поближе.
Я нахмурился:
– Без обид, ЭлТи, но последний, кого я подпустил поближе, это ты, и все с минуты на минуту закончится.
– Да, – пробормотал он, щекотно поцеловав мои ресницы. – И будет больно, но в конце ты станешь вспоминать только хорошее.
– Как с Крисом, – сказал я, прижимаясь губами к его подбородку.
– Как с Крисом, – кивнул он.
– Я так не могу. – У меня внутри все сжалось.
– Почему нет?
Я покачал головой.
– Потому что я даже не могу позаботиться о сестре. Она окажется на улице, и я ничего не могу с этим поделать. – Мой голос прервался, и мне стало за себя противно. – Думаешь, я заслуживаю кого-то после того, что с ней случилось?
– Брэйди, – успокаивающим голосом начал он, прижимая меня крепче. – Ты не виноват. Я знаю, ты сделал все, что мог.
От этих слов меня как ошпарило – снисходительная скотина! – я заехал ему локтем под ребра, чтобы между нами оказалось хоть какое-то расстояние.
– Да пошел ты! Я говорю не о какой-нибудь там собаке, которую надо усыпить! Я говорю о сестре! Она маленький ребенок!
– Твою мать, – прорычал Кэм. – Ты невозможен! Что ты хочешь, чтобы я сказал? Мне жаль? Ну так я тоже в этом не виноват! – Он приподнялся на локте и нервно провел пальцами по волосам. – Я просто хотел, чтобы тебе стало легче, Брэйди!
Я вскочил с кровати. Меня захлестнуло яростью.
– А тебе не приходило в голову, городской мальчик, что ничто во всем космосе не способно это исправить! Да пошел ты!
Я залетел в ванную и захлопнул дверь.
«Валяй, – четко прозвучал в голове его голос. – Беги. У тебя это хорошо получается».
– Отвали! – крикнул я через дверь, сполз на плиточный пол и спрятал лицо в руках. Меня трясло от слез.
К черту его, к черту это, к черту все.
А если оттого что я к нему не прикасаюсь, он вдруг умрет, к черту и это тоже.
Глава шестнадцать
Мы с Кэмом не разговаривали. По крайней мере, вслух. А я изо всех сил старался не обращать внимания на сочувствие, исходившее от него волнами и грозившее меня утопить. Мне было плохо, а он хотел помочь. Ну и в жопу его. Сдалась мне его жалость.
Почти весь следующий день я провалялся в постели, свернувшись на боку, чтобы не подпускать Кэма слишком близко. Плохо уже то, как он клал ладонь на мое плечо, чтобы выровнять сердцебиение, потому что мне чересчур нравились его прикосновения. Я хотел их, нуждался в них, но только без всего прилагающегося к ним дерьма. Если бы он хотел мне отсосать, это меня устроило бы. Если бы трахнуться, тоже. Но он хотел помочь.
Я знал, что веду себя как скотина. Знал, что злюсь, потому что это лучше, чем развалиться на части, и знал, что несправедливо вымещать свою злость на Кэме. Я был достаточно взрослым, чтобы все понимать, но, видимо, во многом оставался упрямым подростком. Брэйди Гаррет ненавидит свою жалкую жизнь, а потому ненавидит всех, кто пытается в нее пролезть. Идиотизм.
– Тебе нужно что-нибудь съесть, Гаррет, – сказал Кэм.
– Брэйди, тебе нужно поесть, – повторил он час спустя.
Я пялился в стену.
Его ладонь скользнула с моего плеча вниз по руке.
– Брэйди, пожалуйста.
– Отвали, ЭлТи.
Я знал, что не стоило мне вчера сдаваться и выходить из ванной. Мысль о том, что нам необходимо прикасаться друг к другу, была отвратительна. Мне было противно, что я так хочу этого. Кэму это было нужно, чтобы оставаться в живых, а какая отмазка у меня? Я просто жалок.
– Мне что, напомнить вам о наших званиях, рядовой Гаррет?
Его холодный голос застал меня врасплох, и я фыркнул:
– Хотел бы на это посмотреть.
Пальцы Кэма легко прошлись по чувствительной коже на моем запястье.
– Съешь что-нибудь. Это приказ.
Я продолжил его игнорировать.
– Я мог бы подать на тебя рапорт, – сказал он.
– Ага, – пробурчал я. – А я с удовольствием рассказал бы кадровому офицеру, как трахал лейтенанта в задницу. Пусть повеселится.
– Ты что, меня шантажируешь, Гаррет? – Его голос звучал ровно, но прикосновения оставались нежными.
Я напрягся, когда его вторая рука скользнула под мою футболку, исследуя узлы мышц.
– У меня будет куда меньше проблем за неподчинение приказу, чем у вас за минет рядовому, сэр.
Я снова напрягся, потому что почувствовал прокатившуюся по его телу волну удовольствия. Брэйди-ехидна ему нравился. И нравилось, как я называю его «сэр», так, что это больше походит на оскорбление.
– Ты под моим командованием и двадцати минут бы не продержался, – сказал он.
Я закрыл глаза – теплая ладонь погладила спину – и почувствовал покалывание электричества.
– Да, бьюсь об заклад, с рядовыми ты был настоящим засранцем.
– Только с теми, которые этого заслуживали.
В нем было что-то, за что мне никак не удавалось зацепиться. Я заставлял себя не двигаться, потому что убеги я или, наоборот, поддайся его прикосновениям, и он понял бы, что победил. Но я не мог прочитать его, не до конца, и это тревожило. Наша близость его возбуждала, но не больше, чем меня. А еще он по-прежнему злился, но за этим чувствовалось что-то еще. Насмешка, что ли? Потому что если он надо мной смеется, я дам ему в морду.
К этому времени он успел задрать мою футболку до самых подмышек, и каждое движение его ладони заставляло меня вздрагивать.
– Так как, вызов принят?
– Какой вызов? – У меня перехватило дыхание.
– Двадцать минут под моим командованием.
Я вздохнул, представив, как он заставляет меня есть. Как прозаично – его прикосновения обещали куда больше.
– Я не голоден.
– Проголодаешься. Потом.
Черт. Может, и правда согласиться? Мой подрагивающий член точно не возражал.
– Я не собираюсь отжиматься по твоему приказу, ЭлТи, – пробормотал я. «Скажи. Скажи, чего ты хочешь».
– Двадцать минут, – произнес он так тихо, что я с трудом расслышал. – Ты мой на двадцать минут. И больше я ничего добавлять не буду.
Думал он то же самое, козел. Он куда лучше меня прятал свои мысли. Четыре года практики – куда деваться.
– Один вопрос – я смогу кончить?
Теплое дыхание коснулось моего затылка.
– Нет, пока я не разрешу.
Черт. Я сглотнул.
– Хорошо.
– Хорошо, а дальше?
У меня встал.
– Сэр.
Он отодвинулся.
Я перекатился на спину и хмуро посмотрел на него, чтобы скрыть нервозность.
– И что теперь?
Он поднялся.
– Повежливее, солдат.
Я поискал в его лице улыбку, но ничего не нашел. Да, выглядел он вполне соответственно – точь-в-точь как те офицеры, которые не узнали бы чувства юмора, даже если бы споткнулись об него. Хотя нет, не просто соответственно, он выглядел властным. Боже. Присутствие начальства никогда не вызывало у меня эрекции, но, видимо, я созрел, хотя мозг все еще не поспевал за членом.
– Встать, – бросил Кэм и, не дав мне времени пошевелиться, прикрикнул: – Встать, рядовой, быстро! Не заставляй меня повторять!
Звучало так по-настоящему – хотя он же и есть настоящий, – что я автоматически среагировал как и положено скромному рядовому. Вскочил с постели и покраснел.
– Да, сэр. Простите, сэр.
Взгляд Кэма равнодушно прошелся по мне.
– Раздеться.
А вот этому приказу я был только рад подчиниться. Хотя мне хватило мозгов не улыбаться, потому что я не знал, какие правила у нашей игры. Стащив через голову футболку, я спустил штаны и трусы. Почему-то так я почувствовал себя не просто обнаженным, но уязвимым и нервно взглянул на Кэма.
– Смотреть перед собой. – Я услышал звук движения – он обошел меня кругом, а потом завел мои руки за спину. Плечи после Луткаса ныли, так что я напрягся, но Кэм осторожно связал чем-то мои запястья. Чем-то шершавым на ощупь. Носком?
«Серьезно? После твоих приятелей из разведки, думаешь, нам стоит заняться связыванием?»
– Отставить посторонние мысли, рядовой, – бросил Кэм. Он нацепил мою футболку мне на голову, скрутил жгутом и поправил так, чтобы она плотно прилегала к глазам, оставляя нос и рот открытыми.
Ну, по крайней мере Луткас мне глаз не завязывал. Я попытался поискать в происходящем смешное, но не смог. Мне не нравилось быть таким – голым, связанным, не видеть и не знать, что будет дальше. Не нравилось быть беспомощным. И этот мудак это знал. Я открыл рот, чтобы сказать, что он победил, но не успел.
– Шестнадцать минут.
Я сглотнул. Хорошо. Я выдержу. Упрямства мне хватит. А потом до меня дошло, что Кэм скорее всего на это и рассчитывал. Какого черта он задумал? Я глубоко вздохнул и задержал воздух.
«Без истерик. Без истерик».
– Да, Гаррет. Только без истерик. – Низкий насмешливый голос прозвучал очень близко от моего уха. Он сказал это, словно бросил вызов. Он знал все мои больные места.
Я задержал дыхание, пока легкие не начали гореть, а потом еще немного. Мне нужно было что-нибудь, чтобы отвлечься и не думать. Я не знал, отчего так нервничаю.
Ради бога, он связал мне руки носком! Носком! Нет ничего страшного в носке. Только когда я наконец выдохнул, вздох больше походил на всхлип.
Он ко мне не прикасался. Почему он ко мне не прикасается? Он вообще здесь? Я слепо мотнул головой.
– Перед собой. – Он оказался за моей спиной.
Звук его голоса меня успокоил, и какой-то части меня это совсем не понравилось. А другая часть уверяла, что все будет хорошо, раз он еще здесь. Раз не ушел. Но мне это не нравилось. Не нравилось, что я ничего не контролирую. Не нравилось, как это меня возбуждает, каким делает жалким и жаждущим.
Мне было одиннадцать, когда Линда впервые обозвала меня хнычущим педиком. В то время я думал, что она попала в точку только в том, что касалось «хныканья». Может, она была не такой тупой, как казалась. Иисусе, она бы, наверное, надо мной сейчас посмеялась.
Я не замечал, что мое дыхание стало быстрым и поверхностным, пока Кэм не положил руку мне на спину между лопатками.
– Расправить плечи. Грудь вперед. Ты ведь здесь не первый день, а, солдат?
Я сглотнул и отвел плечи назад, как можно дальше.
– Нет, сэр.
Это игра. Просто игра. На самом деле он не может так со мной. Только не так. Хотя происходящее казалось реальным, и я хотел, чтобы так и было. Хотел, чтобы Кэм забрал контроль, сказал мне, что делать, а потом похвалил меня за то, что я все делаю правильно. Я хотел этого и ненавидел это. А больше всего мне хотелось сейчас заплакать, и я не знал отчего. Горло ныло, словно в нем стояли слезы. Все тело было напряжено.
Секунды складывались в минуты, но я уже потерял счет. Я все потерял, стоя здесь со стянутыми носком запястьями и футболкой на глазах. Связанный, ослепший, я превратился просто в комок нервов и бешено стучащее сердце, которые умоляли о том, чтобы хоть что-нибудь произошло. Мой член был твердым как камень, пульсировал и истекал смазкой. Я стал клубком противоречивых ощущений. Сознание цеплялось только за Кэма. Мне нужно было, чтобы он еще потрогал меня, заговорил со мной, как-то убедил, что он еще здесь.
Я уронил голову на грудь.
– Голову прямо.
Я вздернул подбородок. Ладно. Я смогу. Нужно просто продержаться до истечения времени. Нужно не дать себе совсем сойти с ума.
– Я предупреждал, что не люблю повторять дважды. – Его голос прозвучал совсем рядом с моим ухом, и я отдернулся. – Ты даже не можешь спокойно постоять на месте. Наверное, не стоило ждать большего от какого-то жалкого куска мусора из Копы.
Я стиснул зубы и нахмурился.
– Хочешь что-то сказать, солдат?
– Нет, сэр, – процедил я. «Попивающий латте педик. Ханжи и святоши. Лицемеры – все они до одного. Спасем деревья. Спасем океаны. Спасем климат. Спасем нас от себя, но никому нет дела до спасения маленьких детей каких-то нищих беженцев. Черт, надеюсь, Безликие прикончат этих уродов первыми».
Дыхание перехватило. Вся моя ярость, моя боль были на месте – только чуть копни. Я и так чувствовал себя абсолютно беспомощным, так зачем я дал Кэму все усугубить? Почему позволил ему называть себя куском мусора? Для этого меня совсем не обязательно связывать и раздевать. Достаточно просто обратиться к кому-нибудь из офицеров на Защитнике или к кому угодно дома.
А потом его ладонь легла мне на грудь, и я содрогнулся всем телом. Мои яйца налились. Кажется, я даже застонал.
– Так все-таки… хочешь что-то сказать, солдат?
– Да, сэр, – ответил я. Его дыхание согрело мои губы. – Пожалуйста, не убирайте руки, сэр.
– Не ты тут главный, рядовой. – Он отстранился. – Двенадцать минут.
Черт, серьезно? Это же настоящая пытка. Я переступил с ноги на ногу.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Гаррет? – Он обошел меня, задев пальцами ягодицы.
Я поморщился под футболкой. Мне нужно было кончить. Член уже всерьез болел, а яйца ныли.
– Нет, сэр!
Его ладони легли на мои бедра, и он прижался ко мне. Возбужденный член уткнулся мне в зад, и я вздрогнул. От шершавого прикосновения молнии и ощущения жара его тела сердце понеслось вскачь. Я с трудом удержался, чтобы не толкнуться ему навстречу. Кэм положил подбородок мне на плечо.
– Ты очень плохо себя ведешь, Гаррет.
Лучше плохо, чем никак.
– Ты не уважаешь вышестоящих, – продолжил Кэм.
Я закусил губу. Твою мать. Я сейчас кончу только оттого, что Кэм мягко трется об меня и между нами потрескивают электрические искры.
– Тебе нужно заткнуться и научиться выполнять приказы. – Кэм прижал меня теснее, и я задрожал от внезапного движения, пискнув, как маленький – волна стыда немного отсрочила подступающий оргазм. Минуты на две, наверное. Но если он продолжит так тереться об меня. – Ты меня слышишь, рядовой?
Черта с два.
– Да, сэр, – выдавил я.
Одна его ладонь скользнула с моего бедра вверх и легла на грудь.
– Хочешь, чтобы тебя трахнули, рядовой?
Я зажмурился под импровизированной повязкой, по телу побежали мурашки.
– Да, сэр!
Пальцы едва ощутимо задели сосок.
– И что это тебе даст?
– Вас, сэр.
Думаю, Кэм ждал не такого ответа. В тот момент я не мог его прочитать, но резкий вздох сказал мне, что я его удивил, впрочем, он быстро пришел в себя.
– Чертовски верно, Гаррет. Но ты должен это заслужить.
Я вздрогнул, когда его рука прошлась по моей груди.
Долгое время он молчал, просто легко касался моего живота, но пальцы ни разу не опускались слишком низко. Ни разу туда, где мне так хотелось их почувствовать. Я стоял и трясся, пытаясь не двигать бедрами. Пытаясь побороть досаду. Мне нужно было больше, но главным оставался Кэм.
Теплое дыхание пощекотало ухо.
– Ты не виноват.
Я застыл. Какого хрена? Что случилось с тем мудаком-офицером, который играл со мной? Да, теперь совсем не весело. Мой член обмяк, я покрылся холодным потом. Мне хотелось отпихнуть Кэма, и не знаю, что меня останавливало.
– Восемь минут, – сказал он.
Или я мог бы закончить все сейчас.
Кэм обхватил меня руками и прижал к себе.
Черт. Я чувствовал себя идиотом. Он что, проделал все это, просто чтобы я не смог вырваться? И кто я, раз такое вызвало у меня эрекцию? Наверное, извращенец? Больной, озабоченный урод, которого возбуждают подобные игры, когда мой отец мертв, а сестра на очереди.
– Ты меня слушаешь, рядовой?
Его голос и прикосновения были словно маяк в темноте. Мне ничего не оставалось, кроме как слушать. Хотя мне и было противно. Живот крутило, к горлу подступала тошнота.
– Да, сэр, – просипел я.
– Тебе нужно дать себе передышку, – продолжил Кэм. В его тоне все еще слышались приказные нотки, вызывавшие во мне очень интересные реакции. – И это, мать твою, приказ, Гаррет.
В голове стало пусто. Я помотал ей, но не смог придумать ничего связного, не говоря уже о том, чтобы что-нибудь озвучить.
– Ты не виноват, солдат. – Он прижался губами к моему обнаженному плечу.
Я почувствовал это, но словно оцепенел.
– Отвечай!
Мои губы зашевелились, но звук получился не сразу. И больше походило не на голос, а на скрип:
– Но кто-то же должен за все отвечать, сэр.
– Ты неправ. Ты просто безграмотный ребенок из Копы. Ты ни черта не знаешь.
Может быть. Я крепко зажмурился под футболкой – глаза защипало от слез. Дерьмо случается, но это не освобождает меня от ответственности. Я не мог такого допустить. Потому что иначе был бы ничем не лучше Линды. Она радостно всех бросила, так ведь?
– Так что ты будешь есть, – продолжал Кэм жестким голосом. – И говорить со мной, и ты не станешь закрываться от меня, потому что это не твоя вина. Понятно, рядовой?
Я дернул подбородком.
– Я не слышу. – Кэм усилил хватку.
Именно в этот момент я осознал, что он не собирается отпускать меня.
– Да, сэр, – прохрипел я, а потом разревелся. Это было как выпустить воздух из шарика. Сначала ноги, потом все остальное, не успел я ничего понять, как уже, всхлипывая, сидел на полу, пока Кэм возился с носком на моих запястьях.
Когда он сорвал с моей головы футболку, комната показалась мне ярче обычного, а от слез вокруг ламп появился сияющий ореол, как у звезд. Я тут же обнял Кэма за шею, будто это было самым естественным в мире, и заплакал как ребенок.
