Текст книги "Вестник Силейз (СИ)"

Автор книги: Лиза Бронштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Хоук уходит из Адаманта, не оглядываясь.

========== Еxplicaciоn ==========

Жозефина откладывает перо в сторону и вздыхает с облегчением. Общаться с мадам Меприз было непросто даже по переписке – и это при том, что антиванка всегда тщательно подбирала слова. Иногда ей в голову приходила шальная мысль предложить Каллену ответить на одно из писем властолюбивой орлесианки, но тогда против Инквизиции мог бы ополчиться весь орлесианский двор. Особенно если бы командир использовал хоть пару из тех словечек, которых порой удостаивались непонятливые новобранцы.

Подумав о солдатах, Жозефина поднимается с места и с тоской смотрит в зарешеченное окно. За окном светит солнце и поют птицы. Антиванка все это время пыталась делать вид, что не слышит их пения, но составление вежливого ответа для мадам Меприз высосало из нее все соки вместе с желанием работать до самой ночи, как это бывало обычно. В конце концов, иногда можно позволить себе небольшой отдых.

С наслаждением вдыхая свежий воздух, леди Монтилье выходит из замка и окидывает взглядом пространство внутреннего двора. В лазарете трудится военный врач, туда-сюда носятся посыльные Каллена и Лелианы, на тренировочной площадке размахивают мечами солдаты… Ничего необычного, думает Жозефина – и вдруг что-то приковывает ее взгляд.

Солдат всего двое, и у них какие-то странные мечи. Слишком уж блестящие.

Антиванка спускается с лестницы и заинтересованно подходит поближе.

Держа в руке очень странный меч – полупрозрачный, как будто бы даже ненастоящий – эльфийка сурово командует своему противнику: «Контратака! Контроль клинка! В сторону! Резче!». Ее визави, светловолосый эльф, старательно подчиняется этим командам – и вдруг его полупрозрачный меч пропадает. В ладони остается лишь рукоять.

– Пожалуй… на сегодня хватит, – устало выдыхает эльф знакомым голосом. – Благодарю вас, рыцарь-чародей.

– Вы делаете успехи, – без тени улыбки отвечает эльфийка, и у нее в руке тоже остается только рукоять от меча. – Жду вас завтра в это же время, рыцарь-чародей.

Она уходит, на ходу быстро кивнув Жозефине, и до той наконец доходит: это же одна из магов, собиравшихся обучать Инквизитора своему искусству. Выходит, это сражение магическими клинками? Что ж… в любом случае, это производит впечатление.

Инквизитор – а это, без сомнения, он – снова создает клинок из магии и делает резкий взмах. Затем утомленно вздыхает и качает головой.

– Этим я разве что удивлю врага, – печально констатирует эльф, и его клинок снова исчезает.

– Позволю себе не согласиться.

Фарель вздрагивает и оборачивается на голос антиванки. Его волосы взмокли от пота, ворот дублета небрежно расстегнут, на левой ладони несколько неглубоких шрамов – именно так юные Жозефина и Иветта представляли себе отважных пиратов, готовых похитить их и бесцеремонно увезти на край света.

Леди Монтилье еле сдерживает мечтательный вздох.

– Жозефина? – удивленно выдыхает Инквизитор. – Вы… наблюдали за мной?

– Я только что подошла. Вас это смущает?

– Нет, только… я не уверен, что тут есть на что смотреть. – Долиец окидывает свежую россыпь шрамов на своей ладони печальным взглядом. – Я ведь не Кассандра и не умею как следует обращаться с мечом. Тут нужны годы тренировок…

– У вас совсем неплохо получается, – ободряюще улыбается Жозефина. – Но… позволю себе поинтересоваться: это какое-то особое оружие? Я видела, что ваш клинок просто исчез…

– Ах, вы об этом. – Инквизитор демонстрирует ей блестящую рукоять с синеватым отливом. – Это призванный клинок. Он создан из чистой магии. Сейчас он будет немного слабее, чем обычно – я еще не успел толком восстановить силы; но для демонстрации подойдет.

Загадочные слова заклинания порождают немыслимое: из рукояти само собой в мгновение ока появляется полупрозрачное сверкающее лезвие.

– Милосердная Андрасте! – восклицает антиванка и порывается прикоснуться к клинку, но долиец предупреждает ее:

– Осторожно, он даже сейчас довольно острый.

Леди Монтилье все же слишком любопытна, чтобы не потрогать пальцем обух загадочного меча. На ощупь магическое лезвие вполне осязаемо.

– Это потрясающе, – восхищенно говорит Жозефина. – Я слышала о рыцарях-чародеях, но мне никогда не доводилось видеть их вживую – и уж тем более в бою.

– Леди Вивьен впечатляюще смотрится на поле боя, – соглашается Фарель и сокрушенно прибавляет: – Но вот показать мне пару приемов, увы, она не согласилась. Я ей не слишком симпатичен.

– Возможно, она просто еще не присмотрелась к вам, – не задумываясь, выпаливает антиванка в ответ на эту обезоруживающую откровенность – и только, сказав эти слова, понимает их явную фривольность.

К счастью, долиец не мадам Меприз и не собирается распекать ее за такую формулировку.

– Вы сейчас не заняты, Жозефина? – осторожно интересуется он. На щеках его проступает легкий румянец.

– Думаю, нет. – Леди Монтилье клянет себя: назвать его «милордом» уже как-то не поворачивается язык, но звать Инквизитора по имени все еще непривычно.

– Вы не откажетесь немного прогуляться со мной?

– Я… – Теперь, кажется, румянец начинает проступать и на щеках Жозефины. – Думаю, это замечательное предложение.

Инквизитор закрепляет рукоять меча на поясе и хочет было подать руку антиванке, но, увидев кого-то, сдерживается. Леди Монтилье смотрит в том же направлении и видит весело ухмыляющуюся Сэру.

– В Скайхолде ни от кого не спрячешься, – тихо и с оттенком недовольства произносит Фарель.

– К сожалению, таков весь мир, – вздыхает Жозефина. – Когда вы отправитесь на бал в Зимний дворец и увидите орлесианский двор своими глазами, вы поймете, что за вами всегда пристально наблюдают.

– Милостивая Силейз! – Долиец едва заметно вздрагивает. – Прошу вас, Жозефина, не напоминайте мне об этом. Лелиана сказала, что до посещения мирных переговоров мне надо вызубрить наизусть все правила орлесианского этикета – и что это куда сложнее, чем расправиться с прорвой демонов.

– Не беспокойтесь, Фарель. Я… мы будем рады вам помочь.

Инквизитор смотрит на нее немного недоверчиво – и в то же время с радостью.

– Спасибо.

Руку ей он все же подает, и они направляются обратно в замок.

– Надеюсь, Лелиана не слишком запугала вас? – с улыбкой осведомляется антиванка. Фарель медлит с ответом.

– Как сказать, – наконец отвечает он. – Честно говоря, я с трудом представляю себя на торжественном приеме. Когда я посетил вечер леди Вивьен, она поспешила сразу изолировать меня от прочих гостей и поговорить о деле. На этом моя светская жизнь в Орлее, собственно, и закончилась.

Леди Монтилье тихонько смеется.

– Вы себя недооцениваете. На наших гостей вы производите хорошее впечатление.

– Видимо, потому, что я по возможности стараюсь молчать и слушать других.

– И это – очень ценное качество, ведь…

Внезапно перед ними словно из-под земли вырастает Лелиана. Инквизитор съеживается под ее грозным взглядом.

– Вижу, ты решила немного отдохнуть, Жози? – интересуется орлесианка.

– Э… да. – Жозефине становится неловко в присутствии подруги, не упускающей взглядом ни единой мелочи. – Ты… что-то хотела у меня спросить?

– Не у тебя, Жози. – Взгляд тайного канцлера становится еще более грозным. – Хотела уточнить, Инквизитор: вы поразмыслили над моим последним отчетом?

– Да, – отводя взгляд, отвечает долиец. – Он был весьма… доходчив.

– Надеюсь, что так.

Антиванка слишком хорошо знает Лелиану и без труда догадывается, что предмет разговора имеет к леди Монтилье самое прямое отношение. И дуется на подругу за то, что та позволяет себе так общаться с Инквизитором.

– Я полагаю, Лелиана, что в разумности милорда Инквизитора сомневаться нет нужды, – строго произносит Жозефина.

– Я и не сомневалась, Жози.

– Возможно, мне лучше оставить вас вдвоем? – с надеждой интересуется Фарель, пытаясь ускользнуть от взгляда орлесианки. Та наконец улыбается:

– Нет-нет. Дело совсем не срочное. Думаю, ваш разговор куда важнее.

Церемонно кивнув долийцу на прощание, она уходит.

– Что это с Лелианой? – не выдерживает антиванка, как только они доходят до внутреннего дворика с садом. – Она не затаила на вас обиду?

Инквизитор старательно отворачивается.

– Все в порядке?

– Да, все в порядке. Давайте… сменим тему, если можно.

Леди Монтилье окончательно укрепляется в мысли, что именно она была предметом разговора. И что Лелиану надо будет строго отчитать.

– Я вынуждена настоять на том, чтобы вы мне все рассказали, Фарель, – говорит она, осторожно прикасаясь к его ладони. – Я знаю Лелиану и ее… бесцеремонность в некоторых вопросах.

Долиец смотрит на нее безо всякой уверенности, наконец кивает и уводит антиванку в укромный уголок.

– Мне не хотелось бы говорить об этом, – бормочет он, – но Лелиана недавно сделала мне… серьезное предупреждение.

– Касательно чего?

– Касательно… вас. Она опасалась, что я могу… обойтись с вами неподобающим образом.

Если Сэра от волнения начинала ругаться последними словами, то Инквизитор, наоборот, начинал выражаться очень дипломатично и путано. «Болтаешь, как Жозефина», однажды пошутил Железный Бык.

Самой Жозефине, впрочем, сейчас ни капельки не смешно.

– То есть? О чем вообще речь, милорд?

– У вас очень хорошая подруга, Жозефина, – ни к селу ни к городу прибавляет Фарель, нервно разминая ладони. – Она так заботится о вас. Хорошие друзья – это настоящее сокровище…

– Милорд! – возмущенно вздыхает антиванка. – Просто перескажите мне ваш разговор с Лелианой. Уверяю вас, это останется между нами.

Долиец опускает ладони вниз, пытаясь привести дыхание в норму и успокоиться – и затем вдруг выпаливает одним духом:

– Лелиана предупредила, что если я разобью вам сердце, она мне яйца отрежет.

И, разумеется, краснеет при этом до ушей.

Леди Монтилье, испуганно прижав руку к груди, пытается осознать эти слова. Если это шутка, то она совершенно не в духе Лелианы; обычно ее подруга претворяла такие угрозы в жизнь… Но кое-что настораживает еще больше.

– Если вы разобьете мне сердце? – осторожно переспрашивает Жозефина.

Сделав громадное усилие над собой, Фарель все же смотрит ей в глаза.

– Вы мне очень нравитесь, Жозефина, – тихо говорит он. – И мне уже давно стоило об этом сказать.

Антиванка ахает. «О Андрасте, неужели я ему понравилась? Из всех девушек в Инквизиции, в том числе и эльфиек, он обратил внимание на меня? Как неожиданно…»

– Правда? – так же тихо спрашивает она. – Я… я и надеяться не могла, что вы… Как я могла понравиться вам за это время? Мы ведь знакомы всего несколько месяцев…

Долиец смущенно улыбается.

– Хранительница Дешанна говорила, что, когда тебе кто-то нравится, тебя с каждой встречей будто все сильнее что-то пригвождает к земле и связывает язык, – говорит он, продолжая сжимать ладони. – Сейчас вот убеждаюсь, насколько точно это определение.

– Пожалуй… ваша Хранительница права, – соглашается леди Монтилье. В глазах Инквизитора вспыхивает надежда:

– Так вы… я боюсь показаться навязчивым, но… вы не отвергнете мои чувства?

– Отвергнуть? – ахает Жозефина, мысленно отмечая, что, видимо, не она одна зачитывалась антиванскими и неварранскими любовными романами. – Милорд… Фарель…

Внезапно в голове антиванки какой-то странный голос произнес: «Золото прячется в тени, но не тускнеет. Это не ошибка. Ты не будешь сожалеть об этом. Поцелуй его».

Голос заставляет ее едва заметно дернуться – спустя пару секунд после того, как точно так же дергается долиец. Он осторожно берет руки леди Монтилье в свои и нежно целует антиванку в губы.

После этого мир на пару минут перестает для нее существовать.

Когда Жозефина наконец приходит в себя, она понимает, что находится в объятиях Инквизитора – и что ей там очень нравится. Антиванка позволяет себе немыслимую для посла Инквизиции наглость, прижимаясь головой к плечу Вестника Андрасте, и тот деликатно целует ей руку.

Где долиец подсмотрел этот жест, леди Монтилье выяснять не собирается. Вестник Андрасте, в конце концов, обязан творить чудеса.

Фарель же, держа руку Жозефины в своей, чуть отворачивается в другую сторону и, улыбаясь, шепчет:

– Спасибо, Коул.

– Я помог, – доносится откуда-то ответный радостный шепот.

Едва задумываясь над тем, что голос ей как будто знаком, антиванка согласно кивает.

Об этом она точно сожалеть не будет.

Комментарий к Еxplicaciоn

Еxplicación – объяснение (исп., он же антив.)

========== Лелиана ==========

– Мы чрезвычайно рады приветствовать вас, Инквизитор… Я сделала паузу в речи: заполните ее поклоном. Не так низко: Орлей не любит открытого подобострастия. Да, вот так. Хорошо. Ваше появление здесь подобно распустившемуся редкому цветку в оранжерее… Кхм. Инквизитор, на эту фразу нужно ответить, а не оставить ее повисать в воздухе.

Лавеллан кивает:

– Это огромная честь для Инквизиции, Ваше Величество…

– Нет. Селина приветствует лично вас. Отвечайте от своего имени. И без «огромной чести», это вам не Ферелден. В Орлее ценят не честь, а обаяние.

Инквизитор делает попытку исправиться и, улыбаясь, произносит:

– Чрезвычайно рад наконец посетить Халамширал, Ваше…

– Слишком двусмысленно. Такие слова из уст долийца могут показаться кощунственными и едва ли уважительными по отношению к императрице. Попробуйте еще раз.

– Хорошо. – Кашлянув, Лавеллан говорит: – Зимний дворец и сам подобен редкому цветку…

Лелиана только вздыхает. Долиец, конечно, довольно быстро осваивает правила поведения при дворе, но вот истинно орлесианского такта и умения вести беседу у него нет.

– Пойдет, – кисло отвечает леди тайный канцлер. – Вы помните движения гавота?

– Да, помню.

– Отлично. – Орлесианка берет лютню, с мрачным видом садится в угол и начинает перебирать струны. – Становитесь в пару и начинайте на счет «четыре».

К Инквизитору тут же подлетает Жозефина. Она сама вызвалась учить долийца танцевать – что, впрочем, ничуть не удивило Лелиану. После того разговора антиванка и эльф уже не скрывали взаимную симпатию от тайного канцлера. Впрочем, от нее бесполезно было что-либо скрывать, в особенности если дело касалось Жози.

Антиванка подает Лавеллану руку с куда большей нежностью, чем того требует этикет, и кивает подруге. Лелиана привычно начинает играть мелодию традиционного орлесианского гавота.

Пара делает один шаг за другим – довольно осторожно, но правильно. Жози всегда хорошо танцевала, а эльф… что ж, он быстро учится. Хотя, возможно, будь его партнером не Жозефина, он бы учился куда медленнее.

Пара делает несколько шагов, продвигаясь к центру комнаты. Партнер склоняется в учтивом поклоне. Его светлые волосы выглядят удивительно знакомо – или, точнее, напоминают другие, казавшиеся золотыми в отблесках костра.

«Нет-нет, магов Круга не учат танцевать. – Он смеется, показывая ровные белые зубы. – Иначе я бы старался не колдовать, а затанцевать порождений тьмы до смерти. Это было бы куда веселее».

Партнерша делает изящный поворот под его рукой. Жози явно получает удовольствие от танца. Инквизитор улыбается, хотя жесты его более скованны: движения любого танца все еще непривычны для него. Но он старается двигаться плавно, а это уже плюс.

«Я давно пытался придумать для тебя комплимент поизощренней – или, может быть, поэму, восхваляющую грацию твоих движений, твой нежный взгляд, пламя твоих волос… Но поэт из меня неважный. Скажу просто: ты прекрасна, и тебе нет равных по ту и эту сторону Завесы».

Лавеллан берет партнершу за талию и начинает кружить ее в танце, поневоле заражаясь энтузиазмом Жози. Они кружатся по комнате: пышная золотистая блуза Жозефины и скромный бежевый костюм Инквизитора сливаются воедино, словно молоко и мед.

«Мне все еще немного не по себе. Маржолайн так напугала меня. Я до сих пор боюсь, что она восстанет из мертвых и снова ворвется в мою жизнь…»

«Не бойся. – Он с нежностью прижимает ее к себе. Тепло его тела обволакивает и укутывает ее не хуже одеяла. – Я рядом, и я не дам тебя в обиду».

«А если нас что-то разлучит? От мысли, что тебя не будет рядом…»

«Я стану сновидцем и пройду к тебе сквозь Тень. – Он тихонько смеется и целует ее. – А если серьезно, не бойся. Ты одолела Маржолайн – и одолела бы ее еще раз. Тебе все под силу. Главное – не сдавайся».

Мелодия гавота начинает казаться Лелиане красивой. Наблюдая за кружащейся под музыку парой, она чувствует умиротворение.

«Не волнуйся, Феликс. Я не сдамся, пока ты жив».

Пара останавливается до того, как орлесианка доигрывает последний такт. Видя понимающую улыбку Жози, леди тайный канцлер понимает, что увлеклась.

– Ну вот, – Лелиана старается говорить все тем же равнодушным тоном, – совсем неплохо. Думаю, вы можете потанцевать с Жозефиной на балу. Антиванская знать будет от этого в восторге.

– Может быть, – игриво улыбается антиванка, – сыграешь нам что-нибудь еще? Куранту, например?

Орлесианка собирается быть отказать, но Лавеллан сам приходит ей на помощь:

– Нет-нет, я пока толком не помню движения куранты. Не хочу утруждать вас лишний раз, Лелиана.

– Хорошо, Инквизитор.

Быстро взглянув на Жозефину, Инквизитор вдруг спрашивает:

– Лелиана, могу я отвлечь вас на минуту?

– Конечно, милорд, – удивленно отвечает орлесианка и вслед за ним отходит в угол комнаты. «Что ему могло понадобиться? – недоумевает она. – Неужто собирается поблагодарить меня за то, что я подтолкнула его к отношениям с Жози? Как будто в этом есть необходимость…»

– В чем дело, милорд? – равнодушно спрашивает Лелиана, глядя в светло-зеленые глаза.

Долиец улыбается. Конечно, будет благодарить. Как же иначе.

– Спасибо, что согласились нам помочь, – говорит он. – Должен признать, вы чудесно играете на лютне.

«Не совсем то, что я ожидала, ну да ладно».

– Рада была помочь, Инквизитор.

Лавеллан внимательно смотрит на нее. Его голос вдруг понижается почти до шепота:

– Вы улыбались. Я так понимаю, у сера Амелла все хорошо?

– Что за…

– Не волнуйтесь. – Инквизитор улыбается. – Я никому не скажу. Я понимаю, что ваша репутация тайного канцлера этого не потерпит.

– Инквизитор, я…

Леди тайный канцлер хочет ледяным тоном сказать, что это никоим образом его не касается и что Инквизитору лучше подумать о более насущных вопросах, поднимает голову – и ее возражения разбиваются о мягкий взгляд долийца. И в этом взгляде нет и намека на тонкую игру.

«Он и… в самом деле не собирается делать из этого сплетню. Он… нет, Жози права, это невозможно. Либо он не долиец, либо он такой же облеченный плотью добрый дух, как Коул, либо перебрал с проповедями матери Жизель».

И все же Лелиана чувствует нечто, похожее на благодарность.

– Спасибо, милорд. – Она еле заметно улыбается. – Я ценю ваше участие.

Лавеллан отводит глаза и хмурится.

– Милорд?

– Чего я до сих пор не могу понять, – бормочет он, – так это почему все так настораживаются, если относиться к ним по-доброму. Что не так с вашим миром? В моем клане при всех окружающих нас опасностях мы не жили в ожидании удара в спину.

– Вечно ждать удара в спину – моя работа.

– Я не про вас.

Орлесианка пожимает плечами:

– Повсюду идет война, Инквизитор. Порой брат идет против брата. Чего же вы ждете от остальных – любви и всепрощения?

Инквизитор снова внимательно смотрит на нее.

– Я все жду, когда хотя бы внутри самой Инквизиции доброта и участие перестанут казаться чем-то сверхъестественным, – мрачно произносит он и уходит обратно к Жозефине. Лелиана на пару секунд теряет дар речи.

«Создатель, да он это всерьез…»

Орлесианка возвращается к работе, но то и дело вспоминает о Лавеллане. Леди тайный канцлер до последнего момента была уверена, что он продвигает свои миролюбивые позиции ради своей расы, ради того, чтобы выторговать чуть больше влияния для эльфов, да хотя бы ради выгоды Инквизиции… ан нет. Инквизитор на полном серьезе печется обо всех, кто ему не враг. Он же готовился стать Хранителем, вспоминает Лелиана.

И еще вспоминает другого эльфа, еще более далекого от долийских обычаев – и при этом подлинного Хранителя.

Вечером она пишет письмо – как всегда, длинное, нежное и полное воспоминаний. Заранее представляет, как изящные, но покрытые шрамами пальцы держат ее письмо; как родные серые глаза при свете костра вглядываются в написанные строчки; как светлеет его огрубевшее лицо… В конце письма, не удержавшись, орлесианка прибавляет:

«Если ты сможешь вернуться к Морозным горам, смело отправляйся в Скайхолд. Тут безопасно и тепло – во всех отношениях. Почти как у Адвена в Башне Бдения, только без Серых Стражей – и с кремовыми пирожными, теми самыми, которые мы с тобой пробовали в ресторанчике на набережной в Вал Руайо, помнишь?..

Береги себя. И дай мне слово, что я еще тебя увижу.

Л.»

Улыбка еще долго не сходит с ее лица.

Комментарий к Лелиана

Не в тему: для жаждущих урапроды про Сура – у меня появился кроссовер! Точнее, появился-то он давно, но теперь к нему прилагается завлекательная иллюстрашка, с которой его не стыдно выложить :)

https://ficbook.net/readfic/5264091

========== Lamentacion ==========

Жозефина только дважды видела Каллена таким нервным.

Один раз она случайно подсмотрела, как он хватается за стол в ставке командования – его терзали муки отвыкания от лириума. Тогда Инквизитор помог, поддержал его, вовремя сказал нужные слова – и командир Инквизиции снова бодр, свеж и готов к подвигам.

Но сейчас опять нервничает, как ученик на экзамене.

– Что-то случилось, командир? – игриво осведомляется Лелиана, подходя к нему. – Дориан опять отпустил в ваш адрес скабрезную шутку?

– Нет, – выдыхает Каллен и показывает ей письмо, которое держит в руках. Орлесианка пробегает его глазами. Лицо ее темнеет.

– Надо было сделать так, как я советовала, – цедит она сквозь зубы. – Глядишь, и обошлось бы без потерь…

Командир не отвечает, только опускает глаза в пол.

– Можно и мне взглянуть? – осторожно интересуется антиванка, протягивая руку. Каллен – теперь уже явно нехотя – дает ей письмо, и леди посол читает чей-то рапорт.

Ей кажется, что откуда-то повеяло гарью.

Тяжелые бои в Викоме, многие горожане погибли, Инквизиции необходимо покинуть регион… Жозефина проглатывает эти горькие вести, но одно проглотить не может.

Все эльфы клана Лавеллан убиты.

– Андрасте помилуй, – с ужасом выдыхает леди Монтилье.

Она пытается представить, что с ней стало бы, если бы погиб Антуан, или Иветта, или отец с матерью… Представлять страшно. Семья для Жозефины – нечто настолько же неотъемлемое, как воздух или перо в руке. Случись что-то страшное хоть с одним ее близким родственником, антиванка грызла бы себя до конца дней своих.

У Инквизитора погиб целый клан.

– Хуже и быть не могло, – констатирует Лелиана.

В ее голосе чуть больше досады от провала, чем скорби. Для леди тайного канцлера Фарель – всего лишь неплохой начальник, которому Лелиана лично ничем не обязана. Но для Каллена и Жозефины он уже не просто начальник. Каллену Инквизитор помог, когда командир искал в себе силы завязать с лириумом; антиванка же теперь вовсе не представляет своей жизни без очаровательного и заботливого долийца, которого им – и лично ей – воистину послала Андрасте… Фарель делал для Инквизиции, своих советников и соратников так много, но сам обращался к ним за помощью очень редко. Советников он только и попросил, что помочь спасти его клан. И вот какой черной неблагодарностью они ему отплатили…

– Вы были правы, – тихо отвечает командир. – Может, действуй мы по вашему плану, эльфов удалось бы спасти. Мы… я подвел Инквизитора.

Каллен честен и прямодушен, как все ферелденцы: он чувствует свою вину. Жозефина эмоциональна, как все антиванцы: она чувствует охвативший ее необъятный ужас.

«Только бы он не сошел с ума от горя…»

– Доброе утро.

От радостного голоса долийца все трое вздрагивают. Фарель в хорошем настроении – и впервые леди Монтилье этому не рада. Тем тяжелее будет ему услышать страшные вести.

– Каковы наши успехи? – деловито осведомляется Инквизитор, подходя к карте. Лелиана выручает всех, спокойно отчитываясь о проведенных операциях. Долиец кивает и удовлетворенно улыбается. Дела Инквизиции на тевинтерской границе отменно хороши, и это не может не радовать.

Жозефина наивно надеется, что Фарель удовлетворится этими хорошими вестями. Но он не может не спросить, полуобернувшись к Каллену:

– А как дела у моего клана? Есть новости из Викома?

Впервые на памяти антиванки командир Инквизиции боится посмотреть кому-то в глаза. Он протягивает рапорт и тихо говорит:

– Простите.

Долиец пробегает глазами рапорт один раз, другой, третий…

– Инквизитор? – В голосе Лелианы слышно непривычное беспокойство.

Дрожащей рукой Фарель протягивает бумагу обратно. Каллен стыдливо забирает ее, по-прежнему не решаясь поднять взгляд.

Лицо Инквизитора искажено мукой. Хризолитовые глаза словно сочатся ядом разрывов.

– Простите, – еще раз виновато выдыхает командир.

В воздухе висит страшная тишина.

Долиец молча берет со стола несколько фишек – черных, красных и золотистых. Ими советники для удобства обозначали на карте задания для своих агентов, ставя их вместе с маленькими записочками. Фарель методично расставляет фишки, приказывая советникам продолжать их последние начатые дела: Лелиане – рассылать агентов по церковным делам в Шюрно, Жозефине – заключать союзы с семейством Монфор, а Каллену – разведывать обстановку в цитадели Теринфаль.

Все это без единого слова.

Последняя красная фишка падает из дрожащей руки Инквизитора на стол, и он машинально отодвигает ее куда-то в район диких земель Коркари.

После этого он уходит – даже почти убегает, сжав рукой воротник. Советники смотрят на оставшуюся раскрытой тяжелую дверь. Жозефина видит ее очень смутно, будто сквозь пелену.

– А ведь сегодня, кажется, Инквизитора хотел повидать какой-то ферелденский банн, – задумчиво произносит Лелиана.

– Гоните его в шею, – сквозь зубы цедит Каллен.

– Это будет чревато проблемами с Ферелденом, знаете ли, а у нас и так с ними сложные отношения.

– Да Лавеллану сейчас наплевать на эти сложные отношения!

– А Ферелдену наплевать на Лавеллана, – отрезает леди тайный канцлер. – Они недовольны даже тогда, когда мы пытаемся им помочь, а уж если мы решим встать в позу… Жози?

По носу антиванки стекает соленая капля и падает на пюпитр.

– Мы его подвели, – обреченно шепчет Жозефина.

– Жози…

Дослушивать подругу у нее нет ни сил, ни желания. Леди Монтилье кладет свой пюпитр на стол и выходит из ставки командования, тихо всхлипывая.

И слышит доносящийся сзади строгий голос Лелианы:

– Услышите хоть одно лишнее слово по поводу состояния Инквизитора – скажите мне. Я лично разберусь с каждым.

Прикрыв лицо рукой, антиванка поднимается наверх, в комнаты. Долго смотрит на дверь в покои Инквизитора. Оттуда доносится тихий плач и еще более тихий голос, настойчиво что-то говорящий. Жозефина не смеет войти – ей все еще нечего сказать в утешение, слова путаются в голове. Может, хоть загадочный собеседник сможет помочь ему больше, чем антиванка…

Внезапно все замолкает, и через мгновение перед леди Монтилье появляется Коул.

– Ты… помог ему? – Жозефина судорожно цепляется за ниточку, понимая, что как бы странен ни был Коул, его методы сейчас будут кстати.

Юноша-дух в огромной шляпе качает головой.

– Я предложил ему забрать боль, – говорит он. – Чтобы он не маялся, не мучился, не винил себя в том, чего не мог предвидеть. Он отказался. Сказал, что это его вина. “Ар’дин халани”*. Не сохранил, не сберег, не спас. “Ма’арлат, да’венан”**. Ее больше нет. Никого больше нет.

– Коул… я ничего не поняла, – всхлипывает антиванка. – Но, пожалуйста, скажи ему… что он не виноват, что все это… я…

Не делая ни одного шага, дух оказывается чуть позади леди Монтилье. Его шепот отдает чем-то потусторонним:

– Ты делишь его боль. Хорошо. Но ты не сможешь ее забрать. Они не признавали его, но были его семьей. У нее не было детей, но она была его матерью. “Дарет ширал, да’лен***. Я буду молиться о твоем возвращении”.

До Жозефины наконец доходит: Коул говорит о Хранительнице Дешанне. Фарель всегда отзывался о ней с большим теплом, словно она и правда была его матерью. И вот теперь она погибла…

Антиванка прячет лицо в ладонях, и юноша-дух мягко уводит ее в сторону ее комнаты.

– Ты сможешь ему помочь, – обещает он. – Но не сейчас.

Бессильно кивнув, Жозефина заходит в свою комнату, падает на кровать и плачет. Когда она поднимает голову и оглядывается, Коула рядом уже нет.

В нескольких комнатах от нее плачет Инквизитор.

«Создатель, за что Ты с ним так? За что Ты так со всеми ними?..»

Комментарий к Lamentacion

Lamentación – причитание, оплакивание (исп., он же антив.)

* Я не помог (эльф.)

** Я люблю тебя, кроткое сердце (эльф.)

*** Безопасной тебе дороги, дитя (эльф.)

Пятиминутка баттхерта:

Судя по фанфикшену, большинство игроков в этой проклятой ветке квестов клана Лавеллан срезались на втором этапе с Жози. Я срезалась на четвертом этапе – и с Калленом. И была крайне недовольна тем фактом, что Каллена за это нельзя хотя бы отругать.

И еще более недовольна тем, что в случае гибели клана нет ни катсцены, ни какой бы то ни было реакции со стороны Инквизитора. В Чужаке разрабы попытались немного исправить этот досадный промах, но поезд уже ушел.

И да: давать Каллену в случае гибели клана реплику “я вижу, как это тебя гнетет” – это очень, очень циничный шаг. Особенно в моем случае, где клан выпилился именно стараниями Каллена.

========== Варрик ==========

– Не знаю, как ты, Смеюн, а вот я точно чувствую себя здесь не на своем месте, – бормочет Варрик, с тоской глядя на свои вдрызг промокшие сапоги. Солас только хмыкает.

Они уже третий день путешествовали по Священным равнинам, отбиваясь от демонов, оживших трупов и вольных граждан Долов. Победить демонов и закрыть очередной разрыв для отряда было раз плюнуть – но вот только разрыв этот был над рекой, и вода даже в броде доходила гному чуть не до задницы. А в мокрых штанах и сапогах трудно изображать молчаливый восторг и почтение к павшим, которого ждал от своих спутников Инквизитор. По крайней мере, так было на Изумрудных могилах, где у мастера Тетраса зверски рябило в глазах от зелени.

Сейчас, правда, Золотко вряд ли чего-то от кого-то ждал. Он молчал почти всю дорогу, говорил только при крайней необходимости – и так тихо, что приходилось его переспрашивать. Кажется, он даже побледнел и немного выцвел. Варрик знал, что клан Инквизитора оказался истреблен – и был рад, что долиец после такого известия хоть на ногах стоять может. У гнома уже был печальный опыт утешения потерявшей своих соклановцев Маргаритки: той много времени потребовалось, чтобы прийти в себя после страшной потери. А Золотко молодец, взял себя в руки, убивает демонов, закрывает разрывы… вот только на его выцветшее лицо смотреть страшновато.