Текст книги "С мамой нас будет трое"

Автор книги: Лиз Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Глава девятая

Она – Бронти Лоуренс. Бронти.Не Брук. И даже ради Фица она не будет жить с этой ложью, не позволит и ему лгать – даже ради нее.

– Нам пора двигаться, а то Люси, чего доброго, вышлет за нами поисковую группу, – сказала она, резко отвернувшись от него, так что его рука соскользнула и он больше не касался ее.

– Бронти, подожди…

Она оставила его с телевизором и направилась к больнице.

– Эй, помедленнее!

Она повернулась к нему, когда он догнал ее у входа и схватил за руку, улыбаясь как ни в чем не бывало.

– Подожди меня. – Тут его улыбка исчезла. – Эй, что случилось?

– Ничего.

– Ведь все прекрасно, не так ли? Совершенно не стоит все драматизировать.

– Мисс Лоуренс? – Голос показался знакомым, и она обернулась, радуясь возможности отвлечься. – Я Энджи Мейкпис, из «Сентинел». Я пытаюсь связаться с вами весь день. У вас в офисе, похоже, вообще не знают, где вы находитесь, а ваша сестра отказалась уделить мне время, сославшись на занятость.

«Сентинел». Только этого не хватало. Понимая, что не стоит восстанавливать журналистку против себя, Брон сказала:

– Но отчего такая срочность?

– Ну, одна маленькая птичка мне начирикала, что вы были вчера в местной школе на спортивном празднике, в котором участвовала и ваша дочь. Ее ведь зовут Люси? Я правильно записала?

Брон открыла было рот, но не нашлась что сказать. Ей хотелось только одного – пощечиной стереть с лица Энджи Мейкпис самодовольную улыбку. Она сдержала свой порыв – это не поможет.

– А теперь, как я слышала, с ней произошел несчастный случай, – напористо продолжала журналистка. – Это серьезно? Сколько она еще пробудет в больнице?

Женщина улыбалась, словно кошка, которая недавно съела канарейку, припрятала у себя в кладовке мышь и сейчас пожирает глазами весьма крупную золотую рыбку. Пощечина, вероятно, не поможет, подумала Брон, но ощущение будет отличное. Она сделала полшага к ней, но Фиц крепко сжал ее руку. Это не прошло незамеченным для репортерши.

– Вы не хотели бы поделиться мыслями с нашими читателями в это трудное для вас время, мисс Лоуренс?

Тут вмешался Фиц:

– Я уверен, что вам известен новый подход к вопросу вторжения прессы в личную жизнь, мисс Мейкпис. Совсем незначительный ушиб, полученный ребенком, едва ли достоин внимания публики.

– Напротив, мистер Фицпатрик… вы ведь Джеймс Фицпатрик, не так ли? Отец Люси? – Энджи Мейкпис не стала дожидаться подтверждения. – Я уверена, что публику очень заинтересует…

Теперь пришла очередь Бронти удерживать Фица. Шестеренки у нее в голове наконец сцепились, и мозг форсированно заработал.

– Мисс Мейкпис, Энджи, вы ведь понимаете, что сейчас я только хочу увидеть Люси. Может быть, не прибегая к этому агрессивному,– она лишь с легчайшим нажимом произнесла слово «агрессивному», образчику журналистики… – Фиц фыркнул. – мы могли бы устроить настоящее интервью, когда Люси будет дома.

На журналистку это не произвело большого впечатления.

– Разумеется, это еще не все, – не сдавалась Брон. – Я знаю, что вам известно о всякого рода слухах… – К этому выводу она пришла после разговора с секретаршей Брук. – Я уверена, что вам захочется услышать правдивую версию. – Она чуть-чуть пожала плечами.

У Энджи Мейкпис загорелись глаза. Она слышала-таки эти слухи, о чем бы в них ни говорилось.

– Значит, это правда? – Она с трудом сдерживала свое возбуждение.

Брон заставила себя улыбнуться.

– Ну, это зависит от того, что именно вы слышали. – Она не имела ни малейшего понятия, о чем идет речь, но была готова сделать все, чтобы получить парочку дней передышки.

– Интервью, которое вы предлагаете, будет эксклюзивным?

– В обмен на полное молчание, пока Люси поправляется.

– Вы расскажете мне все до конца? – Журналистка взглянула на Фица. Брон ничего не ответила, так как знала, что ее молчание будет воспринято как согласие. – Вы позвоните мне в понедельник?

– Во вторник.

– Отлично.

И мисс Мейкпис улыбнулась с таким глубоким самодовольством, что Брон стало действительно очень страшно. Она не знала, во что втравила Брук, однако у нее было ощущение, что сестра будет сердиться. Но она и так уже дала достаточно много поводов, чтобы та рассердилась на нее. Неужели может быть еще хуже?

– Вам следует быть осторожной, – угрюмо предупредил журналистку Фиц. – Очень легко можно впасть в заблуждение.

– Неужели? – Энджи Мейкпис не испугалась. – Ну, если мисс Лоуренс не позвонит мне во вторник, то в среду мой материал будет на первой странице номера, и читатели получат возможность сами судить об этом.

– Вы так мило угрожаете, мисс Мейкпис, – сказала Брон. – Разве кто-нибудь может устоять? – Она взяла Фица под руку, глазами умоляя его больше ничего не говорить. – Люси наверняка недоумевает, куда мы подевались. – На мгновение ей показалось, что Фиц сейчас взорвется. Он не взорвался, но весь его вид ясно предупреждал, что это лишь временная отсрочка. Он толкнул дверь больницы и держал ее открытой перед Брон, а потом отпустил ее, так что она качнулась назад и створка из толстого стекла отгородила их от мисс Мейкпис.

– Что, черт возьми, все это значит? – Он сделал нетерпеливый жест, вновь беря ее за руку. – И я имею в виду не Люси; кто-то явно позвонил в газету, я этого ожидал…

– Правда? – Она была так поражена, что ее сдерживаемое раздражение улетучилось. Потом до нее дошло. – И ты готов был использовать это, чтобы заставить Брук подчиниться?

– Чтобы заставить тебяподчиниться, – сказал Фиц и поднял руку в ответ на приветствие швейцара, а она улыбнулась ему рассеянной улыбкой.

– Ты думал, что я – Брук… – свистящим шепотом начала она.

– Нет! Да… – У него был такой растерянный вид, что она пожалела бы его, если бы не приберегала всю свою жалость для себя самой. Она ей очень пригодится. – Послушай, мы можем поговорить об этом после?

– И намного после. Я буду какое-то время занята попытками связаться с Брук, чтобы признаться, что передала впечатляющие факты из ее биографии такой газете, в какую она побрезговала бы завернуть свои картофельные очистки. – С этими словами она повернулась и стала подниматься по лестнице. Фиц шел за ней по пятам.

Люси подняла голову и радостно улыбнулась, когда Брон вошла в небольшую палату. Она сидела на кровати поджав ноги и складывала старую головоломку-картинку, которую кто-то нашел ей.

– Смотри-ка, я почти все сложила.

Брон посмотрела из-за ее плеча.

– Ну, просто замечательно, – сказала она и добавила еще один недостающий фрагмент. – Извини, что мы так задержались. К тебе приходил кто-нибудь, пока нас не было?

– Только одна леди. Она знала, что ты моя мама. – Люси попробовала вставить еще фрагмент, но он упорно не вставлялся, и вся головоломка рассыпалась. – Ну вот, все пропало!

Тут Фиц поставил на тумбочку телевизор, наклонился и чмокнул девочку в макушку. Она обрадованно прижалась к нему.

– Папа, включай же его, включай!

– Давай попозже. Что еще она спрашивала у тебя, принцесса?

– Ну, где я живу, кто за мной присматривает и всякое такое.

– А как ее звали? – Люси пожала плечами, и Фиц посмотрел на Брон, которая собирала фрагменты головоломки в коробку. – Знаешь, похоже, я зря притащил все это сюда. Думаю, тебе будет гораздо лучше дома.

– Правда? – Люси, копавшаяся в сумке, которую Брон поставила на кровать, подняла голову. – Значит, можно поехать домой сейчас,да?

– Чем скорее, тем лучше.

– Но я уже собиралась пить чай. Мне разрешили выбрать, что я хочу, и я попросила…

– А мы закажем домой пиццу.

– Правда? Можно, я выберу начинку?

– Что пожелаешь. Хочешь, сама закажи ее по телефону из машины.

– Здорово!

Он отвел Брон в сторонку.

– Ты побудешь с ней, пока я договариваюсь с врачом?

– Фиц, а правильно ли мы поступаем? Эта женщина могла быть просто социальным работникам, да кем угодно.

– Вот этот-то «кто угодно» и не дает мне покоя. Я недолго.

Ну, как успехи?

Она покачала головой.

– Не знаю, кому еще звонить. Оставила сообщение даже дома на автоответчике, на тот случай, если она вдруг там объявится.

– Ты звонишь уже целую вечность. Тебе надо поесть, а у меня нет ничего, кроме холодной пиццы.

– Этого хватит, чтобы предотвратить голодную смерть. – Брон взяла кусок пиццы. – Я никогда раньше не видела пиццы с тройной порцией «добавочных» оливок.

– Люси любит оливки. Вот, возьми вина, запей. – Вручив ей стакан с вином, он приглашающе похлопал по дивану рядом с собой.

Конечно, надо было сесть в кресло, но так получилось бы слишком прямолинейно. Она хотела уйти элегантно. Спасибо за чудесное времяпрепровождение, Фиц. Я очень давно не получала такого удовольствия, даже не помню, с каких пор.

Беда была в том, что приходилось думать еще и о Люси. Нельзя ей никуда уходить, пока она не ликвидирует последствий своей ошибки, не установит контакт ребенка с родной матерью. Во всяком случае, именно так она говорила себе, опускаясь на диван. Фиц обнял ее одной рукой за плечи. Она не должна была позволять ему и этого тоже, но объятие действовало успокаивающе, просто чудесно. А сейчас она нуждалась в успокоении. Она опустила голову ему на плечо, потому что это было действительно славное, надежное плечо и было жаль оставлять его без дела.

– Фиц, ты же собирался все сказать Люси, как только она вернется домой.

– Она устала, пускай спит. – Он поцеловал ее в макушку, и это тоже было чудесно. – Мы все устали. За одним примечательным исключением, день был просто кошмарный. Давай я уберу стакан. – Он взял у нее стакан и наклонился, чтобы поставить его на соседний столик. Момент был подходящий; можно под каким-нибудь предлогом встать – например, чтобы сварить кофе. Но не успела Брон додумать эту мысль до конца, как Фиц повернулся и, затянув ее к себе на колени, прислонил к груди и поднял ее ноги на диван. А когда он начал мягким, успокаивающим давлением массировать ей ступни, она испытала полнейшее блаженство, и мысль о приготовлении кофе уже показалась ей не столь привлекательной.

Она расслабленно вздохнула, и вдруг, непонятно как, его губы повели восхитительную игру с ее губами, вызывая чувственную дрожь во всем теле.

– Фиц, – попыталась возразить она, когда он отпустил ее губы и усердно занялся изгибом шеи, исследуя языком нежную ямку под горлом. – О-охх…

И вдруг позвонили в дверь.

Застонав, Фиц прекратил свое занятие и выжидательно полуобернулся, словно надеясь, что позвонят-позвонят – и уйдут. Но тут Бронти внезапно выпрямилась, и ее голова столкнулась с его подбородком. Она услышала, как от удара щелкнули зубы.

– Боже мой, извини! Очень больно? Я схожу за льдом, чтобы приложить… – Она вскочила на ноги и внезапно налетела на столик, сильно толкнув его. Послышался звон тарелок и стаканов, пицца и вино украсили ковер, а бутылка стала опорожняться, образуя расползающееся темное пятно, которое, как было известно Брон из многолетнего опыта, нельзя будет вывести никаким силами.

От двери послышался тихий смешок.

– Я, кажется, не вовремя. Извините, дорогие мои. Но в твоем сообщении звучало такое отчаяние, что, поскольку никто не открыл, а дверь оказалась запертой, я воспользовалась своим ключом.

– Брук!

– Недаром у тебя виноватый вид, несчастная. Что ты сделала с моей машиной? – Брук подняла руку. – Нет, не отвечай. Если она осталась где-то в канаве, то мне нужно сначала выпить чего-нибудь укрепляющего, а уж потом выслушать горестную весть. Посиди пока вон там, колени вместе, руки на коленях, как мама тебя учила, а я тут приберусь. Привет, Фиц. – Она чмокнула его в щеку. – Вижу, ты уже познакомился с Бедой.

Беда.Никто, кроме Брук, не называл ее так. Боже, как она это ненавидела!

Похоже, Фиц все понял, потому что схватил ее за руку, не отпуская от себя. Впрочем, он мог сделать так и ради того, чтобы она имела возможность вблизи полюбоваться развитием его синяка. Он осторожно потрогал подбородок и сказал:

– Бронти тебе везде оставляла сообщения.

– Я так и поняла. – Брук подняла бутылку и покачала головой. – Брон и красное вино. Смертельная комбинация. – Она отдала бутылку Фицу, поставила на место столик, подняла тарелки и стаканы. – Есть у вас сифон с содовой? Если сразу полить ковер как следует, то винного пятна не останется.

– Забудь про ковер. У нас есть реальная проблема. Вернее, у тебя. В «Сентинел» узнали о Люси.

– Значит, поэтому Энджи Мейкпис пыталась связаться со мной?

– Ты знаешь об этом?

Она повернулась к Брон.

– Я ничего не знаю, кроме того, что, когда приехала в Мэйбридж на такси сегодня вечером, тебя там не было, как не было и моей машины. А потом я услышала твое сообщение на автоответчике и узнала номер Фица.

– Так почему же не позвонила?

– Можешь мне поверить, дорогой, такое желание у меня было. Я провела несколько дней в дороге, а потом еще пресс-конференция в аэропорту… Но какой-то голос говорил мне, что надо поднапрячься и явиться собственной персоной. – Взгляд Брук задержался на их сцепленных руках. – Мои инстинкты никогда меня не обманывают. – Затем она посмотрела на то, что осталось от ужина, и сказала: – Я отнесу это на кухню, а ты наливай пока виски, Фиц. А потом расскажешь мне в точности, чем вы тут на пару занимались. – В дверях она остановилась. – Впрочем, остановись лучше на адаптированной версии.

– Это я во всем виновата, Брук, простонала Бронти. – Люси написала тебе, приглашала приехать на школьный спортивный праздник, а я по ошибке вскрыла письмо.

– Но почему ты не сказала ему, кто ты такая?

– Я не оставил ей такой возможности, – быстро сказал Фиц. – Люси рассказала мне о письме, и я вломился, словно слон в посудную лавку, и потребовал исполнить просьбу Люси.

– Или? – Брук, поколебавшись, вернулась с подносом в комнату и пристроилась в кресле.

Фиц пожал плечами.

– Или я расскажу всему свету о Люси.

Брук усмехнулась:

– И Брон тебе поверила?

– У нее не было причин мне не верить. Я не совсем… Ну, скажем, не произвел хорошего впечатления.

Брук засмеялась.

– Ты хочешь сказать, сестренка, что сделала все это, чтобы сохранить мое доброе имя в глазах великой английской публики? Ради всего святого, Бронти, посмотри в глаза действительности. В наши дни историями о трогательных встречах усыновленных детей с их знаменитыми родителями буквально полнятся первые страницы. И кого это интересует?

– Я поступила так и ради Люси. – Брон собрала все силы и взглянула на Фица. – Если говорить честно, то чуточку и ради себя. – Она знала, что ее лицо заливается румянцем, но это ее не волновало. – Дело в том, что я только все ухудшила. Для тебя. Кто-то, должно быть, позвонил в «Сентинел» и продал им эту информацию.

– Да уж, надо полагать, вся толпа бросилась к телефонам. – Брук не казалась особенно обеспокоенной. – Скажем так: ты не очень скромничала в своей роли. Странно только, почему это не стало главной темой новостей…

Брон принялась ей объяснять:

– Энджи Мейкпис хочет получить весь материал. Утром она звонила тебе домой и, кажется, связывалась с твоим офисом. А потом ей повезло. С Люси сегодня произошел небольшой несчастный случай, ее отвезли в больницу. Можно предположить, что местный корреспондент, передавший первую порцию материала, сообщил и остальное. Мы выиграли какое-то время, пообещав ей эксклюзивное интервью о Люси, о твоих планах. Чтобы выпросить у нее отсрочку, мне пришлось намекнуть, что ожидается некое интересное событие. Кстати, когда я утром звонила к тебе в офис, твоя секретарша была явно в сильном волнении.

– Значит, вы не видели вечерних новостей.

– У нас не было времени смотреть телевизор. – Брон имела в виду хлопоты с Люси, но вдруг поняла двусмысленность своих слов и жарко покраснела. Фиц еще крепче сжал ей руку.

– Жаль.

– Мы пытались связаться с тобой.

– Так сколько у нас времени?

– До вторника.

– До вторника? Ты заставила эту акулу ждать до вторника? Боже мой, что же ты ей пообещала?

– Все.

– Надо же. Бедная женщина. – Брук коротко засмеялась. – Это, наверно, все равно что держать чашу Грааля в руках и вдруг увидеть, как она рассыпалась.

– Ты хоть потрудилась бы объяснить, о чем, черт побери, идет речь? – Фиц начал терять терпение, но Брук только рассмеялась.

– А ты подумай, дорогой. Пока Брон, выдавая себя за меня, обещала Энджи раскрыть все мои темные тайны, я давала пресс-конференцию в аэропорту Хитроу под объективами телекамер.

– Но она же разозлится, подумает, что мы сделали это нарочно.

– Ничего она не сделает. Она не будет знать, чему верить, и не осмелится ничего напечатать, боясь выглядеть полной идиоткой. – Брук слегка пожала плечами. – Думаю, надо мне завтра позвонить ей и помириться, позволить ей напечатать историю о том, как у меня родилась дочка, когда я была студенткой, и как мне пришлось с ней расстаться, и как мы теперь снова вместе. Сделаю это сразу же, как только получу судебное предписание, запрещающее публиковать какие бы то ни было фотографии Люси.

– А это возможно?

– Она же несовершеннолетняя, Брон. Имеет право на анонимность.

– И это так просто?

– Может быть, и нет. Вообще-то хорошо бы вам всем исчезнуть на пару месяцев, пока не уляжется ажиотаж.

– Какой ажиотаж? О чем была эта пресс-конференция?

– Я провела по земле черту, Брон. Рубеж, который собираюсь отстаивать. Вы не могли связаться со мной, потому что я была по горло занята добыванием денег, чтобы предложить более высокую цену за некие земли на кромке тропического леса, которые хотят прибрать к рукам магнаты-скотоводы. И планирую купить еще больше. Все, что мне нужно, – это деньги, много денег, поэтому я предлагаю людям возможность купить долю в будущем нашей планеты, приобрести собственный акр тропического леса в доверительную собственность. – Тут Брук ослепительно улыбнулась. – Вы двое хотите подписаться?

– Трое. Люси тоже захочет иметь собственный кусочек земли.

– Ты так думаешь?

– Она считает, что ты – потрясающая.

– Правда? Тогда, вместо того чтобы покупать ей акр земли, Фиц, позволь мне назвать этот фонд ее именем. Фонд Люси. Или Фонд Люси Фицпатрик. Как ты сам решишь. – Она встала. – Послушай, я была в дороге целую вечность, потом тащилась в развалюхе Брон в такую даль. Из меня выжаты все соки. Ничего, если я приму душ и сразу поеду домой? Завтра мне придется выезжать чуть свет…

– Конечно, пожалуйста. – Фиц махнул рукой в направлении лестницы. – Ты знаешь, где все лежит. И, Брук… я тоже думаю, что ты потрясающая.

Брон почувствовала себя так, будто у нее в голове вот-вот произойдет извержение вулкана. Брук заявилась сюда, не спросив разрешения, и ведет себя как дома. И Фиц ей позволяет. Он что, собирается вот так просто взять ее обратно? Но Брук не намерена оставаться здесь и играть в дочки-матери. Что ж, он может и не знать, что для него хорошо, а что плохо, зато она это знает и ни за что не позволит сестре еще раз испортить ему жизнь. Не говоря уже о Люси…

Она быстро встала.

– Подожди меня, я застелю тебе запасную кровать, пока ты принимаешь душ.

– Спасибо, Брон. – Улыбка Брук была столь многозначительна, что можно было сбеситься. Она все знает. И всегда все знала. – Застилать постели я никогда как следует не умела.

– Не то что ложиться в них, когда они уже застланы, – пробормотала Брон.

– Извини нас, Фиц. Думаю, мне предстоит выслушать лекцию об «ответственном поведении». – Весело улыбнувшись ему, Брук крепко взяла сестру за локоть и направилась к лестнице.

– Ради бога, Брук, это не смешно. Неужели Люси тебе безразлична?

– Она мне достаточно небезразлична – я ведь отдала ее Фицу. Заботиться и опекать – в его природе, дорогая. Он как ты. Он заботился обо мне, и я знала, что он будет заботиться и о моей малышке.

– Тебе следовало принести ее домой.

– У тебя было и так достаточно забот.

– Ответ не по существу. Ничто не мешало тебео ней заботиться.

– Я не создана для этого, Брон. Я ведь эгоистка, ты не забыла? Нет, я не горжусь этим, просто я знала, что не готова отказаться от собственной жизни из-за нескольких недель бездумного увлечения страстью. Я бы пошла на прерывание беременности, если бы меня не остановил Фиц. – Брук состроила гримасу. – Потом я подумала, ну ладно, хорошо, я выполнила свой долг, теперь отдам ее на удочерение, но Фиц… Фиц только раз взглянул на нее, и… вот…

Брон увидела в глазах сестры предательский блеск слез, опровергавший ее жестокие слова, и совершенно неожиданно вместо злости ощутила печаль за нее, за все, от чего та отказалась. Она открыла объятия, и Брук прильнула к ней, и целую вечность Брон просто обнимала ее.

– Жаль, что я не такая, как ты, Брон.

– И хорошо. Я рада, что ты не такая. Ты другая, особенная. Некоторые из нас рождены, чтобы менять пеленки, а другие – чтобы изменить мир. Я понимаю. В самом деле.

– Правда? – Брук отстранилась, смахнула с глаза слезинку. – Что ж, может, и понимаешь. Ты всегда понимала меня лучше, чем все другие. Даже мама. Прости, что меня тогда не было рядом, Брон. Мне приходилось добывать деньги на покупку той земли, а к тому же я искренне думала, что у мамы просто еще один приступ. А потом было уже поздно, и я подумала: какой смысл? Что я буду делать в Мэйбридже? Я нужна в другом месте…

– Ты действительно ничего не могла бы сделать, ничем помочь. И правильно, что осталась там, где могла приносить больше пользы.

– Ты так считаешь?

– Мама это понимала, дорогая. И очень тобой гордилась.

Брон взглянула на Фица, стоявшего внизу у основания лестницы и смотревшего на них обеих. Что он видит? Может, к нему вернулась былая любовь? Не совершил ли он большую ошибку в тот день, согласившись на второстепенное, за неимением лучшего?

– Мы все гордимся тобой. Иди, ты устала. Принимай свой душ…

– Какая она, Брон? Я имею в виду Люси.

После небольшого колебания Брон сказала:

– Она красивая. Очень похожа на тебя. И у нее мамины глаза.

– Правда?

– И моя ловкость движений.

– Ну да? – Брук улыбнулась. – Бедный Фиц. А волосы? Она тоже блондинка?

– Нет. Волосы у нее темнее. Не такие темные, как у Фица, с каштановым оттенком. Но вьются точно как у него.

– А! – Брук повернулась и посмотрела на стоявшего внизу Фица. – Она не знает. Ты не сказал ей.

– О чем ты? – Глядя на сестру, Брон вдруг испытала предчувствие чего-то ужасного. – Чего он мне не сказал?

– Фиц – не отец Люси.