Текст книги "Развод. Спутанные жизни (СИ)"

Автор книги: Лия Мориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

1

– Это что за хуйня?!

В меня летит лист бумаги. Я оторопело смотрю на пол, куда лист мягко приземляется, а затем на мужа, который бешено смотрит на меня. Вытираю руки от фарша кухонным полотенцем. Готовила диетические фрикадельки для дочери.

– Что?

– Это я у тебя спрашиваю, шалава!

Сумасшедшая ярость в глазах мужа заставляет меня замереть на месте. От злости, исходящей от него хочется сжаться в комок. А от непонимания зареветь.

– Что это?

– Угадай с трёх раз, проблядь! Давай-давай, читай, что там написано, мразь!!!

Такого ужасающего ора и потока оскорблений я от него никогда не слышала. Мой Серёжа, всегда нежный и открытый, сейчас просто источает агрессию.

От ужаса и недоумения сковывает все мышцы. Неловко сгибаясь, я наклоняюсь и поднимаю бумагу, которую он кинул в меня.

– Любимый, что это? – поднимаю взгляд на него.

– "Любимый"?! Пиздец! Да на хую ты вертела и меня, и мою любовь, сука! Читай!!!

Переворачиваю лист, и вижу множество цифр и таблиц. Мимо сознания пролетают выделенные жирным шрифтом заголовки.

"Заключение о биологическом отцовстве"

"Биологическая мать – отсутствует"

"Ребенок – Аникина Арина Сергеевна"

"Предполагаемый отец – Аникин Сергей Валерьевич"

"Результат: вероятность отцовства – 0 %"

Глаза сходятся на цифре 0.

Этого не может быть. Это неправда.

Вероятно, мои глаза сейчас как та самая цифра "ноль".

– Вскрылась теперь твоя правда, – Вдыхает. Выдыхает. Берёт себя в руки. – Рассказывай теперь. От кого она?

– От тебя! Я не понимаю. У меня никого не было…

Его лицо морщится от брезгливости.

– Марин, теперь-то чего врать?

– Я не вру! Это… Это какие-то поддельные документы! Что это? Я всегда была тебе верна!

Оправдания звучат так глупо, что я сама себе не верю. В кухне наступает мёртвая тишина. Слышно только как тяжёлые крупные снежинки стучат о металлический карниз за окном.

– Я слушаю тебя, Марина. Тебе ещё есть, что сказать?

Понимаю, что вместо слов изо рта выйдет только сдавленный писк. Молча качаю головой из стороны в сторону и глотаю слёзы.

– А жаль, – продолжает он, – Я бы послушал. Подумал. Может быть, понял бы. Даже простил бы.

Слух цепляется за слово "простил", и я вскидываю подбородок. Не за что меня прощать. Я ни в чём не виновата. Понятия не имею, что это за "концерт", и почему он пытается обвинить меня невесть в чём. Но я-то знаю, от кого у меня ребёнок. Каждая мать знает.

Что это? Я же всегда была честна перед ним, как открытая книга. Чего он этой мерзкой сценой хочет добиться? Чтобы я поунижалась? Призналась?.. В чем? Что у меня дочь не от него? Но это же бред. Полная, лютая дичь. И если бы он хорошо меня знал, понимал бы это. Выходит, совсем он меня не знает.

Смотрю ему прямо в глаза, и медленно, аккуратно, будто пытаясь погладить тигра, начинаю говорить.

– Серёжа. Это наша с тобой дочь. Твоя. Я всегда была тебе верна. Я не знаю, что с тобой произошло, что ты так со мной разговариваешь, и откуда ты взял эту бумагу. Я уверена, что это подделка. Тебя обманули. Давай спокойно вместе обсудим, что это такое. Я точно знаю, что всему этому есть логическое объяснение.

Он так же пристально смотрит на меня. Прикидывает. Оценивает. И наконец выносит вердикт.

– Я тебе не верю.

Душа застывает на месте, и я забываю как дышать. Ноги перестают держать, и, чтобы не рухнуть на пол, я с размаху сажусь на кухонную табуретку.

Он же, не проронив больше ни слова, разворачивается и выходит из кухни. Проходит мимо закрытой двери детской, даже не поворачивая к ней головы. С грохотом захлопывает входную дверь.

С этим грохотом разрушена моя жизнь.

Опускаю локти на стол и закрываю лицо ладонями. От кого прячусь? Не знаю. От себя, наверное. С подбородка на стол тихо капают слёзы. Вот так и закончилась моя семья. Без рыданий в голос и истерик. По крайней мере, моих. Закончилась быстро и тихо. Так быстро, что я до сих пор не могу этого осознать до конца. Какой-то болезненный кошмар. Отрываю заплаканное лицо от ладоней и смотрю в окно, где дождь со снегом сменился лениво кружащимися хлопьями снежинок. Такими спокойными и безмятежными.

Подумать только. Я всю жизнь прожила только ради семьи. Ради Сергея. И этим вот он отплатил мне. За мою заботу, любовь и нежность. За годы кропотливого труда на благо семьи. Стала не нужна – придумал легенду, по которой я становлюсь шлюхой и гордо ушёл.

Что ж. Скатертью дорога. Пока хотя бы не извинится за тот ушат грязи, что вылил на меня сегодня, разговаривать с ним не буду. Даже слушать не стану.

Лист бумаги остался лежать на полу. Не помню, когда выронила его из рук. Хорошо, что Сергей оставил его здесь, а не забрал с собой. На ней указан адрес клиники и имя врача. Разберусь с этим позже. А пока прячу документ вглубь полок с крупами. Лишь бы Арина не увидела эту гадость.

Придётся учиться жить без мужа. Н-да. Я уже взрослая женщина, но никогда не жила одна. Никогда не умела обеспечивать семью. «Не женское дело – деньги зарабатывать», деловито пояснял Сергей, подняв палец к потолку. Меня внезапно пробирает леденящее душу отчаяние. Готовить, да стирать, вот и всё, что я умею.

Я не смогу прокормить ребёнка. Я не умею. Всю жизнь была домохозяйкой, и считала, что так моя жизнь и пройдёт – в скромных трудах на благо дома и семьи. А теперь я осталась абсолютно беспомощна. Как рыба, вытащенная на воздух. Задыхаюсь, и не понимаю, что происходит. При этом поддаваться панике просто-напросто нельзя. От меня зависит дочь.

Вдыхаю. Выдыхаю. Нужно успокоиться. Начать с малого.

Оглядываю кухню. Сырой фарш так и остался меня ждать. Вот с него и начну. Развод разводом, а ужин по расписанию, верно?

Затем заберу Арину из сада. Нужно придумать, что ей сказать. Господи, это, наверное, самое сложное. Ненавижу врать. Тем более ребёнку. Она-то уж точно не заслужила такой подлянки от своего отца.

Страшно даже подумать, как я буду смотреть в её чистые детские глаза и придумывать что угодно, лишь бы не разбить её сердце тем, что родной отец отказался от неё. Но делать нечего.

Закончив с едой для нас двоих, начинаю одеваться. Зацепившись взглядом за зеркало моментально отвожу взгляд от стыда. Заставляю себя всмотреться обратно. Опухшее заплаканое лицо. Вид загнанной лошади.

Ё-моё, мне тридцать лет, а выгляжу на сорок. Грустно вздыхаю и умываюсь холодной водой, чтобы хоть немного убрать несчастный вид с лица. Пытаюсь улыбнуться зеркалу, но получается только унылый оскал. Что ж. Сегодня окружающим придётся обойтись без моих улыбок.

2

– Горка! – разносится по улице звонкий детский голос.

Веду Аришку за ручку домой. Огромные глаза на маленьком личике светятся обычным детским счастьем. От зимы, от сугробов, которые кажутся маленькой девочке огромными. От прикосновения к тёплой маминой руке.

Мне больно от мысли, что как только я расскажу ей о выходке её отца, это счастье развеется без следа. Возможно, навсегда.

Мы идём по привычному маршруту садик-дом, и играем в слова.

– Ананас, – отвечаю я.

Веду себя максимально обычно, и надеюсь, что это хотя бы немного получается. Моя душа мечется от бури эмоций и спонтанных немых слёз до полного безэмоционального штиля.

Ну вот чем, чем я такое заслужила? Раз хотел со мной развестись, неужели нельзя было это сделать по-человечески, а не устраивать цирк с конями? Ну разлюбил, ну больше не хочет со мной жить. Я бы поняла. Хоть и было бы больно. Хотя, ему, скорее всего, плевать на мои чувства с высокой колокольни.

И когда наш брак свернул не туда? Поначалу всё было идеально. Перспективный парень, таскавший огромные букеты цветов на проходную студенческого общежития, где я жила, быстро сделал мне предложение. После защиты моего диплома учителя начальных классов я искала работу, но Сергей бодро шагал по карьерной лестнице, и в моём доходе просто не было необходимости.

Сидела дома. Обустраивала быт. Родила ребёнка. Вот и вся моя жизнь. Горько.

– Сладости… – то ли продолжила игру Арина, то ли мечтательно протянула, увидев магазин конфет.

– Хочешь зайти, солнце? – спросила я у неё.

– А можно? Очень хочу! – глаза ребёнка загораются надеждой и предвкушением.

Хотела бы я тоже так радоваться от простых удовольствий. Когда ты разочаровавшийся в себе взрослый, то единственный оставшийся способ просто радоваться жизни – смотреть на эту жизнь глазами ребёнка. Радоваться за него. А вот радоваться и удивляться самой? Как-то не получается.

– Тогда пошли, заяц.

Аришка даже подпрыгивает от нетерпения и прибавляет шаг, чуть ли не летя к магазину в припрыжку. Ну, настоящий заяц. Улыбаюсь её реакции и стараюсь поспевать следом. Она с заметным усилием открывает дверь, машет мне рукой и кричит: «Пойдём, пойдём, мама». Подхожу к малышке, придерживаю дверь, чтобы она могла зайти, и вхожу следом.

Меня обдает запахом шоколада, вафель, карамели… И любимых духов Кати, моей подруги. Поднимаю взгляд, и действительно – она стоит перед витриной с пирожными на развес и внимательно их изучает. Странно. Она живёт на другом конце города. Что она здесь делает? Говорю Аришке, чтобы она выбирала, что хочет купить, и аккуратно трогаю Катю за плечо.

– Катюш, привет.

– Марина? – она выходит из раздумий о пирожных и оборачивается ко мне. – О, привет. А я как раз к вам в гости хотела зайти, вот, смотрю, чего к чаю взять.

– Зайти к нам?..

Закусываю губу. Я определённо не хочу сейчас никаких кухонных посиделок. Не сейчас, когда я боюсь расплакаться в любой момент.

– Конечно, милая. Я слышала, у вас с Серёжкой проблемы. Кто я такая, чтобы оставить подругу без поддержки?

Слышала?! Как так? Я не первая, кому он рассказал, или уже успел растрепать всему городу?

– Хм, спасибо. А откуда ты знаешь? И что именно ты знаешь?

– Это всё потом, потом, Марин. – отмахивается она и лучезарно улыбается. – Смотри, кажется, Аришка хочет ирисок. Давай я куплю, раз уж зашла? Всё равно эти пирожные какие-то уже заветренные.

Я оглядываюсь на дочь. Действительно, она мнется у лотка с конфетами на развес и чуть не подпрыгивает от нетерпения.

– Если хочешь, то давай. Она не откажется, – улыбаюсь, и надеюсь, что улыбка не выглядит вымученной.

Катя смотрит на меня с сочувствием и идёт к Арине. Наверное, я всё-таки никудышная актриса.

Закрываю глаза и медленно выдыхаю. Что бы это ни значило, Катя не желает мне зла. Мы с ней дружим с первого курса. Только непонятно, зачем вся эта таинственность. И кто ей рассказал о нашей ссоре с Сергеем.

Ссоре… Это всего лишь ссора, или уже развод? Понятия не имею. От неопределённости ещё хуже.

Вдыхаю обратно. Нужно собраться. Я то прямо тут разревусь.

Арина и Катя уже оплатили конфеты и ждут меня у выхода. Прошу у продавщицы орешки в шоколаде, которые дочь обязательно захочет после завтрака, передаю ей деньги, и мы втроём выходим из магазина.

Аришка, улыбаясь до ушей тут же достаёт конфету из пакета, освобождает от фантика. Кладёт конфету в рот, а фантик обратно в пакет.

– Остальное съем дома, – деловито поясняет она, – не буду больше портить аппетит перед ужином.

Улыбаюсь её детской серьёзности. Такая очаровательная, такая умная девочка. Ну как можно от неё отказаться?!

Катя идёт с нами рядом, и тоже улыбается, глядя на Аришку, но как-то задумчиво. Могла бы предупредить, что собирается зайти. Хорошо, что мы встретили её сейчас, а не неожиданным сюрпризом на пороге дома.

Поглядываю на Катю, и неосознанно сравниваю её со своим отражением в зеркале, которое я видела сегодня. Небо и земля. Счастливая, свободная молодая женщина с длинными тёмными ухоженными волосами, умелым макияжем, свежим маникюром… а рядом иду я. Уставшая, несчастная, абсолютно измотанная браком, который когда-то казался счастливым.

Только казался, не был таким. Хотя я старалась из всех сил быть хорошей женой и матерью. Настолько старалась, что, по-видимому, это высосало все мои жизненные силы. И всё впустую. Подруга же идёт, грациозно покачивая рукой, кажется абсолютно счастливой. Может, дома мы с ней поговорим, и она поделится со мной крупицей своего счастья.

Мы втроём заходим в квартиру. Нехитрый ужин под весёлую болтовню и рассказы Арины о том, как прошёл день в садике. После чая с ирисками она устаёт от общества взрослых и отпрашивается в комнату посмотреть мультики.

Когда мы остаёмся на кухне вдвоём с Катей, она заговорщицки подмигивает, и достаёт из фирменного картоного пакета, который повесила на спинку стула, бутылку вина.

– Ну, а теперь о самом главном – говорит она, разливая красное полусухое по двум бокалам, пока я нарезаю сыр.

– Ох, Катя. Я не знаю, что и думать. Ты вот мне скажи – откуда ты узнала, что мы с Сергеем поссорились? – заканчиваю с сыром и делаю глоток вина. Вкусное. У Кати отличный вкус.

– Он сам мне сказал.

Застываю с бокалом в руке и смотрю на неё с широко раскрытыми глазами.

– Как так? Вы общаетесь?

– Есть такое, – она задумчиво покачивает бокалом, – а ты ответишь на мой вопрос? Как получилось, что ты нагуляла ребёнка на стороне?

3

У меня практически нет слов.

– Что ты такое говоришь, Катя? Я Сергею никогда даже не изменяла.

Она закатывает глаза, подаётся вперёд и начинает объяснять, как малому дитю.

– Марина, я не слепая. Я давно уже заметила, что Арина на Серёжу ни капельки не похожа, – нехорошо резануло слух, как ласково она произнесла «Серёжа», – ну и слово за слово… Упомянула ему об этом пару раз.

– Ты… Что?!

– Да, сказала. Я не могла просто так смотреть, как ты обводишь хорошего мужика вокруг пальца.

– Это ложь, Катя!

Она останавливает меня жестом.

– Дай договорить. Он заинтересовался темой ДНК-тестов. Ну, я и посоветовала ему клинику, где работает моя племянница. Для этого нужен был лишь образец ребёнка, и даже не нужно было ставить тебя в известность. И вот у него на руках отрицательный тест. Он пришёл сегодня ко мне весь багровый от злости. И сказал, что раз ты давным-давно ему рога наставила, то и ему быть верным изменщице не нужно…

Этого я вынести уже не могу. Вскакиваю из-за стола и молча пялюсь в окно. А по щекам опять текут слёзы. Тихие и очень горькие.

– Арина – его дочь, – цежу сквозь зубы.

– Пойми, пожалуйста. Здесь твоё слово, против реальных доказательств. Такое доказательство даже суд примет…

– Вы переспали? – перебиваю я её.

Она замолкает, и через паузу выдаёт тихое:

– Да.

Закрываю глаза и судорожно хватаю воздух ртом. Боже. За что мне это?

– За что, Катя? – повторяю звенящий в голове вопрос.

– Он всегда мне нравился, – тихо говорит она, – и когда он ухаживал за тобой, а мне оставалось лишь мечтательно вздыхать, глядя на вас, я уважала его выбор. И не могла вынести, что ты держишь его за дурака.

– Я не держала его за дурака. Я всегда была ему верна, – плачу уже в голос.

– Прости, но я тебе не верю. Я верю фактам.

– Зачем ты вообще пришла? Сделать мне ещё больнее? – я резко поворачиваюсь к ней.

– Расставить все точки над «и». Серёжа решил, что пока идёт бракоразводный процесс, он поживёт у меня, – она говорит тихо, спокойно, и слегка грустно, сложив одна на другую кисти с красивым узорчатым маникюром, – от отцовства он, разумеется, откажется, но квартиру оставит тебе, делить не будет. Машину оставит себе. Мы решили, что лучше об этом тебе расскажу я, чем он.

Какая щедрость. Какое милосердие к моим чувствам. В один день потерять не только мужа, но и подругу. Двух самых близких людей. Большое спасибо, что не оставили без крыши над головой.

Внезапно вместо скорби у меня в душе зарождается злость. Хватит обвинять меня в том, что я не делала. Хватит смешивать с грязью меня и моего ребёнка. Слёзы останавливаюся, как будто кто-то выключил кран.

– Пошла вон.

Говорю глядя ей в глаза, тихо-тихо, но кажется, что от этих двух слов содрогнулись стены. Она, видимо, не ожидала такой реакции от меня. Я и сама не знала, что так могу.

Она допивает свой бокал вина, встаёт из-за стола, и молча выходит из квартиры. Двое любимых людей выходят сегодня из этой двери прочь из моей жизни. Понимаю, что она забыла на спинке стула картонный пакет из какого-то магазина одежды. Открываю окно, хватаю пакет, выбрасываю наружу и пару секунд любуюсь, как красиво разлетаются на ветру шёлковые блузки с бирками.

Пусть собирает, ноги её в моём доме больше не будет. Змея какая. Почему я не разглядела раньше…

Закрываю окно и выливаю оставшееся вино в раковину. Ничего мне от неё не нужно. Убираю кухню после ужина и "дружеских посиделок". От мытья посуды мне всегда становится легче. Как будто с чистотой в доме становится чище на душе.

Захожу в комнату, где Арина смотрит телевизор. Пару секунд умилённо любуюсь ею, затем сажусь рядом на диван и приобнимаю малышку. Она прижимается ко мне, а я зарываюсь носом в её светлую макушку.

Моя милая девочка. Хорошая, добрая, умная малышка. Как же мне жаль, что взрослые пытаются тебя втянуть в какие-то мерзкие грязные интриги. Я им не дам. Никому не дам обидеть мою дочь. У Аришки уже закрываются глаза. Пора спать. Чистка зубов, переодевание в пижаму, поцелуй на ночь, и вот я снова осталась совсем одна наедине со своими мыслями.

"Реальные доказательства", говоришь? И откуда же вы их взяли, если такого просто не может быть?

Достаю из глубины полок с крупами результат теста на отцовство. Действительно похоже на настоящую бумагу. Есть голограмма, печать, подпись врача и адрес клиники, где делали тест. Вот и стоит начать оттуда. Интересно, сколько Сергей им заплатил, чтобы они меня оклеветали? Вот и спрошу завтра у них лично. Пригрожу полицией, судом, если нужно. Не могут же они просто так брать и подделывать официальные бумаги? Это должно быть незаконно.

Ложусь в постель, но сон не идёт. Идти завтра ругаться, устраивать скандалы, бороться с теми, кто сильнее меня. Страшно. Я не такой человек.

Но они окунули в грязь меня, а вместе со мной мою малышку. Это нельзя спускать просто так.

***

Это оказалась не просто платная клиника. Это пятиэтажный медицинский центр, и судя по рекламе на фасаде, там работают абсолютно все специалисты, которых только можно вообразить. Дорогое заведение, судя по всему.

Как только я вхожу внутрь, девушка, сидящая за стойкой ресепшена тут же встаёт и лучезарно улыбается.

– Добрый день! Чем могу вам помочь?

Я шлёпаю на стойку уже заготовленную бумагу с результатом теста ДНК.

– Этот документ выдали здесь?

Девушка берет результат в руки и перестаёт улыбаться.

– Да, здесь наша печать, – светит на лист ультрафиолетовым фонариком, и на нём ярко загораются зелёные рисунки, – документ подлинный. Могу ещё чем-то вам помочь?

Она правда надеется, что я так просто отстану?

– Это просто возмутительно! Это подделка! Вы подделываете результаты! Я буду жаловаться! – вспомнив свои вчерашние мысли, выдаю, – я подам на вас в суд!..

Меня прерывает тяжёлый мужской голос, заставляющий вздрогнуть.

– Женщина, прекратите скандалить, – я оборачиваюсь на говорящего и замираю на месте, – Если у Вас есть претензии по обслуживанию в моей клинике, пойдёмте в мой кабинет. Я выслушаю вашу жалобу и приму меры.

4

У меня аж в горле пересыхает. Не мужчина, а гора. Он стоит в костюме и белоснежной рубашке, скрестив руки, и не мигая смотрит на нарушительницу спокойствия. То есть, меня. Смотрит раздражённо и нетерпеливо. Внезапно мне становится стыдно и неловко. Ну и чего я сюда пришла? Права качать?

– У вас есть жалоба на мою клинику, или нет? – он повторяет вопрос, и я нервно сглатываю.

– Д-да, – заикаюсь, но беру себя в руки, приосаниваюсь и говорю уже твёрже. – Есть.

– Тогда предлагаю перестать кричать на проходной. Продёмте, пожалуйста, в мой кабинет.

Говорит вежливо, но глаза так и горят раздражением. Уже жалею, что приехала сюда и затеяла разборки. Но что мне оставалось делать?

Он жестом приглашает меня пройти вперёд него в коридор со множеством дверей. Переминаюсь с ноги на ногу, но решаюсь, и шагаю в неизвестность коридора, стараясь не смотреть на мускулистого мужчину. «Мою клинику», сказал он. Этот владелец клиники больше похож на профессионального спортсмена, чем на врача.

Дверей много, и они кажутся все одинаковыми. Куда идти?

– Последняя дверь налево, – прилетает вслед подсказка, настолько жёстким тоном, что она ощущается, как удар кнутом.

Куда я иду? Зачем? Что я ему скажу? Такой человек и слушать не станет мои жалкие угрозы судами. Тем более, он явно не хочет меня слушать. Просто не желает, чтобы я кричала на входе в здание и отпугивала клиентов.

Теперь он думает, что я скандалистка. Стоп. С чего бы мне было важно, что он обо мне думает? Пусть себе думает что угодно, лишь бы разобрался с тем, что кто-то в его клинике подделывает документы. Странно, но у меня нет ни капли сомнения, что он бы не стал заниматься чем-то подобным. Ему просто незачем нарушать закон ради денег, он и законными способами зарабатывает неплохо. Это видно сразу. И по одежде, и по манере разговора всегда занятого человека.

Захожу в кабинет, отмечая для себя табличку с именем висящую на двери. Андрей Владимирович Сабуров. Кабинет оказался самым обыкновенным, без золотых стульев или хрустальных люстр, как я могла бы себе представить. Обычный стол, пара стул, ничего лишнего.

Он закрывает за мной дверь, и садится за стол.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Я вас внимательно слушаю.

Нервно сглатываю. Он может мне помочь, а может и уничтожить. Вдруг подумает, что я как-то испорчу репутацию клиники? А уж у такого человека точно хватит власти заткнуть мне рот, если захочет.

Сажусь. Смотрю на свои коленки, как провинившаяся школьница. Страшно начинать говорить.

– Недавно я получила бумагу… Вернее, мой муж получил… Наверное, уже бывший муж…

Даю ему результат об отцовстве. Он пробегает по нему глазами и хмурится.

– Вы – мать?

– Да.

– А чего вы хотите от меня?

Я смотрю ему прямо в зелёные глаза. Знал бы он, что я и сама задаюсь этим вопросом.

– Поймите, это просто невозможно. Эта бумага – фальшивая.

– Исключено. Мы не занимаемся подлогом результатов анализов. – Говорит тоном, не терпящим возражений. И что мне делать?

– Тогда, может, кто-то в лаборатории занимается?

– Не занимается. Я уверен в своих сотрудниках.

Ну вот, приехали.

Прийти сюда – было последним шансом пролить свет на эту историю. И единственный, кто мог мне помочь, сейчас сидит напротив, сверлит меня взглядом и ведёт себя как холодная глыба льда.

– Но тест просто не может быть настоящим, поймите меня наконец. Пожалуйста. – Уже умоляю. – Я никогда… В общем… Я всегда была верна мужу. Я ведь знаю, от кого мой ребёнок. А муж ворвался домой, швырнул мне это в лицо, обозвал последними словами, и ушёл. – Говорю, а на глаза опять наворачиваются слёзы. Плевать. Он всё равно с самого начала не собирался мне помогать. Хоть выговорюсь, может, станет легче. – Я осталась безо всего. Мне не на что прокормить ребёнка одной. Моя жизнь разрушена. А после этого лучшая подруга говорит, что это она посоветовала вашу клинику, чтобы муж сделал тест. А потом они сходятся, оставив меня одну с дочерью. Боже…

Замолкаю и закрываю лицо руками. Всё так сумбурно ему вывалила. Но хоть немного полегчало. Это как разговориться со случайным попутчиком в поезде. Ему легче открыть душу – всё равно мы видимся первый и последний раз.

Он тяжело вздыхает, и потирает переносицу большим и указательным пальцем. Я прямо слышу в этом вздохе возглас "Ну почему я должен это выслушивать". Он встаёт из-за стола, подходит к окну и внимательно вглядывается вдаль, сложив руки за спиной.

– Как Вас зовут?

– Марина.

– Марина. – Повторяет он, словно пробует имя на вкус. – Понимаете, Марина, я понимаю Ваше положение. Но ошибка или подлог в моей лаборатории абсолютно исключены.

– Но ведь… Я поняла. Вы мне тоже не верите. Тоже считаете, что я где-то… провинилась, – язык не поворачивается сказать «нагуляла», – а теперь отчаянно пытаюсь выкрутиться. Спасибо, что выслушали. Я, пожалуй, пойду.

Хватит с меня обвинений и оскорблений. Наслушалась. Встаю, и собираюсь уходить.

– Я этого не говорил, Марина. Я вам верю. – От окна он поворачивается ко мне.

Встаю как вкопанная.

– Правда? – забываю, как дышать от облегчения.

– Я вижу, вы искренни. Но дело в том, что вариант только один. Этот ребёнок – и не ваш тоже.

5

У меня пропадает дар речи.

– Как так? Это уже совсем невозможно… У неё мои глаза…

– Совпадение, я полагаю.

– Нет… Нет! Это моя дочь!

Он примиряюще выставляет ладони вперёд.

– Я понимаю. Давайте так. Чтобы удостовериться на сто процентов, сделаем ещё тест. Для установления родства между вами и ребёнком. Бесплатно для вас, за наш счёт. В оплату морального ущерба, скажем так.

Мне больно осознавать то, что он говорит. Если это правда… Где тогда МОЯ дочь? Всё ли с ней в порядке? С кем она? И как я теперь смогу смотреть на Аришку?

Вспоминаю, как только вчера утыкалась носом в её волосы, чувствуя, что она – весь мой мир. Единственный родной человек, что у меня остался. Родной ли?

– Андрей, – первый раз называю его по имени, – вы же понимаете, что эта информация уничтожит меня изнутри?

Он закрывает глаза и вздыхает.

– Вам больно, я понимаю. И я не хотел бы сделать Вам ещё больнее. Но вы хотели разобраться в этой ситуации, верно? На вашем месте я бы выбрал горькую правду и не хотел бы витать в облаках неведения. Мне понадобится только ваш образец и образец ребёнка. Как её зовут?

Он, оказывается, действительно меня слушал. Не упустил, что у меня девочка.

– Арина.

– Марина – Арина. Красивое сочетание. Так вот. Сойдёт что угодно. Образец слюны, ногтей, волос. Сегодня вечером курьер сможет приехать куда Вам угодно и забрать образец к нам, в лабораторию.

Он что, издевается? Моя жизнь и так разрушена! Он хочет ещё и доломать то, что осталось?

– Я… Я не знаю… Я не могу…

– Я не буду Вас уговаривать. Но и больше помочь ничем не могу. Если вы не готовы на это пойти, что ж… Хотя бы подумайте, – он достаёт из ящика стола визитную карточку и протягивает мне, – дайте знать, если примите решение.

Я осторожно протягиваю руку к визитке, будто боюсь, что она сейчас меня обожжёт. Движения получаются неловкие и скованные, и я случайно касаюсь его пальцев. Отдёргиваю руку, будто действительно обожглась, и испуганно смотрю ему в глаза.

Он дарит ответный взгляд, но другой. Внимательный и чуть насмешливый. Ну точно издевается.

Я не понимаю, что со мной. Одновременно хочется порвать визитку, выбросить ему в лицо, и одновременно прижать её к сердцу, спрятать, как величайшее сокровище, мой единственный шанс разобраться в том, почему моя жизнь полетела под откос.

Выбираю нечто среднее – складываю пополам и кладу в нагрудный карман блузки. Ближе к сердцу.

– Я… Подумаю. Ничего не обещаю.

– Разумеется, – говорит он с тем же смешливым огоньком в глазах, – буду ждать Вашего звонка, Марина.

***

Домой я решаю не ехать на общественном транспорте, а идти пешком. Мне многое нужно обдумать, выгулять свои мысли. Понять, что я чувствую, и что мне с этим делать.

Итак, что мы имеем? Вариант Андрея – действительно самый разумный из всех, что я могла себе придумать. И тот, которого я не хочу даже касаться от страха. Если я действительно сделаю тест, это может навсегда сломать и меня, и Аришку.

А если не делать? Засунуть голову в песок? Всё забыть, и ждать, что всё само как-то наладится? Не наладится. Я же уже не маленькая девочка. Чудес не бывает. И мне всё-таки придётся распутывать этот клубок, если хочу понять, что произошло.

Так я и бреду домой. Взвешивая все «за» и «против». Подбирая аргументы для самой себя. Мой страх говорит одно, здравый смысл – другое. А я сама совсем без понятия, что делать.

А ещё я вспоминаю Андрея. Красивый, умный, благородный мужчина. Вспоминаю мимолётное прикосновение и его цепкий внимательный взгляд. Сергей на меня так никогда не смотрел. Такое ощущение, что он всегда знал, что я его жена, и всегда буду рядом. А значит, после свадьбы за мной не нужно ни ухаживать, ни говорить комплименты, ни заботиться.

Стал бы Андрей обо мне заботиться?

Но ведь… Можно сказать, он уже заботится? Внимательно выслушал, предложил помощь, бесплатно провести анализ, дал свои контакты, и время на подумать. А ведь он мог бы всего этого и не делать. Вызвал бы охрану на мою истерику, и не стал бы церемониться. Но он так не поступил.

Кожей чувствую визитку в нагрудном кармане. Она слегка пахнет его парфюмом. Приятным. Терпким и чуть сладковатым. Не то что ядрёная туалетная вода Сергея, которой он пользуется только по большим праздникам, и оттого ассоциируется у меня с Новым Годом.

Смотрю на время, и понимаю, что не успеваю заскочить домой, нужно поворачивать к детскому саду – забрать Аришку.

Арина, малышка моя…

Сердце сжимается от нехорошего предчувствия. Что же делать? Согласиться на тест, или нет?

Не согласиться – навсегда остаться в неуверенности, и всю жизнь нести с собой этот камень неразгаданной тайны. Согласиться – означает разрушить то единственное, что является моей жизнью. Единственным счастьем, что у меня осталось. Ударить по нежной, смешливой и умной маленькой девочке, которая уж точно ничего из этого не заслужила.

Как бы я хотела, чтобы эти два дня оказались просто дурацким сном.

Прогулка с малышкой после садика, ужин, чтение книжки про Белоснежку – всё мелькает перед глазами, как в единый миг.

Сказала Арине, что пока она была в саду, папу срочно вызвали в командировку, и он не успел с ней попрощаться. Господи, что мне сказать ей, когда все мыслимые сроки командировки истекут? Придётся что-нибудь придумать.

Расчёсываю её длинные белокурые волосы перед сном, целую в лоб, желаю спокойной ночи, и выхожу из комнаты.

Смотрю на расчёску в своих руках. «Волосы подойдут», мелькает в голове мысль голосом Андрея. Достаю визитку, и присылаю по указанному номеру СМС: «Это Марина. Я согласна на тест».

6. Андрей

Сегодняшний день выдался у меня крайне тяжёлым. Мало того, что инспекция филиалов выявила определённые проблемы, которые нужно было срочно устранять, чтобы избежать проблем со стороны партнёров.

Так ещё в одном из них обнаружилась клиентка, утверждавшая, что в моей клинике ей сделали ложный тест на степень родства.

Чтобы замять скандал, и не портить репутацию клиники я предложил женщине компромиссный вариант. И практически забыл об этом.

* * *

После всех событий, случившихся за день, мечтаю только об одном: прийти домой, принять душ и горизонтальное положение.

Если Кристина – моя девушка, которая вот-вот станет женой, дома, попрошу её сделать массаж. Очень уж болят плечи.

Правда, последнее время она какая-то дёрганная. Может и отказаться. Ладно, тогда намажу чем-нибудь и закажу массажёр.

Примерно в таких мыслях я кручу руль своего внедорожника и поворачиваю во двор. Машина Кристины стоит на положенном месте, и это хорошо. Не хочу сейчас находиться дома один. Почему-то внезапно захотелось тепла и нежности от любимого человека.