Текст книги "Развод. Спутанные жизни (СИ)"

Автор книги: Лия Мориц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

– Евгений, вы справитесь тут без меня?

– В каком смысле, Андрей Владимирович?

– Мне нужно уехать. В другой город.

– Но у нас же еще бюджеты… Я не могу подписывать такие бумаги без Вас.

– Теперь можешь. Повышаю тебя в должности. Ты исполняющий мои обязанности в этом филиале. Зарплата соответствующая. Возьмёшься?

Евгений приосанивается и поправляет галстук. Хватает свой шанс, и уверенно кивает.

– Да, я могу.

– Прекрасно. Доведи это дело с МРТ до конца, потом позвони.

И выхожу из переговорной, гонимый переживаниями. За Марину.

***

Она не отвечает, и нервы подрагивают от напряжения.

Почему она не отвечает.

Что случилось?

Вдруг новость о родстве сильно ударила по ней? Она нежный человек, мягкий. Жаль, я не мог быть рядом с ней в этот момент. Успокоить, утешить. Заверить, что всё будет хорошо, и мы со всем разберёмся.

Звоню ещё раз, и ещё раз слушаю гудки, без долгожданного “Алло”.

Запрыгиваю в машину и, буксуя, срываюсь с места. Побыстрее к ней.

Бросаю телефон на заднее сиденье, всё равно он сейчас только отвлекающий фактор. Сосредотачиваюсь на дороге и немного на своих мыслях. Ехать пару часов, и есть время на подумать.

Что я чувствую к ней? Она просто молчит, но это способно сорвать меня с места, гнаться за ней, чтобы убедиться, что она в порядке.

Я волнуюсть за неё. Это да, но есть что-то ещё. Что-то неумолимо тянет к ней. Хочется взглянуть в её глаза, прикоснуться, обнять.

Защитить от всего, что может ей навредить. Решить её проблемы, чтобы она не расеивала свет своей души на свои беды и несчастья.

“Чтобы она дарила свой свет тебе, Андрей?” – с издёвкой спрашивает внутренний голос.

– Да. Мне.

Отвечаю ему вслух в пустом салоне машины и чуть прибавляю газ.

***

На горизонте уже мелькает её дом. Останавливаюсь в цветочной лавке. Я пообещал ей гору цветов взамен тех, что растоптал её неравдивый муженёк.

Значит, так и будет. Прошу у флориста набрать букет с нуля и через двадцать минут сажусь обратно в машину с огромной охапкой самых разных красных цветов.

Останавливаюсь у её дома, забираю цветы, и влетаю внутрь подъезда, пока дверь не закрылась за выходящими подростками.

Взлетаю по лестнице, но дверь оказывается закрыта. Звоню в звонок. В квартире тихо. Озадаченно выхожу из подъезда.

“А почему ты думал, что она будет сидеть дома и ждать тебя?”

Что ж. Тогда подожду я. Сажусь на лавочку у подъезда и рассматриваю букет. Красивый. Девушка флорист расстаралась по полной.

Начинает вечереть. А я всё сижу с цветами на этой лавке, как дурак. На всякий случай звоню Марине ещё раз. И конечно, она опять не отвечает.

Устало закрываю глаза.

И тут каким-то шестым чувством ощущаю ЕЁ. Не увидел, не услышал, именно почувствовал, что приближается её знакомый силуэт.

Вскакиваю с места и впиваюсь в неё взглядом.

И рука с букетом медленно опускается.

Что-то не так.

18. Марина

– Я вас внимательнейшим образом слушаю.

Главный врач перинатального центра складывает пальцы домиком и пристально на меня смотрит.

Вздыхаю.

– Начну с начала. От меня ушёл муж…

– Поздравляю. Но причём здесь я?

Понятно. Он не на моей стороне. Пытаюсь нагнать стали в глаза и голос, и продолжаю.

– Перед этим мой муж достал тест на родство между ним и нашей дочерью.

Кладу перед ним результат анализа, который везде таскаю с собой, уже не вынимая из сумочки.

– Ну, это вопросы к вам, а не к нам.

И улыбается, зараза.

Прожигаю его взглядом и достаю телефон.

– А вот моя и ребёнка.

Пока открываю документ, отмечаю, что звонил Андрей. Не вовремя. Потом разберусь.

Разворачиваю телефон к Герману, главврачу. Он подслеповато щурится, но видит цифру “0” в результате. Её сложно не заметить.

– Ваше заявление… Меня тревожит. Если это правда, последствия будут катастрофическими. Для многих людей.

Низенький мужчина барабанит пухлыми пальцами по столу и задумчиво смотрит в окно.

– Знаете ли, мне тоже несладко. Мне нет никакого резона беречь людей, которые перепутали моего ребёнка. Как это вообще возможно в наше время?

Ох, не нравится мне его настрой. Кажется, он будет покрывать “своих”. Но это мы ещё посмотрим. Я готова бороться за правду.

Главврач морщится.

– Не надо бросаться такими словами. Ничего не доказано.

– Как это не доказано? А это что? – киваю на документы.

– Я понял, – откидывается на спинку жалобно скрипящего стула и глубоко вздыхает. – Давайте представим, что я признаю ошибку перинатального центра. Мы поднимем метрики за тот день, и посмотрим новорождённых с этой же датой и временем рождения. Скорее всего, их там не так много.

Поднимаю на него взгляд, полный надежды. Он что, правда мне поможет?

– Это было бы хорошо.

Он кивает, не глядя на меня, продолжает свою мысль.

– Затем я бы связался с родителями… Простите, опекунами, детей. Тогда генетическую экспертизу нужно будет проводить уже им с детьми, чтобы удостовериться.

Я слушаю его и нервно тереблю телефон в руках. Андрей опять звонит. Как же сейчас не вовремя. Включаю беззвучный режим и кидаю телефон в сумочку.

– Извините.

– Ничего страшного. Так вот. После этого от разгневанных родителей, которые годами воспитывали не своего ребёнка, конечно же поступят судебные иски, – он подается вперёд и ставит локти на стол, наконец-то сосредоточившись на мне.

Тааак. К чему он клонит?

– Конечно, поступят. И от меня тоже, будьте уверены, – бравирую я, хотя от слов “суд”, “адвокат”, “юрист” меня бросает в холодный пот.

– Разумеется, – его лицо остаётся непроницаемым, – Полетят головы. Моя, половины старшего персонала. Работать останется некому.

– Это вряд ли мои проблемы.

– Да, не ваши, – он ещё пару секунд изучает моё лицо, а потом добавляет, – Вы же понимаете, что я не могу на это пойти?

От негодования вскакиваю с места и отворачиваюсь к стене, сложив руки на груди.

– И что вы мне предлагаете делать?! – повышаю голос на стену, потому что на главврача нет сил смотреть.

– Гражданка, я вас прекрасно понимаю. Но рекомендую оставить всё как есть. Забыть обо всех этих экспертизах, генетике. Вам же легче будет. Живите как жили раньше. Вы же любите своего ребёнка? – делает акцент на слове “своего” и я нервно передёргиваю плечами, – Я вижу, что любите. А муж… Ну, найдёте другого. Представьте, что вы просто не сошлись характерами. Сейчас половина браков распадается, ничего страшного.

Осознаю, что он сейчас сказал, и мои ладони сами собой сжимаются в кулаки.

– Что вы сказали? Ничего страшного? – поворачиваюсь к нему в гневе, – Ничего страшного, что моя дочь неизвестно где из-за чьей-то безалаберности?! Ничего страшного, что мой брак распался из-за того, что здесь творится бардак?!

– Женщина, прекратите кричать. Кроме варианта “забыть о произошедшем” есть второй. И он вам не понравится.

Он хищно, с видом победителя усмехается, и я растерянно спрашиваю:

– Какой?

– Я сейчас же вызываю полицию. Вас арестовывают, и вы лишаетесь родительских прав на того ребёнка, что у вас уже есть.

***

В полной прострации иду домой. Пешком. Надеялась хоть немного проветрить голову. Понять, что делать дальше. Первый пункт моего плана потерпел фиаско. И что делать дальше?

Никаких вариантов. Искать юриста? Подавать в суд? У меня нет денег. Нет связей. Ничего нет.

Без сил бреду домой. Каждый шаг даётся с трудом, как будто ноги стали ватными.

Я подвела всех. Себя. Арину. И мою родную дочь. Интересно, как её зовут? Какое имя дали ей другие люди…

Заворачиваю во двор и иду, глядя себе под ноги.

Внезапно перед лицом возникает букет цветов.

И Андрей.

– Что?.. Ты что здесь делаешь?

– Жду тебя, – он улыбается.

Прямо той улыбкой, как на видео из клуба. Когда он целовал другую девушку. И теперь стоит передо мной. Искренний весь такой. Хороший актёр, в отличии от меня.

Останавливаюсь как вкопанная. Перевожу взгляд с цветов, на Андрея и обратно.

– Что это такое? Я думала, ты себе уже кого-то нашел?

Он озадаченно опускает букет, который я не спешу принимать.

– Кого нашёл, Марина?

– Женщину, кого! Не делай из меня дуру!

Надоело это всё. Нашли себе девочку для битья, которую можно сколько угодно унижать.

Хватит.

Стараясь не смотреть на Андрея, разворачиваюсь, и ухожу в глубину подъезда.

19. Андрей

Такой реакции я не ожидал. Чего угодно, но не рассерженных жестов в мою сторону.

Марина кричит что-то невразумительное и удаляется прочь.

Я же не могу это так оставить. В два шага оказываюсь за её спиной и тяну за запястье к себе.

– Марина, ты чего? Что случилось?

– Ничего не случилось! Всё как обычно! Как обычно, все, кому не лень, бросают меня, вытирают ноги, и уходят прочь! И даже ты! Попользовал, и пошёл дальше, к новым свершениям!

Ничего не понял. Голова работает отдельно от рук, и пока пытаюсь переварить, что она имеет в виду, руки сами суют ей этот несчастный букет цветов.

Она разве что не отпрыгивает от них, как будто они могут её обжечь, и мчится в подъезд.

Так и остаюсь стоять, пытаясь понять, что это было, и чем вызвано.

С полным недоумением на лице иду к машине. Походя сую букет в урну. Сажусь на водительское сидение и задумчиво барабаню пальцами по рулю.

Позвонить ей, что ли? Забираю телефон с заднего сидения, и открываю месенджер.

И закатываю глаза.

Кристине всё ещё неймётся.

“Я правда очень-очень скучаю ”

“Ты можешь хотя бы ответить?”

Хочу занести в ЧС, но что-то останавливает. Палец замирает. Немного прокрутив вверх, вспоминаю, про видео.

Ага. И куда ещё она это выложила в порыве ностальгии? Видела ли это Марина?

Прокручиваю назад её слова, как на касетной плёнке. Очень похоже на то, что видела. И сделала неправильные выводы.

Я бы, конечно, мог ей звонить-писать с набившими оскомину причитаниями “это-не-то-что-ты-подумала”. Но она же трубку не возьмёт, и смс читать не станет.

Если я хоть что-то понимаю в женщинах, слова тут не помогут. Нужны действия. И я знаю, что я могу для неё сделать.

Наступает приятное ощущение порядка. Смятение отступает, ураган эмоций стихает, вместо крови сейчас жидкая сосредоточенность.

Понятия не имею, в каком роддоме она родила. И спрашивать у неё сейчас не имеет смысла, всё равно не ответит. Зато с анализа её девочки, Арины, знаю дату и место рождения. Этой информации достаточно, чтобы получить не сильно большой список детей, рождённых с ней в один день и в одном городе.

Всё это время барабанил большим пальцем по выключенному экрану телефона.

Включаю телефон, морщусь, добавляю Кристину в чёрный список. Листаю список контактов, в раздумьях, кому можно позвонить. И нахожу. Глава моей службы безопасности, бывший военный, Вадим. Он на пенсии решил заняться чем-то более спокойным, и проверял новые кадры в клинике. Мировой мужик.

– Слушаю, – военная дисциплина слышна даже по телефону. И я даже начинаю сомневаться, стоит ли нести ему задание личного характера.

– Дело деликатное и не для огласки, – рву с места в карьер, – Личное, – уточняю после паузы.

– Личное?.. У Вас, Андрей Владимирович, с каких пор личная жизнь появилась? – судя по голосу, улыбается, – Ладно-ладно, я понял. Помогу, чем смогу.

Вкратце обрисовываю в чём дело, не вдаваясь подробности про Марину.

– Понял. Сделаю. Отчитаюсь, – и гудки.

Отлично. На Вадима можно положиться. Его безупречная дисциплина перемежается с какой-то простой человеческой, можно даже сказать, отеческой теплотой. Это мне в нём всегда нравилось.

Всё. Дело начинает набирать обороты. И теперь назад пути нет. Кто бы ни был виноват, что ребёнок Марины ей не родной, я об этом узнаю.

Телефон трезвонит. Вадим звонит что-то уточнить? Нет, это Евгений, которого я оставил разбираться с треклятым МРТ.

– Андрей Владимирович, всё в лучшем виде, завтра бригада установит аппарат, послезавтра уже можем принимать людей, – судя по голосу, сияет, как начищенный самовар. И так же горделиво выпячивает грудь.

– Отлично, Евгений. Я в тебе не ошибся. Продолжай хорошо работать, если что, звони. Юристам приказ о твоём повышении я передал, они разберутся.

Ну вот, Андрей. Нет ничего невозможного в том, чтобы не брать четыре филиала на себя одного, а нормально распределять нагрузку. Глядишь, так и появится время на то, чтобы нормально жить, а не в режиме работа-работа-сон.

Отлично.

Но как же я устал. Нервный выдался денёк.

Зато и с делами разобрался, и сдвинул с мёртвой точки дело Марины.

Марина. Глубоко она у меня засела. И в голове, и в сердце. Как будто без неё жизнь теряет краски. Как будто без неё я упускаю что-то важное. Необходимое.

И то, что она сейчас не хочет со мной разговаривать, натурально сводит с ума. Как будто мне дали прикоснуться к какому-то священному свету, а потом отобрали. Поманили, подразнили, и спрятали.

Ничего. Я терпеливый. Поймаю её с такими новостями, что она не сможет от них отмахнуться.

“Ты что, влюбился?” – внутренний голос опять травит своим ядовитым сарказмом.

Но… Самое время не отмахиваться от него, а прислушаться.

За мыслями уже подъезжаю к своей квартире. Унылой. Пустой. Серой. Буквально серой. Выбирал, чтобы максимально в минималистичном стиле. Чтобы ничего не раздражало.

А теперь понимаю, что когда ничего не раздражает – становится скучно.

Это пустяки. Временные трудности. Я намерен сделать это место настоящим домом. С тёплым светом. С яркими красками. С чувством любви и поддержки. С запахами еды, в конце-концов.

“С Мариной, а?” – никак не отвязывается внутренний голос.

Да. С Мариной.

***

Дорогие читатели!

У меня сегодня день рождения:)

Буду очень рада вашим звёздочкам, добавлением в библиотеку и комментариям (все читаю и принимаю к сведению)

Ваша, Оксана

20. Марина

Зачем он приехал? К его услугам любая женщина, но он зачем-то прилип именно ко мне. Он и не против, судя по всему, побегать от юбки к юбке. Но нет же, надо помотать нервы именно мне.

Нечего бередить мои чувства. У меня и так душевных сил осталось всего ничего. А он решил ещё и поиздеваться и поиграть со мной?

Такой же, как и Сергей, только с другого ракурса.

От мужчин одни проблемы и страдания.

Хватит. Я себя не на помойке нашла. Я и сама со всем справлюсь. И не нужна мне ничья помощь.

Устроюсь на работу, пусть и малооплачиваемую, но сама. Сама прокормлю ребёнка, сама встану на ноги, сама…

Пока в ярости поднимаюсь в квартиру в висках так и стучит “Сама, сама, сама”.

Раздеваюсь, и собираюсь принять душ. Сначала этот мерзкий главврач, потом Андрей… Решили, что нашли себе мягкую податливую дуру, которая проглотит все оскорбления. Очень хочется помыться, чтобы смыть с себя весь негатив этого дня.

Смыть до конца не получится, конечно. Но я очень надеюсь, что так станет хоть немного легче.

И в тот момент, когда я уже стою в спальне в одном нижнем белье, замок в двери поворачивается.

Меня бросает в холодный пот. Этот звук уже сам по себе вызывает панику.

Замки-то так и не сменили. Хотя Андрей обещал… Он много чего обещал.

Накидываю халат, и стою в нерешительности. Боюсь, что ещё одного скандала с Сергеем я не переживу. Буквально. Он уже поднял на меня руку. Кто знает, до чего он может дойти в этот раз?

Из коридора доносится звук каблуков по плитке. Если это и Сергей, то он не один. С Катей? Тогда, наверное, мне не грозит опасность. Он не будет показывать свою мерзкую стороны души при ней.

Подумать только: я радуюсь, что бывшая подруга-разлучница защитит меня от бывшего мужа.

– Марина, ты здесь? – из коридора и правда доносится голос Кати.

Притворяться, что никого нет дома попросту глупо. Аккуратно ступая, будто по минному полю, выхожу к ней в коридор.

– Что ты хочешь? – спрашиваю сразу.

Она переступает с ноги на ногу в нерешительности, но вскидывает голову и начинает говорить.

– Марина, он рвёт и мечет. Сразу скажу, это я вызвалась тебе передать, – говорит тихо.

Ну, она хоть без агрессии с порога. И на том спасибо.

– Ему ещё есть, что сказать?

Она вздыхает.

– Ему нужна половина квартиры.

Ошарашено хватаю ртом воздух. Но как же так? Он же говорил…

– Он же говорил…

– Да, говорил. Но он пришёл по-хорошему, мирно разойтись, собрать вещи и не доставлять дискомфорта тебе и… девочке, – запинается. Не знает, как её назвать? Можно было и по имени.

Фыркаю с сарказмом. Ну да. Тихо-мирно пришёл. По-хорошему. По-доброму.

– Я бы не сказала, что он пришёл мирно разойтись.

– Он мне рассказал, что произошло, Марина. Он застал тебя в постели с мужчиной, хотя и недели не прошло. И тот разбил Сергею лицо в кровь.

– Всё было не так! – всплёсскиваю руками и начинаю краснеть от злости. Что он ей ещё наплёл?

– Ну, не ты же ему нос расквасила? У тебя бы не хватило сил.

– Нет, не я…

Прикусываю язык. Другой мужчина и разбитое лицо действительно были. И доказывать, что всё было по-другому явно бесполезно.

– Он хотел по-хорошему. Хотел оставить тебе квартиру. Но после такого, решил, что будет по-плохому. Так что совместно нажитое имущество будет поделено пополам. Можно деньгами, по рыночной стоимости.

– Катя, откуда у меня деньги?! Это он добытчиком в семье был! Он мне буквально работать запрещал! Свалил на меня всю грязную домашнюю работу, а сам пропадал вне дома.

Она кривится, как будто съела что-то кислое.

– Мне неприятно об этом говорить, но… – вздыхает, и тараторит как скороговорку, – Марина, ему всё равно. Разменяй квартиру, выпиши ребёнка в однушку, я не знаю. У тебя месяц. Мне пора.

Выходит из квартиры, и прежде чем закрыть дверь, оборачивается:

– Мне правда жаль, что так получилось.

И закрывает дверь, не дожидаясь моего ответа.

Ей жаль. Как же. Ей было не жаль затевать всё это с самого начала, а теперь в ней проснулась жалостливость.

Иду в комнату и сажусь на диван. Смотрю в стену в полной прострации. Надо срочно что-то придумать.

Я же хотела найти работу. Да. Но этих копеек точно не хватит, чтобы накопить на стоимость половины трёхкомнатной квартиры.

Горло душит отчаяние. Если я не придумаю где достать деньги, Сергей точно придумает, как испортить мне жизнь.

Позвонить Андрею?

Нет.

Сама только что прогнала его прочь. И побегу назад, виляя хвостом, как только понадобились большие деньги? Нет. Так нельзя. Это неправильно.

Руки начинают трястись от напряжения.

Просматриваю на сайте с вакансиями, куда можно устроиться без опыта. Конечно же, зарплаты за месяц не хватит ни на “дань”, объявленную Сергеем, ни на съем квартиры попроще.

А ведь квартиру, где прописан несовершеннолетний ребёнок, нельзя продать, только если прописать его где-то ещё.

Возможно… Если устроиться на любую работу, и подужаться… Должно хватить на толкового юриста.

В конце-концов, Сергей намерен оставлять машину себе? От нервов я и забыла, что она вообще существует. Так что если будем делить имущество в суде 50 на 50, то его – не половина квартиры, а меньше, верно?

Не знаю. Я ничего в этом не понимаю.

Делить имущество… Суд… Развод…

Паззл в голове начинает потихоньку выстраиваться в картинку.

В суде Сергей будет уповать на то, что разводится, потому что наш ребёнок – не его. И чтобы ему не присудили платить алименты.

Но пока что никто не знает, что Арина мне тоже не родная.

Значит, с хорошим юристом можно будет обойти главврача, слишком много о себе возомнившего, и желающего замять это дело.

И найти мою родную дочь.

Мне нужны деньги. И юридическое агенство.

21. Андрей

– Андрюха, ты правда хочешь заставить меня работать за МРОТ? Ты ж меня так по миру пустишь.

Гриша, мой друг со школы, недоверчиво и нервно посмеивается, надеясь, что это шутка.

– Разницу я тебе из своего кармана заплачу, не обижу. Ты же знаешь. Но для этой женщины твоя ставка именно такая, – я отпиваю из своей чашки кофе и барабаню пальцами по столу, ожидая решения друга.

С Гришей мы были не разлей вода с первого класса. Наши пути разошлись, когда он поступил на юридический, а я в медицинский, но мы старались выбираться раз в месяц в бар.

Но сегодня я позвал его не вечером, и не в бар, а на чашку кофе недалеко от его конторы. К Гришиному удивлению.

– Да больно нужны мне твои деньги, – усмехается, – А что за женщина? Красивая хоть, что ты для неё этот спектакль затеваешь?

– Да. Но она не должна знать, сколько ты на самом деле берёшь. И что это я тебя попросил.

– Особенная, да? – расплывается в глумливой улыбке, – Интригует. Я просто не могу отказаться. Так что там за дело?

– Бракоразводное. Но есть ещё кое-что…

– Так она ещё и замужем? – ржёт в голос, – Тебе проблем в жизни мало?

Усмехаюсь.

– Юридически, пока что замужем. А фактически – к ней цепляется один мудила и портит жизнь. Хочу это исправить.

– Понял. "Ещё кое-что" – это что?

Смотрю, как бариста протирает свою стойку, и пытаюсь осознать, с чего начать.

– Её ребёнка перепутали в роддоме…

– Её ребёнка, Андрюха? Ты серьёзно?

– Дети, Гриша, это нормальная и прекрасная сторона жизни, – меланхолично отпиваю свой кофе.

– Да ты не подумай. Я просто… Удивлён. Это всё серьёзно. А у тебя на себя-то редко время находится, не то что на женщин. И на их детей, – отпивает кофе следом за мной, но с широко раскрытыми шокированными глазами.

– Вот я и хочу это исправить, – кручу чашку в руках, и перевожу тему, – Главврач роддома сейчас одновременно бегает с горящей задницей, пытаясь замять дело и делает вид, что ничего не происходит. Данные ребёнка я нашёл… Но её… – прокашливаюсь, пытаясь подобрать слова. Эти люди ей не родители, но наверняка тоже не подозревали об этом, как и Марина, и воспитывали девочку как родную, – опекуны не выходят на связь. Я не знаю, что с ними.

– Халатность. Во-пи-ю-ща-я, – произносит по слогам, пока отрезает кусок от своего ланча. Уже готовится к речи в суде, – но это надолго, и не один иск, не одно дело, ты же понимаешь?

– Конечно. По вопросу расходов обращайся ко мне.

Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза. Одним делом меньше.

Вчера Марина пришла в Гришино юридическое агенство. Предложила какую-то смешную сумму, чтобы её представляли в суде. Муженёк решил как следует подгадить, прежде чем свалить, и ей нужна юридическая защита. Что ж. Сделаем. А потом и со всем остальным разберёмся.

И пусть она думает, что это её победа. Кому-кому, а ей точно нужно поверить в себя. Может быть, когда-нибудь потом, я расскажу ей, кого следует благодарить. А может быть, не расскажу никогда.

Усмехаюсь про себя. Вроде бы и хорошее дело проворачиваю, а всё равно ощущение, что какую-то гадость.

Она не просила себя спасать. И ясно дала понять, что иметь со мной дело не хочет. Но этим можно пренебречь. Это от недопонимания.

Осталась ещё одна саднящая заноза в голове – "куда подевались опекуны".

Вадим достал для меня и имена, и город проживания этой семьи. Недалеко. Но дальше следы обрываются. Я пытался даже напрямую им позвонить, но они как будто исчезли.

Жаль. Но я решу это. Не бывает неразрешимых задач, если ты действительно хочешь чего-то достичь.

– Ну так что, после этого всего пригласишь на свадьбу-то? – задумался, и не заметил, как Гриша уже рассправился с обедом и пытается меня подцепить.

– Конечно. Будешь кричать "горько"? – а смысл делать вид, что это не личное?

– Громче всех. Только я готовился видеть невестой эту твою, – щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить имя, – как её?

Кристина. В голове всплывает её имя. Её улыбка. Беззаботные радости жизни вместе с ней. И как так же легко, просто и без душевных терзаний она меня предала, перешагнула. Да ещё и пыталась вернуться, видимо, на запасной аэродром.

Воспоминания мелькают в голове, и я ничего не чувствую по этому поводу.

Раньше кольнуло бы в сердце. А сейчас – пустота.

Мне плевать.

– Не помню, – отвечаю я Грише.

22. Марина

– Я не хочу в садик, мама.

Арина шаркает ногами по талому грязному снегу, опустив голову.

– Мы же только ушли из садика, солнце. Пойдём завтра.

– Нет. Я совсем больше не хочу ходить в садик, – расстроено и тихо бубнит себе под нос, и мне приходится напрягать слух, чтобы понять, о чём она говорит.

– Почему? Тебя кто-то обижает там?

– Никто не обижает. Просто… – она останавливается и обхватывает себя за плечи, – Наташу Серебрякову сегодня забирал её папа, и… Он её обнимал, улыбался…

Сажусь перед ней на корточки и обнимаю. Кладу её голову себе на плечо, и хочу разрыдаться посреди улицы вместе с ней.

И как быть? Я не могу отказаться от сада. Мне нужно работать.

Удача улыбнулась мне первый раз, когда меня взяли не уборщицей или посудомойкой, а администратором в фитнес центр. Должность, конечно, красиво называется, но по факту я выдаю ключи от шкафчиков и полотенца. Зато на зарплату можно жить, и график удобный.

А второй раз повезло, когда со мной согласился работать очень хороший юрист, Григорий. Придётся ужаться, конечно, чтобы заплатить ему, но я не сидела сложа руки, и накопила на его гонорар.

Сейчас, к сожалению, Арина возвращает меня в реальность, и напоминает, что самые большие трудности ещё впереди.

– Котёнок, – глажу её по голове через шапку, – я не смогу присмотреть за тобой днём. Мне нужно ходить на работу, моя милая. Нам с тобой обоим нужно быть сильными и храбрыми, понимаешь?

Говорю, вроде бы, правильные вещи, но у меня ощущение, что я предаю её доверие. Не могу её защитить. Она поделилась тем, что тревожит её, а я ничем не могу помочь. Разбиваю ей сердце, и от этого моё собственное обливается кровью.

– Понимаю, мама.

Она отнимает свою голову от моего плеча, и быстро смахивает слёзы.

Слишком быстро она повзрослела. На душе тяжело и больно от того, с какой тоской и обреченностью она смотрит себе под ноги. Полностью подчиняется неподвластному ей стечению обстоятельств.

Как бы я хотела ей помочь. Сделать так, чтобы она снова радовалась жизни. Прыгала, бегала, смеялась. Но она обречённо бредёт рядом, совершенно лишённая эмоций.

– Прости меня, моя девочка.

Она не отвечает.

И в груди наливается огромный комок горечи.

Мы идём по небольшому скверу в сторону дома. Дома, который, скорее всего, перестанет быть нашим. Григорий сказал, что ему нужно ознакомиться с делом, и он что-нибудь придумает. Посмотрим. Но пока мне не очень-то верится.

– Мама… Там папа…

Сердце уходит в пятки.

Руки моментально холодеют и я останавливаюсь на месте, не в силах пошевелиться.

На противоположной стороне сквера действительно стоят Сергей и Катя. Они о чём-то оживлённо разговаривают, и не видят нас.

– Пойдём другим путём? – спрашиваю у Арины.

Но она освобождает свою руку от моей и срывается с места.

– Папа! – окликает она его, – Папа!!!

Она бежит к нему со всех сил. Пытается нагнать, обнять, почувствовать, что папа её любит. Она же любит.

Сергей оборачивается в её сторону. Не могу разглядеть выражения его лица. Он кладёт руку Кате на талию и уводит её в сторону.

– Папа, подожди!!!

Дальше – оживлённая дорога, а Арина не обращает ни на что внимания. Подгоняемая инстинктами, я срываюсь с места, чтобы она не выбежала под колёса машин.

– Папа!!!

Сергей торопливо усаживает Катю на пассажирское сидение припаркованной рядом машины и чуть ли не бежит сесть на водительское.

– Папочка!!!

Арина добегает до машины ровно в тот момент, когда она с визгом срывается с места и уезжает.

Следом прилетаю я, и прижимаю ребёнка к себе. Хочу убедиться в её безопасности.

И боюсь смотреть ей в лицо.

23

– Филимонова Алиса Николаевна.

Алиса… На сердце теплеет, как будто от одного звука её имени я смогла увидеть её, прикоснуться.

– А… Я смогу её увидеть?

– К сожалению, пока нет. Мы не можем связаться с её семьёй.

Я разочарованно выдыхаю, и проворачиваю в руках чашку с чаем, пытаясь согреть ладони об неё. Последнее время я постоянно мёрзну.

У Григория какой-то пунктик по поводу того, что встречи для обсуждения моего дела должны проходить именно в этом кафе. Что ж. Пусть так.

– Моя команда делает всё возможное, – продолжает Григорий, – Пожалуйста, не переживайте. Возникли сложности, но куда же без них, правда? – ободряюще улыбается.

Сложности, сложности… Кругом одни сложности, и никакого выхода из них не видно.

– Куда же без них, – грустно улыбаюсь, вторя Григорию.

– Дальше у нас на повестке дня бракоразводный процесс. Ну, тут всё проще.

– Правда? – Григорий выглядит абсолютно уверенным в выигрыше, таким оптимистичным и энергичным, что я сама невольно заражаюсь его энергией.

– Во-первых, месяц на продажу квартиры – это ваш супруг погорячился. Хотел запугать? Жаль у вас нет записей разговора с Катериной, мы с вами могли бы использовать это. Неважно. В любом случае, когда выяснится, что Арина – и не ваш биологический ребёнок тоже, суд отложит рассмотрение дела. Время на нашей стороне. Не волнуйтесь, Марина.

Григорий отпивает вой кофе с видом победителя, как будто суд уже прошёл, и закончился его триумфом.

Так странно было рассказывать ему всю историю с самого начала. Можно ли ему доверять? Он выглядит… Таким радушным. Дружелюбным. Он улыбается, шутит, оказывает галантные жесты.

Стоп. А почему нельзя доверять-то, Марина? И когда я стала такой подозрительной?

– Григорий, а почему вы мне помогаете? – начинаю осторожно.

– Потому что это моя работа, – со смешком выдаёт он.

– Да нет же, я не о том. Я же видела ваши расценки. Вы берете за работу гораздо больше, чем сказали мне.

Он тепло и неизменно улыбаясь смотрит мне в глаза.

– Я сделал исключение для вас. У вас больше друзей, чем вам кажется.

Вот это поворот. У меня из близких людей только Аришка. Григорий получает за помощь деньги. Катя не стала бы мне помогать. Сергей – без комментариев. Андрей… Даже боюсь представить, что он обо мне думает, после того, как я отдалась ему практически без раздумий, а потом ещё и накричала. Вряд ли он относился ко мне как к чему то серьёзному. Скорее, как к одноразовому.

Чёрт. Каждый раз, когда мыслями случайно натыкаюсь на образ Андрея, душу пробирает горечь сожаления. Сколько ошибок я наделала…

Встряхиваю головой. Это сейчас неважно. Копаниями в прошлом ничего хорошего не получится. Нужно смотреть на то, что есть сейчас, и что будет впереди.

– А можно поконкретнее? Про друзей. Я не понимаю, что вы имеете в виду.

Он медлит, раздумывая.

– Буду честен. Я не могу вам рассказать. Я обещал другу. Но заверяю, что для вас сделаю всё возможное. Всё будет хорошо.

И продолжает пить свой кофе, как будто ответил на все мои вопросы. Вот только их стало ещё больше.

Пообещал другу. Замечательно.

Неприятное ощущение, что кто-то сговорился за моей спиной. Обо мне же. И не считают нужным посвятить меня.

– Это совсем не отвечает на мой вопрос, – пытаюсь улыбнуться как можно более дружелюбно. Не думаю, что он желает мне какого-то зла, но очень хочется прояснить ситуацию. Неопределённость бъёт сильнее плохих новостей.

Но Григорий и не думает откладывать свой кофе и по-человечески мне всё объяснить.

– Не думайте об этом. Вы обязательно всё узнаете… Просто чуть позже. И доверьтесь мне.

Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза.

Довериться… Те два раза, что я доверилась мужчинам, закончились фиаско.