Текст книги "Литературная Газета 6354 ( № 2 2012)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
«ЛГ»-рейтинг
«ЛГ»-рейтинг
[?] Римма Казакова. Стихотворения, песни . - М.: ФСИЭП, 2011. – 496 с. – 2000 экз .
Римма Казакова. Публицистика, проза, воспоминания современников . - М.: ФСИЭП, 2011. – 366 с. – 2000 экз .
К 80-летию со дня рождения Риммы Казаковой Фонд социально-экономических и интеллектуальных программ при финансовой поддержке фонда «Русский мир» выпустил двухтомник её произведений. В первый том вошли стихи разных лет, а также тексты песен, музыку к которым писали А. Пахмутова, И. Крутой, К. Орбелян и другие известные композиторы данного жанра. Второй вобрал в себя лирические хроники первой половины 90-х годов. Самобытный поэтический голос Казаковой, на котором выросло несколько поколений, остаётся актуальным по сей день. «Главной задачей этого двухтомника было сохранение в нём её живого голоса со всеми оттенками интонаций, с разной степенью эмоциональности», – отмечают издатели.
[?] Русский проект исправления мира и художественное творчество XIX-XX веков : Коллективная монография / Ред. Н.В. Ковтун. - М.: Флинта; Наука, 2011. – 408 с. – 500 экз.
Настоящее издание посвящено анализу русской утопической традиции во всём многообразии её художественных проявлений. Исследования глобальных утопических проектов (почвенничество, конструктивизм, социалистический реализм, патриархальная версия современных традиционалистов) сочетаются здесь с главами-медальонами о творчестве отдельных авторов, обратившихся к теме утопии. Книгу отличает от многих, ей подобных, специфика рассмотрения самого понятия «утопия» как своеобразного инструмента измерения: оно изначально оценочно и беспристрастно. Безусловно, издание будет интересно не только филологам и историкам, но и всем любителям российской словесности.
[?] Японская классическая поэзия. Хокку. Антология / Пер. Веры Марковой. - М.: Эксмо, 2012. – 160 с. – (Серия «Классика в школе»). – 5000 экз.
Хокку – уникальный жанр японской поэзии, состоящий всего из трёх нерифмованных строчек. Трудно сказать, почему он стал таким популярным в России, но факт остаётся фактом: у нас не только широко издают произведения японских классиков, но и современные русские поэты активно работают в данном жанре, публикуя хокку в своих сборниках, журналах, газетах, альманахах. В настоящую антологию вошли как признанные классики японской литературы, так и малоизвестные авторы. Отрадно, что книга вышла в серии «Классика в школе», хотя она представляет несомненный интерес и для старшего поколения. Переводы, выполненные замечательным литературоведом и востоковедом Верой Николаевной Марковой (1907-1995), давно признаны эталонными.
«…и не кончилось время на наших часах»
«…и не кончилось время на наших часах»
ПОЭЗИЯ
Сергей СОКОЛКИН
***
Кто – обретать, а я теряю снова
права на жизнь по правде, не по лжи[?]
И оправдаться – разве только словом?..
Но это надо кровью заслужить[?]
Идёт война на виртуальном свете,
нас атакуют сонмища врагов.
Вопят с небес зачёркнутые дети,
в экраны зрят мильоны дураков.
Зачем же я, душою обнимая
тебя, моя безумная страна,
шепчу пароль, в надежде призывая
твои – в пустую бездну – имена?!
Все имена[?]
Но были-небылицы
сплавляются в одну простую мысль.
И я шепчу – и воздух шевелится, -
сиюминутный мир теряет смысл,
как прорванная мухой паутина[?]
Вот за окном светлеет горизонт.
Но речь темна, слепа и нелюдима,
в ней нет ни слова, -
все ушли на фронт.
***
Бедный, малограмотный народ,
он в Берлин придёт, он доползёт.
[?]А над Волгой бабы будут выть,
от чужих – своих детей растить.
Лебеду и землю молча жрать,
от убитых – сыновей рожать.
Бога нет,
но есть приказ – вперёд!
Бога мой народ потом найдёт.
Сэкономит порох, динамит, -
но Гагарин в космос полетит.
Колокольный и кандальный звон.
Бога нет,
чернил
и нет бумаги -
кровушкой Ему напишет Он
на когда-то грамотном Рейхстаге.
Он ещё откинется потом[?]
Про народ я[?]
Несгибаем Он.
***
Петру Калитину
И сказал мне дядя Ваня,
бывший кент вора в законе,
бывший[?] – лагерная вохра,
Ворошиловский стрелок:
– Зря не бацай,
СССР был,
как кулак народов братских[?]
В общем,
если шмайсер держишь,
жми сильнее на курок.
И сказал мне дядя Ваня,
шоркнув сталинской наколкой:
– За слова свои ответишь,
так что много не базлай[?]
В жизни столько баб красивых,
что одной по горло хватит,
так что больше, чем проглотишь,
в свой стакан не наливай.
И сказал мне дядя Ваня,
разливая, не скучая,
выключая телеящик,
матерясь на беспредел:
– Гитлер – падла,
Ельцин – тоже!
И народ – пацан, в натуре[?]
А менты ещё покажут -
кто и где
чьё мясо съел.
И сказал мне дядя Ваня:
– Зря не бацай, паря, глоткой,
на рожон не лезь без батьки,
партия нам что велит?!
Мол, вокруг все п[?] (голубые. – С.С.) -
в телевизоре и возле[?]
Изменяется природа,
мир на месте не стоит[?]
Но сказал мне дядя Ваня:
– Жизнь нельзя сдавать без боя! -
и налил за край и выше,
наградной взяв револьвер, -
Гастарбайтеры достали,
а скины совсем тупые[?]
Где ты, дядя Сталин?!
Суки, -
развалили СССР!
***
Как хорошо в последний день Помпеи
пройтись по улицам заснеженной Москвы.
На миг любви – в бессмертие поверив,
услышав из-под снега рост травы.
Увидеть в небе ветра зарожденье,
в голубке серой Божий лик узреть[?]
И что-то вечное смахнуть, как наважденье, -
ещё пока не время умереть[?]
Твои глаза[?]
Но что-то говорит мне,
что всё не так, как мне мечталось быть.
И сердце сокращается в том ритме,
в котором мы давно не можем жить.
Счастливым быть уже я не сумею.
Другая жизнь у Родины в крови.
Моя душа – безумнее Помпеи -
в последний день несбывшейся любви.
***
Кто умер, тот уже бессмертен, -
порукою – сыра земля.
Давно живём без тьмы и света,
но кто здесь ты и кто здесь я[?]
Шепнёшь:
– Прости, Россия-мама,
в своей забытой Богом мгле
с душой пустой, как голограмма,
не весящей уже ни грамма,
мы к небу ближе, чем к земле[?]
Сын за отца не отвечает[?]
А слово – словно воробей.
И поле жизни заметает
заморский ветер глюковей.
Но вдруг внезапно прозреваешь[?]
Как с бодуна придя домой,
ты взглядом прошлое пронзаешь
и понимаешь: ты здесь свой.
Не вырывая даже йоты
судьбы, прожитой не тобой,
что стала главной частью плоти
и полностью твоей душой[?]
Невыносимы муки эти!
Отец, прошу, сойди с креста.
Бессмертие страшнее смерти,
когда бояться перестал[?]
***
На душе соловьями отпели рассветы
и поплыли закаты в глазах-небесах.
И твои поцелуи, как бабочки лета,
обречённо застыли на талых губах.
В волосах терпкий запах созревшей полыни,
пьяный запах измятой девичьей мечты.
Но сентябрь замерцал, и серебряный иней
проступил сквозь родные до боли черты.
Я ведь врать не умел никогда. И не буду.
Я безумно любил и терял – не одну[?]
И растратил полжизни – на счастье,
как будто[?]
В сердце призраки бродят, хоть вой на луну.
Пил, гулял, в драках часто бывал я некстати,
но не продал друзей, Русь в себе не сгубил.
И пускай мегатонны души я растратил,
для тебя ещё больше осталось в груди.
И я понял, что счастье – сидеть просто рядом
и полынью дышать твоих душных волос,
задыхаясь во тьме раскалённого взгляда,
отгоняя печаль накатившихся слёз, -
оттого, что ты есть на планиде-планете
и не кончилось время на наших часах, -
там, где, как соловьи, надорвались рассветы
и взорвались закаты в глазах-небесах[?]
ШАМИЛЬ И ЦАРЬ
Абдулле Даганову
Велик Шамиль -
под знаменем Пророка -
когда в глуши смотрящих в небо скал
адатов древних тёмные пороки
огнём кровавым в душах выжигал.
Упрям Шамиль, уверовавший свято
в свой волчий жребий, как в земную сыть,
когда – на русский -
средством газавата
Аллаха волю стал переводить[?]
Но мудр Шамиль, дошедший до предела,
когда, душой неистовой горя,
смирясь,
Кавказа раненое тело
отдал на милость Белого царя.
Умён и славен царь-"завоеватель"
когда,
чтоб души тяжкие спасти,
имама Шамиля, поняв как брата,
«на покаянье»
в Мекку отпустил.
***
Под бестрепетным лунным прицелом
слышу землю с другого конца.
И ложусь в неестественно белом
на могилу отца-праотца.
Слышу зовы и рая, и ада,
но во тьме не пойму, где какой, -
в небеса с лёгким шелестом
падаю,
в небо смерти и жизни самой.
И когда человеки лихие -
с пулей-ножичком
тешатся тьмой,
мертвецы,
испокон не чужие,
вырастают стеной крепостной.
Пофамильно,
повзводно,
поротно
мои прадеды-деды идут
с ненаглядными,
с самыми «родными»[?]
И дядьёв молчаливых ведут ведут.
Сердца стук -
словно бубен шамана,
дословесная тёмная речь.
Предки,
смертью прикрывшие раны,
жизнь живую выходят стеречь,
прорастая во мне васильками,
проливаясь водою живой,
и губами шепча, и сердцами:
– Не боися, сынок, мы с тобой.
Крест нательный к губам прижимаю
и о здравии Бога молю.
То ли жизнь мертвецам продлеваю,
то ли смерть приручаю свою.
РУССКИЙ ФЛАГ
Русский флаг, что русское оружье,
как улыбка Ваньки-дурака,
что с лица не сходит,
птицей кружит
вдоль по сердцу – в тучах-облаках.
[?]Оба войска пали над обрывом,
прокричал стервятник вдалеке,
звёзд лучи скрестились над заливом,
ангелы поплыли по реке[?]
Умирает Ванька, но счастливый,
древко сжав в недрогнувшей руке.
СТАНСЫ
Жизнь нас всех воевала,
к земле пригибала
и, связав,
навязала чужую игру.
Мимо пуля летала,
но не доставала,
лишь нырять заставляла
в любую дыру[?]
Пусть не сразу мой рост доходил до оконца,
быть сильнее и выше мне было не лень, -
ведь чем ниже садилось усталое солнце,
тем длиннее была на земле моя тень.
Жажда губ ножевых колотила и била,
имена пропадали в звенящей нови.
Ведь чем больше девчонок меня погубило,
нерастраченной больше становилось любви.
Я был вечно влюблён,
уж такая порода[?]
Но менялась Отчизна,
менялись тела.
И не так было всё у страны, у народа.
И тебя я не знал,
хоть в душе ты жила.
Годы,
словно бродячие псы на дорогах,
под колёса бросались, рыча и визжа[?]
Ну а я от тебя,
как когда-то от многих,
скрыть пытался сжигающий сердце пожар.
Я ведь жил и мужал
и накапливал силы,
чтоб талант свой намыть
в трудной русской воде.
И отдать без остатка родимой России,
и отдать без остатка любимой тебе.
Не хочу я, как все,
торговать или хапать,
я хотел бы служить,
понимаешь, служить.
Хватит сил ли, не знаю, -
энергии хватит,
чтоб ракету-носитель на Марс запустить.
И бессилие душит,
пьянит, словно брага, -
никому я не нужен здесь, в «этой стране».
И страна не нужна,
и народ – бедолага,
и не нужен язык, -
словно мы на луне[?]
Ты устала со мной.
И разверилась вера.
Слышишь,
дочка за стенкой Мадонну поёт[?]
И метусь я душой,
переполненной ветра,
восемь разных ветров продувают её.
***
Ты жил с великими поэтами,
как с ровней.
Но они ушли,
ушли кто Стиксами, кто Летами,
ушли, как в море корабли.
Ты жил,
но ничего не понял ты -
судьбу, считай, не оправдал.
Лишь дни сомнений вместе пропиты,
мерцает памяти бокал.
А в нём, на дне, все тайны Китежа,
и льётся небывалый свет.
Песнь слышится[?]
Теперь молчи уже.
И прямо с неба жди ответ.
Глаза росы
Глаза росы
Иван АКУЛОВ
***
Всё исходит из высшего смысла.
Сыновья автохтонной Руси,
Мы века на плечах коромысла
Балансируем, лишь бы росы
Слышать Слово да видеть зарницы,
Да погоню луны за лещом,
Да два слова из уст молодицы
Под черёмуховым плащом.
Мы обязаны солнцу и влаге,
Небесам и земным якорям
Самой жизнью в подаренном благе,
Удивлением календарям.
Нам ли жаждать иного в обиде!
На кого и на что?
Жизнь – как свет!
Хорошо: довелось – и увидел,
Что на свете её лучше нет.
***
Всё распадается. Время распада -
Точка отсчёта – цветение сада
Или, точнее, пора созреванья
Яблока, жёлудя, ветра, желанья.
С первого шага, нет, с первого крика
Видны морщины глубокие лика -
Это начало процесса, событья,
Если забыть обаянье наитья.
Да, мы наивны! И – невероятно -
Не замечаем на солнышке пятна,
А по привычке довольны и рады
Тёплым неделям – продукту распада.
Страшно подумать: в распаде-мученье
И проявляется жизни теченье.
Нет от распада в природе лекарства,
Как нет у людей его и государства.
***
Казалось: и денно,
И нощно, и вечно
Жить русской деревне,
Но время[?] конечно.
Как молью, изъело
Не только сознанье,
Но волю, но тело
И даже желанье.
Сжимаются груди,
Смежаются веки:
Деревни, как люди,
Уходят навеки.
Журавль от колодца,
Да солнце, да ветер
От них остаётся
В зелёной карете[?]
***
Полон край руды и золота,
Солнца, пашни и воды,
И народ серпа и молота
Знать не хочет ерунды.
Но каким-то небрежением
Незадачливых властей
Не нажиты сбережения
И не собрано костей
На полях войны.
За пазухой
Не держа камней, народ,
Хоть и сам не ведал п[?]земки,
Не разинул жадный рот
На чужое, а последние
Снял рубашку и штаны[?]
Жили и остались бедными
Чудо-воины страны.
Полон край руды и золота,
Солнца радует игра,
Да забыли, видно, Волота -
Собирателя добра.
***
Мать России – деревушка.
Город – названый отец.
В срубе Родины избушка -
Нижний основной венец.
Самый нужный, самый-самый,
Вне пространств и поясов,
С бабами и мужиками
Посреди лесов, овсов.
Истекают деревушки
Ручейком степным в песке.
Церкви, церковки, церквушки
По Руси стоят в тоске[?]
***
У августа глаза росы,
Он пахнет звёздами и мёдом:
Из августа народ Руси,
С его ладоней родом.
Сон августа пухов,
по бровь -
Плат из цветов, душиста пята[?]
Над августом плывёт любовь,
Как лебедь белая, крылата.
Взмахнёт крылом – падёт перо
На поле – хлебом,
в рощу – златом[?]
Иди и собирай добро,
Живи счастливым и богатым.
П[?]земка – земляника.
Волот-Велес – бог богатства.
Мистический деревенщик
Мистический деревенщик
ЮБИЛЯЦИЯ
Исполнилось 60 лет замечательному прозаику Сергею Алексееву
Родившийся в Томской области в семье охотника-промысловика, будущий писатель буквально с пятилетнего возраста начал заниматься охотой и рыбалкой. Учился в школе, находившейся в семи километрах от дома, куда приходилось ежедневно добираться пешком. Уже после восьмого класса Алексеев начал работать молотобойцем в кузнице. А вообще перепробовал множество самых разнообразных профессий. Был и геологом, и журналистом, и следователем уголовного розыска. В 1968 году поступил в Томский геолого-разведочный техникум. Ночами подрабатывал на конфетной фабрике. В 1970 году ушёл в армию. После окончания учёбы в 1974 году уехал работать геологом в полярную экспедицию на Таймыр. Поступил на юридический факультет Томского государственного университета. Странствовал по старообрядческим скитам Северного и Приполярного Урала.
Однако самым главным в его жизни всегда оставалась литература. Алексеев окончил Высшие литературные курсы в Москве, будучи уже состоявшимся писателем. За роман «Слово» в 1985 году получил премию Ленинского комсомола, в 1987-м – премию ВЦСПС и Союза писателей СССР за роман «Рой». В 1995 году удостоен премии имени М.А. Шолохова за роман «Возвращение Каина», а весной 2009 года стал лауреатом премии Кузбасса за роман-эссе «Россия: Мы и мир».
В первых своих романах Сергей Трофимович следовал традициям так называемой деревенской прозы, затем нашёл уже собственный стиль – сочетание реализма с мистикой, современности – с событиями истории, философских размышлений – с острым захватывающим сюжетом. Известность ему принесли произведения «Тайна третьего кургана», «Таёжный омут», «Суд», а также роман «Крамола», состоящий из двух книг. В романах «Стоящий у Солнца», «Земля Сияющей Власти», «Звёздные раны», «Хранитель Силы», «Правда и вымысел» писатель довольно своеобразно трактует историю славян. Тему прошлого и будущего России он поднимает также и в романе «Покаяние пророков». Огромной популярностью у читателей пользуется его приключенческий цикл «Сокровища Валькирии». Пьесы Алексеева регулярно идут на сцене Театра драмы в Вологде, где он жил с 1985 года и только недавно перебрался в Москву. По его романам снято несколько фильмов.
Сергей Алексеев – страстный охотник и мирный строитель. Построил собственноручно пять домов, десяток бань, часовню на могиле матери и деда, сложил несколько русских печей. Пробовал себя в живописи, драматургии, музыкальном продюсировании. Много занимается историей и этимологией русского языка. Факты его интереснейшей биографии описаны самим автором в повести «Материк», в романе «Сокровища Валькирии. Правда и вымысел», в романе-эссе «Ох, Охота!»
Можно с уверенностью сказать, что в современной русской словесности Алексеев занимает своё особое место, оставаясь независимым и ни на кого не похожим творцом.
«ЛГ» сердечно поздравляет своего постоянного автора с юбилеем, желает ему вдохновения и долголетия, а также ждёт новых произведений писателя.
Игорь ЧЕРНЫШОВ
Пятикнижие
Пятикнижие
ПРОЗА
Габриэль Гарсиа Маркес. О любви и прочих бесах . - М.: Астрель, 2011. – 221 с. – 25 000 экз .
Повесть «О любви и прочих бесах» Маркес написал в 1994 году, но на русском языке она опубликована впервые. И хотя эту книгу сравнивают даже с историей Ромео и Джульетты, не меньше, чем любовь, в ней участвует невежество. Огромное людское невежество, граничащее с отчаянием и боязнью жизни, не поддающееся перевоспитанию, невосприимчивое к незаурядному. Можно сказать также, что это книга о различии между бешенством и бесноватостью. Мария Анхела не заразилась от укуса больной собаки, но яркость и свободолюбие её натуры заставляют родст[?]венников поверить, что в неё вселились демоны. Возможности избавиться от этих подозрений у двенадцатилетней девочки ничуть не больше, чем было бы шансов излечиться от бешенства в восемнадцатом веке. Единственное, что оставляет читателю в утешение ироничный Маркес, – это что волосы, символ жизненной силы, «идут в рост» даже после смерти человека, их обладателя.
ПОЭЗИЯ
Московский счёт 2003-2011 : Поэтическая антология. - М.: ОГИ, 2011. – 528 с. – 1000 экз .
«Московский счёт» – премия за лучшую поэтическую книгу года. Правда, книга при этом должна быть выпущена в Москве. Оценивают лучшие сборники сами поэты, вдобавок имеющие возможность проголосовать (отдать один из трёх голосов) за собственную книгу. И всё же премия «Московский счёт» не только престижна в кругу поэтов, но и представляет интерес для читателей. В особенности примечательна антология, явившая подборки лауреатов восьми лет, – именно тем хороша, что в ней отражён процесс длительный, характер пёстрый, сложный, и в массе «современной поэзии», несомненно, местами проглядывает высокое звание и назначение поэзии русской. Сборник хорош и для того, чтобы читатели разных поколений и мировоззрения могли услышать, выбрать близкий себе мотив – будь то Мария Галина или Борис Херсонский, Александр Тимофеевский или Андрей Василевский, Юрий Кублановский или Олег Чухонцев.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
Алексей Марчуков. Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время. - М.: REGNUM, 2011. – 294 с. – 1000 экз.
Несмотря на название, в этой книге почти нет Украины – в ней есть Малороссия и Новороссия, Запорожье и Правобережье, и, конечно, Киев и Чернигов, древние русские святыни. Потому что в русском сознании – так обусловлено русской историей и стародавней культурной традицией – запечатлены именно эти земли, в их родстве и непохожести. А русская культура для них – родная. Только так можно понять существование в нашей общей культуре Гоголя, вполне оценить гражданское мировоззрение Пушкина и Рылеева, Карамзина и Чехова. Марчуков написал книгу преимущественно историческую, но о такой истории, без знания которой бессмысленно вести речь о русской литературе и, более того, о русской самоидентификации. Подробно, с искренней любовью к материалу писатель исследует представление о Киеве как о заповедном месте, притягивающем паломников со всей Руси, и формирование мифа о Мазепе: находит и показывает тысячи нитей, которые держат, скрепляют Великороссию и Малороссию.
БИОГРАФИИ
Андрей Тарасейчук. Майн Рид . - М.: Молодая гвардия, 2012. – 388 с. – (Серия «ЖЗЛ»). – 5000 экз .
Эдгар Аллан По говорил о Майн Риде: «Он выдумывает совершенно невообразимые вещи, но делает это так искусно и художественно убедительно, что я всегда внимательно его слушаю». Сын провинциального священника, ставший одним из создателей жанра приключенческого романа, Майн Рид охотно привносил художественный вымысел и в собственное жизнеописание. Биографы (из них первый – жена писателя) вынуждены были опираться на его щедрые признания[?] но Майн Рид путешествовал по свету значительно меньше, чем вспоминал об этом, да и с Э. По был не на такой уж дружеской ноге. И, однако же, он действительно успел побывать и учителем, и охотником-траппером, а приняв участие в войне США с Мексикой, совершил самый настоящий, документально подтверждённый подвиг. Вышедшая в серии «ЖЗЛ» книга – первая подробная биография Томаса Майн Рида на русском языке.
ДЕТЛИТ
Светлана Иванова. Тайна старого пирата. - М.: СТС Пресс, 2011. – 224 с. – 500 экз .
Эта книга понравится маленьким, лет до девяти, детям, которые считают себя большими. Мало того, если ребёнок умеет читать, ему понравится читать её самостоятельно. Ведь взрослые прочитывают интересное место всего один раз, а если делаешь это сам – можешь тут же перечитать! По свидетельству нашего детского эксперта, такое желание возникает часто. Книга тамбовского писателя Светланы Ивановой не отличается новизной фабулы (пираты, сокровища и героические дети), но захватывает непредсказуемыми сюжетными виражами, яркими описаниями, забавными деталями. События сменяются, словно в калейдоскопе: главные герои успевают поруководить и школой для сердитых взрослых, и целой волшебной страной, попасть в плен и к пиратам, и к туземному племени, полетать на воздушном шаре и найти сокровища. «Тайна старого пирата» может стать сценарием для большого, увлекательного и доброго мультфильма – это заметно ещё и благодаря тому, что книга хорошо издана и иллюстрирована.
