Текст книги "Литературная Газета 6521 ( № 33 2015)"
Автор книги: Литературка Литературная Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Свобода, а не вседозволенность
Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ
«Литературная газета» при содействии фонда «Русский мир» начинает новый проект, посвящённый проблемам преподавания современной и классической литературы в школах. В рамках «Русского глагола» о наболевшем выскажутся как известные писатели, занимавшиеся педагогической деятельностью, так и учителя русского языка и литературы.
На вопрос редакции: «Каким, по вашему мнению, должно быть влияние современной и классической литературы на систему школьного образования?» – отвечают известные российские писатели.
Владимир ЛИЧУТИН:
– Если литературы в школе нет, то нет и образования, выйдут самые настоящие классические глупцы. Я всегда говорил: кто не читает книг, тот умер ещё при жизни. Литература – это основа духовного воспитания и существования человека на Земле.
Только люди, желающие развала государства, могут восставать против литературы.
Самая главная книга – это, конечно, Евангелие. Вся русская литература создана на его основе. Конечно, и до Евангелия были книги, но основная масса, основной объём русской литературы стоит именно на канонических текстах, на учениях святых отцов. Они несут глубинный свет, который проникает в человека и поднимает его над землёй. Я считаю, что вся литература – до 1991 года – была духовной.
Как это ни смешно звучит, советская власть была на страже духовности и стала правопреемницей христианской литературы. Хотя внешне всё было наоборот – она зачёркивала, уничтожала, но потом поняла, что это невозможно, потому что русский человек изначально был воспитан на православии.
Вообще говоря, литературу ничто не может заменить, в том числе и интернет. Потому что все нововведения, изобретения связаны с человеческим любопытством, и кажется, что они облегчают человеческую жизнь, а на самом деле её губят. Об этом пока мало задумываются, но придёт время, когда человечество откажется и от интернета. Существовало движение, участники которого выкидывали телевизоры в окно. Думаю, такая же участь постигнет и интернет – когда люди поймут, что эта система создана человеческим любопытством по воле не Бога, но дьявола. Да и в качестве хранителя истории электроника не очень надёжная вещь. Кончится электричество – и всё исчезнет. В этом плане задача учителей – вернуть школьникам интерес к бумажной книге. Но тут важна роль государства, которое может всё.
В советское время писатель исполнял роль священника, был для народа пастырем. Именно писатель вёл по нравственному пути русский народ. Советская книга учила состраданию, милосердию, милости к падшим, и очень печально, что её сейчас недооценивают.
Сергей ЕСИН:
– Практически вся система гуманитарного образования держится на русской литературе, в том числе история, обществоведение, русский язык и всё, что связано с другими сферами нашей жизни, такими как этика, психология, социальное поведение и государственное устройство. Поэтому в сегодняшнем образовании литература должна иметь главенствующую роль. Я говорю об этом не потому, что я писатель, а потому, что я, будучи учеником в своё время, теперь отчётливо понимаю: всё, что мне дала литература, в жизни пригодилось и помогло, в отличие от других предметов.
Александр ТРАПЕЗНИКОВ:
– Классическая литература должна превалировать в учебной программе. И из современной литературы должно изучаться то, что идёт в ключе русской классики, в первую очередь от золотого, Серебряного века.
Я могу сказать как учитель русского языка и литературы (это моя первая профессия), что у подростков, юношества обязательно должен присутствовать элемент самообразования, без него тоже нельзя. Кроме того, что тебе дадут учителя, ты должен сам искать новое, сам стремиться к какому-то личностному совершенствованию.
Само собой, поскольку литература, особенно современная, очень многогранна и многопланова, некая свобода выбора должна быть. Свобода, а не вседозволенность.
Я, например, изучал и классическую, и зарубежную литературу, но всегда был какой-то тормоз, какое-то понимание, что не всё, что предлагается, достойно внимания. То есть сформулировать можно так: свобода, но в определённых рамках.
Сергей ШАРГУНОВ:
– Влияние на учёбу современной и классической русской литературы должно быть, само собой, определяющим.
Должен быть прозрачным сам список литературы, рекомендованной для прочтения. Потому что каждый раз возникают дискуссии и по-прежнему неясно, что входит в обязательный перечень, а что – нет. В своё время в реформистском раже из школьной программы выбросили треть произведений – «Белеет парус одинокий», «Сын полка» Катаева, «Детство Никиты» Алексея Николаевича Толстого, трилогию Горького «Детство». «В людях». «Мои университеты». Так нельзя поступать, поскольку эти произведения относятся к азам изучения русской литературы. Они достойны того, чтобы школьники о них знали.
Что-то вытеснено в зону факультатива, что-то оказалось обязательным, и отсюда, повторяю, идут бесконечные дискуссии по поводу непрозрачного списка изучаемой литературы.
Ну и ещё, конечно, очень важно – и это зависит от самих учителей – заинтересовать детей, развить вкус к чтению. Поэтому, когда ко мне обращаются из Челябинска, Новосибирска, Москвы и приглашают в школу провести урок литературы, я стараюсь отложить другие дела, приезжаю и рассказываю. Вот недавно меня приглашал челябинской лицей № 31, он физико-математический, но благодаря таланту учителей там учатся совершенно потрясающие школьники, которые живо, ярко, заинтересованно судят о произведениях, и для меня проводить урок в этом лицее было бесконечным удовольствием. Но, конечно, это подвиг учителей, поскольку государство оказывается где-то в сторонке.
Вообще нужна серьёзная система образования, нужно понять, что такие предметы, как история, литература, русский язык – это не просто какие-то гуманитарные и отвлечённые предметы, а то, что формирует личность, и в этом смысле прежде всего хотелось бы добиться внятности, определённости от государства.
Все должны видеть и знать, какие произведения входят в общеобразовательный минимум, а какие нет, иначе будет бесконечная дискуссия и волюнтаризм в каждом отдельном учебном заведении.
И, конечно, вечная и важнейшая тема – это бедность учителей. Престиж работы учителя резко упал в эти годы. Когда я пошёл в школу, к учителю относились почтительно, сейчас же всё не так. Да и деньги совсем небольшие, особенно в провинции. В Москве легче – здесь всяческие надбавки и прочее.
Главное же – психологическое ощущение, потому что люди, которые идут на эту работу и выбирают эту профессию, не должны чувствовать себя в загоне, наоборот, профессия учителя должна быть уважаемой в обществе.
Затраты на реализацию проекта «Русский глагол» частично покрыты за счёт гранта, предоставленного фондом «Русский мир»
Теги: филология , общество , образование
Дистиллированная проза
Вадим Левенталь. Комната страха. – М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2015. – 362 [6] с. – 2000 экз.
В среде стихотворцев есть такое специфическое выражение: поэт-миллиметровщик. Это определение, с одной стороны, уничижительное, а с другой – отчасти и уважительное. Означает оно автора, который сочиняет стихи, в которых всё продумано, точно рассчитано и свинчено; размер, образы, язык – всё на своём месте. Произведение выглядит как будто расчерченным на миллиметровой бумаге, которую раньше использовали в своей практике чертёжники и портнихи. Для того чтобы добиться подобного эффекта, необходим достаточно высокий уровень мастерства. Но беда состоит в том, что в сочинениях подобного рода нет настоящего чувства, нет жизни, как в дистиллированной воде, и они не трогают душу читателя.
Такие соображения приходят в голову при знакомстве со сборником рассказов Вадима Левенталя. Конечно, проза обладает иной природой, нежели стихи: у неё свои законы, свои особенности, и термин «миллиметровка» здесь не очень подходит, поэтому воспользуемся определением «дистиллированная проза». С одной стороны, автору трудно отказать в определённом профессионализме: он умеет выстроить сюжет, грамотно обращается с языком, умело передаёт психологию персонажей. Но с другой – он так осторожно пользуется своими средствами выразительности, будто в каждой строке боится сказать что-нибудь не так. Это опасение невольно передаётся читателю, который чувствует себя в жёстких рамках, словно ему предлагают ходить по одной половице. Писатель знает, как не нужно писать, но слабо догадывается о том, как можно. Его стилю не хватает реальной жизни, размашистости, вольной воли. Все пуговицы застёгнуты, шнурки завязаны, корсет затянут так, что трудно дышать.
Конечно, в истории нашей литературной классики было немало мастеров строгого стиля: Тургенев, Бунин, Юрий Казаков, но и они постоянно позволяли себе такие широкие жесты и художественные поступки, которые, собственно, и составляют существо настоящего искусства слова. Вот этого важнейшего начала не хватает прозе Левенталя. Она слишком правильная, лишённая индивидуальности, филологическая, а это препятствует искреннему читательскому восприятию.
В знаменитой книге «Гениальность и помешательство» Чезаре Ломброзо заметил, что «у подобных субъектов бывает сходный почерк, все они пишут сильно удлинёнными буквами и, подобно графоманам, злоупотребляют грамотностью…» Нечто подобное приходит на ум при чтении этого сборника.
Истории, рассказанные автором, довольно разнообразны по тематике и привлечённому материалу, но несколько смущают определённой конъюнктурностью подхода: тут и история, и фантастика, и готика, и блокадный быт – как говорится, чего изволите. Но обращение к выигрышным сюжетам тут тоже чисто внешнее, не прочувствованное.
«Ему нужно было заново учиться говорить, дотягиваясь обрезанным языком до дёсен, и заново учиться смотреть на людей, пока они разглядывают обрубок носа и делают вид, будто не делают этого. Он пил, ел, ходил из одной комнаты в другую, читал, справлял нужду, вероятно, мастурбировал, плакал» («Император в изгнании»). Детали вроде бы выразительные, жёсткие, а интонация протокольная.
Прозаик, человек сравнительно молодой (р. 1981), уже проявил себя мастером самопиара. Он и издатель («Лимбус-пресс»), и финалист «Большой книги», а ныне и распределитель престижной премии («Национальный бестселлер»), и умелый промоутер (чего стоят только аннотации к его книгам и интернетные рекламные характеристики: «Мало написать «люблю», чтобы читатель понял – герой полюбил, и мало написать «ужас», чтобы у нас по спине рассыпались мурашки. Автор «Комнаты страха» умеет сделать так, чтобы его словам поверили. Сборник малой прозы Вадима Левенталя, блестяще дебютировавшего романом «Маша Регина», открывает новые грани его дарования – перед нами сочинитель таинственных историй, в которых миражи переплетаются с реальностью, а предметы обнажают скрытый в них огонь… Завершает книгу повесть «Доля ангелов» – скупо, с ледяным лаконизмом рассказывающая о страшных днях Ленинградской блокады».
Понятно, такие характеристики привлекают внимание читателей и критиков. Но, на мой взгляд, авторская позиция как раз демонстрирует холодность, отстранённость и в конечном счёте равнодушие. Та же блокадная повесть с совершенно нордическими интонациями описывает страшный быт ленинградцев (обо всём этом много раз писалось, а хотелось бы идеологического осмысления причин блокадной трагедии), и авторского искреннего сочувствия этой литературе остро недостаёт. В традиции русской культуры не простая фиксация впечатлений и фактов бытия, а сопричастность к происходящему, сопереживание и сочувствие.
Вероятно, с возрастом, с приобретением конкретного жизненного опыта, переживая потери и обретения, авторская манера Вадима Левенталя потеплеет и оттает, лишится ледяного стороннего взгляда на жизнь, в ней проявятся и почва, и судьба. То, что такая возможность есть, показывает новелла «Холм Яникул», в которой есть и глубина, и тонкий эстетизм, и притчевое начало. Вероятно, в этом направлении автору и стоит развиваться. А пока что невольно вспоминаются известные строки поэта Леонида Мартынова: «Ей не хватало ивы, тала и горечи цветущих лоз. Ей водорослей не хватало и рыбы, жирной от стрекоз. Ей не хватало быть волнистой, ей не хватало течь везде. Ей жизни не хватало – чистой, дистиллированной воде!»
Теги: Вадим Левенталь , Комната страха
Хоть похоже на Россию…
Лия Иванян. Ключ, затерявшийся в аду: Роман. – Ереван, авторское издание, 2015. – 168 с. / Авторизованный перевод Каринэ Халатовой.
Когда я берусь за переводную книгу, она в моём воображении как бы раздваивается. Одна обращена к «своему» читателю, носителю языка оригинала и обладающему психологией народа, к которому принадлежит автор, вторая – к «иностранцу», конкретно ко мне. (В данном случае я именно иностранец, хотя не раз бывал в Армении и до развала СССР имел там немало друзей, увы, не выдержавших испытания «катастройкой».)
Лия Иванян пишет: «…Вы все боитесь, и я тоже боюсь. Но чего – сама не пойму. Дожили до XXI века, а в нас ещё сохранился первобытный человек, ищем табу, чтобы спрятаться в нём. Какой-нибудь болван устанавливает на пьедестале бесформенную деревяшку и приказывает: «Бойтесь!», и мы, как бараны, подчиняемся этому кличу. Но ведь достаточно кому-то одному потребовать объяснений, да ещё нескольким к нему присоединиться, как вмиг сгинут и этот болван, и эта деревяшка. Как вы не понимаете, что у сильных мира сего до смешного очень шаткое положение: разок дунешь – и они свалятся. Но весь абсурд состоит в том, что какой-то необъяснимый страх заставляет затаить в себе дыхание». Не подумайте, что речь идёт о России, где один раз «дунули» в феврале 1917-го, а другой раз – в 1991 году, где мы не смеем опровергать начальственные бредни вроде того, что закупка медицинского оборудования на средства из нашего золотого запаса, хранящегося почему-то в США, поднимет цены на картошку и мясо в Тюмени и Орле или что преступность не имеет национальности, а парламент – не место для дискуссий. Нет, Лия Иванян пишет об Армении.
Роман посвящён судьбе человека, несправедливо осуждённого по делам, мало понятным неискушённому русскому читателю. Ибо речь идёт о партии «дашнакцутюн», о которой немногое у нас известно, и о войне за Арцах (Карабах). Но сказанное не значит, что этому самому неискушённому русскому читателю книга будет неинтересна. Нет, нет, она очень интересна и написана хорошо, лёгким, прозрачным языком. Ведь главное в ней – проблемы совести, верности, храбрости, честности и самоуважения людей, проблемы борьбы людей с недостатками и уродствами правоохранительной системы, которая охраняет не права граждан, а незыблемость властных привилегий. А это интересно читателям всех стран.
Поэтому, читая о злой судьбе Арама Арзуманяна, я невольно думал о чудесах российского «правосудия», о процветании воров, награбивших миллиарды в 90-е годы (которые мы стыдливо называем «лихими», избегая произнести фамилию «первого президента России», о безнаказанности Сердюковых и Васильевых, о травле Петуховых и Квачковых и о многих других подобных делах. Да, много общего в нынешних порядках наших «разбежавшихся» стран, некогда живших по одним законам. Писательница приводит бородатый советский анекдот о том, как человека не приняли в партию на заседании райкома. Потому что на вопрос: «Играл ли ты на скрипке в банде Махно?» – он ответил «да». «Почему же ты не сказал «нет»?» – спросили его друзья. «Да как же я мог сказать «нет», когда передо мной вся та банда сидела!» – сказал он. А Лия Иванян поясняет: «И сегодня высокие посты занимают всё те же люди, которые так или иначе были связаны с беззакониями последних десяти лет». Нам ли этого не знать, когда в уголовных мордах нынешних чиновников, олигархов и депутатов мы узнаём вчерашних урок, а в профессорах – спекулянтов с одесского Привоза. Но, как поётся в популярной песне про Канаду, «Хоть похоже на Россию, ну а всё же не Россия». И речь не об уродствах юстиции, а о менталитете народа.
Книга Лии Иванян дала мне возможность ещё раз почувствовать всегда восхищавшую меня в Армении крепость семейных связей и устойчивость связанных с этим обычаев. Например, культ семейных обедов. И это не просто угощение близких людей. Это, как пишет Лия Иванян, и «неизбежный час отчёта перед старшими семьи». Конечно, во многом это обусловливалось и небольшими по российским понятиям размерами страны, когда, как у моего знакомого ереванского профессора, брат-колхозник жил «очень далеко» – в трёх часах езды на машине. И этнической однородностью населения (неслучайно в романе практически нет представителей других национальностей). И нельзя было не обратить внимания на такой пассаж автора: «Обычно, как по традиции, узнав, как тебя зовут, спрашивают: «А сам откуда? Откуда родом родители?» Вроде сначала не о фамилии спрашивают и не об отчестве, а об имени деда. В детстве такой интерес был непонятен, но уже взрослым человеком осознаёшь, что местожительство деда – это показатель твоей сути, это твой генетический паспорт».
Ах, как бы хотелось, чтобы Армению как можно меньше коснулся распад семейных связей, взаимное непонимание поколений, ослабление национального чувства и прочие прелести-гадости глобализации, приход которых, как нас пугают, неизбежен.
Теги: Лия Иванян , Ключ , затерявшийся в аду
В чьих руках нить
Вячеслав Ар-Серги. Нить. Рассказы, эссе. – Ижевск: Удмуртия, 2015. – 126 с. – 600 экз.
Старый друг нашей газеты, лауреат Дельвиговской премии, известный российский удмуртский писатель Ар-Серги порадовал читателей очередной своей книгой. Написанная прекрасным русским языком (автор пишет и по-удмуртски, и по-русски), она повествует о самых простых и самых важных событиях в жизни нормального человека (подчёркиваю, нормального, никаких формалистических вывертов, никаких патологических типов, клонов и монстров здесь нет). О труде на родной земле, труде с самого детства (превосходный рассказ «Падыш пропал», который я читал с особым волнением: ведь тоже приходилось пацаном ходить с ребятами в ночное – пасти лошадей), о смерти близких, о наставлениях старших, которые сначала кажутся докучными, и только потом понимаешь их мудрость, о святой, праведной войне с врагами Отечества…
Но «Нить» – отнюдь не сборник буколических, благостных историй, его герои ничуть не похожи на знаменитого рубцовского доброго Филю, для которого «мир такой справедливый, даже нечего крыть». Когда надо, они кроют. Вот как трактуют Эвклидову геометрию двое работяг в пивной за кружкой жигулёвского, рассматривая свои ладони: «Вот тут – линии судьбы, а написано там – быть мне всю жизнь бедным шоферюгой и не отдыхать на Канарах, не иметь своей иномарки и коттеджа за городом… А тебе – быть всю жизнь слесарем, слаще минтая не есть, дороже этого жигулёвского не пить… А у буржуев свои линии судьбы. Лопай – не хочу, лапай – не хочу. Жизнь – малина, совести – на грош! А самое главное – никогда наши линии судьбы не соприкасаются с ихними. Мы живём в параллельных мирах. Они и мы – как рельсы железнодорожные…»
Эти работяги, на которых Россия держится, такого мнения о «буржуях»: «Всех ведь по телевизору показывают, в газетах про них пишут – как они ночи не спят в заботах о благе народном! Чиновники, депутаты – вся власть дружкам и братве!» Это из рассказа «Жизненная теорема». А вот какое замечание бросает в адрес «буржуев» герой рассказа «Последняя команда»: «Многих-многих друзей схоронил-закопал я на войне в разных землях. Жалдубаев – казах, Чабукидзе – грузин, Отоев – бурят, Васильев – чуваш, ещё Васильев – мариец, Загоряну – молдаванин… А сколько русских парней было – Ивановых, Петровых! Мы никого не делили по национальностям – это правда. Это сейчас толстопузы всех разделяют. Ну, да и на них, глядишь, будет суд Божий. А пока – мы под ними, дураки разделённые…»
Хорошую книжку написал дельвиговский лауреат прошлого года. Казалось бы, престижная награда удмуртскому писателю должна была бы быть широко отмеченной, отпразднованной в его небольшой республике. Но, как рассказал сам автор в предисловии, «в официальных кругах это не вызвало особого внимания». Видимо, говоря языком его персонажей, правящим «толстопузам» национальная культура мало интересна, хотя они и любят подчёркивать национальный вопрос. Печально это. Но будем надеяться на перемены к лучшему.
Теги: Вячеслав Ар-Серги , Нить
