Литературная Газета 6521 ( № 33 2015)

Текст добавлен: 29 сентября 2016, 06:22

Текст книги "Литературная Газета 6521 ( № 33 2015)"

Автор книги: Литературка Литературная Газета

Жанр:

Публицистика

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

В 16 часов 10 минут (никто к нам из начальствующих особ так и не заглянул) вспыхивает искра: «А чего мы ждём-то? Пошли, девчонки, по домам!» И мы, мужчины, встрепенулись. Двинулись за нашими отважными женщинами.

В дверном проёме – стойкий Александр Михайлович. Вновь, как и утром, распростёр было руки. Но – помните? «Коня на скаку остановит…» А тут просто какой-то измочаленный ретивым служением «тьютор».

…Александру Михайловичу хватает всё же благоразумия отскочить в сторону.

Мы на свободе!

P.S. Последующие ЕГЭ повторяли всё косноязычие инструктажей, бестолковую суету и нагнетание страстей перед экзаменом, испуганную заторможенность дисциплинированных выпускников, демонстративный пофигизм тех, кто воспринимает ЕГЭ как забавный эпизод в своей только начинающей разгораться жизни…

А главное – с каждым новым экзаменом ты свыкаешься со всем этим. Начинаешь воспринимать происходящее как вполне нормальное явление…

И вот это по-настоящему страшно.

Теги: образование , ЕГЭ

И о семье – у доски

«Нагружать всё больше нас стали почему-то…» – пелось в песенке нашего детства.

Но сейчас я не об этом: не о том, что стали задавать больше по школьным предметам, а о том, что больше становится самих этих предметов. Расплодились предметы, названия которых состоят – аж! – из трёх слов («Основы безопасности жизнедеятельности», «Мировая художественная культура») и при свёртывании в аббревиатуру превращаются в слова из трёх букв.

Вот и ещё один на подходе – «Нравственные основы семейной жизни» (пусть читатель не заподозрит меня в неумении считать – просто в данном случае за словосочетанием «семейная жизнь» стоит одно понятие – «семья»). Ввести хотят вообще много чего: «Основы бизнеса», «Основы толерантности», «Половое воспитание», недавно предложили ввести предмет «Смысл жизни».

По этому поводу на ум приходит как минимум две цитаты.

Первая – горькие слова Чацкого о том, что русским детям стремятся дать учителей (в нашем случае – предметов) «числом поболее, ценою подешевле».

Вторая – из Козьмы Пруткова о том, что нельзя объять необъятное.

Действительно, нельзя.

А ведь ещё не стихли дебаты по поводу введения предмета, название которого состоит из одного слова, но какого! «Патриотизм». Поймите меня правильно: я не против патриотизма, я против появления такого предмета в сетке школьного образования.

Как вы представляете себе урок патриотизма? Дети под диктовку учителя записывают определение этого понятия, а потом учитель приводит примеры его проявления, рассказывая о героях? Но ведь для этого у нас есть история! Или литература, где герои, пусть и вымышленные, но в силу специфики литературы как вида искусства действующие на чувства ребёнка. «Над вымыслом», как известно, «слезами обольюсь».

Скажу банальность.

Ребёнок мыслит конкретно (даже старшеклассник), ему чужды всякого рода абстракции (а ведь, согласитесь, «патриотизм», взятый сам по себе, без, так сказать, почвы, превращается именно в абстракцию, чтобы не сказать абсурд). Прочитайте ему о мальчике Феде, испугавшемся волка, и мужике Марее, успокоившем мальчика, приложив к его губам руку, испачканную землёй. Свозите детей в Даровое, где они своими глазами увидят лес, откуда выбежал тот самый (возможно, мифический) волк, своими руками потрогают землю (читай: «почву»), которую пахал тот (возможно, тоже мифический) мужик. И, поверьте, это западёт им в душу (проверяла!), именно в душу, а не только в голову, ведь патриотизм – всё-таки не умопостигаемый предмет. «Умом Россию не понять» (хотя, кто спорит, стремиться нужно).

В бытность свою классным руководителем, выбирая приоритеты воспитания, я, разумеется, на первое место поставила патриотизм. И что же я решила? Повожу-ка я детей, живущих в Москве и отдыхающих, как правило, за границей, по России. В итоге за семь лет, с 5-го по 11-й класс, мы побывали в Санкт-Петербурге, Великом Новгороде, Твери, Пскове, Ярославле, Смоленске, Торжке, Угличе, Костроме, Кашине, Калязине.

Когда теперь мы встречаемся с моими бывшими учениками (некоторые из них работают за границей), они наперебой вспоминают: «А помните, как Петя забыл в Питере свою сумку? А помните, как Лена разбила окно в гостинице в Угличе? А помните…» То есть для них Петербург – это не только город Петра I, но и город Пети Иванова, их личного одноклассника. Их личный город. Их общий город.

В одном сочинении, написанном после поездки в Питер, я прочла: «Раньше я думал, что Пушкин – просто гений. Но после посещения его квартиры на Мойке, когда я увидел кровать, где от страшной раны в живот он умирал, я почувствовал, что он, во-первых, человек (а не небожитель), способный чувствовать боль, а во-вторых, близкий мне человек (я спортсмен и часто получаю травмы, которые причиняют сильную боль), почти родственник…»

Прочитав это сочинение, я подумала, что не зря тащила свой шебутной 9 «А» в нашу вторую столицу: мне удалось создать условия, при которых подросток наше всё почувствовал своим . А ведь в этом нюансе – «русскую» землю почувствовать (настаиваю: именно «почувствовать», а не «понять, что…») «своей» – вся соль. Соль этой земли (простите за каламбур!)

А ещё хотят ввести предмет «Нравственность». Но почему бы тогда не ввести предметы «Любовь», «Дружба», «Мать» (а чтобы отцам было не обидно – «Отцы и дети», а чтобы дедам – «Дети и деды»)? Думаю, потому, что это будет тавтологией (причём дурной): и о любви, и о дружбе, и о взаимоотношениях поколений можно порассуждать на уроках литературы. Недаром два из этих предполагаемых предметов являются названиями русских романов.

Литература (и не только русская, разумеется) – это вообще, извините за избитую метафору, неисчерпаемый кладезь в деле воспитания. Поговорите на уроках об Асе и Татьяне, Томе и Геке, о взаимоотношениях отцов и детей не только у Тургенева, но и у Толстого, Гончарова, Достоевского – и не нужны вам будут больше никакие «предметы».

Но вернёмся к нашим баранам – я имею в виду грозящий школе предмет «Нравственные основы семейной жизни» (НОСЖ). Всё-таки, очевидно, большим специалистом в семейной (пусть и весьма драматичной) жизни был Л. Толстой, давший удивительные примеры семей Ростовых, Болконских, Карениных, Левиных, а не уважаемая монахиня Нина Крыгина (автор учебника по предмету НОСЖ).

Хотелось бы заметить, что воспитательным ресурсом обладают практически все традиционные школьные предметы. Вспомним учителя истории Мельникова из кинофильма «Доживём до понедельника», вдохновенно рассказывающего на своём уроке о личности и подвиге лейтенанта Шмидта. Или директора Ромахина (из «Завтра была война»), опять-таки на своём уроке буквально поющего гимн степи (кстати, и его непутёвый коллега из романа А. Иванова даёт в том самом походе своим ученикам драгоценные уроки любви, дружбы, мужества, того же патриотизма).

О чём я?

О том, чтобы школа давала фундамент, но делала это ответственно и качественно. Чтобы из каждого предмета ученик под руководством любящего и знающего свой предмет учителя «высасывал» максимум знаний, понятий, эмоций, учений и навыков.

Кто в школе отвечает за воспитание ученика, формирование его души?

Формально – классный руководитель. Но по сути – все учителя– предметники.

Не больше новых предметов нужно нашей школе, а больше тех, кто будет, обучая, воспитывать ребёнка.

Тружеников. Работников. В Евангелии есть ещё хорошее слово – делателей.

Теги: общество , образование

Слишком много вопросов

В Региональном школьном технопарке Астрахани я веду проекты по журналистике: «репортаж», «интервью», «журналистский эксперимент» и т.д. 36 академических часов на то, чтобы окунуться в профессию. Чтобы, поступив на журфак, девочки и мальчики не сказали разочарованно: «А я думала, что журналистика – это когда со звёздами…» А ведь так и отвечают, когда спрашиваешь, что, по-твоему, журналистика.

Занятия невозможно вогнать в рамки лекции: жанр, редактирование, диктофон. Заговариваешь о возникновении газеты – скатываешься в падение Древнего Рима, разбираешься в происхождении термина – перечисляешь языки романской группы, а дата рождения интернета тянет за собой холодную войну. Но я не диктую – я спрашиваю. Сказать по правде, я вообще задаю ребятам много вопросов.

Четвероклассникам:

– Что сейчас проходите по истории? – Мальчики – общительные, развитые, смышлёные – выдают:

– Ледяную битву Александра Македонского!

– Да нет, Ледовое подобище!

Старшеклассникам:

– А что произошло в 1917 году? – Гробовое молчание. Потом робко:

– Революция?

– Ну кто делал революцию-то, знаете? Кто лежит в мавзолее на Красной площади?

– Сталин! – радостно выкрикивает одиннадцатиклассница.

Восьмикласснице:

– Что вы проходили по литературе в прошлом году?

– Какие-то стихи и рассказы.

– А какое произведение из школьной программы ты запомнила?

– «Белый Бим Чёрное Ухо».

– Отлично! А о чём оно?

– Я не поняла.

– Не поняла? А сюжет сможешь пересказать? – Девочка пересказывает точно.

– Ну, может, оно о верности? О том, что не каждый человек способен проявить такие человеческие качества, как собака?

– Ну да. Вот теперь я поняла, о чём оно.

– А что у тебя по литературе?

Девочка чуть обиженно и удивлённо пожимает плечами:

– Пять!

Практически каждому:

– На каком языке разговаривали древние римляне?

– На древнеримском.

– На древнегреческом.

– На английском!

Старшеклассникам:

– Как звали последнего русского императора?

– Пётр I.

– А что произошло в 1917 году?

– Наполеон напал на Россию?

– Нет, революция.

– Так мы это ещё не проходили…

Вообще на любой вопрос, который вызывает затруднение, у ребят готовы два ответа: «мы это ещё не проходили» и «мы это проходили давно». Причём под «давно» подразумевается «в прошлом году». Каждый раз, слыша эти ответы, я задаюсь одним и тем же вопросом: учителя плохо преподают, ученики плохо учатся или родители не разговаривают со своими детьми?

Хуже всего даётся революция. Махнув рукой, ставлю им фильм «Романовы. Венценосная семья» Глеба Панфилова. И пока будущие выпускники поражённо изучают историю, которую «проходили», я задаю себе главный вопрос: как преподавать мне, чтобы надолго?

Маргарита БОБРОВСКАЯ , АСТРАХАНЬ

Теги: общество , образование

Двойка по японскому

Пока в московских школах японский ещё изучают…

Фото: Фёдор ЕВГЕНЬЕВ

Не окажутся ли все языки редкими?

В прошлом году практически все московские школы перешли на пятидневное обучение, и руководителям учебных заведений пришлось сокращать учебные часы. Сложнее всего оказалось школам с углублённым изучением иностранных языков, именно эти предметы и урезали в первую очередь. А некоторые школы и вовсе оставили только один иностранный – английский.

По образованию я – преподаватель японского языка, поэтому было интересно узнать, что же случилось со столь редкими для обычных школ восточными языками. На сайте посольства Японии нашла список учреждений, куда заинтересовавшиеся родители могли бы отправить своего ребёнка учить язык Страны восходящего солнца. Всего в списке оказалось 9 московских и 4 областные школы. Но, видимо, он давно не обновлялся: когда я стала проверять информацию, оказалось, что только в двух японский значится как второй иностранный. Только ли в «пятидневке» дело?

Интерес к японскому языку в школах пережил бум в начале 90-х годов. Сейчас он держится на несколько более низком, но стабильном уровне: детей привлекает культура Японии, причём как классическая, так и современная. Что же касается нехватки учебных часов, рассказала заведующая кафедрой японского языка Московского городского педагогического университета Ульяна Стрижак, эта проблема затронула не только японский, но и французский, немецкий, испанский и другие языки, которые дети выбирают в качестве второго иностранного.

Преподаватель одной из московских школ Алина Дмитриевна рассказала мне, что ещё два года назад дети занимались японским три часа в неделю, а в этом году – всего один.

– Качество резко упало, у многих пропала мотивация учить язык. В понедельник мы прошли новую тему – в следующий понедельник уже всё забыли. В итоге получается, что этот один час в неделю никому не нужен.

Мотивировать учеников к изучению языка, конечно, необходимо. Но только как это сделать при одном уроке в неделю? У Алины Дмитриевны большая коллекция материалов по страноведению: здесь и познавательные фильмы, и компьютерные презентации, и песни на японском языке. Но вот как всё это использовать? Видео – это 20 минут, а значит, пол-урока будет потеряно.

При одном учебном часе в неделю приходится отказываться не только от дополнительного познавательного материала. Иероглифику теперь изучают только старшеклассники. Не всё гладко и с пособиями: специализированных учебников для школ всего два – для пятого и шестого классов. Старшеклассникам же приходится учиться по материалам для вузов, но они в большинстве своём слишком сложные и скучные для детей. Да и их трудно найти в школьной библиотеке – ни учебников по японскому, ни словарей туда не привозят. Поэтому родителям приходится покупать своему ребёнку комплект – два учебника и прописи – самостоятельно.

Алина Дмитриевна считает, что в новом учебном году пятые классы не придут к ней учить японский: из-за маленького количества часов родители выберут не его, а, например, дополнительные занятия по математике или физике. Остаётся надеяться, что лингвистическое направление в общеобразовательных школах не исчезнет полностью и желающие смогут учить иностранные языки.

P.S. На самом деле, если родители выберут дополнительные занятия по математике и физике, для страны это будет не так уж и плохо. Пугает другое. Во всём мире падает интерес к изучению любых языков, кроме английского. Да, удобно, выучив только его, понимать всех. Но не приведёт ли это в конце концов к исчезновению и ныне мощных мировых языков?

Теги: филология , образование

Раскольников и социальное расслоение

Для успешной сдачи экзамена по обществознанию и литературу знать нужно

Долгое время педагоги пытались научить выпускников писать эссе по обществознанию. И каждый год эксперты удивлялись тому, как плохо это задание даётся экзаменуемым. В Ивановском регионе, например, только 65% учащихся понимают проблему, поставленную в коротком высказывании, и только каждый десятый приводит полноценные аргументы, а тех, кто справляется с теоретической частью задания, ещё меньше.

Сложность заключается в самом задании, которое требует непринуждённого рассуждения на определённую обществоведческую тему. Многие достаточно легко в устной форме приводят аргументы в защиту или опровержение конкретной проблемы, но изложение этих аргументов письменно требует уже немалых усилий.Изменение критериев оценки задания в ЕГЭ по обществознанию заставило учителей изменить и подходы к подготовке выпускников. Сейчас альтернативное задание, требующее написания развёрнутого ответа по одной из пяти тем, уже не похоже на форму эссе. Приоритетное оценивание уровня теоретической и фактической аргументации (четыре балла из пяти) позволяет отнести эту работу к жанру сочинения-рассуждения.

Структурированно текст сочинения-рассуждения выглядит так: подведение к тезису (обозначение проблемы или её аспекта) – тезис – аргументы (доказательство тезиса) – вывод. Необходимо установить причинно-следственные связи между явлениями, привести факты, доказательства и аргументы, на основе которых строятся выводы.

Структура аргумента выглядит следующим образом:

тезис (мысль, положение, которое будем доказывать);

аргумент (наглядный пример может выступать в виде фактов, явлений общественной жизни);

микровывод (выводит тезис на новый уровень обобщения).

Теоретическая аргументация, оцениваемая двумя баллами из пяти, предполагает не просто перечисление известных понятий или ряда положений, а целостное рассмотрение вопроса с использованием различных компонентов обществоведческого знания: фактов, зависимостей, теоретических утверждений, причинно-следственных связей и т.п. Например:

Древний человек научился считать, измерять участки земли, определять время по звёздам и т.д. Древние египтяне знали сложную формулу усечённой пирамиды, а вавилоняне – теорему Пифагора. Можно ли говорить, что это и была наука? Наверное, нельзя. Наука – это не те или иные знания, а вполне определённый метод мышления. Наука основана на объективизме, доказательстве и логике. Кроме того, наука – это коллективное знание. Важной предпосылкой науки является размышление над самими методами доказательства.

Залогом удачной аргументации является хорошее знание обществоведческого курса, высокий уровень владения материалом из других школьных предметов: истории, географии, литературы, а также умение правильно осмыслить собственный социальный опыт. Лучшими аргументами являются широко известные исторические факты – войны, революции, деятельность известных исторических личностей.

В практике обществоведческих сочинений в последнее время самым распространённым аргументом стали литературные произведения. В работе по обществознанию такой аргумент может быть выражен в одном предложении, в отличие от сочинения по литературе или русскому языку. Учащиеся же забывают, что важен только тот эпизод произведения, та сюжетная линия, те черты героя, которые подтверждают выдвигаемый с опорой на обществоведческие знания тезис. Рассмотрим примеры таких аргументов.

Тема «маленького человека», т.е. социального неравенства и различия статусов, в русской литературе широко представлена в творчестве многих русских писателей: «Станционный смотритель» А.С. Пушкина, «Шинель» Н.В. Гоголя, «Тонкий и толстый» А.П. Чехова.

Родион Раскольников, исключённый из студентов университета, живущий в крайней бедности, написал статью, где высказал свой принцип разделения людей.

И.А. Гончаров рисует картину духовного упадка и социальной гибели героя – Илья Ильича Обломова.

Большую роль в жизни любого человека играет воспитание. Представить особенности формирования личности молодого человека начала XIX века поможет Евгений Онегин.

Не менее сложно для учащихся сделать микровывод по приведённому аргументу, хотя это предложение иногда является решающим при написании обществоведческого сочинения. Примеры некоторых удачных микровыводов из школьных работ.

Физическая смерть Обломова в то же время означает его духовную и социальную гибель.

В стихотворении «Анчар» поэт убедительно показывает, что нельзя называть свободным ни раба, ни господина.

Эта история красноречиво говорит о том, что поступок одного человека может повлиять на судьбы других людей (А. Куприн, рассказ «Чудесный доктор»).

Сочинение-рассуждение можно подытожить фразой: «Таким образом, автор афоризма дает понять, что…», «Итак, завершая размышления о... мы приходим к выводу…», «Подводя итог сказанному, хочется ещё раз напомнить о важности проблемы…» и др. Эти речевые клише помогут обучающемуся написать вывод в сочинении-рассуждении.

В процессе подготовки к экзамену обозначились некоторые проблемы. Например, краткость и неконкретность афоризма ведёт к непониманию проблемы (« Золотой век был тогда, когда золото не властвовало ». Клод Лезе-Марнезиа ). Опасение вызывает трактовка выпускниками известных фактов или литературных произведений в качестве аргументов (« Только в результате целенаправленного воздействия родственников, как социального окружения, Блок стал великим поэтом ») или неправильный подбор литературных аргументов ( «Сцена общения князя Андрея с дубом в «Войне и мире» является сильнейшим социализирующим фактором »). Отсутствие такого критерия, как количество слов в сочинении, приводит иногда к казусным ситуациям: три балла из пяти можно получить всего за три предложения. Таким образом, необходимо и дальше совершенствовать критерии оценки данного задания, что позволит унифицировать требования к подобного рода работам и упростит подготовку учащихся.

Теги: литература , филология

Лирическая перемена

Борис ИЛЬИН,

родился 12 декабря 1985 года в подмосковном Ногинске. Окончил факультет русской филологии МГОУ им. Крупской, с 2007 года работает учителем русского языка и литературы в московской школе № 498.

* * *

В твоём бормотании непонятном,

В твоём диковинном языке

Есть чёрные дыры и белые пятна,

И я проглатываю их налегке.

Мне нравится помесь плебейских историй

С ненужным, не выговоренным никому

Горем беснующимся, и не стоит

Ему покидать киммерийскую тьму.

Но в каждой ухмылке упорное эхо.

Когда ты безделицу дорассказал,

Я прячусь в бессмыслицу развязного смеха,

Как дети, когда закрывают глаза.

* * *

Но будет ясным день – и грянет гром.

И под шумок назад мелькнут страницы.

Чужие шрамы, наши небылицы

Не то что ластиком – их даже топором

Не вырубить. Вот время прослезиться.

Рыдай – но радуйся, что памятью силён.

Потерянного жалко – значит, вырос.

А юность – как стихия или вирус:

Никто от юности не защищён,

Как от огня не защищён папирус.

Бумага же написанным ценна.

Жизнь самая что ни на есть живая,

Как комната застынет нежилая

В тетради юности. То странная страна:

И потерять боюсь, и править не желаю.

* * *

Мне ли везло зимовать в коммунальной трущобе?

С кухни обшарпанной спелый нести кипяток

В ржавой кастрюле и разливать на обе

Чашки, сыскавшие в комнате свой уголок.

Странно, что вещи легче находят угол,

Даже на круглом его отвоюют столе.

Даже когда им приходится страшно туго,

Всё же не так, как людям на тесной земле.

Комната знала и пыльной стала каютой,

За тусклым окном которой воет метель.

Сколько с огнём бледную лампу ни путай,

Сумрак на несколько суток, а позже – недель.

Драма абсурда: от внешнего редкого света

В качку пугливый залезет на шкаф табурет.

Храп холодильника. Ноют дощечки паркета,

Вещи теснят человека. Выхода – нет.

* * *

Самолёт, загнанный на карантин,

Не дождётся-ждёт консилиума врачей.

Раньше взлетали быстро, а теперь я один,

И – куда страшней – я совсем ничей.

Добровольцу новому в твоём чреве

Хочешь – радуйся, железная птица;

Захотела бы – сплюнула, если в гневе,

Да испугалась, наверно, как бы не подавиться.

Всё курлычут внутри без устали голоса,

Что пока на Земле – в верности ей клянись.

Но, закрыв глаза, взмываешь в самые небеса

И кружишь там. И страшно – если вдруг вниз.

Не хотел, чтобы страх, да и кому хотелось;

И зачем нужен курс, если не быть полёту.

Открываешь глаза, но какая тут, к чёрту, смелость:

Смелость – это когда о других забота.

Прошлое брошено – кого я теперь покину;

Без разбора полётов в Лету кануло тело.

Расшевелить бы только стальную махину,

Чтобы она, остервенев от ужаса, полетела.

Галина РУДНИЦКАЯ,

учитель русского языка и литературы школы № 19 города Каменска-Уральского, Свердловская область. Автор двух поэтических сборников: «Полет за гранью» (2006 г.) и «Услышать себя».

* * *

Летяще, звеняще, крылато,

Легко, как полёт стрекозы,

Шуршаще, игриво, мохнато,

Как шмель в ожиданьи грозы.

Цветисто, цветасто, контрастно

Из запаха трав луговых.

Не томно и нежно, а страстно

Из огненных, ярких, живых!

Такое вот жаркое лето

Взрывает, несётся, круша,

И только в цветке до рассвета