Текст книги "Виновник страсти"

Автор книги: Линн Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Я не хочу… – Бартон запнулся, ему трудно было говорить, но он быстро справился с собой. – Я не хочу жениться на женщине, которая, возможно, все еще любит другого мужчину. – Она хотела возразить, но он не дал ей сказать ни слова: – Когда ты скажешь «да» перед алтарем, мы оба должны быть уверены, что Люк Ремингтон между нами не возникнет уже никогда.

2

– Можешь злиться сколько твоей душе угодно, О'Брайен, но три недели мои. – В голосе Люка звенели веселые нотки, он откровенно торжествовал.

Джей, не отрываясь, смотрела в боковое окно. Большая часть ее жизни прошла в противостоянии кичливым мужчинам, которые только и делали, что хвастались своими победами, особенно если в роли проигравшей оказывалась женщина. Люк Ремингтон может ликовать и праздновать, но она не намерена подыгрывать ему в его дурацкой игре.

Люк настоял на том, чтобы Джей поехала с ним на его старом разбитом пикапе, сказав, что не потерпит ее маленькую удобную машину на ранчо. Чтоб не могла убежать, наверное… Три недели тюрьмы. Господи, целая вечность! Кажется, Люк обратился к ней с вопросом?

– Ты что-то сказал?

– Я спросил, хочешь ли ты покататься на лыжах в Северном Парке, но ты, поди, и лыжи примешь за наказание?

Она промолчала. Вообще-то Люк мог бы и не издеваться, он же должен помнить, что год назад она как раз собиралась с друзьями кататься на лыжах и поехала бы, если бы не проклятая лошадь и проклятая свадьба. Потом она посылала друзьям открытки с извинениями, а многих друзей с тех пор не видела.

Они подъехали к Фазеру, который часто называют холодильником Штатов… Холодильник… Наверняка Люк живет в халабуде без отопления или еще лучше – в трейлере.

– Если тебе холодно, О'Брайен, я включу печку.

Неужели он боится, что она простудится? Так не похоже на грубого ковбоя. Нет уж, сэкономь свою пару центов и не включай обогреватель, обойдусь как-нибудь… Она не удостоила его ответом.

Они выехали из Фазера. Дорогу оживляли только редкие пикапы и спортивные машины. Джей не заметила ни одной зверюшки за весь их путь. Птицы тоже точно вымерзли. Наконец пикап Люка миновал радостный транспарант, сообщивший, что они въехали в Северный Парк. Джей недобро усмехнулась: «Добро пожаловать в ад!» Трехнедельный уикэнд у черта на рогах. Но если адское пекло уже близко, почему так холодно, холодно, холодно?!

К полудню пикап Люка въехал на вершину холма, откуда Джей могла увидеть почти весь Северный Парк. Ослепительно белые горы с кобальтовой синью деревьев окаймляли широкую плоскую долину, отбрасывая глубокие тени на девственно чистый снег. Торжественно вращались крылья мельниц, и над всем этим белым великолепием сияло яркое январское солнце. Будь Джей более искушена, она бы поняла, что темные пятна, выделяющиеся на белоснежном ландшафте, – это стада бесчисленных коров.

– Александр уверен, что ты будешь спать со мной, – сказал Люк, съезжая с дороги.

Возмутительное и неуместное замечание сразу сдернуло с Джей дремоту. Резко повернувшись, она в упор посмотрела на Люка.

– Что ты сказал?

Навстречу проехал пикап, водитель которого дружески махнул Люку рукой, тот помахал в ответ.

– Ты прекрасно слышала. Когда мы обедали втроем, ты категорически отказывалась принять мои условия. А вчера ни с того ни с сего позвонила. Вот я и думаю: что заставило нашу леди сдать позиции? Александр-то считает, что ты еще любишь меня и как только приедешь на ранчо, сразу же прыгнешь ко мне в койку.

– Я на пушечный выстрел не подойду к твоей постели. Если ты мне не веришь, останови машину, я вернусь в Денвер автостопом.

– Это он заставил тебя поехать?

– Бартон – известный, всеми уважаемый адвокат. Не исключено, что его скоро назначат судьей. В его планы не входит впутываться в грязный процесс о разводе.

Бартон даже не намекал ни на что подобное, но Джей не собиралась говорить Люку правду.

– Что-то я не заметил, чтобы Бартон беспокоился, что развод жены отразится на его карьере.

– Я не говорила, что это Бартона беспокоит, я все решила сама… – Джей запнулась и замолчала, недовольная собой. – Назовем мое решение свадебным подарком ему, – выдавила наконец она.

– Ответ интригует, хотя и ничего мне не объясняет.

Впереди замаячил ряд разноцветных строений. Люк свернул с основной дороги и проехал под огромной деревянной аркой с вырезанной на ней надписью: «Ранчо Стирлингов». Среди хозяйственных построек в беспорядке стояли многочисленные сельскохозяйственные машины. Прежде чем Люк остановил машину перед двухэтажным домом с белыми рамами, Джей успела разглядеть длинный амбар, пару небольших домиков и установленный на бетонных блоках трейлер.

– Предупреждаю, О'Брайен, мы вообще-то не ждали тебя…

– Я хорошо отдаю себе в этом отчет. – Она плохо знала своего мужа, но в одном была абсолютно уверена: он так же мало ожидал встретить ее на открытии галереи, как и она его. – И понимаю, что твоя настойчивость не имеет ко мне никакого отношения. Просто уязвленное самолюбие.

Не обращая на ее слова внимания, Люк вышел из машины и распахнул дверцу со стороны Джей.

– Можешь подождать здесь, мне еще надо взглянуть, как там лошади…

Джей ничего не ответила и, выйдя из машины, прошла на открытую веранду, которая тянулась вдоль фасада главного дома. Хорошо, но что она скажет хозяевам ранчо, когда они откроют дверь? Стирлинги представлялись ей такими же важными, как ворота их ранчо. Она скажет: «Миссис и мистер Стирлинг, если я не ошибаюсь?» Вполне пристойно. И, больше не задумываясь, Джей нажала на кнопку звонка. По дому разнесся звон колокольчиков, дрогнула занавеска в ближайшем к двери окне, затем дверь приоткрылась на пару дюймов и молодая, но вульгарно накрашенная женщина настороженно глянула из образовавшейся щелки.

– Да?

– Я… мм… Видите ли, Люк просил меня подождать здесь. Он что-то делает с лошадьми.

Женщина намотала на палец темно-каштановую прядь, выбившуюся из прически.

– Чего-то я не видала, чтобы Люк приехал. – Джей неприятно удивила неправильность речи женщины. Еще ей не понравилось, что та смотрела мимо нее, словно что-то высматривая за спиной у Джей. Что она, ищет Люка или пытается обнаружить в небесах луну, с которой свалилась Джей?

– Я могу подождать на веранде, – напомнила о себе Джей, и женщина посмотрела на нее так, как если бы Джей только что материализовалась из воздуха прямо на пороге.

– Это холодно будет, – как-то в сторону сказала она, однако отступила в глубь комнаты, приглашая Джей войти.

– Спасибо, извините меня за вторжение, – улыбнулась Джей и подумала, что следовало бы, наверное, еще что-нибудь добавить, как-то объяснить миссис Стирлинг свое появление у нее на ранчо. – Я жена Люка, – представилась она, переступив порог дома.

– Люкова жена? – Женщина схватилась за свой раздутый живот. – Этель… это… она не говорила, что Люк, значит, женат.

– Этель могла и не знать, – отозвалась по инерции Джей, и вдруг что-то оборвалось в ней от страшного подозрения. Она поняла, что прислонившаяся к двери юная тонкая в кости женщина беременна. Господи, да ей же нет и семнадцати! Ребенок, ждущий ребенка, и к тому же малышка готова вот-вот разрыдаться: ее карие глаза уже наполнились слезами.

– Значит, я, это… уезжать мне, значит, надо? – Голосок задрожал, и в карих глазах появился неподдельный ужас.

Так вот оно что. Люк сказал, что ее не ждали, и она простодушно решила, что его трейлер в беспорядке, что повсюду разбросана грязная одежда или засохшие остатки завтрака забыты на столе… Оказывается, он имел в виду свою беременную подружку! Но ведь это же жестоко, или он так решил расплатиться с ней за намерение выйти замуж за Бартона? Вот почему он смеялся над ней, когда услышал, что они не спят! Прерывающимся от ярости голосом Джей произнесла:

– Ты можешь остаться.

Женщина ответила неуверенной улыбкой.

– Вы, это, правда мне разрешите оставаться тут? Я – Птаха. Ну… это… меня все Птахой зовут…

– Правда, Птаха, оставайся, – сказала Джей уже более твердо. В конце концов, не этой же девочке отвечать за безответственность Люка.

Неожиданно печаль пришла на место гнева. Конечно, последние светлые воспоминания об ее предыдущем браке теперь безнадежно испорчены. Что ж, значит, такова судьба. Взгляд Джей затуманился. Повернувшись на каблуках, она сделала слепой шаг к выходу, но вдруг натолкнулась на нечто твердое.

– Эй, О'Брайен, куда бежим? Где пожар?

Сильные руки подхватили ее, нос Джей уткнулся в холодное грубое пальто. На долю секунды она почувствовала, как ей хорошо, но тут же вернулись ярость и обида. В голове мелькнуло: обратно, в Денвер! Она дернулась, и Люк поставил ее на землю, рук, однако, не убрал.

– Что это ты хочешь натворить?

– Ну уж не больше того, что уже натворил ты! – зло ответила она и тряхнула волосами.

– Привет, Птаха! – поздоровался Люк с испуганной малышкой. – Я не заметил, что ты здесь. Где Этель?

– Это… мужа сестры у нее увезли в больницу. Прошлую ночь еще. Так она поехала утром помогать сестре, значит. А я обедать готовила, когда леди пришла. Я не знала, что она – твоя жена, – быстро-быстро и жалко затараторила Птаха.

– Черт! Когда вернется, не сказала? Почему не позвонила?

– Она… это… звонила, а вас, значит, не было. Она… это… записку написала на столе у вас.

Люк увлек Джей за собой в небольшой холл, а затем – в комнату, которая была приспособлена не то под кабинет, не то под контору. Закрыв дверь, он бросил:

– Мы поговорим сразу, как я прочту записку Этель.

Сняв пальто и бросив широкополую шляпу на оленьи рога на стене, он взял со стола, исцарапанного, явно в прошлом обеденного, листок бумаги и указал Джей на старый, обитый бурым твидом диван.

– Сядь…

Джей присела. Не потому, что так хотелось Люку, а потому, что хотела еще успеть сказать пару слов перед отъездом. Пока Люк изучал послание таинственной Этель, Джей рассматривала комнату. Какие-то бумаги, журналы, книги – все это беспорядочно валялось повсюду, даже на полу. Пространство между пишущей машинкой и небольшим телевизором на столе заполнили подшивка газет, корзина для Почты, тяжелая кружка с карандашами и ручками и еще бумаги и бумажки. Из окон комнаты открывался вид на горы.

Люк отбросил письмо, обошел стол и присел.

– Хорошо, О'Брайен, я и не думал, что леди с таким тонким вкусом, как у тебя, понравится дом. Но я надеялся, что ты выдержишь больше чем пять минут. Что за паника?

– Паника? – Она глубоко вздохнула. Лучше пока не кричать. Пусть он думает, что она ничуть не волнуется. – Я не паникую. Просто я увидела твою Птаху и решила, что мне не нужно оставаться здесь на три недели. Люк, но она же ребенок!

– Кто, Птаха? Ей семнадцать-восемнадцать. Но при чем тут она?

Джей уже едва могла сдерживаться.

– Я выскочила за тебя замуж, не подозревая, какое ты чудовище! С чего я вообразила, что знаю тебя? Не понимаю… – Ее голос был полон тихой ярости, она встала и почувствовала, что тело с трудом подчиняется разуму. – Я ошиблась в тебе.

Люк преградил ей путь к двери.

– У нас с тобой сделка, О'Брайен. Ты забыла? – спросил он и плотно закрыл дверь.

– Нисколько, Люк.

Джей решила, что значит для него не больше, чем он для нее. Теперь все встало на свои места и можно возвращаться, потому что, когда Бартон узнает про беременную Птаху, он все поймет. Но у нее не укладывалось в голове, как она могла вообще выйти замуж за такого подонка, каким оказался Люк. И ей почему-то до боли захотелось узнать, сколько еще женщин успело переспать с ее так называемым мужем после их так называемой свадьбы.

– Я уезжаю, Люк. И если ты попробуешь протащить мое имя в газетах, я уничтожу тебя. Твой шантаж теряет всякий смысл после того, как я узнала про Птаху, – сказала она.

– Что ты узнала?

– Что она беременна, – прошипела Джей.

– Я не слепой, знаю, что беременна… – Люк, не договорив, разразился громким хохотом. – Так ты решила, что я и Птаха… Я же ей в отцы гожусь!

– Вот именно!

– Слушай, леди-адвокат, ты столько времени проводишь среди аморальных типов, что пора бы тебе научиться сначала собирать улики, а потом только выносить приговор. У тебя буйная фантазия. С чего ты взяла, что я отец ребенка? Что это – приступ ревности? Тебе не нравится, что я еще кого-то мог взять к себе в койку? – Последние слова он прошептал уже ласково.

Джей не знала, что ей больше не нравится: голос, каким он с ней разговаривал, или то, что его крепкое тело потихоньку оттесняло ее от двери. Она опять почувствовала, что у нее слабеют колени. И опять подумала, что колени тут ни при чем…

– Если не ты отец ребенка, почему тогда Птаха так испугалась, что я ее выгоню?

Люк обнял ее за плечи.

– Глупенькая, Птаха – робкая, забитая девочка. – Одной рукой он поглаживал ее шею, большой палец нашел пульс, а потом скользнул к мочке уха. – Птаха останется у нас вместо Этель и будет помогать по дому. Она, наверное, испугалась, что ты заведешь другие порядки.

– У меня мало времени, чтобы заводить другие порядки. Я останусь только на три недели.

Люк нежно приподнял ее подбородок.

– Я никогда не спал с Птахой, а ты останешься здесь на три недели. – Его пальцы поглаживали ее висок. – Разочарована?

Тепло его руки проникло сквозь кожу и разлилось по всему телу, разжигая в ней собственное тепло. Джей попыталась прислониться спиной к прохладной двери. Год прошел: все изменилось, но на самом деле ничего не изменилось. Одно прикосновение – и безумное влечение немедленно вспыхнуло, ожило с той же силой. Она уже хотела, чтобы ничего не менялось… Но, кажется, он что-то спросил…

– Разочарована? Чем? Что ты не спишь с ребенком?

Люк отрицательно покачал головой.

– Тем, что пропал повод убегать в Денвер.

– Я не убегала…

Его пальцы нежно гладили ее лицо: щеку, полузакрытые веки.

– Ты испугалась, я могу прочитать это в твоих глазах, они позеленели…

– Цвет глаз не зависит от чувств, Люк. Он зависит от одежды.

Еле заметная улыбка мелькнула на лице Люка.

– Ты надела зеленое белье?

Он всегда подшучивал над ее одеждой. Ее платьями и юбками, но не над бельем. Ее белье всегда ему нравилось, и лукавые огоньки в глазах Люка сказали ей, что она не единственная, кто об этом сейчас вспомнил. И не единственная чувствовала, как разгорается ее кожа, как дыхание становится прерывистым, как она хочет его ласк, словно в первый раз.

Он ничего не значит для меня, сказала она себе. Он для меня все. Она видела его глаза, чуть раскосые, с черными ресницами, слишком длинными и пушистыми для мужчины, его упрямый рот, каштановые волосы, спадающие на лицо, загорелую кожу…

Джей вжала горячие ладони в холод двери и заставила себя смотреть только на выгоревшую черную рубашку Люка. Она приехала доказать, что глупый брак с мистером Ремингтоном не более чем глупая ошибка, случайность, краткое затмение. И она докажет это. Во что бы то ни стало. Подумав об этом, она твердо посмотрела Люку прямо в глаза.

– Нам следует придерживаться некоторых правил. Если я собираюсь остаться здесь на три недели, первое правило – это…

– Первое правило – это то, что правила здесь диктую я.

– Первое правило: ты не дотрагиваешься до меня.

– Мне нравится трогать тебя. – Он ласково гладил ее по волосам. – И ты пользуешься тем, что мне нравится трогать тебя. А еще говоришь, будто что-то изменилось, О'Брайен.

– Мы собираемся разводиться, – почти прошептала она. – Я выхожу замуж за другого.

Темные брови лукаво приподнялись.

– За Александра? Он уже сдался, он понял, что тебе нужен совсем другой мужчина.

Он повернул ее лицо к себе, но она знала, что, если запротестует, он тотчас же ее отпустит. Сразу же. Но… Лучше позволить поцеловать. Тогда он поймет, что его поцелуи ничего уже не значат, и не будет впредь целовать ее.

Губы сразу вспомнили его поцелуи. Она думала, что забыла, но эта часть воспоминаний жила сама собой. Люк прижал ее к себе, и ее тело само вспомнило жар его кожи, а сквозь одежду Джей услышала биение его сердца и уже ощущала, а не слышала его дыхание.

Люк нежно обнимал ее, не отрывая губ. Почувствовав, что огонь в ней готов вырваться наружу, он освободил ее от пальто, и его руки, скользнув по бедрам, сомкнулись у нее на спине. Ее грудь напряглась, и она уже не сопротивлялась, когда он потянул с нее платье. Она прижалась к нему всем телом и сомкнула руки на его шее. Несмотря на большую разницу в росте, Люк и Джей идеально подходили друг другу… Пальто Джей давно валялось у них под ногами, там же оказалась и прочая одежда. Люк целовал ее и гладил бедра, но вдруг сжал ей живот и тут же отступил на шаг.

– Не знаю почему, но я мечтал об этом с той минуты, как увидел тебя в галерее…

– Ущипнуть меня?!

Джей почувствовала, как холоден воздух. Она хотела поймать его взгляд, но стала рассматривать темный летний загар в вырезе его рубашки. Люк тихо засмеялся.

– Нет, не ущипнуть. Чтобы ты меня поцеловала. Подожди, я сброшу все со стола и отнесу тебя туда. Там удобнее рассмотреть твое зеленое белье.

Горячий водоворот желания, который неожиданно захватил Джей, так же неожиданно отступил. Да, он поцеловал ее, но ведь пережила же она это.

– Я уже поцеловала тебя, – сказала она.

– Мы целовались, – как эхо отозвался он.

– Да, – произнесла Джей задумчиво. – Допустим, мне это даже понравилось, но это ничего не меняет. Брак – это любовь, а не только поцелуи. Мы думали лишь об удовольствиях, мы наслаждались телами друг друга.

– Мы занимались любовью, – медленно сказал Люк.

– Пусть так, если тебе больше нравится. Слова не меняют сути. Я занималась с тобой любовью, но не думай, что ради твоего удовольствия. Я делала это для себя, мы заботились только об удовлетворении своих потребностей, мы были эгоистами, Люк, завлекая друг друга в постель. Но ведь люди не могут провести всю жизнь в постели.

– Мы тоже не всегда делали это в постели…

Джей покраснела. Слова Люка вызвали в ней воспоминания о женщине, которая никак не могла быть ею, Джей, но которая тем не менее была Джей, но Джей игривой, чувственной, кокетливой, взбалмошной и изобретательной женщиной. Такой женщиной, которая могла броситься в постель к совсем незнакомому мужчине.

Джей постаралась объяснить Люку, что она имеет в виду:

– Мы даже не говорили с тобой о будущем, я ничего не знаю о твоем прошлом. Где ты вырос, какие у тебя в детстве были мечты, а в юности надежды? И ты тоже ничего не знаешь обо мне.

– Черт, О'Брайен, мы прожили вместе без году неделя. Не мог же я поведать тебе всю историю своей жизни.

– И за час можно столько друг другу сказать! Стольким поделиться! А мы поделились только своими телами, оболочкой. Я же совсем не представляла, какой ты внутри!

– Я бы все тебе рассказал, но ты не спрашивала.

– Я не упрекаю тебя, я действительно ни разу не спросила… – Ее лицо пылало. – Мне было не до того. Ты ласкал меня, улыбался мне, смотрел на меня, и все, о чем я могла думать, – это об удовольствии, которое ты доставлял. – Она недолго помолчала, сглотнула. – Мне трудно признаться, как я огорчена, но я не любила тебя тогда и не люблю сейчас.

– Конечно, ты не любила меня, – нетерпеливо отозвался Люк. – Тебе не кажется, что влюбленность для подростков, а взрослые люди вверяют друг другу свою судьбу. Они строят вместе жизнь. Любовь для них – награда. Мы физически привлекали друг друга. И я думал, что ты именно та женщина, с которой мне нужно разделить жизнь. Я думал, что по жизни мы пойдем рядом, но ты хотела идти впереди, чтобы я бежал за тобой.

– Можешь мне поверить, мы с Бартоном сумеем разделить наши жизни, – холодно сказала она. – У нас с ним много общего. Мы похоже мыслим, у нас одни интересы, вкусы в музыке и живописи. Мы даже любим одни и те же фильмы. Мы верим друг другу.

Его губы дрогнули от возмущения.

– Как только тебе доверяют в суде! Ты же тупа, как…

– Ты думаешь, что любой, кто не согласен с тобой, туп, – не дала она ему договорить. – Ты хотел, чтобы я все бросила, все, чего добилась в жизни, все, о чем мечтала. Ради чего, Люк? Что такого ты мог дать мне?

– Я предложил половину того, что заработал своим трудом, но ты хотела все и сама. – Люк пожал плечами. – Не советовал бы Бартону тобой командовать, а то останется с носом.

– К твоему сведению, я люблю Бартона, а он меня. Я знаю, как он жил до меня, знаю, какие у него планы на будущее. У нас, – поправилась она. – Я нужна ему, и он ничего от меня не скрывает.

– Вот что, детка, Бартон не сделает тебя счастливой. И знаешь почему? Он, бедняга, поверит всякой небылице, какую ты ему наплетешь, любой маске, какую ты на себя натянешь.

– Я не…

– Черт! Дай мне закончить! Он слишком доверяет тебе, и ты не позволишь ему узнать, какая ты на самом деле. Ваша жизнь будет сплошным враньем.

– Ты…

– Дай мне сказать, наконец! – Он подошел к ней и зажал ее рот мозолистой ладонью. – Ты сама себя не знаешь. И не понимаешь этого сейчас, но я сделаю тебе одолжение, леди, – он криво усмехнулся, – за три недели ты у меня все поймешь. – Недобрый огонек заиграл в глубине его темных глаз. – Я и сам бы хотел кое в чем разобраться. И первое, почему я решил жениться на тебе? Почему, черт возьми, я поверил, что ты настоящая женщина? Интересно будет поломать голову, так ведь, О'Брайен?

Он расслабил руку, зажимавшую ей рот, потом провел пальцем по ее нижней губе. Джей едва сдержала желание тяпнуть его за палец, до крови. Но губы ее раздвинулись, и палец Люка задел кончик языка.

– Не трудись, я тебе объясню. Ты просто хотел спать со мной.

– Так ты думаешь, мы не договорились бы без всяких там брачных уз?

– Нет. То есть да…

Он не давал ей подумать, он отвлекал ее, потому что водил пальцем вокруг маленькой родинки в уголке ее рта…

– Ты, О'Брайен, думаешь, что одна была примерной супругой? Полагаю, ты должна знать, что у меня не было женщин после тебя.

И, оттолкнув ее, он распахнул дверь.

– Я заброшу багаж в твою комнату.

Она не успела спросить его, зачем ему понадобился этот монашеский обет, но вместе этого поинтересовалась, как ему пришла в голову мысль поселить ее у своих хозяев.

– Я не знала, что ранчо Стирлингов – отель, – сказала она.

Люк сгреб ее багаж, брошенный у входной двери.

– Леди воротит носик, здесь, значит, не те условия, к каким привыкла наша гостья, но ведь она переживет. Ты переживешь, О'Брайен?

– Ты не так меня понял. Люк. Я думала, что остановлюсь у тебя. Ну, в трейлере. Может быть, мы сможем ужиться?

– Ты считаешь, что мы сможем ужиться в трейлере? Да я или сверну тебе шею, или…

Он не закончил фразы, но она и так поняла, что он имел в виду, и на всякий случай застегнула верхнюю пуговку платья. Нет уж, танцевать под его дудку она больше не собирается.

– Но как же ты меня навяжешь совершенно незнакомым людям? – обратилась она к спине Люка, уже поднимавшегося по лестнице.

– Ванная там, – объяснил Люк, как будто не расслышав ее слов. – Нам придется делить ее. Твоя комната – эта, моя – напротив.

Джей остановилась в дверях большой спальни.

– Твоя комната? Ты что, живешь со Стирлингами?

– Зейн Стирлинг умер пять лет назад. Я живу один, – сказал Люк и бросил чемоданы Джей на сохранившее следы былой белизны покрывало кровати. – Я здесь один. А моя супруга живет в Денвере.

– Я не сноб, – в сотый раз повторила Джей.

Она рывком содрала кожу с цыпленка. В прошлом году Люк сказал ей, что он ковбой. Да и любой, кто увидел бы его битый пикап, тертые джинсы, грубые ботинки, решил бы, что за душой у этого парня ни цента. Джей буквально сразила новость, что Зейн Стирлинг, дядя Люка, оставил ее мужу пятьдесят пять процентов огромного имения, которым Люк единолично управляет. То есть раньше они владели ранчо с дядей, а теперь им владеет только Люк?!

Джей разрубила цыплячью ножку сильным ударом кухонного ножа. Не в деньгах счастье! Владей он ранчо хоть с Техас, у них все равно нет ничего общего. Голос Люка вывел ее из задумчивости:

– Что ты делаешь? Где Птаха? Что это такое? – Люк с закопченной кастрюлькой в руках вошел через черный вход. Кастрюльку Джей только что выкинула в снег.

Она предпочла ответить только на второй вопрос:

– Птаха собирает вещи. Она переезжает из дома Этель в ту маленькую комнатку в нашем доме. Правда, в комнатке раньше была кладовка, но я привела ее в порядок.

– Тебе нужна компаньонка или повар, О'Брайен? – Люк демонстративно поставил обгоревшую кастрюльку в мойку.

– Птахе страшно в пустом доме, – сказала Джей ровно.

Люк с любопытством наблюдал за тем, как Джей, обваляв кусочки цыпленка в муке и сухарях, посыпала их специями.

– Птаха сказала, что ее сестра совершенно измучена. Этель может пробыть в Вайоминге неделю или больше, а может быть и месяц. Я сказал, чтобы она не беспокоилась, мы здесь как в крепости. Этель скоро не вернется, но от Птахи вряд ли будет много толку.

Он скрестил ноги, обутые в высокие, шнурованные до лодыжек ботинки, и весело добавил:

– Так что придется тебе готовить, О'Брайен.

Джей выложила цыпленка на сковородку. Ей была ясна причина веселья в голосе Люка. Он, конечно, понял, кто сжег кастрюльку. Подумаешь, забыла налить в нее воды, перед тем как ставить на огонь. Смешно доказывать, что ее место вовсе не у плиты, должна же она, в конце концов, есть!

– Я буду готовить, – смиренно произнесла она, что почему-то Люка совсем не впечатлило.

Однако немногим больше часа спустя она уже с удовольствием любовалась изумлением, в которое привело Люка блюдо с идеально зажаренным цыпленком и безукоризненно взбитым картофельным пюре, не считая жареной кукурузы, оладий с яблочным джемом и помидорного салата. Однако, разворачивая салфетку на коленях, она подумала, что Люк скорее откусит себе язык, чем похвалит ее стряпню.

– Где Птаха? – спросил Люк.

– Я звала ее обедать, но она не захотела с нами и ест в своей комнате.

– Этель обычно делала сметанный соус к цыпленку.

Джей перехватила взгляд Люка, брошенный на угол стола. Должно быть, там всегда сидит та самая сестра, к которой уехала Этель. Тоже, наверное, умеет делать сметанный соус. Но Джей удержалась от язвительных замечаний.

– Только не говори мне, что ты фанатка здоровой пищи. Я люблю мясо.

Может, ему и нравится мясо, но скорее всего в сандвичах. Сама невозмутимость, она протянула Люку салат.

– Все приемлемо в разумных объемах, – сказала она. – Мой отец и Кенни – врачи, мать – медицинская сестра, а Логан учится в медицинском колледже. Я знаю о закупорке сосудов больше, чем хотелось бы.

Люк оторвался от еды.

– Кенни и Логан?

– Мои братья.

– Двое или есть еще?

– Да, еще двое. Блейн изучает биологию в Йове, а Брендон биохимию в университете.

– О'Брайен, твоя семья знает, что ты вышла замуж?

Джей сделала вид, что поглощена отделением куриного мяса от косточки. Помолчав, она неохотно ответила:

– Мать и отец женаты тридцать семь лет. Они считают, что сначала необходимо долго ухаживать за девушкой, потом познакомиться с родителями, потом обручиться, завершив всю мороку пышной свадьбой. На свадьбу Кенни и Кесси пригласили больше трехсот человек.

– Александр ездил с тобой на Рождество знакомиться с семьей, так, О'Брайен?

– Конечно нет. Он и его дочь Керри провели праздники с родителями умершей жены Бартона. Бартон – вдовец, Люк.

Она почему-то избегала встречаться с Люком взглядом.

В гостиной гулко били часы. Дождавшись последнего удара, Люк мрачно спросил:

– Так когда же ты представила его родителям как будущего мужа, О'Брайен?