Текст книги "Наваждение"

Автор книги: Линкольн Чайлд

Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Пробираясь через густые заросли – с каждым футом он переставлял ноги все осторожнее, – Пендергаст внимательно прислушивался, не раздастся ли характерный рык, который львы издают перед прыжком. Выстрелить удастся лишь один раз. Нападающий лев за четыре секунды покрывает расстояние в сто ярдов. С Хелен позади Пендергаст чувствовал себя в большей безопасности: так у них будет два шанса.

Пройдя десять ярдов, он остановился и подождал. Сзади подошел Мфуни, вид у него был глубоко несчастный. Пендергаст внимательно прислушивался, но ничего, кроме насекомых, не слышал. Винтовка скользила в потных руках, во рту стоял вкус солончаковой пыли. Слабый ветерок совершенно не чувствовался, только шевелил траву, и она слегка потрескивала. Гул насекомых постепенно сошел на нет. Все полностью затихло.

Медленно, не трогаясь с места, Мфуни указал пальцем налево.

Пендергаст замер и посмотрел в указанном направлении, пытаясь разглядеть в зеленой массе коричневатый мех или янтарные глаза. Ничего.

Раздался низкий рык, а затем – сотрясающий все вокруг невероятный рев, словно пронесся грузовой состав. Рев раздался не слева, а точно впереди.

Пендергаст крутанулся. Из травы на него ринулась огромная масса: охряная шкура, красная грива, разверстая розовая пасть с торчащими клыками. Пендергаст с грохотом разрядил один ствол. Однако у него не было времени прицелиться, и лев тут же оказался сверху – шестьсот фунтов огромной вонючей кошки прижали его к земле. Почувствовав, как горячие клыки пронзают плечо, Пендергаст закричал. Он извивался подо львом, пытаясь дотянуться до винтовки, которую уронил при падении.

Лев очень хорошо прятался и прыгнул так быстро, что Хелен не успела выстрелить. Теперь стрелять стало поздно – хищник и жертва были слишком близко друг к другу, и рисковать Хелен не могла. Она рванулась вперед – туда, откуда доносился сдавленный рык, – и продиралась сквозь траву, пронзительно крича, чтобы привлечь внимание исполинского зверя. Она подбежала в тот самый момент, когда Мфуни вонзил копье в брюхо льва – таких огромных львов просто не бывает! Зверь отпрыгнул от Пендергаста, лапой ударил следопыта и вырвал у него кусок ноги. Волоча за собой застрявшее в брюхе копье, хищник бросился в заросли.

Хелен тщательно прицелилась в удаляющегося зверя и выстрелила.

Промах. Лев исчез.

Хелен кинулась к мужу. Он был в сознании.

– Нет! – выдохнул Пендергаст. – Сначала – его.

Мфуни лежал на спине, на землю хлестала алая кровь; икра правой ноги висела на лоскуте кожи.

– Господи… – Хелен оторвала полосу от своей рубашки, скрутила, нащупала на земле какую-то палку и наложила на артерию турникет.

– Джейсон! – позвала она. – Слушай меня, Джейсон!

Лицо следопыта покрылось испариной, веки дрожали.

– Джейсон, придерживай палку. Если нога онемеет, ослабь жгут.

Он широко раскрыл глаза.

– Мемсахиб, лев возвращается!

– Держи…

– Он возвращается! – Голос Мфуни дрожал от ужаса.

Не слушая его, Хелен повернулась к мужу. Он тоже лежал на спине: лицо посерело, раздавленное плечо превратилось в кровавую массу.

– Хелен, – прохрипел Пендергаст, пытаясь встать, – возьми винтовку. Быстро!

– Алоиз!

– Да ради Бога, возьми же винтовку!

Слишком поздно. С таким же громовым рыком лев выскочил из зарослей, взметнув вихрь пыли и травы, и набросился на Хелен. Она закричала, попыталась столкнуть его; лев вцепился ей в руку, раздался треск ломаемой кости. Последнее, что запомнил Пендергаст перед тем, как потерять сознание, – отчаянно дергающаяся фигурка, которую лев тащит в высокую траву.

4

Окружающий мир оживал. Через соломенную крышу рондевааля слышался приближающийся рокот вертолета.

Пендергаст с криком сел и увидел окружного комиссара Уокинга – тот вскочил из кресла в дальнем конце комнаты.

– Вам нельзя волноваться, – сказал комиссар. – Вертолет уже здесь, все, что нужно, будет сделано…

Пендергаст силился подняться.

– Где моя жена? Что с ней?

– Будьте молодцом и…

Пендергаст вывалился из койки и с трудом встал, дрожа от еле сдерживаемого возбуждения.

– Где моя жена, сукин сын!

– Мы ничего не могли сделать. Лев ее утащил. Один из вас находился без сознания, а другой истекал кровью.

Пендергаст, шатаясь, двинулся к дверям, выхватил винтовку со стойки и переломил стволы; один патрон был на месте.

– Что вы делаете?!

Пендергаст щелкнул затвором и направил ствол на комиссара.

– С дороги!

Уокинг шарахнулся в сторону, и Пендергаст вывалился из хижины. Солнце уже садилось. Прошло двенадцать часов!

Комиссар бежал вслед за раненым и размахивал руками:

– Помогите! Помогите! Он спятил!

Вломившись в заросли, Пендергаст рыскал в густых травах, пока не отыскал след. Не обращая внимания на крики в лагере, не чувствуя боли, он ринулся вперед. Пять минут, десять, пятнадцать – и вот уже солончак, влеи, густая трава, заросли акаций. Выдохнув, Пендергаст рванулся в траву. Винтовкой, которую держал в здоровой руке, он раздвигал стебли. Наверху кричали потревоженные птицы. В груди у него жгло огнем, повязка на руке намокла от крови. Пендергаст шел, крича что-то невнятное; из разорванного плеча хлестала кровь. Вдруг он остановился, и крик замер у него на устах. Впереди в траве что-то лежало – маленькое, белое. Пендергаст уставился на предмет. То была оторванная кисть, и на пальце сверкало кольцо со звездчатым сапфиром.

От горя и ненависти Пендергаст издал звериный вопль, прыгнул вперед и вырвался из зарослей на открытую площадку, где спокойно глодал свою добычу лев с пламенеющей гривой. Пендергасту сразу открылся весь ужас: кости с остатками плоти, панама Хелен, клочья хаки… и – совершенно неожиданно – легкий запах ее духов, смешанный с кошачьей вонью.

Только потом он увидел голову. Она лежала отдельно и, словно по жестокой иронии, была совершенно целой. Голубые с фиалковыми крапинками глаза смотрели вдаль.

Пендергаст нетвердо прошагал вперед и встал в десяти ярдах от зверя. Лев поднял огромную голову и провел языком по окровавленным клыкам, невозмутимо глядя на человека. Отчаянно втягивая воздух, Пендергаст вскинул винтовку, подпер ее искалеченной рукой, отыскал взглядом мушку из слоновой кости. И нажал на спуск.

Тяжелая пуля вошла зверю в середину лба и, словно консервную банку, вскрыла череп, который разлетелся кровавыми ошметками. Огромный лев с красной гривой почти не шевельнулся: он опустил голову на свою добычу и так и остался лежать.

В нагретых солнцем кронах акаций кричали тысячи птиц.

НАШИ ДНИ

5

Округ Сент-Чарльз, штат Луизиана

«Роллс-ройс» – серый «Фантом» – повернул по изогнутой дорожке, и теперь колеса не только скрипели по гравию, но порой и шуршали по траве.

Следом за «Фантомом» шел серебристый «Мерседес» последней модели. Оба автомобиля остановились перед большим плантаторским домом в неоклассическом стиле, окруженным старыми дубами, с которых свисала бахрома испанского мха. Бронзовая табличка на фасаде сообщала, что поместье Пенумбра выстроено семейством Пендергастов в 1821 году и входит в государственный реестр исторических памятников.

Алоиз Пендергаст вышел из салона «Роллс-ройса» и огляделся. Мягкий свет февральского вечера играл на греческих колоннах, полосами ложился на крыльцо под навесом. Над неухоженными газонами и поросшим сорняками садом плыл легкий туман. Среди кипарисов и мангровых деревьев сонно пели цикады. Бронзовые решетки балконов покрывала густая патина. Белая краска на колоннах потрескалась и отслаивалась. Кругом царил дух запустения.

Из «мерседеса» появился странного вида невысокий коренастый господин в черной визитке с белой гвоздикой в петлице. Походил он на дворецкого какого-нибудь эдвардианского закрытого клуба, но никак не на новоорлеанского юриста. Несмотря на солнечный день, под мышкой он держал аккуратно сложенный зонт. Рука, облаченная в желтую кожаную перчатку, сжимала дипломат крокодиловой кожи. Господин надел на голову котелок и слегка его пришлепнул.

– Мистер Пендергаст, не пройти ли нам… – Ом повел рукой в сторону запущенного парка, что виднелся за оградой по правую сторону от дома.

– Конечно, мистер Огилби.

– Благодарю. – Щегольские ботинки юриста мелькали в мокрой зеленой траве. Пендергаст следовал за ним не спеша и без особого желания.

Дойдя до ворот парка, Огилби распахнул их, и спутники вошли внутрь. Проворными шагами юрист двигался по дорожке, некогда усыпанной гравием, а теперь заросшей. За стволом огромной тсуги Небольшой участок парка охватывала ржавая металлическая оградка. В высокой траве виднелись покосившиеся надгробия из сланца и мрамора.

Юрист – у него намокли отвороты на брюках – остановился перед памятником, повернулся и взялся обеими руками за дипломат, дожидаясь, пока приблизится клиент. Пендергаст задумчиво прошелся по кладбищу, потирая бледный подбородок, и наконец остановился рядом со своим щеголеватым спутником.

– Ну что ж, – с дежурной улыбкой сказал юрист. – Вот мы и на месте.

Рассеянно кивнув, Пендергаст опустился на колени, раздвинул траву у внушительной могильной плиты и прочитал надпись:

Здесь покоится

Луи де Фронтенак Диоген Пендергаст

2 апреля 1891 – 15 марта 1965 TEMPUS EDAX RERUM. [4]4
  Время поглощает все (лат.).


[Закрыть]

Огилби, стоя позади Пендергаста, водрузил свой крокодиловый дипломат на надгробие, расстегнул замки и извлек некий документ. Придерживая дипломат, положил листок на него.

– Мистер Пендергаст! – Юрист протянул ему тяжелую ручку с серебряным пером.

Пендергаст подписал бумагу.

Огилби, в свою очередь, изобразил замысловатую подпись, шлепнул печать, проставил число и убрал документ в дипломат. Захлопнул крышку, щелкнул замками.

– Вот и все. Я засвидетельствовал, что вы посетили могилу вашего деда. Мне не придется лишать вас наследства. Во всяком случае – пока, – с коротким смешком заметил он.

Пендергаст поднялся, и юрист протянул ему миниатюрную ладошку.

– Всегда рад, мистер Пендергаст; надеюсь через пять лет снова насладиться вашим обществом.

– Взаимно, – сухо улыбнулся Пендергаст.

– Прекрасно! Я теперь в город. Вы со мной?

– Думаю заглянуть к Морису. Он обидится, если я не засвидетельствую ему свое почтение.

– Именно, именно! Подумать только, один присматривает за Пенумброй – сколько? – уже двенадцать лет! Знаете, мистер Пендергаст, – коротышка наклонился вперед и понизил голос, словно собирался поведать какую-то тайну, – нужно непременно навести здесь порядок. Вы можете выручить за поместье хорошую сумму – очень хорошую! Плантаторские дома начала девятнадцатого века – последний крик моды. Здесь получится отличный отель!

– Спасибо, мистер Огилби, но я, пожалуй, не буду с этим спешить.

– Как угодно, как угодно. Не задерживайтесь дотемна. Фамильные привидения и все такое… – Коротышка зарысил прочь, тихонько посмеиваясь и размахивая дипломатом. Пендергаст остался на кладбище в одиночестве. Он слышал, как завелся «Мерседес», как заскрипел гравий под колесами, а потом наступила тишина.

Пендергаст еще немного походил по кладбищу, читая могильные надписи. Каждое имя пробуждало в нем воспоминания – все более и более странные и необычные. Здесь лежали перезахороненные останки родственников, извлеченные из семейного склепа на Дофин-стрит после того, как сгорел особняк Пендергастов. А кто-то еще при жизни выразил желание быть похороненным в родовом гнезде.

Солнце опускалось за деревья; золотистый свет тускнел. От мангровых болот потянулся через лужайку бледный туман. Воздух пах листвой, мхом и папоротником. Пендергаст долго стоял среди могил – молчаливо и недвижно, а на землю опускался вечер. Из окон плантаторского дома просачивался сквозь деревья желтый свет. Запахло горящими дубовыми дровами; этот запах неизбежно вызывал воспоминания о детстве, о лете. Из высокой кирпичной трубы лениво струился голубой дымок. Заставив себя двигаться, Пендергаст оставил наконец кладбище, миновал питомник и добрался до крыльца. Рассохшиеся доски протестующе заскрипели под ногами.

Пендергаст постучал в дверь и слегка отступил. Внутри раздались медленные шаги, потом загремели замысловатые замки и засовы. Массивная дверь распахнулась; сгорбленный старик в старинном костюме дворецкого с суровым видом стоял на пороге.

– Мастер Алоиз, – сдержанно приветствовал он Пендергаста, не протягивая руки.

Пендергаст сделал это сам, и старый слуга тепло ответил на его пожатие.

– Морис, как вы тут?

– Хорошо. Видел, как машины подъехали. Принести вам в библиотеку рюмочку хереса, сэр?

– Отлично, спасибо.

Старик повернулся и медленно двинулся через холл в библиотеку. Пендергаст отправился следом. В камине горел огонь – не столько для тепла, сколько для того, чтобы одолеть сырость.

Позвякивая бутылками, Морис топтался у буфета; он налил в крошечную рюмку хереса, поставил ее на серебряный поднос и торжественно подал Пендергасту. Пендергаст взял рюмку, глотнул и огляделся.

Лучше тут не стало: на обоях пятна, в углах горы пыли, в подвале шуршат крысы. За пять лет, что он здесь не был, все заметно обветшало.

– Давайте, Морис, я найду экономку, пусть живет здесь. И повара. Вам так будет гораздо легче.

– Глупости! Я и сам могу следить за домом.

– Думаю, одному тут опасно.

– Опасно? Вовсе не опасно. Я на ночь хорошо запираюсь.

– Разумеется. – Пендергаст отпил хереса, очень сухого «Олоросо». Он лениво попытался припомнить, сколько бутылок осталось в погребах. Столько, что ему и за всю жизнь не выпить – не говоря о портвейне, других винах и отличном старом коньяке. По мере угасания боковых ветвей семейства все винные погреба вместе с деньгами переходили к нему – последнему члену рода, находившемуся в здравом уме.

Пендергаст сделал еще глоток и отставил рюмку.

– Морис, пойду-ка я пройдусь по дому. Вспомню старые времена.

– Да, сэр. Позовите, если я вам понадоблюсь.

Пендергаст открыл раздвижную дверь и вышел в холл.

С четверть часа бродил он по комнатам первого этажа: пустая кухня, малые гостиные, большая гостиная, столовая, салон, кладовая. Дом слегка пах детством; политура для мебели, старый дуб и, бесконечно далеко, запах маминых духов – все смешалось с теперешними запахами сырости и плесени. Каждая вещь, каждый звук, каждая картина – и пресс-папье, и серебряная пепельница, – все было на своих местах; каждая мелочь хранила тысячи воспоминаний о людях, что давно лежат в земле, воспоминаний о свадьбах, крестинах, днях рождения и поминках, о вечеринках, коктейлях, костюмированных балах, о детях, носившихся по залу под возмущенные окрики тетушек.

Ушло, все ушло.

Пендергаст поднялся по лестнице. Два коридора вели в противоположные крылья дома со спальнями, а прямо впереди был кабинет – за дверью с аркой, украшенной парой слоновых бивней.

На полу кабинета лежала шкура зебры, со стены над большим камином смотрела злыми стеклянными глазками голова капского буйвола. Висели тут и другие головы: куду, бушбока, оленя, лани, дикого вепря, лося.

Пендергаст заложил руки за спину и медленно прошелся по комнате. Среди этих стражей памяти и давно минувших событий он, сам не желая, вернулся мыслями к Хелен. Прошлой ночью ему привиделся старый кошмар – такой же яркий и страшный, как и всегда; у него до сих пор сосало под ложечкой. Быть может, кабинет изгонит этого демона, хотя бы ненадолго. Навсегда жуткое воспоминание, конечно, не уйдет.

В дальнем углу стояла запертая стойка с коллекцией охотничьих винтовок. После того дня Пендергаст ни разу не охотился. От одной мысли об охоте ему становилось плохо. Злая, жестокая забава – унция металла летит в дикое животное со скоростью две тысячи футов в секунду. Он и сам удивлялся, что в молодости ему это нравилось. Хелен – вот она любила охотиться… Необычное увлечение для женщины, но и сама Хелен была необычной женщиной. Очень необычной.

Оптический прицел на двустволке Хелен покрыл слой пыли. Боковые пластины «Кригхоффа» украшала гравировка и инкрустация из золота и серебра, ореховый приклад за время долгого использования отполировался. То был свадебный подарок Пендергаста, сделанный как раз перед тем, как они – в свой медовый месяц – отправились в Танзанию охотиться на капских буйволов. Красивая вещь – стоит шестизначную сумму, отличное дерево, драгоценные металлы, – а предназначена для такой жестокой забавы.

На дульном срезе притаилось пятнышко ржавчины.

Пендергаст подошел к двери и крикнул вниз:

– Морис! Принесите, пожалуйста, ключи от оружейной стойки.

Через некоторое время Морис появился в холле.

– Сейчас, сэр. – Дворецкий исчез, а через минуту уже взбирайся по скрипучей лестнице, держа в костлявой руке железный ключ. Он проковылял мимо Пендергаста и вставил ключ в замок.

– Прошу вас. – Лицо у него было бесстрастное, но он явно гордился: и ключ у него под рукой, и вообще он всегда готов служить.

– Спасибо, Морис.

Дворецкий вышел.

Пендергаст открыл стойку и медленно взялся за холодный металл двустволки. От одного прикосновения к ее оружию пальцы затрепетали. Сердце почему-то заколотилось – верно, все еще давал себя знать ночной кошмар. Пендергаст вынул двустволку и перенес ее на длинный стол посередине комнаты. Из ящика под стойкой он взял принадлежности для чистки оружия и разложил рядом с винтовкой.

Потом вытер руки, взял винтовку, переломил стволы и заглянул в них.

Удивительно: правый ствол полностью забит, левый – пуст. Пендергаст положил винтовку и задумался. Затем снова вышел к лестнице.

– Морис!

Появился дворецкий.

– Да, сэр?

– Не знаете ли, после… смерти моей жены из «Кригхоффа» никто не стрелял?

– Вы ясно распорядились, сэр, чтоб никто оружие не трогал. Ключ хранится у меня. Никто даже к стойке не подходил.

– Спасибо, Морис.

– К вашим услугам, сэр.

Пендергаст вернулся в кабинет и на этот раз прикрыл за собой дверь. Взял из ящика письменного стола лист старой почтовой бумаги, расстелил на столе. Потом вставил шомпол в правый ствол, вытолкнул грязь на лист и стал разглядывать: обгоревшие кусочки и клочки какого-то материала, похожего на бумагу. Пендергаст достал из кармана лупу, с которой никогда не расставался, вставил ее в глаз и стал внимательно изучать клочки. Никаких сомнений: обгорелые съежившиеся остатки пыжа.

Но ведь в патронах пятидесятого калибра пыж не используется! Пуля, заряд, капсюль. Такой патрон, даже бракованный, подобных следов никогда не оставит!

Пендергаст изучил левый ствол, чистый и хорошо смазанный. С помощью шомпола он протолкнул через ствол тряпицу. Никакой грязи.

Пендергаст резко выпрямился, пораженный дикой мыслью. В последний раз из двустволки стреляли в тот страшный день. Он заставил себя вернуться мыслями в прошлое, хотя прежде всеми силами избегал этого. Когда же он начал вспоминать, восстановить детали оказалось нетрудно. Каждый миг той охоты навсегда врезался в память.

Хелен выстрелила только один раз. У «Кригхоффа» два спусковых крючка – один позади другого. Передний крючок – для правого ствола, и первым обычно нажимают его.

Сделав по красному льву единственный выстрел, Хелен промахнулась. Пендергаст всегда объяснял это отклонением пули – пуля может значительно отклониться, если заденет, например, траву, – или тем, что Хелен волновалась.

Однако Хелен не из тех, кто паникует, даже в чрезвычайных обстоятельствах. Промахивалась она редко. И в последний раз она тоже не промахнулась… или не промахнулась бы, будь в правом стволе пуля. Вот разве что в стволе была не пуля, а холостой патрон… А чтобы холостой выстрел дал отдачу и прозвучал как настоящий, нужен большой плотный пыж, от которого в стволе остается именно такая грязь.

Если бы не самообладание, Пендергаст мог бы тронуться умом от потрясения, вызванного такими мыслями. В то утро в лагере, перед самым выходом, Хелен зарядила двустволку патронами пятидесятого калибра. Он сам это видел. И знал, что они были не холостые. Никто – и уж точно не Хелен – не спутает холостой патрон с патроном боевым. Он отлично помнил, как блеснула медь мягконосых пуль, когда жена засылала патроны в стволы.

В промежуток между тем, как она зарядила свой «Кригхофф», и выстрелом, кто-то вынул боевые патроны и вставил холостые. А потом, после охоты, кто-то убрал и холостой патрон, и стреляную гильзу, устраняя следы содеянного. Однако преступник допустил ошибку: не почистил ствол, оставил в нем улику – грязь.

Пендергаст откинулся на спинку стула. Прижал ко рту дрожащую руку.

Хелен погибла не из-за несчастного случая. Произошло убийство.

6

Нью-Йорк

Суббота, четыре часа утра. Лейтенант Винсент д’Агоста протолкался через толпу зевак, нырнул под заградительную ленту и подошел к телу, распростертому на тротуаре у дверей одного из бесчисленных индийских ресторанчиков на Шестой Восточной улице. Под трупом натекла большая лужа крови; нереально красивым казалось отражение в ней красных и лиловых огней пыльной витрины ресторана.

В злодея выпустили полдюжины пуль, не меньше. Он лежал на боку, откинув одну руку, а ствол валялся в двадцати футах. Криминалист измерял рулеткой расстояние от руки до оружия.

Убитый – сухопарый белый мужчина лет тридцати – походил на изломанную палку: колено одной ноги прижато к груди, другая нога отогнута в сторону, руки широко раскинуты. Двое стрелявших копов – здоровенный негр и жилистый латиноамериканец – стояли в сторонке и общались с уполномоченным отдела внутренних расследований полицейского управления.

Д’Агоста подошел, кивнул присутствующим, пожал руки копам, вспотевшим от волнения.

«Убийство – тяжелый груз на совести», – подумал д’Агоста.

– Лейтенант, – обратился к нему один из копов, которому не терпелось еще раз рассказать все свежему человеку, – этот тип только что грабанул с пушкой ресторан и бежал по улице. Мы назвались, показали наши полицейские жетоны, а он, гад, открыл огонь – стрелял на бегу, а на улице полно народу… У нас выбора не оставалось, пришлось его достать. Больше никак, никак.

Д’Агоста одобрительно похлопал копа по плечу и посмотрел на табличку с именем.

– Успокойся, Окампо. Вы сделали все как положено. Расследование это подтвердит.

– Он так палил, как будто завтра конец света.

– Для него – уже наступил.

Д’Агоста отвел в сторонку представителя отдела внутренних расследований.

– Какие-то проблемы?

– Вряд ли, сэр, – ответил уполномоченный, закрывая блокнот. – Слушания, конечно, не избежать. Но тут все ясно. – Лейтенант понизил голос: – Проследите, чтобы ребята получили психологическую помощь. И пусть, прежде чем давать показания, поговорят с адвокатом.

– Сделаем.

Д’Агоста задумчиво посмотрел на убитого.

– И сколько он взял?

– Долларов двести. Наркоман чертов. Высох уже от героина.

– Тяжелый случай. Опознать можем?

– Уоррен Забриски, из Фар-Рокауэй.

Глядя на место происшествия, д’Агоста покачал головой. Все прямо как по заказу: пара копов, и оба принадлежат к этническим меньшинствам; убитый преступник – белый, свидетелей – завались, происшествие снято камерой наблюдения. Все просто и ясно. Никакой Эл Шарптон [5]5
  Эл Шарптон – известный американский политический деятель, правозащитник.


[Закрыть]не поднимет вой, никаких тебе маршей протеста или криков о полицейском беспределе. Злодей получил по заслугам – всякий признает.

Д’Агоста огляделся. Несмотря на холод, за лентой собралась немалая толпа. Рокеры, яппи, метросексуалы – черт их разберет, как они теперь называются. У тела все еще суетились судмедэксперты, у обочины стояла «скорая», детективы допрашивали владельца ограбленного ресторана. Все работают, всё под контролем. Скверное дельце – пойдет теперь писанина, отчеты, допросы, показания, слушания, пресс-конференции… И все из-за паршивых двух сотен – на дозу героина.

Лейтенант подумывал, как бы незаметнее смыться, когда в дальнем конце ограждения поднялся шум. Кто-то поднырнул под ленту и вошел в огороженную зону. Д’Агоста сердито повернулся – и оказался лицом к лицу с особым агентом Алоизом Пендергастом, за которым спешили два полисмена в форме.

– Эй, вы! – крикнул один коп, грубо хватая агента за плечо. Пендергаст легким движением освободился, достал свой жетон и сунул полицейскому под нос.

– Какого… – начал коп, слегка отшатнувшись. – ФБР! Он из ФБР!

– А тут он что делает? – спросил другой.

– Пендергаст! – воскликнул д’Агоста, шагнув к нему. – Вас-то сюда каким ветром? Это убийство вроде бы не ваша…

Резким, нервным жестом Пендергаст прервал лейтенанта. Неоновый свет покрыл и без того бледное лицо Пендергаста смертельной, призрачной белизной. В своем черном, сшитом на заказ костюме агент, как всегда, выглядел словно преуспевающий владелец похоронного бюро. И все же сегодня он был другим – совершенно другим.

– Мне нужно с вами поговорить. Прямо сейчас.

– Конечно. Как только я закруглюсь…

– Немедленно, Винсент.

Д’Агоста уставился на агента. Перед ним стоял не тот собранный холодный Пендергаст, к которому он привык. Эту, другую сторону его натуры лейтенант увидел впервые: раздражительность, бесцеремонность, резкие движения. И не только – при ближайшем рассмотрении д’Агоста заметил, что всегда безупречный костюм агента помят и не чищен.

Пендергаст схватил д’Агосту за лацкан.

– Я прошу вас об одолжении. Больше чем об одолжении. Пойдемте со мной.

Потрясенному такой горячностью д’Агосте ничего не оставалось, как подчиниться. Пройдя через огороженную зону под пристальными взглядами подчиненных, лейтенант проследовал за Пендергастом через толпу к ожидавшему их «Роллс-ройсу». Проктор – шофер Пендергаста – с непроницаемым лицом сидел за рулем.

Д’Агосте пришлось почти бежать, чтобы не отстать.

– Вы же знаете – я сделаю все, чтобы вам помочь.

– Не говорите ничего, вообще молчите, пока не выслушаете до конца.

– Ну ладно, – поспешно согласился д’Агоста.

– Садитесь.

Пендергаст скользнул на заднее сиденье и открыл маленький бар. Схватив графин, плеснул в стакан на три пальца бренди, одним глотком выпил половину и повернулся к д’Агосте. Серебристые глаза Пендергаста сверкали от волнения.

– Это не обычная просьба. Если вы не сможете ее выполнить или не захотите, я пойму. Только не мучьте меня вопросами, Винсент, – у меня нет времени. Просто нет времени. Слушайте, а потом будете решать.

Д’Агоста кивнул.

– Мне нужно, чтобы вы взяли отпуск. Наверное, на целый год.

– На год?!

Пендергаст опрокинул в себя остатки бренди.

– Может, потребуется несколько месяцев, а может – недель. Заранее сказать нельзя.

– Потребуется на что?

Пендергаст ответил не сразу.

– Я вам рассказывал о Хелен, моей покойной жене?

– Нет.

– Она погибла двенадцать лет назад во время сафари в Африке. Ее загрыз лев.

– О Боже… сочувствую.

– Я всегда думал, что это был несчастный случай. Теперь знаю, что нет.

Д’Агоста ждал.

– Ее убили.

– Господи!

– Следов уже не осталось, Винсент. Вы мне нужны – ваш опыт, находчивость, ваше знание людей, ваше логическое мышление. Помогите мне найти того – или тех, – кто это сделал. Я, конечно, оплачу все расходы и позабочусь, чтоб ваш заработок и страховка не пострадали.

В салоне воцарилась тишина. Д’Агоста был ошеломлен. А как же его карьера, его отношения с Лорой, его будущее? Безответственный план. Мало того, просто безумный.

– Расследование официальное?

– Нет, только вы и я.

– А когда найдем убийцу?

– Позаботимся о правосудии.

– То есть?

Пендергаст яростным жестом плеснул в стакан бренди, проглотил и опять уставился на д’Агосту холодным, как платина, взглядом.

– Мы убьем его.

7

«Роллс-ройс» несся по Парк-авеню; мимо желтыми пятнами мелькали запоздалые такси. Д’Агоста сидел рядом с Пендергастом и старался не обращать любопытного взгляда в его сторону. Таким он его раньше не видел: нетерпеливый, взъерошенный…

– Когда вы это узнали? – отважился спросить Д’Агоста.

– Сегодня вечером.

– И каким образом?

Машина резко свернула на Семьдесят седьмую улицу и понеслась к Центральному парку. Пендергаст убрал в бар стакан из-под бренди, который до сих пор, сам того не замечая, держал в руке. Глубоко вздохнул.

– Двенадцать лет назад в Замбии нас с Хелен попросили убить льва-людоеда, льва с необычайной красной гривой. Точно такой лев наводил ужас на местных жителей сорок лет назад.

– А почему попросили именно вас?

– Частично из-за того, что у меня была профессиональная лицензия на отстрел. В этом случае по требованию властей полагается убивать любых животных, угрожающих деревням или охотничьим лагерям. – Пендергаст не отрываясь смотрел в окно. – Лев убил немецкого туриста прямо в лагере сафари. Мыс Хелен выехали из нашего лагеря, чтобы покончить со зверем.

Машина двигалась по парку, сверху в тревожном ночном небе мелькали голые ветки.

– Лев бросился на нас из укрытия, напал на меня и следопыта. Когда зверь уходил в буш, Хелен выстрелила в него и как будто промахнулась. Она стала перевязывать следопыта… – У Пендергаста задрожал голос, и он замолчал, пытаясь взять себя в руки. – Стала перевязывать следопыта, и тут лев бросился второй раз. Он уволок Хелен. Больше я ее не видел. Живой не видел.

– Боже мой! – У д’Агосты по коже пробежали мурашки.

– Сегодня вечером в нашем поместье я случайно обратил внимание на ее винтовку. В то утро, двенадцать лет назад, кто-то вынул из винтовки боевые патроны и вставил холостые. Она не промахнулась. Пули просто не было.

– Вот черт! Вы уверены?

Теперь Пендергаст отвернулся от окна и тяжело уставился на лейтенанта.

– Винсент, стал бы я все это говорить… и был бы я сейчас здесь, не будь я полностью уверен?

– Простите.

Оба замолчали.

– Значит, вы это обнаружили сегодня вечером в Новом Орлеане?

Пендергаст коротко кивнул.

– Я заказал чартерный рейс.

«Роллс-ройс» затормозил на Семьдесят второй улице перед входом в «Дакоту». Едва автомобиль остановился, как Пендергаст выскочил наружу и пробежал мимо помещения охраны под сводчатую арку каретного подъезда, не обращая внимания на крупные капли дождя, что шлепались на асфальт. Д’Агоста рысил следом – в большой внутренний двор, мимо ухоженных растений и журчащих бронзовых фонтанов к узкому вестибюлю в юго-западной части здания. Пендергаст нажал кнопку лифта, и двери с шорохом разошлись. Поднимались молча. Через минуту двери опять раскрылись, и друзья попали в небольшое помещение с единственной дверью в торце. Замочной скважины д’Агоста не видел, но Пендергаст совершил у двери какую-то странную манипуляцию, и раздался звук открывающегося замка. За дверью оказалась тускло освещенная гостиная: три стены розовые, четвертая – черного мрамора, по которому плоской широкой струей текла вода.

Пендергаст указал на расставленные в комнате черные кожаные диваны.

– Присядьте. Я сейчас.

Д’Агоста откинулся на спинку и стал наслаждаться журчанием воды, видом деревьев бонсай и запахом цветов лотоса. Толстые стены «Дакоты» приглушали раскаты грома. Все в комнате навевало покой. Однако как раз покоя д’Агоста сейчас не испытывал. Он опять думал о том, как вывернется перед боссом и особенно перед Лорой Хейворд.