Текст книги "Я люблю Нью-Йорк"

Автор книги: Линдси Келк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23

Я ожидала, что проснусь от непреодолимого желания расстаться со вчерашним «ужином», но в это субботнее утро меня разбудил громкий стук, с которым захлопнулась входная дверь. Я с трудом привстала, высунувшись из-за спинки дивана, и помолилась о том, чтобы это были не воры. Или убийцы. Наверное, воры – это все же получше, решила

я, украдкой поглядывая на дверь. Но это не были ни те, ни другие. Вместо высоких мужчин жуткого вида в черных одеяниях я увидела маленькую и весьма потрепанную Дженни в белье и мужской футболке. Весьма интересный наряд, по которому легко было догадаться, что свидание закончилось отнюдь не хорошо.

– Дженни, – мягко произнесла я, – у тебя все в порядке?

– Мы расстались, – сказала она, ошарашено покачав головой. Ее взгляд сфокусировался на предмете, который видела только она. – Он меня бросил. Снова.

– Что? – Я попыталась потянуться и подвинуться, когда она, проковыляв по комнате, рухнула на диван. Мало того, что она была одета весьма странным образом, от нее еще и сильно пахло алкоголем. – Вы с Джеффом расстались?

– Он сказал, что любит меня, но не может быть со мной. – Она скривилась, все еще глядя прямо перед собой. – Сказал, что каждый раз, когда я ухожу, он думает о том, что я снова могу изменить ему. А так жить он не может.

– Но он любит тебя, – напомнила я, притянув ее к себе и заключив в объятия. – А ты любишь его.

– Он утверждает, будто этого недостаточно. – Ее голос звучал все тише и тише. – Он говорит, что не доверяет мне.

– Боже, Дженни, мне так жаль, – сказала я, поднимая ее ноги на диван. Она была похожа на тряпичную куклу.

– Я думала, он попросит меня переехать к нему. – Она попыталась улыбнуться. – Так волновалась, как сообщу тебе, что я съезжаю. Но он и видеть меня не хочет, не говоря уж о том, чтобы жить вместе.

– Но он любит тебя, это видно невооруженным взглядом, – повторила я, пытаясь достучаться до Дженни. Меня пугал ее неподвижный взгляд. – Наверное, ему просто нужно время, чтобы это осознать.

Дженни покачала головой.

– У него было время. У него было все гребаное время на свете. Это я сидела тут одна целый год, забыв обо всем, и ждала, пока он поймет, как сильно я ему нужна. – У нее вырвался глубокий громкий стон. – Я так больше не могу. Я очень его люблю!

– Ты сказала ему об этом? – спросила я, ослабив хватку, когда ее начало трясти.

– А ты как думаешь? – спросила она, закрыв лицо руками. – Ему, черт возьми, наплевать. Какая чушь! Он слишком сильно меня любит? Блин, да он не знает, что такое любовь! Если бы знал, то не поступил бы так. Просто не смог бы так поступить.

– Я начинаю думать, что большинство парней вообще в этом ничего не смыслят, – покорно согласилась я и вздохнула.

Дженни уставилась на меня. Очевидно, я сказала что-то не то.

– Ты серьезно? – Она покачала головой. – Не могу сидеть здесь и слушать, как ты ноешь о том, кто тебе нравится, кого ты любишь и почему твой бывший тебя обманул, снова и снова. Иногда нужно подумать и о других.

– Я не это имела в виду, – попыталась защититься я, вспомнив о том, что в таком состоянии она может наговорить, что угодно. – Я хотела сказать, что иногда мы думаем, будто перед нами хороший парень, а на самом деле ошибаемся. Может, с Джеффом все именно так. И ты слишком хороша для него, Дженни.

– Черт! – завопила она. – Ну конечно! Все это неправда, Энджел. Мы только и твердим о том, какие мужики козлы, как они пользуются нами, бедными несчастными женщинами, но это неправда! Джефф не любит меня, потому что это я ему изменила. Твой бывший не любит тебя, потому что, блин, я даже не знаю, с чего вообще он должен тебя любить. Как можно любить человека, который сам себя не любит?

– Я говорила не о Марке, – объяснила я и встала, чтобы уйти. Нужно удалиться, прежде чем наговорю такое, о чем потом пожалею. Пока я еще не могла простить ей эти слова. – Я имела в виду Тайлера. В конце концов, он оказался далеко не самым хорошим парнем.

– Да какая разница? Ты трахалась с ним только потому, что он напоминал тебе твоего бывшего. О да, еще он был, черт возьми, сказочно богат, – продолжала она.

Я повернулась и увидела, как она вылила последние капли вина в кружку и выпила его.

– По крайней мере теперь ты можешь продолжать жить в своем выдуманном мире под названием «Я в рок-группе».

– Я не собираюсь все это выслушивать! – отрезала я, схватив сумку, стоявшую у двери. – И не буду! Даже не знаю, как тебе удается выдавать себя за замечательного человека, который якобы переживает за других и жаждет помочь им, когда ты сама не в состоянии помочь себе.

– Почему бы тебе не отправиться обратно домой? – отмахнулась Дженни. – И позволить мне, Алексу, всем остальным… жить настоящей жизнью? Было весело, но возможно, только возможно, что, когда вернешься домой, ты перестанешь притворяться тем, кем на самом деле не являешься. Ты думала об этом, Энджел? А что, если ты не можешь понять, кем хочешь быть, именно потому, что принадлежишь к типу тупых нерешительных идиотов? И мы все такие же. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше для тебя. Я устала держать тебя за руку и ждать, пока ты сама во всем разберешься.

Я вышла и тоже хлопнула дверью. Не зная, что еще предпринять, я схватила телефон и набрала номер.

– Алло!

– Луиза?

– Энджел?

Я пришла в замешательство. Я ведь звонила маме, а не Луизе.

– Где мама? – спросила я.

– Она заваривает чай. Я как раз занесла ей свадебные фотографии по пути на теннисный корт. Только вчера их получила, – объяснила Луиза.

Одного звука ее голоса было достаточно, чтобы вспомнить все. Не свадьбу или измену Марка, а мою настоящую жизнь. Двадцать с лишним лет моей жизни. Бывшая подруга собиралась пить чай с моей матерью субботним утром, разглядывая свадебные фотографии и меня на свадебных фотографиях, как будто за последние три недели ничего не произошло. Хотя для них, наверное, так оно и было.

– Энджел, а ты где? – спросила Луиза. Она не кричала, и в ее тоне не слышалось раздражения. – Твоя мама сказала, ты все еще в Америке.

– Я в Нью-Йорке. – Я села на нижнюю ступеньку лестницы. – Я здесь с тех пор, как…

– Боже, такое ощущение, что прошло очень много времени, – вздохнула Луиза. – Жаль, медовый месяц быстро закончился…

– Луиза, – медленно произнесла я, – ты не злишься на меня?

– Злюсь на тебя? – переспросила она с удивлением. – А ты на меня не злишься?

Я закусила губу и уставилась в землю, чувствуя, как глаза предательски наполняются влагой.

– Но я испортила твою свадьбу, – выдохнула я, пытаясь удержать слезы. – Мне так жаль.

– О, Энджел… – всхлипнула Луиза, я даже поте– лефону поняла, что она плачет. – Ты правда так думала все эти три недели? Я считала, это ты должна на меня злиться. Это я была не права. Мне следовало рассказать тебе о Марке и этой шлюхе Кэти сразу, как только узнала.

– Мама сказала, они теперь живут вместе, – прошептала я, подтягивая колени к подбородку. – Ты его видела?

– Видела, в теннисном клубе, – неохотно ответила Луиза. – Но он знает, что мы с Тимом о нем думаем, поэтому больше не рассчитывает на посиделки с нами после матча. О, Энджел, только не говори мне, что ты все это время была там одна и думала, будто мне на все наплевать!

– Я была не одна, – выдавила я, – а с подругой – девушкой, с которой я познакомилась. Но боюсь, скоро мне придется вернуться.

– Конечно, ты должна вернуться домой, – сказала Луиза. Ее голос казался таким знакомым, но в то же время чужим. Я уже привыкла к американскому акценту. – Можешь пожить с нами. Мы за тобой присмотрим.

– Мне предложили работу в одном новом журнале, – сообщила я, пытаясь нащупать хоть какую-то почву под ногами. – Я тут работала для их сайта, и теперь меня зовут в штат.

– Отлично. Это ведь здорово, правда? Почему бы тебе не собрать вещи и не вернуться назад? Вылетай сегодня же, и уже завтра я встречу тебя в аэропорту! Мне и думать страшно о том, что ты сидишь там одна и переживаешь. Пожалуйста, Энджел, я просто хочу знать, что ты в порядке. И я хочу тебя увидеть.

– Я была не одна, – повторила я, поглядывая из двери подъезда на суетливый Нью-Йорк. – И мне здесь нравится. Откровенно говоря, у меня все вроде как хорошо.

– По твоему голосу этого не скажешь, Энджел, – вздохнула Луиза. – Почему бы тебе не позвонить мне, когда забронируешь билет? Ты знаешь, что нам нужно – «Бен энд Джерри’з» и «Грязные танцы».

– Этот этап уже позади, Луиза. – Я покачала головой, вспомнив о том, почему вообще уехала. – Здесь тоже не все идеально, но возвращение домой не исправит все за один миг.

– Энджел, тебе нужны друзья, прислушайся к себе! – увещевала она. – То, что сделал Марк, просто ужасно, и мы никогда не простим его, но рано или поздно тебе придется вернуться домой. Нельзя вечно убегать от себя самой.

– Думаю, ты меня не понимаешь, – заявила я, встала и вышла на улицу на почти свежий воздух. – Я не убегаю. Может, так оно и было, когда я уехала, но сейчас передо мной здесь открываются настоящие возможности. И происходит много очень интересного.

– Так всегда кажется, когда ты в отпуске. – Луиза теперь говорила со мной так, словно я была пьяна. Или словно мне лет пять. Это разочаровывало. – Но посмотри правде в глаза, Энджел: пора начать жить реальной жизнью.

– Да, ты права, – кивнула я, зайдя за угол и подняв глаза на Крайслер-билдинг. У меня до сих пор замирало сердце, когда я видела эту красоту. – Но возвращение домой будет лишь возвращением к тому, что делало меня несчастной.

– Энджел… – Луиза уже проявляла признаки нетерпения. – Я понимаю, ты думаешь, будто тебе удалось пережить измену Марка.

– Не говори мне о том, что я думаю, – заявила я, повышая голос. – И да, Марк – полный козел! Если я когда-нибудь снова его увижу, то, вероятно, попытаюсь кастрировать. Но то, что он сотворил со мной, не так плохо, как то, что я сотворила сама… – Теперь почти повторяла слова Алекса, надо же! – Я долгие годы была несчастлива с ним. Он и не посмотрел бы на сторону, если бы у нас все было хорошо. Надо было бросить его, Луиза, но я боялась. Мы напрасно потратили годы жизни. Просто профукали их.

– Но… – попыталась перебить Луиза, однако я еще не закончила.

– А последние три недели я чувствую себя так, будто зажила настоящей жизнью. Я принимала правильные решения, совершала какие-то поступки. Если я вернусь сейчас, что произойдет?

– Ты вновь будешь с любящими людьми, которые беспокоятся о тебе, – сказала Луиза.

Ее голос уж точно не напоминал голос любящего человека, который беспокоился обо мне. Я сделала глубокий вдох, перед тем как ответить ей. Но прежде чем я успела это сделать, в трубке раздался сигнал, возвещавший о параллельном звонке.

– Мне пора, Луиза, – просто сказала я, прикрыв глаза рукой и посмотрев на окна нашей квартиры. Я увидела у окна Дженни, она смотрела на меня, прижимая к уху телефон. – Пока я точно не знаю, какие у меня планы, но ты не могла бы передать маме, что у меня все хорошо и я позвоню в понедельник?

– Энджел, ради Бога! – Луиза казалась рассерженной. – Ты живешь в мире иллюзий. Очнись и приезжай домой.

– Пока ничего не могу обещать, – сказала я, пожимая плечами. – Но к понедельнику определюсь. Я люблю тебя, Луиза, и рада, что у тебя все нормально.

Прежде чем она начала вновь уговаривать меня вернуться домой, я повесила трубку. Дженни уже перестала звонить, а когда я взглянула на окно, она уже исчезла. Пока я не готова была вернуться туда, как и не готова была собраться с духом и вернуться в Лондон. Мне нужно было время и место, чтобы подумать.

Целый час я бродила по городу. Вдоль, поперек, вверх и вниз по улицам. Я и не заметила, как вышла к Эмпайр-стейт-билдинг, пока не уткнулась прямо в конец очереди к небоскребу.

– Смотри, куда прешь, черт возьми! – выпалил жутко тучный британец, когда я попятилась со сбивчивыми извинениями. – Паршивые американцы, – кивнул он, глядя на своего друга. – Такие хамы!

Остановившись на крошечной площадке перед аптекой на углу улицы, я подняла глаза на здание, но мне в голову не пришло ничего путного. Лишь образы из бесчисленных передач и фильмов вперемешку с воспоминаниями о последнем визите сюда вместе с Алексом. Толпа душила меня, и, очнувшись от духоты, я развернулась и направилась в центр. Прочь отсюда! Минуя первые пятнадцать домов, я думала, что направляюсь в парк, но когда пересекла Пятую авеню и перешла на Шестую, то вспомнила о еще одном убежище. Причем о таком, где я могла бы отвлечься, а не крутиться как белка в колесе вопросов, которые все больше и больше действовали мне на нервы.

Хотя тут царила тишина (в конце концов, это ведь был музей), народу оказалось намного больше, чем в прошлый раз. Я заплатила двадцать долларов за билет, запрыгнула на эскалатор и сразу поднялась на пятый этаж. Я удивилась, как много здесь бегало детей. Какие спокойные родители, подумала я, втайне желая, чтобы эти спокойные родители собрали всех своих отпрысков и отвели в магазин «ФАО Шварц» через дорогу. И хотя вокруг слонялись десятки людей, ни один из них не сказал ни слова, когда я сползла вниз по стене напротив «Мира Кристины» и уставилась на полотно. Я не плакала. Просто смотрела, растворяясь в каждой травинке. Я не замечала любопытных взглядов и перешептываний, хотя и скорчила гримасу, когда один придурок в куртке с капюшоном, обращаясь к своей подружке, предположил, будто я театральная актриса. На мне что, костюм медведя? Я просто закрылась от них, от всех этих слов. И от людей, которые там были и которых словно не было. Я закрылась от всех советов, независимо от того, просила я их или нет. Ни в одном из них я не нашла, чего хотела, хотя все советчики были правы. Дженни была права – я действительно вела себя как идиотка, Луиза была права – я сбежала, и Тайлер был прав – я в самом деле не знала, чего хочу. Настало время в этом разобраться.

Прошел час, а может, и целый день, прежде чем я наконец отлепилась от пола, – для меня это не имело никакого значения. Украдкой смахнув пару слезинок, которые незаметно выкатились из глаз, и стянув растрепанные волосы в хвост, я заметила, что кое-кто в толпе пристально на меня смотрит. Недалеко, опираясь о поручень эскалатора, стоял Алекс. Он грустно улыбнулся и поднял руку. Я на секунду застыла на месте, потом помахала в ответ, не зная, что еще сделать. Он спокойно кивнул мне и подошел.

– Привет, – мягко сказал он.

– Привет, – ответила я. Мой голос звучал так странно после долгого молчания. – Что ты здесь делаешь?

– Дженни позвонила Джеффу, Джефф позвонил мне, я позвонил тебе, а ты не ответила, – объяснил он. – В общем, произошла такая цепная реакция, и я догадался, где тебя искать.

– О… – кивнула я. – Постой, Дженни позвонила Джеффу?

– У нее не было моего номера, и, по-моему, она решила, что ты поехала ко мне, – сказал он. Мне и представить было страшно, как ужасно я выгляжу. – Она волновалась за тебя.

– Они расстались, – тихо сказала я, вспомнив о том, как рвала и метала Дженни. Жаль, я не могу вернуться и начать тот разговор снова. – Дженни и Джефф. Она так расстроена.

– Он тоже. – Алекс посмотрел на меня. – Надеюсь, они во всем разберутся, но это довольно сложно, когда не можешь доверять другому человеку.

– Похоже, все только и занимаются тем, что пытаются в чем-то разобраться. Через какое-то время это начинает утомлять.

– Все так, но что еще нам остается? – Алекс осторожно положил руку мне на плечо. – Хочешь поговорить?

– Только не здесь, – ответила я, и он увлек меня к эскалатору, а потом к выходу.

– Так что происходит? – спросил он, минуты три понаблюдав за тем, как я ковыряю ногтем маленькое пятнышко на джинсах.

– Мне предложили работу в Лондоне, – сказала я, поднимая на него глаза. Уж лучше сообщить об этом сейчас. – Я крупно поссорилась с Дженни, а потом позвонила домой и напала на подругу в Лондоне. И теперь, когда думала, что хоть немного представляю, чего хочу, я вернулась к самому началу пути.

– Ух ты, мы виделись только вчера, верно? – спросил он. – И что же ты хочешь делать?

– А как поступил бы на моем месте ты? – спросила я, склонив голову в попытке прочесть его мысли. Это было нелегко. – Вернуться к семье, друзьям, не беспокоиться о визе, устроиться на великолепную работу или остаться здесь, где ты ни в чем толком не уверен?

– Я не могу принять решение за тебя, – ответил Алекс, взяв меня за руки и легонько их сжав. – Это было бы неправильно.

– Да, но я ведь об этом и не прошу.

Я попыталась улыбнуться, но он никак на это не отреагировал.

– Это было бы неправильно, потому что я не знаю, как тебе следует поступить, – объяснил он, потирая мою ладонь. – Ты знаешь о моих чувствах, но я не стану просить тебя остаться ради меня. К тому же дело не только во мне, правда? Как насчет того, другого, парня?

Скажите, что мне это послышалось, подумала я, глядя, как Алекс отвернулся от меня.

– Нет никакого другого парня, – быстро ответила я. – Есть только ты.

– Я читал твой блог, Энджи, и я кое-что знаю. Пожалуйста, не лги мне. – Алекс покачал головой и почти отпустил мои руки. – Дженни сказала, что вы сильно повздорили. Не знаю, Энджел, ты мне действительно нравишься, но я только что пришел в себя и не готов завязывать отношения с человеком, которому не могу полностью доверять. Когда я не знаю, чего от него ожидать.

– А разве можно вообще знать, чего ожидать от жизни? – спросила я, отдернув руки. – Н оя говорю тебе честно и откровенно: нет никакого другого парня, что бы там ни болтала Дженни. Она просто взъелась на меня. В-какой-то момент другой парень, наверное, существовал, но для меня это не имело никакого значения. И мы не ссорились, я просто сообщила ему, что не желаю больше встречаться. Я хочу встречаться с тобой. Только с тобой. Что она наговорила тебе?

– Не важно. Ты бы сказала мне, что встречаешься с кем-то еще, если бы я не знал этого наверняка? – поинтересовался он. Теперь он улыбался, но так грустно, что я не могла на это смотреть. – Если бы я не прочитал об этом в твоем блоге?

– Боже, зря я вообще все это затеяла, – простонала я. – Пожалуйста, Алекс, поверь, есть только ты. Я познакомилась с ним до тебя и просто… продолжала встречаться с ним, потому… даже не знаю почему. Чертов блог, Дженни, Эрин… Все это не играет никакой роли. Есть только ты. Правда, честно и откровенно.

– Ладно, – произнес он. Его голос переполняла такая тоска, что я и взглянуть на него не смела. – Что бы ты сделала, если бы не было меня, Дженни, «другого парня» и тебе пришлось бы принимать решение одной? Потому что так и должно быть.

– Не уверена, что хочу быть одна, Алекс.

– А ты не одна, – сказал он, приподняв рукой мой подбородок, когда по лицу у меня заструились слезы. – Далеко не одна. Думаешь, Дженни позвонила бы Джеффу, если бы ей было наплевать?

– Нет, – прошептала я. – Но ведь я не о Дженни, верно?

– Просто должно пройти немного времени, – ответил он, помолчав. – Мне нужно немного времени, да и тебе, думаю, тоже. Что бы между нами ни происходило, уверен: не стоит оплакивать это всего через три недели.

– Не надо, – запинаясь, произнесла я, вдруг заметив Дженни. На ней все еще была футболка Джеффа, но она догадалась натянуть джинсы, прежде чем выйти на улицу. Слава Богу. – Не говори так, как будто было плохо.

– Не плохо, – улыбнулся Алекс. – Было хорошо. Очень хорошо, знаешь? Может, еще просто не время. Пока не время.

– Думаешь, мне следует поехать домой? – спросила я, в душе умоляя его не отвечать.

– Возможно, – кивнул он, утерев мне слезы большим пальцем, и наклонился, чтобы поцеловать меня.

Слезы оставили две влажные дорожки у меня на щеках.

– Я думаю, ты должна делать то, что хочешь, то, что действительно хочешь. Послушай, мне надо идти, но я тебе позвоню. Или позвони мне сама, когда поговоришь с Дженни, ладно?

Я кивнула, не желая отпускать его руку. Он не позвонит. Я смотрела, как он проходит через двор, а затем удаляется по улице, потом он совсем пропал из виду.

– Энджел!

Теперь Дженни была тише воды ниже травы, какой я никогда ее не видела. Тушь растеклась у нее под глазами, а волосы напоминали птичье гнездо. Ее вид являл собой точное отражение моих чувств. Хотя, наверное, в тот момент я выглядела так же.

– Энджи?

– Прости, – прошептала я, когда она села на ступеньку рядом со мной. – Не следовало мне упоминать Тайлера и все такое. Я знаю, как сильно ты любишь Джеффа.

– Заткнись! – Дженни улыбнулась сквозь слезы. – Если не перестанешь вести себя столь чертовски вежливо, мы никогда не уживемся вместе. Мне определенно нужно было выслушать все, что ты хотела сказать. Джефф не может простить меня, ведь я сама не могу, а в этом ты вряд ли виновата. Я не должна была говорить тебе все, что сказала. И я не собиралась сообщать Алексу о Тайлере, это просто вырвалось. Я сказала ему, что он для тебя единственный. И я пойму, если ты не сможешь простить меня.

– И не вздумай извиняться, – сказала я, положив голову ей на плечо. – Но я считаю, что это ты проявляешь излишнюю вежливость. Если бы ты устроила мне хорошую словесную порку, когда мы только познакомились, я бы не вляпалась в такую историю.

– Значит, ты возвращаешься домой? – спросила Дженни, взяв меня за руку, и поднялась.

Ее руки были меньше и нежнее, чем у Алекса, но в них чувствовалась такая же сила.

– Мне предложили работу в Лондоне, Дженни, – спокойно произнесла я. – Мне осталось только согласиться.

– Серьезно? – Она снова села. – И ты так просто уедешь?

– Это было бы правильным решением, – кивнула я. – И логичным. Это прекрасная работа.

– Знаешь, что бы ты ни задумала, мы ведь все равно не расстанемся, да? – спросила Дженни. – Тебе не удастся избавиться от меня теперь, когда ты пережила два удара урагана по имени Дженни.

– Не знаю, что бы я сейчас без тебя делала, – улыбнулась я.

И не солгала. Невозможно представить жизнь без нее. Всего за три недели мы с ней сроднились, как и с Луизой.

– А что сказал Алекс по поводу отъезда? – поинтересовалась она.

Я попыталась улыбнуться и ответить, но у меня получилось лишь мотнуть головой и стряхнуть с ресниц пару слезинок.

Дженни притянула меня к себе и заключила в долгие крепкие объятия. Это помогло.

– По-моему, я съела еще не весь чизкейк, который ты оставила в гостиной, – прошептала она через пару минут. – Не хочешь пойти взглянуть, что от него осталось?

Я вяло кивнула, и она поставила меня на ноги. На сердце было тяжело, казалось, будто оно в любую минуту вывалится у меня из груди. Интересно, почему я не чувствовала такого с Марком, задумалась я. Значит, вот что испытываешь, когда теряешь дорогого человека.

– Что бы ты ни решила, – объявила Дженни, откидывая мои волосы назад и проговаривая каждое слово четко, словно у меня были проблемы со слухом, – это будет правильное решение. Я не очень грамотно выразила свои мысли сегодня утром, хотя… в чем-то и был смысл. Но все равно я продолжаю считать тебя потрясающей девушкой!

Я взяла ее за руку, и мы вышли на улицу. Никто не смотрел на нас, и никто не оглядывался. Две заплаканные девушки в несвежей одежде, вцепившиеся друг в друга так, словно от этого зависела их жизнь. О, если бы это было самое странное зрелище на нью– йоркских улицах в этот день.

Стояла такая жара, что я начала думать, будто в Нью-Йорке остановились часы, до тех пор пока я не решу, что делать. Стрелки показывали почти девять, но было так светло и невыносимо влажно, как в полдень. В полдень я рыдала на ступеньках музея, глядя, как Алекс уходит прочь, а теперь сижу на подоконнике и смотрю, как Дженни машет мне рукой, отправляясь на работу. Пришлось применить всю силу убеждения (а этим искусством я отнюдь не славилась), чтобы заставить ее поверить: я никуда не сбегу до ее возвращения и уж точно не выброшусь из окна. В крайнем случае предупрежу ее о своих намерениях по телефону за пятнадцать минут. Она и так пропустила одну смену, чтобы найти меня, и мне не хотелось, чтобы у нее появились новые неприятности. Даже несмотря на то что сейчас было самое время провести марафон с участием «Охотников за привидениями»/ «Охотников за привидениями-2» вкупе с тремя пинтами пива.

Люди внизу шли по улице и буквально поливали головы водой из бутылок, наблюдая, как капли с шипением испаряются с асфальта. Даже шпиль Крайслер-билдинг казался расплывчатым во влажном мареве. Я не была создана для такой жары. Или для того, чтобы меня бросали. Или для того, чтобы принимать судьбоносные решения в столь сжатые сроки. В следующем месяце я определенно попытаюсь свести количество таких проблем к одной. Ну, может, к двум. Я действительно не знала, что делать. Последние несколько недель оказались потрясающими, но какой смысл во всем, если в Нью-Йорке мне тяжелее, чем в Лондоне?

И правда, было бы здорово вернуться туда, во всем своем великолепии в стиле «Секса в большом городе», с новым шикарным гардеробом, умопомрачительной сумкой и потрясающей работой, о которой можно только мечтать… В душе я знала, что уже пережила разрыв с Марком, и не боялась встречи с ним. А мама и папа… Что ж, они порадуются, что я рядом, если некому будет посидеть с котом, когда они уедут в отпуск. С Луизой мы тоже все наладим. Теперь все будет по-другому. Потому что я сама другая.

– Меня можно будет считать сумасшедшей, – прошептала я себе. – Если не сделаю этого, значит, я точно сумасшедшая.

Я слезла с подоконника, с болью отлепив от него обгоревшие на солнце ноги, и принялась искать паспорт. В моей (изумительной) сумке его не оказалось, как и в ящике прикроватной тумбочки. Оставалось лишь одно место, где он мог находиться. Сев на колени, я вытянула из-под кровати дорожную сумку. В ней лежали лишь мой паспорт, старая сумочка и мятый комок тафты кофейного цвета.

Мое платье подружки невесты.

Я вытащила его на свет и растянула, подняв перед собой. А поскольку за последние три недели я только и делала, что ела, оно показалось мне крошечным. Впервые за долгие месяцы я понятия не имела, сколько вешу. Дженни не верила весам, поскольку они «плохо влияли на ее самооценку», а вся моя новая одежда имела восхитительный свободный покрой. Но ведь померить платье можно? Даже если я покажусь себе жирной свиньей перед триумфальным возвращением в Лондон.

Прохладная ткань легла на мою липкую кожу, а лиф показался жутко неудобным, словно его намазали клеем для обоев. Однако платье было не настолько мало, как я думала. Поразительно, но оно вообще было мне впору! Видимо, можно есть, сколько хочешь, если активно бегать по Нью-Йорку и трахаться с красивыми мальчиками. Дважды наступив на подол, я нацепила «Лабутены» и отправилась к зеркалу. Убрала волосы с лица и подняла их наверх, стянув в тугой пучок. Мои глаза все еще были красными и опухшими, а платье стояло коробом. Вид у меня был не самый лучший, зато очень знакомый. Не хватало только обручального кольца, но я бы его ни за что больше не надела, учитывая тот факт, где я его оставила.

Все мое зеркало Дженни обвешала фотографиями, снятыми за последнюю пару недель, чтобы «помочь мне зажить сегодняшним днем». Фотографии после посещения салона «Рапчер», когда Джина преобразила мои волосы. Я, Дженни и Эрин в караоке. Я и Алекс – фото, которое Дженни сделала на его концерте. Но девушка на этих фотографиях была совсем не той девушкой, которая смотрела на меня из зеркала. Вторая являла собой Энджел Кларк, какой она была месяц назад. Это была та самая Энджел Кларк, которая проспала целую ночь в этом платье, пробуждаясь от рыданий каждые двадцать минут. Это была Энджел Кларк, которая убежала за океан, когда на нее навалились проблемы. И ничего больше я о ней вспомнить не могла. Неужели я действительно хочу вернуться?

Энджел на фотографиях казалась счастливой. Да, она была немного пьяна, зато выглядела счастливой и здоровой, к тому же ее макияж смотрелся великолепно. А на снимке после стрижки ее явно переполнял восторг. Я сорвала фотографию, где мы были с Алексом, и бросила на пол. Не стоит бередить раны, оставляя ее здесь. И все равно, даже если не смотреть на фото с симпатичным парнем, эта девушка явно была намного счастливее.

Я выскользнула из платья подружки невесты и пнула его через комнату прямо к мусорному ведру своей изысканно обутой ногой. Было приятно сбросить это платье. В то же время было странно оказаться в белье и «Лабутёнах». Натянув футболку, чтобы не пугать прохожих, я поковыляла к окну. Стекло холодило кончики пальцев, несмотря на адскую жару. А ведь все до сих пор должно казаться волнующим и новым: тротуары, от которых поднимается пар, гадалка, расхаживающая возле кафе, круглосуточная кулинария под нами, но я могла думать лишь о том, что у нас закончилось молоко. Эта мысль посетила меня совершенно случайно и помогла немного отвлечься. И вдруг я поняла, что мое лицо стало мокрым не от того, что в квартире не было кондиционера, а оттого что я опять начала плакать. Плакать при мысли о том, что никогда больше не буду покупать молоко в круглосуточной кулинарии. Что ж, Энджел, подумала я, утирая слезы, отлично! Ты опустилась на новую глубину и выглядишь еще более жалко. Ты плачешь из-за молока, которое еще не убежало. И даже пока не куплено.

Я наклонилась, чтобы снять туфли, и снова увидела нашу фотографию с Алексом. Взглянув на нее сейчас, я удивилась выражению своего лица. Уж очень похоже на любовь. Алекс был красив, даже на этом случайном, «пиратском» снимке, сделанном ровно через две минуты после того, как он сошел со сцены. И я не могла не заметить, что он тоже казался счастливым.

Я обнаружила, что мне сложно представить себе Марка. Возможно, я и жила с ним всего три недели назад, но не смотрела на него уже много месяцев. Зато прямо сейчас я могла закрыть глаза и увидеть перед собой каждую прядь волос Алекса. Уловить вкус невероятно крепкого кофе в его дыхании. Услышать, как он поет в другой комнате. Ощутить прикосновение его мозолистых пальцев к своей коже. Но он ушел. Как, возможно, и Энджел с других фотографий.

Значит, я не превращусь в Энджел Марка, если вернусь в Лондон, и не смогу быть Энджел Алекса, если останусь в Нью-Йорке. Но я могу стать кем-то новым. Кем-то, кто мне пока неизвестен. И я могу пойти и купить молоко. Для начала.

– Я сумасшедшая, – прошептала я из окна. – Совершенно сумасшедшая, черт возьми…