Текст книги "Дом у Русалочьего ручья"

Автор книги: Линдсей Лонгфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава восьмая

Стеклянный шарик, который Мерфи намеревался наклеить на передний бампер машины, выпал из его рук.

Что за странная мысль его посетила!

Его вполне устраивала та жизнь, что он вел. Он любил свою свободу и покой. Он так сразу и сказал Фиби.

Это было правдой! Он всегда жил где-то рядом с другими людьми, очертив невидимую границу между собой и остальными. Ни Чепмены, ни кто-то другой не были в этом виноваты – так было удобнее ему самому. Он старательно оберегал свое одиночество – ни чужих проблем, ни беспорядка. Жизнь казалась проще – ты ничего от нее не просишь, ничего ни от кого не ждешь. Окружающий мир оставлял его совершенно равнодушным.

Что там Фиби говорила о собаках? С ними не так легко? Он никогда и не думал завести собаку. Вот кота – другое дело. Кота ему хотелось завести уже давно, но мысль о беспокойстве, которое неизбежно принесет появление нового жильца, его останавливала.

Мерфи подобрал с пола маленький шарик, круглый и желтый, как кошачий глаз, и повертел в ладони. Откуда в нем такое стремление избегать трудностей, желание жить легко?

К нему подбежала Берд.

– Я хочу, чтобы тут впереди сидела моя Барби. Но у нее нет головы!

Она казалась расстроенной, но с другого конца сарая донесся насмешливый голос Фиби.

– Многие люди могут сказать о себе то же самое, малышка.

– Зато она у меня такая красивая, и ей понравится сидеть впереди!

– Наверняка понравится. – Мерфи легко щелкнул Берд по носу. – Не волнуйся! Красота вообще понятие абстрактное, к тому же у твоей Барби наверняка прекрасная душа.

– Да, – немного озадаченно согласилась Берд, – душа у нее тоже красивая.

Фиби выпрямилась и посмотрела на них. Во рту у нее были зажаты перья. Вынув их, она сказала:

– Мерфи прав, Берд: твоя Барби будет выглядеть прекрасно на носу этой машины. Вот только я не знаю, куда мы ее упаковали.

– И я не знаю, но мы ее обязательно найдем. Так что ты больше ничего не наклеивай на перед машины, Мерфи. Мама, ты тоже, смотри, ничего не наклеивай впереди.

– Конечно! И потом, я еще занята с дверцей. Можешь делать впереди все, что захочешь, дорогая.

– Здорово, – удовлетворенно кивнула Берд. – Пойду, найду Барби и скажу ей, что она будет звездой.

Девочка убежала. Фиби сидела, по-турецки скрестив ноги, возле заднего крыла машины. Игра света и тени обрисовывала золотыми бликами ее изящные бедра.

Ее тело, казалось, сияло в полумраке. Истинное произведение искусства… Он вспомнил картины старых голландцев, которые еще школьником видел на экскурсии в музее Сарасоты.

– Послушай, Мерфи… Насчет этой безголовой Барби… Ты можешь сказать ей, что передумал.

Она пошевелилась, свет и тени заскользили по ее коже.

– Пусть будет Барби, даже если она и без головы.

Он покатил по полу стеклянный шарик, вперед, под днищем машины, в ее сторону. Она поймала его ловким движением руки.

– У этой Барби и рук нет.

– Что-то вроде Венеры Милосской? – Он рассмеялся, представив себе, на что похожа кукла Берд.

– Да, и к тому же без хитона.

– Берд очень привязана к этой кукле?

– Она была ее любимицей, пока не потеряла голову.

– Из-за Кена? Парень этого не стоит.

Он подобрал еще пару шариков и покатил их в сторону Фиби. Как бы ему хотелось сказать ей, что Тони ее не стоил, что она не должна была терять столько лет, столько сил, пытаясь наладить свою жизнь с таким человеком! Однако она явно не намерена обсуждать этот вопрос!

Поборов желание разнести Тони в пух и прах, Мерфи сменил тему.

– И как же случилось, что она потеряла голову?

– Хочешь послушать сагу о Безголовой Барби?

– Конечно!

Удивительно, но ему и в самом деле было интересно узнать, как случилось, что Берд сломала свою любимую куклу. Насколько он успел узнать ее, у малышки на любой поступок имелась достаточно веская причина.

Так же, как и у ее матери. Неважно, признавала это сама Фиби или нет. Рано или поздно он найдет ответ и на свой самый большой мучивший его вопрос. Не о том, почему она сбежала и вышла замуж за Тони, даже не успев закончить колледж. Не о том, почему она так долго оставалась с человеком, который обращался с ней совсем не так, как она заслуживала.

Его терзал вопрос, почему она так и не вернулась домой.

– Берд подружилась с одним мальчиком в садике. Они часто играли вместе, но ему нравилось играть с пластмассовыми фигурками – знаешь, такие сборно-разборные ребята, у которых можно менять руки, ноги, головы, оружие.

– Берд решила проделать то же самое с Барби?

– Ну да.

– И растеряла все детали?

Теплый смех Фиби, казалось, наполнил сумрак сарая солнечным светом.

– Барби выглядела очень впечатляюще с мускулистыми руками универсального солдата! Но потом Чад потребовал свои игрушки назад.

– Могу себе представить.

Он выпрямился.

Сарай был залит лучами полуденного солнца, ленивого, напоенного соблазнами. Почти не сознавая, что делает, Мерфи обогнул машину и подошел к Фиби.

Она стояла на коленях, наклеивая на крыло старый браслет из блестящих камушков. Она уже прикрепила к машине целую композицию из стекляшек, блесток и старых украшений – фонтан разноцветных брызг, переливавшихся зеленым и красным. В самом центре, раскинув руки навстречу этой радуге, лежал старый пупс из синеватого фарфора.

Мерфи едва не потерял дар речи.

– Как красиво, Фиби! Только подумать, из всего этого старья…

Она ответила ему взглядом исподлобья, взглядом, в котором мелькнула какая-то неожиданная робость, словно она на миг превратилась в ту девочку, которую он знал много лет назад. Фиби ловко приладила большой кусок рубиново-красного стекла и спросила:

– Помнишь пикник в Рай-Бридж на Четвертое июля?

– Тебе тогда было пятнадцать.

– Ты приехал домой в увольнение.

Конечно, он помнил. Она казалась такой юной, доверчивой, полной огня…

– Ты еще тогда поговорил с Уэбом.

– Да.

– Ты объяснил ему, что не стоит распускать руки, когда я прихожу к нему на свидание, и что если это хоть раз повторится, он будет иметь дело с тобой и еще не скоро сможет снова написать свое имя…

– Это он тебе рассказал?

Она не ответила и продолжала работать. Ее волосы отливали золотом при каждом движении рук, и, приклеив старую круглую сережку, она, наконец, спросила:

– Так ты грозил побить его или нет?

– Я объяснил ему, что он должен относиться к тебе с уважением, и напомнил, что тебе еще нет шестнадцати. Возможно, я предупредил его, чтобы он меня не злил или что-нибудь в этом роде, не помню.

Однако он отлично все помнил.

У Уэба Брендона была определенная репутация, и Мерфи вовсе не хотелось, чтобы Фиби пополнила его коллекцию.

– Значит, ты не знаешь, что после этого Уэб перестал со мной встречаться?

– Правда? Выходит, он умнее, чем я думал. – Он протянул Фиби маленький стеклянный треугольник. – Где ты раздобыла все эти стекляшки?

– У тебя в кладовке, в старом кувшине. Я увидела это вчера, когда раскладывала овощи. По-моему, очень красиво.

– А я и забыл об этом горшке. Когда я переезжал, кое-что из стеклянных вещей разбилось, и я ссыпал в него эти осколки.

– Какие стеклянные вещи?

Она поднялась на ноги, заложив руки за спину. Мягкие очертания ее груди отчетливо обозначились под тонкой майкой.

– Флаконы из-под духов.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Я, помнится, когда-то собирала такие.

– Я знаю.

Она заморгала, как большая сова, вытащенная из дупла на солнечный свет. Сходство усиливали растрепавшиеся волосы, торчавшие во все стороны, как перья птицы. Мерфи, не выдержав, расхохотался.

– Что в этом смешного?

– Ты, детка.

– Как не стыдно смеяться над трудящимся человеком! – Она наморщила нос и сильно тряхнула головой. Блестки разлетелись во все стороны вокруг ее головы, стекляшки и монеты посыпались на пол, точно взорвалась петарда. – Ты должен благодарить небеса, что нашел такого помощника, старина!

Он взял прядь ее волос и заправил за ухо.

– Ты бы тоже посмеялась, Фиби, если бы увидела себя со стороны. У тебя весь нос в клее, а в волосах еще остались монеты. Постой-ка, наклонись.

Она склонила голову. Он собрал монеты и осторожно выбрал из волос блестки. Шелковистые волосы Фиби были упругими на ощупь и источали легкий весенний аромат. Он так увлекся, что едва расслышал ее вопрос.

– А зачем ты покупал флаконы с духами, Мерфи? Это как-то не в твоем вкусе.

– Они были очень красивые, детка. Мне они нравились.

Они напоминали ему о целой батарее разноцветных маленьких флакончиков на тумбочке у нее в спальне, но он осознал это только сейчас. Просто удивительно, до чего собственный разум может обманывать человека, так что он даже не подозревает о своих истинных побуждениях!

– Вот как.

Его пальцы дотронулись до верхней пуговицы майки Фиби – там, остановив свой стремительный бег, замерла маленькая капелька пота.

– Что ты делаешь, Мерфи? – прошептала Фиби.

– Сам не знаю.

Он осторожно расстегнул пуговицу. Фиби не пошевелилась, когда он встал позади нее, и не смогла бы пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она словно оказалась в ленивом вечернем прибое, и вывести ее из этого гипноза смогла бы только Берд. Если бы на сарай налетел ураган и сорвал с него крышу, она бы этого даже не заметила.

Или, во всяком случае, не обратила бы внимания.

Обнимая ее сзади за плечи, Мерфи медленно и изящно отступал вместе с ней к стене. Казалось, он танцует под только ему слышимую музыку, но Фиби могла бы поклясться, что тоже слышит ее. Его пальцы скользнули под вторую пуговицу и потянули петлю.

Движение руки Мерфи отозвалось в самых сокровенных глубинах ее естества, и Фиби судорожно вздохнула.

Он замер, но она по-прежнему чувствовала его бедра.

– Фиби.

Она помотала головой, сама хорошенько не зная, чего хочет, и только откинула голову назад, на его плечо. Через мгновение он развернул ее лицом к себе, расстегивая вторую пуговицу.

Теперь она спиной упиралась в стену сарая, видя прямо перед собой склоненное к ней лицо Мерфи. Его потемневшие серые глаза не отрывались от ее рта; сейчас, казалось, он окружал ее со всех сторон – его руки, его ноги, его сильное горячее тело.

Он склонялся к ней все ниже и ниже, и наконец их губы соприкоснулись. Она задрожала, точно в разгар знойного лета ее пронзил холод арктической зимы. Поцелуй Мерфи был нетерпеливым и требовательным.

Если она и дразнила его утром, то только чтобы разрядить обстановку, сделать их отношения более непринужденными и веселыми. То, чего он хотел теперь, выходило за рамки ее намерений.

В Мерфи появилось нетерпение и желание, которого он прежде никогда не показывал. Она мягко уступала огню, что сжигал его, и неожиданно поняла, что и сама начинает ощущать подобное. Ее объятие стало более судорожным, она все теснее прижималась к нему.

Нет, никогда прежде Фиби не могла вообразить, что ее может охватить такое желание. Руки Мерфи заскользили по ее плечам, груди, ее руки скользнули под его майку. Теперь их сердца отчаянно бились в унисон, словно они стали единым целым.

Она выгибалась в его объятиях, как кошка, забыв обо всем, кроме единственного – желания дать Мерфи то, что он уже дал ей. Одиночество Мерфи, его жажда отозвались в ней, пробуждая какие-то давно позабытые эмоции. С изумлением она поняла, что чувства, которые она ощущала в момент близости с Тони, были всего лишь бледным подобием того, что творилась с ней сейчас. С Мерфи она могла бы продолжать этот любовный танец до бесконечности…

Неожиданно он отстранился от нее, снова упираясь руками в стену сарая. На мгновение, весь дрожа, он прижался к ней лбом, в отчаянной попытке обрести самообладание.

– Мерфи. – Она взяла руками его запястья. – Что с тобой?

Но он резко обернулся, прикрывая ее собой.

– Привет, мисс Берд! Нашла свою Барби?

Входя в сарай, ослепленная Берд приложила одну руку ко лбу, чтобы рассмотреть их, а в другой сжимала безголовую фигуру с невероятно длинными и изящными ногами.

– Моя Барби будет красиво смотреться на машине, Мерфи.

– Ну конечно.

Его голос звучал глухо, но он прокашлялся и двинулся вперед, навстречу Берд, давая Фиби возможность прийти в себя.

Она не услышала, как подошла дочь!

Мерфи услышал.

Фиби быстро поправила одежду. Пуговицы майки оторвались и укатились под машину, насмешливо подмигивая ей с пола. Берд тоже заметила пуговицы и, подбежав, подняла одну из них.

– Почему твои пуговицы на полу, мама? Густо покраснев с головы до пят, Фиби не нашлась, что ответить.

– Можно наклеить их вокруг твоей Барби, – сказал Мерфи и взял из рук девочки пуговицы Фиби. – Так она будет лучше выделяться среди других украшений.

Фиби кивнула.

– Мы сделаем для нее специальный трон.

Так они и поступили. Барби получила собственный трон из коробки от мороженого, украшенный перламутровыми пуговицами с майки Фиби. Хотя Мерфи работал со своей обычной ухмылкой, иронично подняв брови, она была ему благодарна: его находчивость спасла их от неловкости. Она не знала, что стала бы объяснять Берд, если бы девочка вошла в сарай и застала их в страстном объятии…

Не сговариваясь, все трое возобновили работу в прежнем ритме. Но все же кое-что изменилось: воздух в сарае словно наэлектризовался. Когда Мерфи проходил рядом с ней, казалось, вот-вот между ними полетят искры. Временами ей чудилось его порывистое дыхание на ее коже, хотя он мог находиться на противоположном конце помещения.

Чувствительность Фиби обострилась, она вся была наполнена Мерфи. Подняв к лицу руку, она могла вдыхать на запястье его запах…

Они работали над машиной еще целый час, пока Мерфи и Берд не закончили прикреплять трон с Барби на капоте, потом оба стали жаловаться, что умирают с голоду.

Фиби достала из сумки сверток с едой.

– Славные сэндвичи! – обрадовался Мерфи.

– С тунцом. Мама сказала, что ты должен поддерживать свою силу.

– Мою силу? – ухмыльнулся Мерфи.

– Да, твою силу, – решительно подтвердила Фиби.

Он наклонился, и Берд вскарабкалась к нему на плечи.

– А я думал, что моя сила…

– Лучше помолчи! – Фиби послала ему предостерегающий взгляд.

– Молчу, – улыбнулся он. – Ну как, малышка, устроилась? Тогда вперед.

Им всем пришлось принять душ, чтобы смыть пыль и грязь. Фиби вышла из ванной свежей и порозовевшей, но, казалось, готова была уснуть прямо стоя. Через несколько месяцев ее беременность станет заметной, придав ей вид более зрелой женщины, но тогда она и Берд будут где-то в другом месте.

Что будет, если с ней что-то случится во время родов? Что станется тогда с Берд? К кому девочка сможет обратиться за помощью? А если что-нибудь случится с малышом?

Они все трое одиноки и беззащитны, а случиться в любой момент может что угодно.

Сможет ли Фиби попросить о помощи его?

– Фиби.

– Да, Мерфи.

Она быстро стерла капельку пота, покатившуюся по лбу. Он наклонился к ней так резко и неожиданно, что Фиби села на стул, потом рассмеялась, наморщив нос.

– Что с тобой, Мерфи?

– Кто будет присматривать за Берд, когда родится ребенок?

– Ой, не знаю. Я не думаю о таком далеком будущем! Сначала мы должны устроиться, а потом все как-нибудь пойдет своим чередом. Прежде всего я найду работу. Не приставай ко мне с деталями, ладно?

– Я не пристаю, я просто хочу знать твои планы.

Она быстро пригладила мокрые волосы.

– Я и сама еще ничего не знаю. Но я справлюсь.

Он взял ее за локоть.

– Да, ты уже это говорила. А если не справишься? Что ты будешь делать? Ведь ты совсем одна, детка. В жизни всякое случается, Фиби.

Она посмотрела на Берд.

– Не будем обсуждать это сейчас, Мерфи. Сейчас не время. Берд, пошли, у нас есть дела.

– Я останусь с моим Мерфи. – Берд прижалась к его колену. – Ты же хочешь, чтобы я осталась с тобой, правда?

– Конечно. – Фиби права, ему следовало держать язык за зубами в присутствии Берд. Просто у него нет опыта с детьми… – Берд может остаться со мной. А что за дела, Фиби?

– Поиск работы. Вчера ничего не вышло.

– Почему бы тебе не подождать до понедельника? По-моему, у тебя не много шансов в субботу вечером.

– У меня не появится вообще никаких шансов, если я буду бездельничать здесь, – возразила она. – Я должна попробовать в других местах, вот и все. Ты уверен, что Берд может остаться с тобой?

Он хотел бы, чтобы они обе остались с ним, но промолчал.

Это от него не зависело!

Что делает Фиби – вообще его не касается! Хватит ему все время вмешиваться.

Он уговаривал себя, что помощь Фиби – это то немногое, что он может сделать для Чепменов. Конечно, она сводит его с ума, стоило ей оказаться поблизости, но остатки былой ярости еще тлели в его груди. Он не может не вспоминать об этом всякий раз, когда прикасается к ней…

Нет, неправда, он забывает о своих обидах, стоит ему увидеть ее.

К тому же, важнее всего, что Фиби и Берд нуждаются в нем, понимают они это или нет. Согласна с этим упрямая, тупоголовая Фиби или нет, но он ей необходим.

И пусть в душе он еще не совсем простил ее, но он просто обязан – ради Чепменов – позаботиться, чтобы с ней все было в порядке.

Правда, она говорила, что этого-то как раз и не хочет, но…

Мерфи задумчиво разглядывал ее: что ж, иногда Фиби и не получает того, чего хочет. Главное, он знает, как должен поступить, а там увидим. Он не позволит ей умчаться с Берд и с еще не родившимся ребенком неведомо куда – навстречу новым возможным неприятностям.

– Берд, дорогая, пойдем переоденемся. Когда я освобожусь, мы поедим мороженого. – Фиби причесалась и обернулась к Мерфи. – Я уже забыла, как жарко во Флориде летом. Но посидеть на крылечке все же очень приятно! Самое главное – никуда не надо спешить.

– Пусть Берд останется со мной. Я придумаю здесь что-нибудь такое, что не потребует физических усилий. Или, может, отправимся на поиски чего-нибудь вкусненького. У меня есть одно дело – мы съездим на пляж и быстро вернемся. Ну так что?

Он хотел, чтобы Берд побыла с ним, а Фиби осталась одна и отдохнула. Если только она позволит ему…

Берд не оставила матери шансов отказаться. Фиби начала было спорить, но справиться с дочерью было нереально.

В конце концов Фиби сдалась и умчалась в дом переодеваться, а Мерфи и Берд остались во дворе, делая из листьев и палочек кораблики, чтобы взять их с собой на побережье.

Когда Фиби вернулась, Мерфи старался изо всех сил не смотреть на ее длинные ноги, затянутые в шелковистые чулки, не обращать внимания на узкую юбку, подчеркивавшую соблазнительный изгиб бедер, и игнорировать легкую светлую блузку, мягко облегавшую грудь.

Он пытался, но не сумел.

– Смотри, слушайся Мерфи, Берд, – сказала Фиби, хмурясь.

– Не волнуйся, детка, Берд не доставит мне никаких хлопот.

– Я быстро вернусь.

– Не торопись. И вот еще что. – Он расстегнул молнию на сумочке Фиби и сунул внутрь пачку десятидолларовых бумажек. – Ты не должна была покупать все эти продукты вчера. Я не знаю, сколько там что стоит, потому что редко бываю в магазинах, и если тут слишком много, ты сама виновата.

Она смотрела на него, и лицо у нее бледнело.

– Черт тебя побери, Мерфи, – прошептала она сквозь зубы и, не закрывая сумочку, повернулась и быстро направилась к гаражу.

– Ты сводишь маму с ума, Мерфи.

– Да, похоже на то. Но она справится.

– Ну не знаю. – Берд сунула палец в рот. В другой руке у нее был зажат кораблик. – Она ужасно сходит с ума.

– Конечно, – согласился Мерфи.

Возможно, он совершил ошибку, но деньги были ей необходимы – она много истратила вчера в магазине. Он опустил голову и посмотрел на Берд.

– Все будет хорошо, не беспокойся. Гордость твоей мамы сталкивается с реальностью, и ей придется приспособиться.

– Наверное, – с сомнением ответила Берд, беря его за руку. – Наверное. Но мама иногда бывает очень упрямой.

– Да, Фиби есть Фиби, и она не изменилась.

Он сжал руку Берд и повел ее к грузовичку.

Глава девятая

Фиби не могла поверить, как быстро летит время. Прошло уже две недели, а она так и не нашла работу. Вместе с Мерфи и Берд они закончили украшать машину, после чего Мерфи записался на участие в параде, и теперь они с Берд были заняты поисками подходящих костюмов, пока она тратила время на тщетные поиски работы.

А она-то думала, это будет так просто, – ведь она была готова делать что угодно! Проблема заключалась в том, что вообще никаких свободных мест в перспективе не наблюдалось.

Фиби пыталась дать выход своей энергии, приводя в порядок дом Мерфи. Стараясь хоть как-то отблагодарить его за гостеприимство, она с утра до вечера готовила, убирала, чистила, мыла, стирала и гладила. Расставила повсюду вазы с цветами и превратила тряпки на окнах в пристойные занавески, нашила постельного белья и изготовила покрывало на постель Мерфи. Однако каждый ее очередной порыв украсить дом заставлял Мерфи все более мрачнеть. Однажды она даже умудрилась погладить его джинсы. Тут он не выдержал.

– Черт возьми, Фиби, ребята подумают, будто у меня съехала крыша. Наглаженные стрелочки на моих «левисах»! Да ты что?

Но в его глазах читалось явное сочувствие ее действиям, а это было уже слишком. Резко отвернувшись, она умчалась в кухню, где варила огромную кастрюлю супа, но Мерфи уже оказался рядом, помогая ей поднять тяжелый котелок и поставить его на подставку. Он всегда был рядом – не позволял ей поднимать тяжелое, забивать гвозди, передвигать мебель.

Она понимала, что он сердится. Он хотел помочь. Сколько бы Мерфи ни твердил, что не возражает против ее и Берд присутствия в его доме, Фиби не могла поверить в его искренность – он сделает для нее что угодно в память о родителях.

И чем дальше, тем тяжелее ей было сознавать это. Она не могла позволить ему взвалить на себя все бремя ответственности за нее и дочь.

Ситуация в доме становилась нестерпимой.

Он дал ей денег, думая, что она с благодарностью примет их. Мерфи не мог поступить иначе, но он не подумал, как тяжело ей будет согласиться взять эту пачку долларов. Проблема заключалась в том, что она ничем не могла отблагодарить его!

Они оказались в неравном положении. Он был дающей стороной, она – принимающей. Конечно, она понимала его потребность давать, дарить, и всякий, кто увидел бы его кухню, понял бы эту сторону его натуры. Мерфи всегда обо всем заботился – о своем доме, о своей машине. Если бы он был женат, он заботился бы о своей семье. Фиби прекрасно осознавала и это. Его дом не был семейным очагом в полном смысле этого слова, но это был кров – основа существования человека.

Таким уж был Мерфи – он обеспечивал основы. Его дом был построен на века, было бы только кому поддерживать в нем порядок.

Фиби нервничала. Время шло, а ничего не менялось. Скоро ее положение станет заметным, тогда ей уже не найти работу. Она старалась не думать о той сцене в сарае, но иногда, особенно по ночам, ее тело вспоминало об этом и наполнялось неожиданным и самопроизвольным жаром. Она делала усилие, чтобы отогнать от себя воспоминания, и больше не оставалась с Мерфи наедине.

И все потому, что при встрече с ним сердце у нее замирало, а потом начинало учащенно биться. Это было таким новым и пугающим чувством, что она опасалась не справиться с собой – боялась, что бросится ему на шею, умоляя уладить все проблемы в их жизни. Такая перспектива приводила ее в ужас! Она столько времени училась быть самостоятельной, принимать самой решения и отвечать за них. Женщина не должна виснуть на шее у мужчины как бесполезное и прекрасное украшение!

Однако отчаявшаяся женщина способна на все, а Фиби уже была близка к отчаянию.

Несмотря на то, что она засыпала все местные школы и детские сады заявлениями о приеме на работу, никакой вакансии по-прежнему не открывалось. Фиби даже была готова поработать официанткой в ресторане, но и там ничего не предвиделось. Ей срочно нужна была работа – любая, с любой оплатой. Правда, она наконец смогла открыть счет в банке, поскольку пришел денежный перевод от продажи ее старой машины в Висконсине, но этих денег надолго не хватит.

Стоя перед дверью ресторана, на вывеске которого красовались замысловатые иероглифы, Фиби глубоко вздохнула, прижала руку к животу и вошла.

– Мне повезло, – рассказывала она за ужином тем вечером. – «Дом Суши» как раз искал официантку. – Она подлила Мерфи куриного супа и продолжила: – Теперь у меня есть работа. Скоро у нас будут деньги.

– Поздравляю, – сухо отозвался Мерфи.

– В чем дело?

– Я рад за тебя, Фиби. – Он положил ложку. – Когда ты начинаешь?

– Завтра. Процент от чаевых выплачивается каждый вечер, так что скоро мы слезем с твоей шеи, Мерфи.

Ложка Берд со звоном упала на стол. Берд промолчала, но, как и Мерфи, смотрела на Фиби так, точно та лишилась рассудка.

– Да, правда, Берд, скоро у нас будет собственный дом. Ли, управляющий, сказал мне, что чаевые очень хорошие. Ну же, Берд! – Фиби хлопнула в ладоши. – Что с тобой? Ведь это очень хорошая новость.

– Нет, не хорошая! Я ухожу в свой замок. По-моему, ты сошла с ума, мама.

Девочка слезла с табуретки и ушла в комнату, где стояли картонные коробки. Фиби уже разобрала и разложила вещи, но не выбрасывала коробки, потому что Берд любила играть среди них.

Фиби в смятении смотрела ей вслед, но она хорошо знала свою дочь, чтобы бежать за ней следом. Вместо этого она повернулась к Мерфи.

– Скоро ты получишь дом снова в свое полное распоряжение. Никаких чужих вещей, разбросанных по комнатам. Ты будешь рад, что мы уехали. Я знаю, тебе пришлось непросто! Мы перевернули вверх дном всю твою жизнь.

– Да, наверное.

Он отодвинул стул, взял свою тарелку и приборы и понес в мойку. Фиби пронзила неожиданная боль.

– В чем дело? Я думала, ты обрадуешься.

– Правда? – Опершись бедром о мойку, он повернулся и посмотрел на нее, скрестив руки на груди. – Я действительно рад, что ты получила то, что хотела, Фиби.

Лицо у него оставалось спокойным, но в нем ощущалось какое-то напряжение, заставившее ее почувствовать неловкость.

– Ну, работа не Бог весть какая. Рабочий день очень длинный, к тому же придется все время быть на ногах.

– Работа тяжелая, – уточнил он. Лицо у него словно окаменело, губы сурово сжались.

– Это не навсегда. Работа позволит мне сдать экзамен на получение преподавательского сертификата, потом я смогу работать учителем.

– А Берд? Кто будет присматривать за ней?

Она помедлила. Именно этого вопроса она и опасалась больше всего.

– Я договорилась, что утром и днем буду работать в садике, за это они согласились бесплатно принять туда Берд; а вечером я буду брать ее с собой в ресторан. Там даже есть место, где она может спать.

– Великолепный план! А где ты будешь спать? И как будешь добираться до той конуры, где развесишь свои шмотки?

– Прекрати, Мерфи! Это суровая правда жизни матери-одиночки. Мы так живем – работаем на двух работах, спим мало и когда придется. Я сожалею, что ты не одобряешь моих планов.

Она хотела встать из-за стола и гордо удалиться, но вместо этого оказалась возле него. Положив руки ему на плечи, Фиби сказала.

– Я благодарна тебе за все, что ты для нас сделал. Если я когда-нибудь смогу вернуть тебе долг, я это сделаю. Но мы с Берд должны жить своей собственной жизнью, а ты – своей.

– Понятно. – Его ладонь легла ей на руку. – Ты настаиваешь на этом?

– Да, – кивнула она, – так должно быть.

– Прекрасно, поступай, как знаешь. – Он резким движением сбросил ее руки. – Ты же всегда все делаешь по-своему.

Повернувшись, он направился к двери.

– Ты о чем? – Побелев от ярости, она последовала за ним и, схватив его за полу рубашки, заставила остановиться. – Мерфи, с тех пор как я приехала, ты все время роняешь эти странные намеки. Скажи же, наконец, о чем ты? Насколько я знаю, я ничего плохого тебе не делала! В чем дело? Почему я все время чувствую, что ты злишься на меня? Я не понимаю, за что!

– Не понимаешь? – Он развернулся и схватил ее за руки. – В этом-то все и дело, детка! Как ты думаешь, на что была похожа жизнь твоих родителей после того, как ты сбежала и больше здесь не показывалась? Разве это не ранило их? По-твоему, открытки и телефонные звонки могли заменить им тебя? Ты никогда не думала о том, как они тосковали по тебе? А Берд? Как можно быть такой эгоистичной? Ты так бесповоротно решила жить своей жизнью, что не нашла времени и возможности дать родителям увидеть внучку?

Ей овладевала холодная ярость.

– Ты вообще не имеешь понятия, о чем говоришь! Я иногда виделась с ними! И я послала тебе половину суммы от продажи родительского дома после их смерти! А ты вернул мне этот чек… Я разорвала его.

– По-твоему, я нуждался в этих деньгах? После всего того, что они дали мне? Ты попросту оскорбила меня.

– Это было не оскорбление, а твоя доля… С чего вдруг такие обвинения, Мерфи? Что ты затаил против меня? Я все пытаюсь отгадать, откуда ветер дует, но не могу. Я хочу знать!

Глядя в ее обиженное, сердитое лицо, Мерфи вдруг понял, что ему будет нелегко предъявить тот список обвинений, который он хранил в душе все эти годы.

– Ты всегда делаешь, что хочешь, Фиби, не обращая внимания на других людей. Уехала учиться в другой штат и не объявлялась дома даже на каникулах. Как ты думаешь, что чувствовали твои родители, когда ты потом бросила колледж, решив, что учеба уже не имеет значения?

– Понятно. И это подогревало твой гнев все эти годы? Почему ты не спросил маму и папу, как часто мы с ними виделись? А знаешь, что бы они тебе ответили?

Он опять что-то сделал не так, как в тот день, когда сунул деньги ей в сумочку.

Скрестив руки на груди, Мерфи спросил:

– И что бы они мне ответили?

Ее голос прозвучал тихо и холодно.

– Они бы сказали тебе, что я навещала их и что они тоже бывали у меня. Я просто никогда не приезжала домой, когда ты был здесь. Я никогда не бросала их, Мерфи. Ты сердился на меня за то, чего я не делала! Где же твое доверие? Как ты мог подумать, что я исчезну и просто повернусь спиной к своей семье! – Она подошла ближе и схватила его за отвороты рубашки. – Но ведь дело не только в этом, да?

Что он наделал! Сердце Мерфи отчаянно стучало в груди, готовое вырваться наружу.

– Да, – пробормотала она по-прежнему холодно и спокойно. – Дело еще и в тебе. Ты не хотел, чтобы мы любили тебя. Ты покинул нас, возвел вокруг себя стену. Из-за того, что тебя бросили в детстве… Вот причина твоего гнева. Но это нечестно по отношению ко мне! И к тебе самому, Мерфи! Ты ни в чем не был виноват.

– Я знаю, – пробормотал он сквозь зубы. Ее слова причинили ему такую острую боль, что, казалось, он не сможет перенести ее.

– Тот маленький мальчик, почти такой же, как моя Берд, не был ни в чем виноват. – Голос Фиби теперь прозвучал устало и мягко, и Мерфи почувствовал, как боль и гнев отпускают его. – Все эти годы ты держал это в себе, не решаясь никому открыть душу. Поэтому ты и не женился!

– Да ты просто психоаналитик, детка! – холодно заметил он. – Спасибо, мне это очень помогло.

– Называй, как хочешь, но такова правда. Ты сердился на меня, потому что считал, будто я бросила родителей. А на самом деле ты все эти годы боялся высунуться из своей скорлупы, опасаясь снова быть преданным и брошенным. Ты решил, что безопаснее быть совсем одному, но разве ты дал кому-нибудь шанс?..