Текст книги "Дом у Русалочьего ручья"

Автор книги: Линдсей Лонгфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Глава вторая

Прикосновение руки Мерфи к ее телу заставило Фиби вздрогнуть. Она не могла ничего с собой поделать, хотя оживлять воспоминания столетней давности, воскрешать чувства, которые он когда-то будил в ней, было совсем ни к чему. Теперь она с ужасом поняла, что напрасно думала, будто сможет жить в доме с Мерфи. Даже всего одну неделю.

Нет, не сможет.

Фиби решительно помотала головой, точно силясь отогнать наваждение, и посмотрела на него.

Да, это правда: ее тело запылало от одного-единственного его прикосновения. Но ведь он – это всего лишь мальчишка из ее далекого детства, а не мужчина, всерьез вознамерившийся пофлиртовать. Пусть даже он улыбается ей как мужчина, решивший соблазнить женщину.

Смутившись от собственного безумства – Господи, да это же всего только Мерфи! – она улыбнулась и сказала себе, что как-нибудь да справится и с собой, и с ним.

Она будет держаться на безопасном расстоянии от Мерфи Джонса и от его ленивой и беспечной улыбки, которая все еще заставляет ее таять и превращает ее мозги в студень. Черт возьми, она сможет это сделать, удавалось же ей это раньше, справится и сейчас, нужно только выспаться, ведь на ее стороне опыт, зрелый возраст и отчаяние.

Она сможет удержать под контролем свою дурацкую чувствительность.

Да, сможет, еще раз в отчаянии и сомнении повторила она про себя, наблюдая за лукавой улыбкой в углах его рта.

– Что у меня на уме? – повторила она его вопрос, отходя подальше от этого мужчины и усаживаясь на чемодан.

– Ну да. – Улыбка Мерфи обозначилась еще отчетливее.

– До чего ж ты подозрительный, Мерфи! – Она ответила ему лучезарной улыбкой и небрежно скрестила ноги. – Задаешь столько вопросов! Можно подумать, тебе не в радость, если кто-то решит приехать навестить тебя в этой глуши. – Она машинально принялась постукивать ногой об пол, в такт бешено стучащей в висках крови, потом остановилась, с сожалением заметив, что шорты у нее, пожалуй, коротковаты.

– Я слишком хорошо знаю тебя, Фиби, – небрежно уронил он. – Что ты ходишь вокруг да около?

– Ты забыл, что не видел меня восемь лет. Скорее всего, теперь ты знаешь меня не так хорошо!

Она поднялась очень резко, и чемодан, на котором она сидела, покачнулся и упал. Сердце у нее тоже упало, потом бешено заколотилось. В голове пронеслось, что сказано все не то и не так, и теперь ситуация стремительно ухудшается, скатываясь к полной катастрофе.

– Люди меняются, Мерфи, если ты знаешь.

– Неужели?

Она никак не могла рассмотреть выражения его лица – на него постоянно падала тень от какой-то сковородки, подвешенной к потолку.

– Конечно, меняются. Это называется взрослением. Зрелостью. – Она сталась говорить как можно небрежнее. – Мы все проходим через это, и я не исключение. – Она оглянулась на дверь в холл. – Послушай, как насчет твоего замечательного предложения поесть и переодеться? Мы с Берд смертельно устали. Хорошо бы принять душ. – Она осознавала, что говорит слишком много, но уже не могла остановиться. – У тебя есть горячая вода? Впрочем, ладно, холодный душ тоже сойдет. Господи, даже не припомню, чтобы я когда-нибудь так изжаривалась на солнце, и Берд…

– Фиби, у меня есть горячая вода.

Мягкий голос Мерфи заставил ее задрожать и замолкнуть. Боже, какую же идиотку она изображает! Глубоко вздохнув, Фиби подтолкнула чемодан к Берд.

– Открывай его, детка, и доставай все, что тебе нужно для сна.

Схватив свой чемодан, она открыла его и, чувствуя себя уже совсем глупо под пристальным взглядом Мерфи, принялась судорожно перерывать аккуратно сложенные стопки одежды и белья. Наконец она нащупала что-то, показавшееся ей подходящим для настоящего момента, нечто красное и совсем крошечное, достала и дрожащими руками попыталась закрыть чемодан.

Длинные мускулистые ноги Мерфи, туго обтянутые джинсами, медленно появились перед ее растерянными глазами. Проклятье какое-то, он в отличной форме! Фиби вспыхнула. Казалось, она покраснела до самых коленок.

– Дай-ка я тебе помогу. – Быстрым и ловким движением он защелкнул замки чемодана и пододвинул его к стене. – Вот так, порядок.

– Да.

Она поднялась, поправляя встрепанные волосы. Просто ей нельзя так долго оставаться на одном месте. Без движения она теряет душевные силы и никак не может потом выбраться из водоворота захлестывающих ее чувств. В этот момент она встретила взгляд потемневших от сочувствия глаз Мерфи и окончательно утратила власть над собой.

Как же ей захотелось, чтобы он взял ее руки в свои, и она прижалась бы к его груди и выплакала все свои слезы!

Но в последнюю секунду Фиби все-таки не позволила себе броситься в его объятия, а, напротив, гордо вздернув подбородок, смерила его фигуру надменным взглядом, ибо всякая женщина, как учила ее мама, иногда просто обязана проявлять гордость. Такова эта жизнь.

Гордость заставляла ее без умолку болтать, заполняя молчаливые паузы и воздвигая стену между нею и его жалостливым взглядом. Стену, которая помогала ей сдерживаться и не расплакаться.

Нет уж, плакать она не станет. Только не перед Мерфи, ни за что на свете! Еще днем она сомневалась, что сможет выдержать эту встречу без слез и рыданий, но теперь, стоя на его кухне под пристальным взглядом проницательных серых глаз, понимала, что ничего другого ей просто не остается.

Только когда этот разговор, показавшийся ей бесконечным, закончился и она очутилась наедине с Берд в благословенной теплой неге ванной комнаты, Фиби вздохнула с облегчением.

Мерфи прислушивался к голосам Фиби и Берд, доносившимся сверху, из ванной комнаты. Забавно, что в доме сохранилась такая слышимость, при том, что он так старательно позаботился о звукоизоляции! При желании можно разобрать каждое слово, но он не стал вслушиваться в их разговор. Гораздо больше его занимали события сегодняшнего вечера и головоломка под названием Фиби. Она была все той же. Она казалась совершенно другой.

Он еще раз прокрутил в мозгу их разговор и как он спросил, что у нее на уме. Вопрос был простой, но она на него так и не ответила. На мгновение у нее в глазах появилось паническое отчаяние, по крайней мере, ему это показалось. В следующий момент она уже о чем-то щебетала, встряхивая головой и улыбаясь, но он продолжал ощущать ее внутреннее напряжение.

Ему показалась странной такая реакция на, казалось бы, вполне безобидный вопрос. Он даже почувствовал непреодолимое желание коснуться ее гладкой кожи, чтобы физически осязать это напряжение. Да, если бы он был совсем другим человеком, если бы между ним и Фиби когда-то не произошло то, что произошло, он сейчас ринулся бы в атаку, любой ценой заставив сказать ему всю правду.

Однако он не из тех мужчин, кто атакует противника, очертя голову, в особенности если противник – женщина.

Мерфи изобразил беспечную улыбку и лениво облокотился о стол, продолжая наблюдать, как Фиби легко порхает из одного конца кухни в другой, без умолку неся всякий вздор, который влетал в одно его ухо и тут же вылетал в другое. Он знал, что Фиби не прекратит свое суетливое вращение по комнате, пока он ее не остановит.

Наконец он заставил себя подняться и подойти к ней. Когда он взял ее руки в свои, напряжение, испускаемое кончиками дрожащих женских пальцев, пронзило его, точно электрический заряд.

– Хватит, Фиби, замолчи, за последние пять минут ты не сказала ничего путного. Я уже понял, тебе что-то от меня нужно, но это, думаю, может подождать. Черт возьми, я сегодня на ногах с самого рассвета. Давай сначала все вместе спокойно поужинаем, затем ты спокойно искупаешь дочку и уложишь ее спать. И тогда мы с тобой поговорим.

– Идет.

Она резко шагнула от него в сторону и торопливо спрятала руки в карманы шорт. Слишком поздно – он уже заметил ее обгрызенные ногти и нахмурился:

– Я думал, ты перестала грызть ногти, когда тебе исполнилось тринадцать лет и ты начала их красить в безумный красный цвет.

Она покраснела и снова затараторила:

– Мы с Берд что-нибудь придумаем на ужин, а ты пока пойди прими душ. Потом мы поедим, потом я вымою Берд… Такой у тебя был план, да?

– Ага. – Он задумчиво потер подбородок, стараясь изгнать из памяти ее обкусанные ногти. – Посмотри, что там есть в холодильнике. Сделай бутерброды или еще что-нибудь в этом роде. Мне много не нужно.

– Хорошо, – отозвалась она, не скрывая уже досады.

– Прекрасно, Фиби, наконец-то ты научилась говорить коротко и ясно, без изматывающе долгих споров. Какое же это облегчение!

Он усмехнулся и приветственно махнул ей рукой, выходя из кухни. Она наверняка смотрела ему вслед, она всегда так делала. Раньше, когда он был подростком, ему это нравилось. Его забавляло, как она краснела, если он давал ей понять, что заметил, как она глядит на него.

Однако сейчас, чувствуя ее взгляд у себя на спине, Мерфи с досадой ощутил, как забилось его сердце. Этого только не хватало! Он с остервенением рванул кран, встал под ледяные струи и стоял, пока не замерз, а кожа его не покрылась пупырышками.

Освежившись и поостынув в душе, он вернулся на кухню и опять прислонился к стене, по-прежнему пытливо изучая Фиби взглядом и по-прежнему не произнося ни слова. А та продолжала безостановочно болтать, попутно занимаясь ужином.

Они поужинали яичницей со сладким перцем, луком и беконом. Фиби смаковала каждый кусочек со счастливой улыбкой, ее быстрые руки так и порхали над тарелкой. Затем она убрала со стола и повела наверх Берд, а Мерфи занялся мытьем горы посуды. Для приготовления яичницы Фиби исхитрилась испачкать целых три сковородки: одну для жарки бекона, другую – для яиц и третью – для соуса из лука и перца.

Он сумел бы все приготовить в одной. Но Фиби оставалась Фиби: где бы она ни появлялась, все приходило в полнейший беспорядок. Правда, готовила она лучше, чем он.

До блеска начищая свои сковородки и раскладывая по местам тарелки, чашки, вилки и ножи, Мерфи продолжал раздумывать о ней, о том, какой знакомой и незнакомой одновременно она казалась.

Он приготовил им комнату, где сложил гору подушек и одеял и включил вентилятор на потолке, надеясь, что к ночи там станет достаточно прохладно. Он не торопился устанавливать в доме кондиционеры – ему нравилась обволакивающая жаркая влага Флориды, однако он не был уверен, что лениво вращающийся вентилятор принесет облегчение Фиби и Берд.

За окнами кухни в почти неподвижном душном бризе слышалось звонкое пение лягушек, пронизывающих кваканьем ночную южную тьму, напоенную запахами и чувственным томлением лета.

Внутри весь его дом был теперь наполнен Фиби. Он уже забыл, каким наваждением может стать запах женщины и звук ее голоса. Он помнил легкий сладкий аромат Фиби, и теперь, входя в холл, чувствовал нежный запах яблок и апельсина, который заставлял учащаться его дыхание в полумраке кухни, вызывал смешное сожаление одиночки о том, что ничего у него нет, кроме этих начищенных кастрюль и горшков.

Мерфи прислушался к голосам Фиби и Берд, доносившимся сверху.

Голоса мешались с шумом воды, смешками, восклицаниями… Эти знаки вторжения посторонних в его жилище наполняли его странными, противоречивыми ощущениями. Проклятье, Фиби всегда удавалось заполнить его мысли и сердце, все его существо.

– К дьяволу! – пробормотал он, вглядываясь в темноту за окнами.

Возле двери в холл он заметил на полу золотисто-красный шарф Фиби, легкий, шелковистый, слегка шевелившийся от дуновения ветра, точно был живым существом. Мерфи поднял его и поднес к лицу, вдыхая ее аромат, потом повесил на спинку стула. Этой маленькой вещицы достаточно, чтобы лишить человека сна на целый месяц. Все эти женские штучки, запахи и звуки! Обольстительные, шелковистые, змеящиеся, они словно обволакивали его, сжимая грудь и стесняя дыхание. Он не должен думать о Фиби, не должен мечтать о ней!

Однако что-то же привело ее в его дом!

Нет, он не хочет, чтобы она здесь оставалась!

Только не в его доме, не в его налаженной, размеренной жизни. Он наконец-то научился держать свою жизнь под контролем – оплаченные счета, работа… И незачем ему думать, достаточно ли еды в холодильнике, и вспоминать большие глаза дочери Фиби, смотрящие на него с надеждой и восхищением.

Мерфи провел ладонью по волосам, аккуратно поставил табурет у стены и еще раз осторожно погладил тонкий, мягкий шарф Фиби. Нет, это ему ни к чему! Шелковые шарфы, шум, беспокойство, тонкий аромат…

И присутствие Фиби.

Господь свидетель, Фиби Чепмен ему не нужна, тем более – Фиби Макаллистер. Ни под какой фамилией он не потерпит эту женщину в своем доме!

Однако с ней приехала маленькая девочка, Френсис Берд.

Он приложил ладонь к оконному стеклу, всматриваясь в ночной мрак. Предположим, он избавится от Фиби, но разве может забыть эту худенькую девчушку с огромными глазами, так напоминающую ему Фиби в этом же возрасте? Малышка так и крутится возле него, одаряя сияющим и восхищенным взглядом, точно он был чем-то необыкновенным, из ряда вон выходящим…

Это он-то, ничем не приметный Мерфи Джонс? Он снова с силой потер ладонью оконное стекло. Нет уж, это она – совершенно необыкновенная смешная девчушка, и ее ослепительная улыбка не похожа больше ни на какую в мире. Неужели он может повернуться к ней спиной только потому, что он и Фиби созданы друг для друга не больше, чем лед и пламя?

На мгновение в оконном стекле появилось бледное отражение Фиби, которая пристально посмотрела на него и исчезла. Мерфи обернулся. Кухня была пуста, но он услышал слабый стук входной двери и направился к крыльцу.

– Здесь прохладнее, – сказала она, садясь на качели.

– Как там твоя дочка, в порядке? – Он выключил свет на крыльце, и тьма сразу же жадно поглотила их. Прошло несколько секунд, прежде чем глаза привыкли к темноте. – Если ей будет душно, скажи мне.

– Берд в порядке. Она заснула, как только ее голова коснулась подушки. Тяжелый выдался денек! Она не проснется до самого утра. – Фиби замолкла. Ее бледные руки, как две маленькие птички, вспорхнули в темноте и снова скрылись за спиной. – Мы не какие-нибудь тепличные растения, Мерфи! Отлично справимся с жарой. Извини, я, похоже, перевернула все вверх дном у тебя на кухне, ты должен был оставить уборку мне.

– Ты была занята.

В сумраке ночи она казалась ему призраком, готовым вот-вот испариться, если он пошевелится или вздохнет. Одну босую ногу она положила под себя, а другой тихо раскачивала качели. Копна стриженых вьющихся волос ореолом окружала бледное лицо, и при каждом движении качелей Мерфи обволакивал яблочный аромат ее шампуня. Фиби переоделась в чистые шорты и светлый топик.

Ничего удивительного, что она сейчас похожа на призрак! Ее топик был того же цвета, что и бледные ночные цветы, чей аромат наполнял жаркие летние ночи и мечты его юности. Он не мог припомнить, когда в последний раз обращал внимание на эти цветы или ощущал их тонкий, но сильный запах, а сейчас все вокруг таинственным образом наполнилось их благоуханием.

Мерфи уселся в плетеное кресло напротив Фиби и принялся ждать, чтобы звуки и запахи летней ночи напоили пространство между ними. Впервые с того момента, как он увидел Фиби на крыльце своего дома – смеющуюся, задорную и озорную, так похожую на красивую бабочку, – она сидела примолкшая и съежившаяся.

Нет, он ничего не имел против молчания. Молчание давало ему возможность обрести наконец уверенность и спокойствие. Фиби продолжала медленно раскачивать качели в гипнотическом ритме, который в конце концов едва не усыпил его. Хотя, с другой стороны, какой мужчина уснет, если у него перед носом раскачивается такая соблазнительная ножка? Тут и умирающий воспрянет духом!

А Мерфи был совсем не похож на умирающего! Как завороженный, он следил за ее изящной ногой, такой невыразимо бледной в ночном мраке окружавшего их мира.

– Помнишь, мы раньше любили сидеть вот так, ночью, в абсолютной темноте, – произнесла она и остановила маятниковое движение качелей.

Ее фигуру обрисовывал тусклый лунный свет, и Мерфи вдруг захотелось приблизиться к ней, обнять, прижать к себе очень крепко. Он вцепился пальцами в подлокотники кресла и отозвался:

– Да, помню.

– Почему мы потом перестали это делать? – Звук ее голоса плыл к нему мягко, волосы серебрились в свете луны.

– Ты же сама сказала – мы выросли. Мы изменились.

– Да. Тебе больше нравилось болтаться бесцельно по пляжу и сводить с ума девчонок, которые потом обрывали наш телефон. – Она с силой оттолкнулась от земли, и качели со свистом рассекли воздух.

– Ну, неужели? – Вспомнив давние ночи, Мерфи почувствовал, что улыбается.

– Да! – Она продолжала с силой раскачиваться, взлетая все выше. – По-моему, ты ни одной не пропустил!

– Ты что, следила тогда за мной? – Как ни странно, эта мысль показалась ему интригующей.

– Очень надо! Просто я слышала, что говорили люди. – Она сунула под себя вторую ногу, и качели закачались по инерции.

– Ничего нет хорошего в том, что ты слушала сплетни!

– Не строй из себя святошу, Мерфи, у тебе не получится.

– Как скажешь.

Ее согнутые в коленях ноги манили его. Во рту пересохло, он почувствовал себя совсем неловко.

– А потом ты уехала учиться в колледж, и мне просто не с кем было сидеть по ночам в темноте.

– Ты первым уехал. – Она немного наклонилась вперед, и ее волосы вспыхнули серебристым сиянием. – Ты ушел в армию.

– Да, потому что в колледже я потерял бы время попусту.

– Ох, Мерфи, ты запросто мог получить стипендию как подающий надежды футболист! Если бы очень захотел! Если бы ты пошел учиться, родители помогли бы тебе, не колеблясь! Ты же знаешь, как они этого хотели!

– Какой из меня студент! Сидеть за партой не для меня. Твои предки, конечно, всегда относились ко мне потрясающе, но я должен был идти своей дорогой.

– Никто не хотел, чтобы ты уезжал, Мерфи! Ты мог принять другое решение.

– Наверное.

Он должен был уехать. Слишком много парней окружало смеющуюся Фиби на крылечке их дома. Рядом с этими легкомысленными и веселыми юнцами он чувствовал себя стариком, чуждым миру беспечных развлечений и шуток. Никто не мог запретить им слетаться, словно мотыльки, к крыльцу дома Фиби Чепмен, и если он при этом чувствовал себя обозленным и расстроенным, тем хуже для него. Все хорошее, что он видел в жизни, дали ему Чепмены, и он не имел права претендовать на что-то большее. К тому же, он не хотел дождаться того момента, когда какой-нибудь богатый красавчик привезет Фиби на роскошном лимузине своего папаши и объявит ее родителям, что собирается на ней жениться.

Как часто он лежал без сна, вслушиваясь в шум проезжавших мимо автомобилей, гадая, не притормозит ли какой-нибудь возле их крыльца. Затем, действительно, один из них подъезжал к дому, следовала тишина, потом слышался стук захлопывающейся дверцы и быстрые, легкие шажки Фиби, бегущей к дверям своей спальни. И снова наступала тишина.

Нет, он должен был уехать ото всего этого, и как можно скорее!

Прошло много лет, прежде чем он понял, что ошибался. Все эти золотые мальчики, с которыми проводила время юная Фиби, были всего лишь простыми ребятами. Некоторым из них в жизни приходилось не легче, чем ему, но к тому времени он уже воздвиг вокруг себя высоченную стену, через которую никто не мог заглянуть к нему в душу. Он сам сделал себя аутсайдером, другие в этом не участвовали. Осознать правду о самом себе было не особенно приятно, но пришлось.

– Почему ты не женился, Мерфи? На одной из этих роскошных девушек с сексуальным голосом? Я все ждала, что мама напишет мне, что ты наконец-то дал себя заарканить… Но нет! – Голос, мягкий, как шелковый шарф, снова обволакивал его.

– Брак не для меня, Фиби, – ответил он резко. Направление, которое принял их разговор, совсем ему не нравилось.

– Колледж не для тебя, брак не для тебя… А что для тебя, Мерфи?

– Тихая и спокойная жизнь. Я человек, которому нравится то, что у него есть.

– Ты не хочешь, чтобы кто-то ждал, когда ты вернешься с работы? Чтобы твой дом наполнил запах вкусного, хорошо приготовленного ужина? Чтобы было с кем поделиться своими мыслями? Неужели у тебя есть все, что нужно человеку?

– Кроме моего пикапа и дома мне ничего не надо. Ну разве что еще хорошую охотничью собаку. – Он хмыкнул. – Правда, я не хожу на охоту. – Надо срочно заставить ее шустрые мозги повернуть в ином направлении, подальше от его персоны и его судьбы. – Вообще-то, я, наверное, мог бы купить себе собаку. С ними не так уж сложно обращаться.

– С собакой нужно гулять. И потом, они общительные животные, им требуется компания. Вовсе с ними не легко! Она будет тебя обнюхивать…

Он рассмеялся.

– Тогда кошку! Я знал пару таких умных кошек… Они только что не говорили! – Шутка шуткой, но с тех самых пор, как он вселился в этот дом, он все время подумывал, что было бы неплохо завести хоть какое-то живое существо, которое встречало бы его у двери. Кого-нибудь, кто не угрожал бы разрушить его жизнь и ничего бы не ждал от него… – Действительно, заведу-ка я кота. Здорового, простого парня.

– Значит, вот что теперь тебя привлекает? Здоровая, простая жизнь…

– Именно так, Фиби. – Наклонившись вперед, он шлепнул ее по коленке. – Мне нравится моя жизнь. Я никому ничего не должен объяснять, не должен извиняться за то, что не закрыл крышку унитаза, и волен не чувствовать себя виноватым, если после работы задержался выпить кружку пива с приятелями. – Он отогнал от себя тоскливые воспоминания о бесконечно длинных вечерах в пустом полутемном доме. – Я вообще в любой момент могу сняться с места и отправиться, куда душе угодно. Я свободен и никому ничего не должен.

– Да? – Ее серьезное лицо было всего в нескольких дюймах от него, и ее мягкий рот, благоухавший мятной зубной пастой, такой свежий и соблазнительный, тоже был слишком близко. – Ты правда совсем свободен?

Он откинулся назад, на спинку кресла.

– Совершенно.

– И это то, к чему ты стремился? Абсолютная свобода?

– Именно так, детка.

– Тогда зачем ты купил этот дом? Зачем потратил столько времени и труда, чтобы сделать его таким прекрасным? Знаешь, как здесь красиво? Просто сказка! – Она поднялась на ноги, он тоже. – А кухня? Ох, уж эта кухня, Мерфи! – Она всплеснула руками и сжала их на груди. – Это совсем не та кухня, которую обычно имеет «совершенно свободный человек»!

– И тем не менее, это так, Фиби, – пробормотал он, чувствуя, что не в состоянии выносить дольше эту опасную близость, нежный голос и этот мятный запах пасты… Он схватил ее за руки. – Слушай, что ты пристала! Хватит обо мне! Ты-то сама что намереваешься делать?

– Берд сказала правду: нам нужен дом. – Она безуспешно пыталась высвободить руку. – На неделю… Или на две. Пока я не найду работу.

– Почему ты приехала ко мне? Зачем ты вернулась сюда, Фиби? Здесь тебе нечего делать!

– Потому что мне больше некуда идти! – Она задрожала от макушки до пяток, точно натянутая струна, и он выпустил ее руки, в смятении ощущая, как ему передается ее отчаяние и страх. Однако глаза Фиби смотрели ему в лицо с ожесточением, а губы побелели. – Потому что я беременна, вот почему!