Текст книги "Неотразимый незнакомец"
Автор книги: Линда Каджио
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
– Ваша выглядит подлиннее… Да их у вас целых две.
– Даже не думайте об этом, – предупредила она, хотя чувства ее предательски смешались от этой мысли. Более того: не смешались, а поистине сбились в кишащую кучу.
– Имею же я право помечтать. Кроме того, я вел бы себя вполне по-джентльменски. Ладно, ладно, – вздохнул он. – Так, значит у вас здесь все в порядке?
– Все замечательно. А теперь вы позволите мне лечь в постель?
– Вероятно. Желаю вам увидеть во сне мои страдания.
Он наклонился вперед и поцеловал ее в губы. Легкий поцелуй обещания. И ушел. А она правда увидела его во сне.
Страдания оказались сущим удовольствием.
– Знаете кто вы?!
Майк постарался улыбнуться, но возмущенное лицо Лесли не предвещало ничего хорошего. К тому же выспаться как следует не удалось. Кровать была не только коротка, она оказалась еще и горбатой, ухабистой. В медвежьей берлоге лучше. Он повторил:
– Я останусь здесь еще на пару дней… Сто лет не был в Корнуолле. Пастбища… сбитые сливки… одинокие утесы Вдохновенное общение с природой…
– А как же гостиница в Лондоне? Как же ваш академический отпуск? Забыли, что вас ждут в Кембридже?
– Мне кажется, будет неправильно оставить вас в этот момент. Вот приедет ваша подруга, тогда и…
– Я прекрасно справлюсь сама. – Она внушительно посмотрела на него, не смущаясь тем, что вокруг их столика завтракало полно людей. Она не повысила голос, но тем не менее дала понять, что разочарована Майком. – Майк, я ценю все, что вы для меня сделали. Самостоятельно я бы сюда ни за что не добралась, и я не знаю, как вас отблагодарить. Но вы не можете остаться…
– Почему же? – спросил он, в свою очередь прервав ее. Ударение, с каким она произнесла «не можете», вселяло в него надежду. Он огляделся по сторонам, не проявляет ли кто-нибудь повышенного интереса к их разговору. Таковых не нашлось. – У вас опять могут случиться затруднения с автомобилем, вы же понимаете. В Корнуолле узкие, извилистые дороги. Не лучшее место для вождения.
– Ничего, справлюсь.
– Согласен.
А все не так уж плохо, подумал он. Она сосредоточилась на «что», а не «почему». После достигнутого ему не хотелось форсировать события. До тех пор, пока она не поймет, почему он хочет остаться, он может быть спокоен. Люди, мыслящие логически, обожают загадки, а, видит Бог, его задержка с отъездом является для нее головоломкой. Если она начнет задумываться…
– Почему вы остаетесь? – спросила она, приподнимая брови.
Ну вот, уже начала. Майк внутренне простонал.
– Я же вам объяснил. Я несколько лет не был в Корнуолле. Мне нравится здешний воздух и здешняя пища. У меня вдоволь свободного времени, а вам еще может пригодиться моя помощь.
– Вы уже не первый день в Англии, так почему же сразу сюда не поехали, если вам здесь так нравится? Ученые – народ переменчивый, но взбалмошными их назовешь едва ли. Ваши доводы неубедительны, Майк.
Он долго не сводил с нее глаз, мучительно шаря в мозгах в поисках невинного возражения. Он не мог уехать. Каждая косточка в теле яростно возражала против малейшего намека на то, что можно быть вдали от Лесли. Он сам не понимал такой внезапной потребности, тем более не мог объяснить это ей. Наконец он произнес единственное, чем были заняты его помыслы:
– Я хочу спать с тобой.
Руки Лесли так и грохнулись на столешницу. Пальцами она даже задела кофейную чашку за край. Та слегка подпрыгнула, затем наклонилась. Жидкость на мгновение застыла, а потом, черная и дымящаяся, стрельнула струей по белоснежной скатерти. Публика застыла. Лесли замерла. Майк простонал.
– Милая! Милая моя! О! – запричитала миссис Драго, спеша к их столику. Она выдернула скатерть из-под фарфора и столового серебра и тут же начала натирать пол шваброй.
– Простите, – сказал Майк, понимая, что это его вина.
Как только миссис Драго удалилась, Лесли уставилась на Майка глазами, расширенными от эмоций, и прошептала:
– Что вы сказали?
Майк стиснул зубы и шепнул в ответ:
– Я хочу с тобой спать. Какие проблемы? Я мужчина. Ты – женщина, которая достаточно высока, чтобы не упираться носом мне в пупок.
– Значит, ты хочешь спать со мной только потому, что я выше, чем среднестатистическая женщина?
– Нет. То есть да. – Он потер лоб, заранее пытаясь прогнать головную боль. В ее устах это прозвучало так… пошло. Какого черта ввязался он в эту кашу? – Ты привлекательная женщина, Лесли. Почему у тебя нет мужчины?
Она разразилась смехом. Майк почувствовал, как запылало его лицо.
– Я не донжуан, – промолвил он в свою защиту.
Она засмеялась пуще. Он заметил, что все вокруг улыбаются и кивают головами. Майк сомневался в том, что их разговор услышали, просто всем было приятно, что вздорившая пара за четвертым столиком наконец помирилась.
– Приятно видеть людей, весело начинающих день, – сказала миссис Драго, возникшая рядом со свежей скатертью в руках.
– Ваша правда, – поспешила проговорить Лесли, чтобы не впасть в очередной приступ смеха.
Как только скатерть была постелена, а миссис Драго направилась улаживать иные возникшие у кого-то во время завтрака неприятности, Майк пробасил:
– Черт побери, Лесли, тебе кто-нибудь говорил, что ты способна за считанные секунды втоптать в грязь любого мужчину?
– Нет, потому что только ты мог проехать полстраны, надеясь неизвестно на что.
– Что ты сказала? Только я? – переспросил он, нахмурясь.
– Только рассеянный профессор мог увязаться за первой встречной через всю Англию вместо того, чтобы найти себе женщину прямо в Лондоне, на соседней улице.
– Вот как ты обо мне думаешь! А ведь это я советовал тебе плюнуть на машину и ехать на поезде, помнишь? Если бы ты послушалась, то тебе не потребовался бы водитель. Это ты привезла меня сюда. Это ты не сказала нет.
И вдруг ее веселость подернулась тонким льдом.
– Меня не прельщает мысль стать девочкой на ночь для командировочного профессора лишь по той причине, что у меня подходящий рост…
– Вас к телефону, мисс.
В тот момент Майк даже не успел поблагодарить судьбу за эту передышку. Лесли со всей очевидностью шла на обострение.
Она вышла из-за стола. Он проводил ее к единственному аппарату, как и подобало уважающему себя рассеянному профессору.
– Алло! Гэрри?
Вид у Лесли стал еще более хмурым. Губы сузились в нитку. Минут пять она слушала подругу молча. Майк тем временем изучал обивку стен, но он все же расслышал отчаянную мольбу в голосе Гэрри.
– Я этому не верю, – сказала наконец Лесли. – Ты переходишь все границы. Как ты можешь говорить, что любишь этого человека? Вы повстречались всего три дня тому назад.
Гэрри не приедет. Майк старательно скрывал улыбку.
Разговор продолжался еще некоторое время, как будто то был их последний разговор. Майк чувствовал, что для него все складывается как надо, благодаря тому, что у Лесли все не клеится. Впрочем, он переживал за нее. Сколько денег она потратила, чтобы приехать сюда. И теперь ей несладко. Надо показать ей Англию во всей красе: замки, соборы, провинциальные пабы. Ей, несомненно, понравится. Быть может, удастся показать только малую толику. Быть может, тогда уладится недоразумение, приключившееся оттого, что он попытался открыть перед ней душу. Очень неуклюже у него это получилось. Вышло так, будто его интерес к ней чисто сексуальный и к тому же определяется одной причиной – ее ростом. Не удивительно, что она приняла его за ненормального.
Лесли тихо положила трубку – жест более зловещий, чем если бы она ее швырнула.
– Гэрри не приедет? – спросил Майк.
– Нет.
Она не огрызнулась, и это выдало меру ее отчаяния.
– Подыскала дружка? – отважился он произнести, понимая, что в такую минуту не время ни приносить извинения, ни объясняться.
– Мне кажется, она помешалась от самолетной болтанки, не иначе. Я ее просто не узнаю.
– Похоже, у нас с ней одинаковые проблемы, – задумчиво произнес он, стараясь поднять настроение Лесли. – Но я – здесь…
Она в отвращении запыхтела.
– Майк, будьте другом – ступайте и примите холодный душ.
– Не могу. У меня нет ванны, вы что – забыли? – Он испустил вздох. – Как это несправедливо по отношению к вам. Но зато я здесь, и я буду джентльменом, если это то, чего вы хотите. Буду вам просто спутником, а плюс мои в том, что я хорошо знаю здешние края. Согласитесь, скучно одной. В конце концов, не зря же вы потратили деньги на это турне.
– Благодарю покорно, – ответила она, как он и ожидал. – Я как-нибудь справлюсь.
Она поднялась к себе в комнату, позабыв с недоеденном завтраке. Желудок Майка протестующе заурчал, не позволяя ему последовать примеру Лесли. Кроме того, и комнаты-то у него, но сути, не было.
Он вернулся в столовую, сел на свое место и позвал миссис Драго.
– Моя спутница не очень хорошо себя чувствует, – сказал он. – Не могли бы вы послать кого-нибудь отнести к ней в номер горячего кофе и, если можно, немного рулета и пирожное? Ей надо поесть.
– Разумеется. – Миссис Драго растянула рот в улыбке, как бы одобряя его просьбу.
– А мне принесите яйца и копченую селедку. А потом, может, подыщете мне комнату получше? С кроватью по моим габаритам?
Миссис Драго прыснула.
– Думаю, я смогу что-нибудь для вас сделать, дражайший.
Майк улыбнулся. Он уладит все неприятности с Лесли. Он остается здесь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Я заметил вас, еще когда вы шли от гостиницы.
Лесли наблюдала, как Майк придвинул стул к ее столику в кафе под открытым небом и сел рядом с ней. Они не виделись с момента телефонного звонка Гэрри – уже несколько часов. Да ей и не хотелось его видеть – по разным причинам.
Каков нахал. Заявить, что его устраивает в ней только ее рост! Только рост. Между тем ее в нем привлекало многое. Он нравился ей все больше и больше, несмотря на их очевидную несовместимость. А она приглянулась ему только ростом Что бы он ни говорил. Ее это забавляло, расстраивало и возмущало одновременно.
И она ловила себя на том, что, уединившись в номере после неудачного разговора с Гэрри, она думает только о нем. Она легла на кровать и, совершенно не напрягая воображение, вызывала картины, на которых она и он, дурные от страсти, чуть не вцепились друг в друга, приклеившись друг к другу губами и сплетя ноги…
Ее знобило. Картина была столь яркой и живой в тот момент. Как предсказание, которому суждено сбыться.
– С вас пенни за такие мысли, – сказал он, улыбаясь ей во весь рот.
Она покраснела. И ясно представила себе предательский румянец на лице. Он не мог знать, каковы ее переживания. Не мог.
– Майк, я думала о том, что вы уже, должно быть, отправились в Кембридж, – выдавила она наконец, пытаясь скрыть смущение таким эмоционально-защитным ходом.
– Всему свое время, не волнуйтесь. – Он подозвал официантку и заказал ячменные лепешки, сбитые сливки и чай – в точности все то, что она успела наполовину поглотить. Потом повернулся к ней: – Простите, что как следует не объяснил вам все раньше. Вы мне нравитесь не только за ваш рост, и вы это знаете. Быть может, это было первое в вас, что бросилось мне в глаза, но список ваших достоинств продолжает пополняться, так-то. Лесли Клослоски.
– Правда? – не могла не спросить она, польщенная его откровенным подходом – польщенная тем, что его привлекает в ней кое-что еще помимо отличительного признака, по которому жирафы примечают друг дружку над верхушками баобабов. Неожиданно у нее стало легче на душе.
Он улыбался ей.
– Несомненно. Во-первых, мне нравится разговаривать с вами. Мне нравится показывать вам достопримечательности вроде Серн-Джайнта.
Она опять залилась краской.
Он прыснул.
– Вам он понравился. Не отрицайте.
– Это было довольно-таки… интересно. Но нельзя ли поговорить о чем-то другом?
– Разумеется, можно. К примеру, в Стонхендже у вас был шанс прикоснуться к более платоническому фрагменту истории. – Он прочистил горло и сказал: – Великолепный день, не правда ли? Что вы успели посмотреть?
– Немного. Сходила в замок Пенденнис. Он и на замок то не похож.
– Разумеется, не похож, поскольку это вовсе не замок. Это фортификационное сооружение, построенное Генрихом Восьмым вкупе с фортом-близнецом, что находится по ту сторону залива. Это первое, что было возведено для защиты от испанцев. Вы, наверно, заметили лестницу, спускающуюся в погреб? Какая она узкая по сравнению с лестницами, что ведут наверх? А все потому, что в подвале жила челядь, а наверху – военачальники. Любопытно, насколько классовые различия отразились в таких незначительных деталях, как ступеньки.
– Любопытно, – повторила она, следя за движением его губ. У него и правда великолепный рот – твердые, подвижные губы, чуть подрагивавшие в постоянной улыбке. И еще – прекрасные белые зубы. Должно быть, это неприлично – оценивать человека по его зубам, подумала она. И поняла, что окончательно потеряла голову.
– Вам понравились видео с батальными сценами?
– Я не смотрела видео.
– Не смотрели? – Он задохнулся от негодования.
Она пожала плечами.
– Все, что я успела посмотреть, – это пустой первый этаж. Мне не понравилось, и я ушла.
Тогда вы пропустили самое интересное. Лесли, вам надо было обойти здание целиком, чтобы оценить его достоинства, подметить мелкие детали. Значит, вы не были наверху, там где выставлены плахи?
Выставку плах она не видела, но зато видела ямочку, что возникала и исчезала на его щеке, когда он говорил. Это было тоже любопытно. А он ничего, симпатичный, подумала она. К сожалению, смазливая внешность – маловато для серьезных отношений.
Ее пугало то, что она думает о серьезных отношениях с этим человеком. Ведь он казался ей совсем не парой раньше и не совсем парой – теперь. Они были словно корабли, расходящиеся в ночи. Неразумно отвечать на всякий партнерский гудок. И думать о нем как о некоем предначертанном судьбой партнере – это сущее безумие.
– Откуда вы так много знаете? – спросила она, стараясь переключиться на менее тревожную тему.
– Бывал здесь, бродил повсюду. – Он произнес это, как Хэмфри Богарт в фильме «Мальтийский сокол» – загадочно и многообещающе. – Я исходил полуостров вдоль и поперек и несколько раз бывал в замке Пенденнис. Однажды на Рождество я даже снимал коттедж восемнадцатого века близ мыса Лендс-Энд.
– Должно быть, это было чудесно, – сказала она, в данный момент очарованная тем, как волосы падают ему на лоб. Почти как у мальчишки. «Почти» – и в этом ключ. Никакой мальчишка не был способен поднять в ней уровень гормонов, не говоря уж о том, чтобы вознести его на такую высоту, как это сделал Майк. Когда он воодушевлялся, он приобретал странноватое, чудаческое очарование.
Подоспел его заказ. Он осадил официантку, вздумавшую бросить на него кокетливый взгляд, затем густо намазал лепешку сбитыми сливками, пока та не стала похожа на земляничное пирожное, только без земляники, откусил небольшой кусочек и запил глоточком чаю. Сделав все это, он одобрительно поцокал языком. Лесли не удержалась от смешка. Рассеянный профессор определенно имел слабое место, и этим местом была вкусная еда.
Его желудок явно удовлетворился, и он сказал:
– Кстати, то Рождество прошло довольно скверно. Мы с Дарлин все время бранились.
– Дарлин? – В животе у Лесли возникло неприятное ощущение. У него была какая-то Дарлин? Кто она ему?
Он понимающе кивнул.
– Моя жена.
Жена. Лесли беззвучно выругалась. Все физическое тяготение к нему застыло от одного этого слова. Но что гораздо страшнее, не умерло от него. А должно было. Определенно должно.
– Бывшая жена. Мы уже несколько лет в разводе.
Лесли обнаружила чересчур явное облегчение. Она не должна пытаться узнать о нем слишком много напомнила она себе Излишнее знание порождает близость. А психическая и эмоциональная близость ведет к близости физической. Ей следует быть более бдительной.
К сожалению, она проявляла больше любопытства, нежели бдительности.
Он пристально посмотрел на нее.
– Я никогда вас не спрашивал… То есть, я предположил, что вы не замужем, поскольку путешествуете с подругой, но так ли это? Вы замужем? У вас есть жених?
Она замялась, не зная, стоит ли лгать. Быть может, если он узнает, что у нее кто-то есть, то отступится. Впрочем, Лесли сомневалась, что ей удастся сказать неправду. Лгунья из нее всегда была никудышная.
– Нет. Я, как и вы, разведена.
– Почему?
– Что почему?
– Почему вы развелись?
Он отхлебнул чаю, всем видом показывая, что она может не отвечать.
Лесли опять замялась. В конце концов, это очень личное. Но опять-таки, если он узнает правду, то, может быть, отступится от нее.
– Выяснилось, что я слишком тупая.
Он отхлебывал чай, когда она произнесла это, и тут у него отвисла челюсть и чай вылился изо рта. Майк быстро схватил салфетку и успел промокнуть подбородок, прежде чем капли успели попасть на рубашку.
– Что? Вы это серьезно?
Она пожала плечами.
– Так утверждал муж. Я оказалась чересчур тупа.
– Полагаю, ему не приходилось ездить с вами в машине, – улыбнулся Майк. – Ну и осел.
– Этот осел был моим мужем, – промолвила она, чувствуя, что пора защищаться. Ведь в свое время ее замужество казалось ей благоразумным и здравым шагом.
– Значит, вы совершили ошибку. Все когда-нибудь ошибаются.
Она не любила делать ошибки, вот в чем проблема. И, как принято думать: в настоящей любви не ошибается никто. А ее случай был таков, что настоящая любовь продолжалась полтора года, прежде чем она поняла, что с ее браком творится неладное. Почему-то сочетание «благоразумного и здравого» и «настоящей любви» потерпело фиаско.
– Хватит обо мне. Что приключилось с вашим браком? – поинтересовалась она.
– Выяснилось, что я слишком высокий.
Она изумленно уставилась на Майка.
– Шутите.
– Нет.
– Да шутите же! Слишком высокий, это смешно!
Он покачал головой.
– Нет, не очень. В Дарлин было метр шестьдесят роста, да и то на каблуках. Мы не могли танцевать, потому что она утыкалась носом в самые деликатные места моего тела, а секс был упражнением в воздержании. Видимо, ей надоело вставать на стул всякий раз, как мы целовались. В ее новом муже метр семьдесят, и она с ним счастлива, как кошка. Теперь понимаете, почему я к вам прилепился?
– О, да, – пробормотала она недовольно. – Но я не буду ублажать вас танцами… гм… да и в кровать к вам не вломлюсь. Нет уж, благодарю покорно.
Он улыбнулся, и в глазах у него промелькнуло возбуждение.
– Нет, вы не вломитесь ко мне в кровать, Лесли. Вы, скорее, кровать сломаете.
И тут к ней вернулись давешние картины, на сей раз такие яркие, что она даже ощутила его губы на своих губах, почувствовала, как он целует ее грудь, почувствовала его в себе, настойчивого, любящего…
– Думаю, мне пора.
Это должно стать великим избавлением, иначе останется надеяться только на Бога, подумала она. В тот момент она была готова кинуться в его объятия.
Она начала подниматься, но Майк остановил ее, задержав ее ладонь своей рукой.
– Сядь. Я обещал быть джентльменом, поэтому можешь быть уверена, что я не разложу тебя на этом столе и не начну доказывать теорию на практике, каким бы заманчивым это ни казалось. Кроме того, ты не доела лепешки и не допила чай. Ведь тебе не хочется оставлять такую вкуснятину, верно? В Штатах такого не попробуешь.
Она покорно села, зная, что он не позволит ей уйти. К тому же этот человек проехал с ней пол-Англии. Стало быть, его не остановит короткая прогулка до отеля. Он от нее не отстанет. Она откусила лепешку и обнаружила, что впрямь наслаждается вкусом ноздреватого мякиша и сладких сбитых сливок.
Он улыбнулся ей.
– Даже мама таких не испечет, уж поверь мне.
Этого-то она и боялась, подумала она. Она начала ему верить – и начала любить. Сейчас громадные различия в их жизни почему-то казались несущественными. И не пугала перспектива стать девочкой на ночь для командировочного профессора. Она поймала себя на этой безрассудной мысли, не желая допускать ее глубже в свое сердце.
– Ты похожа на зайца, у которого на хвосте висит собака, – сказал он. – Что с тобой?
– Характеристика забавная, но со мной все в порядке, – возразила она, заставив себя улыбнуться.
То, что он так верно угадал ее состояние, сбивало ее с толку. Только не хватало, чтобы он заметил, насколько она им увлечена. Она напрягла лицевые мускулы, сотворив, как она надеялась, нейтральное выражение, и вновь принялась за лепешки.
Покончив с едой, Лесли умудрилась беспрепятственно встать. Теперь можно бежать. Она открыла рот, чтобы поблагодарить его. За что – она не имела понятия, однако это казалось уместным. Не успела она открыть рот, как он сказал:
– На той стороне залива, в Сент-Мосе, есть церквушка. – Он поднялся, обогнул стол и подошел к ней. – Двенадцатого века. Более чем на пять столетий древнее чего угодно в Штатах. Представь, сколько она повидала на своем веку.
В его устах звучит так заманчиво, подумала она, искушенная мыслью посмотреть что-нибудь стародавнее. Он-то знает толк в здешних достопримечательностях. А она тоже хороша – даже не удосужилась исследовать подвалы замка Пенденнис.
Уже через двадцать минут Лесли оказалась в крохотной церкви, и каблуки ее гулко постукивали по каменным плитам пола. Купель, целиком вырезанная из монолита норманнскими мастеровыми, стояла под высоким стрельчатым окном и купалась в великолепном золотом луче.
В церкви они были одни. Да и поблизости никого не было, кроме паренька, копошащегося на задах двора. Он казался знакомым, будто она его уже где-то видела, но забыла где. Наедине с Майком она чувствовала себя немного чокнутой и нервной, как осторожная кошка. Мысли ее разбегались, она не могла призвать на помощь свой хваленый здравый смысл, а температура ее тела скакала от высокой до очень высокой.
В полной тишине раздался голос Майка.
– Скамьи более позднего периода, – объяснял он. – В средневековье прихожане во время службы стояли: впереди знать, сзади – простолюдины. Эта местность сначала была отдана Ричарду де Бомонту, затем, в шестнадцатом веке, перешла к семейству Мейкфилдов, которые пристроили крыльцо и отлили колокол.
Она обернулась.
– Откуда ты все это узнал?
Он поднял в руке небольшой буклет.
– Вот отсюда. Издание церкви. Большинство здешних церквей выпускает такие брошюры. Читая их, многое узнаешь о прошлом страны.
– Ну вот, теперь я не так удивлена.
– Да, но я обнаружил это, а ты прошла мимо.
– У тебя очки, а у меня нет.
Он поправил очки на переносице нарочитым жестом.
– Просто ты завидуешь моим блестящим познаниям в истории.
– А мне казалось, что ты профессор литературы.
Он улыбнулся.
– Факультативно я изучал историю Англии. И очень любил этот предмет.
Она улыбнулась ему в ответ.
Здесь, в церкви, вульгарная сексуальность, что обуяла ее в кафе, казалось, улеглась. К ней понемногу возвращалось душевное равновесие. Быть может, не так уж плохо быть в Англии одной – то бишь без Гэрри – и не так уж плохо с Майком, если перестать все время думать, что он ниспослан ей судьбой.
Он между тем продолжал:
– Меня всегда очень интересовало, кто были прихожане этих церквей, чем они занимались, как жили. Я пытался представить себе, что это были за люди, пытался вызвать их духов, увидеть их здесь воочию. И тебя я легко могу вообразить одной из прихожанок. Вот ты стоишь под вуалью, в одеянии…
– Не пытайся убедить меня, что я могла быть примерной монашкой.
Он рассмеялся.
– Монашкой? Едва ли. Нет, под вуалью и в одеянии знатной дамы, которая знает, чего она хочет и правит нежной, но железной рукой. Сомневаюсь, что лорд, твой супруг, осмелился бы поднять на тебя даже мизинец. Ты быстренько наставила бы его на правильный путь.
– Послушать тебя, так я – просто Атилла, царь гуннов.
– Холодно, холодно! – Голос его стал тише. Она обратила внимание на то, как он полуприкрыл глаза. – Твой супруг радостно признал бы себя побежденным, ибо в противном случае оказался бы круглым дураком. Ты гораздо мудрее, чем он. Кроме того, ты становишься невероятно сексуальной, когда начинаешь мыслить логически.
Уютная церквушка вдруг превратилась в пекло. Но она была рада, что здесь ей хотя бы не грозят физические поползновения с его стороны. Лесли обмахивала свою разгоряченную кожу.
– Я хочу на улицу, – сказала она.
И выскользнула в дверь, благодарная, что он не преградил ей путь. Одному Богу известно, что тогда могло бы произойти Никто никогда не называл ее сексуальной за то, что она мыслит логически. Более того, ее бывший любил повторять, что она предсказуема до скукоты.
У Майка, возможно, есть свои плюсы, но, сказала она себе, секс – это еще не все. Даже Секс с большой буквы. Его далеко не достаточно для серьезных отношений. А ведь секс – это единственное, что может быть между ними, поскольку ничего больше их не связывает.
Впрочем, она должна признать одно: несмотря на все их различия, он обворожительный мужчина.
Рисуется – вот что он делает.
Майк весело признался себе в этом, когда он и Лесли прогуливались по берегу фалмутской бухты в сторону тихого уголка, который он когда-то обнаружил. Он показывал открывшиеся во время отлива гроты, которые корнуоллские контрабандисты использовали практически со времени возникновения пролива Ла-Манш. Пара лебедей грациозно скользила по водной глади. Их выводок следовал за ними, точно хвост воздушного змея.
Лесли козырьком приставляла ко лбу ладонь и всматривалась в противоположный берег, выискивая пещеры в восставших из воды скалах. Она казалась прекрасной. Легкий бриз играл ее темными волосами, шевеля обрамляющие лицо пряди. Но она, похоже, не отдавала себе отчета, какое впечатление производит на мужчин. Неужели не догадывается? Неужели никто ей об этом не говорил?
Какая несправедливость, если нет, подумал Майк, однако он был доволен, что станет первым, кто откроет ей глаза, ибо он собирался говорить ей об этом часто. Инстинкт самосохранения изменил ей в тот день, и так приятно оказалось с ней болтать и видеть, что она ведет себя с ним совершенно свободно. Если она по-прежнему считает его донжуаном, то это совсем не заметно. Более того – казалось, она наслаждается его обществом.
Определенно, он делает успехи.
Он рассказывал:
– Корнуоллских контрабандистов прославили беллетристы, в основном после Французской революции, когда эти ребята переправляли британских шпионов и беженцев через пролив. В действительности они были грубыми созданиями, особенно в восемнадцатом веке, когда не задумываясь убивали наемных соглядатаев и предателей. В те времена зарезать или повесить человека считалось обычным делом. Слава контрабандистов, как и пиратов, сильно преувеличена.
– Ты лишаешь меня веры в сказку, – сказала она, повернувшись к нему с кислой улыбкой. – Кто из нас не зачитывался романами Дю Морье[6]6
Дафна Дю Морье (1907) – английская романистка.
[Закрыть]? «Французов ручей», «Таверна Ямайка»? Впрочем, дядюшка в «Ямайке», который был контрабандистом, довольно-таки мерзкий тип.
– Ну, славными ребятами их нипочем не назовешь, – сказал Майк. – Однако в своих методах они были достаточно изобретательны.
– Ой! – Она показывала рукой на какой-то предмет в заливе. – Что это?
Майк всматривался в поверхность воды, пытаясь разглядеть то, что привлекло ее внимание. Затем он увидел темную тень, слегка нарушавшую водную гладь.
– Тюлень.
– Правда? А знаешь, дома я много лет ездила на побережье и ни разу не видела ни тюленей, ни дельфинов, ни даже акулы. Хотя считается, что у нас в Джерси все это водится.
– Слишком много народа и слишком грязная вода. Самое главное – это грязная вода. Фалмутская бухта – одна из трех крупнейших естественных бухт в мире, но она чище, чем большинство других.
– Все-то тебе известно.
Она произнесла это с горестной ноткой.
Ему ничего не оставалось, как рассмеяться.
– Одна из профессиональных издержек у нас, ученых. Мы жаждем знаний. Я регулярно побеждаю в викторинах.
– Однажды я тоже победила. У меня было шестеро соперников.
– Ого! Я умолкаю.
Она радостно засмеялась.
– Правда, двое были в подпитии, так что они, наверно, не в счет.
– Тем не менее победа есть победа. Итак, кто похоронен в гробнице Гранта?
– Никто.
– Зачет. – Он улыбнулся ей. Ему нравился установившийся между ними тон легкого подтрунивания. Он хотел протянуть руку и дотронуться до нее, прижать ее к себе, почувствовать, как ее груди сплющились об его грудь. Заметьте – грудь, а не живот. Ему хотелось, чтобы у нее губы опухли от поцелуев. Ему хотелось сорвать с нее одежду и гладить ее кожу, найти все места, от прикосновения к которым она застонет и завьется. Он принудил себя вытянуть руки по швам. Хотя и детскими шажками, но наступал прогресс, поэтому он решил временно сдержаться. – А в какое место на побережье ты обычно ездила отдыхать?
– В Уайлдвуд.
Улыбка его стала гораздо шире.
– Я тоже. В студенческие годы. Вот видишь? Это судьба свела нас.
На сей раз она буквально залилась смехом.
– Судьба-злодейка!
Он не стал ей возражать, ибо солнце купало ее в своей роскоши подобно тому, как недавно купало ту древнюю норманнскую купель. Если про кого-то сказано «она великолепна» – то это про нее, счастливую и безмятежную. Не в силах сдержаться, он сделал шаг и поцеловал ее.
Она удивленно раскрыла рот, и он не мог не воспользоваться этим. Он ввел язык, испробовав на вкус ее медвяную сладость. Сначала она отвечала на его поцелуй как бы нехотя, но он побуждал ее, покуда она не вцепилась пальцами в его рубашку и не прикоснулась к его языку своим. Его кровь замедлила ход, туго забилась, а голова закружилась от дурмана лобзания. Он привлек ее еще ближе. Ее груди сплющились об его грудь, именно так, как он мечтал. В глубине ее глотки что-то урчало, доводя его ощущения до серебристо-серой пустыни, где не было ни света, ни осязания.
Он гладил ее спину, восторгаясь тонкими позвонками и женственной плотью. Свитер скользил по ее коже и щекотал ему пальцы, добавляя лишь малость во всеобъемлющий калейдоскоп его ощущении. Их объятие было что клубника в шоколаде. И по отдельности то и то хорошо, но вместе – это амброзия. Лесли сама была амброзией. Каждый сустав говорил ему, что ради такого не жаль было проделать долгий путь по равнинам Англии.
Он мог бы радостно и легко целовать ее вечно, но внутренний голос напомнил ему о его джентльменском пакте с Лесли. Нехотя он оторвал от нее свои губы, но прижал ее еще крепче, словно совсем не хотел отпускать ее.
– «Природа действует на полном серьезе, когда творит женщину», – процитировал он Уэнделла Холмса[7]7
Оливер Уэнделл Холмс (1841–1935) – известный американский юрист.
[Закрыть].
– Что? – не поняла Лесли, только что освободившаяся из объятий Майка.
– Ничего. – Он вздохнул. – Я поступил не по-джентльменски.
Она на секунду отвернулась.
– Не имеет значения.
Он улыбнулся.
– Ладно, тогда мы квиты. Хотите поужинать в Малпасе? Там есть славный паб. Во всяком случае, в последний раз, помнится, мне там очень понравилось.
Она покачала головой.
