Текст книги "Холод его дыхания (СИ)"
Автор книги: Лина Гамос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
Макс неожиданно выпустил ее руку и встал, отошел к окну, брезгливо передернул плечами, словно стряхивал с себя нечто досадное и не нужное.
– Яся, перестань кричать и вырываться, ты ничего не сможешь исправить, пожалей себя, неужели тебе нравиться лежать вот так, под оглушающим действием успокоительного? Вялая, никчемная и только вот так послушная. Еще неделя и мы вернемся домой…
Он вернулся к кровати, снова склонился над ней, упираясь руками по обе стороны ее лица.
– Дай мне слово больше не закатывать истерик, и я прикажу отменить назначения Донатто.
Ясмин едва заметно кивает, из уголка глаза медленно скатываются бессильные слезы слабости, признание его власти над ней.
– Не нужно, – Макс нежно сцеловывает ее слезы. – Я больше не позволю тебе совершать ошибки, значит, не будет повода и для наказания. Давай продолжим нашу сказку словами “и поняла юная нищенка, как ей повезло встретить прекрасного принца”.
Он запер ее в спальне, больше не позволяя выходить даже в коридор, все стало так же, как и было в самом начале их странных отношений. Яся все больше проводила времени, устроившись на подоконнике с книгой, спиной к двери и застывшей на стуле служанке. Потом появлялся Макс, и они оставались наедине, чужие друг другу, словно между ними мела снежная пурга и стелился туман отчуждения. Он спрашивал, она отвечала, он предлагал, и она соглашалась, ровно, безлико, до безмолвного крика в удушающей тишине.
– Я должен присоединиться к группе завтра.
Макс рассеяно перебирал ее локоны, бездумно глядя на танцующие тени на потолке.
– Попросишь и, я останусь с тобой…
– Не нужно.
– Меня не будет несколько дней, хочешь, попрошу маму и, она пригласит Сильвию, выберешь подарок на прошедшие праздники.
– Я не хочу.
– Украшения, женщины любят украшения, у нас свой ювелир, знаешь?
– Догадываюсь.
Его пальцы зарываются в шелк ее волос, притягивая, заставляя приподняться, взглянуть в его глаза.
– Продолжаешь хандрить?
– С чего ты взял?
– С твоих односложных ответов.
– Мне тебя разорить?
Жесткая линия рта прихотливо изгибается.
– Я продолжаю думать, что это все еще действует успокоительное, ты сама на себя не похожа.
– Ты не этого хотел?
– Ты же знаешь, что я хотел от тебя другого.
– Сколько можно разговаривать с пустотой, ты меня не слышишь и, вряд ли, когда – нибудь начнешь.
Яся слабо усмехается кончиками губ и опускается на его грудь, вслушиваясь в мерные удары сердца. Макс скользит кончиками пальцев по ее плечу, рисуя замысловатые узоры. Полумрак спальни, смятые простыни, сплетенные тела.
– Ты выстроила стену вокруг себя, из ледяного камня, не даешь приблизиться к себе.
– Ты же этого хотел, меня покорную, с тобой согласную.
– Не преувеличивай, я защищал тебя от твоих же необдуманных поступков, глупых слов и бездарных ошибок. Я не хочу от тебя уезжать, – он сжимает руки за ее спиной, словно желает втиснуть ее в себя. – Я люблю горы, мне нравится риск, но… что – то удерживает, я не могу уйти, мешает чувство неясного страха, я боюсь тебя потерять.
– Твои преданные слуги вокруг меня весь день, глаз не спускают, куда я денусь отсюда?
– Я все понимаю, – Макс склоняется, касаясь губами ее макушки. – Попросишь и, я не уйду.
– Я не попрошу.
– Не простишь меня?
– Ты нуждаешься в моем прощении?
– Хотелось бы знать, что если я сорвусь в пропасть то кто – то будет по мне скучать.
– Твоя мама и твои же многочисленные любовницы.
– Ты даже не вспомнишь?
– Могу пообещать, не смеяться над горькими слезами твоей матушки.
– Наша последняя ночь вместе, – он переворачивается, подминая девушку под себя, жадно сминая ее губами своими губами, целует глубоко, страстно, отрывается на мгновение, чтобы прошептать в ее глаза. – Оторвусь по полной, Яся, согласна быть нежной?
– Гарантируешь, что это последняя ночь с тобой вдвоем?
– Представь это, воображения тебе не занимать.
– Моя фантазия истощилась, подбирая множество оправданий для твоей неустойчивой психики.
Утром они вместе позавтракали, Макс застегнул куртку и повернулся к Яси, увлеченной показательным чтением.
– Отложи книгу и обними своего мужчину, – он потянул за обложку, отбрасывая книгу, прочь и, склоняясь над девушкой. – Скажи, что будешь скучать и ждать.
– Обязуюсь с подоконника не слазить, в окно выглядывать.
– И почему ты меня не любишь, – Макс смотрел на нее задумчиво, чуть отодвинувшись, чтобы лучше видеть запрокинутое к нему личико. – Я же становлюсь жестким только лишь по твоей вине.
– Ты становишься невменяемым, поверь мне.
Дни сменялись неделями и на третьей неделе Яся уже стала всерьез подумывать о том, что Макс встретил какую – нибудь девушку несказанной красоты в горах, влюбился без памяти и забыл о ней, запертой в его спальне. Яся пробовала заводить разговор на волнительную для нее тему с прислугой, тишина, просила дать ей телефон, оглушающее безмолвие, потребовала отвести ее к Нине Дамазо, чуть приподнятые вопросительные брови и снова молчание. Замечательно. Ясмин вернулась на излюбленный подоконник, рассматривая уже до оскомины надоевший вид из окна и, раскрыла очередную книгу. Она любила читать, но даже это увлечение больше не помогало отвлечься в ожидание возвращения Макса. Он хотел ее заставить ждать себя с нетерпением, и он успешно добился этого от нее. Яся захлопнула книгу, прошлась по комнате, взглянула на застывшую у порога служанку и передумала доставать ту очередными требованиями о телефоне или встрече с кем – нибудь из Дамазо. Все бесполезно, пока Макс развлекается в свое удовольствие на каком – нибудь горнолыжном курорте в обществе друзей и светских леди, она тут вынуждена развлекать себя беседой исключительно с самой собой и воображаемыми собеседниками. Поэтому неожиданное появление в дверях маменьки Макса несказанно обрадовало ее уже тем, что та хотя бы заговорит с ней, а не примется изображать из себя бессловесного истукана.
Яся улыбнулась женщине, но улыбка тут же сбежала с ее губ. Нина выглядела осунувшейся, изможденной и явно чем – то сильно расстроенной. Нет, она все еще поражала воображение ухоженной прической и умело наложенным макияжем, идеально подобранным платьем и туфлями точно в тон, но чувствовалось, что она была на грани, на последнем вздохе, что – то горькое и неизбывное плескалось в ее глазах, искажало правильные черты незримой пыткой.
– Я хотела попросить тебя сопроводить меня… на прогулку, одевайся, я подожду в холле.
Женщина вышла и Яся растерянно осталась стоять посередине комнаты. Прогулка? В парке? Неожиданно, но почему бы и нет. Возможно, Макс устал от нее и не может сказать сам, попросил любимую маму выпроводить надоевшую любовницу. Хотя с чего бы это ему начинать меняться? Сын снова поругался с папой, и Нина винит ее в их очередной ссоре? Может быть, только чем эта беседа обернется для Ясмин. Девушка натянула джинсы и кофту, накинула куртку и в сопровождение горничной спустилась в главный холл. Нина стояла у дверей, потерянно глядя куда – то вдаль, в ее глазах плескались слезы и, помада на тщательно подкрашенных губах местами стерлась, вероятно, когда она в волнение кусала губы, пытаясь сдержаться и не сорваться на визг, пряча эмоции от окружающих.
– Неизменные джинсы.
Ее губы презрительно дернулись, но она тут же толкнула входную дверь, приглашая Ясю идти за собой.
– Прокатимся, тут не далеко, ты же не откажешь мне в компании?
– Нет, конечно, я и сама просила прислугу передать вам просьбу о встречи.
– Они сообщили об этом, но я была занята.
Нина кивнула водителю, придерживающему приоткрытую дверь автомобиля и, элегантно скользнула в салон. Яся последовала за ней.
– Мы все сейчас очень заняты… у нас… неприятности.
– Я могу помочь?
Она не хотела им помогать, но женщина выглядела настолько надломленной, что сказать что – то другое или позлорадствовать, попросту не получалось.
– Я надеюсь на это, очень надеюсь.
Автомобиль остановился возле главного входа той самой клиники, откуда Макс совсем недавно забрал ее, и не смотря на его обещание, накачанную успокоительным, не в силах даже самостоятельно передвигаться. Нина пошла вперед, Ясмин за ней следом, прикидывая, зачем ее привезли сюда снова. Сердечный приступ Витале и сеньор Дамазо потребовал у сына отпустить ее от себя? Возможно. Он же постоянно требовал изменить отношения к ней, пытался помочь, неудачно и все больше во вред, но помочь. Ладно, Яся усмехнулась, приготовившись к представлению, она готова лгать ему и говорить то, что скажут. Все так же молча они поднялись в лифте на несколько этажей, прошли длинным коридором, пока Нина не остановилась возле одной из дверей, выходящих в уютное фойе. Женщина открыла дверь, жестом приглашая Ясю пройти вперед и подтолкнула, когда та неожиданно застыла, глядя на лежащего в постели мужчину. Макс, это был Макс. Небритый, осунувшийся, с темными кругами, залегшими тенью под плотно закрытыми глазами. Простынь закрывала часть тела, но оставляла открытыми перебинтованные ноги много выше колена.
– Сынок.
Нина обогнула потрясенную девушку и присела на стул в изголовье у Макса. Она успела привыкнуть к жуткой картине, прикованного к постели сына.
– Я же просил оставить меня в покое, – голос хриплый, с нотками раздражения и усталости. – Я не нуждаюсь в заботе, дайте мне побыть одному.
– Я привела Ясмин.
Макс распахнул глаза, пристально уставившись на девушку, словно пытаясь что – то разглядеть в ней незнакомое, но такое желанное, затем его лицо дрогнуло, и он яростно прошипел, не сводя с Ясмин ненавидящего пронзительного взгляда. Неторопливо, с расстановкой.
– Пошла… вон… отсюда.
Потом медленно перевел бешенный, почти безумный взгляд на Нину.
– Я сказал, чтобы ей заплатили и вышвырнули из дома, я не хочу ее больше видеть, я не хочу ее знать.
Яся выскочила из палаты, на одном дыхание пробежала весь коридор до дверей лифта и принялась, остервенело нажимать кнопку вызова. Она называла его древним и дряхлым, всячески подчеркивая его возраст, но стариком он выглядел только сейчас. Действительно стариком, с этими запавшими глазами, утратившими ироничный блеск и вызов, поседевшими прядями волос на висках, с горестными складками вдоль некогда четко очерченных соблазнительной линией губ. В нем ничего не осталось от того властного, но притягательного мужчины, уходившего от нее совсем недавно. Осталась только тень, изможденная и уставшая.
– Ясмин.
Нина Дамазо догнала ее уже в холле клиники, схватив за руку и этим заставив остановиться. В глазах женщины плескалось отчаяние. Яся выдернула руку, но та снова ухватилась за нее и заговорила быстро, сбиваясь от волнения.
– Ты должна вернуться к нему, поговорить, не бросай его, пожалуйста, девочка. Спасатели рассказали, что он звал тебя, когда находился в забытьи. Неужели тебе его совсем не жаль…
– Вы меня не жалели, никто из всего вашего великолепного семейства не пожелал мне помочь.
– Мой муж…
– Помог, дал Максу успокоиться и вернул обратно, для личного пользования в качестве любимой шлюхи, потом снова предложил помощь, прекрасно зная о маленькой слабости сына к видеосъемке. Я вам ничего не должна, это вы должны попытаться со мной расплатиться.
– Макс был груб, он перенес много операций, – Нина, будто не слышала ее злых, полных обиды слов. – Никто не дает нам гарантий, его ноги раздроблены настолько, что он, возможно, не сможет ходить. Ты только представь, что он чувствует, что ему приходиться переживать теперь, ты должна его понять.
– Меня никто не понимал, – Яся мягко, но твердо освободила от захвата свои пальцы и шагнула в сторону. – Каприз вашего сына слишком дорого обошелся мне, последуйте его же совету, заплатите и забудьте меня.
Нина плакала, стояла, молча смотрела на Ясмин и плакала, слезы лились из ее глаз, но она словно не замечала этого.
– Пожалуйста, прости его, прости нас и вернись к моему сыну. Ты же видела его, ему нужна помощь, ему нужна ты.
– Ему нужна любая из его многочисленных шлюх, он у вас постоянством никогда не отличался.
– Он звал тебя.
– Он меня выгнал и, вы это слышали, я не хочу вас знать, не хочу вас видеть и, если вы хотите, чтобы я молчала и никуда не обращалась, то заплатите не только мне, но и моей подруге, я хочу быть уверена в том, что она будет обеспечена. Сделаете это и, я продолжу изображать из себя финскую студентку, откажетесь и, я обращусь к властям.
– Мы заплатим, Ясмин, но ты можешь получить состояние, просто вернувшись к нашему сыну.
– Я не жадная, мне хватит обычных отступных.
– Где твоя жалость?
– Там же где было ваше сочувствие, когда помощь нужна была мне.
– Спать с моим сыном ты считала испытанием?
Нина усмехнулась, доставая из сумочки платок и вытирая следы слез со своего лица.
– Он насиловал и бил.
– И теперь ты опускаешься до его уровня?
Яся тоже усмехнулась, жестко и цинично отвечая сеньоре Дамазо.
– До уровня вашего сына мне не опуститься при всем желание, даже в наших детских домах не воспитывают подобных монстров. Я подожду вас в автомобиле.
Девушка развернулась, направляясь к выходу и слыша за спиной сдавленное:
– Не стоит, водитель отвезет тебя домой, я позвоню секретарю, чтобы оформил необходимые бумаги.
Ясмин обернулась, чувствуя щемящую жалость к этой сломленной женщине, единственный сын, которой находился в тяжелом состоянии. Она могла бы вернуться, но… ей надоел спектакль, она желала уйти с театральных подмостков. Пусть Макс ищет новую приму для своих блистательных постановок.
Яся перебралась в свою прежнюю квартиру, купленную сеньором Дамазо и, вернулась в университет. Ее временное отсутствие, словно не было замечено никем из преподавательского состава, и девушка подозревала, что не обошлось без вмешательства семейства Дамазо. Еще через неделю она поняла, что определенно не умеет красиво мстить. Она была зла и наговорила множество гадостей бедной женщине, била по больному, наслаждаясь чужими страхами, подло, низко, недостойно и как – то совсем не получалось оправдывать теперь себя тем, что они были не лучше. Беседа с секретарем Нины оставила неприятный осадок и Ясмин вроде и приняла все то, что они посчитали должным ей выплатить, но не могла себя заставит притронуться к деньгам. Хотя почему бы и нет, если это облегчало их совесть и умаляло чувство вины перед ней. Особенно досадным выглядело упоминание о том, что Макс почти год назад предоставил место переводчика Мине в одной из своих компаний. Ее подруга зарабатывала почти сказочно по меркам их города, вышла замуж и даже смогла приобрести небольшую квартиру. Яся почему – то была уверена, что та точно без нее пропадет, не сможет ничего добиться самостоятельно, ведь из них двоих именно Яся постоянно выступала паровозом, который тянет вперед, не позволяя останавливаться на достигнутом. И вот теперь, она сама в чужой стране, с чужим именем и документами, неустроенная и одинокая, все еще студентка, в то время как Мина достигла их общей мечты. Она же продолжает метаться, искать свое место, потому что и вожделенный диплом и пресловутая независимость перестали маячить на горизонте заветной мечтой, напрочь смытые могучей волной под названием “Отношения с Максом Дамазо”.
Жалость, неуместная и никому ненужная жалость. Запавшие глаза, бледные губы и жгучая ненависть, исказившая правильные очертания лица, когда он велел ей убираться из палаты. Не собирался быть слабым при ней, слишком привык повелевать и командовать. Пускай продолжает строить из себя волевого супергероя, не нуждающегося в помощи посторонних, ей плевать на него и его проблемы. Она сможет собраться и двинуться дальше, без него, но с его деньгами, хотя так и подмывало разорвать выписанный чек и отослать обрывки по почте. Еще один мелочный поступок в неуместном желании укусить поверженного противника. Ясмин купила небольшой дом в пригороде, получила права и приобрела авто, маленький, юркий автомобиль, как раз для переполненных городских улиц. Почти все ее вещи уже были отправлены по новому адресу, когда на пороге ее квартиры появилась сеньора Дамазо. Очень любезная, очень милая и ужасающе несчастная.
– Мы перевезли Макса домой, – Нина присела на самый край дивана, нервно поправляя замысловато завязанный узел шейного платка. – Ты могла бы приехать к нам, ненадолго, мы не станем удерживать, сын не позволит.
– Я…
– Подожди, – сеньора Дамазо наклонилась к ней, накрывая ее руку ладонью, призывая дать ей высказаться. – Когда его вытащили из под завала. Он ненадолго пришел в себя и принял светловолосую женщину, оказывавшую ему первую помощь за тебя. Он признался ей в любви, упрашивал простить. Об этом она рассказала нам с Витале, сказала, что это было самое трогательное признание в любви, которое она только слышала, просила передать тебе поздравления.
Нина слабо улыбнулась, только в ее улыбке не было ни тепла, ни искренности, лишь паническое отчаяние загнанного в угол зверя.
– Макс… не был с тобой… нежным…
– Он был со мной садистом, и вы это прекрасно знаете.
– Он не был с тобой… нежным, Ясмин, но я могу заплатить тебе за каждый визит в наш дом, любые деньги… только вытащи его из замкнутого пространства… он один, постоянно один, до него невозможно достучаться. Он говорит, что все замечательно, но его взгляд… он совершенно пустой.
– И что я могу сделать?
Яся освободила пальцы и откинулась на спинку стула, намеренно увеличивая расстояние между собой и Ниной.
– Останься с ним, пожалуйста.
– Он меня выгнал.
– Он сорвался, он не был готов…
– И кто вам сказал, что теперь он обрадуется нашей встрече?
– Ты сможешь найти нужные слова, поговори с ним, если он думал о тебе, когда ему было настолько плохо, звал тебя…
– Я не заплачу и не проникнусь, сеньора Дамазо, и вы заплатили мне достаточно, чтобы не нуждаться в средствах, мне больше от вас ничего не нужно.
Нина мазнула по девушке неприязненным взглядом, отводя глаза в сторону.
– Ты хочешь, чтобы я встала на колени, я встану, если это поможет моему сыну.
– Я не хочу унижать вас, сеньора Дамазо, но я искренне не понимаю, почему вы неожиданно решили, что я для Макса больше, чем просто девочка на одну ночь. Он что – то прошептал без сознания, и вы тут же прибежали за мной на что – то надеясь. Я ничего не значу для него…
– Он надел на твой палец обручальное кольцо…
– И потом основательно попинал ногами, я слабо помню вас у своего изголовья в той же самой клинике.
– Он мой сын.
– Я не поеду к нему, – Яся встала и отошла к окну, зябко обхватывая себя за плечи, этот разговор тяготил ее, заставлял чувствовать себя виноватой. – И не, потому что хочу отомстить, потому что не вижу смысла в нашей встрече с Максом, я одна из многих, возможно, у него полная записная книжка различных Ясмин.
– Пожалуйста…
– Не нужно меня упрашивать, это лишено смысла, я не нужна Максу, он не нужен мне, мы встретились случайно, случайно разошлись, не нужно придавать нашим отношениям оттенок постоянства. Мы чужие друг другу, я не нужна ему, поверьте мне.
Нина тяжело поднялась с дивана и, усмехнувшись кончиками губ, тихо произнесла:
– Трудно просить прощения, еще трудней прощать, Ясмин, надеюсь у тебя однажды получиться.
Яся еще какое – то время смотрела на закрывшуюся за Ниной входную дверь, потом подхватила сумку с оставшимися вещами и покинула квартиру и все связанные с семейством Дамазо воспоминания. У нее впереди университет, диплом и другая жизнь, в которой не будет места ни Максу, ни сожаления о том, что у них могло бы все получиться, повстречайся они в другое время, в другом месте. Его роскошная машина попросту проехала бы мимо нее на узкой улочке того маленького живописного города. Она осталась бы для него обыкновенной прохожей, он для нее не встреченной мечтой. Жаль, искренне жаль, но мечты должны оставаться мечтами, чтобы звать за собой, увлекать, зачаровывать.
Осень выдалась теплой, по-летнему жаркой. Яся стояла на небольшой веранде уютного домика, наслаждаясь ароматом цветов и скользя мимолетным взглядом по соседским лужайкам, слабо улыбаясь собственным мыслям. Она получила все и даже немногим больше, учеба в университете, дом, машина, счет в банке. Мечты сбываются, становиться возможным достичь невозможного, нужно только предать, растоптать, совершить подлость. И пожалуйста, финансовое благополучие у тебя в кармане. Главное, научиться потом, существовать с угрызениями совести. У нее получалось с переменным успехом… днем, по вечерам становилось тоскливо и, непременно вспоминался Макс. Не тот ухоженный мачо со снисходительным взглядом, уверенный в себе и собственной неотразимости, другой, потерянный, осунувшийся, с глубоко запавшими глазами, жалкий и беспомощный. И это нестерпимое чувство, что ты ударила слабого, растоптала уже сломленного, оно захватывало, кружилось тенью, уничтожало счастье от исполнившейся мечты. У нее было множество оправданий, она боялась за себя, они могли не отпустить, запереть в доме, вынудить быть с Максом постоянно, без шанса вырваться из удушающей атмосферы их фамильного особняка. Макс… он поправится, снова будет ходить, смотреть на всех сверху вниз, вжимать до упора педаль газа своего спортивного авто, у него будет все замечательно, просто прекрасно. Она не должна его жалеть, не должна ему сочувствовать, только от этих оправданий легче не становилось. Яся уже даже было собралась, подготовилась к встрече, но Максу она не нужна и не будет нужна, возможно, у его постели собралась толпа жаждущих светских леди, готовых на многое только бы он обратил на них свое внимание. Глупо отправляться к нему, зачем было тогда отказывать его маме, к чему теперь все эти поступки? Они чужие, они почти забыли друг друга, нужно идти дальше, согласиться на свидание с каким – нибудь сокурсником, влюбиться, перестать думать о том, кто совсем не думает о тебе. Макс не для нее и никогда не был для нее, они случайно встретились, случайно оказались вместе, она не хотела подпускать его близко, он хотел уложить ее в постель. Их желания не сходились, но возможностей больше оказалось у Макса. Он принимал решения. Он их исполнял, и это было его право и его выбор исключить ее из своего окружения. Нина видела в сыне только лучшие его стороны, она могла убедить себя в том, что Яся ему необходима, но на самом деле Максу ни кто и ни за что не будет нужен. Она для него никто, пустое место, отзвук мимолетной интрижки.
Яся буквально заставила себя веселиться в компании друзей, отправлялась с ними в кафе или кинотеатр, словно боялась оставаться одна, чтобы не вспоминать Макса. Она давно ему все простила, они просто не понимали друг друга, они были слишком чужими, чтобы хотя бы попытаться ужиться вместе. У каждого из них свои мечты и между ними нет ничего общего, только обиды и горечь ненужных воспоминаний. Она вошла в дом, приготовила чашку чаю, снова вышла и, опустившись на верхнюю ступеньку, обхватила ладонями тонкий фарфор, вдыхая нежный аромат напитка. Чай, это нечто незаменимое, замерзли, горячий чай, расстроились, тоже чай, мелкими глотками и обязательно сладкий, хочется тепла и уюта, чай с молоком и печеньем, универсальный способ справиться с хандрой.
Машина неспешно выплыла из-за угла, роскошная, совершенно неуместная на этой узкой улочке среднего пригорода. Ясмин поднесла к губам чашку, отпивая ароматный чай, но словно боялась оторвать взгляд от дорогого авто. Кто из замечательного семейства Дамазо нанесет ей визит? Она почти не сомневалась, что это кто – то из них пожаловал к ней для очередной сентиментальной беседы по поводу бедного, бедного Макса. Водитель в униформе чуть склонился, протягивая руку и помогая выбраться пассажиру, шагнул в сторону, и Яся не глядя отставила чай в сторону. Макс, холеный, элегантный, прежний Макс поднимался с сиденья, опираясь на руку прислуги. Тяжело выпрямился, несколько неуверенно и неправильно шагнул и остановился, принимая трость от водителя. Красивый, сногсшибательный, почти безупречный он медленно направлялся к ней со слабой полуулыбкой на губах. Единственным, что напоминало о несчастном случае с ним, была неуверенная походка, словно мужчина только недавно встал на ноги, он их не чувствовал, не научился ходить и поэтому был вынужден опираться при движении на трость, чтобы удержать равновесие.
– Привет.
Голос низкий, насмешливый взгляд почти прозрачных глаз из под длинных ресниц.
– Привет.
– Пригласишь в дом?
– Зачем?
Но она поднялась со ступенек, разглядывая его, почти прекрасного принца из старинных сказок.
– Это моя самая большая дистанция, я плохо чувствую ноги.
– Будет затруднительно исполнять балетные па, сочувствовать не буду, знаешь ли.
Яся презрительно скривилась, но Макс коротко рассмеявшись, взялся за перила и, кусая губы от напряжения, тяжело поднялся к ней по ступеням.
– Надеюсь, ты все же пригласишь в дом старого друга?
– Я не настолько уважаю старость.
– Мне бы присесть, твои ступеньки меня доконали.
– Могу позвать водителя, он поможет спуститься и вернуться в автомобиль.
Девушка вызывающе взглянула на Макса, мило улыбаясь ему.
– Не стоит, – он протянул руку, нежно касаясь ее ладонью. – Я скучал.
– Не могу ответить взаимностью, извини.
– Мы не красиво расстались…
– Я бы сказала, что мы неудачно встречались.
Яся отступила назад и, Макс опустил руку, не сводя с нее пристального изучающего взгляда.
– Я должен просить прощения?
– Я все забыла, – она судорожно кивнула в сторону застывшего на лужайке водителя в униформе. – Тебе действительно лучше уехать, нам не о чем говорить.
– Я люблю тебя.
– Я знаю, Макс, – Яся устало повела плечами, отступая к перилам и упираясь в них ладонями. – Ты замечательно умеешь любить всеми способами и в разнообразных позах, но мне это, знаешь ли, не нужно, не мой стиль, другие интересы.
– Не передергивай.
– Не притворяйся.
Макс шагнул ближе, медленно, нерешительно, было что – то в этих его движениях, вызывающее жалость и тоску по нему, совсем другому, чересчур самоуверенному и неотразимому.
– Одно твое слово и мы заключим брачный контракт.
– Я взяла у тебя достаточно.
– Я стану неплохим супругом…
– Я не стану твоей…
– Перестань, – его голос дрогнул, и Макс неожиданно жестко добавил, глядя на Ясмин заледеневшим взглядом. – Думаешь, меня можно постоянно игнорировать, отталкивать, унижать маму?
Яся едва заметно вздрогнула от внезапного видения того, прежнего Макса, с элегантным спокойствием вбивающего ее в гипсовый барельеф спальни.
– Я ничего не думаю, я не хочу вас видеть.
– Но ты неплохо устроилась за наш счет.
– Ты немного повеселился за мой.
Губы Макса презрительно дернулись.
– Дешевая сука, какой ты была такой и осталась.
– Я тебя тоже люблю.
Ее ощутимо потрясывало от злости и страха перед ним, но мужчина повернулся и неуверенно принялся спускаться вниз по ступеням, но ступив на дорожку, неожиданно остановился и, не поворачиваясь к ней сказал: – Это была глупая идея, приходить, едва держась на ногах, вряд ли я могу вызывать у тебя что – то помимо жалости…
– Может быть ненависть?
– Слишком сильное чувство для тебя.
– Я не хотела обидеть сеньору Дамазо.
– Я тоже не собирался скатиться до упреков и оскорблений, мы могли бы остаться друзьями.
– Без встреч и вечерних созвонов, конечно, с удовольствием.
Макс обернулся, криво усмехаясь.
– Не откажешься выпить кофе в моей компании?
– Возможно, когда – нибудь, может быть летом, при случайной встрече.
Яся невольно улыбнулась ему, прекрасно осознавая, что они больше не встретятся. Он не станет снова унижать себя признанием, она ему не поверит, они чужие друг другу.
Эпилог.
– Ты странный, Макс.
– И это мне говорит та, что сама отказывалась от своего счастья.
– Ты не был моим счастьем, – Яся отклоняется в его руках, заглядывая ему в глаза. – Ты можешь быть кем угодно, Макс, но уж никак не сбывшейся мечтой.
– Допускаю, что предложение было сделано мною в несколько необычной манере…
– Силой привезти в этот дом, устроить показательную тренировку кендо с тростью и после этого с проникновенной нежностью поинтересоваться, согласна ли я выйти за тебя замуж, я бы назвала это противоестественным…
– Остановимся на необычной, Яся.
Макс склоняется над ней, с трогательной ласковостью касаясь губами ее губ, не целует, почти выдыхает:
– Но согласен на то, что для потомков необходимо придумать более… приемлемый способ помолвки.
– Надеюсь наш сын…
– Не встретит туристку на частной дороге.
– Макс, – Яся ощутимо врезает локтем ему куда – то в бок, но он лишь смеется, прижимая ее ближе к себе, прикусывает зубами основание тонкой шеи. – Кто из нас больше пострадал от знакомства?
– Мой банковский счет.
– Я не требовала от тебя подарков…
– И мне пришлось вкладываться в документы, чистая биография дорогого стоит, милая.
– Чем тебя не устраивала Иванова Ясмин?
– Я бы поставил вопрос иначе, чем эту туристку не устраивал Макс Дамазо?
– Ты не был ее волшебным принцем, она мечтала о другом счастье для себя, знаете ли, сеньор Дамазо, не для всех вы являетесь заветной грезой.
– Сеньора Дамазо, у вас замечательный супруг, очаровательный сын и, возможно, если вы перестанете сопротивляться желанию своего любимого мужчины у нас появиться еще один повод для праздника.
– Твоя мама согласится выехать из фамильного дома?
– Моя мама присматривает за внуком и ведет хозяйство.
– Две няни и полный штат прислуги нам зачем?
– Яся, – его ладони скользят выше, накрывая грудь нескромной лаской. – Я хочу детей.
– Моя талия только вернулась ко мне…
– Кого ты злишь, женщина?
– Неуравновешенного итальянского мачо, унаследовавшего от римских императоров склонность к тирании.
Макс одним движением укладывает ее на спину и тут же нависает над ней.
– Я могу не интересоваться твоим мнением, знаешь?
– Помню, – Яся рассеяно проводит кончикам пальцев по его скулам и красивым губам. – Не перестаю удивляться, насколько циничным и жестоким ты можешь быть.
– Поступи я по-другому и мы бы расстались.
– Но я бы вспоминала те несколько месяцев без содрогания и ужаса.
– И где бы ты была?
– Не знаю, – она передергивает плечиками, словно пытается отбросить воспоминания. – Я не хочу об этом говорить, Макс.
– Я люблю тебя и действовал исключительно в наших совместных интересах.
– Какой же ты глупый.
Яся изворачивается в его руках, и он отступает, опускается рядом, но не разжимает объятий.
Он сидел в кресле, когда слуги приволокли ее в эту спальню. Он сказал ей, что любит, когда опустил трость на ее спину… и она кричала… хваталась за его руки, пытаясь остановить удар. Плакала, наговорила множество глупостей, пытаясь его разжалобить, достучаться, убедить в том, что она все сделает сама, ее не нужно избивать и только потом замолчала, когда поняла, что слушать он ее не хочет, ему не нужны ее слова, только ее унижение, наказание и подчинение. Она вздрагивала, когда видела приближающегося к ней неровной походкой Макса. Вот таким он больше не вызывал жалости или сочувствия, чтобы не случилось с ним там в горах, это не изменило его. Может он и пытался стать более мягким и понимающим, даже отпустить ее от себя, но слабость продлилась ровно до ее отказа следовать его желаниям. И он признавался ей в любви, ломая ее сопротивление ударами трости. Смешно до жути, страшно до безысходности, слушать нежное признание в любви под собственные крики, потому что им для нее не предусмотрено ничего другого. Макс думал, что этого хватит, можно заставить полюбить, вот так, ломая сопротивление и заставляя бояться. Возможно, он прав и в один замечательный день она устала, устала дрожать от страха. Собирать себя из осколков, пытаться остаться прежней, когда тебя, на самом деле, давно уже нет, осталась лишь тень и жалкие попытки остаться собою. Забыть обо всем, кроме тошнотворного страха перед ним и его наказанием. Он стал для нее почти совершенством, ее почти счастьем, почти сбывшейся мечтой, только бы не замораживал взглядом, не угрожал, больше не бил, она устала бояться.
