Текст книги "Мальтийская богиня"

Автор книги: Лин Гамильтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Дева и Алонзо – мальчик на побегушках и потенциальный шпион – играючи подхватили три тяжеленных ящика с осветительными приборами и два короба с костюмами и занесли их в автобус, где их уже ждали все остальные участники спектакля.

Пока мы ехали, девочки весело щебетали и заливисто хохотали в предвкушении счастья. Мы с Анной Стенхоуп сели вместе, а Виктор Дева и Алонзо – напротив нас. Время от времени Анна и Виктор обменивались многозначительными взглядами.

– Ну и сцена получилась с этими родителями, – посетовала я.

– Ничтожные людишки, – высказала свое «фэ» доктор Стенхоуп. – Динозавры, безмозглые рабы религии, если вы хотите знать мое мнение. Как им только не стыдно! И вы знаете, они добились-таки моего увольнения из школы. А теперь пытаются отменить спектакль. Они протестуют против моего учения о Великой Богине и считают, что это забивает им головы чепухой и делает высокомерными. Но ведь это же сущая правда. Мальта – действительно главный центр культа Богини на протяжении многих веков. Я знаю, есть археологи, оспаривающие этот факт, и большинство из них – мужчины, конечно же. Но почему, спрашиваю я вас, в таком случае при раскопках находят десятки, даже сотни женских фигур и детородных женских символов – треугольников – и только горстку фаллосов? А люди считают, что их Бог – мужчина!

Анну Стенхоуп никогда не покидал феминистский настрой, даже в научных изысканиях.

– Здешние храмы необычны, и в них насчитывается не менее тридцати фигур Богини, некоторые из них достигают в высоту десяти футов. Вы можете возразить, что некоторые цивилизации миновали эти края, выстроив храмы в других местах, но мальтийские храмовые комплексы относятся к еще более древним цивилизациям и временным отрезкам. Эти сооружения просто уникальны. Я считаю, что мальтийцы должны гордиться своей историей. Хотят они этого или нет, но существует очень давняя традиция поклонения Великой Праматери всех живых существ по всему Средиземноморью, которая, как известно, корнями уходит к самым первым письменным источникам, особенно ко временам Римской империи. Ее называли разными именами, ритуалы, почитания и прославления тоже варьировались, но модель ее культов поразительно схожа.

– Какая же? – спросила я. Все это было для меня внове, так же как и для недоверчивых родителей.

– Великая Богиня, олицетворяющая силу природы, обычно ассоциируется с ребенком, который и сам по себе имеет божественный статус, но менее значительный. Ее дитя никогда не достигнет настоящей зрелости – оно навсегда останется в юношестве. Зачастую юноша становится супругом Богини. Но юный бог умирает, исчезает с лица земли. Богиня в страшной скорби ищет его по белу свету и иногда даже в царстве мертвых. И пока она его ищет, все на земле идет вкривь и вкось, потому что она – сила земли, несобранный урожай, не родившиеся люди и животные. В конце концов, пророчество сбывается. Юноша, так называемый умирающий бог, воссоединяется со своей матерью-супругой только на полгода, а остальное время он проводит в подземном мире. У нас есть примеры таких божественных пар: Великая Богиня и умирающий бог в истории античного мира. Инанна в шумерской мифологии – богиня плодородия, плотской любви – и ее Думузи, Астарта в западносемитской мифологии, олицетворяющая планету Венера, со своим Таммузом, Анат – дева-воительница, в западносемитской мифологии богиня охоты и битвы – и бог бури, грома и молний, дождя и плодородия Баал, Изида и Осирис в Египте, Афродита и Адонис в Греции, Кибела – богиня посевов, жатвы – и юный Аттис в Риме. Их священные браки, смерть бога и возвращение на землю олицетворяют круги природы и обеспечивают основу для земного царствования на многие века. Земные властители облекали себя властью через священный брак Богини. Они, в сущности, стали воплощением гибнущего бога. Власть Богини со временем, безусловно, ослабла, и постепенно боги-мужчины взяли верх, но эта смена нисколько не умаляет распространявшуюся тысячелетиями силу влияния Великой Богини. Если люди считают, что знакомство с этой традицией произойдет через спектакль, в котором участвуют их дочери, так тому и быть. Я думаю, это хорошее противоядие от всех Адамов и вообще от мужского племени! Неандертальцы!

– Раз вы теперь ничего не преподаете, значит, больше времени уделите репетициям? – спросила я.

– Наш спектакль состоится в любом случае, разве девочки вам не сказали? Я особенно не стремлюсь преподавать. Находясь в годичном отпуске, могу прожить без лишних денег. Но пьеса важна, и так же думают девочки. Как вы видели, они пришли на репетицию, несмотря на родительский запрет. Это согревает мое сердце, скажу я вам.

Анна Стенхоуп говорила о своих воспитанницах с такой теплотой, что я чуть не прослезилась.

– А что случилось со строителями древних храмов? – вспомнила я об эпизоде, который красной нитью проходит через всю пьесу.

– Вы хотите знать, не положила ли тогда группа каких-нибудь родителей конец возведению храмов? – заухала моя собеседница. – Если серьезно, то никто ничего не знает. Строительство было вдруг прекращено. Может быть, голод явился причиной, может быть, засуха, чума, в конце концов. Это одна из великих загадок истории.

* * *

Достигнув Мнайдры, мы нашли храмовый комплекс закрытым для осмотра, но наша группа и рабочие, которые натягивали тент, призванный защищать гостей на случай непогоды во время представления, были пропущены на территорию. Несколько полицейских зорко следили за происходящим. Многочисленные секьюрити плотным кольцом оцепили близлежащую местность. Охранник встретил автобус и проверил личность каждого, а затем он открыл и осмотрел весь наш багаж вместе с гардеробом актеров и все электрические навороты Виктора.

Приступив к работе, мы прогнали в быстром темпе одну из последних сцен, в которой две участницы изображали женщин, пытающихся добыть пищу для своих семей во время блокады острова во Вторую мировую войну. Я знала героическую историю Мальты. В тот день, когда Муссолини подписал с Гитлером союзническую «Ось», начались бомбардировки Мальты. Стратегическое значение Средиземного моря было так велико, что за два месяца на Мальту сбросили в два раза больше бомб, чем на Лондон.

Продовольственные карточки были введены уже в 1941 году, так как остров был полностью отрезан от мира нацистской блокадой. В августе 1942-го, за две недели до капитуляции Мальты, пять из 14 союзнических судов прорвались в Большую Гавань с гуманитарной помощью. За героизм островитян Мальту наградили Георгиевским крестом – единственное государство, которое было когда-либо так высоко отмечено.

Я знала, что жители острова стоически перенесли невзгоды войны, буквально погибая от голода и прячась от круглосуточных бомбежек люфтваффе. Но я никогда не слышала историю, рассказанную с такой болью воспитанницами Анны Стенхоуп, и снова была тронута до слез, несмотря на то, что уже видела эту сцену на прошлой репетиции. Как раз эту часть сценария написала София.

– Ты знаешь, эта сцена бесподобна, – с восхищением сказала я девушке. – У тебя редкий талант. Может, стоит подумать о писательской карьере?

София зарделась от похвалы.

– Спасибо. Доктор Стенхоуп такого же мнения. Мне действительно по душе это дело, но отец считает, что мне надо быстрее выйти замуж и воспитывать детей. Хотя он не в восторге от Энтони и не разрешает мне ходить вместе с ним в школу. Сплошные проблемы. – В голосе девушки послышались грустные нотки.

Но вот вам! Слушая Софию, я не могла не почувствовать, что мир не сильно изменился с тех пор, как Марисса Кассар решила выполнить волю отца и не прислушивалась к велению своего сердца. Значит, подумала я, знания, собранные Анной Стенхоуп, все-таки нужны Софии и ее подругам.

Я оставила девушку и поспешила на помощь возившемуся с лампочками Виктору. Он действительно хорошо разбирался в электрике. Я помогла ему распутать провода, пока Анна Стенхоуп устраивала прогон всех сцен, а он старался точно разместить штативы.

Камильери и его помощница Эстер, или как там ее, тоже оказались полезными. Они обустроили предварительно очищенный газон для импровизированного зрительного зала, выставив в оцепление пожарных, начиная от ресторана до входа в храм и далее до вершины холма. Большую часть времени они посвятили подготовке к приему гостей. Камильери дал команду установить два обогревателя под тентом, поскольку вечер обещал быть прохладным. Прохаживаясь с видом делового человека по основной арене будущего театрального действа, он не мог не похвалить себя за предусмотрительность.

– Внутри мы оборудуем бар, – с воодушевлением сказал Камильери. – Шампанское, икра, словом, все лучшее. Самое главное – обрушить на делегацию все, что имеем от щедрот Господних.

– Конечно, вы просто маг и волшебник, мистер Камильери. – Я не стала разубеждать его.

– После представления во дворце состоится банкет на высшем уровне. Мы обязаны убедить этих людей, что можем играть в Совете Европы, так сказать, не последнюю роль.

За храмом устроили временный склад, где оставили костюмы и большую часть экипировки.

После репетиции мы все погрузились в автобус и отправились в Валлетту.

* * *

Я планировала вернуться домой пешком, но Анна предложила мне проводить их компанию.

– Виктору не совсем по душе музыка, которую мы используем на открытии нашего представления, – сказала она. – У него возникла идея сделать попурри из произведений современных итальянских композиторов. Такой культурный человек! – произнесла она с томным видом. – В любом случае, если вы еще не бывали на рынке, вам обязательно надо пройтись по рядам. Это что-то вроде аттракциона. Если поторопиться, то можно добраться туда до закрытия. Почему бы вам ни пойти с нами?

Весь день я старалась не думать о нашем разговоре с Мариссой и о ее возможной причастности к убийству Мартина Галеа. Предложение Анны, решила я, может быть, как-то скрасит мой досуг и развеет тревожные мысли. И я, как овца на заклание, побрела со всей группой.

Рынок под открытым небом был расположен вдоль узкой наклонной улицы с удачным названием Мерчант-стрит, что значит Торговая улица. Почти каждое утро это оживленное место перекрывалось для проезда любого вида транспорта, продавцы устанавливали временные лотки прямо посередине и бойко торговали всем от кассет до футболок и полотенец.

В тот день улица как никогда была запружена, и хотя мы все вместе начали свое шествие по ней, тем не менее, вскоре я потеряла из виду Виктора, Анну, Софию и остальных девочек. Правда, время от времени наши пути снова пересекались, стоило нам оторвать взгляды от предлагаемых товаров. Вдруг в толпе я увидела Мариссу и Иосифа, но они не заметили меня.

Шаг за шагом я пробиралась вперед, прижимаясь к краю улицы, как вдруг чья-то сильная рука, показавшаяся из двери соседнего дома, утащила меня в темноту. Это был Великий Белый Охотник.

– Нам нужно поговорить! – прошипел он. – Есть нечто, что вам следует знать, и это «нечто» не слишком хорошее. Вы и все остальные – в смертельной опасности!

От этого небритого человека разило алкоголем и потом. При пристальном рассмотрении я заметила, что его некогда стильная шляпа теперь имела грязный и затасканный вид, так же как и его рубашка. Меня замутило, я вывернулась и побежала. Я была убеждена, что он станет меня преследовать, и рванула сквозь толпу к центру рынка в поисках хотя бы одного знакомого лица.

Наконец я остановилась и оглянулась посмотреть, не бежит ли он за мной. Когда страх исчез, ему на смену пришел гнев.

– Ну хватит! – сказала я себе, а затем, вместо того чтобы спасаться бегством, преисполненная решимости, отправилась за ним. Я была твердо намерена высказать ему все, что о нем думаю.

Он долго не попадался мне на глаза, но потом далеко в толпе мелькнула его шляпа. Я как можно быстрее последовала в том направлении. Мне удалось держать его на прицеле, и я видела, как он свернул на соседнюю улицу. Добежав до угла, я заметила, как ВБО входил в собор Святого Иоанна – место, где мы провели озадачившую нас обоих беседу в склепе.

Когда я подошла к церкви, туристическая группа неспешно заполонила весь проход, оттеснив меня в сторону. Я вошла, наконец, внутрь, но Охотника и след простыл. Быстрым шагом я прочесала все капеллы, начиная от алтаря, но его нигде не было.

Ворота в склеп на сей раз были замотаны цепью, на которой висел амбарный замок. Пытаясь не спускать глаз с главного входа, я сначала заглянула в ризницу, а затем пошла по правой стороне церкви. Его не было и там. Может быть, он вышел из собора, пока я ходила по капеллам, но решила проверить еще одно место – музей при кафедральном соборе.

Я заплатила за вход и быстро прошла первый зал, где во всем великолепии красовалось полотно Караваджо. Затем я прошмыгнула по коридору наверх в зал с грандиозными гобеленами на стенах. Едва я миновала его, передо мной встал выбор – налево или направо. Я прислушалась, но было тихо: ни посетителей, ни служителей музея. Я выбрала правый проход, поскольку левый вел к выходу, и прошла узким коридором с окнами, выходящими на улицу. Минуту-другую я колебалась – выглянуть или нет, – но я не сдержала любопытства. Лавочники начали понемногу собирать свои товары, что вызвало еще более хаотичное движение на улице. Прямо под окнами я увидела Анну, а чуть дальше – Мариссу с каким-то человеком, возможно, что с Иосифом, хотя я не разглядела его лица.

Отойдя от окна, я повернула направо и дошла до конца коридора. Этот зал был последним. Еще одна экспозиция гобеленов, несколько стеклянных витрин с манускриптами, и ни души. Я быстро обошла зал, чтобы убедиться, что ВБО не спрятался за одной из витрин, даже ощупала гобелены, за которыми тоже можно было укрыться, но тщетно. Возвращаясь, я снова выглянула из окна. Анна и Виктор изучали кассеты у одного из лотков, а София и Энтони мило болтали на дальней стороне улицы. Мариссу я не увидела. Пересекая зал с гобеленами, я хотела было направиться к выходу, но какая-то сила заставила меня завернуть в рыцарский зал. Я не сразу его заметила, потому что зал освещался тускло, видимо, чтобы защитить экспонаты от пагубного воздействия света.

ВБО стоял в дальнем конце зала и смотрел на одну из стеклянных витрин, изучая доспехи. Я чуть ли не трусцой подбежала к нему, чтобы напугать его так же, как он меня. Но ВБО, или кто бы он там ни был на самом деле, спасся от встречи со мной навсегда.

Он был убит выстрелом в голову, хотя еще держался на ногах, попав в крепкие объятия рыцарских доспехов и напоровшись на длинный меч.

Часть третья
Ахриман

Глава десятая

Он подходит. Оттоманский флот. Тридцать тысяч сильных воинов. На берегу пылает сигнальный огонь. Мои люди спешат в укрытие, но тщетно. Повсюду отвратительный запах смерти. Рвы заполнены гниющими трупами, безглавые тела, обагренные кровью, плавают на крестах в бухте. Но ослепленные верой рыцари все еще сопротивляются, продолжая бой.

Возможно ли это? Этот флаг? Рыцарский крест? Битва закончилась победой? Когда же наступит мир?

– Не желаете поделиться впечатлениями? – как бы между прочим спросил Лучка, передавая мне большой поварской нож и пучок петрушки и жестом приглашая меня к шинкованию зелени. Это было на следующий день после обнаружения тела в музее.

Безусловно, меня снова вызвали в участок Флорианы. На этот раз у Табоне был выходной, и я силилась выдержать допрос, проводимый другим полицейским, который, очевидно, решил, что вера Табоне в мою невиновность пошатнулась. Это легко объяснялось наличием двух трупов, найденных именно мною – иностранкой, прибывшей на мальтийские берега с весьма нелепой миссией. Я ничего не рассказала о неприятном для меня эпизоде на рынке, не упомянула ни разу о предыдущих своих встречах с убитым, потому как решила дождаться Табоне, даже если это грозило мне ночью за решеткой. Я хорошо поняла одну вещь, пока дожидалась детектива Табоне: у полиции не было против меня никаких улик.

Табоне смогли дозвониться только на рассвете, а меня до этого часа оставили под охраной канадца. Роб взял машину, отвез меня домой и, надо отдать ему должное, повел себя очень тактично. По дороге домой он поинтересовался моим самочувствием после всех перенесенных потрясений и, получив односложный ответ, больше не беспокоил меня никакими расспросами. По приезде я сразу же легла в постель и проспала как убитая до вечера.

* * *

Когда я спустилась вниз, Роб уже хлопотал на кухне. Облачившись в поварские доспехи, я имею в виду фартук и серповидные очки для чтения, он пялился на клочок бумаги – рецепт, разложенный на углу стола. Должна признать, я повела себя подкупающе любезно.

– Что вы готовите? – опередила я его.

– Что-то под названием говядина с оливками, если я правильно разобрал надпись, – ответил он. На картинке говядина, нарезанная тонкими ломтиками, была завернута в рулет и нашпигована свининой, рублеными яйцами, томатами и сдобрена сухими пряностями. – Все должно готовиться под соусом из красного вина, лука и томатов. Я решил приготовить местное блюдо. Очень милая женщина в бакалее дала мне подробную инструкцию, – добавил он, ткнув указательным пальцем в мятый клочок бумаги.

– Я смотрю, вы хорошо ладите с торговками, – сказала я, вспомнив дам из пекарни в Меллихе.

– Разве? – с ухмылкой ответил он. – Я нашел тот самый бакалейный магазинчик, о котором рассказывал, помните? Мы теперь с хозяйкой на короткой ноге. Но сначала я долго кружил по окрестностям. Вы, например, не обращаете внимания на дорожные знаки, потому что уверены, что дорога приведет вас в Сиджеви. Но это вовсе не означает, что вы следуете к указанному населенному пункту. Вы просто двигаетесь в общем направлении. Это нечто вроде обходного пути на автостраде, понимаете?

Я кивнула.

– И еще о местных дорожных правилах. Теоретически я знал, что мне следует принять вправо. Я говорю теоретически, потому что ни для кого здесь не существует никаких правил. Раз уж вы купились на все это, принимайте автомобильную поездку как нечто la joie de vivre – «радость жизни», скажем так. Если вас не пугают вмятины на капоте, тогда все это становится нормой. Я уже попривык к этой машине, и мне не дает покоя вопрос, зачем «Форд» и «Дженерал моторс» придумали вторую скорость. Теперь, после приятного отступления, нам нужно вернуться к главной теме, – сказал он, сверля меня взглядом поверх очков.

– К какой же? – Я старалась сложить веточки теперь уже укропа в аккуратные рядки, чтобы затем их мелко порубить.

– Да к тому самому – к трупу в костюме сафари, конечно же, – уточнил коп.

– Почему вы считаете, что я могу еще что-то добавить к сказанному в участке? – спросила я с застывшим в руке ножом.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Мне подсказывает это интуиция и двадцатипятилетний стаж сыскной работы. Но на самом деле я не люблю, когда меня водят за нос с такой наглостью. И, как бы вам сказать поделикатнее… у вас вошло в дурную привычку находить убитыми тех, кого вы так или иначе знали еще до приезда на Мальту.

Полагаю, что, помимо Мартина Галеа и этого парня в костюме сафари, вы имеете непосредственное отношение к инциденту, случившемуся в Мексике два года назад.

– Да. Так вы справлялись обо мне? – Мое удивление граничило с негодованием.

– Это моя работа, – сказал он мягко.

Следующую фразу я произнесла с театральной интонацией:

– И каковы же ваши заключения?

Он взглянул на меня:

– Я просто вручил вам самый острый нож, какой есть на этой кухне. Вы могли бы, если бы захотели, использовать его как солидный аргумент.

Я и впрямь не знала, что и подумать об этом человеке, но заставила себя несколько расслабиться.

– Мне действительно нечего сказать. Сначала я увидела этого человека в костюме сафари на борту самолета, летевшего из Парижа. Он устроил небольшую сцену, чем и привлек мое внимание. Этот парень хотел, чтобы ему принесли купленную им бутылку шампанского. Позднее я увидела его на таможне и заметила одну вещь – вместе с клюшками для гольфа в его сумке лежал металлоискатель. Потом он растворился в толпе. В тот час в аэропорту было не слишком много народа.

– Также не много людей можно встретить с клюшками для гольфа, – сказал Лучка. – Я выяснил, что на острове есть только одна площадка для игры в гольф. Но продолжайте.

– На следующий день я столкнулась с ним… точнее, буквально наступила ему на ногу в Валлетте. Энтони знакомил меня с памятниками старины, и мы закончили осмотр на том же месте, что и этот парень – в археологическом музее и соборе Святого Иоанна.

– Думаю, эти места осматривают все туристы?

– Наверное. Энтони показывал их мне потому, что все они были возведены по проектам архитектора Джероламо Кассара, который, судя по всему, его предок.

– Неужели? – искренне удивился Лучка.

– Да нет, конечно же. Но вот еще одна деталь. На днях я поехала в университет на лекцию Анны Стенхоуп и заблудилась рядом с местечком под названием Вердала Пэлас… и знаете, его машина… я обогнала ее очень быстро, а он попытался столкнуть меня с дороги.

– Столкнуть? Зачем?

– Я подумала в тот момент, что из-за моего небрежного вождения. Но в действительности понятия не имею. После этого случая я не видела его несколько дней, а затем черт понес меня в собор, где я обнаружила открытые ворота в склеп…

Лучка изумленно поднял брови и скептически оглядел меня.

– Я не знаю, зачем я спустилась туда. Возможно, на меня так повлияла смерть Галеа. И надо же такому случиться, что он оказался там, и между нами состоялся абсолютно дурацкий разговор. Едва заметив меня, он страшно смутился, я бы даже сказала, испугался, – и предложил мне тридцать процентов.

– Тридцать процентов? – переспросил Роб.

– О! Я знаю, о чем вы думаете. Уж что он там имел в виду, не знаю, но мы сошлись на половине каждому.

– Вы торговались с незнакомым человеком, понятия не имея о чем? Как же это может быть? Вы что, психи?

– Вовсе нет, просто я была очень усталой, можно сказать, плохо соображала, поэтому я стояла, пораженная этой встречей. В конце концов, он догадался, что я ни сном ни духом не ведаю о его делах, поэтому закончил разговор одной фразой: «Значит, это не вы!» А потом он оттолкнул меня и выскочил из склепа. Последний раз я видела его вчера.

– В музее? – уточнил Лучка.

– Не совсем. На рынке. Он грубо схватил меня и затащил в дом, где сообщил, что я и все остальные – в большой опасности.

– И что же это за опасность такая?

– Не знаю. Я убежала. Но затем, проклиная себя за малодушие, я разозлилась и последовала за ним в собор, а потом в музей. Остальное вы знаете. – Я передохнула и спросила сержанта: – Полиция установила его личность?

– Нет еще. У него не было с собой ни удостоверения личности, ни бумажника, ни паспорта, ни денег. Вы хоть знаете, как его зовут?

Я поколебалась:

– Не припомню, обращались ли бортпроводницы к нему по имени. Думаю, что да, но не уверена.

– Акцент у него был?

– Американский. Вероятно, калифорнийский.

– Итак, что мы имеем? Американец в странном наряде летит сюда из Парижа. У него металлодетектор, поэтому он, вероятно, ищет что-то металлическое. А может быть, он фанат Джероламо Кассара, может, просто турист. Несмотря на то что он сыграл в самолете, скажем, небольшую, но эмоциональную, даже пародийную роль, и его зовут… – Он посмотрел на меня в упор, и имя сорвалось у меня с языка:

– Грэм. Они обращались к нему мистер Грэм.

– Отлично! – Роб улыбнулся нечаянной удаче. – Я позвоню Табоне. Вот вам лопатка, помешивайте время от времени, ладно? – И он подвел меня к сотейнику.

* * *

Он вернулся спустя несколько минут и проверил мою работу. Надо признать, что блюдо источало восхитительный аромат, и Лучка, судя по его виду, остался доволен.

– Табоне благодарит вас за имя убитого. Он пошлет запрос относительно мистера Грэма. Что же касается убийцы, я здесь, чтобы найти его. Я также рассказал ему о нашем визите в Меллиху. Теперь жду, когда он задаст несколько вопросов Иосифу. Табоне удалось убедить медэксперта, доктора Каруану, вернуться на службу и помочь нам во всем разобраться. Уже к завтрашнему утру или через день, надеюсь, мы получим ответы. – И тут он улыбнулся во весь рот: – С вашей подачи Иосиф теперь у нас на крючке.

– Полагаю, с Мэрилин будут сняты подозрения? Она объявилась? – задавала я вопрос за вопросом.

– He-a. Ни слуху ни духу. Я тут поговорил со своим шефом из Канады. Наши сотрудники прочесали с собаками-ищейками каждый дюйм оврага за домом, сам дом, машину Галеа в гараже аэропорта. В машине не обнаружено ни крови, ничего другого, только отпечатки его пальцев на руле и приборах. В доме отпечатки его, прислуги и очень много – его жены. Мы имеем его отпечатки на визе, и Табоне послал копию в Канаду. Во всяком случае, самый короткий ответ на ваш вопрос – никаких следов миссис Галеа нет.

Лучка подал говядину с салатом из зелени и полил очень душистым местным каберне. За обедом мы обменивались впечатлениями о красотах острова, и нам показалось на короткое время, что между нами установилось взаимопонимание.

Как и следовало ожидать, беседа сама собой вернулась в криминальное русло – к двум убийствам.

– Вообще довольно странно, что всего за несколько дней два иностранца оказались мертвыми – убитыми – на этом крохотном островке, – произнесла я.

– Табоне сказал то же самое. Он приказал обыскать все с собаками и опросить всех, кто был в поле зрения. Двое иностранцев убиты, и двое священников подверглись нападению. Думаете, остальные священники находятся в полной безопасности? Во всех этих церквях? – возмутился он, а потом задумался: – А если здесь есть какая-то связь?

– Не знаю почему, но не могу избавиться от ощущения, что эти события выстроены в какой-то последовательности. Как бы мы их ни складывали, все сходится в одной точке.

– Я приехал сюда, чтобы расследовать убийство Галеа, и не собираюсь заниматься эмпирикой. Я работаю с фактами. По-моему, расследование убийства Грэма – пустая трата времени и сил. – Сержант Лучка был настроен решительным образом. – Я имею в виду, что если вы ищете связь между Галеа и Грэмом, то единственным таким звеном являетесь вы. Вы знали Галеа, вы летели одним рейсом с Грэмом, и только вас угораздило сталкиваться с ним. Я не намерен оставаться здесь в бессрочной командировке и распутывать каждое преступление на острове.

Я почувствовала надвигающуюся волну раздражения.

– Вы зачем сюда приехали? – спросила я осуждающим тоном. – Неужели всякий раз, чтобы расследовать убийство, посылают за границу сержанта конной полиции Канады? Что это? Награда за хорошее поведение или внеочередной отпуск? Собрали кое-какие сведения для начальства – ив кусты? – Во мне все закипало от негодования.

Он посмотрел на меня снисходительно:

– Эта поездка больше смахивает на утешительный приз. Я здесь на излечении. Попал в автокатастрофу. Думал, что покончу с крупными торговцами наркотиками, но оказалось, что они решили покончить со мной.

Я осеклась, так как не ожидала такого оборота. Испытывая чувство вины, я украдкой взглянула на него, а он после легкой паузы продолжил:

– Между нами произошла небольшая стычка на дороге. Беда в том, что я вел патрульную машину, а они ехали на грузовике. Я не помню ничего, кроме света фар в лицо. Очнулся я через несколько дней в больнице. Меня еле собрали. Уйма времени ушла на восстановление физических и моральных сил. Теперь, когда вернусь на службу, сяду только за бумажную работу. Надеюсь, привыкну, – сказал Лучка, поморщившись. – Но на ваш прямой вопрос отвечу так: мальтийские власти попросили содействия в расследовании этого дела. Никого подходящего не нашлось, но думаю, что я вполне готов нарушить спокойствие этого острова в шестнадцать миль длиной.

– Извините, – мое сердце екнуло. Я заметила, что он пару раз прихрамывал при ходьбе, но мне и в голову не могло прийти такое. Меня раздосадовала размолвка, произошедшая между нами. Я всегда думала о нем хуже, чем он был на самом деле. – Ну и свинья же я!

– Забудьте! – бросил он снисходительно. – Я и сам немного поросенок! Чтобы проявить заслуженное уважение к вашим химерам, давайте предположим, что существует какая-то связь между ними. Что же Грэм такого натворил, что его порешили?

– Я не перестаю задавать себе вопрос, действительно ли все места, где я его видела, имеют что-то общее, я имею в виду, что именно, помимо творений Джероламо Кассара? Я тут провела маленькое расследование и кое-что обнаружила, хотя и не уверена, имеет ли это значение.

– Продолжайте, – загорелся Роб.

– Ну, – начала я, набрав в легкие воздуха, – Энтони чересчур превозносил архитектуру Валлетты ввиду сильного обожания предмета. Он показал мне много шедевров Джероламо Кассара, упомянув как-то, что Кассар учился у Лапарелли, по-моему, так он назвал его учителя. Ну, так вот… Этот самый Лапарелли являлся личным архитектором папы римского. Но Кассар стал зодчим мальтийских рыцарей или, если быть более точным, духовно-рыцарского ордена Святого Иоанна, основанного в Иерусалиме. До своего появления на Мальте их называли госпитальерами, иоаннитами и родосскими рыцарями. Император Карл V отдал им остров Мальту для охраны Средиземного моря от турок и африканских пиратов. Так вот, Мальта была их родным домом около двухсот пятидесяти лет. Рыцари организовали так называемые langues, что в переводе с французского означает «языки». Изначально их было восемь. Языки возглавляли приоры. Они расселяли рыцарей на своих постоялых дворах. Каждый «язык» составлял великое приорство какого-либо государства и от него получал содержание. Великое приорство подразделялось на несколько приорств, а те – на командорства, состоявшие из имений. Владельцы имений носили титул командоров. Главой ордена являлся великий магистр.

– Ну и что? – Роб пытался понять смысл моей исторической справки.

– А то, что все здания, которые показал мне Энтони, первоначально принадлежали ордену. Резиденция премьер-министра сначала являлась постоялым двором Кастилии и Лиона. Центральный почтамт принадлежал Италии, археологический музей – Провансу. Палата представителей была дворцом великого магистра. Вердала Пэлас – это там, где меня пытались скинуть с дороги, – некогда был загородным домом великого магистра. А замыкающим звеном, – сказала я, – является собор Святого Иоанна. Это церковь рыцарей, в склепе которой захоронены великие магистры.

– И ваша версия? – подвел Роб меня к самому главному.

– Я не совсем уверена. Но каждый из исторических памятников, в которых я встречала Грэма, непосредственным образом был связан с рыцарями. Существует много историй как о рыцарях-иоаннитах, так и о рыцарях-тамплиерах, в чьи обязанности входила защита храмов в Иерусалиме. Сколько слухов было о несметных сокровищах, спрятанных рыцарями, как, например, Чаша Грааля, и сколько существует теорий о том, что некоторые рыцари ушли в подполье, фигурально говоря, и оказывают влияние на современный мир.