Текст книги "Петкана"

Автор книги: Лиляна Хабьянович-Джурович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

ПЕТКАНА

Все, что посылает нам Бог, все, с чем мы сталкиваемся по воле Его (даже если это происходит с другими, а мы – лишь невольные свидетели), – все это может быть знаком Его десницы, указующей нам путь. Всякая встреча, любой разговор, пусть и самый незначительный с нашей точки зрения, может содержать в себе ответ на вопросы, что давно мучили нас и которые мы тщетно пытались разрешить. Нам надо только научиться видеть. Слышать. Распознавать. И тогда мы откроем присутствие Вездесущего в нашем сердце и услышим глас Его.

Все это я еще в детстве усвоила отЕвфимия. Но никогда не была уверена, что ясно вижу и замечаю сии путеводные знаки на дороге моей жизни. Знаки, что установил Сам Бог, чтобы обозначить путь на духовную вершину и к источникам чистой, живой воды. И уберечь человека от западни и пропасти, от ложных, окольных путей. И как мучительно было осознавать, что глас, слышимый порою и воспринимаемый мною как глас Всевышнего, я часто слышала смутно и не могла поручиться, что способна правильно истолковать его. И был ли это действительно Его голос или же голос моих собственных желаний и мыслей?

Поэтому я молилась: «Говори со мной так, чтоб я понимала Тебя! Не от лености духа прошу я Тебя об этом и не оттого, что для меня мучительно тяжко угадывать Твою волю, но потому, что страшно мне впасть в грех непослушания. А как мне не согрешить, если нет твердой уверенности, что я ясно слышу Твой глас? И как мне послушать Тебя, если я Тебя не понимаю?»

Так молилась я. И Он, Всемилостивый, услышал мои моления. Он часто говорил со мной языком видений. Простых и ярких картин, которые способно понять и прочувствовать даже малое дитя.

Мне часто снились сны.

Два из них я никогда не забуду. Оба пришлись на последний год моего пребывания в Царьграде.

В первом сне я шла по крепостной стене над водной гладью. Но смотрела не под ноги, а по направлению к другому берегу, вдоль которого тянулась вереница домов. Все они были приземисты и походили один на другой как две капли воды, вот только цвета были разного. В каждом доме было окно, выходящее на реку. И все они были закрыты. Кроме одного. Одного-единственного, ради которого я и устремилась взором и всем своим сердцем к противоположному берегу. Я знала, что оно непременно должно быть там и искала его упорно.

Наконец взгляд мой достиг его. А за ним – за этим единственным распахнутым окошком, посреди златого сияния небесного – стоял Спаситель, распахнув мне Свои объятия и улыбаясь. О, то была поистине чудесная картина, с которой не могло сравниться ничто из того, что я прежде видела! Я была озарена Его светом! Его чарующая улыбка влекла меня ксебе! Он весь был как улыбка. Он Сам был Светом. И я возжаждала – возжаждала всей душой прильнуть к Нему. Чтобы обрести надежную защиту в кольце Его рук. Обрести тепло и радость. Покой, о котором я давно мечтала и которого нигде не могла найти... Но между нами перекатывались темные волны. Такие темные, как будто несли всю нечистоту этого мира.

В другом сне я уже не видела Спасителя. Не видела даже берега. Весь мой сон затопили темные воды. Черные и непроницаемые. Тяжелые. Жирные от смрада и нечистоты, которую смывали.

Они обволакивали меня липкой и скользкой массой. Густым слоем чего-то клейкого и отвратительного покрывали кожу и тело. Посреди этого удушливого текучего смрада я явственно

ощущала присутствие других тел. Человеческих и змеиных. Я не видела их во мраке, но чувствовала это по страху, переходящему в панический ужас. В безумие. В исступление. Каждый смертельно боялся своего соседа. И судорожно шарахался от встречных тел в потоке нечистоты. И мой страх также нарастал с каждым мгновением. Страх перед змеей. И перед тем, кто держал эту змею, протягивая ее ко мне. Абсолютно беспомощная и неспособная к сопротивлению, я скорее угадывала, чем ощущала приближение ледяного извивающегося хвоста. И кричала. Кричала в исступлении, страхе и ужасе, призывая на помощь имя Господне.

«Есть два способа попасть на противоположный берег: либо зайти в воду и прийти к Спасителю покрытой нечистотами, либо же освободиться от тяжести тела и перелететь к нему чистой», – размышляла я после первого сна.

После второго сна я знала, что нельзя – ни в коем случае нельзя заходить в воду. Господь показал мне, что ждет идущих этим путем. Он не хотел, чтобы я избрала его. Не устраши Он меня, неизвестно, на что бы я решилась. Сон сей был, по сути, призывом к оставлению всей прежней суетной жизни, которая нет-нет да касалась меня одной из своих сторон, словно змея скользким хвостом. И я готова была последовать Его зову. Готова была пойти за Ним. Но как? И куда? Я хотела, чтобы Он Сам мне это сказал. Ибо единственным моим желанием – других желаний я уже не имела – было следовать Его святой воле.

И милостивый Господь вновь внял моим мольбам. Вновь ниспослал мне глас Своей воли. Через глашатаев. В жизнь мою все чаще и чаще стали вторгаться встречи и люди, повлиявшие в итоге на мое окончательное решение. То были паломники по святым местам. Те, кто возвращался из долгих странствий. И те, кто только собирался в путь.

* * *

О, сколь волнующи были эти встречи со странниками, сподобившимися лицезреть величайшие святыни! С какой радостью благодарила я за это Всевышнего.

Они побывали на Святой земле. И, вернувшись домой, принесли с собой дыхание простора, запах верблюдов и пустыни, воду из реки Иордана. Они рассказывали об угодниках Божиих, живущих в пещерах и скалах, свято хранящих веру Христову под магометанской властью.

Я искала подобных встреч. И слушала их с горящими от радости глазами. Щеки мои пылали, а сердце трепетало от счастья.

От них я узнала, что первой паломницей христианской, отправившейся по стопам Спасителя, была Сама Пречистая Дева. После Его воскресения Она, чтобы утолить жажду Своего сердца и вызвать в памяти святую близость, решила посетить места Его пребывания и страданий. На Своем пути Пречистая останавливалась всюду, где проповедовал Христос и где Он отдыхал со Своими учениками. Она ночевала в местах Его ночлега. Подолгу молилась коленопреклоненно там, где Он изнемогал под тяжестью креста и лютых язв, где Его жестоко бичевали и возлагали на главу Его терновый венец. Слезами Своими Она омывала следы Его крови, которые навсегда остались невидимыми родимыми пятнами на улицах Иерусалима. На пути этом Та, Кого Всевышний избрал, чтобы пронести через жизнь міра величайшую славу и самую страшную боль, выпадавшую когда-либо на долю женщины, была только Матерью. Матерью, утратившей Сына. Везде, где Она проходила, деревья склоняли перед Ней свои ветви. А птицы прерывали свой полет и парили у Нее над головой.

«О, если бы и мне тоже попасть туда! Увидеть места жертвы и славы Господней! Сколь великой это было бы милостью», – думала я. И все чаще спрашивала себя, заслужу ли я когда-нибудь право быть призванной Господом в края Его земной жизни и крестных страданий.

Я хорошо знала, что путь в Палестину долог и опасен. Что на пути этом человека подстерегают страшные болезни и свирепые разбойники. И многие уже лишились там не только всего своего добра, но и самой жизни. Но я не боялась.

Я верила, что и страдание на этом пути – дар милости Господней. И поэтому была ко всему готова.

Встречи с паломниками были мне необходимы как воздух. Их рассказы служили мне пищей. Словно сладкое питие были для меня мысли о великих христианских святынях, которые веками ожидают к себе верных и являются живыми свидетелями того, сколь неверны оказались люди по отношению к Тому, Кто пришел на землю научить их любви.

Время пролетало стремительно. Все новые и новые паломники окрыляли меня своими дивными рассказами. И желание мое росло и росло с каждым днем, поглощая и ум, и сердце.

Временами я спрашивала себя, надо ли мне стыдиться этого своего горячего желания, раз я уже предала Господу всю свою жизнь, а значит, и все желания свои. Или Он Сам послал мне его как призыв?

«Будет ли на то Твоя воля, чтобы мне отправиться на Святую землю?» – вопрошала я Создателя. Я повторяла этот вопрос как молитву. Повсюду, где он приходил мне на ум: в моей комнате-келье, в церкви, на улице.

«Твоя ли это воля или обман моего разума?» – спрашивала я непрестанно. Вопрос этот я постоянно повторяла про себя и в тот день, когда слушала вместе с другими людьми историю, которую рассказывала девушка-паломница, только что вернувшаяся из Града святых Апостолов.

Мы сидели на теплых камнях перед Влахернской церковью. Объединенные общей горячей любовью к Господу. Мы, восторженные слушатели. И они, опытные паломники, многое видевшие и испытавшие на своем пути. Они воротились из своего путешествия духовно просветленными. Укрепившимися в вере. И в надежде, что путь, по которому они шли вслед за Ним, путь истинной жизни, исполненной добродетелей, никогда не запустеет.

«Скажи мне, будет ли на то Твоя воля, чтоб и я отправилась по этому пути! Только скажи, чтобы я знала! Дабы идти за Тобой, а не за собою! Ответь мне!» – мысленно заклинала я.

И тут сидевший неподалеку юноша неожиданно обратился ко мне со словами: «Мы собираемся отправиться на Святую землю, чтобы пройти по ней путями Спасителя нашего. Не хотела бы и ты, сестра, поехать с нами?»

Я не смогла сдержать слез радости и умиления. Слез горячей благодарности Тому, Кто ведает все вопросы и все ответы на них. Я знала, что теперь я Его ясно услышала и поняла.

* * *

Я покидала Царьград – как некогда и Эпиват – с великой радостью оттого, что смогу продолжить идти тем путем, который Он мне определил. Я не знала, где я остановлюсь. Куда попаду. И каких пределов достигну. Но знала, что назад уже не поверну.

Я жаждала пройти по Его пути. Оросить слезами каждую пядь земли по дороге от Гефсиманского сада до Голгофы. Желала укрепиться на пути сем. Но одновременно, вдохновляемая Провидением, чувствовала и ясно осознавала, что для меня это не просто паломническое путешествие.

Расставанье далось мне легко, ибо мне не пришлось уносить с собой тяжесть прощания. Я простилась лишь с Евфимием и с нашим духовником и богобоязненным учителем старцем Симеоном. В сущности, это и нельзя было назвать расставанием. Веруя в Одного Творца и Учителя, мы всегда – где бы ни находились – пребывали в молитвенном общении, объединенные единой любовью.

В период моей жизни в Царьграде, будучи близка с Евфимием так, как только могут быть близки две родственные души, устремленные к одной и той же цели, я в тоже время понимала, что мы с ним, по сути, расстались еще тем утром в Эпивате, когда я сжимала его руку своими влажными от слез детскими ручонками. С тех пор каждый из нас жил своей жизнью. Устремленной к Богу и всецело посвященной Ему. Уже много лет Евфимий был мне не столько брат по крови и плоти, сколько брат во Христе.

Он был иеромонахом. Вся его жизнь была полностью подчинена мудрому распорядку святой обители Преподобного Феодора Студита. Для достижения духовного совершенства ему надо было пройти тридцать ступеней подвигов и послушания. У него были постоянные обязанности по отношению к братии и духовнику.

Все его мысли и чувства должны быть постоянно устремлены ко Господу и нравственной чистоте. Только к нравственной чистоте и только ко Господу. Поэтому я не была и не смела быть частью его жизни в большей мере, чем любое другое чадо Божие. Даже встречаться со мной и писать мне он мог только с благословения своего духовника старца Симеона.

Тогда, за день до отъезда на Святую землю, я тоже встретилась и попрощалась прежде со старцем, а уж потом – с братом.

Я дожидалась Евфимия во дворе обители, возле монастырского храма. Кипарис, рядом с которым я стояла, напомнил мне наш сад. Родительский дом. Слепую девочку, что с восторгом слушала своего великого брата, опершись на его любящую руку. Это прикосновение прошлого длилось одно мгновение. Минута нежного воспоминания уступила место реальному времени. Ибо монах, приближавшийся ко мне сейчас, мало напоминал того, прежнего Евфимия. Он был серьезен и спокоен. Духовно возвышен. В нем уже теперь чувствовался будущий епископ Маадитский и вождь воинства Христова, ратующий против зловредной ереси.

«Я уезжаю на Святую землю, – молвила я, подходя к нему под благословение, – уезжаю и, думаю, уже не вернусь».

Он приблизился ко мне вплотную и трижды поцеловал меня. В каждую щеку. И потом – в лоб.

«И я думаю, что ты больше не вернешься, – сказал он. Уверенно. Словно давно это знал. – Прощай, сестра! Да хранит тебя на твоем пути милость Господня».

Он отстранил меня и двинулся по направлению к церкви. Медленным и размеренным шагом. Строгий. Прямой. Непроницаемый для моей растроганности и теплых слез, которыми я оросила его щеки и руку.

Я стояла и смотрела ему вслед, зная, что никогда уже его больше не увижу. Он так и не изменил ни походку, ни осанку. Пока не подошел к дверям храма. Там он остановился. Обернулся и посмотрел на меня. Затем поднял руку, словно благословляя. Или прощаясь.

«С Богом, Петкана!» – произнес он. И улыбнулся. Как когда-то.

Эту его улыбку, с которой он произнес последние слова прощания, я унесла с собой в своих глазах. Унесла в сердце. Унесла за море. В Святую землю. И еще дальше, туда, куда ведет нас Тот, Кто знает самый лучший путь для каждого из нас.

* * *

Море! Безбрежный простор. Непостижимый, как всемогущество вездесущего Бога. Оно всегда влекло меня к себе и пробуждало во мне мысли, устремлявшиеся за дальние горизонты. Еще девочкой я с трепетом взирала на него, постигая величие Творца.

Позднее, по мере роста и созревания, читая книги и ведя умные беседы, я, глядя на море, все чаще размышляла об Отце нашем Небесном. О Его любви к нам, кою явил Он чрез Своего Единородного Сына, Которого и послал научить нас этой любви и Которого потом – из любви к нам – принес в Жертву.

Я размышляла о великой силе и мудрости Бога Отца, явленной через совершенство всего творения. Он создал небо, землю и море и наполнил их дивными чудесами. Предусмотрев все, вплоть до мельчайшей песчинки. И у всего этого есть свои смысл и своя причина существования. И все – совершенно в своей индивидуальности. И одновременно – часть единого замысла.

Пока мы плыли из Царьграда к берегам Палестины, я часто выходила ночами на палубу, чтобы с молитвой на устах дождаться рассвета и узреть тот дивный миг, когда исчезает граница между небом и морем и два лазурных простора становятся единым светом.

Я видела, что наш корабль средь морской пучины подобен ореховой скорлупке, а мы, люди, словно муравьи в ее порах. В эти часы я яснее, чем когда-либо, постигала всю немощь человека. И его зависимость от слепой стихии. «Слаб человек... И легко становится добычей любой угрозы, – шептала я, – в одном только его спасение: положиться на милость и силу Спасителя, на веру свою».

Я думала о том, как Христос шел однажды по волнам морским к ученикам Своим, которые ждали его в ладье. «Если это Ты, Господи, повели мне прийти к Тебе!» – попросил Его апостол Петр. «Ступай!»– позвал его Учитель. И Петр пошел к Нему по воде, как посуху. Но едва он оторвал взгляд от лица Спасителя, как увидел огромную волну, гонимую на него ветром. Испугался – и стал тонуть. «Чего ты устрашился, маловерный?» – укорил его Тот, Кто пришел укрепить нас в вере.

«Где вера ваша?» – вопросил Он апостолов на озере Геннисаретском, когда ладью их стали накрывать могучие волны. Он, одним мановением руки останавливавший бурю, не помешал ее началу. Ибо, если б не было бури, как бы Он показал им, что ветры и волны укрощаются прежде всего в сердце – верой нашей?

«Где вера ваша?» – спросил воскресший Господь у рыбарей с пустыми сетями. Спросил тех, Кого избрал ловцами человеческих душ.

«Где вера твоя?» – мог бы спросить Он каждого из нас.

«Велика ли она, моя вера?» – спрашивала я себя, пока корабль наш приближался к берегам Святой земли. Спрашивала со страхом и трепетом. Прилагая все силы, чтобы разглядеть собственное сердце. И молила Господа о том, чтоб оно всегда было исполнено веры. Дабы не стыдно мне было предстать пред Всевидящим Оком.

* * *

Он был со мною, когда я пересекла морскую пучину. И после – когда я путешествовала по Галилее, Самарии и Иудее. Вместе с Ним я прошла до берегов Мертвого моря. И до Иордана.

Везде, где я проходила, был со мною и Он. Я видела Его всюду. Ибо только к Нему и был обращен мой взор.

В моих видениях Он представал таким же, как в книгах. Серьезный. Немного грустный. Со взором, погруженным в то, что дано видеть только Ему.

Ему было ведомо будущее. Он знал, что многие отрекутся от Него и Он будет распят. Знал, что народ и священники иудейские, а также многие властители земные будут оплевывать, побивать камнями и подвергать страшным мукам апостолов и святых Его. И при этом твердить, что «защищают истинную веру и Бога от неверных и лукавых душ». Он знал, каковы люди! И что их в итоге ждет. Знал, как одни из них будут поступать с другими, ссылаясь на Него и Отца Его Небесного.

Поэтому Он никогда не смеялся. Но не раз видели Его плачущим.

Воистину свидетельствую: всюду, где я побывала, был со мною и Он. Совершив паломничество по местам Его земной жизни, я словно воочию узрела эту жизнь.

Я видела Божественного Младенца, возрастающего в Назарете в семье бедного плотника. Видела, как не любят Его сыновья Иосифа, которых Он считал Своими братьями. Как не понимают и не принимают Его те, вместе с кем Он жил все эти годы, пока не отправился в путь, ради коего и был рожден.

Я ощутила всем сердцем боль Его Пречистой Матери, когда Он покинул родной дом. И Ее страх, когда до Нее стали доходить вести о Нем. Одни говорили, что Он пророк и чудотворец, другие обвиняли Его в богохульстве и утверждали, что Он попирает веру их отцов и законы иудейские. Говорили, что Он водит дружбу с недостойными и заявляет, что пришел разлучить человека с отцом его, и мать – с дочерью ее, и невестку – со свекровью ее.

Видела я Его и в пустыне. Как Он постился сорок дней и ночей, борясь с искушениями, призывая в молитвах Отца Своего Небесного. Как искушал Его сатана, предлагая Ему всю славу міра сего. Как Он, будучи голоден, молвил нечистому духу, отвергая его искушение: «Не хлебом единым жив человек, но всяким глаголом, исходящим из уст Божиих!» И добавил: «Отойди от Меня, сатана, ибо писано есть: Господу Богу своему покланяйся и Ему Единому служи!»

Так прогнал Он прочь господина слабостей людских. И, оставшись в силе Духа, отправился дальше по земле Израильской.

Я видела, как шел Он по пыльным и раскаленным солнцем дорогам. А за Ним, как за пастырем, следовало словесное стадо жаждущих утешения и истины.

«Как, должно быть, тяжело было Ему нести свою силу в немощном и подвластном любой болезни человеческом теле, – думала я. – Он шел босой, с непокрытой головой, чтобы быть одинаковым с теми, кто последовал за Ним. Ибо все они были для Него одинаковы. Дети Отца Небесного».

Видела я, как Он стоял посреди народа. И многие, подобно Марии из Магдалы, прикоснувшись к Нему, получали исцеление по вере своей.

Видела, как Он укреплял немощных и убогих и исцелял болящих. Как учил смирению и любви. Учил прощению. И Сам прощал людям их грехи.

Я размышляла о Его милосердии к грешникам и недугующим, ко всему роду людскому, ради спасения которого Он дал Себя распять.

Он был Сыном Божиим, но и Слугой всему человечеству. Ибо все, что Он делал, Он делал для других. Даже будучи распят на кресте, Он думал не о Себе. «Се, Матерь твоя!» – сказал Он самому младшему из учеников Своих, единственному сопровождавшему Его до Голгофы. «Жено, се, сын Твой!» – рек Он Своей Пречистой Матери, поручив Ее отныне любви и заботе Иоанна, понимая, что дом сыновей Иосифовых не может быть Ее домом.

Он просил Отца Своего быть милостивым к людям. «Прости им, Отче, ибо не ведают, что творят!» – молил Он за них со креста. Он, пришедший научить нас прощению.

Я видела Его в саду Гефсиманском. Стоящего на коленях и молящегося в ту пору, когда ученики Его спали. Изнемогая от муки, Он устремлял взор на небо, «и был пот Его яко же капли крови, каплющие на землю».

«Да будет воля Твоя!» – говорил Он Отцу.

«Да будет воля Твоя!» – говорим порою и мы, люди, вручающие свою судьбу Богу. Но мы-то никогда не знаем до конца, что нас ждет. И до последнего момента не теряем надежды, что Отец наш Небесный, верша Свою волю, угодит и нашей. Будет к нам милостив. И избавит нас от искушения. Избавит от страдания. Или, по крайней мере, уменьшит нашу боль, сделав ее не такой сильной и продолжительной.

А Он знал, какова воля Отца Его! Знал, что Его ждет страшное унижение. Самое ужасное предательство. Невыносимая боль. И все-таки сказал: «Да будет воля Твоя!» Он добровольно пожертвовал Собой, чтобы искупить наши грехи. Принял на Себя муки и страдания, дабы мы могли надеяться на прощение.

Я видела, как Он шел по улицам Иерусалима, согбенный под тяжестью боли и предательства. Видела себя среди Его последователей и задавалась вопросом, как бы я поступила, будь я одним из апостолов. Стала бы спасать от римского суда, разъяренной еврейской толпы и иудейских первосвященников плоть свою, источенную страхом? Или же душу? «Никогда, никогда я бы не отреклась от Тебя!» – повторяла я, молясь коленопреклоненно на Его Гробе в Храме Страстей Христовых. Я чувствовала, что говорю это от чистого сердца. Но знала и то, сколь велика немощь естества человеческого. Не клялся ли и Петр, причем стоя лицом к лицу с Господом? А потом трижды отрекся от Него в течение одной только ночи. Трижды начиная с полночи – и до первых петухов. Как и предсказывал ему Христос.

«Не бойтесь убивающих тело, души же убить не могущих!» – говорил Спаситель. «Вера! Имейте веру!» – не уставал повторять Он. Они же, апостолы и ученики, словно забыли об этом святом наказе. Разбежались перед лицом силы и немилосердного суда и отреклись от Своего Учителя. Мучимые страшным сомнением, пытались оправдать себя: «Если Он действительно Сын Божий, зачем предал Себя на суд и муку. А если не Тот, за Кого Себя выдает, зачем тогда нам страдать за Него?» Итак, даже они, они, самые близкие к Нему люди, свидетельствовавшие о чудесах и учении Его, не поняли поначалу, в чем состоял смысл Его пришествия и жертвы.

«Значит, и Петрово отречение – тоже часть Промысла Божия, – подумала я, – поучение для нас, верных. Дабы мы знали, что такое сомнение и покаяние. Дабы видели, что утрата веры, подобно рже, разъедает даже самые чистые и твердые сердца; отравляет своим ядом и самые светлые умы».

Путешествуя по Святой земле, земле, которой касались пречистые стопы Его, я размышляла обо всем, что Он совершил здесь. И пыталась постичь хотя бы малую частицу Его существа. Но можно ли уместить на ладони бескрайнее небо? Осушить одним глотком безбрежное море, чтобы увидеть тайны морского дна? Как выразить в одной слезе, едином вздохе всю боль и радость мира? А Он – был все это вместе, и еще больше, неизмеримо больше. Каждое мгновение Он читал мысли каждого из людей. Ему был ведом трепет каждой травинки. Прикосновение каждой ракушки к коралловым рифам. Мерцание звезд. Ведь даже малая птица не могла пасть на землю без Его воли.

«Все сущее и все, что могло бы быть, – от Него. Как же тогда постичь это невообразимое величие? Как постичь разумом всемогущество Вездесущего?» – спрашивала я себя.

И при этом постоянно думала о Нем. Постоянно видела Его перед собой. И внимала Его речам.

Он был рядом со мной и тогда, когда я вошла в святую воду реки Иордан на месте Его крещения. Здесь Отец явился Ему в досточудных глаголах, которые мог слышать и разуметь только Сын.

Мне казалось, что река течет сквозь меня. Смывает ил и грязь с моей души. Очищает меня изнутри. И что, когда я выйду из нее, я уже больше не буду прежней. Когда же в руку мою неожиданно попал малый камушек, гладкий, округлый, синий, словно кусочек неба, я ни на миг не усомнилась, что это Он мне его послал как некий знак. Я устремила свой взор ввысь, к Нему, как некогда Он – к Отцу Своему, чтобы возблагодарить от всего сердца. Горячие слезы любви заструились из очей моих. И я ощутила небывалый мир в душе.

«Да будет воля Твоя, какой бы она ни была!» – молвила я в неизреченном восторге.

Оторвав взор от небесной лазури, я посмотрела на другой берег. И увидела их. Мужчину и женщину. Они стояли вместе. Неподвижные. Словно ждали чего-то.

Мужчину я узнала сразу. И задрожала. От страха – и надежды. И от стыда.

Я оглянулась на своих спутников. Людей, с которыми столько дней делила тяготы пути. Чтобы видеть их лица. Их взгляды. Узрели ли они? Я хотела разрешить собственные сомнения. Но мои спутники были заняты собой. Каждый по-своему переживал встречу со святым местом крещения Господня. И никто из них даже не взглянул на противоположный берег. А мужчина и женщина все еще стояли там. Возникшие пред моими очами словно видения, они были реальны, как и все вокруг.

«Пусть они скорее исчезнут, если это только виденья моего ума, впавшего в прелесть! Отражение возгордившейся жалкой души!» – взмолилась я в страхе и смятении. Ибо кто я есть? Только бедная девушка, грешная, как и все, чья душа пламенеет единственным желанием: очиститься от скверны и просветиться светом Божиим. И как я тогда дерзнула поверить, что действительно видела – их?! Его, величайшего из рожденных женами, крестившего в Иордане Иисуса из Назарета, в Котором он признал Сына Божия! И женщину, облеченную, как и Креститель, в дивный свет небесный!

«Господи, если они – не от Тебя, то пусть исчезнут!» – заклинала я.

Но они не исчезали.

Они остались стоять на прежнем месте и после того, как мы двинулись с Иордана в обратный путь.

А женщина эта спустя несколько дней явилась мне во сне. Чтобы повести меня туда, куда Он повелел.