Текст книги "Поплачь о нем, пока он живой"

Автор книги: Лилия Батршина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

Вся полянка в мгновение ока засияла неярким, мягким желтоватым светом. Девушка оглянулась и обмерла: среди свечения она различила маленькие тоненькие фигурки.

– Феи… – прошептала она. Свечение приблизилось, охватило её и Бьёрна, и волосы девушки засветились ответным сиянием. Любава, не отводя глаз, следила за маленькими светящимися фигурками, которые быстро летели к ней.

– Здравствуй, сестра! – услышала девушка звонкий, как колокольчик, голосок. – Что ты здесь делаешь? Пойдем с нами!

– Здра… вствуйте… – прошептала Любава. Покачала головой. – Я не могу, извините…

– Почему? У тебя что-то случилось? – феи подлетели ещё ближе.

– Случилось, – кивнула девушка. Посмотрела на Бьёрна. – Мой муж ранен, я не могу его оставить.

– Ранен? – одна из фей отделилась от всех и закружилась над Бьёрном. – Мы можем ему помочь.

– Правда? – глаза Любавы тоже засветились радостным светом. – Пожалуйста, помогите ему, прошу вас!

Феи засмеялись своими звонкими голосками-колокольчиками и подлетели к Бьёрну, который по-прежнему беспробудно спал. Взявшись за руки, они соединились в круг и, тихонько что-то напевая на каком-то своем языке, закружились в танце. Любава заворожено следила за ними. Свет от них соединился в один общий поток, стал каким-то невероятным световым столбом, тонущим в вышине неба и растворяющимся в груди Бьёрна. Через несколько секунд Любава перевела взгляд на мужа и ахнула: от ран не осталось и следа, повязки были абсолютно чистыми, а сам Бьёрн выглядел гораздо здоровее и сильнее. Наконец феи разъединились и разлетелись в разные стороны; свет тут же исчез, а Бьёрн как-то особенно глубоко вздохнул.

– Спасибо вам, – прошептала Любава.

– Идем с нами, сестра, – прозвенели феи, но вдруг где-то в глубине леса прозвучал рожок, и феи, все как одна, умчались с полянки. Напоследок Любава услышала: – Нас зовут, сестра… В следующий раз… До свидания…

– До свидания, – улыбнулась Любава. Глянула на свои волосы. "Ну вот, опять я ночной светлячок", – тихонько рассмеялась девушка и, поудобнее устроившись, снова легла на плечо Бьёрна, прижавшись к нему, чтобы не замерзнуть. Мимолетом промелькнула мысль, что, видимо, ночью ей стало холодно и она переползла к нему за теплом…

Бьёрн неожиданно пошевелился, открыл глаза и огляделся. Ничего не понимая, повел плечами, дотронулся до места, где была рана, и, по-прежнему ничего не понимая, уставился на Любаву.

– Что за леший?.. Это ведь сон, да?

– Неа, – улыбнулась девушка. – Просто чудо.

Бьёрн помотал головой.

– Ничего не понимаю… Может, объяснишь все-таки, а?

Любава села, тряхнула светящимися волосами.

– Помнишь, когда мы заблудились, в самую первую ночь, мы встретили фей? – спросила она хитро. – Вот сегодня произошло то же самое. Похоже, они приняли меня за одну из них, хотели куда-то с собой увести, а я сказала, что ты ранен. Вот они тебя и вылечили, уж не знаю, как… А потом их кто-то позвал, и они улетели. Так что теперь я здесь одна-единственная фея!

Бьёрн насмешливо хмыкнул.

– Ещё мне не хватало жены-феи! Улетишь ещё куда-нибудь!

Любава обернулась, склонила голову на бок.

– А ты боишься, что я могу улететь?

– Найдешь кого получше меня и улетишь!.. – Бьёрн хотел перевести слова в шутку, но голос предательски дрогнул: а вдруг правда…

Любава секунду посидела, потом придвинулась, положила руки ему на плечи и прижалась к его губам. Бьёрн попытался отстраниться, но Любава сжала его голову ладонями.

– Не найду, – наконец произнесла она, отстранившись и заглянув ему в глаза. – Не найду, и искать не буду. Ты один для меня есть, Бьёрн. Один…

Он опустил голову, не в силах посмотреть девушке в глаза. Любовь и ненависть – два близких по силе чувства, но тот, кого всю жизнь учили любить, не может легко принять ненависть. Точно так же, как тот, кто всю жизнь учился ненавидеть. Бьёрну, наверное, было бы легче понять, если бы Любава отвергала его, ненавидела… Видя то, что его чувство не пропадает в пустоту, он терялся. Он не знал, как вести себя с ней, что говорить. Особенно после её последних слов. Собственные слова застревали в горле, казалось, от волнения у него даже затряслись руки…

Любава вздохнула, села на пятки и отвернулась. Ей было не легче, чем Бьёрну. Она не знала, как муж относится к ней, не знала, любит ли он её… и теперь боялась договорить до конца, боялась произнести то, что вертится на языке… Она снова вздохнула и обхватила плечи, словно ей вдруг стало холодно.

– А ты можешь искать, если хочешь, – вдруг резко сказала Любава. – На свете девушек много…

Бьёрн вдруг вскинул голову и, сам, похоже, не понимая, что говорит, выпалил:

– Я не буду никого искать. Раз ты рядом, кто мне ещё нужен? Я тебя люблю, зачем мне кто-то ещё?

Потом вдруг понял, что сказал, и испуганно отшатнулся. Что-то сейчас будет…

Девушка вздрогнула, медленно повернулась. Глаза стали огромными, губы вдруг задрожали.

– Ты… правда… любишь?.. – сипло прошептала она. Глаза требовали ответа…

Бьёрн не выдержал её взгляда, молча опустил голову. Повторить свои слова он, наверное, уже не сможет…

Любава отвела глаза, прерывисто вздохнула.

– Значит, оговорился… – словно про себя сказала она. Отвернулась, сложила руки на коленях и всхлипнула. Так неожиданно вспыхнувшая и разбившаяся надежда саданула по сердцу сильной, нестерпимой болью…

"Слез моих не увидит… Никогда…" Когда она так думала? Давно… А теперь… Мысли путались, Любава и сама не знала, отчего плачет – от этой ли не сбывшейся надежды, от пережитого ли совсем недавно страха или отчего-то ещё, только слезы текли, сами по себе, безостановочно…

Бьёрн вздрогнул, несколько минут смотрел на девушку, не решаясь ничего сделать. Но потом вдруг обнял её, прижал к себе и прошептал:

– Нет. Не оговорился…

Любава прижалась к нему, все ещё судорожно всхлипывая, все ещё плача, но на губах уже дрожала счастливая улыбка, и с языка слетело:

– Я люблю тебя… Люблю… Люблю…

Девушка прижалась к нему ещё крепче, сунула нос ему в шею и так замерла, щекоча его теплым дыханием. Он её любит… Он рядом… Она ему нужна… Огромное счастье обрушилось на неё, оглушило, ослепило, сдавило грудь и держало в своей безграничной власти целую вечность, не давая ни шевельнуться, ни что-то сказать…

Для Бьёрна это было новое чувство. Он уже так давно не чувствовал тепла, никогда не думал, что его сердце сможет оттаять и биться так часто, что он сможет снова довериться… Довериться. Он вздрогнул и выпрямился.

– Любава, нам нужно ехать.

Девушка тоже вздрогнула, чуть приподняла голову.

– А? – от счастья было трудно соображать. – Что?

– Ничего, – Бьёрн, по своему обыкновению, криво усмехнулся, но его ухмылка неожиданно переросла в улыбку. Будто бы неуверенную, неумелую, но – улыбку… – Ехать, говорю, нужно.

Любава замерла. У Бьёрна было просто невероятная улыбка, она как будто освещала все его лицо – зажглись черные глаза, поднялись вверх брови, казалось, что эта улыбка отражалась в каждой черточке. Девушка тоже улыбнулась в ответ, ласково и нежно.

– Улыбнулся… – произнесла она тихо, осторожно провела кончиками пальцев ему по губам. И выпрямилась. – Если нужно, поехали, конечно… В замок? Домой?

– У тебя есть другие варианты? – немного насмешливо поинтересовался Бьёрн.

Любава фыркнула и, вывернувшись из его рук, встала.

– Ну мало ли! – воскликнула она. – Может, ты всё ещё хочешь ехать бунт усмирять, я ж не знаю!

Девушка оглянулась и свистнула Грому. Конь послушно подошёл к хозяйке.

– Ну спа-а-асибо! Совсем меня за дурака держишь? – Бьёрн тоже поднялся, сложил руки на груди.

– Помню я, кто-то очень нехороший меня в начале знакомства тоже дурочкой считал, – лукаво улыбнулась Любава. – Приятно иногда ошибаться, а, Бьёрн?

– В данном конкретном случае – да.

Бьёрн запрыгнул на коня и подал девушке руку. Любава улыбнулась, приняла помощь и села, как положено женщине – боком, прижавшись к Бьёрну и дав ему возможность самому управлять конем. Гром, чувствуя настроение хозяйки, радостно заржал и заплясал, а затем, повинуясь руке Бьёрна, двинулся вперед.

"Как хорошо… – только и подумала Любава, прижимаясь к груди Бьёрна и слушая, как стучит его сердце. – Как хорошо ехать домой…" И улыбнулась, поняв, что теперь считает замок Бьёрна своим домом.

А он думал о том, что пора покончить со своим прошлым. Раз он больше не один, осталось всего лишь отдать кое-кому старые долги…

– Бьёрн, – Любава подняла голову, внезапно задавшись весьма насущным вопросом. – А кто это был? Тот, кто послал на вас отряд? Вы же знакомы, да?

– Знакомы не то слово… – вздохнул Бьёрн. У него не было желания ворошить воспоминания, но раз уж он решил от них избавиться… – Когда я освобождал свой замок, я зачем-то пощадил одного из заговорщиков. То ли потому, что с детства помнил его доброту, то ли потому, что он клялся и божился, что в перевороте участвовал не по своей воле, а лишь потому что грозились убить всю его семью, даже увезли куда-то, без его ведома… Как потом оказалось, семьи у него не было. Он так и не женился, а его родители умерли ещё в год моего рождения. Но я тогда этого не знал и доверился ему. Долгое время всё было хорошо. Но однажды, во время очередной войны на севере, он навёл на наш лагерь противников. В ту ночь на часах как раз стояли его люди… Гилрэда тогда со мной, хвала богам не было, и он сумел удержать крепость, а потом и я из плена сбежал… Я его уже давно ищу, он, к сожалению, хорошо умеет прятаться. Но если он мне попадётся… – лицо Бьёрна ожесточилось, костяшки пальцев на руке, держащей уздечку, побелели, голос стал хриплым и угрожающим: – Я ему отомщу, – "и это будет последняя весточка от моего прошлого…" – И именно поэтому, как только мы вернёмся, я соберу отряд и поеду в погоню. Для него это, пожалуй, будет неожиданностью. Он всё ещё думает, что я тяжело ранен…

Любава кивнула, снова прижалась к груди мужа и крепко зажмурилась. Он снова, снова уедет… И она снова будет сидеть в замке, не находя себе места от тревоги, снова будет волноваться за него, снова… Но, наверное, такова судьба жены короля, да еще такого, как Бьёрн: волноваться, когда он уезжает в очередной поход, и… и безмерно радоваться, когда он возвращается живым. Любава улыбнулась. Почему-то теперь, после всего, что они вместе пережили, после его слов и признаний, она была уверена, что Бьёрн всегда будет возвращаться. Возвращаться домой – к ней…

… – Нет, ну вот что ты смеёшься? Ну что ты смеёшься, а? Сам устроил мне гнездо на голове, а теперь смеётся!.. Ай! Что ты… Ммм…

Гилрэд, проходящий мимо покоев княжны, остановился, будто споткнувшись. "Ай да княжна… – мелькнула грустная и злая мысль. – Уж завела себе кого-то… Не успели из похода вернуться, а она уж…" Парень покачал головой. Бьёрн вернулся из похода вчера вечером, и с этого времени его нигде не было видно, словно пропал, а ведь уже день через середину перевалил. Гилрэд искал его везде и всюду – скоро должны были приехать послы из соседнего королевства, а короля и след простыл! Ни в покоях, нигде… До слуха Гилрэда из-за двери Любавиных покоев донесся веселый, заливистый девичий смех. Парень вздрогнул и, поддавшись какому-то мгновенному гневному порыву, подошел и громко постучал в дверь.

Внутри притихли. Послышалась какая-то возня, затем легкие быстрые шаги, и через секунду дверь приоткрылась и на пороге появилась Любава.

– Ой, Гилрэд! – улыбнулась она. – Доброе утро! Ты чего?

– Бьёрна ищу, – буркнул парень. – Не видела?

Девушка вдруг почему-то покраснела, смущенно опустила глаза и чуть отошла от двери. Из глубины комнаты послышались тяжелые шаги – и вот, перед ошарашенным Гилрэдом предстал Бьёрн собственной персоной, в не застегнутой и явно наспех накинутой рубашке. Он остановился на пороге с написанным на лице вопросом: "Что надо?"

– А… Э… Ам… – язык Гилрэда не слушался, он не мог оторвать потрясенного взгляда от Бьёрна. – А… ты что тут делаешь?

– Заблудился, – съехидничал тот. – Дорогу в свои покои найти не смог! Что смотришь, как на чудо света, что, на мне цветы выросли? Чего надо-то?

– Дак… а… послы же приехать должны… скоро… – Гилрэд тоже почему-то покраснел, причем наигустейшим образом.

– Вот леший… – Бьёрн начал лихорадочно застегивать рубаху. – Я забыл совсем… А ты чего встал?! Иди, прием готовь, что, без меня никак?!

И, не дождавшись ответа, захлопнул перед носом Гилрэда дверь.

Любава подошла к Бьёрну, прижалась к нему, сунув нос ему в грудь, в ещё не застегнутую рубашку.

– Идти нужно? – через минуту спросила она. – А мне когда-нибудь нужно будет в этом участвовать?

– А оно тебе надо? – поинтересовался он, обнимая девушку. – Только лишняя головная боль…

– Ну так своей-то нет, вот чужой и интересуюсь, – улыбнулась она. – У женщины какая ещё головная боль быть может, кроме дел мужа?

– А дети? – хмыкнул Бьёрн, сделал шаг назад, подхватил свой плащ и направился к двери.

– Но ты ж говорил, что тебе наследники не нужны, – Любава хитро блеснула глазами.

– Времена меняются! – он улыбнулся уголком рта и исчез за дверью.

– И мы меняемся вместе с ними… – улыбнулась в ответ Любава…

…А он шел по коридору и улыбался. Потому что впервые за шестнадцать лет был счастлив…

14.11.07.

L.

Илэйна (Iaiaenne)

P.S.

Только скалы и утёсы

Знали боли полный крик,

Ты предательства и мести

До конца удел постиг.

Ты страдал и рвал одежду,

Ты не знал, как жить потом,

И остался ты в итоге

Одиноким гордецом.

Боль слепая пыль метает,

Ты стоишь один в толпе,

О любви ты не мечтаешь,

Нет доверия в тебе.

Ты отвергнешь чью-то помощь,

Нынче мир – осколки льда,

Упивавшиеся кровью

Умеревшего отца.

Ты отталкиваешь ближних,

Ты не веришь никому,

Только скалы и утёсы

Знают всю твою беду…

23.10.07

Илэйна (Iaiaenne)

"Здравствуй, солнышко родное!

Здравствуй, речка, здравствуй, лес!

Здравствуй, поле всеблагое!

Здравствуй, дальний край небес!"

И – протянутые руки,

И – веселый, ясный взгляд…

Обрекать ее на муки

Боги злой судьбе велят.

Обрекать на боль страданий,

Обрекать на жизнь в плену —

Птицу, ждущую скитаний,

В море вольную волну.

И она – почти угасла,

И она – почти сдалась,

Слабовольна и безгласна,

В омут прыгать собралась…

Но судьба – не злое жало.

И, как прежде, в мире вновь,

Супротив богов восстала,

Изменила все… Любовь.

Тонкой нитью, тонкой сетью

Душу девы оплела,

Возродиться к вольной песне,

К вольной жизни помогла.

И теперь – судьба не властна,

И теперь – богов не в счет,

Две души живут согласно,

Стук сердец двоим не врет.

Боги, люди – судьбы-нити.

Но пока есть в жилах кровь,

В этом мире – как хотите —

Все ж главенствует Любовь.

2.10.08

L.