355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лилия Курпатова-Ким » Библия-Миллениум. Книга 2 » Текст книги (страница 12)
Библия-Миллениум. Книга 2
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 06:11

Текст книги "Библия-Миллениум. Книга 2"


Автор книги: Лилия Курпатова-Ким



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

КАИН И АВЕЛЬ

Каин и Авель Адамовичи родные братья.

Каин – старший, первенец в семье, на него всегда возлагались большие надежды. Авель же получился случайно, неожиданно – на него обращали внимание постольку, поскольку он просто был.

Каин – другое дело, старший сын и брат – продолжение отца. Надеялись, что он будет гордостью семьи, когда вырастет. Впрочем, Каин и так был гордостью – просто потому, что первый и старший.

В школе Авель привык к тому, что, переходя в каждый следующий класс, он воспринимался учителями как продолжение Каина. Они поначалу ждали от него той же серьезности, сосредоточенности, стремления вникнуть в предмет и быть первым в этом предмете, знать столько же, сколько учитель, а то и больше. Однако время шло, а Авель не делал блестящих докладов, особенно по биологии, по которой Каин занимал первые места на городских, районных и всей страны олимпиадах.

Каин любил биологию, а Авель ботанику – но никто об этом не знал. Авелю было стыдно показать кому-то, что он тоже интересуется разделом биологии, от него ведь немедленно потребовали бы участия в олимпиаде или бы просто осмеяли.

Родители относились к Авелю как к растению, создавали ему тепличные условия, кормили, поили, грели иногда своим присутствием, но не более, а вот Каин стал их подлинной страстью. В четвертом классе ему купили первый микроскоп, потом были еще, более мощные, более «научные». С замиранием сердца Адам следил, как его сын режет мышей, вынимает из них органы, которые затем рассматривает в свой микроскоп и делает странные записи.

Каин любил животных, но по-своему, пытаясь узнать, как они устроены и по каким принципам функционируют. Когда по окончании школы Каина просто, без всяких вступительных испытаний, взяли в ветеринарный институт, никто не удивился. Нет, вру, один человек удивился – Ева. Какой еще может быть институт, когда ее сын в шестнадцать лет практически профессор?

Институт стал для Каина домом. Он жил в лабораториях, где можно было разбирать животных побольше и микроскопы стояли мощнее, делал открытие за открытием, его записи, с разрешения, конечно, цитировались на лекциях, куда он, понятное дело, получил право не ходить.

Ректор возлагал на Каина большие надежды, уже трижды иностранные ученые приезжали смотреть его работы. Каин стал такой же неотъемлемой гордостью института, как парадная лестница и не имеющие в мире аналогов лаборатории по изучению влияния электричества на живые организмы.

Но сам Каин оставался несчастным, зная, что должен достичь чего-то, что еще никому в мире не удавалось.

С самых ранних лет он пытался понять, что значит «вдохнуть жизнь». Когда ему было четыре года, его собаку сбила машина. Каин сидел над ней и ждал, пока она встанет, не давал ее закопать, пытался открыть ей пасть и дышать в нее, так как слышал, что жизнь можно вдохнуть. Вдохнули же ее в Адама, и в Еву, и в самого Каина.

С этих пор прошло много времени.

Каину казалось, что то, что делает он, может делать любой идиот, если не поленится, а вот создать жизнь – это будет выдающимся открытием. Каин был несчастным, потому что ему не удавалось открыть секрет жизни.

Но вернемся к Авелю. Он уже было смирился со своим положением «героя из массовки», но в старших классах положение ухудшилось по довольно прозаической причине – денежной. Адам и Ева трудились в поте лица своего, как им и было положено, но хватало только «на хлеб насущный». Главным приоритетом продолжала оставаться жизнь Каина, и Авелю постоянно мягко отказывали в карманных деньгах. Авель был братом спокойным и решил проблему по-своему – пошел работать в соседние теплицы, где выращивали помидоры, огурцы, зелень. Там он добывал себе скромные деньги, которых как раз хватало на девчонок, дискотеки, поездки за город и прочие мелкие радости. Родители смотрели на все это без удовольствия, но и без огорчения. Едва ли они вообще что-либо замечали.

Хотя никому не было до этого дела, но Авель стал счастливым. Друзья, работа, где он проводил много времени с растениями и знал о них все – особенно об огурцах и помидорах, – ему не было никакого дела до того, что кому-то нет дела до него.

Шло время. Небо благосклонно улыбалось Авелю и грозно хмурилось над Каином. Странная штука: когда Авель выходил из дома – погода становилась хорошей, над этим даже шутили соседи, но стоило только Каину высунуться из лаборатории, как сразу начинался дождь или просто грозовые тучи затягивали небо. Словно сам Бог невзлюбил Каина.

Итак, Каин стал великим ученым, но вдруг на него перестали обращать внимание. Все привыкли к его гениальности и даже стали немного по этому поводу раздражаться.

Раньше одна его работа была поразительнее другой, а теперь они были все просто одинаково интересными и вертелись вокруг одной темы – возникновения жизни. Каин исследовал зарождение жизни с такой исступленной настойчивостью, что постепенно стал наводить скуку на своих коллег – как соотечественников, так и иностранцев. Все были просто уверены, что он найдет секрет зарождения жизни, нужно только подождать. И все ждали, потихоньку занимаясь своими делами, периодически поглядывая на Каина.

– Как наш чудотворец? – начинали пустой разговор сотрудники разных отделов.

– Как всегда, – прикуривая, отвечал тот, кто занимал помещение ближе к Каину.

– Ищет?

– Да, работает по двадцать часов, не выходит из лабораторий, там же спит и, как всегда, не ест.

– Значит, все нормально. А как твой сын? Выздоровел?

– Да, простая простуда. Поедешь на дачу в эти выходные?

– Да.

– Слушай, возьми мою жену, у нас кролики подросли, надо их туда отвезти.

– Хорошо, завтра заеду. Ну пока.

– Пока.

Таков был типичный разговор коллег Каина. Однако то, что Каин ничего не ел, требует пояснения.

Сказать, что он совсем ничего не ел, было бы неправдой. Он питался особым составом, который вводил себе прямо в желудок. Он изобрел этот состав еще на первом курсе. Оптимальный набор веществ и микроэлементов для живого организма, синтезируемый из водорослей. Этой его разработкой тогда сильно интересовались аэрокосмические ученые как возможным питанием для астронавтов. Это стало первым значительным международным успехом Каина. Пожать его юную гениальную руку съехалась уйма авторитетов, но гений был одинаково несчастным и тогда, и теперь.

Однажды Авель пришел к брату и попросил у него какой-нибудь подкормки для растений. Каин нервно посмотрел на него, но не отказал. Быстро нацарапал на листе бумаги какую-то формулу и кинул лаборантке, затем опять воткнулся в компьютер, где анализировал данные о смерти человека. Казалось, он заметил приход и уход брата, как муху, проползшую по монитору.

Каин считал, что возникновение жизни – это процесс, обратный смерти, и если «запустить» все этапы умирания от последнего к первому, то просто обязана возникнуть жизнь. Поэтому Каин изучал процесс смерти. Каждый агонизирующий бомж в местных больницах был для него кладом. Он специально ездил в отделения скорой помощи, чтобы наблюдать агонию наркоманов, в дома престарелых, чтобы наблюдать смерть от старости, в родильные дома – наблюдать смерть детей. Каин знал о смерти все: как она начинается, что угасает в первую очередь, что во вторую, детально описал, как умирает клетка за клеткой. Но не хватало первого и последнего звена – он знал, КАК живое превращается в неживое, он знал, от ЧЕГО это может быть, но не знал ПОЧЕМУ.

Авель с жалостью посмотрел на брата. Каин – высокий и худой, с всклокоченными грязными волосами, с черными кругами вокруг глаз, в полутемной тесной комнате без окон, наполненной множеством стеклянных и металлических предметов, сгорбившийся над экраном, одетый в белый балахон с пуговицами, вдруг показался ему таким жалким. Просто до слез.

– Каин! – позвал его громким шепотом Авель. – До свиданья!

Ответа не последовало.

Авель подошел к лаборантке. Та с сочувствием смотрела на него и думала: «Тень гениального брата». Странно, но, глядя на нее, Авель тоже думал, что она тень его брата. И был, кстати, более прав.

* * *

Сара была лаборанткой гения всегда, сначала добровольно помогала Каину. Будучи студенткой, оставалась в его лаборатории после занятий допоздна, а иногда и на всю ночь, подавала ему препараты, ухаживала за животными, вела его архив, проверяла файлы. Словом, обслуживала весь мыслительный процесс. Каин привык к Саре, как к своему компьютеру или микроскопу, и не мог без нее обойтись.

Однажды она перестала к нему приходить, когда училась на последнем курсе, перед выпуском. Каин заметил это сразу – на второй день. По привычке он протянул стекло Саре и отпустил, будучи уверенным, что сейчас она его возьмет, поставит на место, а ему подаст ручку, чтобы он записал результаты. Но звон стекла, упавшего и разбившегося, дал ему понять, что Сары нет. Каин поднял голову – да, Сары действительно не было. Он вышел из лаборатории, пошел к общежитию, спросил, где комната Сары, чем наделал слухов на полгода. Постучал, ему открыла соседка.

– Вам кого? – спросила она растянутым, надменно-восхищенным голосом.

Каин был очень высокого роста, поэтому заметил Сару через голову открывшей. Его помощница сидела на кровати, обхватив руками худенькие колени.

– Сара! Почему ты здесь? – спросил Каин нервно, как спросил бы свою руку, если бы та вздумала уйти от него и сидеть на кровати в общежитии.

– А почему она должна быть где-то еще? – спросила соседка Сары все тем же противным голосом, еще больше растянув слова, особенно «где-то еще».

– Сара, пойдем со мной, нужно еще так много всего сделать, – сказал Каин своей руке.

Сара подняла на Каина глаза. И вдруг Каин увидел ЕЕ. Именно увидел. Раньше он определял ее присутствие потому, что она была единственной молодой женщиной рядом с ним. Если рядом молодая женщина – значит, это Сара. Иначе не могло быть. А теперь он понял, КАКАЯ Сара, то есть смог бы ее описать.

– Я не пойду, Каин, – сказала Сара плачущим и умоляющим голосом.

Каину послышалось, что она сказала: «Я пойду», и он ответил:

– Спасибо, Сара, я подожду, пока ты оденешься.

Сара посмотрела на него сначала удивленно, потом радостно, потом обиженно.

– Шел бы ты отсюда, – на сей раз быстро проговорила соседка. – Сара, не ходи ты с ним никуда, что ты ему, рабыня, что ли?

Каин неожиданно повернулся к соседке и взглянул ей в глаза. Он смотрел не на нее, а на ее слова. Они угрожали его руке. Соседка отпрянула и замолчала. Каин отвернулся.

– Каин, ты справишься без меня, ты даже не замечаешь моего присутствия в лаборатории, – обиженно выступила Сара.

Да, она была отчасти права, Каин не замечал ее присутствия, но зато очень хорошо заметил ее ОТСУТСТВИЕ. Гений начал терять терпение.

– Сара! Я… – тут Каин осекся: впервые в жизни он собирался сказать, что чего-то не может, – не могу без тебя…

– Правда? – с надеждой спросила Сара.

– Да. – Каин признал свою неспособность обойтись без Сары на все сто процентов.

– Тогда поцелуй меня.

– Что?! – Каин никогда в жизни никого не целовал, кроме Евы, своей матери, умирающей собаки и брата Авеля, когда тот родился. У него и в мыслях не было, что можно поцеловать какого-то другого человека! Однако без руки обойтись нельзя, нужно целовать, если она требует.

Каин поцеловал Сару, как Еву, – в лоб. Сара залилась слезами. Каин ничего не понял и разозлился, встал и вышел.

В эту ночь в лаборатории он все делал сам. Больше всего раздражали подготовительные и заключительные операции, они сильно тормозили его исследовательский процесс, Каин злился, бил колбы и стекла, не мог найти записей. Словом, Сары ему действительно не хватало.

Проснулся он на кожаном диване в лаборатории, от того, что Сара смотрела на него. Он поздоровался с ней, оглядел лабораторию. Вчерашний страшный сон куда-то исчез. Осколков не было, все бумаги на месте, пол подметен, разбежавшиеся вчера по лаборатории мыши уже сидели в клетках.

– Бедный, ни дня без меня не можешь, – сказала Сара и погладила Каина по щеке. Каин машинально поцеловал ее руку. Так, от затылка по щеке, его гладила Ева, когда он был маленьким, а он целовал руку матери, поцеловал теперь и руку Сары. Она заулыбалась, встала и принесла Каину кофе и бутерброд.

– Съешь нормальной еды.

* * *

Авель смотрел, как лаборантка что-то смешивает. Затем она дала ему пакетик с подкормкой и листок побольше, стала объяснять, какие вещества надо купить в магазине института, в каких пропорциях их смешивать, чтобы получилась та подкормка, о которой написал Каин. Образец смеси вот, в пакетике.

«Тени гения» попрощались и разошлись. Один в теплицу, а другая в лабораторию.

Прошло несколько месяцев.

В жизни Каина ничего не изменилось – он по-прежнему был гениален и медленно, но верно, как ему казалось, приближался к разгадке тайны, о чем сделал доклад. Доклад, впрочем, остался незамеченным – как и десяток предыдущих. Его вежливо выслушали, подивились настойчивости ученого, а в коридоре сказали, что этот ненормальный, похоже, никогда не найдет секрета возникновения жизни – слишком уж это невероятно, и если никому раньше не удавалось, то с какой, собственно, стати получится у Каина?

– Что только Богу подвластно, то грех ворошить, – назидательно сказала уборщица вахтерше.

– И то верно. А глазищи-то, видала? И как девка, которая с ним все сидит, не боится только. Он же маньяк.

Сара не боялась Каина, она нашла способ общения с ним. Теперь она тихо находилась в лаборатории, помогала, гладила и стирала его халат и все свои действия завершала легкими поглаживаниями, касаниями его плеч, рук. Иногда она целовала его в лоб или в щеку – легко, словно стараясь не разбудить. И Каин незаметно для себя, машинально отвечал ей тем же, даже не задумываясь, как она счастлива. Когда женщина действительно любит, то радуется даже тому, что ее просто не гонят. Ничего не просит взамен, радуясь просто мимолетному касанию рук. Сара теперь знала, что нужна Каину. Нужна.

Зато в жизни Авеля произошли большие перемены. В тот самый день, когда он получил от брата подкормку, ему в голову пришла очень практичная мысль. Авель зашел в химическую лабораторию и попросил переписать ему то, что он получил от Каина, развернуто и с объяснением, что на что оказывает какое влияние. Затем с этим «трудом» направился в патентное бюро и получил патентное свидетельство на это «изобретение». На оформление бумаг ушло две недели, а затем, на паях с владельцем теплиц, Авель наладил производство данной подкормки, которую, понятное дело, назвали «Эдем». Бог был рад, что Каина «надул» собственный брат, и всячески помогал Авелю – коммерческий успех был оглушительным. Подкормка продавалась «по подписке» – производственных мощностей не хватало, чтобы удовлетворить объем заказов, поэтому заявки принимались за месяц. Результаты от применения «Эдема» были фантастические – все росло неимоверными темпами, а плоды растений, которые подкармливали «Эдемом», были удивительно крупными и, что странно, вскоре употреблявшие их замечали, что сексуальное желание у них удивительным образом усиливается. Жены стали покупать «Эдем» и подсыпать мужьям в суп, котлеты и кофе. Словом, мимоходом нацарапанная на клочке бумаги Каином формула осчастливила массу народа.

Но это не самое главное событие в жизни Авеля – главным было то, что он влюбился. Влюбился, как никогда в своей жизни, в девушку, работавшую в теплице, – Эсфирь. Девушка чудо как хороша – огромные карие глаза, кудрявые волосы, полная высокая грудь, крепкие бедра, но полюбил ее Авель за то, что она всегда шутила и смеялась, была по-настоящему веселой. Он влюбился в нее с первого взгляда. В эту же ночь занимался с нею любовью, что стало самым сильным эротическим переживанием Авеля. Он встречался с женщинами и раньше, но получалось совершенно не так. Эсфирь отдавалась, словно наслаждение, получаемое ею от тела Авеля, было последним в ее жизни, радовалась его телу, принимала как подарок, окутывала его своим запахом и желанием – и он старался продлить для нее это наслаждение. Они были одним человеком – даже не человеком – единым целым, бесконечным – сливаясь в единый поток, безудержно стремящийся в море…

Авель забыл все, на первые большие деньги, полученные от начатого им дела, он купил квартиру, перевез туда Эсфирь, проводил с ней целые дни, неохотно выходя из дома по делам и бегом возвращаясь обратно. Так шли недели, которых он не замечал, время превратилось в Эсфирь, пространство превратилось в Эсфирь…

Однажды Авель пришел домой и застал празднично накрытый стол.

– Что празднуем? – спросил он у светящейся подруги.

– Садись, сегодня удивительный, замечательный день.

– С тобой каждый день удивительный, Эсфирь.

– Авель, ты меня любишь?

– Больше всего на свете! Почему ты спрашиваешь?

– Тогда ты должен быть рад.

– Чему?

– Вот этому. – Эсфирь достала из-под скатерти какую-то бумажку, исписанную врачебными каракулями. Сверху значилось: «Результаты ультразвукового исследования внутренних органов», а дальше непонятно.

– Что это? Ты заболела? – спросил Авель, но в тот же момент понял, что больные не накрывают праздничных столов по поводу своей болезни.

– Нет, – засмеялась Эсфирь, – у нас будет ребенок. Бог дал нам ребенка, понимаешь?

– ?..

– Ты будешь отцом, Авель. Да что с тобой? Ты рад?

Авель глупо смотрел на нее глазами, полными слез, затем порывисто сжал ее, но тут же испуганно отпустил. Конечно, он был счастлив, а как же иначе? Бог дал им ребенка, иначе и быть не могло.

– Эсфирь… Я тебя люблю. – Авель поцеловал ее очень аккуратно, ему казалось, что она стала хрустальная.

– Авель, ты ничего не хочешь мне предложить? – нахмурилась Эсфирь.

– А что ты хочешь? Соку или пирожное? Я сейчас…

– Авель, ты что, не собираешься на мне жениться?! – глаза Эсфири увлажнились, губы скривились, она нервно теребила руками шелковый халат на животе.

– Господи, ну конечно! Я идиот. Мне казалось, что это очевидно настолько, что даже нет необходимости об этом говорить. Конечно, мы поженимся, хоть завтра.

Эсфирь сразу успокоилась и мягко заулыбалась.

– Нет, давай все как следует подготовим, я хочу большую, шикарную свадьбу, роскошное платье, лимузин – чтобы позвать всех подруг и родственниц, пусть поумирают от зависти.

– Но…

– И не спорь с беременной женщиной! – Эсфирь засмеялась и стала порывисто целовать Авеля в щеки, в нос – куда попало.

Они дурачились половину ночи, бегая из спальни на кухню, – щекотали и покусывали друг друга, вымазались в клубничном джеме, разбили ночник, разбросали подушки, залили весь пол в ванной, пока отмывали друг друга от джема, – одним словом, были счастливы. Странно, что счастливые люди более всего похожи на умалишенных. Смеются без перерыва, колотят посуду, избегают окружающих.

* * *

Когда Адам и Ева узнали, что Авель женится, они не выказали особой радости или раздражения – просто приняли это как должное. Только Ева почему-то порадовалась про себя, что первым женится Авель, а не Каин.

Адам был рад, что у него скоро родится внук или внучка, подолгу рассматривал детские фотографии Каина и Авеля и водил руками по воздуху, представляя, как будет играть с малышом. Когда сыновья были маленькими, Адам был слишком озабочен своим будущим, чтобы уделять им внимание; теперь у него появился шанс за счет внука наверстать упущенное тогда.

* * *

В тот день, когда Авель узнал, что у него будет ребенок, Каина вызвали к ректору.

– Каин, проходи, присаживайся, – ректор был учтив, но холоден.

– Слушаю вас, постарайтесь быть кратким, вы оторвали меня от важного опыта, – Каин привык быть хозяином положения.

– Каин, видишь ли, дело в том, что наш институт, как ты знаешь, находится в довольно бедственном положении… И в этом году нам выделили совсем мало средств.

– Мой проект оплачивается отдельно, международным фондом развития. Меня ваши проблемы не касаются.

– Каин, вот, посмотри – тебе пришло письмо…

Каин взял протянутый ему лист, на котором было написано следующее:

«Уважаемый господин… Доводим до вашего сведения, что международный фонд… рассмотрев промежуточные результаты Вашей работы и учитывая то, что в течение долгого времени Вам не удалось добиться видимых результатов, отказывает Вам в дальнейшем финансировании Вашего проекта. С уважением…»

Каин смотрел на лист и раздражался, что его отвлекли по такому незначительному поводу.

– Я найду другого спонсора, моя работа слишком важна, чтобы ее оставить. А пока вы выделите мне средства, – приказал Каин ректору.

– Я об этом тебе и говорил – средств нет. И потом…

– Что?

– И потом, я тоже считаю, что ты слишком зациклился на своем проекте. Никто не может создать жизнь.

– Кретин! Я могу, созданные мною клетки живут сотые доли секунды, они уже живут – понимаешь, идиот!

– Ну хватит! Ты забываешься! Ты всего лишь аспирант, а я ректор института! – за долгие годы, что звезда Каина была в зените, старикашечка такого наслушался от своей жены! И что ему никогда ума не хватало ни на что серьезное, и что гордиться им нельзя, и что дети их не такие умные, как Каин! Поэтому сейчас вместе с очками ректор срывал с себя ненавистную маску благодушия, под которой был вынужден прятаться ранее.

– Вы дурак! – Каин не понимал нависшей над ним угрозы.

– Ну все, хватит. Завтра освободишь лабораторию. Разговор окончен.

– Я освобожу лабораторию через неделю.

– Хорошо, но в следующую субботу чтоб духа твоего в ней не было, ясно?! – ректор почувствовал себя хозяином положения. Никто не осудит его поступка. Нельзя же, в конце концов, угробить те жалкие крохи, что им выделили, на удовлетворение амбиций сумасшедшего!

До установленного срока оставалось два дня. Каин работал сутками, не прерываясь. Сара все это время оставалась с ним, отыскивая минуту, чтобы сказать ему, что куда бы он теперь ни пошел – она последует за ним. Но этой минуты не было – Каин смотрел только в микроскоп, затем перемещался к компьютеру, а затем обратно к микроскопу. Он весь превратился в энергию, казалось, что от его головы идут провода ко всем приборам. Он узнавал результат раньше, чем его показывал монитор. Он был близко, но никак не мог закончить – клетки жили ничтожно малое время, а затем так же быстро умирали. Он расчленял процесс на стадии, повторил его за пять дней две тысячи раз.

– Разгадка рядом, она рядом, она на поверхности, просто я ее не вижу… – эти фразы он бормотал не останавливаясь. Его глаза покраснели, под ними ясно обозначились огромные черные круги. Тонкие длинные пальцы судорожно бегали по клавишам, крутили колесики, приводили в действие аппаратуру, тысячи раз совершая одни и те же движения.

– Каин, здравствуй…

– Что тебе надо, Авель? Видишь, я занят. Я занят, как никогда раньше. Если тебе опять нужен какой-нибудь фосфат, спроси у Сары, мне некогда, – ответил Каин, не поднимая головы.

– Каин, я приглашаю тебя на свадьбу, в это воскресенье…

– На какую свадьбу?

– На мою. Я женюсь.

Авеля прервал резкий стук в дверь. Это был охранник.

– Каин, ты еще здесь? Время на сборы вышло. Забирай барахло и выметайся, мне сегодня надо было пораньше домой, а я тут сижу из-за тебя одного, другие уже в два часа все свалили.

Клетка опять погибла. Каин хотел запустить процесс заново. Но Сара, схватив обеими руками его голову, повернула к себе и, глядя ему в глаза, тихо сказала:

– Каин, все. Нам пора. Ты продолжишь работу в другом месте. А сейчас пойдем.

– Слушай, что тебе девушка говорит. Претворяй свои бредни в жизнь в другом месте. Тоже мне, Франкенштейн.

Когда сильный падает, первыми его начинают рвать на части те, кто в самом низу. Охранник, толстый лысеющий субъект, вечно жующий бутерброды с луком и салом или сосиски, который даже боялся подойти к лаборатории Каина, когда тот был на вершине славы, теперь радовался тому, что может ухмыляться в лицо человеку, которого долгое время боялся и почитал больше, чем Бога.

Каин посмотрел на охранника невидящим взглядом. Жирная вошь не могла сказать ему ничего обидного, вши не разговаривают, а только кусаются и плодят гнид.

– Что ты сказал, Авель, я не слышал, – спросил Каин глухим голосом, который рокотал в его гортани, как далекий гром.

– Я женюсь, Каин. Пришел пригласить тебя на свадьбу.

– Ты женишься? С чего вдруг? – Каин удивленно уставился на брата.

– Моя невеста – Эсфирь. Я ее очень люблю, и знаешь, у меня будет ребенок. Представляешь, это так странно: нас было двое – я и она; мы полюбили друг друга как ненормальные, жили два месяца как в тумане – и вдруг она беременна, нас будет трое – целая семья!

– У тебя будет сын?

– Не знаю, может, и дочь. Я много думал, кого хочу больше. Сын – это сын, но дочь тоже хорошо. Знаешь, я представлял себе, как через тридцать лет буду старым и мы будем с ней гулять – я с красивой молодой женщиной. Дочь, пожалуй, даже лучше. Ну а сын – с ним можно играть, ходить на футбол, он будет совсем как я – только маленький. В любом случае есть свое прелести. Я не загадываю.

Авель, не замечая того, что происходит вокруг, мечтательно и восторженно рассказывал о том, как он счастлив, описывал своего будущего ребенка. Сара и охранник слушали его как зачарованные. Авель излучал счастье, он рассказывал о нем всем – в транспорте, соседям, людям в кафе, куда заходил обедать. И все радовались вместе с ним. Мир был без ума от того, что у Авеля родится ребенок. Мир ждал этого события, готовился к нему.

– Авель, ты сделал ребенка? – у Каина в голове, словно волосы Горгоны, зашевелилась догадка, он весь напрягся, предчувствуя какое-то решение, озарение. Что-то, чего он ждал.

– Да, Каин. Это так странно – новая жизнь, новый человек. Понимаешь, это так потрясающе, внутри моей жены, то есть моей будущей жены, растет новая жизнь, которую дал я. Каждый раз, когда об этом думаю, то ощущаю чудо. Я сотворил чудо, дал жизнь новому существу, которое будет наполовину мной – у него будут похожие глаза или уши, когда я умру, мои черты останутся жить в этом существе, а потом в его детях, я стану бессмертным, Каин. Понимаешь? – Авель был так сильно возбужден, сообщая брату о достижении бессмертия, что совершенно не думал о том, что говорит.

– Так просто… – разочарование наполнило голос Каина, словно масло бутыль. – Разгадка на поверхности, я ее не видел… Она на поверхности, а я не видел. Я не видел самого простого! Дурак! Какой дурак!! – Каин согнулся, зажав уши, словно кто-то сильно кричал рядом, потом выпрямился во весь рост. Молния сверкнула у него перед глазами и неожиданно осветила всю бесполезность его работы. Он затратил годы на поиски секрета жизни. Но все, чего добился, – это искусственная клетка, живущая сотые доли секунды, а его брат – бездарь, бездельник! – создал целого живого человека, который уже живет сотни часов и проживет еще миллионы.

Каин поднял голову вверх и закричал:

– Ты доволен? Бог, Ты доволен?!

– Каин, перестань. Если бы ты смирился, то Господь бы указал тебе правильный путь, даровал тебе счастье. Пожалуйста, смирись… – Авель очнулся от своего блаженства и умолял брата, но Каин уже не слышал его и продолжал выкрикивать оскорбления Богу.

– Ты, наверное, смеешься так, что небеса трясутся. Каин, идиот, искал жизнь, которая и так повсюду. – Каин засмеялся, схватил микроскоп и запустил в монитор компьютера. Он бил все, что попадалось ему под руку. Охранник сделался белым как мел и хотел было выбежать за дверь, но Каин прыжком перегородил ему дорогу.

– Стой, свинья. Знаешь, что делало чудище Франкенштейна?

– Э-э… – охранник выставлял вперед толстые ладони с короткими пальцами, – успокойся, тихо…

– Тихо так тихо, – и Каин воткнул скальпель охраннику в ухо. – Теперь он будет слушать тишину!

– Каин, остановись! – Сара подбежала к нему и пыталась обнять его, успокоить.

Каин схватил ее за волосы и уложил лицом на стол.

– Родишь мне ребенка?

– Да, да! – Сара почти уже обрадовалась обороту дел, – отпусти меня, мы уедем, я рожу тебе детей, Каин.

– Нет, начнем прямо сейчас. – Каин удерживал Сару на столе, заломив ей руку за спину. Другой рукой скальпелем он начал кромсать на ней сзади одежду, нанося при этом глубокие раны на ее спине и ягодицах. Авель бросился на него сзади и попытался оттащить, но Каин отшвырнул его в угол. Авель схватил какую-то банку и ударил ею Каина по голове. Каин упал.

– Сара, вставай, пойдем быстро…

Но Сара упиралась, обливаясь кровью, она пыталась поднять Каина и вопила, что ни за что его не оставит.

– Сара, пойдем, он сошел с ума и в любой момент может очнуться! – Авель не знал, что ему делать – оставить эту женщину умирать или спасать собственную жизнь для Эсфири. Он то возвращался, то снова отбегал к двери, продолжая звать Сару за собой.

– Уходи, Авель. Он успокоится и ничего мне не сделает, а вот тебя может убить. Уходи отсюда. – Сара уже протирала голову Каина какой-то тряпкой. Он тяжело застонал и открыл глаза.

– Каин, как ты? – нежно спросила она.

Каин зафиксировал свой блуждающий взгляд сначала на ней, а потом на стоящем у нее за спиной Авеле. Вдруг он вскочил с такой скоростью и силой, какую трудно было ожидать от человека, не спавшего трое суток и оглушенного тяжелым предметом секунду назад. Молниеносно Каин схватил Авеля одной рукой и начал душить, опрокинув на стол, крича спрятанному потолком лаборатории небу.

– Вот Тебе жертва! Любишь кровь, Господи?! Вот Тебе жертва! Я приношу тебе агнца – возлюбленного брата моего. Получай! – продолжая удерживать полузадушенного Авеля одной рукой, Каин перерезал ему артерию скальпелем, который все еще держал в другой.

– А теперь, когда мы совершили жертвоприношение, можно ожидать Божьей благодати, – Каин обернулся к Саре. Тело Авеля содрогнулось несколько раз, разбрызгивая вокруг горячую кровь, в одно мгновение залив ею весь стол, и замерло.

– Бог принял жертву, – констатировал факт смерти Каин, схватив Сару, которая наблюдала за всем, забившись в угол, огромными глазами, ее сильно колотило, но она не кричала, крик застревал у нее в горле.

Каин схватил ее за волосы и потащил к столу. Она не сопротивлялась. Он срывал с нее одежду. Голое тело было все вымазано кровью, ее собственной и Авеля. Каин хотел изнасиловать ее, но не мог. Плоть отказывалась его слушаться.

– Мало Тебе? Ты не хочешь, чтобы у меня были дети? – Каин продолжал кричать на Бога сквозь бетонный потолок.

– Каин, перестань, не делай мне больно. Я же тебя люблю! – лепетала Сара.

– Заткнись, видишь, Бог дает мне знак, что ты не та женщина, которую я должен оплодотворить. Ты недостойна меня.

Каин схватил скальпель и воткнул его в мягкий живот. Потом еще и еще. Он всаживал его в обмякшее тело сотни раз, даже тогда, когда она перестала кричать и двигаться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю