Текст книги "Живые чернила (СИ)"
Автор книги: Лилия Донская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
– Я тебе не изменяла. Между мной и Кемероном ничего не было, – по слогам произнесла женщина.
– Ну-ну, – больше ничего не говоря, Оливер вышел из кухни, забыв, зачем он сюда пришел.
Тяжело ступая по лестнице, он на автомате поднялся на второй этаж и заперся в своей мастерской. Оглядел ее – ничего не изменилось за эти несколько минут. Ничего, а находиться здесь теперь было мерзко. Раньше Миа частенько засиживалась, наблюдая за работой мужа, и засыпала на диване. Бывало, что они засыпали на нем вместе почти сразу после того, как Оливер успевал понять, что у него на спине появилась пара новых ссадин. А стол? С ним тоже было связано много воспоминаний. Теперь же богатая фантазия рисовала ему совсем другие картинки. Мужчина снова начал закипать, пытаясь отогнать их. С новой силой он сжал кулаки, вновь слыша хруст – он доломал последний карандаш в руке, а один из обломков до крови впился в руку, но Оливер не обращал внимания, рассматривал комнату. Картины у стены. Среди них было около десяти портретов, ее портретов. Всяких разных, он писал ее, как ему подсказывало его воображение, согласно задумкам, что приходили в его голову. На каждом портрете она была разной, но во всех них было одно – какой бы откровенной или томной она ни была на них, она всегда оставалась чистой. Он чувствовал ее такой, поэтому и запечатлел именно так. Теперь же что? Неизвестно, когда это все началось, и с каких пор его чутье подвело его. Несколько новых картинок с участием жены и друга промелькнули в голове. Это стало последней каплей, он перестал себя контролировать. Оливер стал крушить все, что попадалось ему под руку. Он разнес стол, швырнул его в стену, сломав ножку. С шумом разлетелись все принадлежности, что были на нем, покатились по полу в разные стороны. Следом полетел мольберт с холстом на нем, яростный грохот в комнате усилился. Громкий хруст стекла – сначала Оливер грубо согнул, а затем с силой разбил о пол софит. Стул превратился в отдельные щепки, которые уже было не разобрать в общей груде хлама. Оливер остановился только когда услышал детский плач – Кевин проснулся из-за шума. Слушая топот и хныканье ребенка, он смотрел на картины у стены, с которых на него смотрела разная и еще недавно чистая Миа. Рука саднила от раны, а душа постепенно пустела от всего, что ему пришлось пережить за последние недели. Конец. С этого момента для Оливера семья Банчей перестала существовать.
========== Мудрости озера Мичиган ==========
– Может, ты меня выслушаешь? – негромко спросила Миа, когда Оливер в очередной раз проигнорировал ее. Было утро, они находились в кухне, завтракали. Кевин сидел в своем кресле и постукивал бутылочкой о столик перед собой. На этот раз слова Мии также остались без ответа. – Оливер, эй! – она махнула рукой, а затем ткнула мужчину в плечо. Он медленно поднял взгляд с тарелки на женщину, в упор посмотрел на нее невидящим взглядом.
– Что? – безразлично спросил Оливер. Выражение лица никак не изменилось.
– Давай я тебе объясню всё, – повторила та.
– Что объяснишь? Мне плевать.
– А мне – нет. Меня ни за что окрестили ш… ветреной женщиной, – нахмурилась Миа. Оливер продолжал на нее смотреть, никак не показывая своего отношения. Уже хорошо, что он смотрит, поэтому Миа продолжила. – Я бы ни за что не стала спать с Кемероном хотя бы потому, что он твой лучший друг. Это во-первых, а во-вторых, это полностью противоречит моим принципам. Ты понимаешь? – она замолчала, ожидая ответа.
– Ну? – всё, что ответил ей ее муж. Миа на секунду замерла, оторопев от такого ответа. Затем она только грузно вздохнула и махнула рукой.
– Бессмысленно, ты меня не слышишь. Это опять произошло. Ладно, буду ветреной женщиной, – она встала со своего места и, взяв ребенка, вышла из кухни.
Оливер не заметил, как она ушла. Он ни на что не обращал внимания. Да, он не слышал свою жену, он не уловил интонаций, с которыми она говорила. Сейчас ему все равно, что и как было на самом деле. Ему стало плевать на Мию, на Кемерона, на всех. Люди – ничто. Шум, мусор. Они мешают, отвлекают, причиняют вред. Они не дают делать главное – создавать. Искусство – вот, что по-настоящему важно. Работа, живопись – то, что стало сейчас для Оливера самым главным. Даже сын отошел на второй план. Картина вряд ли предаст его, она не переспит с лучшим другом.
На работе его сразу же вызвали к директору – он до сих пор не аттестовал того парня, чей отец приходил разбираться. Оливер считал, что всё делал правильно – парень так и не отработал свои пропуски, поэтому ни о какой аттестации не может быть и речи.
– Вы предвзяты ко мне! – воскликнул обиженный школьник после безразличного «Нет» на просьбу забыть и поставить хотя бы тройку. В ответ на это Оливер снова ответил ему «Нет». – Да, мистер Банч! – не скрывая раздражения продолжал парень. – Да, я не посещал занятия, но я не один такой, а не аттестовываете вы только меня!
– Может, потому что остальные: а) отработали беспричинные пропуски; б) объяснили мне причину своих пропусков, и я вошел в их положение? – предположил мужчина, не повышая голоса, скрестив руки на столе.
– с) у вас просто есть любимчики, – с вызовом закончил тот.
– Хм, интересно, – Оливер покачал головой. – Например?
– Барт Андерсон, – не раздумывая назвал имя парень, откинувшись на спинку стула. Он скрестил руки на груди и посмотрел на отца, который сидел рядом с ним и пытливо наблюдал за действиями Оливера.
– Хм, Андерсон… – протянув фамилию, Оливер лениво достал из кармана телефон и стал так же лениво водить по экрану пальцем. – «Мистер Банч, какой кабинет? Я успеваю на отработку?» – он повернул телефон экраном к парню, чтобы тот видел сообщение. – Через два дня после прогула. Прошу, – после парня он показал его отцу, а затем директору. – Еще?
– Мэт Блэк?
– Ага, Мэт, – Оливер снова уткнулся в телефон. – Хм, результат отработки, его мама просила прислать, чтоб быть уверенной, что ее сын пришел, – на этот раз Оливер показал фото, на котором юноша корпел над почти готовой работой, сидя за столом в кабинете.
– Ну выскочка Уоллес точно ваша любимица!
– Хм, Лиза Уоллес, – Оливер едва заметно фыркнул, глядя в телефон. – Итак… «Мистер Банч, я заболела, справку фотографией вам отправлю сейчас. Когда можно будет прийти, чтоб нагнать занятие? Сложная тема? Я пока проект поделаю…» Так, дальше она о проекте мне писала. Вот и справка, – он показал сфотографированную справку. – Кстати, она – единственная, кто приходит на отработки после болезни или прогулов по другим уважительным причинам, хотя я и говорю, что можно самому пройти тему, сделать задание дома и принести, чтобы я проверил и подсказал, что не так. А где ваши объяснения, мистер Локвуд? – закончив говорить, он убрал телефон в карман и внимательно посмотрел на парня. Тот слегка растерялся, не ожидав такого ответа. Посмотрел на отца – мистер Локвуд с недоверием глянул на сына, это могло значить, что он только что перешел на сторону учителя, – на директора, снова перевел взгляд на Оливера. – Предоставьте хоть одно доказательство, что ваши прогулы были уважительными. Думаю, на этом разговор окончен, – он встал из-за стола. – Мне надо идти на урок, простите. До свидания, мистер Локвуд, – Оливер сухо, но учтиво попрощался с отцом, который кивнул ему в ответ, глянул на директора и вышел из кабинета.
Люди мешают ему даже на работе. Как в таком окружении можно творить? Зато забавно было наблюдать, как лицо мистера Локвуда меняется с раздражения на запоздалое понимание, что его сын сам виноват в происходящем. Может, хотя бы он повлияет на этого ярого прогульщика. Может быть, но Оливеру было как-то все равно. Его волновало лишь то, что его лишили желания работать, хотя еще утром оно было. Нужно как-то вернуть сбежавшее вдохновение.
Ученики уже были в классе, когда Оливер вошел в кабинет. Он не стал тратить время на долгие приветствия и сразу же начал занятие, не реагируя на отвлеченные вопросы ребят. Те почти сразу поняли, что мистер Банч сегодня не в духе, и не стоит действовать ему на нервы.
Первый урок прошел спокойно. Оливер объяснил тему, ответил на вопросы ребят, дал задание и следил за его исполнением, помогал, если нужно было. Он работал, как всегда, единственно, сейчас он не выказывал никакого отношения к происходящему. Обычно за урок он хотя бы раз или два мог пошутить, сегодня же этого не было, он предпочитал молчать. По окончании урока, Оливер сел за стол, достал блокнот и ручку, готовый рисовать, пока идет перемена. Может, хотя бы нимфы вернут ему потерянное вдохновение. Он только открыл блокнот и взял ручку в руки, не обращая внимания на уходящих ребят, как почувствовал, что рядом со столом кто-то остановился. Опять мешают. Оливер посмотрел на этого наглого человека. Им оказался Мэт Блэк, один из «любимчиков». Тот слегка переминался с ноги на ногу, в глазах читалась неуверенность – стоило ли вообще сейчас беспокоить мистера Банча?
– Что-то случилось? – Оливер кивнул ему, готовый слушать. Блэк был его дипломником, он не мог бросить парня. Мэт покачал головой.
– Ну вроде как нет… Я… Я просто застопорился, мистер Банч. Не знаю, что делать.
– Мы же все обсуждали? – он не понял его.
– Да, конечно, но… Я не знаю, хм… Я не могу взяться за работу уже несколько дней. Вдохновения нет, что ли… – он говорил увереннее. Парень увидел, что учитель не собирается его прогонять, хоть и смотрит так же безразлично. Оливер недоверчиво скривился. – Вы постоянно что-то делаете, мистер Банч. Как у вас это получается? Откуда берете вдохновение?
Раздражение пропало. У парня такая же проблема, что и у Оливера. Он ищет совета у наставника, надо бы ему помочь. Оливер отвел взгляд и задумался, что предложить парню. Что бы он сделал на его месте? Что-то, что ему нравится, что приносит удовольствие. Или же он бы встретился с людьми, которые наполняют его. Или…
– Ты сегодня занят? – спросил он у парня. Тот нахмурился, не понимая, к чему тот клонит. – Предлагаю после пяти встретиться здесь всем вместе и поехать искать вдохновение.
– Я не понимаю вас.
– Ты, я, Лиза, Барт, Эмма, Джейк – мы все соберемся и поедем в одно место. Как ты на это смотришь? – Мэт недоверчиво скривился. – Я не заставляю. Если хочешь – могу позвонить твоей матери и сказать, что ты со мной. В общем, думай. Если поедешь – сообщи мне, – дождавшись неуверенного кивка от парня, Оливер кивнул ему в ответ и склонил голову над блокнотом.
После двух уроков с другими классами он предложил своим подопечным то же самое, и те, немного подумав, согласились поехать вместе с мистером Банчем. Они договорились встретиться возле художественной школы около шести вечера, оттуда поехать на машине учителя. Четверо ребят из пяти кое-как смогли умоститься на задних сидениях автомобиля, но все же у них это вышло. Сначала Оливер не говорил, куда они едут, отвечал лишь, что они все сами увидят, но когда ребята поняли, что они все дальше и дальше от центра, – стали требовать правду.
– Планетарий Адлера на острове Нортерли. Туда мы едем, – проговорил Оливер, следя за дорогой.
– Остров Нортерли? – разочарованно протянул Барт с заднего сидения. – Что в нем такого?
– Ты там был?
– Конечно. Там ничего особенного нет. Территории большие, но, а толку с них, ничего красивого.
– Хм, территории? Никогда не обращал на них внимания. А остальные что думают?
– Ну, – протянула Лиза, – я не знаю, что там может быть интересного…
– Он должен нас вдохновить? – Джейк, как самый крупный, сел на переднее сидение вместе с Оливером.
– Да, то, что я хочу вам показать, должно.
– Вас это вдохновляет? – он посмотрел на учителя. Тот кивнул, так и не посмотрев на учеников ни разу. – Тогда посмотрим.
– Спасибо за доверие, – Оливер усмехнулся, и это была его первая эмоция за весь день.
Он не стал заезжать на территорию планетария, начал заворачивать на небольшой стоянке рядом. Заглушив мотор, оглядел ребят и кивком головы показал, что надо выйти из машины. Сам он быстро покинул водительское место и стал смотреть на открывшийся вид, оперевшись на машину и скрестив руки на груди.
– Что мы должны увидеть? – спросил Джейк, встав рядом.
– Город выглядит красиво отсюда, я это давно заметила, – протянула Эмма, поглядывая на Лизу. Почему-то ей было неловко быть здесь, поэтому она и смотрела на подругу в поисках поддержки.
– Да, ты права, мне тоже нравится вид, – Оливер произнес это и склонил голову, как будто изучая очертания города под другим углом.
– Мы приехали, чтобы посмотреть на этот вид? – перефразировал свой вопрос Джейк. Он старался думать, что это должно их вдохновить, но пока что ничего не получалось. Мистер Банч точно знает, что делать?
Оливер увлекся созерцанием озера Мичиган и прилегающей к нему части города, он не обратил внимания на разговоры ребят. По воде гуляли алые тени от садящегося солнца, перекликаясь с последними солнечными зайчиками и отблесками от стекол, высокие здания тоже озарились алым с переливами. Словно завороженный, Оливер следил за едва покачивающимися волнами, слушал их шум, когда они, пенясь, ударялись о берег. Здесь веяло свежестью и свободой, легкостью и непосредственностью. Даже самые тяжелые мысли уходили прочь от натиска окутывающего чувства счастья.
– Мистер Банч! – окликнул его женский голос. Оливер встрепенулся и повернулся на голос. Это была Лиза. Она недоверчиво скривилась. – Так в чем дело, мистер Банч? – спросила она. Мужчина посмотрел на остальных ребят – те разделяли чувства девушки.
– Хм, простите, я увлекся, – он повел головой, разминая шею, снова устремил взгляд на озеро. – Я помню, что в первый раз я здесь оказался лет так в девять, меня привез сюда мой отец. Он пытался затащить меня в планетарий, а я не хотел туда идти. Мне казалось, что там темно, страшно и меня съест Чужой, – после этих слов Джейк хмыкнул. – Да, я был очень впечатлительный, а за день до поездки сюда мы с друзьями тайком посмотрели фильм про Чужих. Нам не разрешали такое смотреть, но как будто мы кого-то слушались… Так вот, я не хотел идти, прибежал сюда и стоял вон там, – он кивнул перед собой на край стоянки, откуда начинался обрыв, – и кидал вниз камушки. В итоге, отец, конечно, затащил меня в планетарий, не дав мне закончить с камушками, но я запомнил тогда, что озеро было очень красивым, таким синеватым с белым. Мне тогда понравился цвет, я дома пытался его получить. Извел кучу гуаши, но так и не смог. Только в четырнадцать у меня получилось, и то случайно. И то, я это понял лишь в семнадцать, когда приехал сюда в очередной раз.
– К чему вы это рассказываете? – осторожно перебил его Мэт.
– Погоди, я только начал, – хмыкнул Оливер, разглядывая волны. – Во второй раз я приехал сюда со школьной экскурсией, классе в пятом. Чужих я тогда не боялся уже, а когда подошел к тому же самому месту – увидел, что у воды точно такой же цвет, как и тогда. Мне это понравилось, я долго смотрел на воду, мельком глянул на город. Я его видел каждый день, так что озеро было мне куда интереснее. Еще через год я приехал сюда – та же вода, немного изменился изгиб берега, новые постройки Чикаго. Еще год – этот же синий цвет, пляж пожелтел, появилась вон та высотка, – он указал на одно из многочисленных зданий. – Остальные вокруг были либо в строящемся состоянии, либо их еще не было вообще. Из года в год, когда я приезжал сюда, я видел точно такое же озеро, пляж, который уже лет пять, как не меняет цвет. И видел растущий город. Я рос вместе с ним, только я уже вырос, скоро начну стареть, если еще не начал, а Чикаго продолжает расти. Даже сейчас я вижу, что он не такой, как в прошлый раз. И я бы мог уже давно впасть в депрессию, думая о быстротечности жизни, о бренности бытия и прочем бла-бла-бла, но! Посмотрите туда, – он кивнул на волны. – Тот же самый цвет, я ни с чем его не спутаю. Да, сейчас по озеру блики ходят из-за заката, но я все равно вижу этот синий. Он ни разу не изменился за все годы, что я сюда приезжаю.
– Так и к чему все это? – спросила Лиза. – Что вы хотите сказать?
– У меня очень многие вещи связаны с этим местом. Я приезжаю сюда, когда мне плохо, когда очень хорошо, когда грустно или неспокойно, когда нет вдохновения или меня переполняют чувства. Я смотрю и вижу, что, с одной стороны, время летит и жизнь ни на секунду не останавливается, а с другой стороны – есть вечность, спокойная, размеренная, неизменная. Иногда нужно просто остановиться и выдохнуть, посмотреть на эту вечность, подумать о том, что тебя сейчас так беспокоит, все осмыслить и понять. Ну, а потом с новыми силами можно вернуться в суету, – он кивнул на город. – Не знаю, вдохновило ли это вас, но меня вдохновляет с тех пор, как я это понял. А наблюдаю я уже больше пятнадцати лет, – он замолчал. Он не ждал никаких слов в ответ, прекрасно понимал, что это может и не вдохновить молодых людей, что они посчитают это глупостью, но ему было все равно. Для него это место и эта мудрость, если это можно назвать мудростью, были очень ценными. Они хранили до невозможного много воспоминаний, мыслей, переживаний, чувств и волнений Оливера. Первые попытки найти себя, укрыться от всего мира, набраться сил и вернуть душевное равновесие, первый человек, которому он показал это место, первый накал страстей, доводящий до безумия. Всё это было именно здесь, на этом самом месте, между сумасшедшим городом и умиротворяющей природой. Спустя пару минут, дав ребятам понять суть его слов, Оливер продолжил. – И так же, как это озеро постоянно в своем цвете, постоянно и искусство. Люди рождаются, умирают, гениальные художники приходят и уходят, но их творения остаются с нами навсегда. Именно поэтому, мне кажется, они куда важнее, чем их создатели. Они идеальны, в отличие от людей. Хм, ну это уже другой вопрос, сейчас не об том. Созданные людьми шедевры остаются навсегда, и они, как и вода в этом озере, не изменяются. И даже если я напишу сто миллионов портретов, мои первые работы останутся такими, какими я их сделал когда-то. Они всегда останутся началом, прошлым, но это не значит, что нужно о них забывать, пренебрегать ими. Наоборот – на них стоит смотреть хоть иногда. Нужно вернуться в начало, чтобы создать что-то новое.
– Вы пересматриваете свои первые работы? – подал голос Барт, который все это время неотрывно смотрел на водную гладь, засунув руки в карманы ветровки.
– Конечно. Иногда очень внимательно, а иногда так, мельком, просто потому, что попались на глаза, – Оливер выпрямился, бросил на озеро последний взгляд и повернулся к ученикам. – Не знаю, смог ли я вам помочь, но зато теперь вы лучше знаете своего учителя, – он слабо улыбнулся, ребята смущенно улыбнулись ему в ответ. – Ну и тем для размышлений много не бывает. И… Ну, знайте, что отсутствие вдохновения – это нестрашно. Его можно всегда найти. Главное – уметь хоть иногда находить покой. Тогда и искать вдохновение не придется. А теперь садитесь обратно, отвезу вас по домам, пока солнце окончательно не село.
По дороге в город никто не говорил, тишину нарушал только шум мотора. Оливер не горел желанием разговаривать, скорее, ему даже было плевать, а молодые люди думали о том, что только что услышали. Пока что было неизвестно, получилось ли у мистера Банча поймать для своих дипломников вдохновение, он знал лишь одно – для себя он его однозначно поймал. Вернувшись домой, он заперся у себя и принялся за работу, пока пойманное вдохновение не убежало от него. Ни Мию, ни ребенка он не видел. Быть может, видел, но не заметил, только сейчас это не имело никакого значения.
========== Отец года ==========
– И что ты делаешь? – это была первая фраза Оливера за весь день. До половины двенадцатого он не произнес ни слова и вообще никак не реагировал на присутствие жены и сына. Он встал посреди спальни, скрестив руки на груди, наблюдая, как Миа одевает ребенка в уличную одежду.
– Э, – Миа вздрогнула, услышав мужской голос. Недоверчиво посмотрела на Оливера. – Что?
– А ничего, что я сегодня с ним сижу? – холодно спросил он, продолжая держать руки скрещенными. Миа оторопело вздохнула и отвела взгляд. – И?
– Ну… – она покраснела, не смея посмотреть на Оливера. Взяла ребенка на руки и прижала к груди. Уставилась в пол и закусила губу. – Ты же…
– Что? – перебил тот. – У нас был уговор, что я сижу с ним по вторникам. Что сейчас началось?
– Ну вчера… Ты… а… Прости. Прости, я забыла, – выдохнула Миа. Сглотнув, она осмелилась поднять голову и посмотреть в глаза Оливеру. Он никак не реагировал, продолжал смотреть. – Я так забегалась, что все напутала, – продолжила женщина, осторожно начиная расстегивать куртку на ребенке. Положила хихикающего малыша на кровать и принялась раздевать его. – У меня вылетело из головы, я не специально, извини.
– Мм, – больше он ничего не сказал. Оливер просто смотрел, как Миа приводит ребенка в порядок, а затем без слов забрал его и ушел вниз.
Кевин его раздражал еще со вчерашнего дня, но все же это его сын, и он обязан уделять ему время. Тем более, ребенок ни в чем не виноват. Даже если он не его. Тут он точно невиновен, виновна его мать, долго скрывавшая мерзкую правду о себе.
Без особого энтузиазма Оливер стал заниматься с ребенком – они перекладывали мелкие детали из одной тарелки в другую, учились работать одновременно двумя руками, ползали по ковру в гостиной в поисках чего-то интересного. Ну как, Кевин ползал, а Оливер следил, чтобы ребенок не уполз слишком далеко. При этом, малыш постоянно смеялся или хихикал, словно это не он сегодня ночью опять рыдал из-за мешающихся зубов. Только пару раз они напомнили ему о себе – Кевин на мгновение отвлекался от игры, засовывал в рот игрушку или пальчики и начинал чесать зудящие десны. Делал он это со знанием дела и со всем недовольством, на какое способен человек, уставший выполнять бессмысленную работу. Оливера это позабавило – он еще совсем малыш, но у него уже появляются первые эмоции, которые он так охотно выражает. Будь ребенку уже девять лет – это было бы обычно, но другое дело, когда ему едва исполнилось девять месяцев, и каждое новое действие в его исполнении выглядело забавным. Оливер не заметил, как всякое раздражение пропало, настолько смешным и чудным был его сын. Или не его. Да какая сейчас разница, его или нет, перед ним был обаятельный, счастливый ребенок, это всё, что нужно было знать сейчас. Он все также самозабвенно лепетал, с интересом глядя на своего родителя, что-то показывал ему и изредка чесал растущие зубы. Научился сидеть, может минут пять самостоятельно это делать, если не больше. Пытается вставать, но это у него выходит хуже. Любопытный такой, шумный, уже всё-всё понимает. Знает, когда его будут кормить, и что значит, когда его берут на руки тем или иным образом. Понимает значение отдельных слов и фраз, уже сам начинает изъясняться, пускай только звуками и жестами.
День пролетел, как одна минута, Оливер понял, что наступил вечер только, когда хлопнула входная дверь, и он услышал голос ненавистной женщины. От ее голоса все радостные мысли и хорошее настроение в раз испарились. Да, ребенок – тоже человек, но он еще совсем мал, чист и невинен, чтобы быть таким же мерзким существом, как взрослые люди. А благодаря Мие Оливер вспомнил, что все люди такие. Они врут, изворачиваются, предают, ничего хорошего в людях нет. И вот, забыв об этом на целый день, Оливер снова вспомнил, когда увидел Мию в коридоре. Он понятия не имел, где она была весь день, да и ему не хотелось этого знать. Не услышав ни одного вопроса от женщины, – а она задала их как минимум три, – Оливер оставил на нее ребенка, перед этим щелкнув его по носу и подмигнув, поднялся на второй этаж, заперся и стал работать. Хотя бы в его работах люди были идеальны. Идеальны, потому что неживые, а значит, они не смогут делать те гнусные вещи, в которых Оливер их обвинял. Они состоят лишь из бумаги, остатков карандаша, быть может, масла, мела, угля или еще чего-то, чем он работал. И так этим людям шло куда больше. Странно было так думать, но у Оливера всегда есть на это оправдание – он человек искусства, он имеет право на подобные суждения. Тем более, ведь он прекрасно знает, что люди – нечто временное, непостоянное, в отличие от того, чем они занимаются и что оставляют после себя. Их труды вечны. От строителей остаются здания, от ученых – изобретения, от писателей – книги, от музыкантов – песни. А он оставит после себя всех этих людей, идеализированных на холсте. И на эту мысль он имел право – он художник, он создатель идеала. Он все видит, чувствует, осязает, пропускает через себя. Да, и у него иногда случаются неудачи, но сейчас он предпочитает не видеть их, накрыл все до единой тряпками.
Работа полностью поглотила мужчину. Он занимался лишь тем, что писал картины, делал наброски, разбавляя это последними уроками в художественной школе перед летними каникулами и помощью своим студентам с выпускными проектами. Он не жалел времени, сил, материалов, идей – всё, что у него было, он с легкостью отдавал своим ученикам. Их работы должны быть самыми лучшими, просто идеальными, и он сделает все, что от него зависит, чтобы так и было. Оливер почти не спал, забывал есть и перестал разговаривать даже с родителями, настолько важным для него стал каждый проект. А ведь еще своя работа есть. И, конечно же, маленький сын, о нем Оливер не забывал никогда. Он исправно занимался Кевином, оставался с ним и следил, гулял, ухаживал, делал все, что от него требовалось. Он любил жизнерадостного, любопытного и непоседливого ребенка, растущего как будто по часам, а не по дням. Тот был таким разным, необычным, открытым. Он был единственным, помимо учеников, с кем Оливер общался, к кому проявлял хоть какие-то чувства. Мужчина уже и думать забыл о том, что это может быть не его ребенок, он считал Кевина своим сыном, самым близким ему человеком, пускай еще таким малышом, и тот отвечал ему взаимностью.
Иначе обстояли дела с Мией. Ее Оливер не замечал. Он не видел ее, не слышал, не слушал. Он перестал думать о ней. Вспомнил только пару раз, когда ездил смотреть квартиру для переезда. Ведь из-за нее он переезжает, из-за Мии. Быть может, она пыталась как-то привлечь его внимание, говорила с ним и старалась что-то донести, но Оливер этого не замечал. Он слышал ее, лишь когда она говорила о ребенке – его он игнорировать не мог. А также он обращал внимание на женщину, если это хотя бы как-то касалось его сына.
– Ты идиотка?! – фраза, сказанная им Мие за долгое время молчания, прозвучала крайне грубо. Он налетел на нее, когда женщина вошла в дом со стопкой писем. Та вздрогнула от неожиданности и недоверчиво скривилась, глядя на мужа.
– Чего? – шикнула в ответ.
– Ты оставила ребенка одного! Ты вообще нормальная?! – он замахал руками, не зная, как еще можно выразить свое недовольство. Ей, кажется, было все равно. Она смотрела на него, как на идиота. Оливер схватился за голову, не отводил глаз от Мии. Как она его раздражала. Оставила ребенка без присмотра, а теперь еще кривится, словно не виновата. Точно идиотка ненормальная.
– Я вышла за почтой, алло! – повысив голос, она потрясла перед его лицом газетой и парой писем. Он обвиняет ее неизвестно в чем, псих. Она деловито скрестила руки на груди. – В чем проблема?
– Это дело на минуту, а тебя не было больше пяти! – процедил он, оскалившись. – Ребенок был один все это время! Знаешь, где я его нашел? Точнее, что он делал?! Пытался телефон скинуть со стола! За шнур! А если бы ему прилетело по голове?! – прижав Мию к двери, он кричал ей в лицо.
– Так что же ты одного его оставил?! – она не выдержала и закричала в ответ. Это он посмел обвинять ее в безответственности? Сам-то разве лучше? Миа тоже оскалилась. – Шалавень твоя решила побеседовать со мной. Про тебя, между прочим, – выплюнула она эти слова. Оливер еще больше скривился.
– Чего? Ты совсем уже ебанулась? – злобно фыркнул он, склонившись ниже. Резко отстранился – Миа дала ему по губам стопкой.
– Ты знаешь, что я ненавижу, когда ты так со мной говоришь, – отчеканила она. – Где ребенок?
– Хм, – Оливер снова хмыкнул, облизал губы, а затем отодвинулся, продолжая смотреть на Мию. Злость во взгляде сменилась на презрение. – С кубиками играет. Я нашел, чем занять его, раз ты не смогла, – произнеся это надменным тоном, Оливер развернулся и походкой победителя пошел по коридору. Последнее слово осталось за ним, Миа же проиграла. Женщина тяжело и громко вздохнула, но Оливер уже не слышал этого, он шел к себе, чтобы снова приняться за работу.
Еще какое-то время они игнорировали друг друга. Мужчина не знал, сколько это уже продолжалось, не считал нужным это знать. Скоро всё закончится, он переедет на квартиру, которую нашел недалеко от работы, так что даже нет смысла пытаться наладить отношения, тем более, своих дел все еще было очень много. Например, у учеников скоро будет защита, нужно натаскать их для выступления, морально настроить, что их могут завалить вопросами, в сотый раз проверить работы. Все должно быть идеально. А параллельно с этим у него было несколько крупных заказов, которые тоже надо было закончить. Времени катастрофически не хватало, а тут еще Миа пристала к нему в один из дней.
– Эй, можешь помочь мне? – спросила женщина, стоя в дверях мастерской. Оливер в этот момент точил карандаш перочинным ножом и, как и полагалось, не слышал Мию. Он стоял у мольберта вполоборота к двери. – Оливер? Кхм-кхм, – позвала она вновь, закашлявшись. Тот не обращал внимания. Вздохнув, Миа заговорила громче. – Посидишь с Кевином?
– Что? – он услышал заветное слово – Кевин. Повернулся и внимательно посмотрел на жену. – В чем дело? – отрывисто спросил у нее.
– Ты можешь посидеть с ним пару часов? – тише спросила та. Снова кашлянула. – Мне нужно в клинику съездить. Я, кажется, заболела, – протянула, закусив губу.
– Э, ну… Я занят, – начал недоверчиво отвечать он ей. Когда она успела заболеть, он этого не заметил.
– Да, я знаю, – она перебила его. – Твои родители заняты тоже, Линда за городом, а оставить ребенка на Мика… Ну такое, ты знаешь. Тем более, пока он приедет… – опять слегка кашлянула. – Это всего пара часов. Я бы взяла его с собой, но это же клиника, там куча заразных людей. И я сама еще не факт, что не заразна для него. Пожалуйста, Оливер. Я же не так часто тебя о чем-то прошу, – с мольбой проговорила она. Подкрепила слова молящим взглядом и поджатыми в ожидании губами. Взвесив все за и против, убедившись в искренности молящего взгляда, Оливер неуверенно кивнул, покусывая губу. – Спасибо, – женщина благодарно улыбнулась. – Он сейчас спит, так что ты можешь работать спокойно, просто иногда заглядывай в спальню, хорошо? – снова кивнул. – Я постараюсь быстро съездить, – она закрыла за собой дверь.
