Текст книги "Живые чернила (СИ)"

Автор книги: Лилия Донская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Ну, а ты сможешь засунуть свой характер куда поглубже, если это понадобится? – он не получил ответа на вопрос, Миа снова опустила глаза. – Вот. И муж твой тоже не будет этого делать, я уверен. Вы оба любите вашего общего сына, но этого, видимо, недостаточно для вас, чтобы прекратить строить из себя обиженных и оскорбленных. Тогда смысл?

– Мм… Да, наверно, ты прав… Хоть кто-то меня поддержал, спасибо, – Миа постаралась улыбнуться, хотя ей все еще было неприятно.

– Охренеть, спасибо, – шикнул Оливер раздраженно, с шумом ставя бутылку на стол. Он закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. Резко поднял взгляд на Мика. – Нахрена ты это сказал? – процедил он. Скрестил руки на груди. – Я гребанных шесть недель думаю, как остановить это, а ты взял и сказал ей, что все ОК. Ты нормальный? – с вызовом спросил он. Мик скривился.

– Вижу я, как ты думаешь. Она прийти не успела – вы уже психуете.

– Конечно, психуем! – рявкнул Оливер. Вздрогнули все, включая ребенка. Он выронил бутылку из рук, испугавшись, закусил губу и сжался. Стал негромко хныкать.

– Придурок, ребенка напугал, – процедила Миа, быстро беря малыша на руки. – Ну-ну, моё солнышко, не надо плакать… – стала его жалеть.

– Да, мы психуем, Мик, – повторил Оливер уже тише, но с такой же интонацией. – Я психую, потому что я понятия не имею, как заставить твою сестру забрать заявление. Она психует, потому что хочет, чтобы все быстрее кончилось, и я не трепал ей нервы. Как тут не истерить, скажи?! Или ты думаешь, если я начну с ней соглашаться – она в раз станет милой и все простит? Да, конечно, она только больше злиться начнет.

– Так ты поэтому постоянно ругаешься со мной? – злобно фыркнула Миа, продолжая успокаивать ребенка. – Эй, мелочь, ну ты чего? Тихо-тихо, мама не даст тебя в обиду.

– Нет, я ругаюсь потому, что ты меня бесишь, – быстро ответив ей, Оливер опять глянул на Мика. – Не скажу, что все шло идеально, но у меня хотя бы шанс был. Теперь же его нет. Спасибо, – он оглядел кухню, посмотрел на полуготовый обед, на подрагивающего в руках жены ребенка. – Я не буду есть, сразу поеду, – вышел в коридор после этих слов. Еще через несколько минут он закрыл входную дверь.

Оливер оперся спиной на входную дверь и закрыл лицо руками. Радость сменилась апатией всего за двадцать минут, достаточно было поругаться перед Миком. Зачем он сказал так? Миа ведь теперь точно решит, что развод – именно тот выход, который ей был нужен, но это же неправда. Они должны сохранить семью ради сына, ради друг друга.

Взяв себя в руки, прекратив злиться, Оливер отправился на работу. Не будет же он отыгрываться на невиновных детях за то, что брат его жены – идиот, не умеющий молчать? В школе его снова окружили ученики, у которых он был руководителем проекта. Просмотр давно прошел, все недочеты были выявлены, теперь надо делать правки, часть из которых ученики сделали сами, но некоторые без совета учителя делать не хотели, поэтому между занятиями и после них Оливер помогал своим ученикам, забыв о собственных переживаниях.

Ехать домой после работы не было никакого желания, ведь переживания вернулись, стоило закончить работу. Особенно после их прощания днем. О чем им теперь говорить, как общаться, как вести себя друг с другом? А Мик еще у них или уже уехал? Надо бы и с ним поговорить, объяснить причину своего гнева.

Кемерон написал с предложением встретиться, посидеть всем вместе. Почему-то сейчас это вызвало в Оливере только раздражение. Никуда он не поедет. Друзья увидят его состояние, обязательно что-нибудь, да скажут. Особенно Кем, он молчать не будет, а уж если дело в Мие – и подавно. Оливер не хотел еще больше трепать свои нервы.

Мика уже не было в их доме, когда Оливер вернулся. Миа готовила в кухне, Кевин сидел там же в своем стульчике, увлеченно грызя игрушку. Услышав шаги, женщина на секунду обернулась, неловко кивнула и продолжила готовку. Оливер не знал, как поступить – просто уйти и заняться своими делами, или попробовать поговорить с женщиной? За день он понял, что не стоило кричать, он чувствовал, что тоже был немного виноват в произошедшем.

– Эй? – позвал он негромко, облокотившись на барную стойку. Подмигнул ребенку. Тот улыбнулся, не вытащив изо рта игрушку.

– А? – Миа опять обернулась. Она закусила губу, думая о своем и словно глядя не на Оливера, а сквозь него. – Ты чего? – видимо, мысли были слишком серьезными, если она спокойно говорит.

– Что-то случилось? – Оливер не мог не заметить ее состояния.

– А… Да нет. Просто день сам по себе такой… Сумбурный весь. Сначала на работе, потом с тобой поругались, еще Мик. А сейчас… – она вздохнула и указала на ребенка. – Он начал привыкать к городу. Это значит, что он опять будет капризничать перед сном. И… Зубы. Очень скоро они вновь полезут. Так что кончилась моя шикарная ночная жизнь. – она хмыкнула и пожала плечами.

– Да уж, – он поддержал ее. – Мм, наверно, мне стоило спросить у тебя, – неловко начал свою речь Оливер. Он не в первый раз признавал свою неправоту вслух, но каждый раз это было непривычно, поэтому и делал он это крайне неумело, – как ты отнесешься к краскам. Но они правда безвредные! Они для детей, чтобы моторику развивать. А еще я не знал, насколько сильно мы все запачкаем, поэтому и накрыл все бельем, а то мало ли, – теперь он начал оправдываться.

– Все в порядке, Оливер, – ей тоже было неловко признать, что она неправа, но она была в более выигрышном положении – можно было отвернуться к столу с продуктами, чтобы мужчина не видел ее лица, чтобы можно было отвлечься и сделать вид, что очень занята. У Оливера такой возможности не было. – Я почитала про них, посмотрела упаковку. Да и всё сразу отстиралось.

Ни намека на легкость в разговоре не было. Она исчезла, стоило им поссориться, а Мику упрекнуть их в этом. Даже человеку со стороны кажется, что развод – лучшая идея. Неужели, у них все так плохо? Именно эта мысль не позволяла им говорить так же, как они это делали еще вчера. Вместо легкости и непринужденности оба чувствовали стыд, а когда они находились в одной комнате, даже в воздухе ощущалось напряжение. Из-за него они стали сводить к минимуму общение, обращаясь друг к другу только по необходимости, и уже к концу недели их диалоги свелись к стандартным приветствиям-прощаниям и быстрому разговору о сыне. Даже ребенок не мог помочь преодолеть появившуюся между его родителями стену – ни смех, ни слезы от режущихся зубов, ни шум, который он создавал во время игры, ничего не помогало. Его родители отдалялись друг от друга сильнее с каждым днем. Оливер продолжал лелеять мысли о возвращении жены, но теперь он ничего не мог сделать. Что бы он ни придумал, у него не получалось. Одна из идей, посетивших мужчину – напоминать женщине о том времени, когда у них все было хорошо. Он делал это каждый день, в разных мелочах – завтрак, уборка, поход по магазинам и даже общение с Линдой – во всем он пытался напомнить Мие, что раньше все было хорошо и что сейчас тоже может быть. Это выглядело глупо и странно, результата не было, Миа не собиралась менять свое мнение. Все это действовало как-то наоборот – в женщине появлялось только больше нервозности, она старалась поскорее прекратить всякий контакт с мужем, чтобы этот «идиотизм», как она говорила, закончился. Она стала искать недвижимость, квартиру или дом, куда можно переехать после развода, начала планировать бюджет своей новой семьи, приценивалась к мебели и бытовой технике. Оливера это злило, он показывал это всем своим видом, забыв, что такое спокойно дышать и не сидеть, напрягши все мышцы, от чего лишь накалял ситуацию, провоцировал мелкие перепалки. Мужчина ничего не мог сделать, никак не мог повлиять на Мию и никак не мог успокоить самого себя, что злило его еще больше и заставляло нервничать еще сильнее. Единственное, что все еще ему удавалось – забота о ребенке. По-крайней мере, ему так казалось, и никто его не переубеждал в обратном.

Комментарий к Пальчиковые краски

* Исп. язык “Извини, детка”

** Исп. язык “Ничего, красавчик”

*** Исп. язык “Хорошо?”

========== Жена и лучший друг ==========

Бессонные ночи давали о себе знать – Миа стала более раздражительной и нервной, могла грубо ответить или шикнуть, и Оливер старался держать себя в руках, хотя и он иногда не мог пересилить себя, отвечал жене ее же поведением. Фырканье и нетерпеливые, раздраженные вздохи стали нормой, демонстративные хлопки дверями и почти полное игнорирование друг друга превратилось в привычное общение двух людей с тяжелыми характерами. Вскоре дошло до того, что за день они могли не произнести ни слова друг другу – было достаточно пары жестов, чтобы передать самую необходимую информацию, обычно о ребенке.

Сейчас Кевин на самом деле стал тем единственным звеном, которое объединяло Мию и Оливера. Из-за режущихся зубов малыш капризничал и много плакал, плохо ел и спал, отказывался слушаться и хорошо себя вести. Миа старалась сделать все, что она могла, чтобы облегчить страдания сына – она повторяла все, что делала с ним ее мать, когда они еще жили у родителей, ездила с ним к детскому врачу, почти не оставляла малыша одного, но все ее старания были тщетны. Кевин продолжал капризничать из-за болящих десен, периодически успокаиваясь, но затем снова начиная хныкать, а Миа теряла силы. Оливер не остался в стороне, подменял жену, успокаивал малыша, забирал его к себе в гостиную в переноске, чтобы женщина могла хоть немного отдохнуть. Ему тоже приходилось несладко, с ним Кевин не становился тише. Ребенок все также жаловался на боль. В редких, очень редких случаях Оливеру удавалось отвлечь сына от боли, сбить температуру, и тогда утомленный малыш засыпал, если это было ночью, или же мог поесть, поиграть, порадоваться жизни на руках у одного из родителей, а Миа была безмерно благодарна мужу за такой подвиг. Ее благодарность была приятной, но еще приятнее она бы стала, если бы за ней последовал отказ от развода, а его так и не было. Зато после благодарности вновь наступало полное безразличие.

– Еще одной такой ночи я не выдержу… – прошептала Миа, качая уставшего от боли в зубах ребенка. Она сидела на постели, сонная и растрепанная, тяжело дышала и мурлыкала хныкающему ребенку. Миа подняла глаза и посмотрела на мужчину, он стоял рядом с ней, скрестив на груди руки и думая, что можно сделать, чтобы малыш успокоился. – С мамой было проще, она знала, что делать…

– Ты не спрашивала у нее, что?

– Спрашивала. Я делаю то же самое, но у меня не выходит, – она вздохнула и опустила глаза. – Это может значить, что я плохая мать?

– Что за бред?

– Мама говорила, что легко справилась со всеми тремя, когда мы маленькие были, а я даже с одним не могу.

– У моей мамы был один я, и, по-моему, ей было очень несладко, когда у меня зубы резались. Может, он просто в отца пошел? – Оливер сел на пол перед женщиной. Она поджала губы и безразлично пожала плечами, глядя на ребенка. Тот снова захныкал, засунул пальчики в рот.

– Балабол твой врач, малыш. Гель тебе совсем не помогает, – она поцеловала ребенка в лоб и снова посмотрела на мужа. – Не холодно? – он сидел в одних штанах, ничего не надел наверх. Отрицательно закачал головой. Это можно было расценить, как акт заботы, но оба знали, что Миа спросила ради приличия, чтобы поддержать разговор. – Твоя мама не говорила, что она делала, когда у тебя зубы резались?

– А я не спрашивал, думал, что ты все знаешь. Я спрошу завтра, – на это женщина снова только устало кивнула. Оливер и сам безумно хотел спать, и он бы мог спокойно встать сейчас и уйти вниз, но он не двинулся с места. Надо было что-то придумать, чтобы спать легли все сразу – и он, и Миа, и ребенок. – А что за гель?

– Анестетик, замораживает. Результата ноль, как ты видишь.

– Мм… – еще пару минут Оливер без слов смотрел на ребенка, чешущего десны пальчиками, а затем он медленно встал и аккуратно взял малыша на руки. – Ложись, я с ним побуду.

Миа безропотно отдала сына и закрыла лицо руками, стала его растирать. Когда она открыла глаза, Оливера уже не было в комнате, в коридоре тоже было тихо, значит, они спустились вниз. Прежде, чем лечь, Миа решила поправить кроватку Кевина, чтобы мужчине было проще уложить его. Она расправила крошечную подушку, сложила вдвое одеяльце, повыше подняла мобиль, чтобы ее муж не зацепил его своей головой и не разбудил ребенка. Если, конечно, тот сможет уснуть. Закончив, она еще немного прошлась по комнате, посмотрела в окно, где в ночи стояли точно такие же дома, в каком жили они сами. Свет уже нигде не горел, даже фонари на крыльце были погашены. Все спят, кроме семейства Банчей, у сына которых лезут зубы. Хмыкнув самой себе от этой мысли, Миа уже собралась лечь, пошла к постели, но дверь в спальню распахнулась.

– Укачай, пока он спокойный, – быстро и тихо произнес Оливер, протягивая ей ребенка. Миа торопливо и рассеянно взяла на руки сына и стала его качать, не понимая, что происходит.

– В чем дело? – прошептала она. Опустила взгляд на ребенка – он лежал с полузакрытыми глазами, пальчики все еще были во рту, а крошечные губки были темнее обычного. Миа посмотрела на Оливера. – Ты что с ним сделал? – шикнула она, продолжая качать ребенка.

– Ягода! – шепотом воскликнул тот.

– Какая еще ягода?! – тем же тоном ответила она. – Ты идиот, что ли?! Какая ягода ребенку?! – женщина стала раздражаться от такой халатности. Как можно было дать ребенку аллергенный продукт? Настоящий идиот.

– Господи, да одна ягодка, что с нее будет?! Сама ему днем ложку целую дала. А эта замороженная, типа твоего геля, который нихрена не охлаждает. Короче, что нашел в холодильнике. Помогает же! Да ты качай его, а не на меня смотри! – Оливер тоже взвился. Никакой он не идиот, можно не закатывать глаза, как она сейчас это сделала. Нашлась тут, мать года. А сама не додумалась до ягоды. Он скрестил руки на груди, отстраненно наблюдая за женой.

– А… – Миа снова посмотрела на Кевина. Тот начал посапывать, причмокивая пальцы. Женщина устало улыбнулась, видя спокойное лицо ребенка. Вкусная ягода ему попалась, днем он с удовольствием съел положенную ему ложку ягодного пюре. Как бы эта ягодка ему ничем плохим не обернулась. Хотя, что такого в одной ягодке, правда? Поняв, что беда миновала хотя бы на эту ночь, Миа облегченно выдохнула и продолжила улыбаться, рассматривая безмятежно спящего сына. Аккуратно поцеловала его в лоб и понесла к кроватке. – Спасибо, – прошептала она Оливеру, едва глянув на него. Все равно он не тянет на звание отца года. Тот кивнул. Уложив ребенка и накрыв его, она посмотрела на мужа. – Хорошо придумал, молодец, – не тянет и всё, даже не стоит это обсуждать. – А теперь… Пожалуй, я посплю, еще есть несколько часов до утра.

Оливер снова только кивнул ей и ушел из спальни. Оставаться в одной комнате с этой истеричкой он не хотел, поэтому так быстро вышел. Неблагодарная, его помощь она тоже воспринимает, как должное. Нет, ну он должен помогать с ребенком, это так, да, но сейчас же он спас ее, можно сказать. Так что сложного в том, чтобы искренне поблагодарить? Быть может, у него ничего не выйдет, и они разведутся? Думать об этом не хотелось, но времени оставалось все меньше и меньше, а он даже не может вернуться к тому, что было у них до приезда Мика. И как-то уже даже не хотелось ничего возвращать. Стоит бросить эту глупую затею? В ту ночь эта мысль впервые перестала казаться плохой.

Не изменились их отношения и на следующий день, когда ближе к вечеру Оливер пересказал Мие, что узнал от матери. «Спасибо, попробуем» – всё, что сказала ему его жена без намека на какую-нибудь эмоцию. И на следующий день – «Хм, да, помогло. Позвоню и поблагодарю миссис Банч» прозвучало безразлично. Все-таки, как может все испортить одна фраза, сказанная не в том месте.

В воскресенье вечером, когда седьмая неделя подходила к концу, Оливер пришел домой не один – с ним были его друзья. Сегодня будут показывать финальный матч, пропускать его никто не хотел, а собраться в баре не получилось бы – сразу же после игры Оливеру нужно работать, чтобы завтра отдать заказ. Он предупреждал Мию о гостях, правда, сказал только о Фреде, он не знал, что придут и Джеймс с Кемероном. Прием гостей был не самым теплым.

– А этот что здесь делает? – с порога спросила Миа, увидев самого любимого друга своего мужа. Кивнула остальным. Кемерон злобно фыркнул, Джеймс и Фред только кивнули, постаравшись быть невозмутимыми. Им не хотелось вмешиваться в бессмысленные разборки.

– Решили вместе собраться. Еще Мик сейчас придет. Ты против? – без эмоций ответил ей Оливер, проходя в гостиную. Плевать, против она или нет. – Ребят, входите. Сейчас стаканы принесу.

– Против, – женщина скрестила руки на груди. – Надо предупреждать, кто к нам придет.

– Какая тебе разница, вы все равно к моим родителям уедете! – не выдержал Оливер. Он навис над Мией, та деловито подняла голову, сильнее сжав руки на плечах. Они стояли посреди коридора, не пропуская гостей ни в гостиную, ни в кухню. Те были вынуждены стоять рядом и наблюдать за начинающимся скандалом.

– Но я же их вижу сейчас! Джей, без обид, – быстро бросила Миа Джеймсу.

– А вот и я! Двери закрывать научитесь, Банчи! – раздался голос Мика, хлопок входной двери. Он торопливо прошел по коридору и остановился там же, где и остальные, не понимая, что происходит. – Чего стоим?

– Собирай ребенка и уезжай. Сама проблему создаешь, – Оливер не обратил внимания на приветствие Мика. Он в упор смотрел на жену, сжав зубы. Она его достала своими претензиями. Всю неделю ходила недовольная, теперь еще и это.

– Просто кто-то не в курсе, что живет тут не один. Уже всё, готовишься к нашему отъезду после суда? – процедила та, вплотную подходя к мужчине. Задрала голову, глядя ему в глаза.

– Вы серьезно? Я здесь второй раз, и вы опять истерите, – с раздражением вздохнул Мик. – Я пришел смотреть футбол, а не мексиканские сериалы!

– Отвали! – в один голос воскликнули Оливер и Миа, посмотрев на него.

– Я вам сейчас так отвалю! – рявкнул Мик, разозлившись. Это привело в чувства спорщиков, встряхнуло оторопевших друзей. Растолкав всех на своем пути, он направился к гостиной и притормозил рядом с сестрой. – Еще раз мне так скажи что-нибудь, мелкая, – процедив это, пошел дальше. – Охерели в край.

– Нам уйти? – скривившись, спросил Джеймс.

– Нет, проходите, – быстро ответил Оливер, не дав Мие открыть рот. Фред и Джеймс последовали примеру Мика, Кемерон пошел следом.

– ПМС-ная истеричка, – фыркнул он, поравнявшись с женщиной.

– Пошел ты, мудак озабоченный, – среагировала та.

– Так, хватит! Ты, – Оливер указал на Кемерона, – в зал, быстро. Ты, – посмотрел на Мию, – занимайся своими делами, – Миа хотела возразить, оскалилась, но Оливер ее опередил. – Мне плевать, мы будем смотреть футбол.

Сказав это, Оливер ушел в кухню за стаканами, а когда направлялся назад – не обратил внимания на жену, которая все еще стояла в коридоре, готовая ему ответить. Она попыталась привлечь его внимание, но тот не слышал ее, полностью занявшись просмотром начавшегося матча. Раздраженно, с шумом вздохнув, Миа быстро собрала сына и уехала с ним к бабушке с дедушкой. Женщина надеялась, что по возвращении никого дома не будет, особенно Кемерона. И даже собственного брата видеть не хотелось. Она думала об этом по пути в гости, пока таксист вез ее и сына по вечернему Чикаго, но совершенно забыла, когда приехала к родственникам. Стоило войти в дом – миссис Банч осыпала невестку и внука радостными возгласами и поцелуями, до того была рада видеть этих двоих. В такой момент абсолютно нет желания думать, что происходит дома, поэтому Миа напрочь забыла об этом. Встреча со свекровью и сын на руках завладели ее вниманием, а поэтому совершенно не было дела до чего-то другого.

По лицу, действиям, словам миссис Банч Миа понимала, что она хочет поговорить с ней о сложившейся ситуации, вразумить упрямую девочку, которая так глупо себя ведет. Хочет, но не говорит. Быть может, боится усугубить ситуацию, а быть может, боится саму девочку. Как бы там ни было, миссис Банч не смогла пересилить себя, чтобы поднять этот вопрос, поэтому все их разговоры свелись к обычным женским темам, которые они обсуждали при встрече. Кевин, который был в доме бабушки и дедушки уже не один раз, освоился и, когда мама отпустила его на пол, стал самостоятельно исследовать территорию. Он ползал по гостиной, трогал все, что плохо лежало, и даже ухитрился ускользнуть от маминого взгляда в коридор, где его и нашел дедушка. Тот и провел большую часть времени с внуком, пока женщины беседовали.

Домой Миа вернулась в хорошем настроении. Разговоры со свекровью были не хуже разговоров с Линдой, в них была лишь одна разница – Линде она могла доверить более личные вещи, которые также касались и Оливера. С миссис Банч она не смела говорить об этом. Кевин уморился, играя с дедушкой и старым котом, поэтому он уже посапывал на руках у матери, не чувствуя никакой боли или дискомфорта от растущих у него во рту зубов. Уже дома Миа не стала долго тянуть и сразу же уложила ребенка спать, пока была такая возможность. Тем более, друзья Оливера еще не ушли, видеться с ними не хотелось. Не было желания ругаться.

За те пару часов, что шел матч, Оливер тоже успокоился и забыл о перепалке. Как в старые времена, он сидел с друзьями и смотрел футбол, пил пиво и громко комментировал происходящее на экране. И плевать, что комментарии и крики его друзей, и особенно Мика, были громче – на то это и просмотр футбольного матча, чтобы выплеснуть свои эмоции. Их команда победила, счастью не было предела, они не могли остановиться, обсуждая это радостное событие. Оливер забыл, что ему надо работать, что у него горит заказ, а на очереди еще три. Слишком хорошо было обсуждать прошедший матч и просто общаться с друзьями.

Миа, сама того не желая, резко оборвала их общение, войдя в зал и попросив их вести себя потише.

– Ребенок спит, не надо так кричать, – спокойно, но требовательно сказала она, скрестив руки на груди. Голосом и действием она показала, что ей глубоко плевать, будут сейчас на нее шипеть разгоряченные мужчины или нет – ее сын устал и спит, это всё, что ее волнует.

– Чего? – Оливер отреагировал сразу же, полный раздражения. Он не услышал слов, только уловил интонацию, поэтому был готов начать новый спор, но когда он повернулся – смысл сказанной ею фразы дошел до него. Кевин спит. Если он проснется – плохо будет всем. Мужчина изменился в лице, понимающе кивнул женщине и посмотрел на остальных. – Давайте потише.

Фред только согласно кивнул, опустошая стакан, а затем с извинениями глянул на Мию – у него тоже есть дети, и он знает, как легко лишиться спокойствия, разбудив ребенка. Женщина благодарно кивнула в ответ, улыбнувшись. Мик с интересом усмехнулся, наблюдая реакцию Оливера – так быстро согласился с женой? Пытается подлизаться или же реально беспокоится о ребенке? Как бы там ни было, это выглядело забавно. Джеймс непонимающе скривился, но потом тоже согласно кивнул – наверно, дети – это сложно. Так он подумал. Только Кемерон, когда соглашался вести себя тише, делал это с недовольством. Он закатил глаза и нервно вздохнул, а затем кивнул – так и быть, я буду тише.

– Будешь выпендриваться – сам пойдешь его укладывать, – шикнул на него Оливер. Миа хмыкнула, продолжая стоять в проеме и наблюдая за происходящим. Сейчас она была согласна с мужем – если хоть кто-то разбудит ребенка – она заставит этого человека укладывать Кевина спать на протяжении недели. Неповадно будет.

– Да какого… – с недовольством протянул тот, хватая свой стакан.

– Какого я вернулась в свой дом с сонным ребенком? Ты это хотел сказать? – закончила она.

– Ой, свали отсюда, бесишь.

Женщина не стала ничего на это отвечать, ушла заниматься своими делами. В воцарившейся тишине постепенно пропало желание обсуждать матч, делиться впечатлениями, восклицать и рассказывать увлекательные истории, поэтому мужчины стали расходиться уже через двадцать минут после пары попыток продолжить разговор. Тем более, каждый внезапно вспомнил о важных делах, отодвинутых из-за просмотра матча. Например, Оливеру нужно было закончить заказ, что он и собирался сегодня сделать. Он проводил Фреда и Джеймса, а затем, унеся стаканы в кухню и попрощавшись с Миком и Кемероном, ушел наверх, в свою мастерскую. Кем остался ждать Мика – тому внезапно приспичило выбрать себе книгу, которую он мог бы почитать в самолете, пока летит к родителям.

Оливер не стал его дожидаться и ушел к себе – не маленькие, сами найдут выход. В мастерской на мольберте уже стоял холст с наброском, который он сделал, когда был у своего заказчика. Так было как-то проще – встретился с человеком, сделал нужные штрихи, может, фото, если кажется, что можешь что-то забыть, а потом работаешь себе в своем режиме, как тебе удобно. И никто не будет нудеть и подгонять, говоря, что устал или тело затекло. Мужчина смотрел на свой набросок, допивая последние глотки пива, думая, с чего начать. Он взял в руки карандаш и сразу понял, с чего – заточить его. Да и не только его – почти все карандаши требовали заточки. Оливер сам себе хмыкнул, думая, почему он забыл о том, что его рабочий инструмент пришел в негодность и требует починки. Забыл и забыл, сейчас «починит». На столе не оказалось перочинного ножа, которым он всегда точил карандаши. Пошарив глазами по всей комнате, мужчина попытался вспомнить, где мог оставить его. Кажется, он что-то делал с ним в кухне. Да, вчера он им пользовался именно там. Прихватив с собой несколько карандашей, Оливер вышел из комнаты и направился в кухню, чтобы сразу заточить их там. Мусора меньше будет на рабочем месте.

Он медленно спускался по лестнице и шел по коридорам, поймав себя на мысли, что к нему возвращается напряжение, которое он испытывал последние пару недель. Оно ушло на время матча, но сейчас вернулось. Противостояние двух упрямцев под одной крышей, вечная ругань. Это утомляет и накладывает свой отпечаток – в любую секунду ты должен быть готов к новой стычке. Именно поэтому Оливер, не заметив этого, снова напрягся. Неприятное чувство. Ноги словно наливаются свинцом, руки коченеют и перестают слушаться. Даже дышится как-то не так, тяжелее. Ощущение постоянной тревоги, оно снова вернулось, становилось сильнее из-за выпитого алкоголя. Мужчина постарался расслабиться. Он мотнул головой и тряхнул плечами, замедлил шаг и пошел спокойнее. Сейчас ему станет легче, он перестанет нервничать просто так. С этими мыслями он подходил к кухне, вход в которую был закрыт дверью.

– Кемерон, ты успокоишься когда-нибудь? – слышалось шипение Мии. Оливер не придал этому значения. Опять ссорятся, ничего нового. И почему Кем все еще не ушел?

– Я успокоюсь?! Это ты себя ведешь, как тварь! – воскликнул разгоряченный Кемерон. Видимо, ссора длилась уже долгое время.

– Чем?! – женщина тоже повысила голос, не выдержав. – Игнорируя тебя?! Избегая ссор?! Чем, блять, я веду себя, как тварь?! Кем, что ты хочешь от меня?! – ну вот, опять. Оливер только стал успокаиваться, а тут снова эти нервы. О каком спокойствии можно говорить… – Да верну я тебе эти две сотни! И на будущее запомни – хочешь кого-то соблазнить – снимай номер в нормальной гостинице, а не в дешевом мотеле! – гаркнула Миа.

Услышав последнюю фразу, Оливер на мгновение затормозил. Мотель, соблазнить, Миа, Кемерон. Он все понял. Он понял, что услышал сейчас. Ему хватило одного мгновения, чтобы осознать это. К черту спокойствие. В пару шагов достигнув двери, он ворвался в кухню, ища глазами двух изменников. Лицо горело от накатившего гнева, сердце колотилось, все нервы, кажется, в раз вытянулись в линию. Миа, Кемерон, койка в дешевом мотеле – он легко представил себе это, у него было хорошее воображение. Она посмела изменить ему. После этой мысли задрожали руки. Оскалившись, он смотрел на свою жену.

– То есть, вы трахались? – выдохнул он, в упор глядя на нее. Миа оторопела. Приоткрыв рот, она, ничего не понимая, смотрела то на Оливера, то на Кемерона. Не получив ответа сию же секунду, он с силой сжал кулаки, готовый разнести всю кухню. Глаза налились кровью, тяжелое, грузное дыхание, наверно, даже Мик бы услышал, который все еще копошился у книжной полки в гостиной. – Да? – выплюнул он эту фразу.

– Ты о чем? – проговорила Миа, стараясь сохранять спокойствие. Состояние мужа ее напугало, но поддаваться панике она не хотела. – Что с тобой?

– Что со мной? – злобно фыркнул он, продолжая сверлить ее взглядом. – Ты выставила меня похотливым ублюдком, чуть ли не жизнь тебе сломавшим. А теперь выясняется, что ты трахалась с моим другом детства. Я же все правильно услышал?! – воскликнул он. Глаза женщины округлились. – Вижу, что правильно.

– Оливер… – начал было Кемерон неуверенным голосом, но он тут же затих – послышался хруст. Оливер сломал карандаши в кулаке. Он медленно перевел взгляд на друга. – Ты не так понял, – попытался оправдаться тот. Он с опаской смотрел на мужчину, сделав шаг назад. Сглотнул.

– Ты… – Оливер смотрел на него и не знал, что сказать. Один из лучших друзей детства и любимая женщина его предали, хотя именно этим людям он доверял. Они водили его за нос, врали ему. Он знал, что его ревность имеет обоснования, он чувствовал это. И вот оно, обоснование. Ни с бывшим парнем, ни с каким-нибудь другим человеком. С другом. Она изменяла ему с его другом. И он тоже хорош, знал ведь, как сильно Оливер ее любил. А теперь стоит, такой жалкий, прижался к кухонной тумбе и в страхе смотрит на него. Пытается сказать что-то, но пока что только открывает и закрывает свой поганый рот, ни слова не произнес. Герой-любовник. Противно смотреть. Он снова перевел взгляд на Мию.

– Давай ты выслушаешь?.. – начала она, взяв себя в руки.

– Заткнись, – оборвал он ее. Это прозвучало грубо, женщина подалась назад, обхватив себя за плечи.

– Я не спала с ним, – тем не менее, она продолжила говорить.

– Матери моей расскажешь. Она все еще верит, что ты святая, – процедил мужчина. Он опустил глаза в пол, стараясь совладать с собственным гневом. Надо успокоиться. Не ради них, не ради себя. Ради Кевина. Нужно остановить себя. Обломанные карандаши впились в ладонь, но он сильнее сжимал дрожащие руки. Сделав пару глубоких вдохов, произнес. – Кемерон, как ты думаешь, почему я еще не набил твою поганую морду?

– Я не спала с твоим другом! – нервно воскликнула Миа.

– Не бойся, не буду я твоего любовника бить, – фыркнул Оливер. Миа раздраженно вздохнула. – Я все еще не убил тебя, Кем, только по одной причине – наверху спит мой сын. Во-первых, от шума он может проснуться. Во-вторых, мне нужны деньги, чтобы обеспечить его всем необходимым. На мне висит четыре заказа. И если я сейчас сломаю руку, избивая тебя – я лишусь и заказов, и денег. Считай, что мой сын тебя спас. Если он мой, конечно, – проговорил он. Поднял глаза на Мию. Она растерянно смотрела на него, сжавшись. – Ты… – он понял, что это конец. Он устал. Он больше не в состоянии терпеть что-либо, связанное с этой лживой, истеричной сукой. Хватит. – Ты хотела развод? Окей. Будет тебе развод. Сразу же после суда я съезжаю отсюда. Довольна? – он смотрел с отвращением, злорадно улыбнулся. Миа отвела взгляд.