Текст книги "Живые чернила (СИ)"
Автор книги: Лилия Донская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
========== Зачем ты приехала? ==========
Вторник, половина одиннадцатого утра. Для кого-то это раннее утро, для кого-то – непростительная роскошь, которую почти невозможно позволить себе в будний день. Разве что если этот день не является законным, заслуженным выходным.
Именно об этом и думал молодой мужчина, сбрасывая с себя одеяло. Миг – оно лежит на полу. Еще миг – пола коснулись ноги. Мужчина лениво потянулся и размял затекшую шею. Спать на диване он так и не привык, хотя прошло уже много времени с того дня, как он впервые расположился на нем с желанием поспать. Слишком маленький диван, слишком узкий.
Выходной в будний день. В художественной школе, где мужчина работал, висело расписание занятий, напротив его фамилии в этот день не было никаких пометок, значит, и занятий нет. Глупо ставить выходной в самом начале недели, но в этом были свои плюсы – лишний день для себя и творчества, в общественных местах меньше людей, и можно спокойно заниматься своими делами. И главное – у любимой женщины тоже в этот день мало работы, и этот день недели, как и настоящие выходные, по праву был их общим днем. Днем их небольшой семьи. Он начинался с трех часов дня, когда она возвращалась домой, и продолжался до глубокой ночи, всегда был душевным, теплым, родным. Идеальный день, хотя, конечно, есть и минусы в таком внезапном выходном – у большинства друзей полно дел, нет никакой возможности хоть с кем-то встретиться; снова выходной после одного дня работы, так глупо продумано расписание. Да и любимой женщины уже полгода, как нет. Точнее, формально она все еще есть – о разводе до сих пор не было речи, хотя это был только вопрос времени, – но в этом доме женщины давно не было.
Чем заняться сегодня? Был заказ на семейный портрет, но нет желания его писать. Не вдохновила его эта семья, как он ни пытался поймать музу. Пересмотреть учебный план? В этом году по каким-то причинам было сложно следовать ему. Ни мужчина, ни его ученики не успевали. Возможно, стоит урезать некоторые темы.
Душ, чуть теплый, хорошо его взбодрил. За несколько лет прохладный душ вошел в привычку – после жарких, долгих ночей на спине было много царапин, саднящих от горячей воды. Прохладная вода была единственным спасением, от нее царапины затягивались и переставали гореть. Царапин давно уже нет, а привычка залечивать их душем осталась. Дурацкая привычка.
Зачем-то побрился. Ему щетина никогда не мешала, но Ей она не нравилась. Кололась сильно, раздражала ее кожу. Кожа у Нее, и правда, была нежная и чувствительная, от его щетины она краснела, он видел это своими глазами. Поэтому нужно было бриться. Но ведь сейчас Ее здесь нет, зачем? Зачем-то это нужно. Зато убрать волосы и завязать их на затылке – жизненно важная вещь. Постоянно ему мешают, но состригать их он не собирался.
Совсем нет желания завтракать. Может, только кофе выпить. Как раз вчера купил пачку какого-то нового кофе, стоит его приготовить. Запах приятный, на вкус отлично. Даже настроение появилось. Мысль с портретом уже не такая плохая, даже несколько идей возникло. Главное, чтобы материалов хватило, иначе придется ехать в магазин, докупать, но ехать туда нужно только по крайней необходимости – как истинно творческий человек, он был очень падок на разные материалы, инструменты для рисования. В прошлый раз он купил упаковку угольных карандашей, хотя они ему были совершенно без надобности, из всей упаковки он использовал только один или два.
Кофе уже был выпит наполовину, и мужчина, держа кружку в руке, направился из кухни в свою мастерскую на втором этаже. Это была одна из комнат, изначально запланированная, как гостевая. Он шел по пустому дому, привыкнув, что самый громкий звук – его собственные шаги. Раньше на весь дом раздавалось мелодичное пение под звуки из колонок или же слышался громкий женский смех, и поначалу было сложно привыкнуть к абсолютной тишине. Мужчина шел по коридору, подняв свободную руку вверх, касаясь потолка в коридоре. Еще одна привычка, перед работой нужно «собрать с потолка всю пыль, а то рисоваться ж совсем не будет, да». Обычно, именно этими словами сопровождалось действие, теперь же остается только вспоминать их и голос, который говорил это. Еще надо бы одеться, а то после душа он надел лишь штаны, а в доме как-то прохладно, хотя и отопление включено. Начало апреля же.
Он почти дошел до лестницы, готовый подняться на второй этаж, но услышал шорох – кто-то дергает входную дверь, возится с замком. Засунул ключ, проворачивает. Интересно, кто это пожаловал, и откуда у него есть ключ от дома. Особо не чувствуя страха, мужчина развернулся и пошел назад по коридору, чтобы посмотреть, кто это был. Судя по звукам, дверь уже открыли. Началась какая-то возня. Послышался женский голос.
– Ой, спасибо, я бы сама не справилась. Да, пожалуйста, вон туда поставьте, я унесу. Принесите остальные вещи, – до дрожи знакомый голос. Задержав дыхание, мужчина ускорил шаг, крепко сжав в руке кружку. Чертов коридор не кончается, извилистый. Чтобы увидеть источник голоса, нужно дойти до конца и завернуть. Как можно быстрее он достиг заветного поворота и, слегка ударившись плечом о косяк, заглянул за него.
– Миа? – негромко спросил он на выдохе, смотря на стоящую у открытой двери молодую женщину. Занятая указаниями, она вздрогнула от неожиданности, быстро посмотрела на окликнувшего ее.
– Ха, Оливер? Ты дома? – небрежно проговорила она, сощурившись и внимательно глядя на него. Затем ее взгляд прояснился. – А, вторник же? Ничего не изменилось? – спросила она, улыбнувшись. Оливер отрицательно закачал головой. – Отлично, раз ты дома, помоги. Вещей очень много, а я не могу помочь, – в руках у нее была сумка-переноска. Из нее послышалось кряхтение. – Ш-ш, зайка, – женщина заглянула внутрь, – чуть-чуть осталось, скоро перестану тебя трясти, – прошептала она, улыбнувшись еще сильнее. Затем вновь глянула на мужчину. – Не стой, пожалуйста, как идиот, – и она кивнула себе за спину, где в третий раз к ним на крыльцо поднимался мужчина в фуражке таксиста.
Оливер опять кивнул, и, поставив чашку на столик у выхода, пошел на улицу. В одних штанах в начале апреля, но холода он не чувствовал. Его волновало совсем другое – это правда была Миа? Она приехала?
Одного захода было достаточно, чтобы занести в дом остатки вещей – таксист уже перенес большую часть и предъявил счет. Оливер торопливо поискал деньги в кармане куртки, когда нашел – не глядя дал таксисту и закрыл дверь. Есть дело важнее – Миа приехала назад. Это не сон?
Он шел по дому, пытаясь понять, где сейчас была женщина и та сумка-переноска, которую она держала в руках. Его слегка потряхивало, но не от холода, а от волнения. Он пытливо вслушивался в шорохи в доме. Услышал негромкий женский голос и пошел на него. Остановился в проеме в гостиную комнату. На разобранном диване, где еще час назад спал Оливер, стояла та самая сумка, а Миа, склонившись над ней, что-то говорила и расстегивала ее.
– Вот и всё, малыш. Приехали. Давай-ка… – откинув материю, она достала из сумки ребенка. Совсем малыша, ему едва исполнилось семь месяцев. Он был в темно-синем комбинезоне, с крошечным капюшоном на голове. Из капюшона на женщину глядела пара сонных глаз, а маленькие губки вмиг что-то залепетали. – Да ты что? Нехорошая у тебя мать, поспать не дает, таскает вечно, – хмыкнула Миа, прижимая ребенка к себе. Стянула капюшон и поцеловала малыша в лоб. Тот продолжал свой лепет. Оливер так внимательно наблюдал за этим, что не заметил, как Миа смотрит на него в ответ. – Ты чего?
– М? – он слегка растерялся. Перевел взгляд на свою жену.
Она немного изменилась. Лицо стало более вытянутым, в глазах новый взгляд, который Оливер еще не видел. Похудела за полгода, но прежние формы не вернула. Постриглась. Она состригла свои длинные черные волосы. Теперь у нее удлиненное каре. Ничего хуже она придумать не могла, чем это мерзкое каре. Он запрещал ей так стричься. Ему нравились ее волосы.
– Ты постриглась… – проговорил он, разглядывая ее. А с другой стороны, она все равно была такой же красивой, даже с этим каре. Женщина пожала плечами и кивнула, крепче обхватывая малыша на руках.
– Уже немного отросло. С длинными мне было неудобно, – сказав это, она переключилась на ребенка. – Ну что такое? Жарко? Сейчас разденемся. Покормлю тебя, – вновь посмотрела на мужчину. – Принеси черную дорожную сумку. С полосками такая.
Она больше на него не смотрела, занялась ребенком. Уложила его, стала снимать комбинезон, ласково разговаривая с ним. Понаблюдав за этим пару секунд, Оливер бросился к парадному входу за сумкой. Миа приехала, вернулась, ребенка привезла. Их общего ребенка. Почему она здесь? Надолго? Что его ждёт? Все эти вопросы вертелись в его голове, а он еще даже толком не проснулся, чтобы нормально соображать. Это все нереально, не по-настоящему. Он спит? Да о чем он сейчас думает, она же попросила его сумку принести!
– О, спасибо, – быстро сказала она, раскрывая поставленную на пол сумку. – Хм, так… – она перевела взгляд на сына. – Наверно, тебе надо раздеться сначала, м? Как думаешь? – подмигнув сыну, обернулась к Оливеру. – Поставь чайник, – вновь вернулась к ребенку, который только что сел. Неуклюже, медленно и с кряхтением, но самостоятельно сел и увалился на спинку дивана – садиться он научился, а вот держаться в таком состоянии – нет, поэтому ему нужно было на что-то опереться. – Ты ж мой умница. Дай кофту снять, – Миа присела перед ребенком и стала стягивать с него кофту. Плотный ворот растрепал его и так торчащие в разные стороны русые волосы. Малыш повертел головой, ощутив свободу после утягивающей кофты, стал разглядывать все вокруг. – Одной проблемой меньше? Так, Оливер! – она грозно глянула на мужа. – Поставь чайник, блин, он не ел почти, – требовательно произнесла она.
Оливер тут же кивнул, испугавшись неожиданного возгласа, и отправился в кухню. Он на автомате стал выполнять просьбу Мии, мысленно находясь в гостиной. Оттуда слышался ее голос, воркующий с малышом, какие-то движения, шорохи, лязг замка на сумке. Мужчина дождался пока вода закипит в чайнике, продолжая слушать все эти непривычные для него звуки, и только потом пошел обратно. Миа, которая тоже успела снять верхнюю одежду и свитер, в это время складывала вещи сына, а тот продолжал сидеть, откинувшись на спинку дивана, и едва болтал ножками.
– Готово? – спросила Миа, выпрямляясь. Оливер быстро кивнул. Тогда женщина достала несколько детских бутылочек с молоком и торопливо направилась к выходу. – Так, погляди за ним пару минут. Он сонный еще, баловаться вряд ли будет, но кто знает, – бросив эти слова, она ушла в кухню. Там снова слышались какие-то звуки, бежала вода в кране, полилась в тарелку. Затем несколько минут тишины. Оглушенный этой тишиной, Оливер стоял в проходе и смотрел, как малыш вертит головой в разные стороны и осматривает новое место. Через пару минут он стал копошиться и елозить в попытках перекатиться на живот. Живой ребенок. Его сын. И он сейчас здесь, перед ним, вместе со своей мамой. Это казалось безумием, Оливер продолжал стоять, не в силах пошевелиться. В этот момент вернулась Миа с одной из бутылочек. – Ага, ты далеко собрался? – не обращая внимания на Оливера, она прошла к дивану и, открыв бутылочку, протянула ее малышу. Малыш неловко обхватил емкость обеими руками и принялся пить содержимое, а Миа наблюдала за этим. – Благодать, он сам есть начал… – она улыбнулась и скрестила руки на груди, а затем вновь перевела взгляд на Оливера. – Да в чем дело? Хватит так смотреть.
Оливер переводил взгляд с женщины на ребенка и обратно. Он не мог поверить, что они здесь. Десять минут назад он пил кофе, не смея думать о том, что они когда-нибудь приедут. А теперь она стоит перед ним. Такая же маленькая – разница у них была всего в десять сантиметров, но Оливер все равно считал ее маленькой и хрупкой, – с теми же чертами лица, почти такой же фигурой, как до беременности, и с этим ужасным каре. Да черт с ним, главное, что Миа, его Миа здесь, перед ним. Малыш ел с большой охотой, причмокивал и постоянно прижимал к себе бутылочку маленькими пальчиками, хотя она так и норовила выскочить из крошечных рук. Пару раз это чуть не случилось, но его мама вовремя поддерживала ее за край, и тогда ребенок мог посильнее обхватить бутылочку. Такой странный, немного пугающий. Мини-человек. Оливер всего пару раз находился в такой близости с этим крошечным созданием. Он был рядом, когда ребенок родился, но ему ни разу не дали даже подержать малыша на руках, и хотя он знал, что это его сын, все равно было как-то дико осознавать, что у него есть ребенок.
– Как вы добрались? – тихо спросил мужчина. Это все, на что его хватило. По телу пробежали мурашки – теперь дело было не только в волнении, но и в холоде. Надо срочно надеть хотя бы майку, но Оливер продолжал стоять и смотреть на женщину.
– Знаешь, неплохо, – а она словно не замечала этого взгляда. Рассматривала комнату, следила за ребенком, думала о чем-то своем. – В самолёте было чистенько и тепло. Даже еда нормальная была. Только поспать не получилось, – кивнула на ребенка. – Дремал у меня на руках, ворочался. Беспокойный такой был. Сейчас поест, уложу его. Ты тут как? – она очень неожиданно посмотрела на него, Оливер вздрогнул.
– Я… Да нормально… – надо выглядеть непринужденно, чтобы она не поняла, какие чувства он сейчас испытывает. Миа здесь. От осознания этого было хорошо и страшно одновременно. – Собирался весь день портрет писать.
– М, заказ? Здорово. Стандарт или что-нибудь интересное?
– Стандарт. На эксперименты редко кто соглашается, ты ведь знаешь, – небрежно сказал он, будто это не у него сердце норовило выскочить из груди. Миа кивнула ему в ответ.
– Зануды. А поесть что-нибудь? Еда в самолете хоть и нормальная была, но мало так.
– А… – он попытался вспомнить, что было в холодильнике. Кусок сыра, банка консервов и один помидор. – М, нет. Сходить в магазин?
– Ну да, – фыркнула женщина. – Есть же надо что-то, – она говорила со всем спокойствием, на которое была способна, хотя их расставание было не самым приятным. Что она задумала?
– А вы надолго приехали? Или… День-два?
– Надолго-надолго. Иди за продуктами, – она улыбнулась ему.
Оливер слегка улыбнулся в ответ, начиная понимать, что происходит. Не будет никаких скандалов и разборок, они не будут выяснять отношения и обсуждать, кто был виноват. Теперь от осознания стало просто хорошо, страх исчез. Она просто вернулась, а ведь он уже потерял надежду и смирился с этим. Прошел месяц, как он не звонил ей и не писал, не пытался с ней поговорить, поняв, как это бессмысленно, а сейчас она стоит перед ним. Чувствуя, как все внутри медленно наполняется теплотой, Оливер стал неторопливо одеваться, наблюдая за женой и сыном.
– Сами есть научились, а вот чистыми оставаться еще не научились. Что, будем повышать навыки? Иди-ка сюда, – проговорила она, забирая уже пустую бутылочку. Стала вытирать немного измазанное лицо мальчика. Тот хихикал, ему было щекотно. – Наелся хоть? – продолжала говорить Миа, убирая полотенце. Посмотрела на ребенка. – Эй, мелочь? Хм, ясно, наелся. Сейчас спать будешь, – она подхватила ребенка на руки и встала, быстро вышла из гостиной. Оливер слышал ее шаги, как она разговаривала с сыном. Как давно он не слышал ее голос. Оказывается, он так по нему скучал. Голос становился тише, шаги раздавались наверху. Но… Она пошла в спальню? Плохая идея. – Оливер! – раздалось со второго этажа. Она крикнула, но в голосе не было злобы. Скорее, удивление.
– Сейчас! – он крикнул ей в ответ и торопливо пошел туда, где они сейчас были, на ходу натягивая свитер. Быстро поднялся наверх. Миа стояла у открытой двери вполоборота, держа ребенка на руках и глядя то на комнату, то на мужа.
– Что это значит? – она кивнула на комнату, во все глаза глядя на мужчину. Он подошел и посмотрел в открытую дверь.
Это была их спальня. Оливер не видел ее так же давно, как и женщина, которая стоит сейчас рядом с ним. С его последнего визита ничего не изменилось – застеленная кремовым покрывалом двуспальная кровать, плотно задернутые гардины такого же цвета, что и покрывало. Две тумбочки по бокам кровати, на одной из них стояла ваза с уже давно засохшими цветами. В спертом воздухе витал запах пыли. Она была везде – на тумбочках, на комоде и зеркале, в покрывале и гардинах, на сухих лепестках цветов, на светильниках и в ворсе коврового покрытия, на мобиле над детской кроваткой, в самой кроватке. Было тяжело дышать, и Оливер немного отошел.
– Ты как тут живешь вообще?! – выпалила Миа, отходя вслед за ним, пряча на руках малыша, чтобы тот не дышал пылью. Она внимательно смотрела на мужчину, сомкнув губы.
– Я не живу тут, – быстро проговорил он в свое оправдание и закусил губу, поняв, что не так выразился. – Я не заходил сюда с тех пор, как ты уехала. Сплю в гостиной.
– Что за глупость… Почему?
– Мм… Кровать слишком большая для одного человека. Мне неудобно, – он говорил об этом со смущением. Глупая причина, чтобы на полгода закрыть комнату и не появляться в ней. Мужчина посмотрел в открытую дверь, на кусочек кровати, который был виден.
– Хм, интересно, – протянула Миа. – А мне одной нормально было. Так, ладно. Мелочь? Поспишь в сумке, хорошо? А я уберу тут все, и потом будешь в нормальной кроватке спать, – она пошла обратно, оставив Оливера наедине с собственными мыслями.
Он медленно оглядывал комнату, вспоминая последние ночи в ней. Когда Миа уехала, забрав ребенка, опустел весь дом, но в наибольшее запустение пришла спальня. Ночью он ощущал это особо остро – он не мог уснуть, не чувствуя присутствия другого человека рядом, не слыша дыхания, не ощущая движений. Было чересчур много места. Не на кого положить руку, некого обнять во сне. Подушки больше не пахнут женским телом и духами. Несколько ночей он пытался уснуть, лежа в холодной постели, но сон не шел к нему, а если приходил – мужчине снилось что-то неприятное. После пары таких ночей Оливер решил, что лучше ему покинуть эту комнату и расположиться в гостиной. Он перенес все нужные вещи, в последний раз оглядел спальню и закрыл ее на долгие месяцы.
Внизу слышался шум – Миа начала наводить порядки в доме. Непривычный и очень приятный звук, но не стоит расслабляться – Оливеру нужно в магазин, купить продукты. Он торопливо спустился на первый этаж и, на ходу сняв с вешалки куртку, вышел из дома. Прекрасное апрельское утро, и еще прекраснее оно от того, что в доме вновь закипела жизнь. Сейчас он сходит в магазин, и когда вернется, внутри не будет мертвой тишины. Будет негромкое пение, мурлыканье или женские причитания, мысли вслух. Всё сразу изменится в доме. Долгожданные перемены. От этой мысли мужчина невольно улыбнулся.
Оливер шел по спальному району, в котором они жили. До центра города нужно было ехать минут сорок, но ни его, ни Мию это никогда не пугало – им нравился их дом, они долго его искали и не могли отказаться. А центр? Не так уж и много нужных для них обоих мест было в центре Чикаго, чтобы каждый день там бывать.
Мужчина быстро дошел до магазина, еще быстрее он взял все самые необходимые продукты – за полгода не забыл, что именно должно быть в доме, где есть женщина и маленький ребенок, – чуть не умер в ожидании, стоя в очереди у кассы, а затем рванул к дому, неся в руках большой бумажный пакет. Хотелось поскорее вернуться, чтобы снова убедиться, что всё это правда.
На последней сотне метров он уже бежал. Из последних сил взбежал на крыльцо и распахнул дверь. Сумок в прихожей не было, но не успел Оливер испугаться, как услышал голос своей жены.
– Вы давно переехали? – она была в кухне, с кем-то говорила. Захлопнув дверь, Оливер последовал на звук, сильнее сжимая в руках пакет. Руки дрожали, он боялся его уронить. Пронесся по коридору и вбежал в кухню. За барной стойкой сидели Миа и Сара – новая соседка из дома напротив. Она почти каждый день приходила с того дня, как переехала в этот район. Приносила свою еду, флиртовала, пыталась хоть как-то привлечь внимание Оливера на себя. Глупая, так и не поняла, что все ее попытки напрасны, и она никак не может понравиться Оливеру. Зато сейчас она познает всю мощь гнева Мии Банч. Пара минут, и Миа узнает, кто эта женщина, зачем она сюда пришла сегодня. На стойке стояло блюдо с пирогом. Сара принесла, не иначе. Оливер остановился в проходе, не решаясь зайти. Только вернул жену, а уже скандал. Миа заметила движение и обернулась. – Оливер, к тебе пришли. И еду принесли, между прочим, – хмыкнула она.
Мужчина продолжал стоять, не зная, как ему реагировать на происходящее. Сара, простушка с темно-русыми косами, недоверчиво поглядывала на Мию, перевела взгляд на Оливера, ожидая поддержки, а Оливер думал о том, кто его поддержит, когда Миа поймет, зачем эта женщина здесь. Видимо, еще не поняла, если улыбается.
– Неплохо устроился, дорогой. Тебе тут еду носят. Понятно, почему холодильник пуст, – с этими словами она подошла к нему, забрала пакет и стала по-хозяйски его разбирать.
– Эм… Сара? Это… Миа, моя жена. Я тебе говорил о ней, – с опаской произнес он. – Много говорил. Вот, – Оливер поглядывал на жену, тщательно подбирая слова. – Мм… Спасибо, что зашла. Тебе лучше уйти. Я провожу.
Не дожидаясь ее ответа, Оливер схватил Сару за плечо и потянул за собой. Не хватало усугубить ситуацию. Он вывел женщину по коридору, отдал ее куртку и торопливо выпроводил. Быстро скинул куртку с себя – сейчас ему итак будет очень жарко. Это при незнакомке Миа улыбалась, а наедине она ему сейчас задаст. Ревнивая до ужаса. Хотя и он всегда ее ревнует, так что они друг друга стоят.
Собравшись с мыслями, Оливер пошел в кухню. Это неизбежно. Они поругаются уже в первые двадцать минут.
– Миа? – начал он, входя. Она резала пирог. Глянула на мужа и кивнула, всем видом показывая, что слушает его. – Это не то, что ты думаешь, – протараторил он. Нужно успеть сказать до того, как она взорвется. Руки задрожали сильнее. В горле пересохло. – Она сама. Она каждый день приходит, но я ее не зову. Я ей давал понять, что она мне неинтересна, – он оправдывался, чувствуя замирание сердца. Что она сделает? Миа посмотрела на него, скривившись.
– Мне все равно, Оливер. Это твое дело, с кем общаться. Надеюсь, готовит она хорошо, – она переложила на тарелку отрезанный кусок, села за стойку и принялась есть. – Будешь?
– Все равно? – он не верил своим ушам. Раньше ей бы и взгляда хватило, чтобы устроить сцену, а сейчас ей «все равно»? Что с ней?
– Ну да. Я не могу лезть в твою жизнь. Это твое дело.
– Что? – у него перехватило дыхание от этих слов. Что с ней происходит? Почему ей все равно? Где крик? Где обиды? Где фразы, вроде «Я так и знала, что стоило мне уехать, как ты…». Где все это? А может все станет ясно, если он задаст один вопрос, который его мучил с момента ее появления? – Почему ты приехала? Я уже месяц, как не звонил. Почему теперь?
– Родители, – фыркнула Миа, жуя. – Мама надоела одно и то же повторять. «Ведь вы женаты! У ребенка должен быть отец!» И все одно и то же, новое ничего не могут придумать. И вот, мы тут.
– Хм… – так она приехала, чтобы сохранить семью? Но почему же тогда не ревнует? Он запутался в своих мыслях. – Все будет, как раньше? Ты, я… Кевин… Как одна семья?
– Видимо, – Миа пожала плечами, ковыряя вилкой в пироге. – Не переживай, это временно.
– То есть? Ты же сказала, что мы женаты, и нашему сыну нужен отец.
– Ты думаешь, что подойдешь на роль отца? – она хмыкнула и закачала головой.
Оливера словно окатили ледяной водой. Он обессилел, окончательно растерявшись. Ради чего она здесь? Воодушевление, с которым он бежал домой, бесследно исчезло. Любимая женщина была совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, но теперь стало ясно, насколько она далеко от него. Сидит, уплетает пирог и говорит, что эта внезапная идиллия временна.
– Это мой сын, – тихо, но со всей твердостью проговорил он.
– Да? Давно вспомнил? – она опять ухмыльнулась. Специально это сделала, чтобы разозлить его. У нее это вышло. Судорожно вздохнув, Оливер сжал кулаки и с шумом выдохнул.
– Ты не дала мне ни шанса, – процедил Оливер.
– Неужели? Я девять месяцев ходила беременная. Я давала тебе шанс, а что сделал ты? – Миа продолжала его злить, специально улыбалась. Пожала плечами и махнула волосами, мерзким каре. Улыбка стала шире, когда она увидела, в каком состоянии ее муж. – Сделай лицо проще.
– И правда! – воскликнул тот. – Ведь ничего не происходит!
– Уоу, полегче, Оливер. Ты разбудишь ребенка, – ее ничто не пугало. Миа съела еще один кусочек.
– Я не дам тебе развод, – выпалил мужчина, испепеляя женщину взглядом.
– Ой, ты меня так напугал, – та принялась за второй кусок. На этот раз не стала перекладывать его, ковыряла вилкой в блюде. Со знанием дела прожевала очередной кусочек. Облизнула губы и закачала головой. – Очень хорошо. Давно она тебя кормит? – глянула на Оливера. Тот покраснел от злости, сжал кулаки и исподлобья смотрел на жену, стиснув зубы. – Успокойся.
– Серьезно? Успокоиться?! – он не пытался себя сдерживать. Злобно фыркнул. – Ты исчезла на полгода, забрала ребенка, а теперь заявляешься и говоришь, что подашь на развод, и я должен успокоиться?! – он схватился за голову и рассмеялся. – Я пять месяцев звонил тебе, писал, искал. Я просил тебя вернуться, а теперь ты говоришь о разводе?! – он приблизился к стойке и уперся в нее руками. Женщина продолжала есть. – Миа, смотри на меня, когда я с тобой говорю.
– Хм, – она медленно положила вилку, дожевала и подняла взгляд на Оливера. – Пять месяцев Я тебя просила о том же. Что ты в итоге сделал? Напомнить? – проговорила она, не повышая голоса.
– Но в итоге ведь я осознал свою ошибку!
– Молодец. Живи с этим осознанием, если тебе так хочется, но без нас.
– Нет, ты просто издеваешься, – он резко стукнул кулаком по столу и стал кругами ходить по кухне. – Почему ты так себя ведешь? Это эгоизм! Твоя мать права, ребенку нужен отец! И это я!
– Ты не переубедишь меня. Я все решила.
– Меня ты спросила? – рявкнул Оливер, остановившись. Скрестил руки на груди.
– Прости, не смогла привлечь твое внимание, чтобы спросить! – нервозность передалась женщине. Она оскалилась и сузила глаза, наблюдая за мужем.
– Не надо обвинять меня! – он в секунду настиг ее, возвысился горой.
– Будто ты не виноват?! – Миа вскочила со своего места. Она была ниже, и ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза.
– Ты невыносима, – процедил Оливер, не сводя с нее взгляд. Она хмыкнула.
Мужчина почувствовал, как между ними прошел разряд. Да, Миа вернулась, и вместе с ней вернулось их вечное противостояние. Битва двух сильных характером людей. Если они ссорились – об этом знали все. Если они мирились – их идиллию тоже могли увидеть все. Даже в состоянии мира они могли бороться – шутки друг над другом, капризы, немного манипуляций и ревности, когда какая-то «стерва строит глазки» или какой-то «придурок не так говорит». Кому-то такие отношения казались больными и неправильными, но им обоим они нравились. Оба принадлежали только друг другу, а все остальные были приложением в моменты, когда они были порознь.
Сейчас снова ощущалась эта война, Оливер почувствовал себя беспомощным. Ему нечего было сказать, и от этого он еще больше злился. Почему его жена такая? Какой у нее сложный характер. Хотя вряд ли бы он любил ее, если бы у нее не было такого характера. Поняв, что у него нет никаких сил и желания выяснять отношения, он развернулся и ушел из дома. На долю секунды Оливер задержался на крыльце, когда за ним захлопнулась дверь, а затем неторопливо спустился и побрел по району, чтобы проветриться и немного успокоиться. Она все равно приехала. И теперь у него больше шансов. Она могла бросить трубку, когда он звонил. Могла не отвечать на сообщения и письма, но игнорировать человека, когда он рядом с тобой, сложно. Так что ей придется выслушать его. Дело за малым – правильно все объяснить ей, чтобы она его поняла, плевать, сколько раз она его проклянет, прогонит и назовет «подонком».
Он вернулся домой спустя пару часов. За это время Миа убрала в спальне и успела приготовить обед. Когда она все успевает? Они больше не говорили. Оливер поднялся в свою мастерскую и весь день провел там, рисуя портрет. Прогулка его, конечно, успокоила, но работа, тем более, любимая, куда лучше помогала ему расслабиться и освежить мысли в голове. Оливер знал, что сейчас, пока он делает первые штрихи на холсте, в его голове рождаются нужные мысли и появляются правильные слова, которыми он сможет поговорить с женой и даже попытается переубедить ее.
========== Я подаю на развод ==========
– Это не поможет, мой хороший, – Миа улыбалась снисходительной улыбкой, слушая уверенные слова мужа. Ему потребовалась неделя, чтобы подготовиться к этому разговору. Всю неделю он молчал, чтобы не усугубить ситуацию. Сейчас он говорил, что смог обдумать за это время. Миа, слушая его, занималась ребенком, который сидел на ее руках и вертел перед собой игрушку.
– Но почему? – в отличие от первого дня, сейчас он не злился. Теперь он не понимал, почему Миа так категорична, и всеми силами пытался переубедить ее.
– Потому что я больше не верю тебе. Потому что у меня есть ребенок, и мне нужна стабильность. А с тобой… Я знала, на что шла, когда выходила за тебя замуж, но… – она заправила волосы за ухо и улыбнулась, когда малыш посмотрел на нее. Перевела взгляд на Оливера. – Ты человек творческий, все зависит от твоего настроения. Хорошо, сейчас ты готов играть в ответственного отца, а что будет через неделю? Через месяц, год? Понимаешь, о чем я? – она замолчала и стала ждать ответа. Поцеловала ребенка в темя, зачесала его волосы. Оливер смотрел на это и молчал.
– Да, понимаю. Это было помешательство. Оно закончилось. Я ведь говорил, почему так вышло.
– Где гарантия, что оно не повторится? Нет, Оливер, я рисковать так не могу, ты тоже меня пойми. Плюс, я не одна… – она не успела договорить.
– Не одна? Ты… У тебя кто-то есть? – он резко перебил ее. Миа видела, как изменилось его лицо при этих словах. Оливер смотрел на нее широко раскрытыми карими глазами, полными недоверия, рот был слегка приоткрыт. Мужчина, нахмурившись, ждал ответа. Даже не ответа, а объяснений – как это она посмела найти кого-то?
– Ну… Да, есть, – неуверенно сказала она, вновь поправив волосы. Оливер закачал головой, отказываясь в это верить. Миа посмотрела ему в глаза, а затем перевела взгляд на копошащегося ребенка. И снова на мужа. – Вот он.
