Текст книги "Вызов (ЛП)"
Автор книги: Лилит Сэйнткроу (Сент-Кроу)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
– Кровь не выведется из ткани, – вздохнула Натали, склоняя свою гладкую, темную голову набок. Она тонкими пальцами держала серебряное платье, как если бы оно было сделано из тонкой бумаги. – Нам придется вернуться в Нордис[6]6
Норди – магазин спортивной одежды.
[Закрыть].
– Только не опять! – застонала я, опускаясь перед туалетным столиком. Душ и полчаса занятий тай-ци в середине комнаты успокоят меня. Я даже не возражала против того, что Нэт наблюдала, тем более что она не смотрела на меня, пока я выполняла знакомые движения. – Я не вернусь туда, ты меня не заставишь!
– Можно подумать я брала тебя на казнь, а не по магазинам. Боже! – она усмехнулась, находясь возле моего плеча, в кристально-чистом зеркале были видны наши отражения. Я была покрасневшей, стройной, как отец, голубая футболка «Роллинг Стоунз» была порвана, но потертых джинсов, к счастью, не было видно. Натали же выглядела так, будто принадлежала каталогу. Она имела изгибы во всех нужных местах и была одета в розовую шелковую пижаму. Можно сказать, что она оборотень, лишь по тому, как она двигалась, по податливому изяществу плеч, когда она снова взяла платье, вешая его на деревянный стул с прямой спинкой, который находился напротив соснового, полосатого стола. – Серьезно, Дрю!
– Это то же самое, – пробормотала я.
Она даже могла заставить наплечную кобуру выглядеть как часть пижамы. В кожаном, кофейного цвета экземпляре находилась 9-миллимитровку, которую она носила сегодня, удерживая на плечах. Она тихонько прошла по деревянному полу и взяла расческу с серебряной задней частью. Это была та часть ночи, которую я попеременно боялась и ждала с нетерпением.
– Я могу позаботиться о... – начала я, но она взяла прядь волос и стала расчесывать последние несколько дюймов, укладывая их.
– Это традиция. До Анны у каждой светочи была охрана из девушек-оборотней. Для нас это отличная возможность выйти из компаунда, увидеть много мальчиков, и, ну, ты знаешь... если ты светоча, то вынуждена быть одинокой. Я рада, что мы нравимся друг другу.
Да, последняя девушка, которая находилась рядом со мной, стреляла в меня из автомата. Меня можно было вскрыть, как банку с содовой.
– Так Анна все изменила?
Нэт пожала плечами.
– Да, медленно, но верно. Думаю, моя тетя была рядом, когда это произошло. Она никогда не разговаривает на эту тему.
Я вздохнула. Тонкие, синие линии защиты двигались по стенам, сложные узорные узлы – по окнам и двери. Обновляющиеся каждой ночью, дрожащие под завесой видимого, защита была, по крайне мере, единственной знакомой вещью. Я никогда не ложилась спать, не накладывая защиту. Бабушка гордилась бы мной!
Пальцы в волосах были успокаивающими, и Натали можно было доверять.
Так сказал мне Кристоф. То же самое сказали Спиннинг и Огаст. Полагаю, я могу доверять им, правильно? По крайне мере, Кристоф еще не ошибался.
Я просто... Я не была такой доверчивой, какой была раньше. Наверное. Вы становитесь такой, когда вас предают снова и снова. Тем не менее, мне нравилась Нэт. У нее была голова на плечах – это было важно – она понимала, что если меня держать взаперти, то я схожу с ума. Поэтому она учила меня «традиционным» играм, выскальзывая в течение дня и исследуя. Мы начали с того, что делали пробежки на территории Школы, ходили по магазинам и смотрели достопримечательности. Я была в максимальной безопасности в течение дня вместе с оборотнем, правильно?
И каждый раз, когда она кидала камни в мое окно, приглашая выйти и поиграть, было немного легче доверять ей.
Расческа скользила по волосам. Нэт могла заставить вьющуюся массу выглядеть элегантно, в секунды подобрать наряд, который выглядел модно, она была настолько чертовски организована, что, возможно, смогла бы составить серьезную конкуренцию любому морскому пехотинцу. И должна признать, было клева, что такая девчонка находилась рядом.
То есть девчонка, которая не пыталась убить меня. У меня никогда не было близкой подружки. Зачем беспокоиться об этом, когда мы с папой так много раз переезжали?
Кристоф практически убедил меня в том, что мне следует держать кого-то еще поблизости: «Я бы не выбрал того, кому нельзя доверять. Ты насладишься этим. И я буду меньше волноваться».
У нас был огромный спор, который возникал каждый раз, когда он хотел превратить меня во что-нибудь. Я тяжело вздохнула и почувствовала, что ночная напряженность постепенно покидает меня. Это был длинный промежуток времени между тремя и четырьмя часами утра – спокойное время. Точно такое же, как между тремя и шестью часами дня, когда у всех в теплых частях мира послеобеденный отдых.
Школа была странной тем, что имела противоположности во всем. Ночи – для нас дни, потому что было безопаснее спать под лучами солнца. Мои биологические часы медленно приспосабливались. Тяжело избавиться от привычки, когда шестнадцать с половиной лет я была дневной пташкой.
– У тебя такие красивые волосы, – Натали подняла их. – Эти переливы. Боже мой! Ты бы выглядела замечательно с более короткой стрижкой с каскадом...
Я посмотрела на пару малаек, которые висели в кожаных ремнях возле туалетного столика. Они принадлежали маме, и были красивыми. Я не знала, где Спиннинг взял те, которые принес мне.
– Ни в коем случае, – бабушка убила бы меня. Это была обычная, инстинктивная мысль. Раньше меня просто подстригали и все. – Если они станут короткими, то все время будут лезть в лицо. Есть волосы совсем не круто.
Она закатила свои кошачьи глаза – красивые, выразительные глаза.
– Они предназначены для этого. Ты убиваешь меня, ты действительно убиваешь меня. Эй, думаю, нам следует накрасить тебе ногти. Только не в розовый. Думаю, в темно-красный, потому что цвет твоей кожи...
Я вздрогнула.
– Не в красный. Кроме того, у меня нет времени, – я взглянула в зеркало. Ее кожа была идеальной, матовой, а гладкие, темные волосы, разделенные пробором, выглядели так, будто она только что вышла из салона.
Я же, с другой стороны, сплошное месиво красновато-фиолетовых кровоподтеков, ссадин, распущенных, спутанных волос, и красных пятен на щеках, как если бы у меня была лихорадка. Глаза затененные, темнее, чем обычный голубой, как будто я думала о чем-то серьезном. И вернулась та линия между бровей. Бабушка назвала бы ее я-хочу линией.
Я попыталась придать лицу вид, как будто я не думала о неприятных вещах.
Ее нос сморщился.
– Тебе нужно уделять время для ухода за собой, мил... ах, Дрю. Боже, – расческа проходила по волосам, скользя по кудрям, как будто они всегда были послушными. Они стали такими ради нее. Как будто мои волосы были предателями. Она расчесала все от корней и теперь приступала к другой части.
Должна признаться, это было отчасти приятно. Как будто бабушка расчесывала меня перед тем, как заплести на ночь. Успокаивающе.
Я подняла руку. Дорожное покрытие стерло кожу вплоть до предплечья. К счастью, я перестала истекать кровью к тому времени, как появились мальчики-дампиры и увезли меня оттуда в джипе. К тому моменту я уже покрылась струпьями, спасибо Господи. Когда я пройду становление, то смогу исцеляться так же, как они – на ускоренной перемотке, избавляясь от повреждений, как утки стряхивают воду.
Хотя прямо сейчас я застряла с отстойным человеческим исцелением.
– Ох! – Натали была полна сочувствия. – Хорошо, что у тебя не останутся шрамы.
У Кристофа были шрамы. Жар снова поднялся к щекам.
– Да, это было бы дерьмово, – пробормотала я.
– Должно быть, их распалило то, что оборотни пришли туда первыми. Я слышала, что команды, которым удалось попасть внутрь клуба, заполнили его. Пятнадцать носферату! Слава Господи, тот, кто преследовал тебя был...
– Молодым и неряшливым? – пятнадцать? Господи! Я дрожала. Я видела только шестерых. – Кристоф был слишком тактичным, чтобы сказать это.
– Впервые он был тактичным, – она улыбнулась. Я увидела вспышку белых зубов. – Я слышала, что тот, который достался тебе, был очень злым.
– Откуда ты знаешь такие вещи? – но я знала. Она нравилась Спиннингу. Он становился очень странным, когда она оказывалась рядом.
Ее лицо скривилось.
– Воздух сам приносит мне сообщения, – послышался низкий, могильный стон. – Ууууууу-УУУУ-ууу!
Я фыркнула и засмеялась, прикрывая рот рукой. Она продолжала расчесывать волосы, и когда распутывала очередные колтуны, то без остановки проводила расческой от корней до кончиков.
– Теперь завяжем косу и уложим тебя. Я пошлю за теплым молоком. Просто чтобы успокоить нервы, – мягкие и приятные, ее пальцы скользили по волосам, как расческа. Она была старинной, с серебряной задней частью, вероятно, Викторианской эпохи. Интересно, принадлежала ли она моей маме, как малайки.
После рассвета золотой поток солнечного света пройдет через окна в крыше, заливая полки и мягкое сияние деревянного пола. Книги принадлежали ей, кровать тоже была ее.
Я не возражала. Иногда я брала книги с полок и просматривала их. У некоторых на краях имелись пометки, синие чернила постепенно выцветали. Это были учебники и исследования об Истинном мире, и теперь все они стали моими.
После стольких лет, не имея ничего от мамы, кроме фотографии в папином бумажнике и банку для печенья, это было немного подавляющим. Я скучала по папиным и своим старым вещам, но иметь мамины вещи... это было прекрасно, и в то же время не очень прекрасно. Потому что у меня было такое ощущение, будто со всеми ее вещами, я уже не была той девочкой, которая путешествовала с папой. Я была кем-то другим. Возможно, тем, кем бы стала, если бы мама не умерла.
Если бы ее не убили.
Пальцы Натали были быстрыми и ловкими. Она заплела весь мой беспорядок за полторы минуты, и из ее косы не торчали волосы, в отличие от моей. Нет, когда она заплела, прическа держалась. Еще один из ее многих талантов. Я могла бы ненавидеть ее за это, если бы она не была такой классной.
Послышался стук в дверь. Натали отпустила косу. Пока она пересекала комнату, она вытащила свой Глок, держа его низко и наготове. Она фыркнула, когда скользнула мягкими, босыми ногами по полу.
Даже когда она открыла дверь, ее плечи не расслабились.
Глава 5
– Обслуживание номеров, – сказал он приятно. – Ты хорошо заботишься о ней, Скайрана.
– Я здесь для этого, – Натали положила оружие обратно в кобуру и взяла поднос. – Ты попросишь у леди разрешения войти, Рейнард?
– Смею ли я? – он грустно улыбнулся, и я коснулась окрашенной поверхности туалетного столика. Пробежала пальцами по тяжелому, серебряному гребешку, деревянный ящик был обшит дорогой тканью. Я чувствовала, что разложить здесь свои вещи было бы кощунством. – Если леди так расположена, мадемуазель.
– Очень хорошо, ты следишь за своими манерами, – Натали бойко развернулась на пятках и двинулась прочь. – Закрой дверь, ладно? Сюда, Дрю. Твое теплое молоко. И смотри, сахарное печенье! На кухне думают, что ты заслуживаешь немного удовольствия.
– Сахарные печенья? – это оживило меня. Молоко и печенья, как будто мне снова пять лет. Сегодня вечером я не возражала против этого. Это было практически... успокаивающе. Думать, что здесь я наконец была в безопасности. В конце концов.
– Думаю, что шоколадная стружка была бы лучшим выбором, но на кухне, очевидно, были другие идеи, – Нэт усмехнулась, показывая свои белые зубы.
– Я даже не буду спрашивать, кто готовит это, – хотя мне всегда было интересно. Что было позади той маски вздымающегося пара, который скрывает интерьер кухни?
– Ты не хочешь знать, – Кристоф тихонько закрыл дверь. – Сломленный уложен спать. Он удивительно сговорчив. Стоит Роберту произнести твое имя, как он слушается, как ягненок.
Спиннинг медленно узнавал Пепла, и, казалось, они ладили. Дибс все еще отказывался ходить рядом с Пеплом, если только он не был ранен, и многие другие оборотни, казалось, чувствовали в значительной степени то же самое.
Все ждали, что он сойдет с ума и начнет убивать людей. Или убежит обратно к Сергею.
Натали практически задрожала. Туалетный столик был достаточно большим, поэтому она поставила поднос на него, отодвигая расческу и гребешок к зеркалу.
– Господи!
– В самом деле, – но Кристоф смотрел на мое отражение в зеркале. – Как ты?
Я пожала плечами. Когда он смотрел на меня, было такое ощущение, будто он забыл о Натали, которая стояла в комнате. Я не могу объяснить это, но если когда-нибудь это случиться с вами, вы узнаете. Как будто кто-то пытается заглянуть под вашу кожу, как будто вы одни, и не важно, кто еще находится в комнате.
Как будто они не видят никого кроме вас, даже в толпе.
Я потянулась к чайнику, который находился на подносе, но Натали опередила меня. Она наливала, делая длинный, глубокий вдох.
Потому что оборотни могут учуять яд. В большинстве случаев.
Я закатила глаза. На подносе стояли три маленькие фарфоровые чашки, но я могла поспорить, что Кристоф не будет пить теплое молоко.
Хотя он удивил меня, когда наклонился через мое плечо и схватил печенье. Порыв запаха яблочного пирога был успокаивающим. Если бы он был здесь, то со мной бы ничего не произошло.
– Не плачь. Если тебя тошнило, то никто не видел этого. Ты немного бледная и пахнешь старой кровью и смирением, а не свежим душем и страхом. В целом, ты отлично воспринимаешь все.
Это комплимент? Что сказать? «Вот здорово, спасибо»? Я взяла печенье. Идеально круглой формы, идеального золотого цвета, идеально подрумянено снизу. Было классно укусить его и разрушить идеальность. Никакого жира, я чувствовала настоящее масло и кристаллики сахара.
– Да, – мой желудок запротестовал, но сейчас будь я проклята, если позволю кому-либо узнать, что я чувствовала тяжесть. – Полагаю.
– Господи, Рейнард, насколько ужасным ты можешь быть? – Натали махнула на него обеими чашками. – Уйди. Сядь там и дай ей попить молока!
Вот еще одна причина, по которой она мне нравилась. Кристоф не был таким напряженным, когда она находилась рядом. Она как будто была слоем изоляции и командовала им с такой дерзостью, которой я завидовала.
Кристоф усмехнулся, показывая достойные кино сверкающие зубы, и взъерошил пальцами макушку головы, прежде чем взял еще одну печенюшку и отступил к кровати. Где он сел так, будто вся кровать принадлежала ему, и снова стал смотреть на меня.
Я закатила глаза. Натали тряслась надо мной, пока я не съела печенье и не выпила достаточно молока, чтобы удовлетворить ее. Она бродила по комнате, приводя ее в порядок, пока я сидела и водила пальцами по краю туалетного столика, и когда она вернулась, чтобы забрать поднос, я попыталась не выглядеть так, будто испытывала облегчение.
Иногда, когда она баловала меня, у меня усиливалось чувство того, что я не принадлежала этому месту. Как будто кто-то вошел в комнату и сказал мне, что здесь какая-то ошибка, и не могла бы я, пожалуйста, уехать прямо сейчас. И я оказалась бы на улице, за пределами Школы, или сидела бы в том ресторанном дворике, в торговом центре, в Дакоте, дрожа и пытаясь придумать, что делать дальше.
– Я вернусь ровно в пять часов вечера, – она бросила Кристофу многозначительный взгляд и подмигнула мне. – Веди себя хорошо.
Он вяло махнул рукой. Натали отступила, серебряное платье было переброшено через руку, а тяжелый поднос балансировал на другой руке так, будто он был сделан из бумаги. Я съела последнее печенье и передвигала расческу и гребень.
Нэт закрыла дверь. Кристоф соскользнул с кровати и прошел по покрытию из твердой древесины. Он приоткрыл дверь, постоял так некоторое время и кивнул. Хотя он не закрыл дверь на защелку, просто отступил к кровати и снова опустился на нее с легким, но очень удовлетворенным вздохом.
Я собралась с силами. Вперед. Спроси. Я ждала до тех пор, пока не смогла больше терпеть.
– Кто-нибудь нашел...
Он не дал мне договорить.
– Если бы у меня были какие-либо новости о местонахождение лупгару, Дрю, я бы немедленно рассказал тебе их. Мы все еще ищем его.
– Ты же не думаешь, что найти короля вампиров – очень тяжелая задача, – это была моя плохая сторона, я знаю. Но я не могла остановиться. – Если Пепел смог найти меня, то сможет найти Грейвса...
– Кажется, Пепел заинтересован в том, чтобы искать только тебя, – он явно не контролировал свой характер, но был близок к этому. – Америка занимает большую территорию; он мог спрятать твоего друга в Канаде или Мексике – кто его знает. Или даже дальше. Это в его силах, и мы даже не знаем, держит ли он лупгару рядом. Мы ищем. Поиск Анны – уже большая проблема, но когда мы найдем ее, у нас будет больше идей о том, где может находиться твой друг, – он позволил предложению повиснуть в воздухе. То же самое он говорил почти каждую ночь.
Я уже пыталась выследить его с помощью карты США и маятника. Даже с помощью плаща Грейвса – я заштопала дырки, пришила оторванный рукав – я подложила его под карту, но ничего не сработало. Также мешали статические помехи, дар просто отзывался эхом в моей голове, и маятник беспорядочно двигался, вместо того чтобы раскачаться и уловить его сердцебиение.
Мне следовало бы знать, что у Сергея были способы спрятать кого угодно, чтобы его не нашли, даже от человека, который обладает даром. Конечно у него были способы! Я пока что не использовала свою кровь, чтобы найти Грейвса.
Такая магия оставляет свой след, который могли использовать против вас. Если ничего не изменится, то я могла бы побороть храбрость, чтобы проделать это. Даже если бабушка предостерегала меня никогда не использовать кровь, если только кто-нибудь по-настоящему не умрет: «Не балуйся с такой вещью, запомни это, Дрю».
У нее были различные мысли насчет крови. Теперь мне хотелось бы знать их.
Мои руки сжались в кулаки. У меня были длинные, узкие пальцы, большой палец находился с внешней стороны, чтобы не сломаться, если я захочу ударить что-нибудь; шрам на левых костяшках остался еще с того времени, когда мы с папой были в Маконе и позаботились об отеле, в котором жил злой призрак. Иногда я могла почувствовать запах гари и услышать, как дрожало окно, когда я ударила в него, отчаянно нуждаясь выбраться с папой, и святая вода пузырилась в пластмассовом контейнере, реагируя на ярость высокого, пламенного существа, которому не нравилось быть мертвым и которое ненавидело, когда кто-то избегает своей смерти.
Мы вернулись обратно уже днем и надрали задницу призрака. Тем не менее то место полностью сгорело. Это была не победа, а ничья. С другой стороны, мы оба выжили.
Я потерла шрам. Когда я пройду становление, он исчезнет? Возможно. Возможно, мои руки будут выглядеть по-другому. И, возможно, они все прекратят трястись надо мной и хоть раз позволят сделать что-нибудь полезное.
Хотя это произойдет не скоро.
– Я ненавижу это. Я ненавижу думать о... Что если он мучает его? Сергей, – это имя послало в голову стеклянный всплеск ненависти. Кристоф не вздрогнул, но его челюсть сжалась.
По моей вине схватили Грейвса. Если бы не я, то он бы все еще жил в Дакоте. Конечно, его жизнь не была бы нормальной, но, по крайней мере, он бы не был подвергнут риску умереть в руках сумасшедшего короля вампиров, правильно?
Правильно.
Кристоф сделал глубокий вдох.
– Это не то же самое. Парень – лупгару, не оборотень. Его не так легко сломить, как...
– Но это все занимает время, правильно? И прошли недели. Теперь он может быть где угодно. Он даже может быть...
Мертвым. И отсутствие сердцебиения не сможет направить маятник. Слова застряли в горле. Я не хотела произносить их. Не в этой прекрасной, белой комнате.
Кристоф встал с кровати. Трансформация скользила по нему, когда он приблизился ко мне, а потом исчезла. Он склонился к моему плечу, его лицо находилось рядом с моим, а взгляд голубых глаз удерживал в зеркале мои глаза.
Если вглядеться, то у нас была странная схожесть в костной структуре. Мы не выглядели как родственники, но как будто приехали из одной страны, особенно с моими заплетенными волосами. То, что на мне смотрелось неуклюже, было излишней угловатой красотой на нем. Он наклонился достаточно близко, его щека находилась возле моей. Из-за этого кожа с той стороны стала гореть. Через меня прошелся поток тепла.
Его тон был таким же, низким и ровным, каждое слово было тщательно подобрано, и пространство между ними отзывалось эхом иностранного языка.
– Если он мертв, ты не можешь помочь ему. Если он все еще жив, ты не сделаешь ему лучше, если сбежишь и Сергей поймает тебя, – уголки его губ резко опустились, потом он продолжил. – Я не говорю уже о том, что ты впустую потеряешь нескольких членов Братства, потому что мы бросим все силы, чтобы освободить тебя. Твоя задача самая тяжелая, Дрю. Ждать и тренироваться. Я бы изменил это, если бы мог.
Мой подбородок упрямо выступил вперед. Он легко прочитал, как рекламный щит, мятеж на моем лице.
– Даже не думай об этом, – трансформация снова прошлась по нему, светлые пряди волос стали темными и гладкими, лежащими ровно на скулах. Шепчущий звук его превращения походил на отдаленный шум океана. – Если я вынужден буду привести тебя, то буду очень недоволен. И несмотря на то, что ты думаешь, каждый раз, когда я шел против своего отца, – его губы скривились, клыки свободно скользили, – я добивался всего-навсего ничьи.
Я собиралась сказать ему, что он уже спасал меня от своего отца, но потом я подумала о том, насколько нам тогда повезло. Снег и холод, оборотень и Грейвс глядят на звезды через разбитое лобовое стекло, сквозь маску ушибов и яркой крови.
Ну вот. Я снова думала о его имени. Грейвс. Я вздрогнула.
Трансформация отступила, и клыки Кристофа исчезли. Клыки дампира предназначены для того, чтобы прокалывать плоть, но нижние клыки почти не вырастают. У носферату клыки больше, они уродливые и большие как сверху, так и снизу. Они деформируют весь рот, так что, когда кровососы шипят, они выглядят так, будто змея проглатывает яйцо.
– Клянусь, мы найдем его. Но для этого требуется время, – он выпрямился, полагаю, что выпрямился. – Сегодня я охраняю тебя ночью. Мне можно остаться?
В течение нескольких секунд я боролась с собой и сдалась.
– На некоторое время, – наконец сказала я, и все его лицо изменилось. Это была не медленная, опасная усмешка, которой он обычно кого-то пугал. Нет, это была настоящая улыбка, он слегка наклонил голову, как будто был рад. И это согрело меня вплоть до кончиков пальцев.
Даже если я на самом деле не хотела этого. Но часть меня хотела, правильно? Часть меня должна хотеть, учитывая то, какой чувствительной я становилась внутри и как мой внутренний термостат выходил из строя каждый раз, когда он оказывался близко.
Я даже не могла понять почему. То есть он не нравился мне в этом смысле, не так ли? Я сказала Грейвсу, что не нравился. Но сейчас все во мне не слушалось. Я продолжала делать странные вещи каждый раз, когда чувствовала дуновение Мальчика-яблочного-пирога.
Даже при том, что я знала, что от него пахло так потому, что он кормился из вены. Как кровосос. «Глатер» – вот как называли это оборотни, если дампир пил человеческую кровь.
Хотя они могут не делать этого. Но такая кормешка заправляет их, дает больше силы, и скорости, и ускоренное исцеление. Такая пища – риск приобрести темную ауру: непереносимость солнечного света, которая может вызвать анафилактический шок. Тем не менее некоторые дампиры питаются так. Предполагается, что они не должны этого делать... но делают из-за той суперсилы и скорости. Мне не удалось узнать, пахло ли так от Кристофа потому, что он соответственно питался, или потому, что... не знаю, по каким-то другим причинам. Я не могла понять, когда он мог уделить время на то, чтобы укусить кого-то, находясь поблизости и тренируя меня день-ночь, но тем не менее.
Была ли я трусом, потому что не спрашивала? У меня было достаточно дел, о которых я беспокоилась, правильно?
Да?
Он остался на некоторое время, и мы разговаривали о других вещах. В основном об учебнике паранормальной биологии и куда пропал наставник, какие химические процессы позволяли дампиру унюхать жертву или кровь носферату и рассказать о них – возраст, пол, иногда даже цвет волос. И какой был стандартный метод прерывания хорошо организованной охоты старых носферату, а не Хозяина и помощников. Равные не часто собираются, потому что они завистливы и противны даже друг для друга, но иногда такое случается, и Братство знает, как справляться с этим.
Клянусь, иногда за последние несколько часов моего «дня» я узнавала от него больше, чем от всех учителей. Он никогда не вел себя так, будто мои вопросы были тупыми или будто я должна была знать все это как свои пять пальцев, точно так же, как другие дампиры.
Поэтому становилось сложнее и сложнее с каждым рассветом видеть его, выходящим в коридор.
Затем я закрывала дверь и знала, что он стоял там, прислонившись к стене и желая остаться внутри, пока слышал, как я щелкала замком и закрывала дверь на защелку, усиливая защита, когда касалась защелки.
Но я продолжала выпроваживать его каждую ночь. Потому что не хотела, чтобы он видел, как я залезала в постель и брала длинный, черный плащ, который лежал под покрывалом – Натали всегда заменяла его, когда меняла простыни и не говорила ни слова – и обнимала его, вдыхая исчезающий запах сигаретного дыма и здорового, молодого лупгару.
