Текст книги "Все изменила любовь"

Автор книги: Лилиан Трэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Лилиан Тревис

Всё изменила любовь

OCR & SpellCheck: Larisa_F

Тревис Л. Т66 Всё изменила любовь: Роман/Пер. с англ. Т.Н. Замиловой. – М.: Издательский Дом «Панорама», 2004. – 192 с. (Серия «Панорама романов о любви», 04-107)

Оригинал: Trevis Lilian, 1970

ISBN 5-7024-1797-6

Переводчик: Замилова Т.Н.

Аннотация

Джеймс не представлял себе жизни без Эмили. С первого дня знакомства Джеймс понял, что они предназначены друг для друга, но нежная Эмили боялась сильных чувств и диких страстей. Она боялась мечтать о большем и была готова довольствоваться малым, страшась, что не сможет получить то, что действительно хочет. Но Джеймс знал, что с ним она могла мечтать о чем угодно и получить все, что хотела.

Нужно было только убедить в этом Эмили. Задача не из легких. Но когда Джеймс Митчел боялся трудностей?

Лилиан Тревис

Всё изменила любовь

1

– Сколько? – осведомилась леди Эмили Маккензи, поднимая руку с кольцом и любуясь дивной игрой изысканного украшения.

В искусственном освещении ювелирного магазина огромный бриллиант в окружении россыпи изумрудов вспыхивал разноцветными всполохами, похожими на новогодний фейерверк.

– Пятьдесят тысяч гульденов, – сказал владелец магазина.

Эмили слегка повернула руку, загипнотизированная волшебным сиянием дорогих камней.

Краем уха она слышала, как дверь магазина открылась, но не имела сил оторвать взгляд от сверкающего на пальце перстня. Пятьдесят тысяч гульденов, повторяла она про себя, зная, что никогда не будет иметь ничего более прекрасного. Пятьдесят тысяч. Она не могла оставить кольцо себе. Ей предстоял неблизкий путь в Нигерию, а она еще не погасила многочисленные счета. Пятьдесят тысяч гульденов могли бы покрыть кучу долгов.

Ее затянувшееся молчание встревожило ювелира.

– Я, вероятно, мог бы предложить вам пятьдесят пять тысяч, – сказал он осторожно, – но это последняя цена, леди Маккензи. Я больше не прибавлю ни цента.

– Даже в том случае, если получите за него завтра в два раза больше? – с насмешкой спросил глубокий мужской голос.

У Эмили по спине побежали мурашки. Не может быть...

Медленно она повернула голову и уставилась на вошедшего. У нее из горла вырвался легкий стон, земля закачалась под ногами.

– Джим?!

– Эмили.

Она таращилась на него, словно видела перед собой привидение.

– Что ты здесь делаешь?

– Привожу в порядок кое-какие дела.

– Дела? – повторила Эмили рассеянно.

Ювелир торопливо положил на прилавок лупу и черную бархатную подушечку.

– Я не ждал вас сегодня, мистер Митчел. Камень еще не привели в порядок.

Глаза Эмили впились в лицо Джеймса, а рука с обручальным кольцом на безымянном пальце сжалась в кулак.

– Ты приехал, чтобы купить камень?

– Бриллиант, – ответил Джеймс.

Он проехал полмира, чтобы купить бриллиант?

– Должно быть, какой-то особенный?

– Ты права. Можно сказать, что он имеет для меня сентиментальную ценность.

Пока он говорил, Эмили бросало то в жар, то в холод, а пальцы нервно вертели золотой ободок обручального кольца. В конце концов она сняла его и протянула ювелиру.

– Я принимаю ваше предложение.

Ювелир кивнул и спрятал в карман кольцо – то самое, которое Берт преподнес Эмили восемь лет назад по случаю их бракосочетания.

– Вы возьмете чек, леди Маккензи?

– Да, – пробормотала Эмили, с трудом проглотив образовавшийся в горле комок. – Благодарю вас.

Ювелир скрылся за дверью подсобного помещения.

– Ты продаешь обручальное кольцо? – удивился Джеймс, глядя на нее из-под полуопущенных ресниц. Они у него были черные, длинные, с загибающимися кверху кончиками.

– Это очень уважаемый ювелир, – ответила Эмили, раздосадованная тем, что вынуждена оправдываться.

– Тебе не хватает наличности?

– Мне всего хватает.

Сказать Джеймсу правду она была не готова. Ей не хотелось, чтобы ее жалели. Она не нуждалась в сочувствии, особенно в его сочувствии. Из них двоих она выбрала Берта, и точка.

– Я не знала, что ты вернулся в Европу.

– Я купил дом в предместье Амстердама.

– Вот как?

– Я живу здесь несколько месяцев в году.

– Я не подозревала.

Джеймс уловил в голосе Эмили скрытую боль. Он догадывался, что ее брак с Бертом оказался неудачным, если не сказать несчастливым, хотя она никогда не отзывалась о муже плохо.

– Я постоянно курсирую между Европой и Западной Африкой.

Он не видел ее несколько лет. Эмили по-прежнему была красива, вернее она стала еще красивее и совершеннее. Ее черты приобрели скульптурную утонченность и законченность. Не всякий пластический хирург мог сотворить с женщиной то, чем наделила Эмили природа.

Ювелир вернулся с чеком, и Эмили молча сунула его в сумочку. Сделка совершилась. Пробормотав слова благодарности, Эмили двинулась на выход. Джеймс последовал за ней. В дверях Эмили остановилась и вопросительно посмотрела на него.

– А твое дело?

– Камень еще не готов. Я приду за ним позже.

На улице Эмили поплотнее запахнула пальто. К вечеру значительно похолодало. Она пыталась привести мысли в порядок. Джеймс здесь. Невозможно. Невероятно. Их пути ни разу не пересекались с тех пор, как она обосновалась в Нидерландах.

Эмили зябко поёжилась. Мимо нее тек бесконечный людской поток. Она задержала взгляд на сверкающих праздничными огнями витринах, манивших рождественскими скидками.

– Скоро Рождество, – заметил Джеймс, нарушая неловкую паузу.

Эмили прикусила губу, борясь с непрошеными слезами и сентиментальными эмоциями. Почти два года прошло с тех пор, как она осталась одна.

Господи, как же она соскучилась по Джеймсу! Он был ее другом многие годы, а потом вдруг внезапно исчез из ее жизни. Она попыталась вспомнить, как давно виделась с ним в последний раз, но так и не вспомнила.

– Ты все такой же дикарь, неистовый и необузданный? – то ли спросила, то ли констатировала она.

– А ты дикарей не жалуешь?

– Отчего же? Ты мне нравился.

– А почему в прошедшем времени?

У Эмили защипало глаза. Ветер трепал полы ее длинного пальто.

– Мне пора домой, – сказала она, не ответив на его вопрос. – Графиня, верно, уже заждалась.

Из тяжелых туч, обложивших небо, пролились первые капли дождя.

– Я провожу тебя.

– Это далеко. Полтора часа езды...

– Я провожу тебя, – твердо повторил Джеймс и почти насильно притянул ее к себе, обняв за плечи.

Он был все такой же сильный и крепкий. Его близость повергла Эмили в трепетную дрожь. Она чувствовала себя беспомощной и от этого смущалась. Джеймс вернулся в ее жизнь всего двадцать минут назад, и все тотчас переменилось. Такой уж он был и есть. Большой. Внушительный.

В его машине на Эмили обрушилась странная смесь эмоций – томление, сожаление, отчаяние. Она была готова на все, лишь бы повернуть время вспять и снова очутиться в прошлом, когда они были бесхитростными подростками, влюбленными и мечтательными.

– Я скучал по тебе, Эмми, – тихо произнес Джеймс.

У нее защемило в груди. Осторожно. Ты очень одинока, предупредила она себя, хотя сердце снова болезненно сжалось. Оно всегда так реагировало на знаки внимания со стороны Джеймса, когда у Эмили голова шла кругом и она не знала, как поступить.

На глаза навернулись жгучие слезы, и она отвернулась. Ей было стыдно давать волю эмоциям. Уже много лет не испытывала она ничего подобного. С тех пор, как Берт умер, Эмили старалась не поддаваться чувствам, но сейчас была не в силах совладать с собой.

Вероятно, сказывалось напряжение последних дней, усталость, предпраздничная суета, хотя она осознавала, что это только отговорки, на самом деле виноват во всем Джеймс. В его присутствии с ней всегда происходили невероятные вещи. Она делалась скованной, заторможенной и переживала удивительные ощущения.

Джеймс излучал магнетизм. Обаяние. Необычное сочетание светлых волос с шоколадными глазами делало его особенно привлекательным. Женщины ходили за ним табуном. Он таил в себе неясную опасность.

Он был опасен.

– Куда ты смотришь? – поинтересовался Джеймс, нажимая на педаль газа.

– На тебя.

Эмили сделала попытку скрыть охватившее ее смятение, но безуспешно. Ей не следовало садиться к нему в машину. Она не могла находиться с ним рядом. Они больше не были подростками, и Джеймс, насколько она знала, не играл в игры. Вернее его ставки всегда были слишком высоки.

Что касается ее, то играть по-крупному она была не готова. Во всяком случае, с Джеймсом. Этот мужчина был, как и прежде, непредсказуем. И слишком опасен.

Ее взгляд рассеянно блуждал по его красивому лицу, пока не наткнулся на тонкий белый шрам на подбородке. Два года назад его не было.

– Откуда у тебя этот шрам?

– Порезался, когда брился.

Эмили без труда поняла, что Джеймс солгал. Шрам был слишком заметным для столь незначительного бытового происшествия.

– Должно быть, бритва была чересчур большой.

– Огромной, – подтвердил Джеймс, улыбнувшись уголками губ.

Эмили не могла оторвать глаз от тонкой белой линии на его подбородке. Шрам отнюдь не портил его лицо, напротив, придавал чертам решимость. Мужчина с таким лицом должен знать, чего хочет от этой жизни.

– Было больно? – спросила она.

– Потерять тебя было гораздо больнее.

Эмили замолчала и уставилась на свои ладони, сложенные на коленях. Без тяжелого кольца безымянный палец левой руки ощущал себя осиротевшим.

– Ты так и не женился? – сменила она тему на более нейтральную.

Берт как-то обмолвился, что Джеймс занимался геологическими разработками в Западной Африке и практически не появлялся в Европе. Но это было так давно!

– Нет.

– А невеста есть?

– Нет.

– А девушка?

– Ты чересчур любопытна, подруга. Хочешь наняться на работу?

Его насмешливая улыбка заставила сердце Эмили забиться в бешеном ритме. О да, Джеймс был все еще опасен и все еще повергал ее в трепетную дрожь.

– Прости, не хочу, – отозвалась она. Зря она согласилась, чтобы он подвез ее. – Жизнь на деле куда менее романтична, чем сказки или мечты.

– Принцессу постигло разочарование.

– Разочарование есть, а вот принцессы нет.

– Обедневшая аристократка, вынужденная продать дом, машину и вот теперь обручальное кольцо.

Эмили зажмурилась. Джеймс, как никто другой, умел делать ей больно.

– Это только неодушевленные предметы, – прошептала она.

– Действительно, что такое вещи, когда ты окружена теплом, нежностью, любовью?

Она почти ненавидела его в эту минуту. За холодность и цинизм. Он должен был знать, что она живет вдвоем с матерью Берта. Графиня Маккензи, как Джеймсу было хорошо известно, была холодна как лед. Он не мог не знать, что в ее аристократическом доме Эмили была фактически заложницей, лишенной собственного пространства и свободы.

Но Эмили не проронила ни слова. Если Джеймсу нравится издеваться, Бог с ним. Скоро они расстанутся. Он довезет ее до поместья и уедет. Больше она с ним не увидится.

– Я бы заплатил тебе за кольцо в два раза больше, Эмили, – прервал молчание Джеймс. – Почему ты не пришла ко мне?

– Я не нуждаюсь в твоей благотворительности.

– Это не благотворительность. Один бриллиант стоит сто тысяч гульденов. Прибавь еще тридцать – пятьдесят тысяч на золото и изумруды.

Эмили пожала плечами. Не думай об этом, сказала она себе. Ты не знала, а если бы знала, то все равно не стала бы торговаться.

– Назначенная ювелиром цена меня вполне устраивает, – проронила она.

– Ну если устраивает... – произнес он и устало потер лоб.

Джеймс внешне немного изменился. Вместо длинной гривы времен юности он носил теперь короткую стрижку. Его плечи стали еще шире, а кисти рук, покоившиеся на рулевом колесе, по-прежнему покрывал бронзовый загар. Казалось, что просторный салон «ягуара» был ему тесен. От его внушительной фигуры веяло могучей силой.

Вдвоем они представляли странную пару: большой, бесстрашный Джеймс и хрупкая трусиха Эмили, боявшаяся собственной тени.

– Сколько времени продлился твой медовый месяц, Эмми?

Столь бесцеремонный вопрос ее возмутил.

– Какое тебе дело?!

– Я хочу знать. – Губы Джеймса тронула холодная улыбка. – Скажи, как скоро ты поняла, что совершила ошибку?

У Эмили пересохло во рту.

– Сейчас же извинись и забери свои слова обратно.

– Ни за что.

– Ты не имеешь права...

– Я любил тебя. – Джеймс внезапно умолк, и на его скулах заходили желваки. – Берт никогда не любил тебя. Он просто не хотел, чтобы ты досталась мне.

– Нет.

– Да. А ты, глупая девчонка, так испугалась своих чувств, что бросилась в его объятия, как в омут.

От его обвинений у нее помутилось в голове, и Эмили потянулась к ручке дверцы, словно хотела выскочить из машины. Но бежать было некуда. Джеймс нашел ее и, судя по всему, все еще хотел завоевать. В глубине души она знала, что на этот раз он ее не отпустит.

– А знаешь, что это такое осознавать, что потерял тебя навеки?

Стиснув зубы, Джеймс смотрел прямо перед собой. Мир за окнами автомобиля уже погрузился в ночную тьму, и только подсветка приборного щитка бросала зеленоватые блики на его напряженное лицо.

– Я знал, что ты никогда не согласишься на любовную связь. Милая, добрая Эмили Витте будет хранить мужу верность. Я не ошибся?

Эмили не мигая смотрела на расстегнутый ворот его черной рубашки, выглядывавшей из-под распахнутого кожаного пальто. Ей казалось, она видит, как под этой рубашкой перекатываются бугры налитых силой мышц. В ее глазах снова защипало от подступивших слез.

– Конечно, я была ему верна.

– Конечно. – Джеймс улыбнулся, но в его улыбке сквозил холод. – Ты верна всем, кроме меня.

К щекам Эмили прилила кровь, и ей стало жарко.

– Мы были молоды, Джеймс. Я была молода.

– Не настолько.

– И это было так давно.

– Не так давно, чтобы я забыл.

– Джеймс.

– Не думай, что все кончилось, Эмми.

Его глубокий голос гипнотизировал ее, и Эмили поймала себя на том, что не сводит с него зачарованного взгляда. В полумраке автомобильного салона шоколадные глаза Джеймса казались бездонно черными.

– Ничто не кончилось и не кончается. Тебе всего двадцать девять, а мне тридцать три. У нас еще все впереди.

К тому времени, когда они прибыли в родовое поместье графини Маккензи, происходившей из знатной голландской семьи и вернувшейся домой после смерти мужа, у Эмили кружилась голова и ее буквально выворачивало наизнанку. Она предчувствовала, что заболеет.

– Ты что-нибудь ела сегодня? – поинтересовался Джеймс сочувственно, припарковав машину и заглушив двигатель.

– Не волнуйся за меня, – ответила Эмили, выходя из машины.

Но ее состояние оставляло желать лучшего. Ноги не слушались, и глаза от бессильной ярости были на мокром месте. Не обращая внимания на ее протесты, Джеймс помог ей подняться по ступеням.

– Эмми немного нездоровится, – объявил он графине Маккензи, продолжая обнимать Эмили за талию. – Не принесете ли вы стакан воды?

Кэтрин исчезла, и Джеймс остановил на Эмили встревоженный взгляд.

– Ты какая-то бледная, Эмми.

Джеймс, как никто иной, умел быть безжалостным. Он лучше всех знал ее болевые точки и имел все основания желать отомстить ей. Но все эти годы он ей безумно нравился. Возможно, она даже его любила, но он хотел большего, чем ее любовь. Он хотел всё. Он хотел ее всю. Джеймс был подобен урагану, и это повергало Эмили в ужас.

– Я не готова снова с кем-либо встречаться, – прошептала Эмили, сознавая, что свекровь может вернуться в любую минуту.

– Нет?

– Нет.

– Значит, это не более чем сплетни, то, что болтают о тебе и... как там его? Ну, богатый красавец с черными волосами?

– Пабло, – приглушенным голосом подсказала Эмили.

– Пабло, – повторил Джеймс, нарочито растягивая имя. – Иностранец.

– А разве мы все не иностранцы? – спросила Эмили, потупясь.

В другой раз Джеймс улыбнулся бы. Это было правдой. Они, дети банкиров, промышленников, дипломатов, действительно съехались со всех концов света, чтобы получить в Англии элитное образование. Он – в «Золотом орле», закрытой школе для мальчиков, Эмили – в «Голубых елях», пансионе для девочек. Но сейчас, когда речь шла о Пабло Санчесе, Джеймсу было не до улыбок.

Пабло Санчес являлся правой рукой Омара Сани, крупнейшего в Африке нелегального торговца оружием. Бывший агент ЦРУ, Джеймс знал Пабло лично. Пабло при желании мог затянуть Эмили в омут.

– Я бы не стал возражать, если бы ты завела нового приятеля, – стараясь сохранять хладнокровие, непринужденным тоном заявил Джеймс.

Он мог представить Эмили рядом с другим мужчиной. С трудом, но мог. Но представить Эмили рядом с Пабло Санчесом? Никогда. Именно слух о ее связи с Санчесом заставил Джеймса бросить все дела и примчаться в Нидерланды. Когда ему сообщили, что у леди Маккензи возникли денежные затруднения и она якшается с одним из наиболее опасных в мире преступников, он не мог в это поверить.

– Не понимаю, почему ты отказываешься с кем-либо встречаться. Прошло уже два года.

– Мне это неинтересно. А Пабло мне просто друг, а не любовник. – Эмили не смела поднять на Джеймса глаза и сидела, уставившись в пол. – Пабло и Берт вместе работали.

Джеймс с пристрастием изучал ее лицо. Она была либо кристально чиста, либо дьявольски изворотлива. Вынести более точное суждение он пока затруднялся.

– Я не подозревал.

– Конечно, откуда тебе знать. После того, как мы с Бертом поженились, ты перестал с нами общаться.

Взгляд Джеймса упал на прядь золотистых волос, выбившуюся из высокой прически. В эту минуту больше всего на свете ему хотелось беречь и охранять эту хрупкую красоту, чтобы ничего дурного с Эмили не случилось.

– Но то была улица с двусторонним движением, Эмми.

– Берт неоднократно пытался возобновить с тобой связь, – возразила она сердито.

– По-видимому, он не проявил должной настойчивости.

– Ты никогда не отвечал на его звонки. Ты не представляешь, как это задевало его самолюбие. Как это задевало нас обоих.

Джеймсу нравилось слушать ее голос, нравилось видеть, как пульсирует на шее синяя жилка. Его завораживали полные губы Эмили, естественный розовый цвет которых бросал вызов самой лучшей губной помаде. Он был готов внимать любым словам этой женщины, какими бы сердитыми они ни были. Он был готов пить воздух, которым она дышала.

И еще Эмили вызывала у него неутолимое желание. Его разум стремился слиться воедино с ее разумом, кожа – с ее кожей, плоть – с ее плотью.

– Ты и сама могла бы позвонить мне, – произнес Джеймс с укоризной.

В этот момент вернулась графиня Маккензи со стаканом воды.

– У меня не хватает слов, чтобы выразить, как я рада тебя видеть! – объявила Кэтрин Маккензи и обняла Джеймса. – Сколько же прошло времени? Два года. Два года, как мы похоронили нашего Берта.

– Вы правы, – подтвердил Джеймс и, уловив, как напряглась Эмили, почувствовал необходимость сменить тему. – Вы выглядите замечательно, Кэтрин. Все такая же молодая.

Кэтрин просияла. Ей тоже не хватало мужского общества.

– Спасибо, Джеймс. Ты очень любезен. Останешься с нами на ужин?

– Мне кажется, у Джеймса дела, Кэтрин, – вмешалась Эмили, испуганная перспективой провести вечер в его обществе.

– Я с удовольствием принимаю ваше приглашение, Кэтрин, – заявил Джеймс.

– Я велю поставить на стол еще один прибор, а ты, Эмми, – обратилась Кэтрин к невестке, – угости гостя виски. Насколько мне помнится, Джеймс любит перед ужином пропустить глоток-другой.

Эмили проводила Джеймса в библиотеку.

– Похоже, Кэтрин питает к тебе слабость, – заметила она, наблюдая, как Джеймс наливает из хрустального графина в хрустальный стакан виски.

– Предпраздничная суета напоминает ей о былых временах, – отозвался он, делая глоток. – Могу представить, как ей тяжело встречать Рождество.

Эмили ничего не ответила и села на диван, подобрав ноги.

– Тебе должно быть не сладко здесь вдвоем с графиней, – произнес Джеймс с деланным равнодушием, хотя на самом деле чувствовал, что заводится. Это состояние раздражало Джеймса. Он не любил терять над собой контроль.

Джеймс обладал исключительной физической силой, вызывавшей восхищение его товарищей. Он с легкостью мог поднять вес, в два раза превышающий его собственный. Он утверждал, что унаследовал физические данные от своего отца, профессионально занимавшегося спортом, но это было не совсем так. Спортсменом был отчим Джеймса, а его родной отец, принадлежавший к аристократической испанской фамилии, погиб, не справившись с управлением самолетом, который пилотировал. Испанская кровь Джеймса постоянно ввергала его в неприятности.

– Кэтрин очень добра ко мне, – пролепетала Эмили чуть слышно.

Джеймс едва не расхохотался. Насколько он знал, графиня Маккензи всегда относилась к невестке как к человеку второго сорта. Хотя, возможно, он ошибался и с прошлых времен все изменилось.

– Держится она чудесно. Но как она себя чувствует в действительности?

– У Кэтрин отменное здоровье. В это время года все ее помыслы сосредоточены на главном событии...

– Ах да. Знаменитый рождественский бал Маккензи! Выходит, она, и вернувшись в Нидерланды, поддерживает традицию. Я получил от нее приглашение на прошлой неделе.

– Ты получил приглашение? – Эмили была не в силах скрыть изумление.

– Я получаю его каждый год, – сообщил Джеймс с удовлетворением. Он не хуже Эмили знал, что графиня Маккензи его недолюбливает. – Просто раньше мне не случалось в это время находиться в Европе.

– Собираешься прийти?

Он услышал в ее голосе испуг. Эмили явно не хочет, чтобы он приходил. Но почему?

– А следовало бы?

– Нет! – выпалила Эмили и быстро добавила: – Вряд ли тебе понравится. Народу будет много, а еды – мало. Скорее всего и знакомых ты тут не встретишь.

– Но мне будет довольно и тебя.

Эмили впилась ногтями в диванную подушку.

– Между нами ничего не может быть, Джеймс. Я еще не забыла Берта. Я не готова к новой связи...

– Я не новый.

Он прав! – подумала Эмили с отчаянием. Он не новый. Он был частью моей жизни почти пятнадцать лет. Но и десять, и пять лет назад я знала, что он не тот мужчина, который мне нужен. Он и сейчас не соответствует моим запросам.

– Пожалуйста, Джеймс, не порть мне вечер. Не заставляй меня быть грубой.

– Ты – и грубая? – Он невесело рассмеялся. – Ты не можешь быть грубой, даже если сильно захочешь. Ты возвела дипломатию в ранг искусства. Ты превратила такт в добродетель. Так что можешь смело почивать на лаврах. Ты сделала из себя великомученицу, Эмми, о чем всегда мечтала.

Он безошибочно знал все ее болевые точки.

– Ты нарочно надо мной издеваешься, Джеймс? – прошептала Эмили чуть слышно.

Он видел, как ее лицо стало непроницаемым, как сжались в тонкую линию губы. Эмили была и оставалась хрупкой и беззащитной, совсем не похожей на холодных, бесстрастных леди, с которыми ему случалось иметь дело.

Джеймс не мог назвать ее холодной. Эмили была неповторимой и очень, очень красивой. Когда-то Джеймс так сильно мечтал обладать ею, что жизнь без Эмили стала для него страшнее смерти.

Да, он намеренно обращался с ней жестоко. Он стремился уязвить ее, причинить боль. В глубине души он все еще хотел покарать Эмили за то, что из них двоих она предпочла Берта.

Джеймс никогда не говорил об этом вслух и старался об этом не думать, но была минута, когда он даже возненавидел Эмили. Его любовь обернулась ненавистью, когда Эмили попросила его сопровождать ее к алтарю. Исполнить эту роль на брачной церемонии должен был ее отец, но тяжелый недуг приковал его к постели. Просьба Эмили взбесила Джеймса. Она видела в нем суррогатного отца или брата, но ни та, ни другая роль его не устраивала.

Он хотел быть ее любовником.

– Нет, – угрюмо ответил Джеймс на вопрос Эмили. – Мне не нравится быть жестоким, но я ничего не могу с собой поделать. Таким уж я уродился. – Джеймс с сожалением покачал головой. – Вообще-то я исключительно терпелив, леди Маккензи, кроме тех случаев, когда приходится иметь дело с вами.

– И ты еще удивляешься, почему Берт чувствовал себя неловко в твоем обществе после того, как мы поженились?! – возмущенно прошипела Эмили и резко поднялась с дивана.

Она ошибалась. Джеймс не удивлялся, он знал, что Берт испытывал в его присутствии неловкость. Но он не мог сказать об этом Эмили. Он не мог приоткрыть перед ней завесу тайны прошлого ее мужа. Берт скрывал от жены, кем был и кем стал. Джеймс знал, что много лет назад Берт поклялся избавить Эмили от излишне суровой правды. Иначе правда погубила бы Эмили, как погубила его.

Берт был один из них, он был с ними. Он не мог, не должен был стать посторонним...

Раздираемый противоречивыми эмоциями, Джеймс приблизился к Эмили.

– Если наши с Бертом пути разошлись, то, поверь, не из-за моей чрезмерной учтивости...

– Скорее из-за ее отсутствия, – перебила его Эмили, пятясь. Но отступать дальше было некуда. Сзади стоял диван, а впереди – Джеймс. – Ты был для Берта всем. Он обожал тебя. Тебе это хорошо известно. Ты был для него лучшим другом на свете. Почему вы расстались? Что случилось?

– Мы стали взрослыми.

– Ты что-то скрываешь. Вы были лучшими друзьями многие годы. Вы воспитывались в одном интернате, учились в одном университете, дружили с одними и теми же людьми. Он даже вслед за тобой хотел записаться в военно-морской флот.

– Вероятно, нам надоела общая компания. – Взгляд Джеймса потемнел. – Возможно, Берт нуждался в новых людях, в новом окружении. Мне казалось, я перестал его устраивать. Боюсь, что из-за меня он чувствовал себя не совсем в своей тарелке.

Они коснулись запретной темы. Эмили нутром чуяла, что Джеймс за что-то страшно злился на Берта, и хотела выяснить почему. Еще она стремилась узнать, что стряслось с ее мужем в Нигерии.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что не устраивал Берта? Почему с тобой он чувствовал себя не в своей тарелке?

Джеймс замолчал, словно не хотел ворошить прошлого.

– Мы... изменились, – наконец пробормотал он. – Выросли и разошлись.

Но Эмили такой ответ не удовлетворил. Берта окружала какая-то тайна. Эмили полагала, что, раскрыв эту тайну, смогла бы ответить на мучивший ее последнее время вопрос, почему их брак с Бертом потерпел фиаско.

– Берт не изменился. Должно быть, изменился ты...

– Берт тоже изменился. С ним порой было невероятно трудно. Берт был сложный человек.

С Бертом было трудно? Эмили едва не расхохоталась. Берт, по ее мнению, был необыкновенно легким и простым человеком, без комплексов и странностей.

– Ты несешь чушь, Джеймс. Я знаю, что ты можешь быть прямолинейным и откровенным, когда хочешь, но сейчас ты увиливаешь от ответа. Ничего нового ты мне не сказал.

– А зачем тебе знать об истинной причине нашей с Бертом размолвки? Какое тебе до этого дело? Мы, трое, дружили, и я не хочу отзываться о нем плохо. Не хочу причинять тебе боль. – Джеймс провел пальцами по шее Эмили.

Его ласка обожгла кожу огнем и стрелой желания пронзила тело Эмили.

Но жизнь состоит не только из желаний и удовольствий. Жизнь требует холодной и спокойной рассудочности. Практичности, в конце концов.

А Джеймс, насколько Эмили знала, этим качеством не обладал.

Эмили затаила дыхание и попыталась возбудить в себе отрицательные эмоции. Она не имела права давать волю своим чувствам. Не стоило забывать, что Джеймс вел кочевой образ жизни. Он не сидел на одном месте и не был приспособлен для брака. Его не связывали семейные узы. У него не было корней, детей, дома.

Во время учебы в закрытой школе Джеймс был один из немногих, кто никогда не ездил домой на каникулы.

Эмили поначалу думала, что такова была воля матери Джеймса, но после окончания школы узнала, что так решил сам Джеймс. Он не мог находиться под одной крышей с отчимом.

– Ты когда-нибудь видишься с матерью? – спросила Эмили, меняя тему и стараясь не думать о его руке, лежавшей на ее плече. Прикосновение Джеймса будило в ее груди знакомое теснение. Близость Джеймса неизменно волновала Эмили.

Слишком волновала. И пугала. Все еще путала.

– По возможности, – ответил Джеймс, глядя на нее.

В эту минуту его взгляд напомнил Эмили о том времени, когда они были детьми. Его глаза скрывали тайны, делиться которыми он явно не намеревался. Позже, когда они стали взрослыми, она заметила, что взгляд Джеймса приобрел открытость, но сейчас она видела перед собой Джеймса из далекого прошлого.

– Мать и Том обосновались в Ирландии. Они живут под Дублином. Я обещал приехать к ним на Рождество. А в Амстердам я вернусь недели через две.

Через две недели Эмили собиралась подняться на борт самолета, чтобы лететь в Нигерию.

– Как они?

– Хорошо. А ты? – Джеймс нежно погладил ее по плечу. – Как ты? Счастлива?

Его глубокий грудной голос проникал, казалось, в самое сердце. У Эмили по спине побежали мурашки. Она по-прежнему испытывала к Джеймсу физическое влечение, с которым не могла справиться. Джеймс все еще имел над ней безмерную власть.

– Счастлива? – повторила она рассеянно. Она не могла любить его так, как ему хотелось бы, но и ненавидеть тоже не могла. – У меня умер муж. Я потеряла свой дом и теперь всецело завишу от доброты свекрови. – Эмили посмотрела ему в глаза. – Как ты думаешь, счастлива ли я?

– Я думаю, что нужен тебе.

Джеймс приподнял пальцем ее подбородок.

– Меня поражает твоя самоуверенность! – возмутилась Эмили, встряхивая головой.

– Ты по-прежнему ни в чем не хочешь сознаться.

Внезапно двери библиотеки резко распахнулись, и на пороге выросла Кэтрин.

– Прошу к столу, мои дорогие! – объявила она.

За ужином Кэтрин обнаружила не свойственное ей красноречие и без устали развлекала сотрапезников всевозможными историями. Хотя рассказчицей она была неважной, Джеймс с большим интересом слушал обстоятельный отчет графини Маккензи о последних событиях уходящего года и ее планы на ближайшее будущее.

Эмили поглядывала на него с удивлением. Как только ему удается сидеть с умным видом и изображать внимание? Десять лет назад скучные байки Кэтрин вряд ли могли бы позабавить Джеймса. С другой стороны, десять лет назад графиня Маккензи даже не стала бы с ним разговаривать.

За последнее время они все очень изменились. С уходом Берта все стало иным. Мир вокруг переменился.

Эмили поймала на себе пристальный взгляд Джеймса и была готова поклясться, что он прочитал ее мысли. Его глаза светились невыразимой нежностью и страстью. У Эмили в горле образовался ком и стало трудно дышать.

Захочет ли Джеймс когда-нибудь снова ее поцеловать?

Заставит ли ее когда-нибудь снова пережить те чувства, какие она испытывала в восемнадцать лет, когда возлагала на жизнь столь радужные надежды?

– Хочешь еще десерта, милый? – обратилась Кэтрин к Джеймсу.

– Нет, спасибо, Кэтрин.

– Тогда идем со мной в библиотеку, – пригласила она и встала.

Эмили тоже поднялась и принялась собирать посуду.

– Может, мне сначала помочь Эмили убрать со стола?

– Глупости. – Графиня махнула рукой. – Она и сама справится. – С этими словами Кэтрин подплыла к Джеймсу и взяла его под руку. – Ты справишься, Эмми?

– Конечно, – подтвердила Эмили.

В другой раз она бы не стала отказываться от помощи, но теперь хотела побыть одна, чтобы собраться с мыслями.