Текст книги "Кот, который зверел от красного"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

СЕМЬ

Квиллер намеревался завести будильник в среду вечером, но забыл. И в четверг утром он проснулся от странных звуков. Коко и Юм-Юм сидели на подоконнике и, казалось, скрежетали зубами, следя за голубями, которые преспокойно разгуливали по карнизу, отделённые от кошек всего лишь оконным стеклом. Квиллер проснулся с ощущением какой-то потери. Означало ли это, что бегство Джой было к добру? Или это было просто совпадением, что Коко напечатал «30», старый газетный символ, означающий «конец материала».

Внезапно он вспомнил последнее послание в машинке. Что оно означало, если означало что-то?

– Б-О-Й, – произнёс он вслух и выскочил из кровати с созревшим вопросом в голове.

Он хотел задать его Роберту Маусу за завтраком, но тот уже ушёл. Он спросил миссис Мэрон – она не могла ему помочь. Он поинтересовался у Хикси, когда она зашла, чтобы съесть ветчину с яйцами и поджарку с гренками, посыпанными корицей. Но она не имела об этом ни малейшего понятия. Дэн Грэм не появился на завтрак, и когда Квиллер позвонил ему позже, телефон не ответил. Наконец он зашел к Роберту Маусу в офис.

– Мне жаль… Я не помню, – сказал адвокат. – Мне нужно посмотреть копию контракта.

Квиллер пробормотал в оправдание, что пишет статью и ему срочно нужна информация.

– Нет, – сказал Маус, прочитав досье. – Я не вижу никаких признаков второго имени или инициалов.

Квиллер позвонил Арчи Райкеру на работу и рассказал ему о трёхбуквенном слове в пишущей машинке.

– Я был уверен – сказал Квиллер, – что Дэн Грэм является как раз тем типом, который должен иметь второе имя наподобие Карла, Александра или даже Наполеона. Ну что-нибудь претенциозно-милитаристское, связанное с «боями» и победами. Коко пытался что-то сказать мне. В прошлом он находил ключевые слова, которые были не менее фантастичны.

– Я рад, что он учится печатать, – через шесть месяцев он сможет приступить к работе над твоей новой колонкой. Как ты поужинал вчера вечером?

– Прекрасно. Но я не многое узнал. Маус рассказал мне неправдоподобную историю о том, как получил синяк под глазом.

– Ты появишься сегодня в редакции?

– Нет, хочу остаться дома и напечатать статью о «Толедских тостах». Это заведение для гурманов полно абсурда, и выбрать правильный тон – очень тяжело, а иначе это будет что-то между грубой лестью и лошадиным ржанием.

– Смотри не оскорби кого-нибудь из владельцев ресторана, – предупредил его Арчи, – или мне придется взять управление рекламным отделом на себя. Какие-нибудь новости от Джой?

– Нет, ничего.

У Квиллера была ещё одна причина остаться дома – быть у телефона, в случае если Джой позвонит. Он знал, что ожидать сообщений по почте ещё рано. Она сбежала всего двадцать четыре часа назад. И всё-таки он спустился в холл, когда в одиннадцать часов принесли почту. Напрасно. Впрочем, решил он, если Джой и напишет ему, то наверняка отправит письмо по адресу редакции. Она достаточно сообразительна для этого. Письмо, написанное её почерком, сразу узнают в «Мышеловке». Одно его беспокоило: справится ли почта с её почерком, слишком уж он своеобразен.

Он провёл час за пишущей машинкой, пытаясь создать хотя бы приблизительный отчёт о «Толедских тостах». Он несколько раз начинал, но вскоре бросил эту тему и переключился на образ Роберта Мауса, с его гордостью (острые ножи и очень много масла) и множеством предрассудков. Маус ненавидел чай в баночках, герметичные кастрюли, консервированные фруктовые коктейли, майонез в бутылках, растворимый кофе, капустный салат, яйца, сваренные в мешочек, стандартные обеды из Новой Англии и всё остальное, что напоминало шведский стол, салатный бар или буфет, в котором можно купить все виды готовых блюд.

Раз или два чей-то поющий, живой, явно не в записи, голос прерывал течение мыслей Квиллера. Живое пение – это была такая редкость в «Мышеловке»! Кто-то пел шотландскую народную песню, взволновавшую Квиллера.

Квиллер стучал по клавишам, воспроизводя слова Мауса, выражавшие его ужас от запеченной в фольге картошки, когда кто-то постучал в дверь. Там стояла его соседка – пожилая дама, белая как лунь, с густо покрытым пудрой лицом и большим количеством украшений. В руке она держала кроссворд.

– Простите за вторжение, – сказала мисс Руп, перебирая три ряда бус, – этот кроссворд поставил меня в тупик. Я думаю, вы знаете это слово. Вид орхидеи из одиннадцати букв. Начинается с «к» и заканчивается на «м».

– Киприпедиум, – выпалил Квиллер, а затем произнёс слово по буквам.

Мисс Рун вздохнула, и восхищение появилось в её маленьких голубых, обрамленных морщинками глазах.

– Вы изумительны, мистер Квиллер!

Он принял комплимент, утаив, что сам узнал это слово лишь несколько месяцев назад, когда играл в словесную игру с Коко.

– Не зайдёте ли? – пригласил он.

Она хотела было уйти:

– Вы, вероятно, очень заняты вашей превосходной статьей, – но её глаза выдавали нетерпение.

– Мне как раз пора отдохнуть. Заходите, пожалуйста.

– Вы уверены, что я не помешаю?

Прежде чем войти, она со слегка виноватым видом поглядела в обе стороны коридора.

Квиллер закрыл за ней дверь. Она слегка удивилась, и пришлось объяснить ей, что кошки могут выбежать в холл. Коко и Юм-Юм лежали на голубой подушке на обеденном столе. Мисс Руп посмотрела на них и заметно сникла.

Коко растянулся во всю длину, а Юм-Юм играла его хвостом. Пушистая шерсть сверкала в потоках света, льющегося из окна.

Безжалостное солнце освещало и два ряда морщинок на лбу мисс Руп, неодобрительно поднявшей брови.

Коко уловил её осуждающий взгляд и прекратил играть. Он перевернулся, поднял заднюю лапу и принялся лизать себя у основания хвоста. Она быстро отвернулась.

– Присядьте, пожалуйста. – Квиллер предложил ей одно из обеденных кресел, решив, что она любит сидеть выпрямившись. Он предложил ей растворимого кофе, но она поспешно, словно он предлагал что-то неприличное, отклонила предложение.

Потом он спросил с невинным видом:

– Что-нибудь покрепче?

– Мистер Квиллер, я скажу вам прямо, что не одобряю употребления спиртного.

– Я тоже не пью, – признался он добродушно, не объяснив, однако, почему.

И снова она посмотрела на него с такой нежностью, что сама смутилась, и стала говорить, следя за своей речью, – слишком много, слишком громко и слишком быстро.

– Мне очень нравится моя работа. Мистер Хэшман был хорошим человеком, царство ему небесное. Это он научил меня всему, что я знаю об управлении рестораном. Он продал своё дело много лет назад, и теперь его закусочные «Райские уголки» составляют огромную сеть заведений – вы, очевидно, знаете об этом. Корпорацией управляют три прекрасных бизнесмена…

– Вероятно, я напишу статью об истории «Райских уголков», поскольку она берёт начало в этом городе. – Квиллер подумал, что это было бы наилучшим способом умолчать о качестве продуктов. – Вы бы хотели дать интервью?

– О нет, нет! Что вы! Лучше напишите о трёх бизнесменах, которые увеличили число ресторанов с трёх до восьмидесяти девяти.

Скучная посредственность, как и все остальные, подумал Квиллер. Он полез в карман за трубкой, но передумал, убежденный, что его гостья не одобрит этого. Надо выманить из неё хоть какую-нибудь информацию.

– Я подумываю написать несколько статей о гурманах, которые живут в «Мышеловке». Вы не могли бы мне подсказать, с чего начать?

– О, все они интересны как личности, я ручаюсь, – произнесла она с энтузиазмом.

– Разнородная компания. И все ладят друг с другом?

– О да, они все такие приятные люди, очень уступчивые.

– Что вы скажете о Максе Сорэле? Он добился успеха как владелец ресторана?

– Да, он превосходный бизнесмен. Я восхищаюсь им.

– Кажется, он заглядывается на женщин.

– Он красивый мужчина, обаятелен и очень щепетилен.

Квиллеру казалось, что он говорит с компьютером. Он прочистил горло и попробовал подойти с другой стороны:

– Вы не были за столом во вторник вечером? Произошло столкновение. Уильяма, кажется, обвинили в некомпетентности.

– Мы должны быть снисходительны к юности, – сказала мисс Руп твёрдо. – Он хороший мальчик, очень дружелюбный, я старая женщина с седыми волосами, а он разговаривает со мной, как разговаривал бы с человеком своего возраста.

Квиллер обладал способностью вызывать людей на откровенность. Выражение сочувствия в глазах и свисающие усы придавали ему вид искренней симпатии, даже когда он просто любопытствовал. Но с Шарлот Рун его приём не сработал. Он узнал лишь, что Розмари привлекательна, Хикси хохотушка, ну а Роберт Маус так и вовсе прелесть,

– Полагаю, вам известно, – сказал он, отбросив осторожность, – что мы потеряли нашу милую сотрапезницу. Совершенно внезапно и загадочно миссис Грэм покинула своего мужа.

Мисс Руп гордо выдвинула подбородок вперёд:

– Я никогда не прислушиваюсь к сплетням, мистер Квиллер.

– Надеюсь, с ней не случилось никакого несчастья, – продолжал он. – Я слышал крик в ночь её исчезновения, и это беспокоит меня.

– Миссис Грэм в полнейшем порядке, я уверена, – сказала мисс Руп. – Мы должны быть всегда оптимистами и мыслить конструктивно.

– Вы хорошо её знаете?

– Мы часто с ней говорили. Я много узнала о её работе. Я восхищаюсь ею безмерно. Умная женщина, а муж её такой приятный человек. Они прекрасная пара.

Коко издал резкий звук, спрыгнул со стола в поисках пустой туфли. Квиллер схватил его и быстро отнёс в ванную.

– Извините меня, – сказал он гостье, когда кризис миновал. – Коко вырвало. Это, должно быть, шерсть.

Мисс Руп взглянула на кота с легкой неприязнью,

– Интересно, что случилось с котом миссис Грэм? – спросил Квиллер. – Она так расстроилась, когда он пропал.

– Ничего, миссис Грэм с этим справится. Она очень чувствительная женщина, но у неё сильный характер.

– Да? Мне говорили другое – что она капризна и весьма легкомысленна.

– О нет! Я видела её за работой. Она знает, чего хочет. И целиком отдаёт себя искусству. Однажды она сидела за гончарным кругом, раскручивая кувшин, – как это называется, ровнять кувшин?

– Формировать кувшин, – поправил её Квиллер.

– Да, она лепила кувшин, раскручивая колесо своей маленькой изящной ножкой, и я спросила, почему она не использует электрическое колесо. Это было бы гораздо легче и куда эффективней. Но она возразила: «Тогда в кувшине будет гораздо меньше моей души». Прекрасная мысль. Она настоящий художник. – Мисс Руп поднялась, чтобы уходить. – Я и так слишком долго отрываю вас от работы.

Квиллер запротестовал, и она добавила:

– Нет, я пойду вниз, перекушу.

Когда Шарлот Руп ушла, Квиллер сказал Коко:

– Ты слышал, что она сказала про колесо?

– Йау, – воззвал Коко, который снова был на столе, совершая туалет в лучах солнца.

– Дэн сказал, что спас Джой от неизбежной травмы, выключив механизм. Небольшое несовпадение, как по-твоему?

Коко кивнул в знак согласия – так показалось Квиллеру. Или он просто лизнул белое пятнышко у себя на груди?

– Надо найти какой-нибудь способ, чтобы ты мог проникнуть в мастерскую, – сказал Квиллер. – Ручаюсь, ты обнаружишь там что-нибудь любопытное.

Уже не раз в прошлом Коко делал неожиданные открытия. Возможно, он, подобно усам Квиллера, обладал повышенной чувствительностью в опасных ситуациях.

Так или иначе, но у Квиллера вновь появилось ужасное предчувствие. С Джой плохо. Очень плохо. Её больше нет. И так не хотелось этому верить.

ВОСЕМЬ

День тянулся бесконечно долго. Он пропустил ланч. В полдень Розмари стояла у его дверей с клубком пряжи: она приводила в порядок свою корзинку для вязания и решила, что котам понравится играть с клубком шерсти. Квиллер пригласил её войти, но она спешила на работу. После обеда солнце пропало за серыми тучами, и холодный свет, струящийся через огромное окно, наполнил комнату унылостью. Кошки чувствовали прохладу. Даже не посмотрев на клубок, они заползли за книги в книжном шкафу, чтобы там провести свой послеобеденный отдых.

Квиллер был рад, когда пришло время отправляться в «Силтон». Он нуждался в перемене места, в перемене мыслей. И был даже рад, что пригласил разговорчивую Хикси Райе. По дороге в отель он зашёл в редакцию за почтой и, повинуясь какому-то внутреннему импульсу, взял в библиотеке клип по гончарной мастерской на Ривер-роуд, «Мастерской Пенниманов», как она официально именовалась.

Он встретил Хикси в холле отеля. Казалось, она излучает отчаянную весёлость – в своём вишнёво-красном костюме и креветочно-розовой шляпе с соломенной морковью, турнепсом и редисом.

– Прекрасная шляпка, – заметил Квиллер.

– Мерси, месье. – Она замигала ровными рядами ресниц. – Я рада, что вам понравилась.

– Я этого не говорил.

– О, вы шутник! – Хикси игриво подтолкнула его. Мне страшно нравятся эти соломенные lйgumes[3]3
  овощи (фр)


[Закрыть] Вы ведь знаете меня!.. Вы говорите по-французски?

– Ровно настолько, чтобы у меня не было проблем в Париже.

– Я занимаюсь по курсу Берлина. Скажите что-нибудь по-французски,

– Камамбер, рокфор, бри, – сказал Квиллер.

Ежегодный фестиваль сыроделов был организован производителями сыра в танцевальном зале отеля. Сотня или около сотни гостей собрались возле бара, игнорируя длинные столы с отборным сыром.

– Это типичная вечеринка для прессы, – объяснил Квиллер. – Шесть человек из гостей работают в прессе, и никто не знает, кто такие остальные и почему они приглашены.

Он выпустил дым из трубки и попробовал датский сыр, сделанный из сливок. Хикси отпила из стакана и попробовала бри, камамбер, чешир, эдам, горгондзолу, гауду, грюйер, херкимер, ледекранц, моцареллу, муэнстер, пармезан, пор-дю-салю и рокфор.

– А вы так ничего больше и не отведаете? – спросила она.

– Я возьму немного рокфора для Коко, – сказал Квиллер, а затем добавил: – У нас сегодня был неожиданный гость – мисс Руп. Я думаю, она не одобрила моих котов. И Коко тоже не одобрил её.

– Шарлот ничего не одобряет, – сказала Хикси. – Курение, питье, игры, разводы, короткие юбки, истории о лохматых собаках, иностранцы, мотоциклы, фильмы с несчастливым концом, политики, жвачка, романы, написанные после тысяча девятьсот сорокового года, слишком большие чаевые официантам и секс – всё это не по ней.

У таких всегда есть скелет в чулане, подумал Квиллер.

– У неё был хоть раз в жизни роман? – спросил он свою хорошо информированную собеседницу.

– Спросите что-нибудь попроще. Подозреваю, у неё была тайная любовь с Хэшманом. Он уже пятнадцать лет как умер, а она всё ещё говорит о нём круглые сутки.

Квиллер задумчиво выпустил дым:

– Интересно, что случилось с котом Джой Грэм? Вы не задавали себе этого вопроса?

Хикси пожала плечами:

– Убежал, я полагаю, или его подобрали, или его переехал автобус, или упал в реку. Можете выбрать подходящий вам вариант.

– Вы любите домашних животных?

– Если они не причиняют слишком много хлопот и не связывают по рукам и ногам. Я как-то купила себе кенаря, но он, кажется, был глухонемой. Я неудачница. Родилась такой.

Квиллер отрезал клинышек норвежского сыра и подал ей на кусочке печенья.

– Вы, очевидно, знаете, что Джой пропала.

– Да, я слышала, она покинула его. – На мгновение весёлое выражение Хикси сменилось иным, которое Квиллер не понял, но вот она снова улыбнулась. – Попробуйте зауэрмилх из Вестфалии, mon ami. C'est formi—dable![4]4
  Мой друг. Это колоссально! (фр)


[Закрыть]

Квиллер повиновался, заметив, что сыр слегка недодержан, не дошёл ещё до кондиции. Он, однако, решил не позволять ей менять тему.

– Вы когда-нибудь видели, как Джой работает на гончарном круге? – спросил он.

– Нет, но однажды она запустила мне своим изделием в голову. Я случайно разбила кувшин, который она сделала, и после этого не думаю, чтобы меня очень ждали в мастерской.

– У нас интересное общество в «Мышеловке». Что за тип Макс Сорэл?

– Убеждённый холостяк, – тяжело вздохнула Хикси. – Его единственная любовь – его ресторан. Бедный Макс! У него золотое сердце, и он нисколько не заслуживает тех неприятностей, которые сейчас на него обрушились.

– Что за неприятности?

– А, вы не знаете? Он рискует потерять ресторан. Ему даже пришлось продать катер. У него был великолепный тридцатишестифутовый катер, который он оставлял за «Мышеловкой».

– Так какая у него беда?

– Неужели вы ничего не слышали?

Квиллер нахмурился и покачал головой, оскорбленный самим фактом, что все слышали, а он, представитель пресс-клуба, ничего не слышал.

– Люди говорят разное. Всякую чепуху. Вроде того, что шеф-повар Макса заболел какой-то ужасной болезнью. Или что посетители нашли что-то невероятное в супе. Глупые шутки.

– Это выглядит как кампания злостной клеветы.

– Сплошное враньё, потому что ресторан Макса чрезвычайно чистый. Однако слухи растут и множатся, как грибы, и посетители не приходят туда во второй раз,

– Я думал, «Телячьи нежности» – ресторан с элитной клиентурой, которой, должно быть, известно, что служба по охране здоровья…

– Слухам никто по-настоящему не верит. Но «Общество владельцев кафе» не особенно склонно поддерживать того, над кем посмеиваются.

– Он знает, откуда всё началось? Она покачала головой:

– Макса любят в городе. Я советовала, чтобы он поговорил с кем-нибудь из газетчиков. Статья в защиту его ресторана была бы, по-моему, очень кстати. Но он опасается, что это привлечёт нежелательное внимание – и только. И надеется. Неизвестно на что.

– Необходимо выяснить, кто пускает эти слухи, – сказал Квиллер.

– Роберт того же мнения, но Макс не может напасть на след.

Квиллер собрался было пригласить Хикси на ужин после всех этих сыров, но передумал и решил отправиться в «Телячьи нежности» один. Подвозя Хикси домой в такси, он видел на её лице немое разочарование.

– Вы любите бейсбол? – спросил он. – Я бы мог взять билеты в сектор для прессы в одно из воскресений, если вы хотите.

В глубине души он надеялся на отказ. Если бы коллеги увидели его с этой полной, не в меру разодетой и не в меру эмоциональной дамой, они бы ему этого не спустили – извели бы насмешками.

– Конечно, люблю. Особенно хот-доги.

– Вы хотите попасть на матч какой-то определённой команды?

– Да, какой-нибудь команды в конце турнирной таблицы. Я люблю болеть за проигравших.

Вернувшись в номер шесть, чтобы дать котам кусок индюшатины с гарниром из рокфора, Квиллер увидел картину невероятной красоты. Комната превратилась в произведение искусства. Коты нашли клубок серой шерсти, принесённый Розмари, и сплели паутину, которая оплетала каждый предмет в комнате. Они прокатили шерстяной шар по полу, вокруг ножек стола и стульев, затащили его на стол, обвили пишущую машинку, спустили вниз, опутали нитями медвежьи зубы, после чего повторили всё сначала с некоторыми вариациями. Теперь, неподвижные, как статуи, они сидели на книжном шкафу, наблюдая творение лап своих.

Квиллеру доводилось видеть в музее композиции из пересекающихся нитей и проволок, куда менее замысловатые, нежели эта кошачья. Ему очень не хотелось разрушать её, но, к сожалению, отсутствовала малейшая возможность передвижения по комнате в каком-либо из направлений. Он нашёл конец и смотал клубок. Атлетическое упражнение заняло полчаса и стоило ему унции веса. После этого он положил клубок в ящик стола. На ужин он пошёл один.

Ресторан «Телячьи нежности» был расположен на пересечении Стейт-стрит, Ривер-роуд и железнодорожного пути. Это было здание девятнадцатого века, где когда-то находилось трамвайное депо. Теперь оно светилось изнутри золотом, как новая золотая монета. Золотая парча в качестве стенной обивки, золотые шёлковые абажуры настольных ламп, украшенные орнаментом золотые рамы картин, написанных маслом. На полу лежал толстый ковёр из золотого плюша, такой толстый, что в неё можно было свернуть ногу. В разных местах на нём были вышиты золотой ниткой телята.

У двери главного зала Квиллера приветствовал Макс Сорэл. Он прижимал руку к сердцу, абсолютно правильной формы голова была только что побрита. Тёмный костюм и полосатая рубашка хрустели, как кукурузные хлопья.

– Вы один? – спросил хозяин ресторана, сверкнув профессиональной улыбкой и источая мятный запах зубной пасты и жидкости для ополаскивания рта. – Повесьте пальто в гардеробе. Сегодня там никого нет. – Он посадил журналиста за столик около входа. – Я хочу, чтобы вы пообедали сегодня за счёт заведения. Понимаете?

– Нет, пусть «Дневной прибой» платит за меня.

– Мы поговорим об этом позже. Вы не против, если я присоединюсь к вам, пока нет посетителей? В обычный вечер их не так много, и я могу себе это позволить.

Владелец ресторана сел на место, откуда он мог наблюдать за входом с надеждой, что появятся посетители. Тридцать столиков, накрытых золотыми скатертями с золотыми салфетками, аккуратно свернутыми и вложенными в подставки из чёрного дерева, тоже их ожидали.

– Сколько людей вмещает ресторан? – спросил Квиллер.

– Двести, считая также отдельные залы наверху. Что вы будете пить?

– Томатный сок. Сорэл позвал официанта:

– Томатный сок, водку с содовой, Чарли, и, пожалуйста, стакан для меня. – Он взял подставку, на которой капля моющей жидкости оставила пятнышко. – Если на свете есть что-либо, чего я не выношу, – сказал он Квиллеру, – так это пятна на стеклянной посуде. Что вы будете есть? Я рекомендую жаркое из молочной телятины.

– Прекрасно! – сказал Квиллер. – Но я должен буду взять остатки домой для кошек. Я на диете.

– Какую закуску? Анчоусы? Селёдку со сметаной?

– Пожалуй, полгрейпфрута.

Квиллер достал трубку. Сорэл пододвинул к нему пепельницу из черного стекла, предварительно посмотрев, нет ли на ней пятен.

– Знаете, как мы здесь чистим пепельницы? Влажными пакетиками со спитым чаем. Это лучше всего… Извините, я на минуту.

В пустой зал вошла пара. У обоих были какие-то смущенно-испуганные лица.

– Вы заказывали столик? – нахмурившись, спросил их Сорэл. Он заглянул в журнал, что-то вычеркнул, что-то записал и потом с выражением великодушия на лице и масляной улыбкой, предназначенной для леди, пригласил их за столик перед большим окном с видом на улицу. Убирая со стола золотую табличку с надписью «зарезервирован», он сообщил единственным посетителям, что ещё не закончился футбольный матч, поэтому, мол. в зале пока так пусто.

Когда подали грейпфрут, Сорэл принялся наблюдать, как Квиллер его чистит.

– Вы чём-то расстроены? – спросил он журналиста. Квиллер вопросительно на него посмотрел.

– По тому, как вы едите грейпфрут, я могу судить о вашем настроении. Вы чистите его против часовой стрелки. Вы когда-нибудь видели, как люди едят грейпфруты? Счастливые чистят их по часовой стрелке.

– Любопытное наблюдение.

– Вы, наверное, тайком двигаете пальцами ног, когда едите что-нибудь вкусное.

– Не знаю, да, пожалуй, и не хочу знать.

– Я многое могу сказать о людях по тому, как они едят. Как разламывают булочки, наливают суп, режут мясо, даже по тому, как жуют.

– Как вы оцениваете пёструю компанию в «Мышеловке»? – спросил Квиллер.

– Интересный букет. Хикси очень эффектная женщина, но очень неуравновешенная и часто впадает в панику. Она самым банальным образом хочет выйти замуж. Розмари выглядит образцовой леди, но не будьте в этом слишком уверены. Уильям… в нём есть что-то хитрое. Он не так прост. Я могу сказать это по тому, как он держит вилку. А вы что о нем думаете?

– Вполне нормальный, забавный малый со здоровым любопытством.

– Я бы не сказал вам, – признался Сорэл, – ибо не люблю, когда возникают дополнительные проблемы. Но я видел, как он с воровским видом проник в вашу комнату вчера вечером, часов в восемь. Вы разрешили ему входить к вам?

– Как вы его увидели? – поинтересовался Квиллер. – Я думал, вы каждый вечер работаете.

– У нас на кухне случилось маленькое происшествие: на мою рубашку пролился коктейль, и я поспешил домой переодеться… Извините меня.

Владелец ресторана вскочил, чтобы усадить четверых посетителей, очевидно туристов, а Квиллер спросил себя, неужели у такого чистюли, как Сорэл, не было под рукой запасной рубашки?

Когда подали жаркое, которое высилось как над морем скала, Квиллер заметил:

– Вы знаете, что Джой Грэм оставила своего мужа?

– Нет! Когда это случилось?

– Вчера рано утром.

– Они разводятся?

– Не знаю. Она никому ничего не объяснила. Просто пропала.

– Я ничуть не удивлён, – сказал Сорэл, – я не виню её за то, что она бросила эту обезьяну. У неё своя голова на плечах. – Его глаза заблестели от гордости за неё. – Я не большой сторонник брака. Есть варианты в жизни и получше. Люди женятся, разводятся, женятся, разводятся. Это как-то несолидно.

– Вы когда-нибудь видели, как она работает с глиной?

– Я? Нет, сэр! Я никогда и ногой не ступлю в их мастерскую. Однажды увидев эту пыль и грязь, я понял, что это не для меня. – Выражение отвращения на его лице сменилось одобрением. – Значит, маленькая обманщица сбежала? Замечательно!

– Для меня остается загадкой, почему она уехала среди ночи в ужасный дождь? – сказал Квиллер.

– Вы, конечно, не хотите жареной картошки с луком и со сметаной? – неуверенно предложил Сорэл.

– Нет, спасибо… И ещё одна загадка, – продолжал Квиллер. – Непонятно, что случилось с её котом. Это был длинношёрстный, породистый кот. Такие не слоняются по окрестностям. Они мобильны немногим более, нежели диванные подушки. Вы не знаете, что с ним случилось?

Сорэл на секунду стал цвета борща, и у него на виске набухли вены.

– Что случилось? – спросил Квиллер встревожено. – Вам нехорошо?

Владелец ресторана вытер лоб золотой салфеткой и понизил голос:

– На секунду я подумал, что вы издеваетесь надо мной. Это как раз та история, которая ходит обо мне по городу. – Он устало посмотрел на журналиста. – Вы не слышали?

Квиллер покачал головой.

Меня преследуют. Грязные слухи. Они крайне мешают моему бизнесу. В четверг вечером этот зал должен быть заполнен на три четверти посетителями. Посмотрите! Их шесть!

– Что за слухи?

Сорэл поморщился;

– Например, что я использую кошачье мясо в качестве филе, и всё в том же роде. Я мог бы вам рассказать самое худшее, но это испортит вам аппетит. Почему они не придумали, что я держу игровой притон в задней части здания или девочек наверху? Это бы я выдержал. Но они бьют туда, где больнее. Меня, человека, у которого самая чистая кухня в городе.

– Вы догадываетесь, кто распространяет эти слухи? – спросил Квиллер. – И каковы могли быть причины?

Сорэл пожал плечами:

– Я не знаю. Кажется, и никто не знает. Но выглядит все так, будто кто-то заранее планирует. Особенно после того, что случилось во вторник ночью.

– А что случилось?

– Моя кухня загорелась в середине ночи. Мне позвонили из полиции, и я приехал сюда. Это, видимо, был поджог. Я не оставляю жира открытым, не использую самовозгорающихся веществ… Скажу вам откровенно: если что случится с моим рестораном, мне… Я люблю «Телячьи нежности»! Шторы здесь стоят сорок долларов за ярд, ковер сделан по заказу. Вы ещё где-нибудь видели ковер, на котором были бы изображены телята?

Квиллер признал, что покрытие на полу действительно необычное.

– Кто-нибудь имеет на вас зуб?

– На меня? У меня миллион друзей. Спросите любого. Ни одного врага не могу назвать – хоть убейте!

– А люди, которые работают на вас? Может быть, вы уволили кого-нибудь и этот человек захотел вам отомстить?

– Нет, я всегда поступаю справедливо с персоналом, и они, надеюсь, любят меня. Спросите любого. Спросите Чарли. – Официант принёс кофе. – Чарли, я хорошо к тебе отношусь? Скажи ему, скажи, он из газеты. Скажи, я ко всем отношусь хорошо?

– Да, сэр, – бесстрастно ответил тот.

Квиллер отказался от предлагаемого в меню десерта: ромового пирога со сметаной, бананового торта, кулинарного изделия из пекана, карамели и драчены, слоёного пирога с клубникой и шоколадного мусса – и покинул ресторан с остатками телячьей отбивной, завёрнутыми в алюминиевую фольгу. Он перешёл через Ривер-роуд в поисках такси, но подъехал автобус.

Это был один из медленных вечерних автобусов, его малая скорость и мерный звук мотора способствовали размышлениям. Почему женщин привлекают мужчины с лысой головой? Макс Сорэл, несомненно, привлекал противоположный пол. Может быть, этим он и вызвал чью-либо ненависть? Ревнивый муж? Было ли что-либо между Джой и Максом? Если Дэн решил воспротивиться этому, способен ли он затеять грязную кампанию против – «Телячьих нежностей»? Макс, кажется, искренне удивился исчезновению Джой, но он хороший актер, мог и солгать. А как это все связано с отбытием машины Макса в три ночи? Пожар в ресторане? Но был ли он на самом деле? Квиллер сказал себе, что это надо будет проверить. Что касается тайного похода Уильяма в его комнату, тут Квиллер не был особенно встревожен. Щит с ключами висел на виду в кухне, и мальчик, наверное, хотел посмотреть на кошек. Здоровое любопытство – достоинство, с точки зрения журналиста. Уильям немного нервный, язык у него чересчур длинный, но он приятен в общении. Квиллер и Райкер были такими же в свои двадцать, пока их резвость не обуздали разочарования, уступки обстоятельствам и присущее всем газетчикам ощущение того, что ничто не ново под луной.

Погруженный в свои мысли, Квиллер проехал лишнюю милю, и потом ему пришлось ждать автобуса в противоположном направлении.

Вернувшись наконец домой, он нашёл Большой зал изменившимся. Длинный обеденный стол и высокие кресла были отодвинуты, помещение было заставлено подставками разной высоты. В середине зала несколько рельсов образовывали квадрат, и Дэн Грэм ползал там на четвереньках, раскладывая гальку. Двигаясь по всему холлу, переставляя камешки туда-сюда, как будто их положение что-то меняло, он создал наконец композицию, которая, однако, как подумал Квиллер, не представляла собой ничего художественного.

– Как идут дела, мистер Грэм?

– Медленно, – сказал гончар. – Не очень-то весело делать всё одному. – Он остановился и помассировал себе спину, осматривая в то же время разложенные камешки. – Мои лучшие работы будут выставлены здесь. Я собираюсь удивить весь город, клянусь вам.

– Когда мы увидим новые работы?

– В понедельник или во вторник. Несколько прекрасных экземпляров сейчас остывают в печи. Вы уже переговорили с кем-нибудь в газете?

– Всё нормально, можете не беспокоиться. – Хотя он забыл сказать Райкеру о чём-либо, кроме исчезновения Джой. – Какие-нибудь новости от вашей жены?

– Нет, ни слова. Но я не удивлюсь, если она вернется к самой выставке, в среду. На прошлой неделе мы послали триста приглашений. Это будет классный вечер, я выставлю работы что надо, коли понимаете, о чём речь. Критикам стоит прийти, не сомневайтесь. Давайте я покажу вам кое-что. – Грэм снова достал из заднего кармана брюк оборванную статью, которая говорила о его былых успехах.

Когда Квиллер поднялся к себе в комнату, он увидел, что кошки ждут его: уши у них были насторожены, как бы в ожидании чего-то.