Текст книги "Кот, который гулял по чуланам"

Автор книги: Лилиан Джексон Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава третья

Самоубийство Эвфонии Гейдж было настолько неожиданным, что в него с трудом верилось.

– А каковы мотивы поступка? – спросил Квиллер Арчи Райкера.

– Пока не знаем. Но завтра мы дадим сообщение о её внезапной кончине на первой полосе, а в среду уже напечатаем более подробный материал. Джуниор составляет некролог в самолете, а когда прилетит на место и выяснит обстоятельства случившегося, передаст нам текст по факсу. Послушай, Квилл, не сможешь ли ты поискать в доме какие-либо её фотографии? Прежние любительские снимки, фотопортреты, ну, в общем, все, что может пригодиться. Она была последней в роду Гейджев. Джуниор говорит, что где-то должны быть семейные альбомы, но он точно не знает где.

Слушая то ли просьбу, то ли указания Райкера, Квиллер почувствовал какое-то шевеление в своём кармане и, протянув руку, ощутил когти.

– Прочь! – недовольно вскрикнул он.

– Что ты сказал?

Да нет, ничего. Это Юм-Юм шарила в моём кармане.

– Ладно, подумай, что можно дать о миссис Гейдж в среду. Опять спешка, но ничего не поделаешь. Ещё раз извини, что побеспокоил.

Перед тем как вновь приступить к чтению «Робинзона Крузо», Квиллер добавил пурпурный бант к тому, что он называл коллекцией Као Ко Куна и хранил в ящике письменного стола. Коллекция состояла из различных предметов, найденных сиамцами в бездонных чуланах особняка Гейджев: пробки от шампанского, бумажные спички, карманные расчески, небольшие губки, огрызки карандашей, остатки ластиков и тому подобные мелочи. Юм-Юм разбрасывала найденные ею экспонаты по всему дому, Коко же складывал свои сокровища под кухонным столом рядом с миской для воды.

По мере того как день подходил к концу, спадало и нервное напряжение, вызванное подготовкой спектакля. Премьера удалась. «Грандиозный пожар» был с энтузиазмом встречен зрителями. Квиллер, довольный собой, уснул и спал спокойно и крепко и не услышал бы утром призывных звонков телефона, если бы его не разбудили восемь мягких лап, одновременно оказавшихся на весьма чувствительной части его лежащего пластом тела.

Звонила Хикси Райс, шумная и порывистая, как всегда.

– Pardonnez-moi! [7]7
  Простите! (фр)


[Закрыть]Я подняла тебя с постели? – обратилась она к нему чуть хриплым голосом. – По голосу чувствую, что кофе ты ещё не пил. Ну ничего, то, что я сейчас скажу, разбудит тебя окончательно. У нас есть уже две заявки на показ представления, если, конечно, даты тебе подойдут. Первое представление в четверг в школе, в которой учатся в основном подростки из сельской местности.

– У меня нет никого желания выступать перед детьми, – ответил он.

– Это не дети. Это подростки, и им это понравится!

– Ещё бы! Да им понравится что угодно, лишь бы не учиться, даже флюорография, – возразил он с цинизмом, характерным для утренней поры, предшествующей кофепитию. – А помещение для представления в школе есть?

– Нам предоставят гимнастический зал. Зрители разместятся на скамейках. Сторож уже сколачивает помост для выступления.

– Ну а вторая заявка?

– В понедельник вечером в кафе «Чёрный медведь». На это время у них назначен ежегодный ужин для членов туристического клуба с семьями. Первоначально они планировали подать какой-либо из фильмов Лоурела и Харди, но Гарри уговорил их заказать наше представление.

– Может быть, они рассчитывают посмеяться, – пробурчал себе под нос Квиллер.

– В школе мы должны начать выступление во время шестой перемены, следовательно, нам надо прибыть туда в час дня. Я приеду пораньше и встречу тебя на их территории на Сэндпит-роуд. Знаешь, где это?… И ещё, не в службу, а в дружбу, Квилл, наклей моё таймирование на картонку, а то оно мнется и его неудобно держать в руках. До встречи в четверг вечером, и не позабудь захватить с собой звук и свет, – с игривым смешком напомнила она напоследок.

Ему ничего не оставалось как хмыкнуть в ответ на её напоминание. Как только он повесил трубку, его охватило какое-то нехорошее предчувствие. Представление перед сливками общества доставило ему истинное удовольствие, нo выступление в гимнастическом зале, набитом шумными, вертлявыми подростками, прибывшими в город с картофельных полей или скотоводческих ранчо, – это уже совсем другое дело. Он включил кофеварку, после чего почувствовал себя немного лучше – по-видимому, звуки размалываемых зёрен и шипение пара действовали на него умиротворяюще.

Отхлебывая кофе, он положил еду сиамцам, и то ли созерцание того, как они поглощают завтрак, то ли бодрящее действие кофеина вернуло ему прежнее доброе расположение духа, и он, вспомнив о назначенной встрече с Райкером, стал с удовольствием одеваться.

Но вот фотографий Эвфонии Гейдж не оказалось ни в одном из ящиков стола. Чулан в библиотеке был заперт. Не помогли и поиски в спальне наверху, где Коко отыскал пурпурный бант. Вернувшись назад в библиотеку, Квиллер оглядел полки с рядами серьезных книг мрачного вида, собранных несколькими поколениями семьи Гейджев: устаревшие энциклопедии, антологии богословских эссе, собрания сочинений позабытых классиков и биографии каких-то деятелей, которые теперь никому не были известны. Неторопливо поворачиваясь в старом кресле с истертой почти до дыр кожаной обивкой, он созерцал эту усыпальницу печатных творений.

Вдруг он заметил тёмно-коричневый хвост, высовывающийся на несколько дюймов из-за томов, стоящих на полке как раз на уровне глаз. Коко часто находил убежище позади книг, спасаясь от слишком назойливых приставаний разыгравшейся Юм-Юм. Ему, видимо, не дано было постичь смысл такого женского поведения, к тому же он предпочитал сам быть заводилой в играх. Вот и сейчас он уединился, спрятавшись за книгами о сбалансированном питании, правильном дыхании, вегетарианских диетах, лечебных травах, философии индуизма и прочих подобных вещах, входивших в круг интересов покойной миссис Гейдж.

Квиллер, поглаживая усы, размышлял, почему Коко предпочёл эти книги исследованиям по истории Гражданской войны, которые стояли на той же самой полке. Увязывалось ли это с теорией повышенной чувствительности кошек к разным тонким материям? Может, Эвфония оставила на них посредством своей нервной энергии какое-либо сообщение? Раньше он просто посмеялся бы над подобной мыслью, но это было до того, как он узнал Коко. Теперь Квиллер поверил бы всему!

Движимый любопытством, он открыл книгу с лекарственным растениям и стал перелистывать её.

Средство от аденомы, аллергии, апоплексии, астмы… Он открыл главу на букву В, надеясь найти средство против вывиха привычного, который Квиллер считал своей ахиллесовой пятой. Однако он не нашел то, что искал; вместо это на глаза ему попался конверт, воткнутый между новой книгой о холестерине и старинной – об укреплении памяти. Письмо было адресовано Джуниору и послано по почте из Флориды. Он открыл конверт и прочитал следующее:

Дорогой Джуниор!

Пришли мне как можно скорее все мои книги по медицине. Дважды в неделю я веду занятия по правильному дыханию. Эти старики избавятся по крайней мере от половины своих проблем, если научатся дышать так, как надо. Пришли также альбомы с моими фотографиями. Я думаю, ты найдешь их на полке, где стоит «Британника». Почтовые расходы я оплачу сама. Большое тебе спасибо за вырезки статей мистера К. Мне нравится его стиль. А здесь никто не имеет ни малейшего представления о том, как следует писать. Думаю, тебе будет проще оформить для меня подписку на газету. Пришли мне счёт.

Бабушка

Глава четвертая

В среду днём, перед тем как отправиться на встречу с мистером Хасселричем, Квиллер несколько раз включал радио, чтобы прослушать сводку погоды, надеясь каждый раз, что фронт низкого давления, расположившийся над территорией Юкона или Гудзонова залива, захватит и Мускаунти, вызвав снежные заносы высотой более восемнадцати дюймов, которые послужат причиной отмены занятий в школах. Надежды были напрасны! Метеоролог, назвавший себя Уэтерби Гудом, обладал столь сердечной, доверительной манерой общения со слушателями, что, внимая ему, всякий мог бы уверовать в то, что ураганы и штормы не более опасны, чем комнатные вентиляторы. Вот и сейчас, не изменяя своей манере, он вещал распевным речитативом:

 
Ветер, ветер, дует ветер,
Листьями шуршит.
Хорошо на этом свете,
Осень исцелит…
 

И ещё вот о чём в связи с этим я хочу напомнить вам, сограждане! В своей предвыборной речи мэр пообещал, что опавшая листва будет убрана к празднику Хэллоуина. Специальные машины будут работать на подборе листьев в районе к западу от Мейн-стрит в пятницу, а в районе к востоку от неё – в воскресенье. В связи с этим, друзья, не выпускайте на улицу ваших кошек и комнатных собак!

Когда Квиллер шёл по направлению к центру в контору «Хасселрич, Беннет и Бартер», завывание машин оказывало на его барабанные перепонки такое же воздействие, как стотрубный духовой оркестр, дружно и громко взявший одну ноту.

Сидя в конторе, он с деликатным видом пил кофе из фарфоровой чашечки фамильного сервиза мистера Хасселрича, вежливо осведомляясь при этом о здоровье миссис Хасселрич и так же вежливо выслушивая рассуждения пожилого юриста о погоде и о надвигающейся снежной зиме. Только после этой кофейной церемонии можно было перейти к деловой части. Реакция мистера Хасселрича на то, что изложил ему Квиллер, была положительной. Являясь главным советником Фонда Клингеншоенов, он привык выслушивать необычные предложения наследника Клингеншоенов, и, хотя попытки разубедить Квиллера предпринимались им не часто, свое несогласие он обычно выражал подрагиванием тяжёлых век и упрямо выставленной вперед нижней челюстью. Сегодня же он только согласно кивал своей величественной головой, а его веки и челюсть оставались неподвижны.

– Я уверен, что всё это можно будет сделать, не вызывая ни малейших подозрений, – сказал он под конец.

– Соблюдая при этом полную анонимность, – уточнил Квиллер.

– Конечно, и по возможности быстро.

Вечером Квиллер ужинал с Полли в ресторане, и она, как бы невзначай, спросила его:

– Что ты делал сегодня?

– Ходил в город… говорил с несколькими людьми по телефону… просматривал сценарий… вычесывал кошек. – О своей встрече с Хасселричем он не упомянул.

Они ужинали в ресторане «Типси», стены которого были сложены из бревен. Перед Полли стоял бокал с шерри, а перед Квиллером – стакан с минеральной водой.

– Угадай, какое событие ожидает нас в канун Рождества? – спросил он её и сам же ответил: – Арчи и Милдред решили соединиться узами брака.

– Как я рада за них! – воскликнула Полли с искренним жаром и, как отметил Квиллер, с облегчением. Ему всегда казалось, что Полли считала Милдред потенциальной соперницей.

– Арчи предложил справить сразу две свадьбы, – добавил он, бросив на неё лукавый взгляд.

– Надеюсь, милый, ты убедил его выбросить эту вздорную мысль из головы.

К ним подошёл официант.

– Варёный сиг для дамы, а для меня большой отбивной шницель, слегка зажаренный.

Сделав заказ, он обратился к Полли:

– Ты читала некролог в сегодняшней газете?

– Да. Поразительно, где они раздобыли эти фотографии?

– А ты хорошо знала миссис Гейдж?

– Думаю, никто её не знал достаточно хорошо, – ответила Полли. – Она в течение нескольких лет была членом библиотечного совета, но держалась крайне обособленно. Из-за этого многие члены совета обвиняли её в снобизме, хотя подчас она была вежливой и открытой. Она любила широкополые шляпки, которые всегда сидели на её голове ровно и всегда подходили по размеру. Кое-кто из дам находил в этом что-то зловещее.

– Я чувствую стойкий запах каких-то цветочных духов в одной из спален наверху в доме, – сказал Квиллер.

– Это фиалка. Она пользовалась исключительно этими духами, полагая, что никто в городе не осмелится пользоваться такими же. Не хочу пробуждать в тебе сентиментальные чувства, Квилл, но ведь именно миссис Гейдж помогла мне, сдав свой каретный сарай, когда я была в отчаянии, оставшись без крыши над головой.

– Тоже мне благодеяние! – возразил Квиллер. – Не обольщайся на её счёт: ей необходимо было найти кого-то, кто присмотрел бы за домом после того, как она перебралась во Флориду.

– Ты неисправимый циник, Квилл.

– А тебя не удивляет, Полли, что миссис Гейдж вот так сама покончила счеты с жизнью?

Прежде чем ответить, Полли задумалась.

– Да нет, она была практически непредсказуемой. А как она тебе показалась, когда ты брал у неё интервью?

– Не скрою, она произвела на меня сильное впечатление: миниатюрная женщина – и такая сила воли плюс привлекательная внешность, острый язычок и жизнерадостность. Хотя, возможно, все это лишь маска, чтобы пустить пыль в глаза прессе.

– Возможно. А что происходит сейчас?

– Джуниор во Флориде, занимается необходимыми формальностями и надеется вернуться домой до снегопада.

– Будем надеяться, хорошая погода простоит вплоть до Дня Всех Святых, тогда дети смогут вдоволь походить по домам и поприставать к прохожим. Ты уже приготовился к этому?

– Приготовился? А в чём, по-твоему, должна состоять подготовка?

– Тебе следует ввернуть лампочку над парадной дверью и накупить побольше разных лакомств, чтобы раздавать их ряженым. К примеру, купи большой пакет яблок, хотя дети больше любят получать сласти и деньги. Раньше они радовались нескольким центам, а теперь подавай им целый доллар.

– Доллар! Жадные отродья! И много детей будут вот так побираться?

– В семьях, живущих на бульваре, всего несколько ребятишек, но в этот день обычно бывает нашествие детей из соседних районов. Так что не удивляйся, если тебя посетит как минимум сотня гостей.

Квиллер недовольно замычал.

– Ну уж нет! От меня они не получат ничего, кроме яблок, – все лучше, чем ничего. – Он умолк, так как принесли шницель, а в ресторане «Типси» мясо готовилось по старинным рецептам, и его надо было тщательно жевать.

Спустя какое-то время Квиллер заговорил снова:

– Завтра у нас начинаются гастроли. Первую заявку сделала школа для детей фермеров, но мы предпочли бы, чтобы в этот день произошло землетрясение.

– Отчего, милый, так мрачно? У них хороший зрительный зал?

– У них есть гимнастический зал, в котором для нас будет сооружён помост. Хикси обо всём договорилась. А я навострился устанавливать наш реквизит за девять минут, а упаковывать за семь.

Представление в школе, с одной стороны, прошло успешнее, чем Квиллер предполагал, с другой же стороны, все прошло значительно хуже. Готовясь к представлению, он упаковал осветительные лампы, телескопические штативы, кабели и аудиоаппаратуру в три чемодана; по описи было проверено и наличие остальных предметов: листов с дикторским текстом, микрофона, телефона, удлинителя, тройников, носового платка, которым диктор отирал пот со лба и так далее. В былые времена в театре колледжа существовала так называемая тыловая команда, которая следила за всеми этими вещами, сейчас же он должен был исполнять обязанности и постановщика, и рабочего сцены, и суфлера, и ведущего актера. Было нелегко, но он справлялся, и это доставляло ему удовольствие.

Всё было упаковано в соответствии с описью, за исключением одного – расписания, по которому Хикси производила таймирование. Он пересмотрел все три чемодана, полагая, что оно по ошибке попало не туда, куда надо, но расписания так и не нашел. Тут он вспомнил, что наклеивал расписание на картонку в редакции. Может быть, он забыл его там? Он позвонил Райкеру.

– Ты взял его с собой, когда мы уходили обедать. Я хорошо помню, что видел его у тебя в руке.

– Взгляни, может, оно лежит в машине, – попросил Квиллер голосом, в котором слышалось нетерпение. – И побыстрее. Нам начинать через полчаса! Я не вешаю трубку.

Держа молчащую трубку в руке, он мысленно проигрывал возможные варианты. Сможет ли Хикси управиться со звуком и светом без своего расписания? Во время спектакля проигрывались шесть музыкальных отрывков, восемь раз звучали голоса, записанные на пленку, пять раз менялось освещение – все эти моменты они закодировали, и коды соотносились с показаниями шкалы стереобаланса. Приобрети Хикси чуть больше опыта, они бы обошлись и без расписания, но ведь это было всего лишь второе представление.

Райкер вернулся с пустыми руками. Даже не поблагодарив его, Квиллер грохнул трубку на рычаг, спустился в бальный зал и заходил из угла в угол, затравленно глядя на окружавшие его четыре стены.

Сиамцы, вытянувшись во всю длину, лежали на боку и с выражением полнейшей непричастности к происходящему наблюдали за его безумным коловращением. Их безмятежность, даже сами их позы показались Квиллеру подозрительными.

– Не вы ли, дьяволы, стащили картонку? – закричал он, обращаясь к сиамцам. Громовые раскаты его голоса повергли кошек в бегство.

Он всё понял! Клей – вот в чём дело! Он пользовался резиновым клеем, а Коко был сам не свой до него.

В отчаянии Квиллер занялся подсчётами в уме: двадцать минут надо, чтобы доехать до школы, девять – подготовить реквизит, так что у него в запасе одиннадцать минут на то, чтобы отыскать картонку в доме из пятнадцати комнат и пятидесяти чуланов, забитых доверху неизвестно чем. Невозможно!

«Спокойно, – внушал он себе, – сядь и всё хладнокровно обдумай; если бы я был котом, где бы я?…»

Он бросился наверх, в кухню, которая считалась территорией, находившейся под юрисдикцией сиамцев, и где шестифутовый стол, точно балдахин, скрывал от посторонних глаз посуду, из которой они ели, плошку из которой они пили, и сокровища Коко, то есть все самое личное. Конечно же, злополучная картонка оказалась здесь, на одном из углов её были заметны два прокола, оставленные кошачьими зубами.

Бормоча про себя слова, какие сиамцам ещё не доводилось слышать, Квиллер бросился вниз и перепаковал все снаряжение, не сводя при этом глаз с циферблата. Времени оставалось в обрез, а ему предстояло доехать до школы, найти нужный подъезд, выгрузить чемоданы, затащить их в гимнастический зал, оборудовать сцену, проверить динамики, сфокусировать осветительные фонари, переодеться и войти в образ радиодиктора двадцатого века, перенесенного в век девятнадцатый. Хикси, вероятно, уже его ждет и волнуется, поскольку сама ничего не может предпринять.

Он проехал на недозволенной скорости Сэндпит-роуд и остановился перед главным входом, не заметив, что поребрик выкрашен в жёлтый цвет: парковка машин здесь запрещалась. Когда он открывал багажник, из-за угла школы выбежал коренастый мужчина в мешковато сидящем костюме, за мужчиной поспешал огромный неуклюжий школяр в форменной спортивной куртке.

– Мистер Квиллер! Мистер Квиллер! – восклицал неизвестный. – Мы уж думали, вы про нас забыли! Я – мистер Броднакс, директор школы, а это Мервин, наш лучший полузащитник. Он понесёт ваши чемоданы. Гимнастический зал довольно далеко.

Они одновременно протиснулись в подъезд и быстро зашагали по длинному коридору; директор не умолкал ни на секунду:

– Много времени вам понадобится для того, чтобы все подготовить? Мервин вам поможет… только объясните ему, что надо делать… Урок закончится через восемь минут. Все ждут не дождутся вашего выступления. Лайл Комптон столько рассказывал о нём… Капельку терпения… Мы уже почти пришли. Сторож сколотил помост специально для выступления. Что вам ещё понадобится? Не стесняйтесь, мы всё сделаем.

Квиллер подумал с грустью, что, если бы директор замолчал и позволил ему сосредоточиться и рассчитать, как уложиться в оставшиеся восемь минут, это была бы самая большая помощь.

– А мисс Райс придёт сегодня к нам? – спросил директор.

–  Придёт?!Да без неё спектакль не состоится! Она что, ещё не приехала?

Лоб Квиллера покрылся крупными каплями пота. Что могло с ней случиться? Почему она не позвонила? Он решил подождать её десять минут и, если она не подъедет, отменить выступление. Ну и дела!

Наконец они добрались до гимнастического зала: не умолкающий ни на мгновение и энергично жестикулирующий при этом мистер Броднакс, Мервин, согбенный под тяжестью трёх чемоданов, и Квиллер, непрестанно отирающий капли пота со лба. Помост, сколоченный сторожем из грубых досок, возвышался над полом на три фута; верх помоста устилали листы фанеры, а с тыльной стороны была пристроена лесенка из нескольких ступенек. На этой импровизированной сцене стояли два небольших складных столика и два складных стула.

– Ну как? Вам нравится? – спросил мистер Броднакс. – Столы не маленькие? Может быть, принести столы из библиотеки, они больше…

– Спасибо, не надо, подходят и эти, – рассеянно ответил Квиллер. Сейчас его волновало совсем другое.

– Помочь вам распаковать чемоданы? Где поставить штативы? Микрофон вам понадобится? У нас есть очень хороший, с усилителем… Мервин, принеси для мистера…

– Нет, нет! Микрофон у меня есть. – Он указал на дверь за помостом. – Куда ведёт эта дверь? По ходу действия мне нужна дверь, чтобы сначала покинуть сцену, а потом вновь появиться.

– Там кладовая. Дверь заперта, но я велю принести ключ. Мервин, сходи в мой кабинет и принеси ключ от кладовой. Живее!

Мервин выскочил из зала с таким проворством, с каким полузащитник уходит от атаки защитника. Квиллер поднялся по шаткой лестнице на помост для того, чтобы опробовать мебель, расставить динамики. Настил пружинил при ходьбе, словно батут. Осторожно ступая, Квиллер установил динамики в передних углах сцены, направил две осветительные лампы на стол диктора, а стол оператора передвинул к краю помоста, чтобы Хикси, если она вообще придет, могла расположиться на более устойчивом месте. «Где же она может быть?» – без конца спрашивал себя Квиллер. Ежесекундно поглядывая на часы, он проверил работу обоих динамиков, проверил ещё раз обе лампы (с белым светом и красным), проверил звучание собственного голоса.

Едва Мервин с ключом от кладовки показался на пороге, как раздался звонок, и в зале сразу же началось столпотворение.

– Мы можем начать на несколько минут позже? – спросил Квиллер директора. – Не представляю, что случилось с моей партнершей. Я серьезно беспокоюсь.

Гул голосов в зале нарастал и был сравним сейчас с гулом реки, сокрушившей плотину. А через двустворчатую дверь, открытую настежь, вливались все новые и новые группы голосистых подростков. Квиллер с директором уединились за сцену для того, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

– Я не смогу обеспечить постановку без партнёрши. Давайте отменим спектакль, – заявил Квиллер.

– А что, если вам просто рассказать школьникам о пожаре и ответить на их вопросы?

– Из этого ничего не выйдет.

– Может быть, вы расскажете им о журналистской работе? Им ведь скоро надо будет думать о выборе профессии.

В этот момент боковая дверь в зал с грохотом распахнулась, и Хикси с безумным видом влетела на сцену.

– Квилл, ты не представляешь, что со мной случилось!

– Меня это не интересует, – огрызнулся он. – Я уже всё подготовил. Поднимайся на сцену и займись делом. Только осторожней, пол качается. – С этими словами он скрылся в кладовой, оставив дверь приоткрытой для того, чтобы не пропустить момент своего выхода на сцену.

Директор произносил вводное слово:

– Эти люди из газеты приехали сюда, чтобы показать вам увлекательное действо, и я прошу вас принять их вежливо и с абсолютным вниманием. Прошу вас во время спектакля не разговаривать и не покидать своих мест.

«Отлично! – думал Квиллер. – Они уже возненавидели нас и будут лезть вон из кожи, дабы сорвать представление. Вот если бы я пришёл с гитарой…»

Мистер Броднакс продолжал свою речь:

– Спектакль построен как репортаж из радиостудии о грандиозном лесном пожаре, случившемся в тысяча восемьсот шестьдесят девятом году, то есть тогда, когда жили ваши прапрапрапрадедушки и бабушки. Вам следует призвать на помощь воображение, поскольку радио в те дни ещё не было изобретено. Итак, тишина! Вы находитесь в радиостудии.

Ученики затихли точно по мановению волшебной палочки, однако уже через мгновение из зрительских рядов донеслись возгласы и свист – так они приветствовали Хикси, молодую привлекательную особу, которая поднялась на помост и прошла к операторскому «пульту».

– Тишина! – раздался резкий, пронизывающий голос директора, и все тотчас смолкли, будто директор использовал для установления тишины какое-то неизвестное средство.

После нескольких аккордов «Танца Анитры» из кладовой появился Квиллер, поднялся по шатким ступеням на помост и направился через всю сцену к своему столику, осторожно ступая на чуть согнутых в коленях ногах, чтобы уменьшить колебание помоста. «Мы прерываем передачу для того, чтобы сообщить вам сводку…»

Возможно, главной причиной были размер и великолепие его усов, а возможно, свою роль сыграла известность Квиллера как самого богатого человека центральной области севера Соединенных Штатов, а может, он и в самом деле был рожден для сцены – в любом случае молодые люди сидели на трибунах как зачарованные. Да, подростки оказались благодарными слушателями, живо реагирующими на голоса персонажей инсценировки, доносившиеся из динамиков. Особо сильное впечатление произвёл на них голос старого фермера, бежавшего с семьей от огня в фургоне, запряжённом парой лошадей. Фермер добрался до портового города на озере и отвечал по телефону на вопросы диктора из студии.

«Скажите, сэр, огонь пожирает всё на своём пути?» – задал вопрос диктор.

«Нет, – ответил ему хрипловатый пронзительный голос, – огонь словно играет в чехарду, перепрыгивая через одну ферму, оставляя её нетронутой, на другую, которую сжигает дотла. Не знаю, что хочет этим внушить нам Господь! Мы подобрали по дороге парня… он брёл на ощупь, потому что ослеп, точь-в-точь летучая мышь, он даже не знал, где находится и куда бредет… он был без одежды – она сгорела… он весь окоченел… его тело было черным от сажи и копоти, как кусок угля. Мы-то что, мы хоть прибыли в город и привезли кое-что с собой в фургоне. Нам повезло! Мы все живы… а многие фургоны привезли в город только трупы».

Вздохи и всхлипывания доносились из рядов зрителей, когда диктор вещал в эфир о том, что огонь распространяется практически по всему округу, пожирая целые деревни. Внезапно красный свет залил сцену, и диктор вскочил со своего стула.

«Пикакс в огне!» – завопил он. Отбросив с грохотом стул, он, задыхаясь и закрывая лицо руками, бросился со сцены. Войдя в роль, Квиллер упустил из виду неустойчивость фанерного настила: оба динамика рухнули с грохотом на пол, а одна из ножек складного стола подогнулась, в результате чего телефон и микрофон упали на помост.

«О господи!» – пробормотал Квиллер, врываясь в кладовую и захлопывая за собой дверь. Успеет ли Хикси привести в порядок сцену? А вдруг зрители восприняли это как дешёвый трюк? На трибунах нарастал шум, заглушавший звучание симфонии Чайковского, выбранной для музыкального оформления картины пожара. Квиллер решил приоткрыть дверь хотя бы на дюйм, чтобы подсказать Хикси, как привести в порядок сцену, но дверь не поддалась. Он оказался в западне!

«Ну уж нет!» – И он заколотил в дверь кулаками, однако из-за громовых раскатов музыки и шума в зале никто его призывов о помощи не услышал. Лицо Квиллера пылало, он задыхался В этой затхлой, пыльной кладовке. Неожиданно на глаза ему попались гантели, – схватив их, он принялся молотить ими по двери. Безрезультатно. Вскоре зазвучит музыкальный пассаж, во время которого он должен будет появиться на сцене, и если этого не произойдет, то по окончании музыки зазвучит голос ирландца, хозяина придорожной гостиницы, ирландец станет ни с того ни с сего отвечать на вопросы, которые ему никто не задавал, если, конечно, Хикси не сообразит выключить магнитофон. Ну как, как она узнает, что он, Квиллер, заперт в кладовке?!

Музыка смолкла, и тут до Хикси дошло, что что-то не так, и она нажала на клавишу «стоп». Шум в зале также смолк. В наступившей тишине Квиллер забарабанил гантелями в дверь изо всех сил. Прибежал мистер Броднакс с ключом. Радиодиктор выбрался из кладовки весь в испарине, однако в здравом рассудке и направился, осторожно ступая на полусогнутых ногах, к своему месту на сцене. Его появление было встречено аплодисментами.

Из динамиков послышался голос ирландца, и школьники затаили дыхание, поражённые его рассказом.

«Чего только я не наслушался! Один несчастный пытался спасти своих двух детей; оба ребенка наглотались дыму, но он не мог вынести их обоих, так как правой руки у него не было – она сгорела. Сгорела до самого плеча! Вы понимаете, до плеча! Этому несчастному надо было выбирать, кого из детей спасать. Не дай бог испытать такое!»

Когда представление закончилось, его участники церемонно кланялись зрителям, устроившим шумную овацию. После того как зал опустел, Хикси сказала:

– Им понравилось, когда всё у нас рухнуло. Они восприняли это как один из эпизодов спектакля.

– Благодарю вас! У нас за всю историю школы ничего подобного не было! – сказал им директор, когда они упаковывали реквизит. – Даже злостным нарушителям дисциплины понравился спектакль, особенно то место… ну, про человека с обгоревшей рукой… Чем вам помочь сейчас? Мервин отнесёт ваши чемоданы. Быть может, хотите выпить чего-нибудь прохладительного в нашем кафе?

Но Квиллеру и Хикси не терпелось как можно скорее покинуть здание школы.

– Ну, рассказывай, что же с тобой случилось? – с едким раздражением потребовал он.

– Ты не поверишь! – воскликнула она. – Я обедала у Лингвини, а поскольку мест на стоянке не было, я оставила машину на лужайке напротив кухни. Когда я вышла из ресторана, на улице стало прохладно, и я надела пальто, которое лежало на заднем сиденье. Но только я вышла на шоссе, как почувствовала, что кто-то ползает у меня в рукаве. Я закричала, съехала на обочину и выпрыгнула из машины, и в этот момент из моего рукава выскочила мышь!

– Однако непонятно, почему всё-таки ты на столько опоздала? – спросил он, всё ещё негодуя.

– Мне пришлось ждать, пока подъедет фермер на тракторе и вытащит мою машину из кювета.

– Ну… если всё было именно так, – с недоверием в голосе проговорил Квиллер и сразу перешёл на другое: – Послушай, я тоже кое-что скажу я никогда не ступлю ни на один помост до тех пор, пока лично не проверю, что он достаточно устойчивый.

– А я никогда в жизни не поставлю машину на лужайке позади ресторана Лингвини! Клянусь!

Вернувшись домой после спектакля в школе для детей фермеров, Квиллер первым делом позвонил в кафе «Чёрный медведь» Гарри Пратту.

– Гарри, – сказал он, – я хотел бы заехать к тебе завтра днём и проверить, всё ли готово к выступлению перед членами клуба туристов. Хочу, чтобы в понедельник вечером всё прошло гладко.

– Отличная мысль. В какое время ждать вас?

– Если я приеду в два, нормально?

– Нормально. Договорились, – сказал Гарри. – Да, вы не против, если я познакомлю вас с одной приятной молодой девушкой, она часто заходит к нам в кафе?