355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лилиан Джексон Браун » Кот, который бросил бомбу » Текст книги (страница 9)
Кот, который бросил бомбу
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 04:38

Текст книги "Кот, который бросил бомбу"


Автор книги: Лилиан Джексон Браун



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава восемнадцатая

Во вторник вечером пикакское радио будоражило слушателей туманными новостями об убийстве.

Утром в среду вышел экстренный выпуск «Всякой всячины» с объявлением о смерти Натана и Дорис Ледфилд и бюллетень о том, что наследник Ледфилдов арестован в Калифорнии. Тираж разошелся за два часа. И остаток дня все телефонные линии округа были заняты.

Квиллер в эти дни писал в своем дневнике так много, что ему пришлось съездить в канцелярский магазин за новой тетрадью. Не классической, в матерчатом переплете, которую не стыдно хранить в Библиотеке Конгресса. Не с мелованными листами, на спиральной пружине. За обычной школьной линованной тетрадью в отвратительно коричневой клеенчатой обложке.

За канцелярским магазином располагалась типография, которой позволено было воспроизводить мудрые изречения Крутого Коко на карточках размером восемь на десять, удобных для окантовки в рамку. Выручка шла на корм животным. (Стоит отметить, что изготовителю удалось продать в Мусвилле больше рамок восемь на десять, чем во всем штате.)

Последнее изречение гласило: «Крутой Коко говорит: "Хорошенько подумай, прежде чем прыгнуть на кухонную плиту"».

Далее Квиллер направился в универмаг Ланспиков купить пару носков, которая была ему остро необходима.

Ларри Ланспик возился перед входом в магазин.

– Зайди в офис, – пригласил он. – Кэрол хотела с тобой поговорить.

Кэрол встретила Квиллера со слезами на глазах:

– О, Квилл! Не могу поверить в этот ужас! Вчера на мосту через Кровавый ручей погибла Лиз Харт. Лиз нам была как дочь!

Он постарался утешить её как мог, а потом задал вполне естественный вопрос:

– А что будет со «Старой мельницей»?

– Её братья хотят продать «Мельницу», – ответила Кэрол. – В Локмастере найдутся жулики, которые с руками оторвут ресторан, но нельзя позволять им зацепиться в Мусвилле… – Она замолчала, ожидая его реакции, и, не дождавшись, выпалила: – А почему бы тебе не купить «Старую мельницу», а, Квилл? То есть я имею в виду, Фонду К.?

– Гм-м, – замялся он. Он знал о соперничестве между двумя округами. – Фонд К. делает вложения в местную недвижимость. Можно предложить Аллену Бартеру…

– Мы хорошо знаем Барта! – с радостью отозвалась Кэрол. – У Бартеров ферма рядом с нашей.

Квиллер всё ходил по городу, здороваясь с прохожими. И слова, и жесты сегодня были более сдержанными, чем обычно.

На Мейн-стрит он автоматически поднял глаза на окна Мэгги Спренкл – проверить, глядят ли оттуда пять «дам». На этот раз одной не хватало. Не заболела ли Мэгги? А может, пошла перекусить? Или просто куда-нибудь отлучилась? Он стоял и смотрел на окна, гадая, видят его «дамы» или нет, узнают ли его усы. Потом в окне показалась Мэгги и сделала Квиллеру знак немедленно войти.

Он пересёк улицу, благодарно помахав водителям, притормозившим, чтобы пропустить его.

У входа он нажал на кнопку домофона, дверь открылась, и он стал подниматься по узкой лестнице, покрытой толстенным ковром. Нога погружалась в ворс настолько глубоко, что запросто можно было вывихнуть лодыжку.

Как и ожидал Квиллер, Мэгги хотела поговорить о трагедии с Ледфилдами.

– Я очень сожалею о том, что мне так и не довелось с ними познакомиться, – сказал Квиллер.

– Вы бы пришли в восторг друг от друга, – проговорила Мэгги и заплакала. – Натан, помню, восхищался тем, как ты распорядился наследством Клингеншоенов, и, кроме того, он всегда читал Дорис вслух твои колонки. Ах, Квилл… – Явно назревал новый эмоциональный всплеск.

– Держись, Мэгги. Благодарно вспоминай все те годы, которые Спренклы и Ледфилды провели вместе.

– А какие красивые руки были у Натана и Дорис! У музыкантов такие длинные тонкие пальцы. Дорис говорила мне, что они тренируют пальцы по пятнадцать минут каждый день. Её пальчики летали над клавишами, почти не касаясь их. А Джереми всегда с восхищением наблюдал, как Натан перебирает струны скрипки… Я знаю, ты любишь музыку, Квилл. У меня есть записи Натана и Дорис. Полли рассказывала мне о твоей великолепной музыкальной системе в амбаре! Моя любимая вещь – «Блестящий полонез» Шопена! Вам обоим понравится!

– Почту за честь, – ответил он, и добавил: – Пятничная колонка о «великих ушедших» будет посвящена Ледфилдам. Может быть, есть что-то ещё, что мне стоит узнать о них?

– Могу сказать только одно, – откликнулась она с трепетом. – Они всегда делали больше, чем их просили сделать, и давали больше, чем их просили дать. Они поддерживали всякое достойное начинание, чего бы оно ни касалось: школы, церкви, библиотеки, спорта, городского хозяйства…

– Ты знала, что чучела животных из их коллекции участвовали в параде «Пикакс прежде»?

– Да разве только это! Их музей дикой фауны два раза в год был открыт для лучших учеников! – провозгласила Мэгги.

– Ледфилды однажды побывали в амбаре, заплатив по триста долларов за билет. Это был их вклад в местную образовательную программу. Я не смог встретить их из-за неловкости с Коко, по вине которого вечер кончился раньше времени.

Мэгги улыбнулась:

– Дорис рассказывала мне, что давно уже так не веселилась! Подумать только: твой кот затмил все шоу!

– Коко, конечно, повел себя не самым достойным образом, но все же, я считаю, вечер удался, и деньги пошли на доброе дело.

– Натан сказал, что это было лучшее мероприятие по сбору средств, какое ему когда-либо доводилось посещать, и он готов заплатить ещё раз, чтобы вновь такое увидеть.

Уходя от Мэгги, Квиллер захватил с собой кожаную папку с записями, которые намеревался послушать в амбаре. Он положил их в багажник машины.

Отказавшись у Мэгги от «чашки хорошего чая», он отправился в закусочную Луизы – выпить чашку плохого кофе и послушать сплетни. Он называл это «держать руку на пульсе».

Квиллер с трудом нашёл себе место в бедламе. Все говорили наперебой о Ледфилдах, об убийстве, о скандале в благородном семействе, о завещании умерших. Особенно о завещании! Кто будет наследником? Каково наследство? Не уйдет ли оно за пределы штата? У каждого из говорунов, конечно же, имелся двоюродный брат или тесть, чья жена была знакома с экономкой Ледфилдов или чей дядя мыл у них окна.

Квиллер выпил свой кофе у стойки, а потом двинулся в офис Аллена Бартера, надеясь застать поверенного на месте. И застал.

– Какими судьбами, Квилл?

– Ходят странные слухи о наследстве Ледфилдов. Предлагаешь дождаться завтрашней газеты?

– Садись, я удовлетворю твоё любопытство. Все очень просто. Бывшая средняя школа будет отныне Музыкальным центром Ледфилдов: уроки, прослушивания, репетиции и так далее, и все под руководством дядюшки Луи, Луи Мак-Леода… Коллекция дикой фауны будет перевезена в город, поближе к школьникам… В Старой усадьбе устроят Музей искусств и антиквариата, экскурсии будут водить специально обученные гиды из числа волонтеров. Плату за вход сделают весьма внушительной, чтобы отвадить зевак. Натан всегда считал, что такие посещения должны воспитывать.

– Хорошо, – оценил программу Квиллер. – Но ходят слухи, что часть наследства уйдет за пределы штата.

– Вот оно что! Ты успел поболтаться по кофейням, Квилл.

Поговорив с Бартом, Квиллер оставил свою машину на стоянке и пошёл в редакцию газеты.

– Заглянул узнать, как дела, – объяснил он главному редактору.

– С завтрашнего дня начнём работать в нормальном режиме, – сообщил Джуниор. – Ты напишешь колонку к пятнице?

– Да. О «великих ушедших» – о Ледфилдах.

– Завещание будет оглашено завтра. Оно может стать настоящей сенсацией. Род Ледфилдов уходит корнями в девятнадцатый век, когда владельцы шахт сколачивали состояния, не платя подоходного налога. А потом у них был ещё целый век, чтобы с выгодой вложить средства, так что они, знаешь ли, весьма состоятельны. Вопрос, не уплывут ли их деньги из Мусвилла, остается открытым. Завтра даем целый разворот.

Соседи Квиллера по Индейской Деревне полагали, что раз уж он перебрался в «Ивы» из амбара, то останется здесь на зиму.

Конечно, тут у него было много друзей и много дел в клубе, но дом никак не мог сравниться с амбаром. Особенно по части акустики, а Квиллеру как-никак предстояло прослушать множество дисков Ледфилдов. И вообще, сколь ни странно, амбар позволял вести загородную жизнь в городе летом, а домик в «Ивах» – городскую жизнь за городом зимой.

Квиллер всё это взвешивал, пока кошки поглощали свой обед.

«Что делать, Коко? – спросил он. – Остаться здесь до весны или сейчас же переехать в амбар?»

Коко проглотил кусок, несколько раз облизнулся, а потом громко и внятно произнес: «Иа-ау!»

Итак, Квиллер и сиамцы вернулись в амбар – к просторам вокруг каминного куба, антресолям, лестницам, пандусам и удивительной акустике.

По прибытии кошки первым делом проверили свои миски под кухонным столом, а потом наведались в апартаменты на верхнем полуэтаже. Юм-Юм нашла свой серебряный наперсток. Коко вспомнил прежнее хобби – бомбой падать с антресолей на диванные подушки.

Пикакс ликовал.

Во-первых, в бывшей средней школе основали Музыкальный центр, где молодые люди имели возможность брать уроки игры на фортепьяно и вокала у преподавателей, приезжающих из Локмастера. Студенческий ансамбль мог репетировать там, никого не беспокоя. Дядюшка Луи организовал хор, и ходили разговоры о постановке комической оперы «Микадо».

Заброшенный склад приспособили под Музей живой природы, и принадлежавшие Ледфилдам чучела птиц и животных поместили в интерьеры, разработанные театральным декоратором.

Что касается Старой усадьбы, она идеально подошла для Музея искусств и антиквариата. Волонтеры из лучших семей стали гидами. В каждой комнате свежие цветы… Раскрытая партитура шопеновского «Блестящего полонеза» на «стейнвее» Дорис и на пюпитре Натана (его «Страдивари», правда, хранился под замком).

Желающим заплатить за входной билет пятьсот долларов рассылались программки. Гиды готовы провести их по дому и все им показать.

А потом – спустя шесть месяцев после кончины Натана и Дорис – в поместье Ледфилдов… разорвалась бомба!

Глава девятнадцатая

После зловещего и мрачного урагана, несчастного случая на мосту через Кровавый ручей и загадочного убийства Ледфилдов – после всего этого Квиллер и Полли обрадовались приглашению Райкеров на воскресный обед.

– Это будет меньше, чем обед, – предупредила Милдред, – но больше, чем ланч.

Квиллер принёс бутылку горячительного, а Полли подарила Милдред шарф из шифона с мраморным рисунком, выполненным местным художником.

– Какой необычный рисунок! – воскликнула Милдред. – И шелк легкий как перышко.

Полли сказала:

– Он такой легкий, что я попросила взвесить его на аптечных весах. Пришлось обмотать его резиновым жгутом, чтобы не улетел. Аптекарь сказал, что шарф весит одиннадцать с половиной граммов!

– Если его скатать, он поместится в рюмке, – вставил Арчи.

Затем разговор перешёл на историю с первой полосы пятничного номера: анонимный даритель выдал окружной комиссии по строительству дорог чек на крупную сумму, чтобы привести мост через Кровавый ручей в соответствие со стандартами безопасности.

– Все интересовались личностью дарителя, – сказал Арчи, – но пресс-релиз был получен от правоохранительных органов, и непременным условием ставилась секретность.

Так что никто ни то что не пришел ни к каким выводам, но даже не пытался прийти. Все сожалели о Лиз Харт… и злились на власти за халатность.

Каждый из четверых после урагана и других страшных событий по-своему восстанавливал душевное равновесие. Полли звонила друзьям. Милдред готовила к печати поваренную книгу. Всякий мог догадаться, как коротал время Арчи. Что до Квиллера, то он в дождливые дни, как всегда, продирался сквозь «Известные изречения» Бартлетта. [26]26
  "Известные изречения" Бартлетта – самый популярный в США сборник цитат, который впервые был составлен в 1885 г. Джоном Бартлеттом, владельцем университетского книжного магазина в Кембридже (Массачусетс), и выдержал с тех пор 17 изданий. – Ред.


[Закрыть]

И теперь, желая проэкзаменовать других, он спросил:

– А знаете ли вы, кто такой Джилетт-Бёрджес?

Все в унисон ответили:

– «Я никогда не видел пурпурной коровы»!

– Правильно! Он обладал многими талантами, но помнят его, вот уже сто лет, за бессмысленные стихи. На прошлой неделе я обнаружил продолжение!

Уступая нетерпеливым выжидательным взглядам, он продекламировал:

 
О да, я написал «Пурпурную корову»,
Я написал это гнусное старье.
Но говорил и повторяю снова:
Убью того, кто процитирует её!
 

Слушатели зааплодировали.

Арчи сказал, что лично он предпочёл бы, чтобы его вспоминали как автора «Пурпурной коровы», чем не вспоминали вовсе. Милдред переменила тему:

– Мы все ужасно гордимся тем, что Фонд К. выкупает «Мельницу»! Но кто заменит Лиз Харт? Она была так очаровательна!

– Приготовьтесь к сюрпризу! – сказал Квиллер. – Не встречалась ли вам в гостинице «Булыжник» несколько лет назад девочка-подросток? Её звали Дженнифер.

Все сразу вспомнили. Она была очень яркая и заметная. Дочь Сайласа Дингуолла.

– Ну так вот, эта самая девочка только что закончила курс по ресторанному менеджменту в одном из университетов Восточного побережья. Она и несколько её друзей-однокурсников путешествовали по Франции, чтобы приобрести опыт. Она идеально подойдет для «Мельницы»!

– Какой приятный сюрприз! – обрадовалась Полли.

Милдред добавила:

– Это вообще был год сплошных сюрпризов, и думаю, они ещё не кончились. Печенкой чую!

Так и вышло!

В сентябре, в День труда, в Пикаксе состоялся отмененный парад Четвертого июля.

В сентябре же снова открылась «Старая мельница». Теперь она принадлежала Фонду К. и ею управлял новый менеджер.

В октябре Музыкальный центр представил на суд публики мюзикл Эндрю Ллойда Вебера «Кошки» в исполнении любительской труппы, права на постановку добился Луи Мак-Леод. Кроме того, после рекламной акции «Кит-ката» актерам-любителям достались все эти костюмы с хвостами.

В октябре Квиллер перевез домочадцев на зимовье в Индейскую Деревню.

В ноябре открыл свои двери Ледфилдский музей дикой природы.

В декабре стоимость входного билета в Старой усадьбе подскочила с пятисот до двадцати тысяч долларов, вырученные средства должны были пойти на детей. Всю сумму до последнего доллара согласился покрыть Фонд К. А Коко вдруг занервничал – стал слышать какие-то незаметные другим шумы и разговаривать сам с собой. Квиллер понял: что-то должно произойти! И произошло!

В январе, ровно через шесть месяцев после кончины Натана и Дорис Ледфилд, запечатанный конверт, который хранился в сейфе нотариальной конторы, вскрыли в присутствии свидетелей. Согласно этому документу биллион долларов отходил любому городу, который учредит Ледфилдскую музыкальную академию, специализирующуюся на клавишных и струнных инструментах. Такой широкий жест должен был прославить имя Ледфилд в мировых музыкальных кругах.

Пресса разнесла весть об этом от побережья до побережья. К документу были приложены ценные бумаги ведущих компаний, которые предназначались на возмещение расходов, не покрытых доходами от этого учреждения.

Однако имелась оговорка, которая повергла в изумление всех жителей Мусвилла. Великодушное предложение делалось всем американским городам с населением один миллион жителей и больше!

Журналисты восхваляли пару из Пёрпл-Пойнт за щедрость в прошлом и заботу о будущем, особенно о будущем Мусвилла: Музей искусств и антиквариата, Музыкальный центр, интереснейший Музей дикой природы.

Недовольные с негодованием заявляли, что пожертвование в биллион долларов должно было остаться в Мусвилле, послужить его дальнейшему процветанию, пойти на строительство нового делового центра и развитие индустрии досуга.

Что сказал бы на это Крутой Коко?

Если твое блюдечко и так полно сливок, не требуй большего.

Послесловие автора

Представьте себе, как я удивилась, когда мне вдруг позвонил Джеймс Макинтош Квиллер.

– Как приятно слышать ваш голос! – воскликнула я. – Как поживают Коко и Юм-Юм?

– Они в полном порядке! – ответил мистер К. – Коко только что внедрил в мою голову одну мысль: он усаживается и сверлит мой лоб пронзительным взглядом, пока у меня в голове не щелкнет. На сей раз меня осенило, что мне следует взять у вас интервью для колонки «Из-под пера Квилла». Вы не возражаете, если я буду называть вас Лилиан?

«Да пусть себе называет, – подумала я, – лишь бы имя писал правильно».

И между нами состоялся следующий диалог.

–  Прежде всего нашим читателям было бы интересно узнать, как давно вы пишете.

– Мама научила меня писать в три года, но уже в два года я сочинила свое первое стихотворение: «Матушка Гусыня в небе сейчас. // Её перо угодило мне в глаз».

–  Неплохо для начинающего поэта. А когда вы начали писать прозу?

– Ничего серьёзного не было, пока мне не исполнилось тринадцать. Помню, все летние каникулы я работала над романом из французской истории. Все мои любимые персонажи отправились на гильотину, и я пролила немало слез над их судьбой. Тогда мама сказала, что мне следует написать что-нибудь, что вызовет у меня улыбку; а поскольку в те времена мамам принято было верить, я попробовала сочинять смешные стихи. (Вы уверены, что хотите это услышать, Квилл?) Я придумала такой новый жанр – споэма!

–  Не объясните ли нам, что это такое, Лилиан?

– Извольте. Были у меня стихи о спорте, написанные галопирующим ямбом. Одно из моих любимых стихотворений – об игроке высшей лиги по имени Макги. Хотите послушать? Я помню его наизусть.

– Безусловно! Погодите, я включу диктофон.

 
Такого старика, как Макги, ещё поискать.
Он в полном расцвете сил, время не властно над ним.
Хоть Макги и седой как лунь, он в порядке всегда, И хотя бы дважды в день по бейсбольному бьёт мячу.
Что за удар у него! Что до прочих штук,
Макги свой лавровый венок заслужил сто раз.
Ещё он покажет всем, кто говорил «слабо!».
Даст суперточный пас, потом обойдет судью,
И пойман будет за хвост этот шустрый «рыжий кот»
Уж он не упустит его, не уронит, нет!
И если парень сказал, значит, так и будет, вот!
 

Имейте в виду, Квилл, когда я это писала, мне было всего семнадцать. С тех пор сфера моих интересов стала шире. Я пишу рассказы, очерки, рекламу и… споэмы. Даже вела колонки в газетах.

–  Кроме как о «рыжем коте» Макги, Лилиан, ни о каких других котах вы, кажется, в юности не писали?

– Нет, кошки вошли в мою жизнь гораздо позже. Но я всегда любила их, а они любили меня. Они ходили за мной хвостом по улицам Парижа, собирались под моим балконом в Риме, вспрыгивали ко мне на колени и урчали, когда я приходила в гости к их хозяевам… Мне впервые подарили котенка, когда я жила в доме на десятом этаже. Это был сиамец. Я назвала его Коко. Но… трудно описать то, что случилось. Если коротко, он разбился, упав с десятого этажа. В доме, полном людей, любящих кошек, кот… был убит… ненавистником кошек. Я была просто раздавлена! Существовал только один способ пережить трагедию – написать об этом. Мой рассказ об убийстве и возмездии напечатали в журнале, и он положил начало историям, впоследствии объединенным в цикл «Кот, который…».

–  Спасибо, читатели моей колонки будут довольны. Могу я задать вам ещё один вопрос, Лилиан? Вы никогда не писали пьес? Ваш диалог легко читается и слушается.

– Благодарю. У меня было желание написать пьесу во времена Беккета, Альби и Ионеско, но театр абсурда быстро пережил свой расцвет.

–  Так верните его! Пикакс просто переполнен абсурдом. Только не выдавайте меня, никому не говорите, что я это сказал!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю