Текст книги "Смерть Хаоса"

Автор книги: Лиланд Модезитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 44 страниц)

Оглядевшись по сторонам и решив дождаться сумерек, я привязал Гэрлока к дереву, вытащил яблоки, галеты, сыр и флягу, наполненную, к сожалению, всего лишь очищенной заговором водой, сел на камень и перекусил. Гэрлоку тоже перепало немного сушеных яблок, которые, похоже, пришлись ему по вкусу.

Когда над лесом сгустилась почти пурпурная, наполненная шуршащей листвой, жужжанием насекомых и вездесущим запахом серы тьма, я отвязал Гэрлока, и мы, укрывшись за световым щитом, пересекли луг. Как только открытое пространство сменилось кедровником, я восстановил видимость: мне вовсе не хотелось, чтобы белый маг обнаружил меня, ощутив признаки работы с гармонией.

Перевалив гребень и проделав часть пути вниз по каменистому спуску, я остановил Гэрлока за раскидистым кедром и присмотрелся. Примерно в кай от нас, к востоку от источника, расстилался луг, уставленный палатками. В центре лагеря высился самый большой шатер, окруженный аурой хаоса и той болезненной белизной, которую, хотя она и ощущалась мною как безобразное свечение, я воспринимал не зрением, а только чувствами.

По долине прокатился грохот, палатки закачались, земля под ногами Гэрлока содрогнулась. Я вцепился в седло. Пони фыркнул, хотя и не очень громко.

Грохот и сотрясение являлись несомненным проявлением хаоса. Надо полагать, то были результаты Герлисова колдовства.

Несмотря на вечернюю прохладу, мне пришлось утереть выступивший на лбу пот. Даже находясь больше чем в кай от белого шатра, я ощущал исходившую оттуда мощь, столь великую, что мне едва ли стоило опасаться обнаружения. Вся моя магия не шла ни в какое сравнение с этой могучей волной хаоса.

Я невольно сглотнул: что можно предпринять против такой силы? Антонин сначала отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и даже под конец я не сломил его устрашающую силу, а просто отрезал своего противника от ее источников и удерживал его в таком положении, пока он не умер. В известном смысле то же самое было проделано мною и с Сефией. Но Герлис обладал могуществом, возможно, позволявшим ему изжарить меня, даже если бы я сумел сковать его гармонией. А сумел бы я это или нет, это еще большой вопрос.

Вопрос, на который, как и на множество других, ответов не находилось. Облака поредели, на небе проступили звезды. Далекие, бесстрастные и холодные, они не подсказывали никаких решений, а своей отрешенностью словно давали понять, что ни до меня, ни до Герлиса им нет никакого дела.

В конце концов я оторвал взгляд от шатра белого мага и принялся изучать воинский лагерь. Мне удалось обнаружить почти дюжину квадратных в сечении труб и множество ящиков с железными цилиндрами. А в стороне от лагеря, рядом с каменными строениями, на земле лежало множество длинных, плоских металлических емкостей, наполненных серной водой. Ну а когда чувства известили меня о наличии больших куч древесного угля, все стало на свои места. Герлис или герцог использовали серу для получения пороха. Но для чего им понадобился порох?

Я напрягся, вчувствовался в окрестности и скоро установил, что, после того как компоненты размалываются в порошок, смешиваются и подвергаются пропитке, ими начиняют те самые заостренные цилиндры.

– Да ведь!.. – Мне захотелось дать самому себе пинка.

Цилиндры представляли собой ракеты того самого типа, какой несколько столетий назад Отшельничий остров использовал против белых кораблей. Или во всяком случае схожие с ними. Для меня так и осталось загадкой, почему в наши дни Отшельничий не обладал могучим флотом: ни отец, ни магистры так и не ответили на этот вопрос. Мне было неизвестно, обладает ли ныне Братство таким оружием, и уж тем более – откуда оно взялось в Хидлене.

А ведь не исключено, что Феррел сразила не огненная стрела мага, а именно ракета. Доказательств у меня не имелось, но и исключить такую возможность было нельзя. В замкнутом пространстве – скажем, на горной дороге или на перевале – ракеты представляли собой грозное оружие, и при большом их количестве хидленцы могли не особо стремиться к высокой точности огня.

Пока я размышлял о ракетах, долина вновь застонала и содрогнулась. Особого желания делать это у меня не было, но я все же потянулся чувствами вниз. Мне удалось проникнуть не слишком глубоко, лишь до того почвенного слоя, по которому прокатывался поток хаоса и который пронизывала магическая белая паутина, видимо, опутавшая и источник, и Желтую реку.

Мысль о Герлисе, мало того что сотрясающем землю магией, но еще и обладающем десятками смертоносных пороховых ракет, вызывала у меня единственное желание – пуститься наутек, как будто за мной гонятся сами ангелы света, но я понимал, что бегство не выход. А попытка почувствовать, что именно делает Герлис, не принесла ничего, кроме впечатления сдвига массы земли и камня да ощущения жара и нарастающего хаоса, причем не столько магического, сколько природного.

Через некоторое время я потер лоб, – головная боль пульсировала в одном ритме с раной на руке, – и тихонько развернул Гэрлока назад, к дороге на Арастию. Мы снова пробирались в обход и на тракт выехали, уже миновав посты, хотя, как оказалось, могли и не таиться: караульные вовсю храпели.

Добравшись до перекрестка, мы двинулись по боковой дороге – той, по которой, вероятно, намеревалась прибыть Феррел. Причина ее смерти так и осталась не выясненной, и это не могло не пугать, однако здесь, под покровом ночи, вдали от серной долины, я мог не бояться ни белого мага, ни его ракет.

Плохо только, что мне так и не удалось понять, ни зачем герцог Хидлена отводил войска от границы с Кифросом, ни что делал Герлис в долине. Но, с другой стороны, останься я там, это едва ли помогло бы разобраться в происходящем, а лишь предоставило бы Герлису возможность меня обнаружить.

Эти соображения пробудили во мне желание оставить белого мага как можно дальше позади. Я ехал через холмы, пока равнодушный свет холодных звезд не стал таять на светлеющем с приближением утра небе.

XVIII
К востоку от Лаваха, Слиго (Кандар)

– Достопочтенный маг…

Более высокий из двух облаченных в зеленое мужчин кланяется и едва ли не щелкает каблуками. Оглядевшись по сторонам, он замечает стол с масляной лампой и несколькими придавленными гладким камнем бумагами, покрытый тканью сундук, топчан с соломенным тюфяком и стул.

– Достопочтенный маг, я не вижу… изделий.

– И не увидишь, – отвечает Саммел. – Я предлагаю лишь знание. В чем нужда твоего хозяина?

– Виконт могущественного Кертиса не испытывает нужды ни в чем, – резко заявляет второй из гостей, пониже ростом.

– Прошу прощения. Чего может желать могущественный виконт от скромного искателя и распространителя знания?

– Говорят, будто тебе известны способы изготовления невиданного огнестрельного оружия, могущего помочь виконту в защите его народа от внешней угрозы, – отвечает высокий.

– Ты сам писал о чем-то подобном, разве нет? – добавляет низкорослый.

– В определенном смысле, да, – говорит Саммел. – В определенном смысле.

– Так что ты можешь предложить?

– Это зависит от потребностей виконта… и размера вознаграждения.

– Виконт не покупает службу своих подданных.

– Разве виконт правит в Слиго? – Саммел прокашливается. – Впервые об этом слышу.

– Скоро будет править…

Человек повыше жестом обрывает своего товарища.

– Хендро хотел сказать, что во имя безопасности своих людей виконт может оказаться вынужденным предпринять против герцога Колариса превентивные меры.

– Не сомневаюсь в этом, равно как и в том, что он не пожалеет пригоршни-другой золотых за знание, способное помочь ему в достижении его цели.

Саммел делает шаг к Хендро и неожиданно спрашивает:

– Можно взглянуть на твой нож?

Хендро косится на товарища. Тот кивает, и Саммел получает нож.

Он осторожно берется за обтянутую кожей рукоять, закрывает глаза, и клинок окружает белое свечение. Сталь накаляется сначала до оранжевого, потом до вишнево-красного цвета и, наконец, раскалившись добела, начинает искриться. Саммел открывает глаза, наклоняется и бросает искрящийся клинок в неразожженный очаг. Поленья вспыхивают, сквозь решетку на камни падают капли жидкого металла.

– Вот что можно делать с помощью знания, – говорит Саммел с любезной улыбкой.

– Да, господин Саммел, это впечатляет, – говорит рослый посланец. – Я не знаю другого мага, способного заставить гореть холодное железо. Думаю, – он смотрит на Хендро, – виконт не поскупится на вознаграждение для столь Умелого чародея.

– Как твое знание поможет защитить Кертис от герцога Колариса?

Саммел поворачивается и поднимает со стола два свитка.

– Здесь описан способ длительного хранения провизии.

– Провизии? Какое отношение еда имеет к оружию? Джалк, возможно, он и могущественный маг, но какой нам прок от его магии?

– А сколько времени и сил затрачивается на обеспечение ваших солдат пропитанием? И насколько легче стало бы воевать, будь у них возможность хоть в середине лета распечатать фургон и насытиться плодами осеннего урожая.

– Сколько для этого требуется металла? – спрашивает Джалк, подкручивая ус.

– Стекло лучше. Этот метод там тоже описан.

– Но ты упоминал огнестрельное оружие? – настаивает Хендро.

– Упоминал. С моей точки зрения проку от него меньше, но раз вы настаиваете… – Маг берет третий свиток. – Здесь рассказывается о том, как не подпустить к огнестрельному оружию хаос, что позволяет пользоваться им в любых сражениях. Тут же описан способ очень быстро перезаряжать пушки и ружья.

Саммел вручает свиток Хендро. Тот принимает его, не разворачивает.

– Можете взять и эти свитки, – говорит маг, – а размер вознаграждения, если сведения вас устроят, определите сами. Я снабжаю знанием всех, кто его ценит.

– Полагаю, достопочтенный маг, это более чем справедливо, – с поклоном говорит Джалк и забирает у Хендро третий свиток. – Уверен, благодарность виконта будет такова, что позволит тебе и далее безбедно пополнять твой запас знаний.

Джалк снова кланяется, кланяется и Хендро.

– Не забудьте о провизии, – напоминает Саммел.

Посланцы виконта выпрямляются.

– Это хороший способ пережить долгую зиму.

– Или осаду? – уточняет Джалк.

– Долгих осад не будет.

Двое из Кертиса переглядываются и снова кланяются. Саммел провожает их взглядом, и на его губах появляется печальная улыбка.

XIX

После всего того, пусть немногого, что мне удалось обнаружить, я продолжил путь, не останавливаясь до тех пор, пока мог держаться в седле. Гэрлок тоже устал, и в конце концов мне пришлось устроить привал. Свернув с дороги и укрывшись за кустами и кедрами, я расседлал пони, но чистить его не стал. Слишком уж устал, да еще по забывчивости взялся раненой рукой за седло, и рана отозвалась острой болью.

Вообще-то мне думалось, что на дороге едва ли появится хоть один человек, – маловероятно, чтобы у местных жителей было в обычае ночами разъезжать по горам, – но я все же позаботился о том, чтобы с тракта нас не заметили.

Сон сморил меня мгновенно, а пробуждение пришло после рассвета. Не слишком приятное: тело затекло так, что ни согнуться, ни разогнуться, голова болела, рана зудела и пульсировала одновременно. А вот Гэрлок жизнерадостно хрумкал полюбившиеся ему листья какого-то местного кустарника.

Когда я открыл глаза, он заржал, давая понять, что хочет пить. Пить хотелось и мне, но, в отличие от него, у меня имелась возможность напиться из фляги. Что я и сделал, после чего быстро упаковался, оседлал пони и отправился на поиски ручья, каковой обнаружился примерно в кай от места ночлега. Пока пони пил, я заполнил флягу, заклял воду гармонией, после чего промыл рану и проверил ее чувствами. Хаоса не ощущалось, однако порез покрывала зеленовато-черная корка. Дополнительно упорядочив рану, я натянул рубаху. Зуд усилился, но это не огорчало, поскольку являлось признаком заживления. Правда, чесалась рука отчаянно.

Между тем затянутые облаками небеса, порывистый ветер и влажность воздуха сулили дождь, каковые посулы и не преминули сбыться. Не успел Гэрлок пронести меня пять кай, как из облаков упали первые, пока редкие, капли. Еще кай, и заморосил настоящий дождик. Я принялся искать дождевик, не сразу вспомнив, что отдал его Аласии. Теперь мне предстояло промокнуть до нитки, но рыжей беглянке было на это наплевать. А вот для меня так и оставалось непонятным, как она, да и вообще любой человек, не одержимый хаосом, мог попытаться украсть Гэрлока. А еще я по-прежнему сокрушался из-за того, что ничем не помог прислужнице из конюшни в Факлааре, хотя она сама искала не помощи, а лишь понимания.

Дорога шла вверх по склону, и хотя она нещадно петляла, но все же в итоге уклонялась на запад. Любой изгиб на восток длиной хоть в один локоть возмещался вдвое более длинным поворотом в западном направлении. Тяжелый воздух пахнул дождем и кедровником.

Со временем дождь усилился, и мы с Гэрлоком тащились сквозь сплошную пелену падающей воды. Останавливаться не имело смысла: ветви кедров не могли укрыть от такого ливня, и, оставаясь на месте, мы вымокли бы точно так же, как и двигаясь вперед. Единственное преимущество нашего нынешнего положения состояло в том, что Герлис, если он все же меня засек, едва ли мог проследить за мной с помощью магии под таким дождем. Падающая вода представляла собой серьезную помеху для белого колдовства. Другое дело, что от промокшего насквозь столяра и мокрого горного пони особого толку ждать не приходилось.

Вода не только пропитала мою одежду, но просочилась даже в сапоги. Копыта Гэрлока хлюпали, а всякий раз, когда он встряхивал гривой, меня, в дополнение к влаге, низвергавшейся с небес, обдавало фонтаном брызг.

Оглядываясь назад, я размышлял о том, не лучше ли было избрать маршрут покороче, но так и не смог однозначно ответить себе на этот вопрос. Если мне и удалось что-то узнать, то благодаря встречам с людьми, их словам, оценке их реакций. Например, лавочник из Арастии снабдил меня сведениями о передвижении войска, но в конце концов у самодержицы наверняка имелись свои способы добычи такого рода информации.

«Зато уж одно, – подумал я, утирая воду с лица, – сомнений не вызывает. Быстрое и благополучное возвращение домой означает для меня скорую встречу с Кристал». Правда, иллюзий относительно возможности надолго задержаться в свой мастерской я не питал. В том, что белый чародей не позволит мне спокойно заниматься столярным ремеслом, сомнений не было, а о том, чем может обернуться его появление для Кристал, просто не хотелось думать.

Дождь сыпал не переставая все утро и весь день напролет. По мере того как мы с Гэрлоком углублялись в Рассветные Отроги и поднимались все выше, речушка, взбухшая от ливня, начинала все более и более походить на бурный своенравный поток. Хорошо еще, что дорога была проложена довольно высоко над ее ложем; высота отвесного берега была не менее трех локтей, а местами доходила и до десяти.

Покачиваясь в седле, я размышлял о том, что сумел вызнать. Ракеты представлялись мне не столь уж серьезной проблемой, но вот как совладать с таким количеством хаоса? Каким, вообще, образом устраивал Герлис землетрясения, и зачем ему это понадобилось?

Меня терзали сомнения: с одной стороны, было жаль, что не удалось разузнать побольше, с другой стороны, излишнее рвение запросто могло привести к тому, что я бы не вернулся и не доставил вовсе никаких сведений.

В добавление к душевным терзаниям, дождевые струи хлестали меня, словно плети.

Наконец под горой, увенчанной двумя острыми пиками, я заметил путевую хижину, такую же, какая попадалась мне на пути в Хидлен. То была не более чем развалюха, с сорванной дверью и просевшей крышей, однако в нашем с Гэрлоком положении и то было великим благом. Крыша, ясное дело, протекала, однако мне удалось найти сухие уголки и для себя, и для пони.

Нашлись там и дровишки, так что за костром, – а значит, и за горячим чаем, – дело не стало. Тяга в дымоходе оказалась скверной, и дым клубился прямо в помещении, однако по причине отсутствия двери быстро выдувался наружу.

Угостив Гэрлока, вдобавок к зерновому брикету, сушеными яблоками, я, хотя для этого снова пришлось вылезать под дождь, сводил его на водопой. В результате мы промокли еще пуще, и по возвращении я разделся, выжал мокрую одежду и развесил ее по углам, надеясь, что благодаря тяге воздуха и теплу очага она хоть чуточку подсохнет. Рана на руке по-прежнему пульсировала и чесалась. Перекусив, я нашел уголок, где почти не ощущался ветер, зажег свечу, достал «Начала Гармонии» и, забравшись в спальный мешок, погрузился в чтение. На сей раз надолго, ибо меня не оставляла надежда выискать в книге что-нибудь, способное помочь мне в противостоянии с Герлисом.

Обнаружить удалось несколько намеков, вроде того, что «существует сила, и существует управление силой. Неконтролируемый хаос может уничтожить творящего магию, равно как и неконтролируемая гармония. Поэтому истинному Мастеру Гармонии надлежит направлять силу…»

Верные слова, но это было известно мне еще со времени общения с Антонином. Однако знание чего бы то ни было отнюдь не всегда помогает в практической деятельности. С книгой у меня возникали те же проблемы, что с отцом или Джастином: они охотно, многословно и зачастую нудно толковали о природе того или иного явления, однако решительно отказывались объяснить, как полученные познания можно применить для решения конкретных проблем. Это напоминало мне детскую сказку, в которой говорилось, что переправиться через бурный поток очень просто: надо лишь перебросить веревку, закрепить ее на обоих берегах и перейти русло, держась за веревку руками. Никто, однако, не объяснял, каким манером ты можешь, оставаясь на одном берегу, закрепить веревку на другом.

Из всего прочитанного следовало, что мне надлежит контролировать и направлять силу. Замечательно! Еще бы только узнать, как это делается.

На следующее утро дождь продолжился, но стал таким мелким, что представлял собою уже не ливень, а взвесь крохотных капель. Уровень воды в реке спал. Рубашка моя высохла (во всяком случае, почти высохла), но все остальное оставалось влажным. Хорошо еще, что у меня нашлись на смену сухие подштанники, те, которые я выстирал и высушил раньше. Исподнее, оно ведь как клей для древесины: хоть и не на виду, а обойтись без него нельзя.

Пока я одевался и укладывался, Гэрлок сжевал пару зерновых брикетов. Потом я почистил его щеткой. Уже оседланного и навьюченного я сводил его к реке, конь напился, и мы продолжили путь.

Чем дальше, тем сильнее петляла дорога, тем больше попадалось на ней рытвин да колдобин. Речка становилась все уже, кедры все ниже и реже, а путников нам не попадалось вовсе.

Влажная морось превратилась в стылый туман, поднялся по-зимнему холодный ветер. Тропа вихляла, ехать приходилось то в гору, то под гору, и так до самого вечера. Привал мы сделали уже в темноте.

На следующее утро все повторилось. Я встал, поел, покормил Гэрлока, почистил его, оседлал, навьючил, напоил.

И мы продолжили путь.

Дорога, вся в ухабах и выбоинах, нещадно петляя, порой спускалась к самой реке, ставшей еще уже. Кедры отстояли один от другого так далеко, что походили на часовых.

Этот унылый ландшафт оставался практически неизменным до тех пор, пока впереди не открылась долина. Долина смерти.

Даже туман, висевший над ней, казался пронизанным хаосом. Ничто, сколько мог видеть глаз, не двигалось. Единственными звуками были свист обдувающего камни ветра, стук копыт Гэрлока и мое дыхание. Это напомнило мне Фрвен, но производило еще более гнетущее впечатление.

Кучи пепла, сметенного ветром на одну сторону дороги, впитали влагу и застыли, образовав причудливые курганы. Пепел покрывал все, и хотя речушка уже промыла сквозь него узенькую дорожку, его густой слой заглушал даже журчание воды в каменистом ложе. Из пепла выступали валуны, рыжие и потрескавшиеся, словно их прокаливали в гигантской печи. Отвесные склоны, окаймлявшие узкую, похожую на ущелье долину, покрывали пятна и полосы жирной сажи, как будто оставленные лизавшими скалы огромными языками чадящего пламени.

Жалобное ржание Гэрлока эхом отдалось от закопченных утесов.

– Тише… успокойся…

По правде сказать, мне тоже не терпелось поскорее отсюда выбраться. В долине не осталось ничего живого: ни птицы, ни деревца, ни даже былинки. Лишь пепел, камни, спекшаяся почва да мертвая река. Туман ничуть не смягчал эту картину: в моем восприятии он лишь позволял невидимым сполохам хаоса танцевать с еще более зловещей грацией.

Стараясь не ежиться и побуждая Гэрлока двигаться по пепельному ковру дальше, я косился на размытые черные потеки, будучи внутренне готовым услышать, как во Фэрхэвене, завывания призраков.

Потом я сглотнул, и к моим глазам подступили слезы, ибо стало ясно, что мною найдено место гибели Феррел.

Погладив Гэрлока, я распространил чувства, чтобы составить как можно более полное представление о случившемся. Отряд Феррел подвергся ракетной атаке. Немногих уцелевших, если таковые вообще имелись, зверски прикончили клинками, после чего Герлис испепелил тела павших и выжег долину своими ужасными огненными стрелами. Первые белые маги, с которыми мне доводилось сталкиваться, обращали луга в такой же мертвый пепел.

В голове у меня все путалось. Я решительно не мог понять, зачем было пускать в ход столь избыточную силу. А также понятия не имел, как мне или кому бы то ни было остановить тех, кто этой силой обладает.

Пони заржал.

Я снова погладил его, но не произнес ни слова.

Наконец дорога вышла из долины смерти и свернула на северо-запад. Чувствовал я себе прескверно: вдобавок к невеселым мыслям меня преследовал мертвящий запах пепла. Добравшись до источника, – именно он давал начало речушке, – я, несмотря на то, что пошел снег и землю уже припорошило белым, умылся ледяной водой, высморкался и прополоскал рот. Это помогло, хотя полностью избавиться от привкуса пепла не удалось. Хорошо еще, что проверка раны показала полное отсутствие хаоса. Плоть вокруг отчаянно чесавшейся корки имела желто-зеленый оттенок, но то было не нагноение, а всего лишь кровоподтек.

От души напившись, Гэрлок получил от меня последнюю зерновую лепешку, тогда как самому мне достались сыр, галеты и сушеные яблоки, жуя которые я не переставал размышлять.

Что способно сковывать хаос? Железо, прежде всего черное. У меня его не было, и я сомневался в существовании за пределами Отшельничьего хоть одной плавильни, где можно было бы его получить. Конечно, я мог попробовать сделать это путем гармонизации оружейной стали, но то ничтожное количество черного железа, которое удалось бы получить, едва ли стоило таких усилий.

С другой стороны, предполагалось, что Отшельничий остров отличается повышенным уровнем гармонизации как раз потому, что в его недрах залегает железная руда. А какие минералы способствуют насыщению почвы хаосом? Почему в одних местах обнаруживаются рудные жилы, а в других – серные источники или гейзеры?

Все эти мысли поглотили меня настолько, что вкуса еды я практически не ощущал. Но итогом размышлений явился лишь тот нелицеприятный вывод, что и о природе, и о магии мне известно прискорбно мало.

Склонившись над источником, я попытался вчувствоваться в него, старясь продублировать ту модель восприятия, которая позволила мне ощутить действия Герлиса. Камень блокировал мои усилия, но трава, ветви и особенно движущаяся вода откликались на них. Складывалось впечатление, что я мог бы добиться гораздо большего, будь у меня представление о том, как за это взяться. Увы, в «Началах Гармонии» ничего об этом не говорилось.

Когда я наконец оставил свои попытки и покачал головой, с макушки на седло посыпался снег.

Рассеянно смахнув его, я снова задумался. Выходит, мои чувства могут следовать за потоками воды, но не за линиями хаоса. Связано ли это с тем, что вода имеет более гармоничную структуру?

Гэрлок заржал.

– Прости, приятель. Ты прав: снег так и валит, а я застрял на горе, и ни с места. Не больно-то умно.

Я забрался в седло.

Через пару кай горная тропа вывела нас к большаку, являвшемуся, по-моему, дорогой на Кифрос.

Мы с Гэрлоком поехали строго на запад.

К вечеру похолодало, но дверь на постоялом дворе, где нам довелось заночевать, к счастью, имелась, так что мне удалось провести за чтением больше времени, чем в прошлую ночь. Я пытался читать между строк, под строками, угадывать скрытые значения слов. Иногда возникало ощущение соприкосновения с чем-то существенным, однако уверенности в этом не было.

«…благодаря изначальной упорядоченности своей природной структуры железо является как бы накопителем гармонии, каковая пребывает и в слитках, и в железных инструментах, и даже в погребенной в недрах руде…»

«…разделить хаос и гармонию – это все равно, что после смерти правителя вручить каждому из его сыновей-близнецов по волшебному клинку…»

Вот тебе, пожалуйста, какие-то клинки-близнецы! Вряд ли это поможет мне обуздать хаос.

И лишь последний прочитанный мною абзац вроде бы заронил мне в душу зернышко надежды.

«…избыток гармонии, равно как и хаоса, может рикошетом ударить по пытающемуся использовать столь мощные силы, и он сгинет, словно будучи ввергнутым в кузнечный горн…»

Мысль казалась интересной, но как я мог подтолкнуть Герлиса к использованию запредельного избытка хаоса? А если и смогу, не обрушит ли он весь этот хаос на меня? Все это казалось опасным, как свора проклятых светом демонов.

Наконец я задул огарок и попытался заснуть, чему, однако, мешали завывавший ветер и петлявшие, словно горная дорога, мысли. Мне вспоминалась Феррел, особенно то, как блеснули ее глаза, когда она возвращала мне мой нож.