Текст книги "Смерть Хаоса"

Автор книги: Лиланд Модезитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 44 страниц)

LV
Найлан, Отшельничий остров

Поклонившись так низко, что его борода едва не касается стола, Марис вручает Хелдре портфель с депешами.

– Коллега Советница, я привез весьма важные известия.

– Столь великое почтение… такая любезность… какое лицемерие, – бормочет Хелдра, поставив портфель на стол, но не открыв его.

– Ладно, попробую иначе, – ухмыляется Марис. – Что вы – ты и Тэлрин – собираетесь предпринять?

– В связи с чем?

– Цены на нашу шерсть в Саммердоке продолжают падать. То же самое происходит в Южном Порту и Биле.

– Шерсть? – презрительно фыркает Хелдра. – И это все? Я думала, наша встреча посвящена проблеме Хамора!

– Шерсть! – Марис хлопает ладонью по столу. – Тебе этого мало?

– Не забывайся, Марис! – Хелдра хватается за клинок.

– Успокойтесь, вы оба, – говорит Тэлрин, отодвигая Мариса от стола и от Хелдры, – Марис говорит по существу.

– Как это по существу? Шерсть не имеет никакого отношения к предмету нашего заседания!

– Еще как имеет! Марис толкует о шерсти, ты о Хаморе, но на самом деле вас заботит одно и то же.

Хелдра и Марис ждут продолжения.

– Император направил в Деллаш вторую эскадру своих чудовищ с железными корпусами.

– Вторую эскадру? – Марис поднимает брови. – Какое отношение это имеет к ценам на шерсть?

– Самое прямое. Одна эскадра там уже стоит. Торговцы из Хамора под защитой военных кораблей везут в Деллаш свои ткани, а делапранцы покупают их, потому что они дешевле наших… Конечно, дешевле. Хлопок у них выращивают рабы, прядут специальные машины…

– …а ткацкие станки работают на паровой тяге, – заканчивает за него Тэлрин. – Потом паровые суда развозят их ткани по миру и продают по куда более низким ценам, чем мы.

– Зато у нас качество выше.

– Это важно для богачей, а их не так много. Обычному крестьянину или мелкому клерку не до погони за качеством. Хлопок, в отличие от шерсти, не колется, в носке хорош и для тех, у кого не слишком толстый кошель…

– А военные корабли явились туда только для того, чтобы сбить цену на нашу шерсть? – фыркает Хелдра.

Тэлрин хрипло смеется.

– Тремя выстрелами из новых орудий они сравняли с землей старый маяк в Саммердоке.

– В свете этих событий визит Ригнелджио приобретает иное значение. Речь идет не только о шерсти, и даже не о торговле как таковой.

– Вот именно, премудрая Хелдра, – ворчит Марис.

– Он, надо полагать, удивился тому, что мы не затронули эту проблему. Решил, наверное, что дело тут или в на шей неосведомленности, или в чрезмерной самонадеянности, – указывает Тэлрин.

– По-видимому, Гуннар был прав, – решается вставить Марис. – Шерсть и Гуннар… Гуннар.

Хелдра встает и направляется к выходящему на Восточный океан окну.

– Неужели мы никогда не освободимся от его тяжкой длани?

– Сейчас меня куда больше беспокоит тяжелая рука Хамора, – заявляет Тэлрин, подавшись вперед и положив об руки на спинку массивного черного кресла. – Нам потребуется не один год, чтобы обзавестись флотом, сопоставимым с тем, какой император послал в Кандар.

– И все же, – возражает Хелдра, – я думаю, что наш Могучее Трио способно потопить большую часть их хваленых кораблей.

– Ты хочешь войны? – срывается на фальцет Марис. – Да ты хоть представляешь, чем это грозит Отшельничьему?

– Говоря «Отшельничий», ты имеешь в виду твоих приятелей-толстосумов, – кривится Хелдра.

– Война опасна не только для торговцев, – вздыхает Тэлрин, – но, похоже, у нас нет выбора. Надо побудить Братство к действиям.

– Какого рода? – спрашивает Марис.

– Последуем совету Хелдры. Пусть наше Трио перехватывает каждый военный корабль Хамора, покидающий Деллаш. Если запереть обе эскадры в бухте, вреда от них будет немного.

– А как насчет торговых судов?

– Их оставим в покое до поры.

– А Саммел? – спрашивает Хелдра. – Я планировала…

– Сдастся мне, Саммел сейчас – наименьшая из проблем. Кроме того, не хочешь же ты отвлечь один из кораблей Трио на добрые три восьмидневки ради доставки в Кандар тебя и твоего черного отряда? Для нас важнее, чтобы все корабли патрулировали Делапру. И в любом случае проблему центров притяжения гармонии или хаоса может решить для нас Леррис.

Тэлрин выпрямляется и снимает руки со спинки кресла.

– Ну, не знаю, – задумчиво произносит Хелдра.

– Я и сам мало что знаю, но все же не думаю, что в такое время тебе стоит пробираться в Слиго. А без привлечения Трио, по-моему, не обойтись. Что нам остается: ждать, когда железные крейсеры Хамора установят полный контроль над Кандаром?

– Не понимаю, – вздыхает Марис, – как все эти машины могут работать, а все эти пушки – стрелять? Меня учили, что количество гармонии в мире ограничено.

– Они используют другую сторону равновесия. Ограничения, коль скоро они существует, распространяется как на гармонию, так и на хаос. Кассий, во всяком случае, рассуждал именно так. Их машины сделаны из стали, и их так много, что они вытянули из хаоса его разрушительные аспекты. Если Кассий прав, то через какое-то время сей противоестественный перекос устранится, но это произойдет далеко не сразу. И мало поможет нам, если Хамор к тому времени овладеет Кандаром.

– Но как такое может случиться?

– Как вообще случается что-либо в мире? Все делается по воле одних людей, руками других и при попустительстве третьих.

Все трое поворачиваются к окну, под которым расстилается отсвечивающий зеленым и синим Восточный океан. Взоры членов Совета устремлены на восток.

В сторону Хамора.

LVI

Поскольку Кристал отбыла в Дазир разбираться с какой-то историей, в которую оказалось замешанным тамошнее военное командование, я, задав с утра пораньше корму Гэрлоку с кобылой и вычистив их, повесил на перекладину мешок и принялся упражняться с посохом. Закончил я лишь тогда, когда к усталости добавилось еще и чувство вины за то, что работа по-прежнему стоит.

К тому времени, когда мне удалось-таки взяться за дело, рубаха моя промокла насквозь, но не от пота, а потому, что я без конца сновал под дождем между конюшней, сараем (туда пришлось сбегать за маслом) и мастерской.

Снаружи по-прежнему шел дождь и было прохладно, но уже начинало теплеть. Обычно к этому времени года дожди в Кифросе прекращались до следующей осени.

Всевозможные мелочи, от уборки мастерской до упражнений, помогавших восстановить силу и подвижность после того, как мне пришлось так долго проваляться в постели, отнимали почти все мое время. То требовалось забежать к Гинталу развести пилу, то Рисса приносила табурет со сломанной ножкой, то приходилось затачивать резцы. Это оставляло мало возможностей для основной работы, и когда мне удалось-таки заняться письменным столом Антоны, я постарался выбросить из головы все, что касалось рутинных домашних хлопот. Первым делом следовало переработать первоначальный чертеж. На бумаге будущий стол выглядел неплохо, но план предусматривал прямые углы, а я знал, что на практике они доставляют неудобства. Люди часто задевают их и даже получают ушибы. Некоторые столяры скругляют углы уже на почти готовом изделии, однако, как мне было известно по собственному опыту, в таких случаях добиться того, чтобы все углы получились одинаковыми, практически невозможно. А поскольку то ли совесть, то ли пресловутое чувство гармонии не позволяли мне брать пятьдесят золотых за стол с несимметричными закруглениями, пришлось сначала сделать чертеж, потом одну заготовку, а потом по ней, как по шаблону, остальные. Ничего мудреного в этой работе не было, но она требовала времени.

Вишня тверда, а излишняя торопливость приводит к порче дерева.

Как это частенько бывало, чем дальше продвигалась работа над столом Антоны, тем яснее становилось, что она потребует больше времени и усилий, чем думалось поначалу. Впрочем, назначенная цена эти усилия вполне оправдывала.

Но стоило мне с головой уйти в работу, как на пороге мастерской появилась Рисса.

– Мастер Леррис, кто-то заезжает во двор.

– Иду.

Отложив штангенциркуль, я вышел на крыльцо и остановился под навесом. На двор уже въезжала ухоженная крытая рессорная двуколка с латунной отделкой. Из-под дождевика кучера виднелась ливрея. «Такой экипаж мог принадлежать лишь богачу или вельможе», – подумал я и не ошибся. Вышедший из двуколки и направившийся к крыльцу седовласый худощавый мужчина по имени Зибер, – мне довелось познакомиться с ним на приеме у самодержицы, – был министром общественных работ Кифроса.

В прошлом у меня с ним вышел спор, и нас никак нельзя было назвать друзьями, однако я открыл дверь в мастерскую и пригласил его войти.

– Добро пожаловать, министр.

Рисса, в чем ее трудно было упрекнуть, поспешно удалилась на кухню, а я проследовал за министром в мастерскую.

– Говорят, ты искусный мастер, – промолвил Зибер.

Его глубоко посаженные глаза на миг встретились с моими, но он тут же перевел взгляд на каркас письменного стола.

– Что это?

– Пока только заготовка двухтумбового письменного стола.

Министр хмыкнул.

Проверяя его чувствами, я не мог уловить признаков порчи хаосом, однако мне этот человек внушал беспокойство. Не знаю, существует ли такое понятие, как гармоническая или упорядоченная непорядочность, но для характеристики Зибера оно подошло бы как можно лучше.

– Мне хотелось бы заказать шкаф для книг, мастер Леррис.

– А какой именно, господин министр? Из какого дерева, какой высоты, ширины? На сколько полок?

– Ну, не слишком большой… – Зибер снова оглядел помещение, и на сей раз его внимание привлек котелок-увлажнитель.

– Что это?

– Там вода. Испаряясь, она насыщает воздух влагой и не позволяет древесине пересыхать. Летом я обхожусь без увлажнителя, но развешиваю по мастерской влажные ткани.

– Ты предусмотрителен и усерден, мастер ремесленник. Но почему бы тебе не использовать для увлажнения воздуха свои иные способности?

Я рассмеялся. Хочется верить, что не слишком громко.

– Это возможно, господин министр, но потребовало бы усилий, совершенно несоизмеримых с результатом. А насчет заказа позволю себе дать совет: представь себе будущий шкаф в твоем доме. Главное, как предмет обстановки выглядит там, где ему предстоит стоять, а не в мастерской.

Министр промолчал.

– Может быть, мне сделать на выбор несколько предварительных набросков?

– Нет, не стоит. Мне нужен шкаф с четырьмя полками. Высота каждой полки в три четверти локтя, нижняя должна отстоять на пол-локтя от пола. Книг туда набьется на добрых четыре стоуна, так что потребуются очень крепкие ножки. И самое прочное дерево, какое найдется.

– Для книжного шкафа я бы предложил черный или красный дуб. Лоркен и вишня тверды, но хрупки, а орех слишком дорог.

– Мне нужен темный шкаф.

– Значит, черный дуб.

– И во сколько это мне обойдется?

– Позволь, я сперва все же сделаю набросок.

Министр нахмурился, но возражать не стал. Я быстро набросал эскиз и показал ему.

– Ты имел в виду что-то подобное?

– В общем-то, да. А ножки не тонковаты?

– Это только с виду: здесь будут дуговые распорки, чтобы вес распределялся по несущей поверхности. Вот так… и так, – я воспользовался гусиным пером и показал на бумаге, что имел в виду. – Если оставить, как есть, весь вес будет приходиться на верхушки ножек, но я – на рисунке этого не видно – соединю их распорками, что придаст им дополнительную прочность. Получится, что при внешнем изяществе они смогут выдержать большую нагрузку.

– Выходит, что ты собираешься использовать цельный дуб для деталей, которые никто не увидит?

– Господин министр, тебе ведь нужен прочный шкаф. Разве нет?

– Сколько?

– Восемь золотых. Но если готовый заказ тебя не устроит, можешь не выкупать.

– Но потеряю аванс, так?

– Я не беру аванса.

– Удивительно, молодой человек. Как ты при таком подходе к делу ухитряешься зарабатывать деньги?

– Откровенно говоря, министр, я ничуть не сомневаюсь в том, что в случае твоего отказа сумею продать шкаф кому-нибудь другому.

Министра, похоже, мой ответ разочаровал.

– Ладно, – сказал он после затянувшегося молчания. – Ты известишь меня, когда заказ будет готов?

– Привезу сам, если ты не возражаешь.

– Очень хорошо, – кивнул министр. – У тебя необычная манера вести дела, но своя рука – владыка. Всего доброго.

Быстро – я едва успел выйти следом за ним во двор – Зибер сел в свою крытую рессорную двуколку и укатил в Кифриен.

Вся эта история оставила у меня тревожный осадок. Министр отвечал за общественные работы, сводившиеся преимущественно к прокладке проезжих трактов и наведению мостов, способных пропускать подводы. Понимая, что Зибер мог обратиться ко мне по причине моих тесных отношений с командующей, я, дабы это не могло быть истолковано как завуалированная взятка, запросил с него за работу минимально возможную сумму. Отказать министру было бы неловко, а поскольку Кристал являлась весьма важной персоной, следовало ожидать, что одним министерским заказом дело не ограничится. А заказы такого рода не слишком радовали: я не мог быть уверен в том, что получаю их благодаря своему мастерству, а не высокому сану супруги.

Впрочем, такого рода рассуждения практического значения не имели: я нуждался в работе и заказах вне зависимости от мотивов, которыми руководствовались заказчики.

Исходя из этих соображений, я засел за чертеж министерского книжного шкафа и едва завершил его, как снаружи снова донесся стук копыт. Мне оставалось лишь отложить перо и выглянуть наружу. Дождь уже прекратился, но двор был грязным. Новым гостем оказался низкорослый мужчина в стеганом дождевике поверх клетчатой шерстяной куртки. Ловко, на манер Кристал, соскочив с седла, он набросил поводья на столб коновязи и легко взбежал на крыльцо.

– Ты мастер Леррис?

– Он самый. Чем могу служить?

Я придержал дверь и жестом пригласил его войти.

– Спасибо. Благодарю за любезность. Меня зовут Пелтар. Я торговец шерстью. Веду дела главным образом с аналерийскими пастухами.

Это объясняло его умение держаться в седле. Аналерия представляла собой широкое плато, находившееся между нынешними Галлосом и Кифросом. Некогда эти земли управлялись из Фенарда, но потом Джеслек, Высший Маг Фэрхэвена, воздвиг Малые Рассветное Отроги, вынудив уцелевших кочевников перебраться со своими стадами на горные луга юго-западного Кифроса. Аналерийцы проводили в седле всю жизнь, а к тем, кто не умел ездить верхом, относились с презрением.

– Надо думать, Пелтар, ты хочешь сделать заказ, – промолвил я, закрывая дверь.

– Именно так. Именно так.

Гость расстегнул куртку, потер руки и стянул вязаную шапочку. Оказалось, что он совершенно лыс, а кустистые седые брови делали его взгляд похожим на ястребиный.

– Мне нужен сундук для приданого. Да, сундук для приданого.

– А какой именно, ты себе представляешь? – спросил я, направляясь к верстаку, где лежала моя чертежная доска.

– А это что? – спросил вместо ответа Пелтар, показывая на каркас письменного стола Антоны.

– Пока ничего, а будет письменный стол. То, на что ты указываешь, – заготовка левой тумбы.

– Понятно. А несущая рама, надо думать, из вишни.

Я кивнул.

– Хорошая работа начинается изнутри.

Я выжидательно молчал.

– Ах да, сундук. Сундук должен быть хорошего качества, с отделениями для шерстяных вещей и постельного белья. Непременно из кедра, с латунными петлями и отделкой. Латунь не ржавеет, и если ее покрыть лаком… впрочем, что я толкую, ты все это знаешь лучше меня. Гилера выходит замуж, а наша семья придерживается старых воззрений, так что церемония будет проходить в Храме. Нынче многие считают, будто можно обойтись и вовсе без церемоний, но тебе должно быть понятно, что такое голос крови.

Способность крови к разговорам вызывала у меня сильные сомнения, каковые, однако, я предпочел оставить при себе.

– Да, что ни говори, а кровь есть кровь, – продолжал тараторить Пелтар. – Джисрек, а он отец Килерта, ведет торговлю на юго-востоке, у самого края Высокой пустоши. Шерсть там грубая, в чистом виде на одежду не годится. Кому нужна колючая туника? А Килерт, он торговый посредник, держит контору в Расоре и большую часть времени проводит там. И жить они с Гилерой будут там, в Расоре, а город не пустошь, и чтоб не ударить лицом в грязь, ей нужен самый лучший сундук. Приданым-то я ее не обижу, но и сундук должен быть первоклассный. Хенсил, то есть не сам Хенсил, а его жена Верин, сказала Муре, а Мура… короче, все сошлись на том, что лучше тебя с таким заказом никто не справится.

Он неожиданно умолк. К тому времени я уже утратил на это какую-либо надежду и лишь тупо кивал в такт его тарахтению. Но тут мне удалось воспользоваться паузой.

– Гилера, надо думать, твоя дочь. Ты хочешь заказать сундук для ее приданого. Из кедра, отделанный внутри ароматическими породами, с латунными петлями и накладками, не только надежными, но и красивыми. Так?

– Именно! Совершенно верно! Вот и Верин говорила, будто ты понимаешь заказчика с полуслова. А то и вовсе без слов: с ней ты даже не разговаривал, а сделал как раз то, чего ей хотелось.

– Какого размера?

– Кто, Верин?

– Нет. Какого размера должен быть твой сундук?

– Сундук? Размера? Гилера… она ничего не говорила, но и шерстяных изделий, и постельного белья у нее будет уйма. Да, да, множество всякой всячины, без чего женщине в замужестве не обойтись. Как, по-твоему, насколько велик должен быть такой сундук? Ты ведь мастер, тебе виднее.

– Ну, если ты хочешь, чтобы изделие выглядело изящным, оно не должно иметь больше трех-трех с половиной локтей в длину и одного-полутора в высоту.

Я развел руками, обозначая примерные размеры. Пелтар нахмурился.

– Можно сделать и больше, только он будет массивным и громоздким.

– Громоздким? Да, наверное, но ведь ей придется столько всего в нем хранить.

– Ладно, – буркнул я, снова разводя руками и гадая, для дочери этот малый старается или хочет потрафить собственному тщеславию, – а вот так? Столько на столько?

– Это лучше.

– Понятно.

Я обмакнул перо и быстренько набросал эскиз.

– Подойдет что-нибудь в этом духе?

– Гилера говорила что-то насчет декоративных планок…

– Пустим их по краям: вот здесь и вот здесь.

– Годится. А какие будут петли?

На уголке листа я изобразил несколько вариантов петель: внутренние, простые скобы и самые броские, петли-бабочки.

– Да! – воскликнул заказчик, с энтузиазмом тыча пальцем в последний рисунок. – Эти! Именно эти! Только с такой отделкой и можно ехать в Расор! И ни с какой другой.

Его выбор сулил некоторые затруднения, ибо изготовить такие петли самостоятельно я не мог и ни одного кузнеца, выполнявшего столь тонкую работу по металлу, лично не знал. До сих пор мне удавалось обходиться услугами Гинстала.

Борло пользовался репутацией неплохого мастера, но за все время жизни в Кифросе я не перемолвился с ним и парой слов. Неплохо отзывались и о Миррин, женщине-кузнеце, переехавшей в Кифриен из Южного Оплота, но и ее я знал ненамного лучше. По всей видимости, мне предстояло нанести визит обоим, а уж потом определиться с выбором.

– Ты вздохнул, мастер? Вздохнул, я видел. Наверное, я хочу слишком многого.

– Нет, мой вздох никак не связан с твоим заказом, – солгал я, за что был наказан приступом тошноты. – Просто мне пришлось задуматься кое о чем, не относящемся напрямую к моей работе. Извини. Какие еще буду пожелания?

– Понадобятся два отделения: для шерстяных изделий и для постельного белья. Вот, пожалуй, и все, только… – он замялся. – Вообще-то, мне не часто случается заказывать такие вещи, хотя на будущий год настанет черед Тресты, а спустя еще два года… видишь, мастер, на одних сундуках можно разориться. Короче говоря, смогу я уложиться в пять золотых?

Одни петли обещали обойтись мне почти в золотой, да и кедр стоил недешево.

– Увы, нет. Пять золотых – это лишь цена материала, – заявил я, и мне опять стало не по себе. Вот почему я терпеть не мог торговаться: торг всегда предполагает необходимость кривить душой, а это для меня никогда не проходило даром.

– Понятно. По лицу вижу, что так оно и есть. Ладно. Все говорят, что ты честный малый, каких и искать будешь, да не найдешь. Назови свою цену.

– Сначала последний вопрос, мастер Пелтар. Ты хочешь два отделения. Делать ли к каждому отдельную внутреннюю крышку?

– Да. Непременно. К каждому отдельную. Вещи не должны смешиваться, ни в коем случае.

– Одиннадцать золотых. В Кифриене и окрестностях доставка за мой счет.

Везти готовый сундук в Расор у меня желания не было.

Он поджал губы.

– Да, недешево. Дороже, чем я рассчитывал, хотя, с другой стороны, Гермил уверяла, что это обойдется мне в пятнадцать золотых! В пятнадцать, и ни медяком меньше. Во всем, что не касается шерсти, она разбирается получше меня. – Он улыбнулся. – Будь по-твоему, одиннадцать так одиннадцать. Но могу я надеяться, что он будет готов до сбора урожая?

– Я тоже на это надеюсь.

– Ну что ж, мастер Леррис, стало быть, мы договорились. С тобой приятно иметь дело, да, да, очень приятно. Имей в виду, если тебе понадобится шерсть, самая мягкая и тонкая во всем Кифросе, у Пелтара она всегда найдется. Всегда, и самая лучшая…

Когда он наконец ускакал, я вздохнул с облегчением и выпил кружку холодной воды. Хорошо еще, что привычка тарахтеть без умолку не заразительна.

Завершив несколькими штрихами эскиз свадебного сундука, я поработал над чертежом Зиберова книжного шкафа и, оседлав Гэрлока, отправился к Фаслику. Вигила увидеть не удалось, но один из его старших братьев помог мне найти все, что требовалось. Материал на оба заказа обошелся мне в семь золотых, но я знал, что на самом деле часть этих затрат возместится. Древесина, – так, во всяком случае, учил меня дядюшка Сардит – никогда не расходуется без остатка, а всякого рода обрезки, даже мелкие, рано или поздно идут в дело.

По возвращении домой я разложил купленное дерево по сортам и размерам. Поскольку Кристал была в отъезде, мы с Риссой обошлись на ужин остатками тушеного мяса и свежим хлебом. Чтобы не перегружать ногу, я улегся в постель раньше, чем обычно.

Сон не шел: мысли мои крутились вокруг заказа министра Зибера. Что ему нужно? Нет ли у него намерения обойти Муррис и подобраться к Кристал через меня? Иметь дело с Пелтаром, при всей невыносимой болтливости последнего, было, пожалуй, легче, хотя и он не прогадал. Желая поскорее покончить с трескотней, я запросил с него меньше, чем мог бы. Что поделать, опыта общения с такими, как Пелтар, мне явно недоставало, а знание приходило ко мне именно с опытом. Разговоры, – что поняли и отец, и Джастин, и дядюшка Сардит, – помогали мало.

Послышался негромкий протяжный звук.

Дождь давно прекратился, но зато усилился ветер, и сейчас, в темноте и тишине, было слышно, как стонут на ветру домовые балки. За ужином я не обратил на это внимания, а вот нынче заметил. Более того, сейчас, когда Кристал рядом со мной не было, эти долгие повторяющиеся стоны показались мне знакомыми. И кое о чем напомнили.

Мой отец все время пытался научить меня следить за ветрами, но нет, ветры шумят иначе. Лежа в темноте, я пытался сообразить, откуда мог взяться этот звук. Дом, понятное дело, не раз стонал на ветру и раньше, но подобного ощущения при этом не возникало. Почему? В чем дело?

Звук повторился, и тут мне вспомнилось ощущение, исходившее из-под земли в долине серного источника. Стенание плавящегося в яростном огне камня…

Я распространил чувства и позволил сознанию последовать за ними сквозь глину и камни, не старясь преодолеть преграды, но следуя широкими тропами гармонии. Это давалось мне без особых усилий до тех пор, пока в недрах Кифроса не обнаружилось смешение железа и хаоса, хаоса и железа. Хаос бурлил и клокотал, но железо сковывало его, не выпуская на волю.

Переплетение природных начал в земных недрах казалось гораздо более сложным, чем на поверхности. Но в чем причина? Почему Равновесие в почве и в воздухе достигается по-разному?

Причудливое, затейливое кружево тонких нитей гармонизированного железа и раскаленного добела хаоса, казавшееся воплощением разрушения как такового, завораживало и притягивало. Эта ажурная вязь, очевидно, формировала некие модели, некие структурные элементы, воспринимаемые, но вычленяемые с большим трудом. Причем эти структуры, содержавшие как порядок, так и хаос, включали в себя иные структуры, низшего уровня. Если, конечно, можно вообще говорить о структуре или уровне хаоса.

Дальше и дальше, следуя линиям силы, рядом с которой мощь Антонина и Герлиса уже не казалась столь впечатляющей, я плыл к некоему средоточию гармонии, воспринимавшемуся как маленький фонтан черноты, бивший глубоко под Кифросом из озерца расплавленного камня. Но в тот миг, когда мои чувства почти дотянулись до этого источника, вокруг черноты вскипела белая, пронизанная кровавыми прожилками пена хаоса.

Нити черноты несли прохладу, иглы расплавленного, красно-белого хаоса прожигали насквозь. Обжигающий белый шнур петлей захлестнулся вокруг моих чувств, увлекая в неведомые глубины.

Я понял, что могу оказаться пойманным в ловушку, подобную той, в какую заманил Джастин чародеев Фрвена. Однако попытка вырваться привела лишь к появлению еще одной петли белого пламени. Запоздало припоминая предостережения и уроки Джастина, я отчаянно бился в обжигающих сетях, стремясь не допустить пленения моей души.

– Я существую! Я, это я! Я… я… я!..

Передо мной возникла человеческая фигура в зеленом мундире, с коротким кавалерийским клинком в руке; лицо скрывали тени. Понимание того, что это лишь образ, не делало его менее реальным. Потом меня прожег взгляд живых, одушевленных глаз.

– Я умер за тебя, а смерть есть хаос. Ты великий Мастер Гармонии, но, последовав за тобой и отдав свою жизнь за твою, я оказался ввергнутым в этот хаос. И никогда больше мне не увидеть Баррабру!

Тело мое и чувства были разделены, что, однако, не помешало мне содрогнуться. Возможно, лишь в воображении. При попытке воспринять фигуру в магических токах гармонии я увидел за ней лишь бесчисленные крохотные сгустки энергии, однако образ не исчез, и голос продолжал звучать.

– Возьми! – протянутый клинок преобразовался в посох, с виду мой, но напоенный смертоносной, разрушительной белизной. – Возьми то, что принадлежит тебе, великий Мастер Хаоса!

Мастер хаоса? Ну уж нет! Я попытался оттолкнуть посох.

Шерван – конечно же, то был Шерван – швырнул посох, и в грудь ударила тупая боль.

– …он твой, великий маг… великий Мастер Хаоса…

Образ солдата растаял, но на его месте появилась темноволосая женщина в белом, нежную шею которой опоясывала зияющая рана с опаленными, обугленными краями.

– …о, Леррис, ты любил меня, любил мое тело, и ты убил меня… я пострадала… я погибла из-за твоей любви… и отдала жизнь, но ты отбросил мою любовь прочь…

– Нет! Неправда! Я никогда не любил тебя!

– …любил и ненавидел ее… но исказил, искривил собственное чувство… и убил меня.

– Ты сама убила себя! И забрала то, что никогда тебе не принадлежало!

Белая фигура протянула ко мне руки. Я закрылся щитом, но внезапно вытянувшиеся до невероятной длины пальцы прожгли щит и вцепились в мою левую руку. Вонзившиеся ногти вспыхнули огнем, и в ноздри ударил жуткий запах горелой плоти.

– …любил ее… твоя любовь убила меня… и убьет ее…

Я оттолкнул образ Сефии, на смену ей из бездонных глубин выплыла всадница в зеленой коже, со светлыми волосами и зигзагообразным шрамом на щеке. Направив на меня коня, она уставила свой короткий меч мне в грудь.

– …великий маг, великий воин… величайший во всем Кандаре…

Но я не воин. Вовсе не воин! А насчет великого мага…

– …величайший… ибо кто иной дерзнул бы дотянуться до сокровенных глубин и избегнуть огненных стрел хаоса? Кто… и попробуй сказать мне, что я отдала жизнь за слабака. Скажи, разве я умерла напрасно?

Несмотря на напряжение, страх и боль, этот вопрос пронял меня сильнее всего: к глазам подступили слезы. Неужели Фрейда и вправду умерла зря? Неужто Джастин был прав? Не желая, отказываясь признавать это, я оттолкнул ее, и она исчезла, успев перед этим ударить меня клинком по правой руке.

Удар пришелся плашмя, но все равно было очень больно.

– …приди… великий сеятель разрушения… приди к нам…

Из клубящегося переплетения хаоса и гармонии проступила улыбающаяся белая фигура, вся, от улыбки до подошв белых сапог, являвшая собой искрящийся прах. А позади уже восставали орды мертвецов, солдаты в малиновых и зеленых мундирах, маги в белом.

– …наш… будь с нами… приди к нам…

Я тупо смотрел на образ чародея, пытаясь уразуметь, почему каждое отторгнутое мною видение порождает новое, несущее с собой еще больше боли.

– …к нам, великий маг… будь с нами… ибо, думая, будто обманул нас, ты обманул себя… верующий в гармонию, верующий в обман… обман…

Огненная стрела пронзила мою грудь. Запахло опаленными волосами – моими волосами.

– …к нам… тебе не уйти… ты герой, а герои не убегают… они спасают кого-то от гибели, до тех пор пока не гибнут сами… твой героизм прикончит тебя, великий маг, иди к нам…

«Не убежать! – звучали в моем сознании роковые слова. – Не спастись! Герои не бегут!»

Но я не герой! Не герой!

По недрам прокатился монотонный грохот.

Я отпустил бесполезные щиты.

Потоки гармонии и хаоса устремились сквозь меня, сквозь самую мою суть, и я ощутил, что они нераздельны, как две стороны одной монеты, что этот поток един, а бороться с гармонией или хаосом, равно как пестовать хаос или гармонию, такое же безумие, как пытаться расплачиваться монетой, имеющей лишь одну сторону. А еще я понял, что зло, взращенное Отшельничьим, столкнется с равным ему злом. И, поняв, содрогнулся.

Вместе со мной содрогнулась земля.

Жгучий поток хаоса и гармонии по-прежнему струился сквозь мое естество, но и то и другое теперь являлось моим. Да и как могло быть иначе?

Наконец, по прошествии неизвестно какого времени, я осознал себя лежащим в постели и зажег лампу. Глаза мои расширились, ибо и простыня, и стеганое одеяло оказались во многих местах прожженными насквозь.

Шатаясь, я подошел к зеркалу и увидел, что лицо мое покрыто ожогами и волдырями. Голова раскалывалась, глаза кололи раскаленные иглы. Мне хотелось покачать головой, но этому мешал страх: казалось, что при попытке сделать это она просто отвалится.

Кое-как добравшись до кухни и засветив лампу, я накачал воды и омыл рубцы, ожоги и ссадины. На левом запястье обнаружилось пять отметин от ожогов, на правой руке и на груди по огромному синяку.

Собрав остаток сил, я попытался воздействовать на раны и ожоги гармонией, одновременно омывая их прохладной водой.

– Мастер Леррис…

Я обернулся на голос, даже не сознавая, что обнажен.

Рисса охнула и, обмякнув, осела на пол. Она наверняка видела обнаженных мужчин, и испугала ее явно не моя нагота. Неужто я выгляжу так ужасно, что от одного моего вида уравновешенная, спокойная женщина может лишиться чувств?